Текст книги "Стервятники Уэйптона"

Автор книги: Роберт Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

В этот момент он услышал, как кто-то вошел в соседнюю комнату, и узнал твердые, легкие шаги шерифа Миддлтона. Коркоран вышел в офис, и Миддлтон обернулся, вешая на гвоздь свою белую шляпу.

– Макнаб сказал мне, что Макбрайд убил Брента!

– Ты-то должен это знать! – усмехнулся Коркоран. Он швырнул на стол пулю и пустую гильзу, рядом стряхнул тонкий слой стальных опилок.

– Брент провел ночь у тебя в доме. Ты напоил его и украл одну из карт, чтобы показать Макбрайду. Ты знал, каким способом краплены его карты. Ты вынул патрон из пистолета Брента и поставил вместо него вот этот. Одного было достаточно. Ты знал, когда показывал Макбрайду крапленую карту, что между ним и Брентом вспыхнет перестрелка, и хотел, чтобы пулю поймал Брент.

– Правильно, – согласился Миддлтон. – Я не видел тебя со вчерашнего утра. И собирался рассказать о разыгранной комбинации, как только увижу. Я не ожидал, что Макбрайд так быстро пойдет к Бренту.

В последнее время Брент слишком много о себе возомнил. Вел себя так, словно начал подозревать нас обоих. Хотя, может быть, по отношению к тебе это была ревность. Он любил Глорию Блэнд, а она видеть его не хотела. Он бесился, глядя на то, как она липнет к тебе.

К тому же он метил на место главаря Стервятников. Если кто и мог помешать нам улизнуть с добычей, так это только Брент.

Но мне кажется, я все организовал гладко. Никто не сможет обвинить меня в его убийстве, потому что Макбрайд не член банды. Я не могу приказывать ему. Но друзья Брента захотят отомстить.

– Шахтерский суд оправдает Макбрайда на первом же заседании.

– Это уж точно. Может быть, лучше пристрелить его при попытке к бегству!

– Мы станем подлецами! – воскликнул Коркоран. – Я поклялся, что с ним ничего не случится, пока он под арестом. Его роль в этом деле без всякой фальши. Он не знал, что пистолет у Брента с изъяном, а разобраться с Брентом давно надо было. Если его друзьям потребуется скальп Макбрайда, пусть отправляются за ним как подобает белым людям: он должен иметь шанс защитить себя.

– Но после оправдательного приговора, – возразил Миддлтон, – они не решатся расправиться с ним на улицах города. А он слишком крут, чтобы дать им шанс подловить его среди холмов.

– А чего ради я должен волноваться об этом? – взвился Коркоран. – Какая мне разница, подловят его друзья Брента или нет? Если у них кишка тонка расправиться с ним, рискуя собственной шкурой, я не собираюсь помогать им. А если увижу их рыскающими вокруг тюрьмы, чтобы убить парня, то постараюсь начинить их горячим свинцом.

Шахтеры должны с ума сойти, чтобы преследовать коллегу за убийство Брента. Так что я бы не стал арестовывать его. Сейчас он под моей охраной и я отвечаю за него своим честным словом. Любой, кто попытается линчевать этого человека, пусть сначала убедится, что владеет оружием лучше меня.

– Таких в природе не существует, во всяком случае, в окрестностях Уэйптона, – признал Миддлтон с кривой усмешкой. – Ладно, если тут замешана твоя честь, я постараюсь найти способ успокоить друзей Брента. Иначе они обвинят меня в безразличии к его гибели.

Глава 6
СУД СТЕРВЯТНИКОВ

На следующее утро Коркорана разбудил дикий крик на улице. В эту ночь он спал в тюремном здании, не слишком-то доверяя друзьям Брента, но попыток нападения на тюрьму не было. Он быстро натянул свои башмаки и вышел на улицу вместе с Макбрайдом – узнать, что случилось.

Люди толпились на улице даже в этот ранний час – солнце еще не встало, – окружив человека в робе золотоискателя. Он стоял рядом с лошадью, шкура которой потемнела от пота. Человек возбужденно таращил глаза, стоял с непокрытой головой, потому что шляпу держал в руках, под требовательные просьбы показывая ее содержимое.

– Вы только посмотрите! – орал он. – Эти самородки величиной с куриное яйцо! Я откопал их час назад, роясь в мокром песке возле ручья! И там их гораздо больше! Это самое богатое месторождение, что я видел среди этих холмов!

– Где!? – взревели сотни голосов.

– Ну, я застолбил свой участок, какой мне нужен, – произнес золотоискатель. – Так что мне незачем скрывать. Это в двадцати милях отсюда. В маленьком каньоне, мимо которого все проезжают не глядя – Ущелье Черного Кролика! Ручей переполнен золотым песком, а берега усыпаны золотыми самородками!

Взбудораженная толпа приветствовала это сообщение громкими криками и неожиданно стала распадаться, когда мужчины бросились по своим лачугам.

– Новое месторождение, – завистливо вздохнул Макбрайд. – Весь город кинется в Ущелье Черного Кролика. Хотел бы и я попасть туда.

– Дай мне слово, что вернешься и предстанешь перед судом, тогда можешь двигать отсюда, – великодушно предложил Коркоран. Макбрайд отрицательно покачал головой.

– Нет, пока меня полностью не оправдают. Тем более, только горстка людей что-то получит, остальные завтра вернутся в Уэйптон не солоно хлебавши. Дьявол, сколько раз я бросался на такие приманки. Мало кто добывает что-нибудь стоящее.

Полковник Гопкинс и его напарник Дик Байсли спешили мимо. Гопкинс закричал:

– Мы отложили суд до окончания этой суматохи, Джек! Мы собирались организовать его сегодня, но теперь не соберешь достаточное количество присяжных! Плохо, что ты не участвуешь в гонке. Если сможем, мы с Диком застолбим участок на тебя!

– Спасибо, полковник!

– Никаких спасибо! Общество обязано тебе за то, что помог избавиться от паршивца Брента. Коркоран, если хочешь, и на тебя застолбим участок.

– Нет, спасибо, – отказался Коркоран. – Слишком трудная работа. У меня золотая жила здесь, в Уэйптоне. И почти не требует труда для разработки!

Мужчины рассмеялись этому признанию, а Байсли крикнул, обернувшись:

– Точно! Твой оклад для постороннего взгляда целый клад! Но ты заработал его, все в порядке!

Джо Виллоугби вел мимо них потрепанного ослика, нагруженного ломом, лопатой и другим скарбом золотоискателя. В одной руке у Виллоугби был кувшин и, судя по заплетающейся походке, уже изрядно опустевший.

– Ур-р-ра новому месторождению! – завопил он, показывая кувшин Коркорану и Макбрайду. – Идем, дурачье! К ночи я заполню этот кувшин самородками, если спиртное позволит мне добраться туда!

– Да, если доберется, то свалится в какую-нибудь яму, а утром проснется с пятидесятифунтовыми самородками в каждой руке, – произнес Макбрайд. – Он один из самых везучих сукиных сынов в лагере, и самый добродушный.

– Я пойду, поджарю себе яичницу с мясом, – сказал Коркоран. – Хочешь, пойдем со мной, или пусть Пит Дэйли организует тебе завтрак здесь?

– Поем в тюрьме, – решил Макбрайд. – Я останусь здесь до решения суда. Тогда никто не скажет, что на воле я мог повлиять на решение судей.

– Хорошо.

Крикнув тюремщику, Коркоран пересек дорогу и направился в самый претенциозный ресторан, владелец которого становился все богаче, несмотря на ужасающие цены, что он платил за фрукты, овощи и прочие продукты – стоимость их он перелагал на своих клиентов.

Пока Коркоран ел, поспешно вошел Миддлтон, склонился над ним, положив руку на плечо, и тихо проговорил ему на ухо:

– Мне только что сообщили, что этот старый шахтер, Джо Брокман, пытается вывезти на своем муле добытое золото, якобы отправляясь вместе со всеми на новое месторождение. Не знаю, так ли это, но кое-кто из наших собирается перехватить его на холмах и убить. Если он вознамерился улизнуть, то доберется до ущелья Черного Кролика в нескольких милях от города и развернется в сторону Янктона, чтобы перевалить через Гризли-кряж – ты знаешь, где заросли очень близко. Ребята собираются завалить его или на кряже или сразу же за ним.

Не так уж у него много песка, чтобы стоило суетиться из-за этого. Им придется убить его, чтобы отобрать золото, а мы ведь решили избегать убийств. Настроения по созданию комитета бдительности все еще не оставляют некоторых, несмотря на доверие людей к нам. Так что садись на лошадь и скачи в сторону Гризли-кряжа, проследи, чтобы старика не тронули. Парням скажи, что Миддлтон велел не путаться в это дело. Если они не станут подчиняться… да нет, они станут. Перед тобой они не будут выбрыкиваться, даже без моего приказа. Я поеду за стариком и попробую поймать его прежде, чем он свернет с дороги к ущелью.

Макнаба я послал присмотреть за тюрьмой. Просто так, на всякий случай. Я знаю, Макбрайд не станет бежать, но не нужно, чтобы нас обвиняли в беспечности.

– Пусть Макнаб будет поосторожнее со своими огнестрельными игрушками, – предупредил Коркоран. – Не поднимает стрельбу якобы при попытке к бегству. Я ему не доверяю, Миддлтон. Если он поднимет руку на Макбрайда, я пристрелю его так же наверняка, как то, что я сижу здесь.

– Не беспокойся. Макнаб ненавидел Брента. Лучше отправляйся. Сократи путь к Гризли-кряжу через холмы.

– Ясно. – Коркоран поднялся и поспешно вышел на опустевшую улицу. Далеко внизу в направлении к противоположному концу Ущелья клубилась пыль вслед за армией, направляющейся к новому месторождению. В свете раннего утра Уэйптон выглядел пустынным городом, словно бы являя такой картиной тень своей неизбежной судьбы.

Коркоран зашел в корраль рядом с домом шерифа и оседлал резвую лошадь, поглядывая на все увеличивающееся стадо сильных мулов. Он усмехнулся, вспомнив, как Миддлтон говорил полковнику Гопкинсу, что мулы были выгодным приобретением. Когда он выводил лошадь из корраля, взгляд его упал на человека, распростертого под деревом на другой стороне дороге. Тот лениво строгал ножом ветку. Днем и ночью, тем или иным способом бандиты следили за домом, в котором хранилось награбленные ими сокровища. Коркоран сомневался, что они догадываются о намерениях Миддлтона. Но им хотелось быть уверенными, что никто из посторонних не шныряет вокруг.

Коркоран выехал в лощину и направился прочь из Ущелья. Через несколько минут он выехал по узкой тропинке на его край и двинулся через горы к месту в нескольких милях отсюда, где тропа пересекала Гризли-кряж – длинный, ступенчатый хребет, густо поросший лесом.

Он не успел отъехать слишком далеко, когда торопливый стук копыт заставил его обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как чья-то лошадь беспомощно скользит по небольшому склону из сланцевой глины. Он выругался, узнав всадника.

– Глория! Какого черта?

– Стив! – Натянув поводья, тяжело дыша, она остановилась рядом с ним. – Возвращайся! Это обман! Я слышала, как Бак Горман разговаривал с Кончитой; он ее любовник и друг Брента – «стервятник»! Она выведала у него все секреты, а ее комната рядом с моей. Она думала: меня нет дома, и я подслушала их разговор. Горман сказал, что они придумали трюк, чтобы удалить тебя из города. Что ты отправишься на Гризли-кряж искать ветра в поле. Пока тебя не будет, они решили собрать «шахтерский» суд из оставшихся в городе подонков, вытащить на «суд» Макбрайда и приговорить к повешению!

Грубое ругательство сорвалось с губ Коркорана. Тигр, прячущийся в нем, сверкнул глазами и обнажил клыки. Затем на его темном лице вновь появилась непроницаемая маска. Он развернул коня в обратную сторону.

– Большое спасибо, Глория. Я возвращаюсь в город. Ты сделай крюк и возвращайся другой дорогой. Я не хочу, чтобы знали о нашем разговоре.

– Я тоже не хочу! – передернула она плечами. – Я знала, что Брент был «стервятником». Он хвастался передо мной этим как-то раз по пьянке. Только я боялась рассказывать об этом. Он пригрозил мне страшной смертью. Хорошо, что он умер. Я не знала, что Горман тоже «стервятник», но догадаться можно было. Он был самым близким другом Брента. Если они когда-нибудь узнают, что это я рассказала тебе…

– Не узнают, – уверил ее Коркоран. Вполне понятно, что девушке следовало опасаться таких жестокосердных тварей, как «хищники». Но он никогда не думал, что она может в самом деле пострадать от них. Он прибыл из тех краев, где даже самый худший из отбросов общества не помышлял поднять руку на женщину.

Он пустил коня безостановочным галопом в обратный путь, но последнюю часть пути проехал другой дорогой. Перед самым Ущельем он свернул в сторону из лощины, по которой выезжал из города, и поскакал по другой, которая вела к той части города, где располагалась тюрьма. Вскоре он услышал знакомый устрашающий рев толпы, преследующей себе подобного.

Группа мужчин запрудила пыльную улицу с криками и руганью.

Один из них размахивал веревкой. Бледные лица клерков и работников баров, девушек из танцевальных залов осторожно выглядывали из дверей, наблюдая за катящейся мимо ревущей толпой. Коркоран знал многих из них в лицо или по описанию: бродяги, тунеядцы, прожигатели жизни – некоторые были из «стервятников», насколько он знал, другие просто подонки, готовые на любое грязное дело, не требующее от них ни мужества, ни сообразительности – таких много собирается в шахтерских городках.

Спешившись, Коркоран пробрался между густыми деревьями, росшими за тюрьмой, и услышал, как Макнаб препирается с толпой.

– Чего вам надо?

– Нам надо разобраться с задержанным! – закричал заводила. – Мы собираемся свершить правосудие. Требуем, чтобы ты выдал заключенного шахтерскому суду, как того требует обычай.

– Откуда мне знать, что вы представители народа? – ответил Макнаб.

– А мы единственное население теперь! – выкрикнул кто-то под одобрительное ржание окружающих.

– Нам властями предоставлено право… – начал было вожак и внезапно выкрикнул: – Хватай его, ребята!

Послышался шум короткой схватки, яростные ругательства Макнаба и торжествующий голос вожака:

– Отпустите его, но оружие не отдавайте. Макнаб, ты должен знать, что лучше не противиться правому делу, ты же представитель законности и порядка!

Снова взрыв издевательского смеха и выкрик Макнаба:

– Ладно, начинайте свой суд, но вы делаете это против моей воли. Я не верю, что вы представительное собрание.

– Все нормально, – возразил заводила. Затем в его голосе зазвучали кровожадные нотки: – Ну, Дэйли, давай ключи и выводи заключенного.

Толпа подалась к дверям тюрьмы, и в этот момент Коркоран вышел из-за угла и запрыгнул на низкое крыльцо, примыкающее к зданию. У некоторых раскрылся рот от изумления. Люди внезапно остановились, толкая пятками напирающих сзади. Людская волна отхлынула, оставив две отдельные фигуры: Макнаба, взъерошенного и обезоруженного, и волосатого гиганта, огромный живот которого перехватывал широкий пояс, сверкающий рукоятками пистолетов и ножей. В одной руке он держал веревочную петлю. Его заросшие бородой губы раздвинулись в оскале, когда он уставился на неожиданное препятствие.

Некоторое мгновение в наступившей тишине Коркоран молчал. Он не смотрел на бледное лицо Макбрайда, выглядывающего сквозь зарешетчатую дверь за своей спиной. Он стоял и смотрел в лицо толпы, слегка наклонив голову – собранная, неподвижная фигура, зловещая в своих непредсказуемых действиях.

– Ну, – наконец мягко произнес он. – Что задерживает уважаемый суд?

Вожак нерешительно взорвался:

– Мы пришли сюда судить убийцу!

Коркоран поднял голову, и предводитель невольно поежился под взглядом, в котором сверкнула смертельная угроза.

– И кто же у вас судья? – спокойно поинтересовался техасец.

– Мы выбрали Джейка Биссетта, – выкрикнул какой-то человек, показывая на стушевавшегося гиганта у крыльца.

– Так значит, собираетесь вершить шахтерский суд, – проговорил Коркоран. – Судья и присяжные из бродяг и тунеядцев – грязные свиньи!

Внезапная неконтролируемая злоба вспыхнула в его глазах. Биссетт, почувствовав его намерения, запаниковал, как вол перед убоем, и схватился за оружие. Пальцы едва успели коснуться ребристой рукоятки, как грохот и пламя сорвались с правого бедра Коркорана. Биссета отбросило от крыльца словно ударом молота; при падении веревка запуталась в его руках и ногах. Он лежал в пыли, и пыль постепенно темнела возле его тела, а волосатые пальцы конвульсивно дергались.

Коркоран не спускал глаз с толпы, мертвенно-бледный под своим бронзовым загаром. Глаза горели отблеском голубого адского пламени. Пистолеты были в обеих руках. Из правого ствола лениво вился дымок.

– Объявляю этот суд недействительным! – рявкнул он. – Судье выражено недоверие, а присяжных обвиняю в бесчестии! Даю тридцать секунд, чтобы очистили зал суда!

Он был один против сотни, но он был серым волком против стаи скулящих шакалов. Каждый в толпе знал, что скопом они смогут, в конце концов, одолеть его, но каждый знал цену, которую заплатят первые, решившиеся на это. Никому не хотелось быть в числе этих первых.

Толпа помялась в нерешительности, подалась назад – и сразу же стала распадаться во всех направлениях. Кое-кто не решался повернуться спиной, другие бесстыдно разворачивались и быстро удалялись прочь. Коркоран с рычанием сунул пистолеты обратно в кобуры и повернулся к двери, где Макбрайд стоял, вцепившись в прутья решетки.

– Я уж думал, что на этот раз я покойник, – выдохнул он.

Коркоран распахнул дверь и сунул пистолет Макбрайда ему в руку.

– Там за тюрьмой привязана лошадь, – произнес техасец. – Садись на нее и выметайся отсюда. Я отвечаю за это. Если ты останешься здесь, они подожгут тюрьму, а тебя пристрелят через окно. Ты сможешь выбраться из города, пока они очухаются. Я оправдаюсь перед Миддлтоном и Гопкинсом. Через пару месяцев, если хочешь, можешь вернуться и предстать перед судом. Для чистой формальности. К тому времени все прояснится.

Макбрайда не надо было уговаривать. Ужасная участь, которой он только что избежал, поколебала его мужество. Страстно пожав Коркорану руку, он со всех ног кинулся сквозь заросли к лошади, оставленной Коркораном. Спустя несколько мгновений он во всю прыть скакал прочь из Ущелья.

Подошел сердитый Макнаб.

– Ты не имел права отпускать его. Я пытался остановить толпу…

Коркоран резко повернулся и посмотрел на него, не стараясь скрыть свою ненависть.

– Ни хрена ты не пытался! Не тереби мне мозги, Макнаб. Ты завязан в этом деле, так же, как и Миддлтон. Ты разыграл комедию, чтобы потом объяснять Гопкинсу, как из кожи вон лез, останавливая линчевателей, но тебя пересилили. Я видел стычку, когда тебя схватили! Черт! Ты дерьмовый актер.

– Как ты смеешь так говорить! – взревел Макнаб.

Прежний тигриный блеск вспыхнул в голубых глазах. Коркоран вроде бы не шевельнулся и в то же время словно бы пригнулся, как ягуар перед смертоносным прыжком.

– Если тебе не нравится мое поведение, Макнаб, – вкрадчиво произнес он, – пожалуйста, как будешь готов, собирай свой суд!

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга: Макнаб – сердито сдвинув брови, Коркоран – с усмешкой на тонких губах и с молниями в голубых глазах. Затем Макнаб с ворчанием отвернулся и пошел прочь, мотая кудлатой головой, словно бык перед красной тряпкой.

Глава 7
БЫВАЕТ, ХИЩНИКАМ ОБЛАМЫВАЮТ КОГТИ

Миддлтон резко осадил свою лошадь, когда Коркоран выехал из кустарника на обочине. Одного взгляда шерифу было достаточно, чтобы догадаться, что он отнюдь не в мирном настроении. Они встретились посреди ольховых зарослей почти в миле от Ущелья.

– О, привет, Коркоран, – заговорил Миддлтон, скрывая удивление. – Я разобрался с Брокманом. Это оказалось сплетней. Никакого золота у него не было. Поэтому…

– Брось! – отрезал Коркоран. – Я знаю, почему ты послал меня искать ветра в поле. По той же причине и ты умотал из города. Чтобы дать шанс друзьям Брента рассчитаться с Макбрайдом. Если бы я не развернулся и не поспешил обратно, Макбрайд бы сейчас дрыгал ногами в веревочной петле.

– Ты вернулся…?

– Да. И теперь Джейк Биссетт в аду вместо Макбрайда, который рвет когти из Уэйптона на моей лошади. Я же говорил тебе, что дал ему слово не допустить суда Линча.

– Ты убил Биссетта?

– Он уже холодный!

– Еще один из «стервятников», – отметил Миддлтон. Он не выглядел недовольным. – Брент, Биссетт – чем больше «стервятников» погибнет, тем легче нам будет удрать. Это одна из причин, по которой я убрал Брента. Но надо было не мешать им повесить Макбрайда. Конечно, я организовал это дело. Надо же было бросить кость друзьям Брента. Иначе у них появились бы подозрения.

Если бы они поняли, что я не против этого убийства или не хочу наказывать убийцу, мне пришлось бы туго. Ссориться с бандой мне сейчас не резон. Кроме того, я не сумел бы тогда защитить тебя от друзей Брента.

– Разве я просил меня защищать? – в голосе его вспыхнули нотки оскорбленного самолюбия стрелка.

– Брекман, Ред Билл, Керли, а теперь еще и Биссетт. Ты убил слишком много «стервятников». Я убедил их, что первые три случая были трагической ошибкой. Биссетта не слишком уважали. Но тебе не простят, что ты не дал повесить убийцу Брента. Конечно, в открытую на тебя не станут нападать. Только теперь тебе придется продумывать каждый свой шаг. Тебя убьют при первой возможности, и я не смогу предотвратить этого.

– Если я расскажу им историю гибели Брента, ты окажешься со мной в одной упряжке, – резко произнес Коркоран. – Но, конечно, я не стану этого делать. Окончательный побег зависит от того, как долго ты сможешь скрывать наши намерения от «стервятников» – так же, как и от честных людей. Последнее убийство должно поставить меня, а значит и тебя, на одну доску с Гопкинсом и его компанией.

– Они все еще ведут разговоры о комитете бдительности. Я поощряю их. Все равно они появятся. Убийства в окраинных поселениях приводят золотоискателей в состояние страха и ярости. Хотя такие преступления почти исчезли в Уэйптоне. Лучше двигаться в одном направлении с попутчиками, чем пытаться переспорить их. Свернуть в сторону никогда не поздно. Если ты продержишься живым еще несколько недель, у нас все будет готово к побегу. Поосторожнее с Баком Горманом. Он самый опасный из банды. Брент был его другом. И у него самого много друзей – таких же опасных, как он сам. Не убивай его без крайней необходимости.

– Я позабочусь о себе сам, – мрачно ответил Коркоран. – Я высматривал Гормана в толпе, но его там не было. Слишком умен. Хотя я уверен, что это он стоит за всем этим. Биссет был тупым ослом – попытку линчевания спланировал Горман, вернее, он помог тебе спланировать ее.

– Удивляюсь, как ты разнюхал это дело, – произнес Миддлтон. – Ты бы не вернулся, если бы кто-то не подсказал тебе. Кто же это был?

– Не твое дело, – огрызнулся Коркоран. Ему вовсе не казалось, что Глория Блэнд может пострадать, даже если шериф узнает о ее роли в этом деле, но ему не нравилось, когда его допрашивают и он не чувствовал себя обязанным отвечать на чье-либо любопытство.

– Новая вспышка золотой лихорадки возникла как раз кстати для тебя и Гормана, – отметил он. – Ее тоже ты организовал?

Миддлтон кивнул.

– Ну конечно. Один из моих людей прикинулся шахтером. Он получил несколько самородков из заначки. Свою задачу он выполнил и присоединился к тем, кто прячется здесь среди холмов. Толпа золотоискателей вернется завтра. Они будут злыми и усталыми, а когда услышат, что произошло, узнают почерк «стервятников»: по крайней мере, некоторые из них.

Но в любом случае меня с этим делом не свяжут. Давай возвращаться в город. Дело усложнилось из-за твоей глупой стычки с линчевателями. Гормана оставь в покое. Ни к чему наживать новых врагов в банде.

Бак Горман стоял, привалясь спиной к стойке бара в салуне «Золотой орел» и в непечатных терминах высказывал свое мнение о Стиве Коркоране. Окружающие внимали с сочувствием – большинство из них были проходимцами и трутнями, вьющимися вокруг золотоискателей.

– Пес называет себя помощником шерифа! – провозглашал Горман, красные глаза которого и влажные взлохмаченные волосы служили индикатором количества выпитого им спиртного. – Но он убил выбранного нами судью, не дал состояться суду, разогнал заседателей – да, и освободил заключенного, обвиняемого в убийстве!

Происходило это на следующий день после всплеска искусственно вызванной золотой лихорадки, и разочарованные шахтеры в салунах заливали свою досаду. Но в «Золотом орле» таких было немного.

– Полковник Гопкинс и другие именитые граждане провели расследование, – вмешался кто-то. – Они объявили, что доказательства, предъявленные Коркораном были убедительными, – суд признали сбродом и оправдали убийство Биссетта, а потом пошли еще дальше – оправдали Макбрайда за убийство Брента, хотя того уже не было в городе.

Горман фыркнул, словно кот, и потянулся за стаканом виски. Рука его не дрожала, не утратил он и координации движений, еще больше, чем прежде, напоминая крупную кошку. Виски опалило его разум, прояснило мозги до состояния горячечной убежденности, почти на грани сумасшествия, но не повлияло ни на нервную систему, ни на мускулатуру.

– Я был лучшим другом Брента! – ревел он. – И другом Биссетта.

– Говорят, Биссетт был «стервятником», – послышался чей-то шепот. Горман поднял свою рыжую голову и оглядел салун львиным взглядом.

– Кто говорит про «стервятников»? Почему эти шакалы не обвиняют живого человека? Всегда мертвых обвиняют во всех грехах. Ну и что, если он был? Это мой друг. Может быть, и я становлюсь из-за этого «стервятником»!

Никто не рассмеялся и не произнес ни слова под его горящим взглядом. Каждый, на ком останавливался этот взгляд, чувствовал холодное дыхание смерти.

– Биссетт «стервятник»! – произнес он достаточно диким от пьянства и ярости голосом, готовый совершить любую глупость, так же как и любое зверство. Он не обращал внимания на смотрящих на него, кто со страхом, а кто с интересом, людей. – Кто знает, кто такие «стервятники»? Кто или что они на самом деле? Мы ничего не знаем об этом Коркоране. Я, например, могу сказать…

Легкие шаги на пороге заставили его прервать свою речь. В дверях появился Коркоран. Горман прорычал что-то, оскалив зубы, и замер, воплощая собой образ мести и ненависти.

– Я слышал, ты распускаешь сплетни обо мне, – спросил Коркоран.

Лицо его оставалось безразличным, как будто вырезанное в камне, но в глазах таилась смертельная опасность.

Горман снова рыкнул неопределенную угрозу.

– Я высматривал тебя среди толпы, – продолжал Коркоран бесцветным и мягким, как прикосновение пера, голосом. Складывалось впечатление, что голос существовал как бы отдельно от него: губы произносили слова, а все остальное тело сконцентрировалось в напряженном внимании к человеку напротив. – Тебя там не было. Ты послал своих шакалов, а у самого кишка оказалось тонка, чтобы…

Рука Коркорана рванулась к рукоятке пистолета, словно жало змеи к обреченной жертве. Ни один взгляд не уследил за этим движением. Пистолет его громыхнул прежде, чем кто-либо подумал, что он потянется за ним. Эхом прозвучал звук выстрела Гормана. Только его пуля зря расщепила пол, посланная рукой уже смертельно пораженного человека. Горман упал и вытянулся на полу. Раскачивающаяся лампа бросала отблески на торчащие вверх шпоры и голубую сталь дымящегося рядом с рукой пистолета.