Текст книги "Молчание идола. Сага заброшенных храмов"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

О'Доннелл, рассерженный этой неожиданной заминкой, покачал головой.

– Карта зашифрована, и она не так долго оставалась у меня, чтобы я мог хорошо ее изучить. Главное, что на ней было,– это старая тропа, ведущая к замку. Она должна быть где-то недалеко отсюда. Однако замок обозначен на карте как Замок Акбара. Я никогда не слышал ни о таком замке, ни о его развалинах – ни в этих местах, ни где-нибудь еще.

– Смотри! – воскликнул Гассан, привстав на стременах, и его глаза блеснули. Он показывал рукой на скалу, высившуюся у горизонта в нескольких милях от них.– Это и есть Замок Акбара! Теперь он называется Скала Орлов, но в прежние времена его называли Замок Акбара. Я читал об этом в одной древней рукописи. Пемброк каким-то образом узнал об этом и назвал его на карте древним именем, чтобы сбить с толку тех, кто влезет не в свое дело. Вперед! Джегунгир-хан, должно быть, тоже это знает. Мы всего на час отстаем от них, а наши кони лучше, чем их лошади.

О'Доннелл поехал впереди, изо всех сил пытаясь припомнить детали украденной карты. Обогнув скалу в юго-западном направлении, он мысленно провел линию от ее вершины к трем пикам, видневшимся вдалеке на юге. После этого они с Гассаном быстро поехали на запад. Там, где они должны были пересечь воображаемую линию, они обнаружили следы древней тропы, поднимавшейся в горы. Карта не солгала, и память О'Доннелла не подвела его. Следы конских копыт указывали на то, что недавно по тропе проехали люди. Гассан был уверен, что это люди Хоуклина, и О'Доннелл согласился с ним.

– Они сверили путь по Замку Акбара так же, как и мы. Расстояние между нами сокращается. Но мы не должны слишком приближаться к ним. Наши силы неравны, их больше. Нам остается не показываться им на глаза, пока они не заберут идола. Тогда нападем на них и отнимем добычу.

Глаза Гассана блестели, ему по душе была такая стратегия.

– Но нам надо быть осторожными,– сказал он.– Отсюда начинаются владения Якуб-хана, который грабит путников. Если бы они знали тайные тропы, они могли бы не встретиться с ним. Теперь им надо не попасться к нему в лапы. И мы тоже должны вести себя осторожно! Якуб-хан вовсе не друг мне, а курдов он попросту ненавидит!

* * *

В полдень они все еще ехали по заросшей, бесконечно петляющей старой тропе – это был слабый след заброшенной дороги.

– Если тот вазири добрался до Якуб-хана,– сказал Гассан, когда они двигались по узкому ущелью между скалами,– джоваки будут наготове, чтобы встретить непрошеных гостей. Яр-Мухаммед не подозревает, кто такой Хоуклин на самом деле, и не знает, чем он занимался. Якуб тоже этого не знает. Я думаю, что он знает, где находится замок, но он слишком суеверен для того, чтобы проникнуть внутрь замка. Он боится духов и ничего не знает про идола. Пемброк был единственным человеком, вошедшим в замок, и только Аллах ведает, за сколько веков. Я слышал эту историю от его слуги, умершего в Пешаваре от укуса змеи. Хоуклин, Джегунгир-хан, ты и я – больше никто на свете не знает о существовании этого идола.

Внезапно им навстречу по ущелью выехал на коне стройный патанец с ястребиным лицом.

– Стойте! – повелительно крикнул он, подъезжая к ним с поднятой рукой, в которой, однако, не было оружия.– По какому праву вы едете по территории Якуб-хана?

– Осторожнее! – прошептал О'Доннелл.– Это дЖоваки. Впереди нас может ожидать десяток винтовок, нацеленных прямо на нас.

– Я дам ему денег,– так же тихо отозвался Гассан.– Якуб-хан собирает дань со всех, кто проезжает по его землям. Может быть, этому парню ничего больше не надо.

Поклонившись в седле, он обратился к джоваку.

– Мы всего лишь бедные путники, и мы будем рады заплатить дань вашему отважному предводителю. Мы едем одни.

– А кто же тогда там, за вами? – грозно спросил джоваку, кивнув головой в сторону, откуда они ехали. Гассан, забыв об осторожности, обернулся назад, продолжая держать монеты в вытянутой руке. В этот миг на смуглом лице джоваку появилось выражение злобного триумфа, и одним быстрым движением, как кобра, он выхватил кинжал и бросился на ничего не подозревавшего перса.

Однако ни был он стремителен, О'Доннелл оказался проворнее, чутьем угадав ловушку, в которую они попали. Когда кинжал уже был возле горла Гассана, сабля О'Доннелла блеснула на солнце, и сталь зазвенела о сталь. Кинжал выпал из руки патанца, и он, выругавшись, схватился за ружье, притороченное к седлу. Но прежде чем он сумел освободить ружье, О'Доннелл ударил во второй раз, и этот удар рассек надвое тюрбан и голову под ним. Конь джоваку дернулся и захрапел, сбросив с себя мертвого седока, и О'Доннелл повернул назад своего коня.

– Едем обратно,– выкрикнул он.– Это засада!

Короткая схватка заняла совсем немного времени. Но когда джоваку упал на землю, в ущелье прогремели ружейные выстрелы. Конь Гассана дернулся под ним и понес седока по ущелью, разбрызгивая кровь во все стороны. О'Доннелл направил своего коня вслед за Гас-саном, которому так и не удалось справиться с обезумевшим от боли животным.

Они еще не домчались до выхода из ущелья, когда навстречу им выехали три всадника, все трое джоваки, размахивая своими кривыми саблями. Обезумевший конь Гассана нес его прямо на них, и все усилия перса удержать животное оставались напрасными. В отчаянии он выхватил из-за спины винтовку и начал стрелять. Один из коней заржал и упал, сбросив седока. Второй всадник нелепо взмахнул руками и свалился под ноги своего коня. Третий всадник с дикой яростью набросился на Гассана, но перс увернулся от удара и проскакал мимо него на своем безумном коне.

В следующий миг О'Доннелл оказался один на один со всадником, который, пришпорив коня, взмахнул тяжелой кривой саблей. Американец тоже поднял саблю, и клинки скрестились, кони на всем скаку сшиблись друг с другом, и конь джоваки упал на передние ноги. О'Доннелл, поднявшись на стременах, ударил изо всей силы, и мощный удар раскроил голову противника. О'Доннелл поскакал вслед за персом, ожидая, что в ущелье окажется полно вооруженных всадников. Однако выбора у него не оставалось. Откуда-то сзади вслед ему свистели пули и ударялись о скалы.

Но, по всей вероятности, человек, устроивший эту засаду, посчитал, что стрелков, спрятанных в скалах, будет достаточно для того, чтобы расправиться с двумя людьми, и О'Доннелл не увидел впереди никого, кроме Гассана. Раненый конь Гассана остановился и упал, перс едва успел отскочить, чтобы его не придавило погибшее животное.

– Садись позади меня! – крикнул О'Доннелл, подъехав к персу, и Гассан, держа в руке винтовку, прыгнул в седло позади американца. О'Доннелл пришпорил коня, и тяжело нагруженное животное понесло их дальше по ущелью. Позади послышались крики, и стало ясно, что джоваки, оседлав своих коней, бросились в погоню. Ущелье повернуло в сторону, и крики стали тише. Однако и О'Доннелл, и Гассан понимали, что джоваки быстро настигнут их в этом ущелье, как стая голодных волков.

– Тот шпион вазири, должно быть, добрался до Якуб-хана,– прокричал Гассан.– Они хотят не золота, а крови. Как ты думаешь, они уничтожили Хоуклина?

– Хоуклин, должно быть, проскочил это ущелье до того, как появились джоваки,– ответил О'Доннелл.– А может быть, джоваки преследовали его, а потом заметили нас и устроили засаду. Я думаю, что Хоуклин где-то впереди нас.

– Это уже не важно,– отозвался Гассан.– Твой конь не унесет нас далеко. Он быстро устанет. А у джоваков кони свежие. Нам бы надо поискать такое место, где мы сможем остановиться и принять бой. Если нам повезет и удастся продержаться до темноты, может быть, мы сможем ускользнуть от них.

Так они проскакали около мили, все время слыша вдалеке позади звуки погони. Неожиданно они выехали из ущелья в некое подобие огромной чаши, окруженной отвесными скалами. С середины дна этой чаши начинался постепенный подъем наподобие бутылочного горла, заканчивающийся выходом на эту естественную арену. О'Доннеллу почудилось в этой чаше что-то искусственное, но Гассан с криком спрыгнул с коня. Выход из чаши закрывала невысокая каменная стена. Раздался выстрел, конь дернулся и упал. Пуля, предназначенная О'Доннеллу, пробила голову животного.

О'Доннелл успел спрыгнуть с падающего коня и откатился за ближайшую скалу, за которой уже укрылся Гассан. Со стены продолжали стрелять, и пули звонко ударялись о валуны. О'Доннелл и Гассан мрачно переглянулись.

– Ну вот мы и нашли Хоуклина! – сказал Гассан.

– Да, а через несколько минут здесь будет Якуб-хан, и мы окажемся между дьяволом и глубоким морем,– угрюмо усмехнулся О'Доннелл.– Вот так в переплет мы попали! Впереди враги, позади в ущелье тоже, мы в ловушке.

За валунами можно было укрыться от пуль, летевших со стены, но когда из ущелья выедут сюда джоваки, валуны не спасут его и перса. Если они попробуют сменить позицию, то те, кто впереди, легко пристрелят их. Если же они останутся здесь, то их пристрелят джоваки.

Впереди раздался насмешливый голос:

– Выходите, мы вас быстро застрелим, выродки! – Хоуклин даже не пытался укрыться.– Тебя, Гассан, я знаю. Кто этот чертов курд? Я думал, что прошлой ночью разбил ему голову!

– Да, я курд! – ответил О'Доннелл.– Курд, которого зовут Али эль-Гази!

Хойклин удивленно смолк, затем выкрикнул:

– Я должен был раньше догадаться, кто ты такой, собака янки! Я хорошо знаю, кто ты! Ну, теперь это уже не имеет значения. Мы отправим тебя в преисподнюю!

– Скоро ты и сам отправишься туда, Хоук-лин! – ответил О'Доннелл.– Слышишь там, в ущелье, выстрелы и крики?

– Конечно, слышу. Мы остановились напоить лошадей и уже были готовы двигаться дальше, когда услышали этот шум. Кто гонится за вами?

– Якуб-хан с сотней джоваков! – О'Доннелл намеренно преувеличил.– Когда они пристрелят нас, ты думаешь, они позволят вам спокойно уйти? Это после того как ты пытался выведать его секреты у одного из его людей?

– Тебе лучше пустить нас за стену,– крикнул Гассан, поняв, куда клонит О'Доннелл. В этом была их единственная надежда на спасение.– Предстоит серьезная драка, и тебе тоже понадобится помощь, если ты хочешь выбраться отсюда живым!

Над стеной появилась голова Хоуклина в тюрбане; он явно считал тех, кого ненавидел всей душой, порядочными людьми и не боялся вероломного выстрела.

– Это правда? – прокричал он.

– Разве ты не слышишь конского топота? – ответил ему О'Доннелл.

Казалось, что стены ущелья дрожат от этого топота, уже отчетливо слышались дикие крики. Хоуклин побледнел. Он прекрасно знал, как может обойтись с ним Якуб-хан. Но кроме этого он знал, как умеют драться эти двое, и понимал, что их участие в схватке на его стороне может оказаться решающим моментом.

– Идите сюда, скорее! – крикнул он.– Если нам удастся уцелеть, мы решим, кто завладеет идолом!

И действительно, думать сейчас о сокровище, даже о Красном Идоле было не время. Сейчас все они рисковали жизнью. О'Доннелл и Гассан выскочили из-за валунов, держа в руках ружья, и добежали до стены. Едва они успели укрыться за ней, как из ущелья показался первый всадник и начал стрелять. Хоуклин и его люди ответили выстрелами. Полдюжины всадников упали с коней, и джоваки, получившие столь неожиданный отпор, развернулись и опять скрылись в ущелье.

О'Доннелл оглядел тех, с кем волею судьбы ему пришлось сейчас быть заодно,– воров, выкравших его карту и с радостью расправившихся бы с ним еще пятнадцать минут назад. Рядом с ним были Хоуклин, мрачный, с тяжелым взглядом, в афганской одежде, Джегунгир-хан, выглядевший щеголевато даже после долгой быстрой скачки, и трое юсуфзайских головорезов, которых звали Акбар, Сулейман и Юсуф. Эти трое скалили зубы, делая вид, что улыбаются ему, однако это был на самом деле хищный волчий оскал людей, которые знали, что перемирие не продлится долго.

О'Доннелл с Гассаном и Хоуклин со своими людьми начали стрелять по одетым в белое фигурам, укрывавшимся за валунами и кустами вблизи входа в ущелье. Джоваки спешились и теперь ползли к стене, используя для укрытия все кусты тамариска, все камни, которые могли защитить их от пуль. Сами они тоже беспрерывно стреляли по стене.

– Должно быть, они гнались за нами,– проворчал Хоуклин, перезаряжая ружье.– О'Доннелл, ты солгал. Не может быть, чтобы здесь у них была целая сотня.

– Однако их вполне достаточно, чтобы перерезать нам всем глотки,– отозвался О'Доннелл, нажимая на курок. Человек, подобравшийся слишком близко к стене, взвизгнул и ткнулся лицом в землю. Среди скал раздался многоголосый крик ярости.– А кроме того, никто не мешает Якуб-хану послать за подкреплением. Его селение совсем неподалеку.

Их разговор прерывался методичными звуками выстрелов и лязганьем затворов винтовок. Однако стрельба не нанесла ощутимого урона джовакам, умело скрывавшимся среди камней и кустов.

– Мы сильно рискуем здесь, за этой стеной,– прорычал Хоуклин.– Никто не знает, сколько столетий она здесь стоит. Думаю, что ее построил тот же народ, который выстроил Замок Красного Идола. Среди всех этих холмов повсюду встречаются такие же развалины.– Он прикрикнул на своих людей: – Погодите стрелять! Наш запас патронов небесконечен. Они пытаются подобраться ближе, поэтому поберегите порох. Мы обстреляем их, когда они окажутся на открытом месте.

В следующий миг он закричал:

– Теперь они подходят!

Джоваки вскакивали на ноги и перебегали от скалы к скале, от куста к кусту, стреляя на ходу. Оборонявшиеся не стреляли, низко пригнувшись за стеной и выглядывая через узкие бойницы. На стену обрушился свинцовый град, выбивая из нее мелкие камешки и фонтанчики пыли. Сулейман яростно выругался – пуля попала ему в плечо. В начале ущелья О'Доннелл увидел рыжую бороду Якуб-хана, однако предводитель джоваков молниеносно укрылся за скалой. Осторожный как лиса, Якуб не шел сам впереди своих людей.

Его соплеменники и без того дрались с бешеной яростью. Возможно, молчание горстки людей за стеной обмануло джоваков, и они решили, что за стеной кончились патроны. Может быть, их ярость достигла предела, за которым начиналось безрассудство. Во всяком случае, выскочив из своих укрытий, они бросились по склону к стене с криками и улюлюканьем. Сначала все они стреляли, потом выхватили длинные ножи.

– Огонь! – скомандовал Хоуклин, и выстрелы из семи винтовок изрядно проредили шеренги нападавших.

На склон, скорчившись, упало несколько тел. О'Доннелл с Гассаном и Хоуклин со своими людьми были опытными бойцами, они стреляли без промаха. Их свинец разил противника наповал, однако джоваки, с горящими глазами, выкрикивая проклятия, продолжали подниматься по склону.

Несколько джоваков упали, будто споткнувшись,– их остановили пули Хоуклина и его людей. Однако уцелевшие джоваки продолжали двигаться к стене.

– Пули их не остановят! – в отчаянии выкрикнул Хоуклин, расстреляв последние ружейные патроны.– Нам надо удержать стену, иначе мы все погибли!

Патроны кончились у всех, и оборонявшиеся поднялись за стеной в полный рост, отбросив ружья и обнажив клинки. Теперь оставалось надеяться только на победу в рукопашной схватке.

Возле стены все пришло в движение, зазвенела сталь, ее звон смешивался с последними криками и стонами умиравших. Горстка оборонявшихся пользовалась преимуществом позиции, тела погибших джоваков устилали путь к стене, однако джоваки рвались вперед. Один из них с горящими ненавистью глазами разрядил старинный мушкет прямо в лицо Акбара, выстрел снес Акбару половину черепа. В образовавшееся после падения тела юсуфзаи пространство впрыгнул еще один из джоваков, но О'Доннелл достал его своей саблей. Затем американец отступил на шаг назад и хотел было перезарядить винтовку, однако патронташ оказался пустым. В этот миг он увидел одного из джоваков, перебиравшихся через стену. Он подскочил к стене и, прежде чем один из патанцев успел разрядить свой мушкет, раздробил голову джовака прикладом ружья.

О'Доннелл перепрыгнул через свалившееся тело, чтобы достойно встретить следующих противников. Он размахивал своим пустым ружьем, словно молотильщик цепом, и у него не было ни одного мгновения, чтобы оглянуться и увидеть, что творится вокруг. Он слышал только, как Хоуклин изрыгал проклятия по-английски, Гассан ругался по-персидски, кто-то еще хрипел в предсмертной агонии. Он слышал звуки ударов, слышал разноязыкие проклятия, но не мог ни на миг позволить себе взглянуть в сторону. Перед ним оказалось сразу трое врагов. Двумя сильными ударами приклада он смог размозжить головы двоим из них и отбросил ружье, будто ненужную дубинку. Третий джовак спрыгнул со стены, словно дикий кот, и вцепился пальцами в горло О'Доннелла. Полузадушенный американец успел-таки выхватить из ножен кинжал и вслепую ударить перед собой во врага, которого уже невозможно было разглядеть. Удар, еще и еще удар, и обмякшее тело джовака свалилось со стены вниз.

Глотнув воздуха, О'Доннелл огляделся. Он едва успел понять, что уцелел. На стене больше не было оскаленных лиц, оставшиеся в живых джоваки отступали по склону. Их потери были ужасны, не говоря уже о том, что каждый из отступавших истекал кровью.

Однако эта победа была достигнута дорогой ценой. Обмякшее тело Сулеймана с раздробленной головой свешивалось со стены. Акбар был мертв. Юсуф умирал с распоротым животом, и его крики леденили душу. Хоуклин прекратил его мучения выстрелом в голову несчастного. Американец увидел и Джегунгир-хана. Тот сидел, прислонившись к стене, прижимая руки к груди, между его пальцами текла кровь. Губы князя посинели, однако рот кривила горькая усмешка.

– Я родился во дворце,– прошептал он.– Теперь я умираю здесь, под разрушенной стеной. На этом сокровище, должно быть, проклятие – люди всегда погибали, если только пытались найти Запятнанного кровью Бога.

С этими словами он испустил дух.

Хоуклин, О'Доннелл и Гассан молча переглянулись. Уцелели только они – три мрачные фигуры, перепачканные пороховой гарью, забрызганные кровью, в изодранной одежде. Отступившие джоваки скрылись в ущелье, в каменной чаше теперь не было никого, кроме мертвецов.

– Якуб убрался! – проворчал Хоуклин.– Когда они отступили, я видел его. Он доберется до своего селения и поднимет против нас все племя! Надо бежать! Мы можем найти замок. Давайте попытаемся добраться до идола, завладеть им, а потом выбраться из этих гор прежде, чем он обнаружит нас. Мы вместе оказались здесь. Сейчас мы должны позабыть о прошлом и объединиться. Сокровища хватит на всех нас.

– Ты прав,– угрюмо отозвался О'Доннелл.– Однако прежде чем мы отправимся на поиски, верни карту.

Хоуклин все еще держал в руке пистолет с дымившимся дулом, но Гассан направил на него револьвер прежде, чем тот успел поднять оружие.

– Как раз на такой случай у меня осталось несколько патронов,– сказал перс, и Хоуклин увидел голубые носики патронов в его патронташе.– Отдай мне оружие. А теперь верни О'Доннеллу карту.

Хоуклин пожал плечами и достал смятый пергамент.

– Будьте вы прокляты, мне все равно достанется треть этого сокровища, если мы только его раздобудем! – пробормотал он.

О'Доннелл взглянул на карту и убрал ее в пояс.

– Хорошо. Я привык держать свое слово. Ты большая свинья, Хоуклин, но раз уж так получилось, мы берем тебя в долю, верно, Гассан?

Перс кивнул, убирая оба ружья за пояс.

– Сейчас не время ссориться. Главное для всех нас – выбраться отсюда живыми. Хоуклин, если на нас нападут джоваки, я верну тебе оружие. Если все будет благополучно, оно тебе не понадобится.

* * *

В узком проходе за стеной оставались привязанными лошади Хоуклина и погибших бандитов. Хоуклин и О'Доннелл с Гассаном выбрали лучших животных, остальных отвязали и направились вдоль глубокого каньона, открывшегося за проходом. Вскоре на горы опустилась ночная мгла, но путники продолжали, не останавливаясь, двигаться вперед. Где-то позади рыскали соплеменники Якуб-хана, и если бы им удалось захватить путников, месть предводителя джоваков была бы чудовищной. О'Доннелл и его спутники понимали, что смерть идет за ними по пятам, и ехали дальше и дальше в темных Гималаях. Впереди ждала неизвестность, каждый подозревал двух других в вероломных намерениях.

О'Доннелл ястребиным взглядом окидывал Гассана. Гассан успел обыскать тела убитых возле стены, и потому его пистолеты были их единственным огнестрельным оружием. О'Доннелл прекрасно понимал, что если наступит мгновение, когда Гассану не нужна будет помощь его спутников, он, не задумываясь, пристрелит обоих. Однако до тех пор, пока персу эта помощь нужна, его можно было не опасаться. Кроме того, О'Доннелл надеялся на свою ловкость и опыт, с которыми он владел своей саблей и кинжалом. Время от времени он сжимал в руке рукоятку сабли, и это придавало ему уверенности в себе. За долгие годы, проведенные в бесконечных схватках и переделках, его верные друзья – сабля и кинжал – ни разу не подвели его.

Итак, они ехали втроем по горам, освещенным звездами, сверяясь по старой карте, на которую был безошибочно нанесен путь к замку, так что даже ночью сбиться с дороги оказалось невозможным. О'Доннелл не переставал думать о том, что хотел поведать ему перед самой смертью человек, нарисовавший эту карту. Смерть оборвала рассказ Пемброка на полуслове. Именно тогда, когда Пемброк, казалось, хотел о чем-то предупредить О'Доннелла, внезапно у него хлынула горлом кровь, он побледнел и больше не мог произнести ни слова. Интересно, о чем хотел предостеречь его Пемброк?

Когда узкое ущелье вывело их в широкую долину, окруженную высокими скалами, занимался рассвет. Единственным путем в эту долину был тот, по которому приехал О'Доннелл со своими спутниками,– узкая аллея между скалистых стен. Без карты найти эту долину было бы невозможно. С одной стороны долины вдоль стены шел скалистый уступ около сотни футов высотой, стена поднималась над ним еще футов на триста. С другой стороны долины скалы высились почти отвесно примерно на тысячу футов. Долину окутывал густой туман, и казалось, что выбраться отсюда невозможно. Однако то, что путники увидели перед собой, заставило их затаить дыхание. На уступе впереди виднелся древний замок, залитый первыми лучами восходившего солнца. Этот замок был выдолблен из цельной скалы, и уступ был единственным подходом к его огромному портику.

О'Доннелл не представлял себе, какой народ, какая культура могли воздвигнуть этот замок. По этим горам прошли тысячи неизвестных завоевателей, безымянные цивилизации рождались здесь и гибли задолго до того, как в этих горах прозвучали победные трубы греческого полководца Александра.

– Как мы сможем открыть эту дверь? – вслух спросил О'Доннелл.

Огромный бронзовый портал выглядел так, будто был предназначен выдерживать удары тяжелой артиллерии. О'Доннелл достал карту и в который раз стал всматриваться в пометки на ее полях. Однако Гассан соскочил с коня и побежал вперед, что-то выкрикивая на бегу. Перса охватило что-то вроде помешательства при виде замка и при мысли о том немыслимом богатстве, которое ожидало его за этими тяжелыми дверями.

– Да он спятил! – спешиваясь, проворчал Хоуклин.– Пемброк на полях карты оставил предупреждение: «В замок можно войти, но будь осторожен, ибо идол потребует дань».

Гассан нажимал на все выступы и тянул за все выпуклые места в орнаменте, который украшал двери. Когда дверь подалась под его усилиями, Хоуклин и О'Доннелл услышали крик, перешедший в вопль ужаса. Тяжелая бронзовая дверь, весом не меньше тонны, покачнулась и упала. Перс не успел отскочить в сторону, его погребла под собой металлическая плита, и из-под нее заструились красные ручейки.

Хоуклин пожал плечами.

– Я же говорил, что он спятил. Древние умели защищать свои сокровища. Удивительно, что эта дверь не погребла под собой Пем-брока.

– Возможно, что он каким-то образом узнал секрет этой двери,– отозвался О'Доннелл.– Может быть, он именно это хотел рассказать мне перед смертью, тогда мы знали бы, куда надо нажимать, а до каких мест нельзя даже дотрагиваться.

– Ну что ж, бог получил свою жертву, путь свободен,– сказал Хоуклин, проходя по лежащей на земле окровавленной двери. О'Доннелл шел следом за ним, и оба они остановились на пороге, вглядываясь в темноту большого зала, в котором могло оказаться змеиное гнездо. Однако своды древнего замка не обрушились им на головы, и никаких теней перед собой они не увидели. Тогда они осторожно вошли в замок. Ничто не нарушало тишину, кроме звука их шагов.

Войдя в древний замок, оба человека прищурились. Впереди, в глубине зала подобно закатным лучам что-то мерцало красным светом. Когда глаза немного привыкли к темноте, они увидели Запятнанного кровью Бога – медное изваяние, украшенное красными сверкающими камнями. Статуя напоминала карлика, стоявшего на большом постаменте из серого базальта лицом к дверям. В нескольких футах от статуи по каменному полу замка проходила трещина футов пятнадцати в ширину. В какие-то незапамятные времена землетрясение раскололо скалу, и теперь невозможно было сказать, когда это случилось и насколько глубока эта трещина. Вне всякого сомнения, много веков назад эта трещина использовалась жрецами для жертвоприношений страшному божеству, и множество людей погибло в ее глубине. Стены замка были очень высокими, и потолок терялся где-то в темноте.

Однако внимание людей было приковано к идолу. Он выглядел звероподобным, отвратительным чудовищем, а красные камни придавали ему зловещий вид божества, забрызганного кровью своих жертв. Но все камни, которыми был украшен идол, представляли собой сказочное богатство.

– Боже! – выдохнул О'Доннелл.– Так это правда! Эти камни – целое состояние!

– Несомненно! Миллионы! – подтвердил Хоуклин.– Слишком много, чтобы делить их с презренным янки!

Эти слова, произнесенные англичанином почти бессознательно сквозь зубы, спасли О'Доннеллу жизнь – они дали время приготовиться к нападению. Он успел повернуться и пригнуться как раз вовремя – сабля Хоуклина срезала макушку его капюшона. Проклиная собственную беспечность – он ведь знал, с кем имеет дело,– он отпрыгнул назад, выхватывая саблю из ножен.

Высокий англичанин стремительно бросился на О'Доннелла, и О'Доннелл встретил его во всеоружии. Они дрались яростно, ни в чем не уступая друг другу, перед застывшим изваянием Красного Идола. Древний замок заполнился звоном стали, клинки, скрещиваясь, выбивали друг из друга голубые искры.

Хоуклин был выше О'Доннелла, и руки его были длиннее, однако О'Доннелл не уступал ему в скорости движений. Хоуклин боялся обнаженного кинжала в левой руке противника гораздо больше, чем сабли: до поры ему удавалось удерживать О'Доннелла на расстоянии, не доступном кинжалу. Левой рукой он выхватил из ножен и свой кинжал, однако он прекрасно знал, что в искусстве драки на ножах О'Дон-неллу не было равных.

Он был полон смертельной ярости и решимости покончить с О'Доннеллом. Вновь и вновь О'Доннелл оказывался на волосок от гибели, однако пока ему хватало опыта и умения отражать удары англичанина.

Развязка наступила неожиданно. Нога О'Доннелла слегка поскользнулась на гладком каменном полу, и на миг его сабля отклонилась в сторону. Хоуклин вложил всю силу в удар, и его клинок должен был пронзить тело О'Доннелла. Но О'Доннелл не совсем потерял равновесие, как показалось Хоуклину. Он увернулся от удара, и сабля англичанина прошла у него подмышкой, порвав халат и слегка оцарапав ребра. В какое-то мгновение клинок запутался в складках его одежды, и Хоуклин с яростным криком ударил противника кинжалом. Кинжал вонзился в правую руку О'Дон-нелла, и в тот же миг длинный узкий кинжал в его левой руке вошел англичанину между ребрами.

Крик Хоуклина многократно повторило эхо под сводами древнего замка. Он отпрянул назад, О'Доннелл выдернул свой кинжал из его тела, хлынула кровь, тело Хоуклина обмякло, и он упал замертво.

О'Доннелл бросил оружие на пол и, встав на колени, оторвал от халата полосу для повязки. Из раны в руке текла кровь, однако было ясно, что никакие важные мышцы или кровеносные сосуды не были повреждены.

Пальцами и зубами, затягивая на ране повязку, он взглянул на Запятнанного кровью Бога, который, казалось, внимательно смотрел на него и на убитого, распростертого перед ним англичанина. Он получил дань сполна, и О'Доннеллу померещилась злорадная ухмылка на лице идола. О'Доннелл поежился. Наверняка на этого идола наложено какое-нибудь заклятие. Сможет ли богатство, полученное таким путем, когда-нибудь принести счастье и удачу? Он отбросил эту мысль. Красный Идол принадлежит ему, он добыт потом и кровью, за него уплачена человеческая жизнь. Теперь надо взвалить идола на коня и бежать, спасаться от мести Якуб-хана. Той дорогой, которой он приехал сюда, возвращаться было нельзя, наверняка на ней его ждали джоваки. Ему придется наугад ехать по незнакомым горам, надеясь только на свою счастливую звезду.

– Руки вверх! – раздался повелительный окрик.

О'Доннелл вскочил на ноги и, обернувшись к двери, на мгновение замер.

Перед ним стояли два человека, один из которых целился в него из ружья. Этот человек был высокий, стройный, с рыжей бородой.

– Якуб-хан! – воскликнул О'Доннелл.

Второй человек показался ему знакомым.

– Брось оружие! – вождь джоваков усмехнулся.– Ты думал, что я вернусь в селение, не так ли? Глупец! Я отправил туда своих людей, чтобы они подняли всех, а сам, взяв с собой только одного, который не был ранен, следовал за тобой. Я уже был здесь и видел, как ты убил второго, который валяется на полу. Теперь настала твоя очередь, курдская собака! Назад! Назад! Назад?

Под прицелом ружья О'Доннелл сделал несколько шагов назад и оказался совсем рядом с краем черной трещины в полу. Якуб двигался к нему, на отводя ружья.

– Ты привел меня к сокровищу,– выговорил он, внезапно опустив оружие.– Я не знал, что в этом замке стоит такой идол. Если бы я знал об этом раньше, то давно завладел бы им. Яр-Мухаммед, забери его саблю и кинжал.

При упоминании имени О'Доннелл понял, кто был спутником Якуба. Когда Яр-Мухаммед подошел ближе и поднял с пола саблю, у него вырвалось восклицание:

– Аллах!

Во все глаза он смотрел на бронзовую рукоятку сабли в виде головы ястреба.

– Подожди! – воскликнул вазири.– Этому человеку я обязан избавлением от пытки. Он рисковал своей жизнью! Его лицо было закрыто, но я запомнил эту ястребиную голову! Это тот самый курд!

– Замолчи! – оборвал его вождь.– Он вор и должен умереть!

– Нет! – в голосе вазири послышалась решительность.– Он спас мне жизнь! Мне, чужестранцу! Что я получал от тебя, кроме тяжелых поручений и скудной платы? Я отказываюсь служить тебе, проклятый джовак!