Текст книги "Честь корабля"

Автор книги: Роберт Ирвин Говард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Честь корабля

ОТЛИТЫЕ ИЗ ЖЕЛЕЗА (перевод с англ. В. Правосудова)

Какой каприз природы создает железных людей? Все знают, что человеческий череп отлично приспособлен для того, чтобы выдерживать внешние нагрузки.

Можно и мышцы натренировать до невероятной силы и выносливости. Но я не об этом, а о феномене, который хорошо известен в мире бокса. Я хочу поговорить о тех, кого называют железными людьми.

Все мы знаем, что обычного человека можно убить сравнительно легким ударом в голову. Даже опытный боксер, получив удар в определенное место, падает без сознания, причем такому удару вовсе не требуется особая мощь. А теперь сравните эти аксиомы с тем, что творят железные люди! Пятерых из них я назову вам прямо сейчас: Джо Грим, Баттлинг Нельсон, Том Шарки, Майк Боуден и Джо Годдард.

Отдельно позвольте мне сказать о Джиме Джеффрисе – одном из всего двоих железных людей, которым удавалось завоевать чемпионский титул. Несомненно, он был величайшим из себе подобных, но, в отличие от всех прочих, совмещал выносливость и способность держать удар с настоящей боксерской техникой. А теперь я перейду к тем бойцам, чьим главным, а порой и единственным козырем являлась невероятная сопротивляемость.

Джо Грим, по национальности итальянец, родился в Филадельфии. Он не был боксером или бойцом в обычном смысле этих слов. Дрался он настолько «открытым», что и слепой смог бы увернуться от его ударов и ударить сам. Однако при этом ни Боб Фитцсиммонс, ни Джо Ганс, ни Сэм Маквей не сумели нокаутировать его. Весил Грим меньше 165 фунтов. Представьте, как он подставляет себя под удары двухсотфунтового детины! Стэнли Кетчен считался одним из самых «ударостойких» боксеров в свои годы, однако отправленный им в нокдаун Джек Джонсон встал на нога и нокаутировал его одним ударом в подбородок, выбив при этом все передние зубы, которые так и остались торчать из его перчатки. Так вот, этот самый Джонсон, весивший 210 фунтов, молотил Джо Грима, пока сам не выдохся и не был вынужден отказаться от идеи нокаутировать его. Сэм Маквей славился еще более сильным ударом, чем Джонсон, но и он не смог уложить Железного Джо Грима, хотя пытался это сделать в двух боях.

Боб Фитцсиммонс небезосновательно славился одним из самых результативных и эффективных ударов в современном боксе. Однако даже он ничего не смог сделать с Гримом в течение шести раундов. Чтобы вы получше представили Фитцсиммонса и поняли, против кого выходил Джо Грим, перечислю кое-какие заслуги Боба. Это он, Боб Фитцсиммонс, нокаутировал великого Корбетта, укладывал на ринг Тома Шарки и великана Рухлина. 320 фунтов плоти Эда Донкхорста он свалил с нескольких ударов. Доставалось от Фитцсиммонса и Джеффри-Котельщику, и многим другим. Один из боксеров умер от его молотоподобных ударов прямо на ринге.

А теперь – смотрите! В течение шести раундов этот убийца Фитцсиммонс молотит итальянца Грима одиночными ударами и сериями – в общем, всеми приемами, какие известны в боксе. И на эти страшные удары, валившие с ног стальных противников, Джо практически никак не реагирует. Свингами в голову Фитцсиммонс отправлял его в нокдаун раз шестьдесят, в среднем – по десять раз за раунд. И каждый раз Джо Грим поднимался. После того как прозвучал финальный гонг, он в очередной раз вскарабкался по канатам, выплюнул в перчатку горсть зубов и, расплывшись в довольной улыбке, произнес свою ритуальную речь-заклинание:

– Я – Джо Грим! Я никого не боюсь! Я остановлю любого, кто рвется в чемпионы!

Следует отметить, что, абсолютно не умея боксировать, Джо не выиграл ни одной официальной встречи. Его целью было устоять, противники же пытались доказать окружающим свое превосходство, рассчитывая когда-нибудь все же нокаутировать его.

Исследовавшие Грима ученые пришли к выводу, что череп его имеет необычно толстые стенки, а внутреннее пространство черепной коробки столь мало, что мозговые каналы и нервы оказались сжатыми до нечувствительности. Говоря, что не чувствует ударов, Джо не врал. Удар, способный свалить с ног, а то и убить среднего человека, вызывал у Грима лишь ощущение легкого неудобства.

Впрочем, крепость черепных костей не объясняет невероятной способности Грима держать удар по корпусу. Как-то раз на спор он разрешил одному бейсболисту изо всех сил врезать ему битой по животу. Бита сломалась, Джо упал, но встал целым и невредимым.

Джо Ганс ближе других подобрался к тому, чтобы нокаутировать это чудо природы. Ганс, весивший даже меньше Грима, всего 138 фунтов, сумел найти к нему ключик. Он навязывал ему ближний бой, подходил вплотную и награждал несколькими короткими хуками слева или справа в челюсть. Челюсти Грима не выдержали и оглушительно хрустнули.

Шеф местной полиции, присутствовавший на матче в качестве зрителя, своей властью приказал остановить бой. Ганс, пожалуй, был даже рад такому повороту событий, поскольку ему самому стало не по себе от вида того, во что превратились челюсти Джо Грима. Сам же Железный Джо едва не забился в истерике, уверяя, что ему не больно и что он готов, а главное – жаждет и настаивает продолжать поединок.

В конце концов бесчисленные побои сделали свое дело, и неожиданно для всех Грим был нокаутирован Матросом Бьорком – парнем из второй лиги, отличавшимся весьма мощным ударом. Сердце Грима, не выдержав таких нагрузок, остановилось.

Можно предположить с большой долей вероятности, что для нормального человека падение с четырехфутовой ступени головой на бетонный пол приведет, как минимум, к потере сознания. В первом поединке с Джо Чоинским Том Шарки именно так и упал. Он не только ничего не повредил себе, но поднялся на ноги, вышел на ринг и продолжил поединок. Весивший всего 170 фунтов, Чоинский, по словам Корбетта, отличался неожиданно мощным проникающим ударом. Вторил Корбетту и Великан Джеффрис, утверждавший, что самые болезненные удары он получал от Чоинского. В бою на выживание где-то между двадцатым и двадцать третьим раундами Чоинский так врезал Джеффрису в подбородок, что губа Великана оказалась «вправленной» ему в рот и застряла между передними резцами – одному из секундантов пришлось ножом выковыривать ее.

Шарки был зеленым новичком. Чоинский – опытным ветераном с кучей заслуг. Ничего удивительного, что добротной серией ударов Чоинский перекинул Шарки через канаты, за пределы ринга, и тот рухнул головой на бетонный пол. Череп нормального человека раскололся бы от такого удара, как яичная скорлупа. Шарки же встал, поднялся на ринг, продолжил бой и вскоре нокаутировал противника.

Чоинскому, мастеру тяжелого удара, довелось в жизни встретиться с еще одним парнем из отряда железных – Майком Боуденом, в Чикаго. Этот боксер дрался так же открыто и неумело, как Грим, и отличался не меньшей, чем у итальянца, выносливостью. В течение шестираундового поединка Боудену не удалось ни разу по-настоящему врезать противнику. Чоинский же измолотил его по полной программе, желая нокаутировать, что так ему и не удалось.

А в Австралии Чоинский был дважды нокаутирован неким Джо Годдардом, который утверждал, что от удара, каким бы сильным он ни был, человек не может потерять сознание…

Вот лишь некоторые воспоминания кое о ком из тех, кого называют железными людьми.

1

Пушечный выстрел и удар грома! Гранитная челюсть и тело из закаленной стали! Ярость тигра и сердце великого воина, бьющееся меж стальных балок ребер, под стальными плитами грудных мышц! Все это – Майк Бреннон, боксер-тяжеловес.

Давным-давно, задолго до того, как спортивные журналисты впервые написали своими перьями имя Майка Бреннона, я заглянул на карнавал в одном небольшом городишке в Неваде. Разумеется, я подошел к цирковому шатру с громким названием «Зал боев до смерти». Около входа зазывала, он же хозяин, из всех сил кривлялся и плоско острил, заманивая публику. Главным его аргументом были пятьдесят долларов, которые он обещал любому, кто простоит четыре раунда против «Фирпо-младшего, Калифорнийского Убийцы, чемпиона Лос-Анджелеса и Ост-Индии».

Вышеупомянутый Фирпо, здоровенный лохматый детина с мускулами тяжелоатлета, находился тут же, с торжественно-тоскливым выражением на широком, не блещущем интеллектом лице. Весь этот балаган был для него привычным делом, каждодневной рутиной.

– Ну что же, друзья мои, – надрывался зазывала, – неужели среди вас не найдется храброго юноши, готового рискнуть жизнью вот на этом ринге? Кстати, прошу запомнить: администрация за увечья и смерть участников ответственности не несет! Но если кто-то все же решится ступить за канаты на свой страх и риск…

Сначала к рингу сунулся было деревенского вида бугай – явно подсадная утка, но в этот момент толпа зрителей заколыхалась, и вскоре нестройный гул голосов перерос в скандирование: «Бреннон! Бреннон! Давай, Майк!» Со своего места поднялся какой-то парень и, неуверенно улыбаясь, неловко пролез под канаты. Подсадной боец куда-то смылся, Фирпо-младший обнаружил некоторую заинтересованность, зазывала впился в парня оценивающим взглядом, – по всем этим признакам, а также по тому, как реагировали на происходящее зрители, я понял, что обмана нет и парень, вышедший на ринг, действительно из местных.

– Ты – профессиональный боксер, – не столько вопросительно, сколько утверждающе-обвинительно произнес хозяин.

– Ну, дрался, бывало, здесь да в соседних городишках, – отозвался Бреннон. – Но ты же не говорил, что ваша контора только с доходягами связывается.

– Обижаешь, – буркнул, расплываясь в притворной улыбке, зазывала. – Нам бояться некого.

Пока шел этот привычный обмен любезностями, а Фирпо и хозяин присматривались к незнакомцу, я прикидывал, как балаганщики собираются обеспечить себе победу, если чужак вдруг окажется крепким орешком для их бойца. Ринг находился посередине арены, раздевалки были вынесены за кулисы, а значит, канаты не проходили в непосредственной близости от занавеса. В подобных заведениях частенько практиковали одно «невинное» ухищрение. Цирковой боксер всеми силами заманивал или загонял противника к дальним от зрителей канатам, откуда тот получал сквозь занавес предательские удар-другой со спины. Однако, как я уже сказал, в этом цирке такой вариант предусмотрен не был.

Зайдя на минуту в раздевалку, Бреннон вновь поднялся на ринг, и его встретили бурные аплодисменты публики. Сложен он был великолепно: ростом шесть футов один дюйм, крепкие руки и ноги, тонкая талия и, по контрасту, впечатляюще широкие плечи и мощная грудная клетка. Загорелый, с чуть раскосыми серыми глазами, с черной челкой, падающей на низкий, но широкий лоб, скуластый, с крепкой челюстью и тонкими губами, он вполне соответствовал облику идеального бойца. Мощные канаты мышц играли под его кожей, когда он двигался – с несколько тяжеловатой грацией, присущей тиграм. Рядом с ним Фирпо выглядел неуклюжей обезьяной. Объявили результаты взвешивания: Бреннон – 189 фунтов, Фирпо-младший – 191. В толпе засвистели – любому было ясно, что цирковой боксер весил не меньше двухсот десяти фунтов.

Бой оказался коротким, яростным, непредсказуемым и с весьма сумбурным финалом. По сигналу гонга Бреннон вылетел из своего угла – открытый, даже не приняв защитную стойку, ни дать ни взять – завсегдатай кабацких драк. Фирпо-младший встретил его сильным ударом левой в подбородок, сбив темп наступления противника. Майк притормозил и, не успев подставить руки, схлопотал боковой правой в челюсть. Удар был чудовищный, но, против ожидания, он, как и предыдущий, не возымел ожидаемого эффекта. Бреннон тряхнул головой и снова бросился вперед – по-прежнему открытый – и тотчас вновь получил от отступившего на шаг Фирпо удар в ту же многострадальную челюсть. Вот тут Бреннон рухнул ничком, как бревно. Зрители замерли. Хозяин балагана, он же рефери на ринге, принялся быстро отсчитывать секунды, не мешая Фирпо поудобнее встать над лежащим противником.

На счет «пять» Бреннон еще не подавал признаков жизни. На «семь» он начал бесцельно шевелить ногами и руками. На «восемь» он уже встал на одно колено, и взгляд его блуждающих, налитых кровью глаз сфокусировался на противнике. В тот же миг в этих глазах зажглась ярость убийцы. За долю секунды до того, как рефери произнес окончательное «десять», Бреннон вскочил на ноги, влекомый невероятной вспышкой ярости, поразившей даже зрителей.

Похоже, Фирпо-младшего такой поворот дела озадачил не меньше. Бледнея на глазах, он стал поспешно отступать. Но уйти далеко Бреннон ему не дал. Рывок, широкий замах – и вот правый боковой Майка с силой, заставившей ринг содрогнуться, влепился в грудь противника. А затем прямой слева пришелся тому точно в подбородок.

Фирпо повалился на ринг, обалдевший судья стал не торопясь отсчитывать секунды, но Бреннон не пустил дело на самотек. Оттолкнув рефери, он нагнулся над поверженным противником и сорвал с его руки перчатку. Тряхнул ее, вытащил и показал, подняв над головой, чтобы было видно всем зрителям, массивный слиток свинца в форме сжатой в кулак руки. Я вздрогнул от ужаса, представив, как этот предательский снаряд летит в мою голову. Ничего удивительного, что Фирпо-младший запсиховал, когда его противник встал после нокдауна. Свинчатка, дважды ударив в челюсть Бреннона, должна была бы переломать ему кости, а он после этого не только поднялся меньше чем за десять секунд, но и уложил противника с двух ударов.

Что тут началось! Хозяин балагана прыгал вокруг Бреннона, пытаясь отобрать у него свинчатку. Один из секундантов Фирпо зачем-то набросился на победителя с кулаками. Поняв, что с местным парнем обошлись несправедливо да еще и права качают, толпа хлынула на ринг. Зрители явно вознамерились разделаться с заезжими циркачами и попутно разнести шатер, арену и трибуны. Пробираясь к ближайшему выходу, я успел заметить, как один из зрителей занес над головой табурет, собираясь обрушить его на голову все еще пребывавшего в прострации Фирпо. В тот же момент к цирковому бойцу наклонился и Бреннон, видимо, желая высказать тому свою точку зрения на применение в поединке недозволенных приемов. Траектории падения табурета и движения Бреннона совпали; раздался страшный треск – и, получив удар доской по плечу, Майк осел на пол. В общем, потеха удалась на славу, и до меня еще долго доносились беспорядочные крики, грохот и свистки полицейских.

Позднее я вновь увидел Бреннона на ринге в одном из клубов на Западном побережье. Его противником был боксер из второй лиги по имени Малкахай. Тогда-то Бреннон и заинтересовал меня по-настоящему. Невероятно выносливому, умеющему держать удар, обладающему невиданно сильным ударом, ему не хватало только одного: он абсолютно не умел боксировать. Малкахай, сильный и упорный, обладал весьма посредственной техникой, но и он на голову превосходил Бреннона. В течение двух раундов он измолотил Майка всеми возможными ударами. Впрочем, даже лучшие из них не произвели на чернобрового парня никакого эффекта. За полминуты до конца второго раунда один из размашистых свингов Бреннона достиг-таки цели… и бой был окончен.

Я тотчас прикинул: у этого парнишки есть все задатки чемпиона, вот только дерется он, как кабацкий дебошир. Впрочем, техника – дело наживное. Сколько талантливых ребят перебивается с хлеба на воду только потому, что у них нет хорошего тренера и менеджера.

Я прошел в раздевалку Бреннона и представился: – Меня зовут Стив Амбер. Я видел тебя на ринге раза два…

– Слыхал про тебя, – ответил Бреннон. – Чего приперся?

Не обращая внимания на хамский тон, я поинтересовался:

– Кто твой менеджер?

– Никто.

– В смысле?

– Нет у меня менеджера.

– А что скажешь, если я предложу тебе тренироваться у меня?

– Ничего против тебя, как, впрочем, и любого другого, я не имею. Но – это был мой последний бой. Я завязываю. Надоело молотить сопляков в третьеразрядных заведениях.

– Положись на меня. Я смогу организовать тебе бои посерьезней и повыгодней.

– Не выйдет. Я уже дважды пробовал. Один раз – с Матросом Слэйдом, другой – с Джонни Вареллой. Оба боя я проиграл. Только не надо ничего говорить, утешать или проповедовать. Я все решил. Завязываю. А сейчас спать хочу.

– Что ж, прийти в себя после боя – дело святое, – понимающе кивнул я. – Вообще-то я никогда не приглашаю дважды, но… вот тебе моя визитка. Если передумаешь, дай знать.

2

Шли недели и месяцы, но Майк Бреннон оказался не тем парнем, которого легко забыть. Как все настоящие болельщики, а уж тем более менеджеры боксеров, я частенько предавался мечтам. Мечтам о воспитанном мной чемпионе, настоящем, непобедимом супербоксере. И всегда в этих грезах передо мной возникал образ Майка Бреннона – темная, мрачная фигура, пышущая некоей первобытной яростью. Однажды Бреннон все же явился ко мне – не во сне или мечтах, а наяву, живой-живехонький, из плоти и крови. Он остановился посреди моего кабинета, комкая в руках мятую шляпу. По его губам скользила виновато-беспокойная улыбка. В общем, это был далеко не тот хамоватый, уверенный в себе тип, с которым я встречался раньше.

– Мистер Амбер, – сразу взял он быка за рога, – если вы не передумали, то я хочу, чтоб вы стали моим менеджером.

– Ладно, – кивнул я.

– А не могли бы вы побыстрее устроить мне поединок? – нервно спросил он и пояснил: – Мне очень нужны деньги.

– Ты не торопись, всему свое время, – сказал я. – Могу выдать тебе аванс, если ты задолжал кому-то… – Бреннон махнул рукой:

– Нет, дело не в этом. Лучше будет, если вы организуете бой уже на этой неделе.

– А ты хоть в форме? Сколько времени на ринг не выходил?

– С тех пор, как мы с вами виделись, ни разу. Но я всегда в форме.

Я проводил Бреннона в раздевалку, а затем во двор, где на открытом ринге тренировался Спайк Гэнлон, весьма неглупый и очень техничный полутяжеловес и мой помощник. Я предложил им немного поработать – в легкой, но по возможности подвижной манере. Бреннон оказался весьма юрким, но более всего меня поразила его техника, его аккуратные, правильно поставленные удары, которые он противопоставлял высшему пилотажу Гэнлона. Разумеется, сравнивать их было нельзя: как-никак Гэнлон – заметная фигура в техничном боксе средних весовых категорий. Смутило меня только то, что Бреннон не применял своего молотоподобного удара. Но сомнения рассеялись, когда он, встав к большому мешку, чуть не разодрал его и не сорвал с канатов. Я решил, что Майк старается придержать свои лихие удары, чтобы ненароком не травмировать спарринг-партнера.

Последующие дни мы посвятили тяжелым, изматывающим тренировкам. Бреннон внимательно слушал, что говорили ему мы с Гэнлоном, но результаты оказались, мягко говоря, неудовлетворительными. Бреннон вовсе не был дураком, но, как выяснилось, он абсолютно не способен был применить на практике то, что легко усваивал в теории.

Впрочем, на первых порах я от него многого не ждал. Пригласив из другого клуба достаточно техничного тяжеловеса, я заставлял Бреннона подолгу тренироваться и с ним, и с Гэнлоном. Однако первый же учебный бой разочаровал меня донельзя. Сначала Майк пытался боксировать по науке, неловко осыпая противника бесполезными из-за недостаточной силы ударами. Когда же резкий тычок в нос разозлил его, о боксе было забыто. Началась драка, в которой Бреннон мгновенно вернулся к своему стилю – размашистым кабацким оплеухам недюжинной силы. Мощь и беспорядочная, но высокая скорость возвратились к Бреннону. Я поспешил остановить схватку и признался:

– Похоже, я был не прав. Нечего пытаться сделать из тебя мудреца-теоретика бокса. Ты – боец от природы, и похоже, всему, что умеешь, учился на практике. Видимо, мне следует лишь подкорректировать твои навыки и сделать из тебя бойца типа Демпси, Салливэна или Макговерна. Теперь понятно: ты можешь боксировать по всем правилам, тренируясь с приятелем, просто ради собственного удовольствия, но стоит дойти до дела, да еще вдруг зацепить, разозлить тебя, и ты забываешь все, кроме своего природного стиля. Это вовсе не значит, что ты скудоумен или неспособен учиться. Тот же Демпси неплохо боксировал в спарринге, но на ринге от нормального бокса не оставалось и следа. Он начинал молотить противника почти как ты. И все же, Майк, я не могу не признать, что, каким бы диким и необузданным ни был Демпси на ринге, он проявлял куда больше способности к обучению, чем ты. Пойми, я говорю это для твоего же блага.

Демпси, Кетчелл и Макговерн даже в начале карьеры инстинктивно умели работать ногами, кружить вокруг противника, уходить, подныривать под его удары и защищаться. Ты же идешь на соперника открытым, незащищенным, и блокировать твои оплеухи не смог бы разве что слепой. У тебя есть скорость, но ты не умеешь использовать ее. В общем, теперь, поняв свои просчеты, я сменю методику тренировок.

Поначалу все шло хорошо, и я поверил в то, что сумею сделать из Бреннона второго Демпси. Как он ни просил меня, я не позволил ему выйти на ринг в течение трех месяцев. Все это время он по несколько часов ежедневно проводил у тяжелой груши, молотя ее прямыми короткими ударами. Так я хотел выбить из него это бесцельное, невероятно долгое замахивание. Лучше, чем прямые удары, у него получались хуки – как и у Демпси. Еще я пытался обучить его азам работы ногами, финтам и умению идти вперед, прикрываясь баррикадой из локтей и перчаток. Обучение нам обоим давалось нелегко.

Однажды Гэнлон сказал мне:

– Майк – странный тип, твердый орешек для тренера. У него тело и сердце бойца, но совершенно не бойцовские мозги. Он все понимает, усваивает, но на ринге применить свое знание не может. Над простейшим приемом он работает неделями – и все для того, чтобы благополучно забыть о нем, едва нырнув под канат. Будь он тупицей, я бы понял. Но ведь во всем остальном он соображает отлично.

– Может быть, сказываются долгие выступления в третьесортных клубах.

– Частично – да. Но собака не здесь зарыта. Просто в башке у парня не того…

– Что ты имеешь в виду? – забеспокоился я.

– Да нет, я о другом… Согласись, у него там словно клапан какой-то, блокирующий все, что им усвоено. Стоит начать боксировать, как он останавливается и кумекает о чем-то. На ринге, сам понимаешь, времени нет. Видишь летящую в тебя перчатку, и в отпущенную тебе долю мгновения ты должен решить, как уйти от удара, куда шагнуть и что предпринять в качестве контратаки. Разумеется, ты не успеваешь обмозговать тактику, все происходит инстинктивно. Вот почему ты и я можем боксировать быстро, не задумываясь. А если ты – открытый нараспашку тормоз вроде Майка, то просто получаешь по морде, сплевываешь зубы и прешься дальше.

– Ну и что? – возразил я. – Есть такой тип бойцов. Мы же не пытаемся сделать из Майка образец техники бокса.

Гэнлон покачал головой:

– Я все понимаю, но речь сейчас не об этом. Майк – другой. Он не создан для этого спорта. Даже простейшие приемы и движения слишком сложны для него. В общем, или он научится хоть немного защищаться, или через пару лет из него мозги вышибут. Вспомни, чем кончали все великие бойцы – психушкой. Выходить на ринг открытым, получать чертову уйму ударов, да еще выступая в тяжелом весе, – ни один череп долго не выдержит. Всем таким ребятам светит смирительная рубашка или, в лучшем случае, халат для тихих психов.

– Да ну тебя! Накаркаешь. Майк – парень соображающий, хоть и не быстро. Вот ты и поучи его уму-разуму. Я уверен, что он, если захочет, всему научится.

– В любом другом деле – безусловно. А вот в боксе… теоретически возможно, но вряд ли.

Вскоре после разговора со Спайком Гэнлоном Бреннон пришел ко мне все с той же просьбой:

– Стив, мне нужен бой. С кем угодно. Деньги позарез нужны. Понятно?

– Майк, – ответил я, – это, конечно, не мое дело, но я не понимаю, почему ты настаиваешь. Здесь, в тренировочном лагере, на полном пансионе, ты не тратишь ни гроша. Долгов, говоришь, у тебя нет, от аванса отказываешься…

– Какое тебе дело?! – рявкнул он.

– Никакого, – поспешил я успокоить его. – Просто, как твой менеджер, я слишком близко к сердцу принимаю и твои финансовые интересы. Приношу свои извинения.

– Ты тоже меня извини, Стив, – буркнул он. – Я же знаю, что ты в мою частную жизнь никогда не лезешь, но, понимаешь, мне очень нужны деньги. Много. Сейчас, срочно… – И он назвал неслыханную для меня сумму. Подумав, я сказал:

– Есть единственная возможность получить такие деньги. Монк Барота отправился в турне по побережью. Слыхал о Монке? То-то. Если честно, то я считаю, что ты не готов к бою с боксером из высшей лиги. Но раз уж приспичило… Менеджер Бароты – мой приятель, и, полагаю, нам удастся договориться с ним о примерно такой сумме. Но учти: поражение поломает тебе карьеру, к тому же Барота церемониться не станет, запросто может покалечить по полной программе. И не говори мне потом, что я тебя не предупреждал. Впрочем, ты сейчас в неплохой форме и, если будешь действовать, как тебя учили, – вполне сумеешь переплюнуть Бароту и победить.

– Я его переплюну, – мрачно кивнул Майк. Мне хотелось надеяться, что в своей уверенности он был более искренен, чем я. На самом деле я действительно считал, что он не готов к поединку с парнем из высшей лиги. Я собирался выводить Майка на ринг последовательно, начиная с малого. Но было в Бренноне нечто необычное: говоря о деньгах, он выглядел мрачно уверенным, что совершенно подавляло мою решительность. Бреннон вообще обладал неким магнетизмом. Как Салливэн, он подавлял всех вокруг – тренеров, секундантов, менеджеров, партнеров. А в вопросе денег его магнетизм приобретал особую, непонятную силу – казалось, деньги для Майка являются навязчивой идеей.

Благодаря немалым ухищрениям с моей стороны Бреннон – никому не известный в то время парень – был заявлен на бой с весьма опытным и популярным боксером. Букмекеры принимали ставки пять к одному в пользу итальянца, и при этом никто из зрителей не хотел ставить на Бреннона, считая, что в этом поединке исход предопределен заранее. Напоследок я напутствовал Майка:

– Запомни! Используй все, чему тебя научил Гэнлон о защите и отходе. Если не будешь использовать, Барота изувечит тебя на веки вечные.

В зале погас свет, зажженными остались лишь мощные лампы над рингом. Толпа притихла. Это мгновение тишины всегда предшествует началу поединка. Соперники скользнули из своих углов к центру ринга.

– О Господи! – вырвалось у Гэнлона, стоящего рядом со мной. – Да он все забыл, начисто!

Майк действительно двигался по рингу в своей старой манере. Свет, рев толпы, огласивший ринг сразу после удара гонга, лицо противника перед собой – все это сделало Майка похожим на привезенного в центр города тигра. Обитатель джунглей был одновременно насторожен и растерян. Барота повел поединок в присущей ему манере. Майк поддался на обманное движение, и первый же удар соперника угодил ему в глаз. От этого тяжелого, но медленного удара увернулся бы любой человек, даже не боксер, – но не Майк. Гэнлон взвыл:

– И это после всего того, чему мы его учили! Он же ни черта не помнит! Лучше сразу выбрасывай полотенце и уводи его, пока не поздно. Ты только посмотри!

В этот момент Майк попытался достать противника своим видным за версту размашистым ударом.

– Даже ударить правильно не может, – стонал Гэнлон. – Ясно. Скоро все кончится, если только Барота не захочет потешить зрителей и помучить нашего Майка чуть дольше нужного.

Барота наверстывал упущенное время. Всякий нормальный человек замрет на месте, заглянув в мрачные глаза Бреннона, замер и Монк. Но первая половина раунда развеяла его опасения. Теперь он легко и уверенно кружил вокруг этого неумелого детины, жаля его короткими прямыми ударами по корпусу. Гэнлон чуть не плакал:

– Я же научил его всему, что знал сам! И что? Да из него же дух вышибут на потеху всем.

За полминуты до конца раунда Барота ринулся в стремительную, рискованную атаку, на которые он считался большим мастером. Майк, разумеется, встретил его, широко и бесполезно размахивая руками. Проскользнув между этими жерновами, Барота с близкого расстояния принялся форменным образом выбивать из Бреннона пыль, как из старого ковра. Избиение остановил гонг.

Разумеется, на лице Майка остались кое-какие отметины, но сам он выглядел свежим, словно не его только что основательно избивали. На жалостливые мольбы и рекомендации Спайка он ответил одной безразличной фразой:

– Этот парень совсем не умеет бить.

– Не умеет бить! – Гэнлон чуть не выронил губку, которой протирал лицо Майка. – Да он на первом месте по серии побед нокаутами за последние десять лет! И не он ли сейчас гонял тебя по всему рингу?

– Да не чувствую я этих шлепков, хоть ты тресни, – сообщил нам Майк, поднимаясь по сигналу гонга.

Барота явно решил побыстрее закончить сегодняшний поединок. С первой же секунды он бросился в атаку. Правой он расквасил Майку губы, а затем принялся молотить его по корпусу прямыми левыми, которые частенько выводили из боя противников. Удар за ударом – под оглушительные вопли зрителей Барота гонял Майка по рингу. Вдруг я почувствовал, как в мое плечо впились пальцы Гэнлона.

– Разрази меня гром! – взволнованно прохрипел он мне в ухо. – Вся толпа думает, да и сам Барота уверен, что эти левые в корпус вот-вот добьют Майка.

А он ведь даже не чувствует их. У него есть один-единственный шанс. Когда Барота выстреливает правой…

В этот момент Барота как раз сделал шаг назад, перенес центр тяжести и выстрелил правой. Нет, не зря он гордился своим коронным ударом. Майк стоял перед ним полностью открытый, и Барота вложил в удар весь свой вес до последней унции, всю свою скорость – и кулак в перчатке обрушился на челюсть Майка Бреннона со звуком, ясно слышимым во всех уголках большого зала. Зрители охнули, сжали кулаки, закусили губы… Майк пьяно покачнулся, но не упал.

На миг и Барота замер – не в силах поверить, что этот удар не отправил противника хотя бы в нокдаун. А в следующий миг, в первый раз с начала боя, удар Майка – размашистый свинг слева – попал в цель. Перчатка угодила в скулу Бароте… и Барота повалился на пол. Толпа взревела, зрители вскочили со своих мест. Пошатывающийся Барота встал, не дожидаясь начала отсчета, и тут Майк налетел на него, словно тигр, почувствовавший запах крови. Ослепленный, ничего не соображающий Барота был отличной мишенью, но Майк и здесь умудрился дважды промахнуться, прежде чем, широко загребая, словно минный трал, его правая рука не угодила сопернику в лоб. Барота не просто упал. Он потерял сознание.

Толпа ревела, и, перекрикивая ее, Гэнлон сообщил мне:

– Он – железный человек! Теперь я понял! Ошибка природы, урод, не чувствующий боли, и научиться он ничему не сможет, хоть сто лет тренируй. Железный человек, ничего не попишешь.