Текст книги "Свободное владение Фарнхэма"

Автор книги: Роберт Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

2

Дьюк провел ее через кухню, за которой находилась лестница, ведущая в подвал. Мистер Фарнхэм уже спускался по ней, неся на руках жену. Похоже было, что она спит.

– Подожди, отец! – крикнул Дьюк. – Сейчас я возьму ее сам.

– Спускайся первым и открой дверь!

В стене подвала оказалась стальная дверь. Дьюк не сумел справиться с ней – не знал, как отпирается замок. Мистер Фарнхэм не выдержал и, отдав жену сыну, сам открыл ее. За дверью оказалась еще одна лестница, ведущая вниз. Они подхватили миссис Фарнхэм и понесли ее, словно безвольную куклу, дальше по лестнице. За второй стальной дверью открылось новое помещение. Барбара прикинула, что пол в нем находится футов на шесть ниже основания фундамента, а само убежище располагается примерно под задним двором дома. Она шагнула в сторону, пропуская хозяев внутрь.

Мистер Фарнхэм вновь показался в дверях:

– Барбара! Входите же скорее! А где Джозеф? Где Карен?

Не успел он договорить, как эти двое кубарем скатились по лестнице. Карен была растрепана и выглядела очень возбужденной. Джозеф спросонья дико озирался по сторонам. Одет он был явно наспех, в брюки и нижнюю рубашку. Обуви на нем не было.

Он резко остановился:

– Мистер Фарнхэм! Они что, собираются нанести нам удар?

– Боюсь, что так. Входи скорее.

Юноша-негр обернулся и закричал:

– Доктор Ливингстон – Я Полагаю! – и кинулся вверх по лестнице.

– О боже! – простонал мистер Фарнхэм и сжал ладонями виски. Затем добавил уже обычным тоном: – Девочки, входите. Карен, запри эту дверь, я же наверху подожду, сколько смогу. – Он взглянул на часы. – Пять минут.

Девушки вошли. Барбара шепотом спросила:

– Что случилось с Джозефом? Помешался?

– Да, что-то вроде того. Доктор Ливингстон – Я Полагаю – это наш кот, который любит Джозефа и терпит нас. – Карен начала запирать внутреннюю дверь, сделанную из листовой стали, на десять засовов дюймовой толщины.

Вдруг она остановилась:

– Черт меня возьми! Я запираю дверь, а отец остался там, снаружи!

– Не запирай вообще.

Карен покачала головой:

– Нет, я все-таки задвину парочку, чтобы он слышал. Этот кот может быть в миле отсюда.

Барбара оглянулась. Комната имела г-образную форму. Вошли они с конца короткого рукава. Справа, у стены, располагались две койки. Грейс Фарнхэм лежала на нижней, она все еще спала. Вдоль противоположной стены тянулись полки, тесно уставленные какими-то припасами. Койки и полки разделял проход немного шире, чем входная дверь. Потолок был низким, закругленным, сделан из гофрированной стали. Дальше можно было различить края еще двух коек. Дьюка видно не было, и вдруг он появился из-за поворота и принялся устанавливать ломберный столик. Барбара с удивлением следила за тем, как он аккуратно вынимает из карманов карты, которые захватил перед бегством из гостиной. Как давно это было! Наверное, уже с час назад. А может быть, и пять минут.

Дьюк заметил ее, улыбнулся и расставил вокруг столика складные стулья.

В дверь постучали. Карен отперла ее. Ввалился Джозеф, за ним вошел мистер Фарнхэм. С рук Джозефа спрыгнул рыжий персидский кот и тут же принялся обнюхивать все углы. Карен с отцом заперли дверь. Фарнхэм взглянул на жену и сказал:

– Джозеф, поможешь мне покрутить штурвал?

– Есть, сэр!

К ним подошел Дьюк:

– Ну как, посудина заклепана, шкипер?

– Да, осталась только раздвижная дверь. Она запирается на штурвал.

– Ну что ж, как запрете – прошу к столу. – Дьюк указал на разложенные карты.

Отец уставился на него в изумлении:

– Дьюк, ты что же, всерьез предлагаешь доигрывать партию, когда с минуты на минуту мы ждем нападения?

– Мою серьезность изрядно подкрепляет надежда выиграть четыре сотни долларов. И еще одну ставлю на то, что нас вообще не атакуют. Через полчаса тревога будет отменена, и в завтрашних газетах появятся сообщения, что радарные станции были сбиты с толку северным сиянием. Ну как, будешь играть? Или сдаешься?

– Ммм… мой партнер сыграет за меня. Я занят.

– Ты не будешь потом оспаривать ее проигрыш?

– Конечно нет.

Барбара обнаружила, что уже сидит за столом. У нее было такое чувство, что все это происходит во сне. Она взяла карты своего партнера и взглянула на них:

– Твое слово, Карен.

– О черт! – воскликнула в сердцах Карен и пошла с тройки треф.

Дьюк взял карты «болвана» и разложил их по мастям.

– Какую карту со стола?

– Все равно, – отозвалась Барбара. – Я играю в открытую за двоих.

– Может, лучше не надо?

– Да тут без вариантов. – Она показала карты.

Дьюк взглянул на них.

– Все ясно… – сказал он. – Не убирайте их, отцу тоже будет интересно посмотреть. – Он что-то прикинул в уме. – Здесь примерно двадцать четыре сотни очков. Отец!

– Да, сын?

– Я выписываю чек на четыреста девяносто два доллара, и пусть это будет мне уроком.

– Нет такой необходимости…

Свет погас, пол вздрогнул под ногами. Барбара почувствовала, как что-то страшно сдавило ей грудь. Она попыталась встать, но не смогла устоять на ногах. Вокруг грохотали гигантские поезда подземки, и пол вздымался, как палуба корабля в море.

– Отец!

– Я здесь, Дьюк. Ты ранен?

– Не знаю. Но чек мне придется выписать уже на пятьсот девяносто два доллара!

Подземный гул не смолкал. Сквозь рев и грохот Барбара услышала, как мистер Фарнхэм усмехнулся и сказал:

– Забудь об этом. Доллар только что обесценился.

– Хьюберт! Хьюберт! Где ты? – послышался пронзительный голос миссис Фарнхэм. – Хьюберт, останови это!

– Иду, дорогая.

Тьму прорезал тонкий луч фонарика и двинулся по направлению к койкам. Барбара подняла голову и увидела, что это хозяин дома на четвереньках, держа фонарик в зубах, пробирается к супруге. Достигнув койки, он принялся успокаивать жену, и скоро ее крики стихли.

– Карен!

– Да, папа?

– Ты в порядке?

– Да, только синяки. Мой стул опрокинулся.

– Прекрасно. Тогда включи аварийное освещение в этом отсеке. Только не вставай. Передвигайся ползком. Я посвечу тебе фонариком. Потом возьми аптечку и шприц и… Ох-х! Джозеф!

– Да, сэр?

– Ты цел?

– Все в порядке, босс.

– Позови-ка своего лохматого Фальстафа. А то он прыгнул на меня.

– Просто он хочет выразить свое расположение к вам.

– Да-да. Но мне не хотелось бы, чтобы он выражал его в то время, когда я делаю укол. Позови его.

– Сию секунду. Док! Ко мне! Док! Док! На́ рыбку!

Через некоторое время грохот стих, пол перестал качаться под ногами. Миссис Фарнхэм, получив дозу снотворного, безмятежно уснула. В первом отсеке тускло светили две небольшие лампочки, и мистер Фарнхэм принялся изучать последствия нападения.

Ущерб оказался невелик. Несмотря на ограждения, несколько банок с консервами все же свалились на пол. Разбилась одна бутылка рома, но, кроме спиртного, практически ничего из припасов не хранилось в стеклянной таре. Спиртное, оставленное в ящиках, тоже уцелело. Самой неприятной потерей был радиоприемник на батарейках, который сорвался со стены и разбился вдребезги.

Мистер Фарнхэм встал на четвереньки и принялся разглядывать остатки приемника. Подошел его сын и, взглянув на разбитое устройство, произнес:

– Не трать время, отец. Смети весь этот хлам в помойное ведро.

– Кое-что можно восстановить.

– А ты что-нибудь понимаешь в радиотехнике?..

– Нет, – вздохнул отец. – Но у меня есть книги.

– Книги не починят радиоприемник. Тебе следовало бы иметь запасной.

– У меня есть.

– Тогда, бога ради, достань его! Я хочу знать, что случилось.

Отец медленно поднялся и взглянул на Дьюка:

– Мне тоже интересно. Тот приемник, что у меня в ухе, молчит. Конечно, ничего удивительного в этом нет – он слишком слабый. А запасной приемник упакован в поролон и, скорее всего, не пострадал.

– Так доставай же его!

– Потом.

– «Потом, потом»… Дьявольщина! Где он?

Мистер Фарнхэм вздохнул тяжело:

– Я устал от твоей болтовни.

– Что? Ну прости. Скажи мне только, где запасное радио.

– Нет. Мы можем лишиться и его. Я хочу дождаться конца нападения.

Сын пожал плечами:

– Ну что ж, упрямься на здоровье. Но ведь наверняка все с удовольствием послушали бы последние новости. Твое упрямство просто глупо, если хочешь знать мое мнение.

– Тебя никто не спрашивает. Я уже сказал, что устал от твоей болтовни. Если тебе так хочется узнать, что происходит снаружи, выйди и посмотри. Я отопру внутреннюю дверь и промежуточную, внешнюю ты сам вполне можешь открыть.

– Как это? Не говори глупостей.

– Только не забудь закрыть ее за собой. Лучше, если она будет закрыта, – это ослабит излучение. И ударную волну.

– Вот это уже ближе к делу. Здесь есть чем измерить уровень радиации? Нам бы следовало…

– Заткнись!

– Что? Отец, не надо строить из себя сурового папашу.

– Дьюк, я по-хорошему прошу тебя замолчать и выслушать меня. Согласен?

– Ну что же… хорошо. Мне только не нравится, когда на меня кричат в присутствии других людей.

– В таком случае держи язык за зубами.

Они находились в первом отсеке. Возле них мирно похрапывала миссис Фарнхэм. Остальные удалились во второй отсек, чтобы не быть свидетелями ссоры.

– Так ты готов слушать меня?

– Готов, сэр, – холодно ответил Дьюк.

– Вот и отлично. Сынок, я не шучу. Или уходи, или делай только то, что буду говорить я. Подразумевается и то, что ты должен заткнуться, если я прошу. Как бы поточнее выразиться? Это должно быть абсолютное подчинение, быстрое и охотное. Или ты предпочтешь уйти?

– А не слишком ли ты перегибаешь палку?

– Вот именно это я и делаю. Наше убежище – спасательная шлюпка, а я ее командир. Ради безопасности остальных я должен поддерживать дисциплину. Даже если для этого придется кого-нибудь выбросить за борт.

– Это довольно-таки искусственная аналогия. Отец, очень жаль, что ты служил на флоте. После него у тебя в голове завелись романтические идеи.

– А я жалею, что ты никогда не служил. Тебе не хватает трезвого взгляда на жизнь. Ну так что? Ты будешь выполнять приказы? Или уйдешь?

– Ты же прекрасно знаешь, что я никуда не уйду. Да ты и не стал бы говорить об этом всерьез. Ведь это верная смерть.

– Значит, ты будешь меня слушаться?

– Я… э-э-э… буду сотрудничать с тобой. Но это диктатура… Отец, сегодня вечером ты сам ясно дал понять, что ты свободный человек. Но ведь и я тоже. Поэтому я согласен помогать тебе. Но я не собираюсь исполнять приказы, которые считаю ненужными. Что касается держания языка за зубами, то я постараюсь быть дипломатичным. Но если я сочту необходимым, то наверняка выскажу свое мнение вслух и открыто. Свобода слова. Ведь это справедливо, не так ли?

Отец вздохнул:

– Не то ты говоришь, Дьюк. Отойди-ка, я открою дверь.

– Эта шутка, кажется, заходит слишком далеко, отец.

– Я не шучу. Я собираюсь выставить тебя за дверь.

– Отец… Мне бы не хотелось говорить тебе этого… но, мне кажется, у тебя силенок не хватит тягаться со мной. Я крупнее тебя и намного моложе.

– Это мне известно. Но я вовсе не собираюсь драться с тобой.

– Тогда давай прекратим этот глупый спор.

– Дьюк, пожалуйста! Я построил это убежище. Не прошло еще и двух часов, как ты смеялся над ним, называя его «нездоровой» причудой. А теперь, когда оказалось, что ты был не прав, ты с удовольствием пользуешься им. Верно?

– В принципе, да. Ты прав.

– И все-таки ты указываешь мне, что и как я должен делать. Заявляешь мне, что следовало запастись вторым приемником. И все это тогда, когда ты сам не запасся ничем! Будь же мужчиной, раз так получилось, и делай то, что тебе говорят. Ведь ты спасся только благодаря мне!

– Черт побери! Я тебе уже сказал, что согласен сотрудничать!

– А сам и не думаешь этого делать. Вместо этого ты отпускаешь глупые замечания, мешаешь мне, упрямишься, напрасно задерживаешь меня, когда у меня куча срочных дел. Дьюк, мне не нужно сотрудничество на твоих условиях и по твоему разумению. Пока мы находимся в этом убежище, мне требуется полное подчинение.

Дьюк покачал головой:

– Постарайся, наконец, понять, что я уже не ребенок, отец. Мое сотрудничество – да. Но большего я не обещаю.

Мистер Фарнхэм печально покачал головой:

– Возможно, было бы лучше, если бы командовал ты, а я тебе подчинялся. Но дело в том, что я много раз обдумывал все, что может случиться непредвиденного, а ты – нет. Сын, я предусмотрел, что у твоей матери может начаться истерика, и у меня все было наготове для такого случая. Как ты думаешь, не мог ли я предусмотреть и данную ситуацию?

– Как это? Ведь я здесь оказался по чистой случайности.

– Я сказал «ситуацию». На твоем месте мог оказаться любой другой. Сегодня у меня могли быть гости или какие-нибудь случайные люди вроде того старика, что позвонил к нам в дверь, – я бы взял в убежище всех. Я предусмотрел дополнительные места. Неужели ты думаешь, что, планируя все это, я не предвидел, что кто-нибудь может выйти из повиновения, и не продумал, как поставить его на место?

– Ну и как же?

– Как ты думаешь, чем отличается командир спасательной шлюпки от остальных, сидящих в ней?

– Это что, загадка?

– Да нет. Просто только у командира есть оружие.

– О, я и не сомневался, что здесь у тебя есть и оружие. Но в руках ты ничего не держишь и… – Дьюк усмехнулся. – Отец, я что-то с трудом представляю себе, как ты стреляешь в меня. Неужели ты способен на это?

Мистер Фарнхэм пристально посмотрел на сына, затем опустил глаза.

– Нет. В чужого человека – возможно. Но ты мой сын. – Он вздохнул. – Ну что ж, надеюсь на твое сотрудничество.

– Обещаю тебе его.

– Спасибо. А теперь, извини, мне нужно кое-что сделать. – Мистер Фарнхэм оглянулся назад и позвал: – Джозеф!

– Да, сэр.

– Сложилась ситуация номер семь.

– Ситуация семь, сэр?

– Да, и положение все время ухудшается. Будь осторожен с инструментами и не мешкай.

– Понятно, сэр!

– Спасибо. – Он повернулся к сыну. – Дьюк, если ты действительно хочешь сотрудничать, то можешь собрать остатки этого радио. Оно точно такое же, как и запасное. Так что в случае необходимости какие-то детали нам могут пригодиться. Согласен?

– Конечно, сэр. Я же сказал, что готов сотрудничать. – Дьюк опустился на колени и занялся тем, что до этого помешал сделать отцу.

– Спасибо. – Мистер Фарнхэм повернулся и пошел по направлению ко второму отсеку.

– Мистер Дьюк! Руки вверх!

Дьюк взглянул через плечо и увидел, что позади карточного столика стоит Джозеф и целится в него из автомата Томпсона. Он вскочил на ноги:

– Какого черта!

– Стойте на месте! – предупредил Джозеф. – При малейшем движении – стреляю!

– Правильно, – согласился мистер Фарнхэм. – Его ведь не удерживают родственные узы, как меня. Джозеф, если только он шевельнется, пристрели его.

– Отец! Что происходит?

Мистер Фарнхэм повернулся к дочери:

– Ступай обратно!

– Но, папочка…

– Тихо! Обе ступайте обратно и сидите там на нижней койке. Быстро!

Карен подчинилась. Барбара с ужасом заметила, что в руке хозяина дома тускло отсвечивает автоматический пистолет, и быстро последовала за Карен.

– А теперь обнимите друг друга, – приказал Фарнхэм, – и не двигайтесь.

Он вернулся в первый отсек.

– Дьюк!

– Да.

– Опусти руки и расстегни брюки. Пусть они спадут, но ног из них не вынимай. После этого медленно повернись лицом к двери и отпирай ее.

– Отец…

– Заткнись. Джозеф, если он сделает что-нибудь не так, как я велел, стреляй. Можешь для начала стрелять по ногам, но попасть в него ты должен обязательно.

Ошеломленный, бледный как полотно, Дьюк сделал то, что ему велели: спустил брюки так, что оказался стреноженным ими, повернулся и принялся выдвигать запоры на двери. Когда он справился с половиной, отец остановил его:

– Дьюк, хватит. В эти секунды решается, уходишь ты или остаешься. Условия тебе известны.

Почти без колебаний Дьюк ответил:

– Я принимаю твои условия.

– Но это еще не все. Ты будешь подчиняться не только мне, но и Джозефу.

– Джозефу?!

– Моему первому помощнику. Без помощника мне никак не обойтись, Дьюк. Не могу же я все время бодрствовать. Я бы с радостью назначил помощником тебя, но ты ведь не хотел иметь с этим ничего общего. Поэтому мне пришлось поднатаскать Джозефа. Он знает, где что находится, как что действует, как что починить. Таким образом, он мой заместитель. Что ты на это скажешь? Согласен ли ты подчиняться ему так же, как мне? Без пререканий?

– Обещаю, – медленно проговорил Дьюк.

– Хорошо. Но обещание, данное под давлением, ни к чему не обязывает. Существует другая форма подчинения, которая применяется в случае насилия и тем не менее имеет силу. Ты, как юрист, должен знать, о чем я говорю. Я хочу, чтобы ты дал клятву заключенного. Клянешься ли ты подчиняться обстоятельствам до тех пор, пока мы не сможем покинуть убежище? Это честное соглашение: твоя клятва в обмен на то, что мы оставляем тебя здесь.

– Клянусь.

– Благодарю. Тогда запирай дверь и застегивай брюки. Джозеф, можешь убрать автомат.

– Хорошо, босс.

Дьюк запер дверь, привел в порядок брюки. Когда он повернулся, отец протянул ему пистолет.

– Зачем это? – спросил Дьюк.

– Соберись с мыслями. Если твоя клятва ничего не стоит, то лучше нам узнать об этом сейчас.

Дьюк взял пистолет, вытащил из него обойму, оттянул затвор и поймал выскочивший из патронника патрон. Взглянув на него, Дьюк сунул патрон в обойму, вставил ее – и вернул перезаряженный пистолет отцу.

– Моя клятва остается в силе. Держи.

– Пусть останется у тебя. Ты всегда был упрямым мальчишкой, но никогда не был лжецом.

– Ладно… босс. – Сын положил пистолет в карман. – А здесь довольно жарко.

– Будет еще жарче.

– Да? И какую же дозу мы, по-твоему, получаем?

– Я имею в виду не радиацию. Огненный шторм. – Мистер Фарнхэм подошел к месту стыка двух отсеков, взглянул на висевший там термометр, затем на часы. – Уже восемьдесят четыре градуса[3]3
  84° по Фаренгейту приблизительно равны 29° по Цельсию. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], а с момента нападения прошло только двадцать три минуты. Значит, будет еще хуже.

– Насколько хуже?

– Откуда я знаю, Дьюк? Я не имею понятия, на каком расстоянии от нас произошел взрыв, сколько мегатонн было в бомбе, насколько далеко распространилось пламя. Я даже не знаю, горит ли над нами дом или его снесло взрывом. Нормальная температура в убежище – около пятидесяти градусов. Так что все это выглядит паршиво. И ничего с этим не поделаешь. Хотя, впрочем, кое-что мы можем сделать. Раздеться и ходить в шортах. Так я и поступлю, пожалуй.

Он прошел в соседний отсек. Девушки все так же сидели на койке, крепко обнявшись. Джозеф устроился на полу, прислонившись спиной к стене. На руках у него лежал кот. Карен взглянула на отца широко открытыми глазами, но ничего не сказала.

– Ну, детки, можете вставать.

– Спасибо, – сказала Карен. – Для объятий здесь довольно жарко. – Барбара разомкнула руки, и Карен выпрямилась.

– Ничего не поделаешь. Вы слышали, что произошло?

– Какая-то ссора, – осторожно сказала Карен.

– Верно. И это последняя ссора. Я – начальник, а Джозеф – мой заместитель. Понятно?

– Да, папочка.

– Миссис Уэллс?

– Я? О, конечно! Ведь это же ваше убежище. Я так благодарна вам, что оказалась здесь. Благодарна за то, что оказалась в живых. И пожалуйста, мистер Фарнхэм, называйте меня просто Барбара.

– Хм… В таком случае называйте меня Хью. Это имя нравится мне больше, чем Хьюберт. Дьюк – и все остальные тоже – отныне пусть называют друг друга просто по имени. Не называйте меня больше «отец», зовите меня Хью. А ты, Джо, оставь этих мистеров и мисс. Понял?

– Ладно, босс. Как вам будет угодно.

– Отныне ты должен говорить: «Ладно, Хью». А теперь, девочки, раздевайтесь до нижнего белья, потом разденьте Грейс и выключите свет. Сейчас жарко, а будет еще жарче. Джо, советую раздеться до трусов. – Мистер Фарнхэм снял пиджак и начал расстегивать рубашку.

– Э… босс, мне вполне хорошо и так, – сказал Джозеф.

– Вообще-то я не спрашиваю, я тебе приказываю.

– Э-э-э… босс, на мне нет трусов.

– Это правда, – подтвердила Карен. – Спросонья он так торопился, что забыл надеть их.

– Вот как? – Хью взглянул на своего бывшего работника и хмыкнул: – Джо, да ты, кажется, еще не созрел для такой ответственной должности. Наверное, мне следовало бы назначить своим заместителем Карен.

– Годится.

– Ладно, возьми на полке запасные трусы и переоденься в туалете. Когда закончишь, покажи Дьюку, где что находится. А ты, Карен, то же самое проделай с Барбарой. А потом мы соберемся на совет.

Собрались они минут через пять. Хью Фарнхэм сидел за столом и тасовал карты. Когда все расселись, он спросил:

– Кто хочет сыграть в бридж?

– Папочка, ты шутишь?

– Меня зовут Хью. Я не шучу: партия в бридж может здорово успокоить наши нервы. Потуши сигарету, Дьюк.

– Э… прошу прощения.

– Думаю, что завтра ты уже сможешь курить. Я впустил много чистого кислорода, поэтому наружный воздух не поступает. Видел баллоны в туалетной комнате?

В промежуточном помещении между отсеками стояли баллоны со сжатыми газами, бак с водой, химический туалет. Там же находились различные запасы и крохотный стоячий душ. Здесь же были входное и выходное вентиляционные отверстия, наглухо сейчас закрытые, и ручная воздухоочистительная установка с уловителями двуокиси углерода и водяных паров.

– Значит, в них кислород? А я думал, там просто сжатый воздух.

– Он занял бы слишком много места. Так что курить слишком рискованно. Я открыл для проверки один из вентиляционных входов – воздух очень горячий, как в смысле температуры, так и в смысле радиации. Счетчик Гейгера трещит как пулемет. Друзья, я не знаю, сколько нам еще придется пользоваться сжатым кислородом. Запас его рассчитан на тридцать шесть часов для четырех человек, так что для шестерых его хватит примерно на двадцать четыре часа. Но это не самое страшное. Я весь в поту, и вы тоже. До ста двадцати градусов[4]4
  120° по Фаренгейту примерно равны 49° по Цельсию. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть] мы еще сможем терпеть. Если температура поднимется выше, придется использовать кислород для охлаждения убежища. В таком случае нам останется выбирать между жарой и удушьем. Или чем похуже.

– Папа… то есть Хью, я хотела сказать. Ты имеешь в виду, что мы или поджаримся заживо, или задохнемся?

– Я этого не допущу, Карен.

– Если дойдет до этого… я предпочитаю пулю.

– Не потребуется. У меня в убежище запас снотворного, достаточный, чтобы безболезненно умертвить человек двадцать. Но мы здесь не для того, чтобы погибать. До сих пор нам везло. И если наше везение продлится еще немного, мы переживем катастрофу. Так что не настраивайтесь на похоронный лад.

– А как насчет радиации? – спросил Дьюк.

– Ты умеешь читать показания счетчика?

– Нет.

– Тогда поверь мне на слово, что с этой стороны опасность нам пока не грозит. Теперь насчет сна. В отсеке, где лежит Грейс, – женская половина, другой отсек – для мужчин. Коек только четыре, но этого вполне достаточно: один из нас постоянно должен наблюдать за температурой и воздухом, другой, которому тоже не хватает места, должен заботиться о том, чтобы дежурный не уснул. Тем не менее сегодняшнюю вахту я беру на себя, и напарник мне не понадобится – я принял декседрин.

– Я буду дежурить.

– И я с тобой.

– Мне совсем не хочется спать.

– Тише, тише! – сказал Хью. – Джо, тебе со мной дежурить нельзя, потому что тебе придется сменить меня, когда я выдохнусь. Мы с тобой будем дежурить попеременно до тех пор, пока ситуация не перестанет быть опасной.

Джо пожал плечами и промолчал.

Дьюк сказал:

– Тогда, видно, я буду удостоен этой чести.

– Вы что, считать не умеете? Две койки для мужчин, две – для женщин. Что остается? Нужно сложить этот стол, и тогда еще одна женщина сможет спать на полу. Джо, доставай одеяла. Пару брось здесь на пол и пару – в кладовой, для меня.

– Уже несу, Хью.

Обе девушки настаивали на том, чтобы им тоже разрешили нести вахту. Хью оборвал их:

– Довольно.

– Но…

– Довольно, я сказал, Барбара. Одна из вас спит на койке, другая здесь, на полу. Дьюк, дать тебе снотворное?

– Никогда не имел такой привычки.

– Не строй из себя железного человека.

– Ну… пусть это будет проверка на ржавчину.

– Хорошо. Джо? Секонал?

– Дело в том, что я так рад тому, что завтра не нужно писать эту контрольную…

– Приятно слышать, что хоть кто-то из нас чему-то рад. Хорошо.

– Я еще хотел сказать, что сна у меня ни в одном глазу. Вы уверены, что вам не понадобится моя помощь?

– Уверен. Карен, достань Джо одну таблетку. Знаешь, где они лежат?

– Да, и себе я тоже, пожалуй, возьму. Я не железный человек, и милтаун очень кстати.

– Прекрасно. Барбара, вы пока не пейте снотворное. Может быть, мне еще придется разбудить вас, чтобы вы не давали мне заснуть. Впрочем, милтаун можете принять. Это обычное успокоительное.

– Пожалуй, ни к чему.

– Как хотите. А теперь – всем спать. Сейчас ровно полночь, и через восемь часов на вахту заступят следующие двое.

Через несколько минут все улеглись. Барбара легла на полу. Свет выключили, оставив только одну лампочку в кладовой для дежурного. Хью расположился на одеялах и принялся сам с собой играть в солитер[5]5
  Вообще-то, солитер – это пасьянс, но его можно превратить в игру. – Примеч. С. В. Голд.


[Закрыть], причем довольно плохо.

Пол снова вздрогнул, послышался раздирающий уши рев. Карен вскрикнула.

Хью мгновенно вскочил. На сей раз удар был не очень силен, и он смог удержаться на ногах. Хью поспешил в женский отсек.

– Дочка! Где ты? – Он пошарил по стене и нащупал выключатель.

– Я здесь, папа. Боже, как я испугалась! Я уже почти заснула, как вдруг это! Я чуть не свалилась на пол. Помоги мне спуститься.

Он поддержал ее, и она, спустившись, прижалась к нему и зарыдала.

– Ну-ну, – приговаривал он, ласково похлопывая ее по спине. – Ты же у меня смелая, не бойся, все будет хорошо.

– И вовсе я не смелая. Я все время боюсь без памяти. Просто я стараюсь не показывать этого.

– Карен… я тоже боюсь. Так давай не будем поддаваться страху, а? Выпей-ка еще таблетку. Можешь запить чем-нибудь покрепче.

– Хорошо. И то, и другое. Но мне не уснуть на этой койке. Там слишком жарко и страшно, когда трясет.

– Ладно. Мы можем постелить тебе на полу, там попрохладнее. А где твое белье, девочка? Лучше надеть его.

– Оно там, наверху, на койке. Но мне это безразлично. Мне просто нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. А впрочем, нет. Лучше я оденусь, а то Джозеф будет шокирован, когда проснется.

– Сейчас, подожди. Вот твои трусики. А куда же девался лифчик?

– Может быть, где-то сбоку?

Хью снял матрас с койки.

– Нет, и здесь ничего.

– Ну и черт с ним! Джо может и отвернуться. Я хочу выпить.

– Хорошо. Джо настоящий джентльмен.

Дьюк и Барбара сидели на полу на одеяле. Оба выглядели очень неважно. Хью спросил:

– А где Джо? Он не ранен?

Дьюк усмехнулся:

– Хочешь посмотреть на «спящую невинность»? Вон там, на нижней койке.

Хью обнаружил своего заместителя лежащим на спине, громко храпящим и таким же нетранспортабельным, как Грейс Фарнхэм. Доктор Ливингстон – Я Полагаю свернулся калачиком у него на груди. Хью вернулся в первый отсек.

– Ну, этот взрыв был подальше. Я очень рад, что у Джо есть возможность выспаться.

– А по мне, так взрыв был чертовски близко! И когда только у них кончатся эти штуки?

– Я думаю, скоро. Друзья, мы только что с Карен организовали клуб «Я тоже боюсь» и собираемся отпраздновать его учреждение небольшим возлиянием. Еще кандидаты в члены клуба есть?

– Я почетный член!

– И я тоже, – поддержала Барбара.

– Еще бы!

Хью извлек откуда-то бумажные стаканчики и бутылку шотландского виски, а также секонал и милтаун.

– Кому-то нужна вода?

– Я не хочу, чтобы какая-то там вода мешалась со столь благородным напитком, – сказал Дьюк.

– А я, пожалуй, разбавлю, – сказала Барбара. – Как все-таки жарко!

– Отец, какая у нас сейчас температура?

– Дьюк, в кладовой есть термометр. Будь добр, сходи и посмотри.

– Конечно. А можно мне потом тоже принять снотворное?

– Ради бога. – Хью дал Карен одну капсулу секонала и таблетку милтауна, посоветовав Барбаре тоже принять успокоительное. Затем он и сам принял милтаун, решив, что декседрин слишком возбудил его. Вернулся Дьюк.

– Сто четыре градуса, – объявил он. – Я еще немного отвернул вентиль. Правильно?

– Скоро нам придется отвернуть его еще больше. Вот твои таблетки, Дьюк, – двойная доза секонала и милтауна.

– Спасибо. – Дьюк проглотил лекарства и запил их виски. – Пожалуй, я тоже лягу на полу. Кажется, это самое прохладное место в доме.

– Логично. Ну хорошо, давайте ложиться. Дадим таблеткам возможность проявить себя.

Хью сидел с Карен до тех пор, пока она не уснула, затем осторожно убрал руку, которую она продолжала сжимать во сне, и вернулся на свой пост. Температура опять поднялась на два градуса. Он еще больше отвернул вентиль на баллоне с кислородом, но, уловив прощальное шипение остатков газа, покачал головой, взял гаечный ключ и перешел к другому баллону. Перед тем как отворачивать вентиль, он присоединил к нему шланг, который тянулся в жилой отсек. Отвернув вентиль, он уселся на одеяло и начал притворяться, что раскладывает пасьянс.

Через несколько минут на пороге появилась Барбара.

– Что-то мне не спится, – сказала она. – Можно составить вам компанию?

– Вы плакали?

– А что, заметно? Прошу прощения.

– Садитесь. Хотите сыграть?

– Только если вы хотите. Мне просто нужна какая-то компания.

– А мы с вами поговорим. Выпьете еще?

– С удовольствием! А может быть, не стоит тратить виски понапрасну?

– У нас его очень много. Да к тому же, когда его и пить-то, если не в такую ночь? Помните одно: мы оба должны следить за тем, чтобы другой не уснул.

– Хорошо. Буду стараться не дать вам заснуть.

Они выпили, разбавив скотч водой из бака. Было так жарко, что им показалось, что виски выходит с потом быстрее, чем они успевают пить его. Хью еще немного увеличил количество кислорода и тут заметил, что потолок слишком горяч.

– Барбара, должно быть, над нами горит дом. Потому что над потолком слой бетона толщиной в тридцать дюймов да еще два фута почвы.

– Как вы думаете, какая температура там, снаружи?

– Трудно сказать. Вероятно, мы находимся недалеко от эпицентра взрыва. – Он еще раз пощупал потолок. – Я сделал эту штуку более чем прочной: потолок, стены и пол представляют собой сплошную бетонную коробку, усиленную стальной арматурой. И правильно. У нас еще могут быть затруднения с дверями. Этот жар… да и от взрывной волны все могло перекосить.

– Так мы в ловушке? – тихо спросила она.

– Нет-нет. Под этими баллонами есть люк, ведущий в туннель. Тридцатидюймовая ливневая труба, укрепленная бетоном. Он выходит в канаву за садом. В случае чего мы пробьемся. У нас есть ломы и домкрат. Даже если выход завален и покрыт вулканическим стеклом – это меня не тревожит. Меня тревожит другое: сколько мы еще продержимся здесь, внутри… И будет ли безопасно выйти наружу?

– А как с радиоактивностью?

Он поколебался.

– Барбара, какая вам разница? Вам что-нибудь известно о радиации?

– Достаточно. Я специализируюсь на ботанике. И в генетических экспериментах мне приходилось пользоваться изотопами. Хью, мне легче будет узнать самое худшее, чем пребывать в неведении, – из-за этого-то я и плакала.