Текст книги "Дао Дзирта (ЛП)"

Автор книги: Роберт Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

И само это является доказательством того, что интриги Джарлакса пугают силы, которые правят Мензоберранзаном.

И в этом страхе я не могу не заметить надежды.

Даже отбросив все это – долг перед друзьями и компаньонами, великие планы оптимистичного Джарлакса, я не могу отрицать, что есть что-то еще, что-то большее, заставляющее меня продолжать путешествие. Да, я не зову Мензоберранзан домом и не имею ни малейшего желания жить там когда-либо вообще. И я не вернусь, как сделал некогда, чтобы сдаться тьме. Хотя, быть может, я стану разглядывать эту тьму, чтобы увидеть, способен ли сквозь неё пробиться луч света, потому что не могу просто так отбросить десятилетия, проведенные в Городе Пауков. Именно в Мензоберранзане меня научили сражаться и ходить путями дроу. И именно отказ от этих нравов и догм сделал меня тем, кем я стал сегодня.

Мензоберранзан создал меня, показывая мне все то, что я не желаю и не хочу принимать.

Разве это не наложило на меня долг перед своим народом, перед Вирной и Закнафейном, которые могли бы все еще жить под удушающим гнетом Паучьей Королевы?

Моя сестра, Вирна, не была злой. И Закнафейн, мой отец, так походил на меня сердцем.

Сколько еще подобных им ютятся в тенях, потому что считают, что выхода нет? Сколько соответствуют пожеланиям жестокого общества, потому что считают, что альтернатив не предвидится? Как много чувствуют укусы змееголовых бичей или превращаются в жалких драуков?

Возможно ли, что само мое существование, мое необычное путешествие сможет принести немного изменений в эти нравы? Джарлакс считает, что да. Он не сказал об этом прямо, но я сложил вместе кусочки паутины, которую он плетет с Громфом и Матерью Зирит – той, что сильно отличается от иных верховных матерей, как он сам заверил меня – и я могу сделать вывод, что именно это и есть цель его игры.

Учитывая это, учитывая манипуляции Джарлакса – возможно ли такое?

Я не знаю, но разве не обязывают меня те же принципы, что направляют каждый мой шаг, хотя бы попробовать?

И разве не ради себя самого я должен противостоять этим призракам, которые сформировали мою личность, и учиться честно глядеть в зеркало моих первых дней?

Насколько верно я понимаю цель своей жизни, если я не могу честно ответить на вопрос: кто и что ведет меня по моему пути?

Я слышал, как сильные люди, одаренные властью, утверждают, что реальность такова, какой они хотят ее видеть. Что они сами создают свою реальность и потому могут направлять тех, кто встречается на их пути. И пока другие пытаются найти истину, они переходят к новым завоеваниям, новому творению, новому витку создания своей реальности.

Я могу назвать это лишь величайшей иллюзией, ложью, преподнесенной в виде истины, ибо истина объявляется подконтрольной могущественным кукловодам.

Я отвергаю – в значительной степени, отвергаю до сих пор – подобное понимание реальности. Если нет истины, то, как мне кажется, нет никакой опоры для самой реальности. Если восприятие мира – реальность, тогда реальность – податливая и нестабильная вещь. И в какой момент все меняется?

Правда ли то, что каждый из нас – бог своего разума?

Я боюсь, принять это – значит ввергнуть себя в чистейший хаос – но разве не станет это в той же мере и чистейшей гармонией?

Я выбрал быть счастливым, и счастье – это действительно личный выбор. Я могу каждый день выходить из Дремления, скрежеща зубами из-за того, чего у меня нет. Или могу улыбаться, благодарный за то, что приобретаю. С этой точки зрения я должен согласиться с высокомерным завоевателем. На эмоциональном уровне восприятие действительно может влиять на испытываемые чувства, и правильное понимание может стать путем к счастью и достатку. Я знаю много бедняков, вполне счастливых своей участью, и многих богачей, полных недовольства. Пороки сердца – гордость, зависть, жадность и даже похоть, которая несет боль другим – все это выбор, который можно принять или отклонить. Принятие которых ведет к недовольству, и потому они, судя по текстам многих культур и рас, являются смертными грехами.

Но в стороне от ложных умозаключений завоевателя и выбора личных чувств, есть ли еще один уровень преломления реальности там, где пересекается мир и наше восприятие мира? Где наше ощущение реальности искажается так сильно, что маскирует истину, заменяя её собой? И в подобном состоянии, есть ли кукловод, способный разрушить личное восприятие так же легко, как кузнец может пробить тонкое стекло?

Это мой страх, мой ужас. Мой ночной кошмар.

Весь мир под моими ногами плывет, словно пески пустыни. И то, что эти пески могли скрывать...

Если бы не Вульфгар, я никогда не понял бы того, что происходит со мной. Когда он много лет назад пал в Мифрил Халле, под завалом, в объятиях йоклол, его перенесли в Бездну. Там Вульфгар был порабощен демоном Эррту.

Вульфгар рассказал мне о своих испытаниях, худших из них – и самом худшем, пытке за пределами всякой физической боли. С помощью своей демонической магии Эррту подарил избитому и израненному Вульфгару новое ощущение реальности. Великую иллюзию того, что варвар свободен, что он женат на Кэтти-бри, что вместе они растят прекрасных детей.

А потом Эррту пожирал детей Вульфгара на его глазах, убивал Кэтти-бри. Это была сама суть дьявольской пытки, само воплощение зла. Демон создал реальность. Красивую ложь. А потом разрушил эту реальность прямо перед беспомощной жертвой.

Все, что Вульфгар мог делать – это кричать и плакать, пока увиденное разрывало его сердце.

Он сломал Вульфгара. Когда варвар, наконец, спасся, возвращаясь в настоящую реальность Фаэруна, к своим друзьям, эти сны вернулись. Обман Эррту остался, он поджидал Вульфгара в минуты слабости, вынуждая его от полного отчаяния пристраститься к бутылке.

Я знаю об этом от Вульфгара и потому подготовлен лучше. Теперь я знаю ужасную правду о своей жизни.

Я не знаю, как давно меня охватила эта великая дьявольская игра, но, быть может, в ту темную ночь на вершине Пирамиды Кельвина.

Быть может, я умер там.

Быть может, именно там Ллос и забрала меня.

И вот где скрылся обман. Но, отстранившись от него, я был поражен, как я мог быть так слеп и глуп! Я был поражен тем, как легко то, чего я так отчаянно желал, стало правдой! Я уничтожен тем, как легко попался на крючок!

Прошло столетие. Я видел смерть Кэтти-бри и Реджиса в Мифрил Халле. Я знаю, что Вульфгар состарился и умер в Долине Ледяного Ветра. Я держал умирающего Бренора на собственных руках!

– Я нашел его, эльф, – сказал мне дворф, и именно так умер Бренор Боевой Молот. Его жизнь была полной, его место за столом Морадина – заслуженным.

Все они ушли. Я видел это. Я жил с этим. Я горевал из-за этого.

Но нет, все они здесь! Какое чудо!

И даже Артемис Энтрери прошел сквозь столетие. Он был человеком средних лет, когда началась Магическая Чума, и все же он тут. Хотя минул век. И снова он – человек средних лет, или все еще – я не уверен, да это и не имеет значения.

Потому что все это нереально.

Слишком много всего!

Я решил, что Компаньоны из Халла вернулись благодаря дару Миликки, и что Энтрери выжил из-за проклятия и меча, и о, как мне хотелось верить в эти совпадения и волшебные обстоятельства! И вот меня погубило мое желание. Оно лишило защиты мою душу. Это не благословение Миликки.

Это проклятие Ллос.

Великая шутка!

Она создала мою реальность, чтобы мое сердце стало мягче. Только так она может растерзать мое восприятие, растерзать сердце Дзирта До’Урдена.

Теперь я вижу это – как я мог быть таким дураком? – но понимание не защитит меня. Ожидание не спасет мою душу. Пока нет.

Если я не смогу восстановить защиту, полосу застывшего камня. Я снова должен принять смерть моих друзей, любимой Кэтти-бри. Я должен вернуть свое сердце к этому огрубевшему состоянию, принять эту боль, горе и пустоту.

Увы, но даже если я добьюсь успеха, то с какой целью? Когда эта великая иллюзия рухнет, с чем я останусь?

И, зная, что восприятие и реальность так сильно переплетены, я снова спрашиваю себя – что в конце?

Герой

Я смотрю на звезды, которые теперь кажутся мне такими же чуждыми, как в те времена, когда я впервые покинул Подземье.

Если мыслить разумно и опираться лишь на логику – итоги моего путешествия в Мензоберранзан должны казаться просто триумфальными.

Демогоргон убит. Угроза Мензоберранзану, как, быть может, и остальному миру, устранена. Мы с товарищами живы. Далия спасена из сетей Верховной Матери Бэнр. Тиаго мертв, и мне больше не нужно бояться, что этот эльф соберет альянс, направленный против меня и моих друзей. Даже если дроу воскресят его, этот вопрос улажен. Я в этом уверен. Ни Тиаго, ни какой иной темный эльф не покинет Подземье, чтобы поохотиться за головой Дзирта До’Урдена.

Итак, по всем меркам, мой поход в Мензоберранзан увенчался великим успехом. Двумя неожиданными и радостными событиями.

И сейчас, глядя на эти звезды, я должен быть вне себя от радости.

Но теперь я знаю. Снова знаю, что все не так.

Быть может откровение, снизошедшее ко мне – это единственная истина.

И я нахожу подобное отвратительным.

Единственная правда в том, что нет никакой правды? Эта жизнь, все жизни – все это просто игра, уловка, бессмысленность, лежащая за пределами реальности, которую мы сами придумали и поставили перед своим взором?

Эррту обманул Вульфгара, запертого в темницах Бездны. Вся жизнь моего друга была придумана, сфабрикована, и потому его восприятие реальности, сконцентрированное на глубочайших желаниях, было лишь развлечением великого демона.

Как далеко зашла ложь? На сколько все, что мы видим, все, что мы знаем, все, во что мы верим, является шуткой демонов или богов?

Или же те существа тоже созданы моим собственным разумом? Могу ли я быть богом? Единственным богом. И все, что творится вокруг меня – не более, чем мое собственное творение. Мои глаза придают миру форму, нос – запахи, мои уши заставляют его звучать, а настроение создает историю?

Да, этого я и боюсь. Я не желаю быть богом собственной вселенной! Что может быть более тяжким проклятием?

Но да, да, действительно! Хуже было бы узнать, что маэстро – это не я. Я – лишь жертва того, кто дергает за веревочки, дразня меня своими зловещими замыслами.

Нет, не хуже! Нет. Ведь если я – божество, если я создаю реальность с помощью собственного воображения, тогда я все же не один?

Я не могу разобраться в этом. Я смотрю на звезды, те звезды, что освещали мой путь многие десятилетия, и какими чужими они кажутся мне теперь.

Потому что я боюсь, что все это ложь.

И победы кажутся бессмысленными. Все, во что я так нежно верил по сей день, ускользает от меня.

Эта странная жрица, Ивоннель, назвала меня Чемпионом Ллос, но в глубине души я понимаю, как она ошибается. Я действительно боролся за Мензоберранзан, но бился за правое дело. За победу над ужасом, внушаемым демонами. Не за Ллос, но за тех эльфов, которые могут еще увидеть истину и прожить достойную жизнь.

Так ли это?

В этом путешествии, я прошел по коридорам Дома До’Урден – того, каким он был, а не каким стал. Я видел, как умер Закнафейн, во что я вынужден был поверить и в чем я также не уверен.

Единственная истина в том, что никакой правды нет… нет реальности, есть лишь наше воображение.

И если реальность это лишь наше воображение, то что имеет значение? Если все это сон, то все окружающее – это просто аспекты моей личности.

Одинокой.

Не преследующей никакой цели, кроме развлечения.

Не имеющей морали, только капризы.

Творящей значение лишь ради забавы.

Одинокой.

Я поднимаю мои клинки, Мерцающий и Ледяную Смерть. Теперь я вижу их веслами в этой игре. Почему я уверен в том, что могу следить за тем, когда использовать оружие, если все окружающее – лишь забава какого-то демона, бога или моего собственного воображения?

И теперь, этой чистой звездной ночью, я возвращаюсь в Лускан.

Без цели.

Без морали.

Без смысла.

В одиночестве.

Мне не отмыть своих рук.

Ранка была такой маленькой, почти бескровной. Но мой клинок застыл там, у шеи Кэтти-бри, и, нет сомнений, я собирался нанести удар, жестоко перерезая её горло Видринас. Чтобы отомстить!

О, как я хотел сделать это!

Потому что знал, она – злобный демон, что явился мучить меня, приняв обличье моей потерянной возлюбленной. Я знаю это, и я сомневаюсь в этом.

Когда же она намерена открыть обман? Взглянет ли на меня сверху вниз уродливое лицо, когда мы будем заниматься любовью? Возвысится ли надо мной жуткая демоническая сущность, быть может принявшая мое семя, чтобы зачать отвратительную полукровку?

Или нет? Или все не так?

Быть может, я приставил клинок к горлу настоящей Кэтти-бри – Кэтти-бри! – и остановился в шаге от убийства.

И тогда, кажется, поплыви я снова вдоль Побережья Мечей – стоит мне лишь опустить руку в воду, и все море на моем пути окрасится в красный цвет! Пролилось так мало крови, и все же для меня это – вся кровь мира. Она омывает меня, помечая кожу красным клеймом стыда.

Убийца!

Потому что в мыслях я убил её. Потому что сердцем я усомнился в ней. Моя рука подвела меня. Моя смелость покинула меня.

Потому что демон должен был умереть!

Эта самозванка должна была умереть. Её смерть стала бы последним актом неповиновения Ллос. Одно движение, одно простое убийство, призванное показать Паучьей Королеве, что она не одержала трусливой победы. По своей прихоти она стерла бы меня с лица земли – ведь пожелай она того, я не смог бы защититься – но нет, в конце концов ей не удалось бы сломать меня.

Я – не игрушка в её руках!

Если только той женщиной, что почувствовала клинок моего скимитара на своей шее, действительно не была Кэтти-бри. Как я могу удостовериться?

Это и есть загадка, это – глубочайшее проклятие, именно потому я уже потерян.

Каждое утро я выхожу из Дремления и говорю себе, что сегодня буду радоваться восходу солнца и познавать надежду. Пусть все это уловка, все это один большой обман Паучьей Королевы, чтобы причинить мне нескончаемые мучения.

И каждое утро я говорю, что так тому и быть. Так тому и быть.

Каждое утро я спрашиваю себя: “А какой у меня выбор?”

Куда мне деваться? По какой дороге я мог бы направить свои шаги? Если все это иллюзия, то в какой точке моего пути иллюзии, даже самообман, стали восприниматься, как реальность? Если мне нравится этот мир, то не должен ли я найти в нем счастье, несмотря на его обманчивость и иллюзорность? Стоит ли, разумно ли отказываться от удовольствия провести годы с друзьями и близкими, не ради того, чтобы стать счастливым, а лишь из-за страха за то, что случится или не случится?

Стал ли рассвет менее красивым? Стала ли не такой очаровательной улыбка Кэтти-бри? Стал ли не таким заразительным смех Бренора? Неужели Гвенвивар теперь мурлыкает не так утешительно?

Я твержу это каждый день. Каждый день я заставляю себя стремиться к счастью и радости. Каждый день я повторяю эту мантру против безумия, заворачиваюсь в эту броню против окончательного отчаяния.

Каждый день.

И каждый день я терплю поражение.

Я не могу найти смысла во сне. Я не могу найти цели в мире, созданном собственным воображением. Я не могу свободно улыбаться, неотрывно преследуемый мыслью, что враги ждут моей самой счастливой улыбки лишь для того, чтобы потом стереть её с моего лица.

Что еще хуже, теперь мои руки окрашены кровью Кэтти-бри или злобного демонического создания. И если верно первое – то я ударил женщину, которую люблю, а потому должен валяться, покрытый стыдом и кровью. Если же истинно последнее – у меня не хватило смелости завершить начатое, и потому я также потерпел поражение. Они забрали у меня оружие, и я рад. Сделают ли они то же самое с моей жизнью, чтобы положить конец этой игре?

Они делают вид, что им не все равно. Они изображают магию и псионику, якобы пытаясь излечить мою болезнь, но я вижу злобные взгляды и чую запах туманов Бездны. Я слышу тихий хохот за их обманчивыми вздохами притворного беспокойства.

Позвольте же мне гнить. С кровью Кэтти-бри на руках, или стыдясь собственной трусости.

В любом случае, я заслужил подобной судьбы.

Каждый день – и сейчас это проявляется чаще – наступают моменты, когда мои страхи заставляют меня чувствовать себя дураком. Как и уверенность, что все окружающее – сплошной кошмар. Моменты ясности, когда абсурдность всего произошедшего – возвращение Кэтти-бри и всех моих друзей, длинная жизнь Артемиса Энтрери – бледнеет рядом с глупостью моих страхов. Рядом с мыслью, что Ллос, без всяких причин, решила уничтожить меня.

И тогда я вспоминаю, какое оскорбление нанес Паучьей Королеве. Теперь она не остановится ни перед чем, чтобы вернуть мне этот долг.

Я вспоминаю пытки, которым подверг Эррту Вульфгара, пытаясь сломать его.

Однако это путешествие кажется мне величественнее и масштабнее всех пережитых прежде, ибо теперь я прошел пол-Фаэруна, держа путь в место, о котором слышал только в рассказах.

В Монастыре Желтой Розы есть на что посмотреть. Местные братья и сестры практикуют свое мастерство ревностнее всех, кого я знал прежде. Их соблюдение устава и ритуалов может сравниться с фанатизмом «Кишкодёров» или самоотверженностью мастеров оружия Мензоберранзана. Прекрасно созерцать людей, что в великой гармонии постигают вершины своего искусства. Они опираются на успехи друг друга с такой честной радостью… не страшась продвижения других членов ордена. Например, Афафренфер вполне может поставить под угрозу чье-то место в иерархии.

Мастер Сэвэн рада тому, что Афафренфер движется вверх по иерархической лестнице монастыря. Она сказала мне с радостью в глазах и легкостью в голосе, что никогда прежде не видела такого стремительного совершенствования тела и духа, какое показывает теперь Афафренфер. Тем не менее, вскоре он будет оспаривать принадлежащий ей титул. И проиграй она бой – её место в иерархии монастыря станет на ступень ниже.

Я спросил её об этом, и ответ женщины пришелся мне по сердцу. Если он сможет победить её, то заслуживает и похвалы, и места. Ей же нужно будет усерднее тренироваться, чтобы отвоевать свой титул назад. В конечном итоге, подъем Афафренфера только сделает её лучше.

У неё собственное видение конкуренции. Она считает, что нет лучшего соревнования между людьми, чем то, что человек ведет сам с собой. Вызов, брошенный самому себе, должен перевешивать все остальное. Проще говоря, возвышение наших противников заставляет нас самих становиться лучше и лучше. Нужно приветствовать такую возможность, а не бояться или избегать её.

Это полностью противоречит философии Мензоберранзана. На самом деле, именно желание дроу удерживать других и даже убивать, чтобы любым способом сохранить собственное положение, когда-то вынудило меня покинуть город. Подобная позиция безнравственна и ограниченна.

Здесь, в Монастыре Желтой Розы, я нашел полную противоположность этой бессмысленной паранойе. Здесь я чувствую себя так же, как в тот день, когда столкнулся с Монтолио и узнал о Миликки. Но на этот раз я познаю взаимоотношения, которые поддерживаю всем сердцем.

И это прекрасно.

Великолепно.

Поколения

Вне времени

В Подземье нельзя увидеть паутину. Ты чувствуешь её, слишком поздно, она щекочет и чешется, и может быть, перед смертью ты закричишь от страха или отвращения.

Но ты не увидишь паутину.

Как и пауков, или других созданий, устроивших ловушки для заблудших глупцов, которые отправились туда, где им не место.

Но других мало. Немногие чувствуют себя как дома в Подземье, и здешние жители считают мрак союзником в их собственном коварстве.

Здесь дворфы-дергары вгрызаются в камень, с силой ненависти размахивая кирками. Они постоянно рычат и ругаются, и каждая искра от ударившего о камень металла высвечивает серые лица, застывшие в постоянном угрожающем оскале.

Здесь жуткие пещерные удильщики протягивают свои длинные щупальца, готовые схватить неосторожно посетителя и затащить его, беспомощно и жалко трепыхающегося, вверх по утёсу в нетерпеливую пасть.

Здесь бурые увальни роют норы, в камне или в чужой плоти – неважно.

Здесь огромные грибы собираются вместе и лелеют жуткие замыслы.

Здесь трепещут и скользят живые, разумные тени, холодные пальцы которых готовы задушить любого, владеющего теплом жизни.

Здесь скрытни притворяются землёй. Здесь пронзатели висят среди сталактитов. Любой, кого обнаружат эти чудовища, решит, что само Подземье ожило, чтобы поглотить его.

И во многих отношениях – не ошибётся.

А потом он, как и столь многие прежде, погибнет, будет сожран тенью.

Ведь это – Подземье, где тени теснятся слишком близко, чтобы звать их тенями, где свет освещает носителя, а не дорогу перед ним, где с любыми охотничьими угодьями граничат другие охотничьи угодья, где настоящее везение – выбрать собственную смерть, пронзить собственное сердце собственным мечом, прежде чем щупальца зверя-обманщика стянут тебя с края или прежде чем паук прекратит невыносимо медленно высасывать соки из заключённого в плотный кокон тела.

Здесь часто бродят полные неутолимого гнева демоны, мастера убийства.

Здесь вечно спят бесшумные, не обладающие запахом и невидимые газы далёких волнений, готовые превратить высеченную кремнем искру в огненный шар, которому позавидовал бы архимаг Мензоберранзана.

Здесь зловещее биение далёкой капающей воды, единственный плящущий от камня к камню звук, усиляется абсолютной тишиной.

Здесь грохочут кости неупокоенных мертвецов, приведённые в движение тёмной магией тёмного места, готовы рвать и кусать в своём посмертии.

Да, это Подземье, и здесь находится Мензоберранзан, Город Пауков, город тех, кто поклоняется демонической богине, именующей себя Паучьей Королевой.

Только глупец придёт сюда без приглашения.

Только глупец придёт сюда по приглашению.

Ведь здесь живут дроу, тёмные эльфы, властелины божественной и волшебной магии, мастера оружия, наделённого жестокими чарами Фаэрзресс, магической границы, что даёт жизнь Подземью и соединяет его с землями демонов и дьяволов.

Да, здесь живут дроу, и они прекратят убивать друг друга лишь ради того, чтобы убить тебя.

– Что взять мне, отец? – в известной всему Фаэруну басне спрашивает юноша, готовый отправиться на поиск приключений в Подземье.

– Две монеты.

– Золото Глубоководья? Серебро Кормира?

– Неважно, – отвечает отец.

– Сколько еды собрать мне в путь?

– Неважно. Две монеты.

– Но уж вода-то мне понадобится, отец. Сколько воды мне взять с собой?

– Неважно. Две монеты.

– Я куплю необходимое всего за две монеты? Тогда какое оружие мне следует избрать? Меч? А может, лук?

– Две монеты. Лишь две монеты.

– Чтобы купить всё, что мне нужно? – недоумённо спрашивает сын.

– Нет, – отвечает отец. – Чтобы прикрыть монетами глаза, когда погибнешь. Ты можешь взять с собой что угодно, но от смерти нет спасения.

Это Подземье, земля убийц.

Земля дроу.

Мне интересно перечитывать свои записи многолетней давности. Я часто морщусь при взгляде на свои старые умозаключения, считая, будто теперь я умнее и обладаю более ясным взглядом на любую ситуацию, с которой сталкиваюсь, более чётким пониманием лучшего итога. О, в этих записках я вижу такие же намерения, такой же счастливый итог, но тут и там по ним разбросаны мелкие ошибки, которые теперь стали для меня очевидными.

«Мудрость» – слово, которое часто ассоциируют с опытом, но возможно, его также следует употреблять вместе со словом «смирение», поскольку сейчас я понимаю, что оглядываясь на эти заметки через десять или через сто лет, скорее всего обнаружу необходимость в многочисленных исправлениях.

Другое, что изумляет меня в этих проблесках прошлого – циклическая природа жизни. Речь не только о рождении и смерти, но и о многочисленных радостях и бедах, что находят нас год за годом. У дроу есть старая пословица:

Ава'тил ната пасайсон жах куэс по финнуд эбриес херм.

«История – это стихотворение, где все строчки рифмуются».

Как точно! Простой взгляд на конфликты, с которыми встречались мы с моими друзьями, позволяет заметить новые угрозы, очень похожие на старые. Даже великие печали и радости нашей дружбы для того, кто проживал их снова и снова, следуют предсказуемой последовательности. Воззрения часто кажутся разбитыми, но сама природа разумных существ однажды восстановит их.

Возможно, в этом единственном отношении Ллос не так уж глупа – а возможно, она величайшая из глупцов. Хаос вызывает радостное возбуждение у её последователей – они чувствуют себя живыми! Но в конце концов они оказываются там же, где были в самом начале. Ранг дома может измениться, ближайший враг может потерпеть поражение, новое заклинание может омрачить небеса. Но тот, кто отправится в Мензоберранзан сегодня, увидит место, очень похожее на город, который я впервые узрел из колыбели.

Отличается ли он в этом от Глубоководья?

Поскольку да, некоторые цивилизации будут уничтожены завоевателями. Некоторых сравняют с землёй вулканы. Долгая засуха может переместить целые культуры, а огромные морские волны могут погрузить других в вечное молчание на дне морском. Но круг жизни продолжается. Остаются щедрость и жадность. Остаются любовь и ненависть. Остаются милосердие и месть. Все эти противоречивые, бесконечно сражающиеся черты людей, дворфов, эльфов, полуросликов, гномов и любой другой разумной расы остаются... и ведут войну.

И победитель всегда оказывается в опасности, и любой итог всегда столь обычен, что в вихре хаоса всё равно ничего не меняется.

Когда я сказал об этом Бренору, он ответил, что темна не только моя кожа, потянулся за свой щит и вручил мне кружку с выпивкой.

Но нет, это не грустная мысль, она не подразумевает беспомощность перед лицом судьбы и предопределённости.

Поскольку знаю я и то, что хотя мы движемся кругами, мы по-прежнему движемся вперёд. Культуры взрослеют подобно тому взрослению, которое я вижу в своих записках. Для сегодняшнего гостя Мензоберранзан будет очень похож на тот город, который увидел я из дома До'Урден, но будут и отличия.

Со временем судьба каждого народа кажется всё менее и менее зловещей, поскольку с культурой приходит и память, понимание того, что работает, а что нет. Когда эти уроки забываются, круг снова возвращается назад, а когда их помнят – общество движется вперёд, и с каждым циклом, с каждым подтверждением того, что есть добро, а что зло, начальная точка следующего урока становится немного ближе к добру.

Это долгий цикл, но он вращается в направлении справедливости и добра для всех нас. Несложно оглянуться на историю и увидеть преступления огромного размаха, которые пугают людей нашего времени, но в дни более суеверные и тёмные воспринимались как простая данность или считались необходимыми.

Бренора это заявление не впечатлило. Он просто протянул мне ещё одну кружку.

Но сейчас мне кажется неоспоримой истиной, что жизнь индивида и жизнь общества заключена в этих циклах мира и кризиса, и что с каждым витком мы учимся и становимся сильнее.

Мы становимся мудрее.

Мне приходит в голову, что существа, которых мы на Фаэруне называем богами, могут быть просто долгоживущими созданиями, слышавшими рифмы пасайсон, прошлого, так часто, что простой опыт позволяет им знать будущее. Возможно, результат так неотвратим, что теперь они слышат не только отзвуки прошлого, но и будущего – обладают предвидением последствий. Они научились великой силе, как мечник обучается новому приёму.

Во время последнего кризиса моё путешествие почти оборвалось, не только потому, что я погиб – это кажется очень частым условием – но потому что я потерял всё, что служило мне якорем в этой реальности. Земля, на которой я стоял, превратилась в зыбкий песок, и я едва не сгинул в этом песке.

И сгинул бы, если бы не научился сужать круги моей жизни до такой степени, что я почти надеюсь: моё путешествие станет более прямой дорогой вперёд, путём лучшего предвидения и ясного понимания.

Поскольку величайшее из учений монахов Жёлтой Розы – способность прощать, целиком и полностью, свои собственные недостатки, принимать своё физическое тело как сосуд для духа, стремящегося к совершенству. Столь полное принятие себя, ограничений, слабостей и неудач, позволяет личности двигаться вперёд без вмешательства вины и ненужных колебаний.

Слышать отзвуки прошлого.

Предвидеть ноты будущего.

Храбрее шагать вперёд.

И я храбро и с улыбкой шагаю вперёд, высоко подняв свои сабли.

С возрастом приходит мудрость, поскольку с возрастом приходит опыт. Мы учимся, и если мы не закостенели в своих поступках и не упорствуем во взгляде на мир, который отрицает доказательство опытом, мы учимся.

Повторы истории, в конце концов, величайший учитель.

Однако вопрос состоит в том, достаточно ли хороши ученики. Да, Мензоберранзан покажется мне совершенно другим, с моим багажом опыта, сопровождающим меня в это мрачное место, и да, каждый индивид может учиться, должен учиться, во время своего путешествия. Но я видел, что это происходит не со всеми. И действительно ли всё так на уровне общества? Или на уровне поколений?

Можно ожидать, что эльфы, включая дроу, должны быть умелыми проводниками по этому повторяющемуся циклу. Воспоминания долгоживущих народов, видевших рождение и смерть веков, должны быть суровым предупреждением очередному глупому королю, королеве или совету лордов изменить курс, когда они идут по дороге к катастрофе. Поскольку мы уже были свидетелями этого кукольного театра прежде, и куклы все погибли, а выжившие правители жили с глубочайшим сожалением и даже ужасом перед собственными поступками. По тёмному пути идут мелкими шагами.

Поэтому эльфы должны быть тревожной трубой предостережения, но к сожалению, циклы разрушения больше всего продиктованы именно коротким сроком человеческой жизни, поскольку со сменой поколения, знавшего большие потрясения, войну или беспорядки, стирается и общественная память о трагическом финале этой дороги.

В монастыре Жёлтой Розы есть большая библиотека, и в этом историческом репозитории хранится хроника разрушительных, потрясших мир событий.

Такие события повторяются с тревожной частотой. Каждые семьдесят-сто лет приходит пора больших потрясений. О, время от времени случаются и другие, зачастую трагичные события, но похоже, что это просто аномалии, внезапные поступки глупых королей.

События, о которых я говорю, предстают скорее созреванием катастрофы, опасным путешествием из тысяч крохотных шажков, которое оканчивается, когда погибает последний из людей, хранивших воспоминания о нём,.

Потом снова наступает тьма.

Я думаю, что это не просто совпадение, этот шаг назад, этот отскок катящегося колеса веков, и я стал считать, что просветление может казаться прямой линией для индивидов, но для всего мира оно содержится лишь внутри этого медленно вращающегося колеса.