Текст книги "Служитель кристалла"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 1
ВЗГЛЯД ВНУТРЬ СЕБЯ

Двайвел Тиггервиллис на цыпочках вошла в маленькую, плохо освещенную каморку на нижнем этаже своего заведения «Медный муравей». Двайвел по праву являлась одной из самых влиятельных женщин-хафлингов в городе: она умела думать, хитрить и обращаться с оружием, поэтому ей было непривычно с такой осмотрительностью входить в помещения собственного дома, надежнее которого во всем Калимпорте было не сыскать. Однако ни одно место на земле нельзя было считать вполне безопасным, если там находился Артемис Энтрери.

Когда она вошла, он шагал из угла в угол и никак не отреагировал на ее появление. Двайвел удивленно подняла бровь. Она видела, насколько взвинчен он был в последнее время, и была одной из немногих за пределами дома Басадони, кто знал причину такого состояния наемника. Темные эльфы проникли в Калимпорт, а Энтрери прикрывал их деятельность. Двайвел и раньше верила слухам, что дроу опасны и чудовищно коварны, но в этом можно было убедиться, бросив один-единственный взгляд на прежде холодного и бесстрастного убийцу. Никогда раньше не проявлял он такого беспокойства, и Двайвел даже не подозревала, что он может быть в разладе с самим собой.

Еще более странным было то, что Энтрери стал поверять кого-то в свои личные дела, – с ним такого не случалось никогда. Все же, хоть это и выглядело невероятно, маленькая женщина не опасалась подвоха. Энтрери будто разговаривал сам с собой, приводя в порядок мысли, по какому-то неясному побуждению позволяя Двайвел при этом присутствовать.

Она чувствовала себя в высшей степени польщенной, понимая, однако, какими опасностями чревато такое доверие. С неспокойной душой Двайвел опустилась на стул и стала внимательно слушать, стараясь ничего не упустить. Первое открытие она сделала, задержавшись взглядом на стуле у дальней стены. Там стояла полупустая бутылка муншэйского виски.

– Да на каждой улице, за каждым углом этого проклятого города их полно, – говорил Энтрери. – Они бахвалятся своими шрамами и оружием, словно это знаки почета, и так рвутся достичь славы, что совсем перестали понимать, во имя чего стараются. Им нужно положение и внешняя мишура, больше их ничто не волнует.

Он говорил вполне внятно, но все же было заметно, что он влил в себя изрядное количество виски.

– С каких это пор Артемис Энтрери стал обращать внимание на уличных головорезов? – поинтересовалась Двайвел.

Энтрери остановился и обратил к ней ничего не выражавшее лицо.

– Я их всех подмечаю, не пропускаю ни одного, я ведь отлично знаю, что моя слава меня переросла. Найдется немало желающих всадить мне нож в сердце, – сказал он и снова начал расхаживать туда-сюда, – Удачливый убийца тогда разом прославится. Они знают, что я старею, и думают, что я уже не так проворен, – по правде говоря, так и есть. Я уже не могу двигаться так быстро, как десять лет назад.

Двайвел прищурилась, пораженная неожиданным признанием.

– Тело, конечно, стареет, и движения уже не так отточены, зато разум становится острее, – продолжал убийца. – Меня слава и внешний антураж тоже заботят, но не так, как раньше. Тогда целью всей жизни для меня было стать лучшим в своем деле, превзойти врагов и умом, и мастерством. Я хотел стать совершенным воином, но потом понял, что это путь в никуда. Правда, для этого понадобились темные эльфы, которых я глубоко презираю. Мое безоглядное стремление стать лучшим заметно поуменьшилось после невольного путешествия в Мензоберранзан в качестве «гостя» Джарлакса. Я увидел, насколько бессмыслен мир, сплошь населенный воинами, каким я мечтал стать. В Мензоберранзане я на каждом шагу видел собственное отражение, эти воины стали настолько нечувствительны ко всему вокруг, настолько поглощены своей целью, что наслаждаться процессом ее достижения они уже не способны.

– Но ведь они же дроу, – вставила Двайвел. – Нам никогда не понять их истинных побуждений.

– Если б ты знала, маленькая моя, до чего прекрасен их город, – отозвался убийца, – и в нем сосредоточены такие власть и могущество, что нам даже трудно это представить. Но при всем этом Мензоберранзан пуст и мертв внутри, там нет страстей, кроме одной ненависти. Из этого обиталища двадцати тысяч убийц я вернулся другим, мне пришлось переосмысливать самые основы моего существования. В чем его смысл, в конце-то концов?

Внимательно глядя на собеседника, Двайвел поднесла к губам маленькие ручки со сплетенными пухлыми пальчиками. «Может, так он дает понять, что бросает свое ремесло? – размышляла она. – Неужели он может так запросто отказаться от прежней жизни и заслуженных почестей?» С вздохом качнув головой, она промолвила:

– Мы все задаем себе этот вопрос, верно? Смысл в приобретении золота, уважения, собственности, власти…

– Действительно, – холодно согласился он. – Но теперь я лучше понимаю, кто я на самом деле и что для меня действительно важно. Я еще не знаю, чего надеюсь достичь и что для этого придется преодолеть, но понимаю, что наслаждаться путем к цели необходимо. Заботит ли меня, чтобы моя слава по-прежнему была прочна? – внезапно обратился он к Двайвел как раз в то мгновение, когда она уже решилась спросить, куда же может вывести его путь, – не пустячный вопрос, учитывая, какая власть сейчас сосредоточена в гильдии Басадони. – Желаю ли я удержать за собой звание лучшего из убийц Калимпорта? Да, хочу и того и другого, но не по тем же соображениям, что уличные головорезы, шныряющие по углам, и не потому, что многие из них попытались бы убить меня, правда, кончили бы жизнь с перерезанным горлом в сточной канаве. Я пекусь о своей репутации, потому что она помогает мне в моем деле. Я пекусь об известности, но лишь потому, что так враги больше боятся меня. Даже если они совершат покушение, им все равно будет страшно, однако страх, в отличие от уважения к противнику, парализует, и они будут думать о том, что делают, лишь во вторую очередь. Их страх будет мне на руку. Я могу обманом и хитростью заставить их делать ошибки. Я могу симулировать беспомощность, и тем провести недалеких, и тогда осторожные побоятся напасть на меня, когда я действительно буду уязвим.

Он помолчал, размышляя о чем-то своем.

– Что ж, завидное положение, – вставила Двайвел.

– Пусть эти недоумки выстроятся в очередь, – выпалил Энтрери. – С каждым убийством я буду становиться мудрее, а, становясь мудрее, буду сильнее их.

Он взял свою странную шляпу, темное болеро с узкими полями, хлопнул ею по бедру, подкинул вверх, и она покатилась по руке, после чего, передернув плечом, он закинул ее на голову. Шляпа прекрасно подходила к его новой прическе. Двайвел только теперь заметила, что и бороду он почти сбрил, оставив лишь узкую, полоску под нижней губой, расширявшуюся на подбородке, образуя нечто вроде перевернутой буквы «Т».

Энтрери взглянул на маленькую женщину, плутовато подмигнув и вышел из комнаты.

Двайвел осталась гадать, что бы все это значило. Само собой, ей приятно было, что он привел себя в порядок, поскольку она боялась, что небрежение к внешнему виду, никогда прежде ему не свойственное, отражает внутренний разлад и уныние, отсутствие самоконтроля.

Она еще долго сидела, задумчиво постукивая сплетенными пальцами по оттопыренной нижней губе и спрашивая себя, зачем он позвал ее сюда, с чего бы это на Артемиса Энтрери нашла блажь откровенничать с кем бы то ни было, включая самого себя. «Очевидно, на него нашло какое-то озарение», – решила Двайвел. И вдруг на нее оно тоже нашло.

Артемис Энтрери – ее друг.

Глава 2
ТЕМНЫЙ ЗАКОУЛОК

– Быстрее! Быстрее, я сказал! – выкрикнул Джарлакс. Он совершал едва уловимые движения рукой, и град кинжалов сыпался на обороняющегося убийцу.

Энтрери неистово орудовал драгоценным кинжалом и мечом – оружие было сделано дроу, и он его не очень любил, – стараясь отбить каждый клинок. При этом он без конца перемещался, не стоял, пытаясь нащупать хоть малейшую брешь в безупречной защите Джарлакса, которую бесконечный поток клинков делал и вовсе непреодолимой.

– Раскрылся! – воскликнул Джарлакс и метнул один за другим еще три кинжала.

Энтрери мгновенно заслонился мечом, но понял, что противник прав. Тогда он сделал кувырок, спрятав голову и прижав руки, чтобы защитить жизненно важные органы.

– Ну, молодец! – похвалил Джарлакс, едва убийца вскочил на ноги. Только один кинжал достиг цели, и то он засел не в теле, а в складках плотного плаща Энтрери.

Из опасения, что взметнувшийся плащ опадет и кинжал вонзится ему в ногу, он подбросил собственный кинжал в воздух; перерезал завязки, быстро сдернул плащ с плеч и хотел отбросить его в сторону, но передумал.

Зажав свой кинжал между зубами, Энтрери стал медленно по кругу обходить наемника, помахивая темным пивафви, как заслоном от метательных кинжалов.

Наемник одобрительно улыбнулся.

– Соображаешь на ходу, – похвалил он. – Этим и отличается настоящий воин.

И, не успев закончить фразу, он бросил в убийцу еще четыре клинка.

Энтрери подпрыгнул, сделал полный оборот, выпустив плащ из руки и снова поймав его, когда завершил поворот. Один кинжал упал на пол, другой пролетел в волосе от головы убийцы, а два других застряли в материи.

Энтрери взмахнул плащом, но он больше не развевался, отягощенный клинками.

– Пожалуй, все-таки не самая лучшая защита, – бросил наемник.

– Больше болтаешь, чем сражаешься, – огрызнулся Энтрери. – Это плохое сочетание.

– Я болтаю, потому что наслаждаюсь тем, как сражаешься ты, мой ловкий друг, – ответил Джарлакс.

Он снова дернул запястьем, но Энтрери был уже в движении. Он далеко отставил руку с плащом, чтобы не пораниться клинками, и кувыркнулся в сторону наемника, в мгновение ока оказавшись прямо перед ним.

Джарлакс метнул один кинжал, который едва не угодил в спину убийце, но следующий клинок наемник задержал в руке, что-то произнес, и тот мгновенно вытянулся, превратившись в меч. Энтрери закончил кувырок, готовясь пырнуть Джарлакса мечом, но вместо этого ему пришлось парировать удар.

Убийца не стал распрямляться, а прянул вперед, думая обернуть ноги Джарлакса плащом. Наемник быстро отскочил, но один кинжал все же зацепился за его сапог, и он упал. Как любой дроу, главарь Бреган Д'эрт был необычайно проворен, однако Энтрери ему не уступал. Он мгновенно оказался над ним с занесенным мечом.

Наемник молниеносно парировал, и, к его изумлению, клинок противника отлетел в сторону. Но он тут же понял, что Энтрери сделал это намеренно, поскольку освободившейся рукой схватил Джарлакса за запястье и отклонил его меч.

В другой руке убийцы блеснул смертоносный кинжал.

Возможность для удара была превосходной, Джарлакс не мог ни защититься, ни увернуться. Но Энтрери вдруг почувствовал, как волна невыносимого отчаяния и крайней безнадежности накрыла его сознание, словно кто-то внедрился в его разум, разметав все мысли и заглушив все импульсы. Он, конечно, замешкался, и этого мгновения хватило Джарлаксу, чтобы выбросить руку вперед и ударить противника кинжалом в живот. Впрочем, клинок сразу же отскочил.

Не в силах справиться с непонятным затмением, Энтрери спотыкаясь отошел, причем даже не отдавая себе в этом отчета. Поэтому, когда секунду спустя наваждение рассеялось, он с изумлением обнаружил, что сидит у противоположной стены комнаты, а на него улыбаясь, смотрит невредимый Джарлакс.

Энтрери смежил веки и окончательно одолел путаницу в мыслях. Он решил, что вмешался Рай'ги, колдун-дроу, снабдивший обоих противников «каменной кожей», чтобы они могли сражаться в полную силу, не опасаясь ранения. Однако его нигде не было. Тогда убийца поглядел на Джарлакса, подумав, что наемник воспользовался одним из бесконечного запаса своих фокусов. Может, для того, чтобы остановить Энтрери, наемник призвал силу своего нового приобретения, Креншинибона.

– Похоже, ты действительно уже не так проворен, друг мой, – проговорил Джарлакс. – Ах, как жаль. Так что ты победил своего заклятого врага вовремя, потому что Дзирт До'Урден еще несколько веков был бы юн.

Энтрери только фыркнул, но все же слова наемника больно задели его. Всю свою жизнь он жил на пределе, стремясь в любую минуту быть готовым ко всему и всегда находиться в превосходной форме. Даже теперь, войдя в пору зрелости, он не сомневался, что сможет одолеть почти любого врага – будь то при помощи мастерства, сообразительности или же умения выбирать место сражения, – но Энтрери не хотелось мириться с тем, что он уже не тот. Не хотелось терять непревзойденное совершенство, которым была отмечена вся его жизнь.

Хорошо было бы не согласиться со словами Джарлакса, но в душе он сознавал, что проиграл бы бой с Дзиртом, не вмешайся Киммуриэль Облодра. Если бы не псионический дар дроу, победителем остался бы Дзирт.

– Но ты же не победил меня в скорости, – возразил Энтрери.

Джарлакс с горящими яростью глазами – на красивом лице великолепно владевшего собой дроу редко появлялось такое выражение – шагнул вперед.

– У меня вот что есть! – воскликнул он, распахивая плащ и показывая краешек Креншинибона, торчащий из кармана. – Никогда не забывай об этом. Но даже без него я бы наверняка победил тебя, мой друг. Хотя ты хорош – вряд ли кто-то из людей сравнится с тобой. Однако пока я владею этой вещью… ты для меня всего лишь смертный. Соединяясь сознанием с Креншинибоном, я могу убить тебя силой мысли. Никогда не забывай об этом.

Энтрери опустил глаза, обдумывая слова и тон, каким они были произнесены, а также странное выражение на улыбчивом лице наемника. Соединяясь с Креншинибоном? Простой смертный? Да что это может значить, Девять Проклятых Кругов? «Никогда не забывай об этом», – сказал Джарлакс. Разве такое забудешь?

Когда он снова посмотрел на наемника, лицо Джарлакса было таким, как всегда, – плутоватым и слегка насмешливым, так что каждый, кто его видел, думал, что хитрому дроу известно больше, чем это было на самом деле.

Глядя на того Джарлакса, к которому он привык, Энтрери подумал, как необычны их поединки. Наемник дрался только с ним, и ни с кем больше. Рай'ги, например, был просто ошеломлен, когда главарь сообщил ему, что желает регулярно тренироваться с Энтрери.

Убийца понимал, что тому причиной. Секрет преуспеяния наемника отчасти заключался в том, что он оставался загадкой для всех, даже для своих приближенных. Никто не мог знать, чего он хочет. Главарь Бреган Д'эрт держал в подвешенном состоянии как друзей, так и врагов, заставляя их теряться в догадках, но почему-то часто бывал откровенен с убийцей.

– Эти кинжалы, – расслабившись и в свою очередь напуская на лицо лукавое выражение, сказал Энтрери, – они были иллюзорны.

– В твоем представлении, возможно, – загадочно ответил Джарлакс.

– Значит, так и есть, – решил убийца. – Не может быть, чтобы они имелись у тебя сразу в таком количестве, а при помощи магии их так скоро не сотворишь.

– Ты сам так сказал. Хотя слышал звон металла, отбивая их, и чувствовал, что плащ стал тяжелым, когда они его пропороли.

– Мне показалось, что я слышал звон, – поправил его Энтрери.

– А разве это не одно и то же? – усмехнулся Джарлакс, но его улыбка показалась убийце зловещей.

Энтрери поднял плащ. В ткани по-прежнему торчали несколько клинков, отличных стальных кинжалов, да зияли несколько дыр.

– Ну, значит, только некоторые были ненастоящими, – неуверенно заключил он.

Джарлакс лишь плечами пожал, – дескать, думай что хочешь.

Энтрери устало вздохнул и пошел к выходу.

– Друг мой, никогда не забывай, что иллюзия может на самом деле убить тебя, если ты в нее веришь! – крикнул Джарлакс ему в спину.

Энтрери приостановился и хмуро посмотрел на него. Он не привык, чтобы ему так откровенно угрожали, но у этого противника угрозы никогда не расходились с делом.

– Зато настоящее оружие убьет тебя вне зависимости от того, веришь ты в него или нет, – ответил он и вышел.

Убийца был раздосадован, но любопытство его было разогрето. С Джарлаксом он всегда чувствовал себя одураченным, но, как ни странно, это его в нем и привлекало.

* * *

«Вот эта», – знаками показал Киммуриэль Облодра двум своим спутникам, Рай'ги и Бергиньону Бэнру, который недавно присоединился к ушедшим на поверхность частям Бреган Д’эрт.

Раньше Бергиньон был любимчиком в правящем семействе Мензоберранзана, весь мир дроу лежал перед ним – насколько это возможно для мужчины, конечно, – но его родительница. Мать Бэнр, затеяла безрассудный завоевательный поход на дворфское королевство, окончившийся ее гибелью, после чего город темных эльфов надолго был ввергнут в хаос. В то смутное время Бергиньон и принял предложение Джарлакса вступить в неуловимую банду. Молодого Бэнра приняли охотно, и он быстро пошел в гору, став одним из ближайших подчиненных Джарлакса, поскольку стоял в ряду лучших бойцов города и был кровно связан с все еще могущественным семейством Бэнр. Так что Рай'ги и Киммуриэлю он был ровней.

Бергиньон внимательно посмотрел на указанную Киммуриэлем женщину в наряде, обычном для уличной девки.

«Ты проник в ее мысли?» – жестами спросил Рай'ги, пользуясь чрезвычайно тонким и богатым, но совершенно беззвучным языком темных эльфов.

«Лазутчица Рэйкерсов, – так же беззвучно подтвердил Киммуриэль. – Главная в группе. Все проходят мимо нее и сообщают сведения».

Бергиньон переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно рядом с Киммуриэлем, владевшим столь опасным даром. Он от души надеялся, что его-то мысли Киммуриэль не читает, поскольку как раз в этот момент думал о том, как Джарлакс может чувствовать себя в безопасности рядом с этим странным типом. Облодра мог проникнуть в чужой разум с такой же легкостью, с какой Бергиньон входил в открытую дверь. Сдавленно хихикнув, Бэнр сделал вид, что закашлялся, и подумал, что Джарлакс-то наверняка расставил ловушки у этой двери.

Бергиньон решил, что ему тоже не помешало бы научиться защищаться от телепатических вторжений, если, конечно, это вообще возможно.

«А где остальные, нам известно?» – знаками спросил Бэнр.

«А иначе, какая же это забава?» – ответил Рай'ги. Физиономия у него была как у кота, чувствующего поживу.

Киммуриэль прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.

Рай'ги понял его и вынул из мешочка на поясе кусочек смолы с ресницей в нем. Повернувшись к Бергиньону, он стал делать пассы. Дроу невольно отступил, как всякое здравомыслящее создание, на которое обратил внимание колдун.

Первое заклинание подействовало, и Бергиньон пропал, сделавшись невидимым. Рай’ги снова принялся колдовать. Теперь ему нужно было удержать женщину силой мысли.

Она почувствовала, что кто-то схватил ее, на мгновение застыла, но потом передернула плечами и отошла, однако теперь уже была настороже.

Рай'ги раздраженно крякнул и снова начал сплетать заклинание. Невидимый Бергиньон смотрел на него с насмешливой ухмылкой – вот где сказалось преимущество быть невидимкой! Рай’ги не уставал обзывать людей отбросами и падалью, поэтому теперь, когда женщина не сразу поддалась его чарам, был взбешен. Но Бергиньон заметил, что высокомерный маг заранее заготовил дополнительные заклинания, хотя по всем расчетам должно было бы хватить и одного, и сопротивление при этом не подразумевалось.

Во второй раз женщина сделала один шаг и замерла.

«Давай!» – скомандовал Киммуриэль. Силой своего разума он открыл межуровневый переход. В мгновение ока вся троица оказалась рядом с женщиной, Бергиньон схватил ее и втащил в туннель, который Киммуриэль сразу же захлопнул.

Все произошло так быстро, что немногим случайным свидетелям на улице показалось, что женщина просто испарилась.

Поднеся узкую черную ладонь ко лбу жертвы, псионик внедрился в ее сознание. Несчастная испытывала запредельный ужас, прекрасно понимая, что попала в лапы темных эльфов. Разум ее работал, хотя тело было парализовано заклинанием Рай'ги.

Киммуриэль не смог удержаться и несколько мгновений наслаждался ее ужасом. Затем он передал ей часть своей псионической силы. Вокруг женщины возникло кинетическое заграждение, такое, каким он снабдил и Энтрери во время схватки с Дзиртом До'Урденом.

Завершив свое дело, он сделал знак товарищам.

Бергиньон в то же мгновение стал видимым и полоснул острейшим мечом по горлу женщины. Он с молниеносной быстротой колол и рубил обоими мечами, но женщина не издала ни звука, крови тоже не было, поскольку защита, созданная темным эльфом, вбирала в себя громадную силу каждого удара и удерживала ее.

Так продолжалось несколько минут, пока Рай’ги не предупредил, что действие парализующих чар вот-вот кончится. Бергиньон отступил назад, Киммуриэль снова закрыл глаза, а Рай'ги опять начал колдовать.

Маг достал шарик помета летучей мыши, резко воняющий серой, и сунул его в рот несчастной женщины, сопроводив заклинанием. При этом отблеск яркого пламени в глотке жертвы был виден даже ухмылявшимся зрителям, Киммуриэлю и Бергиньону.

Затем Киммуриэль снова открыл переход в тот же самый закоулок, а Рай'ги грубо выпихнул туда женщину.

Киммуриэль захлопнул переход, и они стали ждать, сгорая от веселого нетерпения.

Первым закончилось действие парализующих чар, и женщина неуверенно шагнула. Она попыталась закричать, но закашлялась – горло горело. И тут на ее лице возникло выражение абсолютного, животного страха.

«Она почувствовала энергию, удержанную кинетическим заграждением , – пояснил Киммуриэль. – Я его снял, и энергия высвободится, когда ее собственных сил уже не хватит, чтобы ее удерживать».

«А долго?» – озабоченно спросил Рай'ги, но Киммуриэль лишь усмехнулся и предложил увидеть все самому.

Вокруг несчастной собирались другие люди – и просто любопытные, и ее компаньоны. Женщина бросилась бежать. Многих ее стремительное бегство напугало, и они старались держаться подальше.

Она все время пыталась закричать, но только кашляла. Ее глаза почти вылезали из орбит от ужаса, что доставляло темным эльфам огромное удовольствие. Она ощущала, как ищет выход энергия невероятной силы.

Удержать ее она не могла. Вся энергия чудовищного нападения Бергиньона разом рванулась наружу. Бедная женщина попросту взорвалась потоками крови изо рта, шеи и груди.

Она упала, и в тот же миг, пока никто не успел ни убежать, ни броситься ей на помощь, сработало второе заклинание Рай’ги. Это был огненный шар, замедленного действия, и чудовищная вспышка поглотила и мертвую женщину, и оказавшихся рядом с ней людей.

Те, кого взрыв не тронул, смотрели на обугленные тела круглыми от ужаса глазами, а жестокие эльфы наслаждались зрелищем.

Прекрасное развлечение, ради этого стоило потрудиться.

Бергиньону же эта забава напомнила, каким осторожным надо быть с товарищами. Все дроу любили убивать и издеваться, но эта парочка превзошла самых извращенных. Рай’ги и Киммуриэль были мастерами своего дела.