Текст книги "Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 25"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

– Что-то есть мерзкое во всей этой истории, – сказал он, начиная нервно расхаживать по слишком тесной для такого занятия комнате.

Синтия вынула из своего стола тряпочку, стерла порошок с машинки, села и стала молча смотреть на взволнованного мужа. Беспокойство, отражавшееся на ее лице, не было беспокойством за себя, однако назвать его полностью материнским тоже было нельзя. Она беспокоилась за них обоих, за всю семью.

– Син, – резко остановился Рэндалл. – Этому нужно положить конец.

– Вот и прекрасно, – согласилась Синтия. – Давай положим этому конец.

– Каким образом?

– Уедем в отпуск.

Рэндалл покачал головой.

– Я не могу сбежать от этой истории. Я должен знать.

– А вот я бы предпочла ничего не знать, – вздохнула Синтия. – Мы встретились с чем-то слишком огромным, бороться нам просто не под силу – так что же постыдного будет в бегстве?

– Что это с тобой, Син? – недоуменно посмотрел на нее Рэндалл. – Раньше ты никогда не трусила.

– Да, – медленно сказала она. – Я никогда не трусила. Но у меня никогда и причин к тому не было. Погляди на меня, Тедди, – ведь ты знаешь, что я не из «женственных» женщин. Мне совсем не надо, чтобы ты ввязывался в драку, когда в ресторане ко мне начинает приставать какой-нибудь балбес. Я не начинаю визжать при виде крови и не требую, чтобы ты исключил из своего лексикона выражения, недостойные моих нежных девичьих ушек. А что касается работы – разве я тебя хоть раз подводила? Я имею в виду из-за трусости. Подводила?

– Кой черт, конечно, нет. А я этого и не говорю.

– Но здесь – совсем другое дело. Несколько минут назад – ведь у меня в сумочке лежал пистолет, но я не могла его использовать. Бессмысленно спрашивать – почему. Просто – не могла. Рэндалл выругался, длинно и цветисто.

– Жаль, я его тогда не видел. Уж за мной бы не заржавело.

– Ты уверен?

Увидев, как изменилось выражение лица мужа, она подошла и чмокнула его в кончик носа.

– Я совсем не хочу сказать, что ты бы испугался, ты же понимаешь, что я имела в виду совсем другое. Ты смелый, ты сильный, и я лично считаю тебя умным. Но ты подумай – вчера он обвел тебя вокруг пальца и заставил поверить, что ты видишь вещи, которых не было и в помине. Ну так почему же ты не взялся за свой пистолет?

– У меня не было ни случая, ни причины.

– Вот именно. Ты видел то, что должен был видеть – согласно чьему-то решению. Как можно драться, если нельзя верить даже своим собственным глазам?

– Какого черта, не может же этот проклятый коротышка…

– Не может, говоришь? А вот я тебе скажу, что он может. Синтия начала загибать пальцы.

– Он может быть в двух местах одновременно. Он может заставить тебя видеть одно, а меня в то же самое время – другое. Помнишь, перед «Акме»? Он может заставить тебя считать, что ты посетил фирму, которая не существует, на этаже, которого отродясь не бывало. Он может пройти сквозь запертую дверь, чтобы воспользоваться пишущей машинкой. И он не оставляет отпечатков пальцев. Ну и что же получается, если сложить все это вместе?

– Чушь какая-то получается, – раздраженно махнул рукой Рэндалл. – Или колдовство. А в колдовство я не верю.

– И я тоже.

– Ну а тогда получается, – засмеялся Рэндалл, – что мы оба с приветом. Однако смех его трудно было назвать веселым.

– Возможно, и так. Если это колдовство, нам стоило бы сходить к священнику.

– Я же сказал, что не верю в колдовство.

– Слышала. Ну а если второй вариант, нам нет никакого смысла пытаться следить за мистером Хогом. Ведь не может человек в белой горячке пытаться переловить своих зеленых чертей и сдать их в зоопарк. Ему лучше обратиться к доктору – как, возможно, и нам.

– Слушай! – неожиданно насторожился Рэндалл.

– Что слушать?

– Ты сейчас напомнила мне о совсем упущенном нами моменте. Врач Хога, ведь мы так и не проверили его.

– Но ты же сам и проверил, забыл, что ли? Никакого такого врача не существует.

– Я не про доктора Рено, а про доктора Потбери, того, к которому Хог носил свою грязь из-под ногтей.

– А ты что, веришь, что так оно и было? Я считала это частью той кучи вранья, которую он нам наплел.

– Я тоже. Но проверить все-таки не мешает.

– Зуб даю, нет такого доктора.

– Скорее всего так оно и есть, но нам нужно знать. Дай-ка телефонную книгу.

Получив у Синтии справочник, Рэндалл начал его перелистывать.

– Потбери… Потбери. Здесь их целых полстолбца. Но среди них ни одного Д.М.,[2]2
  Доктор медицины.


[Закрыть] – подытожил он безуспешные поиски.

– Посмотрим желтые страницы, иногда врачи не помещают в справочниках своего домашнего адреса.

Синтия передала ему другой том телефонной книги.

– «Врачи и хирурги». Господи, да сколько же их тут! Врачей больше, чем забегаловок – можно подумать, что половина города только и делает, что лечится. Ну вот, пожалуйста. «Потбери, П.Т.[3]3
  А вот это – просто инициалы.


[Закрыть], Д.М.»

– Да, возможно это тот самый, – согласилась Синтия.

– А чего же мы ждем? Поедем и узнаем.

– Тедди!

– Ну что тут такого? – оправдывающимся голосом спросил Рэндалл.

– Ведь Потбери – это не Хог и…

– Не знаю, не знаю.

– Чего? Что ты хочешь сказать? Ты думаешь, что Потбери может быть тоже замешан во всей этой дикой афере?

– Я не знаю. Просто мне хотелось бы совсем позабыть про нашего милого мистера Хога.

– Слушай, киска, да чего же тут такого страшного? Сяду я в машину, быстренько поеду, задам глубокоуважаемому доктору пару вполне пристойных, уместных вопросов и вернусь как раз к ленчу.

– Машину мы отдали в ремонт, на протирку клапанов, ты что, забыл?

– Ну и что, поеду надземкой, так даже быстрее.

– Если ты так настаиваешь, поедем вместе. Теперь, Тедди, мы все время будем вместе. Рэндалл задумчиво подергал себя за губу.

– Может, ты и права. Мы же не знаем, где сейчас Хог. Если ты предпочитаешь…

– Предпочитаю. Совсем недавно мы с тобой разошлись на какие-то три минуты – и посмотри, что из этого вышло.

– Да, пожалуй. И уж, конечно, очень не хочется, чтобы с тобой что-то случилось.

– Я не про себя, а про нас, – возразила Синтия. – Если с нами что-нибудь случится, я бы предпочла, чтобы с обоими случилось одно и то же.

– Хорошо, – с неожиданной серьезностью согласился Рэндалл. – С этого момента мы держимся вместе. Если хочешь, сцепимся наручниками.

– Незачем, я и так от тебя не отстану.

VI

Кабинет Потбери располагался на юге города, за университетом. Миля за милей рельсы надземки тянулись среди давно знакомых им жилых кварталов. Обычно подобные пейзажи воспринимаются механически, почти не отражаясь в мозгу, но сегодня Синтия глядела на них и видела, причем видела окрашенными в тона своего мрачного настроения.

Четырех, пятиэтажные дома без лифтов, отвернувшиеся своими фасадами от линии надземки, в каждом здании – не меньше десяти семей, а чаще – два десятка, даже больше. Дома эти теснятся почти вплотную друг к другу, деревянные крылечки черных лестниц ясно говорят, какими ловушками станут эти перенаселенные крольчатники в случае пожара. Стираное белье, вывешенное сохнуть на эти самые крылечки. Мусорные баки. Миля за милей уродливого, унизительного убожества.

И на всем – черная пленка грязи, вечной и неизбежной – в точности такой же, как и грязь на раме вагонного окна, сквозь которое смотрит Синтия.

Она начала думать об отпуске, о чистом воздухе и ярком солнечном свете. Зачем оставаться в Чикаго? Чем этот город может оправдать свое существование? Один приличный бульвар, один приличный пригород на севере, но жить в нем по карману только богатым, два университета и озеро. А все остальное – бесконечные мили грязных, наводящих тоску улиц. Этот город – словно огромный загон для скота.

Теперь дома сменились вагонным парком надземки, поезд свернул налево и полетел на восток. Еще несколько минут поездки и они сошли на остановке Стоуни Айленд; Синтия с большим облегчением вышла из поезда, избавилась от слишком уж откровенных, повергающих в уныние картин изнанки повседневной жизни – даже шум и грошовое торгашества Шестьдесят Третьей стрит, по которой шли теперь они с Рэндаллом, казались предпочтительнее. Окна кабинета Потбери выходили на улицу, давая великолепный вид на эстакаду надземки. В таком месте терапевт может не сомневаться, что пациентов у него будет достаточно, в равной степени ему не приходится сомневаться, что ни богатых людей, ни знаменитых среди них не окажется. Маленькая, душная комната ожидания была переполнена, но очередь двигалась быстро, так что ждать Рэндаллу и Синтии пришлось недолго.

– Кто из вас пациент? – спросил Потбери, окинув их взглядом. Выглядел врач довольно раздраженным.

Они собирались подойти к вопросу о Хоге исподволь, использовав в качестве предлога для визита недавний обморок Синтии. Следующая фраза, произнесенная Потбери, совершенно поломала такую схему – с точки зрения Синтии.

– Кто бы ни был пациентом, второй может подождать снаружи. Я не люблю устраивать здесь митинги и демонстрации.

– Моя жена… – начал Рэндалл. Синтия крепко сжала его руку.

– Моя жена и я, – без малейшей запинки перестроился он, – хотели задать вам, доктор, пару вопросов.

– Ну и? Говорите.

– У вас был один пациент – некий мистер Хог.

Торопливо встав, Потбери подошел к выходящей в комнату ожидания двери, убедился, что она плотно закрыта и повернулся спиной к этому единственному выходу из кабинета.

– Ну так что же насчет Хога? – зловеще спросил он.

Рэндалл вынул свои документы.

– Вы можете сами убедиться, что я имею вполне законное право проводить расследование. У моей жены тоже есть лицензия.

– Какое отношение имеете вы к… к упомянутому вами человеку?

– Он поручил нам провести некое расследование. Ваша профессия чем-то близка к моей, и, как врач, вы понимаете, что я предпочитаю откровенность…

– Вы работаете на него?

– И да, и нет. Если конкретнее, мы пытаемся узнать некоторые факты, касающиеся его жизни, но ему это известно, мы не делаем ничего за его спиной. Можете, если хотите, позвонить и убедиться в этом лично. Рэндалл сделал такое предложение скорее вынужденно, но надеялся, что Потбери им не воспользуется.

Именно так Потбери и поступил, однако его поведение не внушало особых надежд.

– Разговаривать с ним? Только под страхом смертной казни. Что вы хотите про него узнать?

– Несколько дней назад, – осторожно начал Рэндалл, – Хог принес вам на анализ некое вещество. Я хочу узнать, что это было за вещество.

Потбери негодующе фыркнул.

– Всего несколько минут назад вы сами напомнили мне о родстве наших профессий. Удивляюсь, что вам в голову могло прийти задать подобный вопрос.

– Я понимаю вашу точку зрения, я знаю, что врачебные сведения о пациенте являются конфиденциальными. Однако в данном конкретном случае имеется…

– Вам лучше этого не знать.

Рэндалл на секунду задумался.

– Знаете, доктор, я достаточно насмотрелся на изнанку жизни, так что вряд ли что-нибудь может меня шокировать. Может быть, вас стесняет присутствие миссис Рэндалл?

Потбери с интересом осмотрел его, а затем перевел взгляд на Синтию.

– Вы выглядите довольно приличными людьми, – снизошел он в конце концов. – Вероятно, вы и вправду считаете, что шокировать вас почти невозможно. Но позвольте дать вам хороший совет. Как я понимаю, вы тем или иным образом связаны с этим человеком. Так вот, держитесь от него подальше. Не имейте с ним никаких дел. И не спрашивайте меня, что было под его ногтями.

Синтия с трудом сдержала возглас удивления. Она не участвовала в беседе, однако следила за ней очень внимательно. И Тедди ни словом не упомянул прежде о ногтях.

– Но скажите мне, почему? – настаивал Рэндалл.

Потбери начинал подавать признаки раздражения.

– Вы довольно глупый юноша, сэр. Позвольте мне сказать вам следующее: если вы знаете об этой личности не больше, чем можно судить по вашему поведению, то не имеете и малого представления о бездонности скотства, возможного в этом мире. И это – ваше счастье. Лучше, несравненно лучше, не знать этого.

Рэндалл помедлил, он понимал, что спор поворачивается не в его пользу. Затем он сделал новую попытку.

– Хорошо, доктор. Предположим, что вы правы. Но почему же тогда, зная, что он такой, вы не сообщили в полицию?

– А откуда вы знаете, что не сообщил? Но я отвечу вам на ваш вопрос, сэр. Нет, я не сообщил о нем в полицию и поступил так по очень простой причине – от этого не было бы никакого проку. Наши блюстители порядка не обладают ни умом, ни фантазией, необходимыми, чтобы хотя бы представить себе саму возможность связанного с Хогом зла. В наши дни, в наш век он просто неуязвим для правосудия.

– Простите, я не понял, что вы имели в виду, говоря «в наши дни, в наш век».

– Ничего, не обращайте внимания. И вообще, с обсуждением этого вопроса покончено. В начале вы сказали что-то про свою жену, так она что, хотела со мной проконсультироваться?

– Ерунда, – торопливо вмешалась Синтия. – Ровно ничего серьезного.

– Просто предлог? – почти дружелюбно улыбнулся Потбери. – Так что там у вас было?

– Пустяки. Утром со мной случился обморок, но сейчас все в порядке.

– Хм-м-м. Вы ведь не в положении, верно? По глазам не похоже. Вид у вас вполне здоровый, ну может – чуть анемичный. Думаю, вам не повредило бы побольше солнца и воздуха.

Подойдя к дальней стене кабинета, Потбери открыл белый шкафчик и начал перебирать пузырьки. Через минуту он вернулся с небольшим стаканчиком, наполненным янтарно-коричневой жидкостью.

– Выпейте это.

– А что это такое?

– Тонизирующее. В его составе как раз достаточно «того, от чего поп заплясал», чтобы вам понравилось.

Синтия нерешительно посмотрела на мужа.

– Не хочется пить в одиночку? – весело поинтересовался Потбери, перехватив этот взгляд, – Ну что ж, нам это тоже не повредит.

Он опять отошел к шкафчику и вернулся с двумя новыми порциями коричневатой жидкости, одну из которых вручил Рэндаллу.

– Ну, давайте за то, чтобы забыть обо всех неприятностях, – сказал он, поднял свой стаканчик и опрокинул его в рот.

Рэндалл тоже выпил, а затем его примеру последовала и Синтия. Вполне приличная отрава, подумала она. Малость горьковатая, но вкус виски – а это именно виски, решила она, а не какой-то там медицинский спирт, – покрывал все остальные привкусы. Возможно, бутылка такого тонизирующего и не принесет реальной пользы, но зато почувствуешь ты себя значительно веселее. Потбери проводил их к двери.

– Если ваш обморок повторится, миссис Рэндалл, приходите сразу ко мне, и я вас тщательно обследую. А пока – не беспокойтесь попусту о таких делах, в которых вы бессильны.

На обратном пути Синтия и Рэндалл сели в последний вагон и достаточно далеко от других пассажиров, чтобы говорить, не стесняясь ничьим присутствием.

– Ну и что ты можешь про все это сказать? – спросил Рэндалл, когда они устроились на своих местах.

– Даже и не знаю, – наморщила лоб Синтия. – Ясно, как Божий день, что Потбери не любит Хога, только он так и не сказал – почему.

– Вот-вот.

– А как понимаешь все это ты, Тедди?

– Во-первых, Потбери знает Хога. Во-вторых, Потбери крайне озабочен, чтобы мы не узнали ничего про Хога. В-третьих, Потбери ненавидит Хога – и боится его.

– Да? А почему ты так решил?

Вот за такие снисходительные улыбочки Синтия иногда была готова выцарапать любимому мужу глаза.

– Пошевели немного извилинами, красавица. Думаю, мы в чем-то сходимся с Потбери, но только он напрасно надеется напугать меня так, чтобы я прекратил попытки узнать, чем занимается Хог в свое рабочее время.

Синтия вполне резонно решила не спорить сейчас с мужем – за годы совместной жизни она узнала его достаточно хорошо. По ее просьбе они поехали прямо домой, а не в контору.

– Я сейчас просто не могу, Тедди. А если ему так уж хочется поиграть с моей пишущей машинкой – ну и пускай его.

– Все еще дрожат коленки после несостоявшегося прыжка в окно? – озабоченно спросил Рэндалл.

– Да, вроде. Почти весь оставшийся день Синтия продремала. Похоже, думала она, что от этого самого тонизирующего никакого проку – только голова кружится да во рту противный вкус.

Рэндалл не стал мешать ей. Покрутившись бесцельно по квартире, он установил мишень и начал было свои метательные упражнения, но вовремя сообразил, что может разбудить Синтию. Заглянув в спальню, он увидел, что она и вправду мирно спит. Тогда Рэндалл решил, что, проснувшись, его жена вряд ли откажется от банки пива, найдя таким образом вполне удовлетворительный предлог для прогулки, тем более что и сам хотел пива. Слегка побаливала голова, ничего особенного, но только после посещения доктора ему все время было как-то не по себе. Ерунда, пара пива и все пройдет.

А как раз не доходя до ближайшей деликатесной лавки располагалась вполне уютная пивная, в которую Рэндалл и завернул, чтобы опрокинуть кружку разливного. В какой-то момент он с удивлением обнаружил, что невесть уже сколько времени с пылом втолковывает хозяину заведения, почему именно вся совокупность реформ никогда не покончит с машиной, заправляющей городом. Выходя из пивной, он припомнил все-таки первоначальное свое намерение, а потому вернулся домой, нагруженный пивом и разнообразными мясными деликатесами. Синтия уже встала и возилась на кухне.

– Приветик, крошка!

– Тедди! Рэндалд поцеловал ее, еще не успев освободить руки от свертков.

– Испугалась небось, когда проснулась, а меня нету?

– Не то чтобы, но лучше бы ты оставил записку. Что это у тебя?

– Пиво и всякое мясное. Рада?

– Отлично. Не хочу сегодня никуда идти и вот пробую сообразить, что бы состряпать, но в доме ни кусочка мяса. Синтия взяла свертки.

– Кто-нибудь звонил или заходил?

– Ага. Проснувшись, я позвонила на станцию, там ничего интересного. Но зеркало уже доставили.

– Зеркало?

– Не строй невинные глазки, Тедди. Большое спасибо за такой приятный сюрприз. Пойди посмотри, как теперь красиво в спальне.

– Слушай, давай-ка разберемся, – остановил ее Рэндалл. – Я не знаю ничего ни про какое зеркало.

Синтия удивленно смолкла.

– А я думала, ты купил его мне, как сюрприз. Грузчики сказали, что за него уже уплачено.

– А на чье имя его доставили, на твое или мое?

– Даже и не заметила, я ведь тогда едва проснулась. Просто подписала какую-то бумажку, а они распаковали его и повесили, где я попросила.

Зеркало оказалось очень красивым – толстое шлифованное стекло с фаской, безо всякой рамы – и довольно большим. Рэндалл был вынужден согласиться, что теперь туалетный столик Синтии выглядит совсем по-другому.

– Знаешь, лапа, если ты хочешь такое зеркало – я тебе куплю. Но это зеркало не наше. Думаю, нужно позвонить и сказать, чтобы его у нас забрали. Где квитанция?

– Они, кажется, взяли ее с собой. Да и вообще, сейчас уже поздно, все закрыто.

– Тебе оно что, очень понравилось? – снисходительно, как ребенку, улыбнулся Рэндалл.

– Ну ладно, на сегодня оно твое, а завтра я подсуечусь добыть другое.

Это и вправду было великолепное зеркало – абсолютно прозрачное стекло, покрытое безупречным слоем амальгамы. Синтии казалось, что в него можно просунуть руку, как в открытое окно.

Когда они легли, Рэндалл уснул быстрее Синтии – это потому, подумала она, что я чуть не весь день провалялась. Приподнявшись на локте, она смотрела на мерно дышащего во сне мужа. Тедди. Он очень добрый – во всяком случае ко мне. Завтра я скажу, чтобы он не беспокоился доставать другое зеркало – зачем оно мне, собственно. Мне нужно одно – всегда быть с ним, чтобы ничто нас не разделяло. Вещи ровно ничего не значат, быть вместе – это единственно важная вещь. Синтия взглянула на зеркало. Красивое, слов нет. И такое прозрачное – ну как распахнутое окно. Сейчас ей показалось, что она может пролезть сквозь зеркало – как Алиса пролезла в Зазеркалье.

Проснулся Рэндалл от того, что кто-то кричал его имя.

– Вылезай из постели, Рэндалл. Ты опаздываешь.

Не Синтия, это уж точно. Он сонно протер глаза и попытался сфокусировать взгляд.

– В чем дело?

– В тебе, – сказал просунувшийся сквозь зерцало Фиппс. – Пошевеливайся! Не заставляй нас ждать.

Рэндалл инстинктивно посмотрел на соседнюю подушку. Синтия исчезла. Исчезла! Теперь у Рэндалла сна не осталось ни в одном глазу; мгновенно вскочив с кровати, он начал лихорадочно искать ее, сразу везде. В ванной нет – Син!! – в гостиной тоже нет, в кухне, в столовой – тоже.

– Син! Синтия! Где ты?

Все так же лихорадочно, он пооткрывал все шкафы и чуланы.

– Син!

Затем он вернулся в спальню и встал посреди нее, не зная, где еще искать – печальная босая фигура в мятой пижаме и с всклокоченными волосами. Взявшись одной рукой за нижний край эерявла, Фиппс без видимого напряжения перепрыгнул в комнату.

– Здесь должно быть место для установки высокого зеркала, в рост, – заметил он, поправляя пиджак и галстук. – В каждой комнате должно быть высокое зеркало. Думаю, вскоре такое требование будет выдвинуто – я прослежу за этим лично.

Рэндалл перевел глаза на зазеркального Гостя, словно только что его заметив.

– Где она? Что вы с ней сделали?

Он угрожающе шагнул к Фиппсу.

– Не ваше дело, – отрезал Фиппс. Кивком головы он указал на зеркало. – Перелезайте туда.

– Где она? – закричал Рэндалл и попытался схватить Фиппса за глотку.

Он так и не понял, что, собственно, произошло дальше. Фиппс поднял руку – и Рэндалла отбросило к кровати. Он попытался подняться – никакого толку. Все усилия были бесполезны, словно в кошмарном сне.

– Мистер Круз! – окликнул Фиппс. – Мистер Райфснайдер! Мне нужна ваша помощь.

В зеркале появились еще два смутно знакомых лица.

– Сюда, пожалуйста, мистер Круз, – скомандовал Фиппс.

Мистер Круз пролез сквозь зеркало.

– Прекрасно! Думаю, мы пронесем его вперед ногами.

Мнением Рэндалла никто не интересовался; он пытался сопротивляться, но мускулы словно превратились в студень. Слабое подергивание конечностей – это все, чего он смог добиться. Он попробовал вцепиться зубами в оказавшуюся рядом руку и был вознагражден за свою предприимчивость ударом в лицо. Впрочем, это был скорее даже не удар, а болезненный толчок твердым, костлявым кулаком.

– Добавлю потом, – пообещал Фиппс.

Протиснув Рэндалла через зеркало, они свалили его на стол – на тот самый стол. И помещение было то же самое – зал заседаний совета фирмы «Детеридж и компания», вокруг стола собрались те же самые знакомые ледяные физиономии, а возглавлял приятную компанию тот же самый жовиальный толстяк со свинячьими глазками. Единственным изменением было большое зеркало, не отражавшее зал, а показывающее вместо этого изображение спальни Рэндалла, но изображение не прямое, а перевернутое справа налево, словно наблюдаемое в то же самое зеркало.

Однако все эти подробности мало интересовали сейчас Рэндалла. Попытавшись сесть, он, как и в прошлый раз, убедился, что не может этого сделать и был вынужден ограничиться приподниманием головы.

– Куда вы ее дели? – с ненавистью спросил он у председательствующего.

Улыбка Стоулза была полна самого искреннего сочувствия.

– А, мистер Рэндалл! Так значит вы решили снова посетить нас. И где вы только не бываете, вы такой общительный человек. Я бы даже сказал, чересчур общительный. Неразумный, слабый и глупый, – задумчиво, словно сам себе, добавил он. – И только подумать, что я и мои родные братья не смогли создать ничего лучшего, чем вы. Ну что же, вы за это заплатите. Птица жестока.

Это последнее замечание он произнес благоговейно и на секунду закрыл лицо руками. Остальные сделали то же самое; чья-то ладонь грубо опустилась Рэндаллу на глаза, а затем убралась прочь.

Стоулз заговорил снова. Рэндалл попытался перебить его, но снова, как в тот раз, Стоулз ткнул пальцем в его сторону и строго произнес: «Достаточно», после чего сыщик утратил способность говорить. При каждой попытке сказать что-либо перехватывало горло и накатывала тошнота.

– Хотелось думать, – с манерами заправского оратора продолжал Стоулз, – что существо даже столь жалкой породы, как ваша, сумеет понять предостережение, которое вы получили, и будет действовать соответственно.

Смолкнув на мгновение, Стоулз выпятил вперед плотно сжатые губы.

– Иногда мне начинает казаться, что моя собственная слабость в непонимании того, насколько бездонны слабость и глупость, присущие людям. Будучи сам существом разумным, я обладаю несчастной склонностью ожидать от других, не подобных мне, разумного поведения.

Здесь он остановился и перенес внимание с Рэндалла на одного из своих коллег.

– А вы, мистер Паркер, не надейтесь попусту, – произнес он с самой приветливой улыбкой. – Уж вас-то я не стану недооценивать. И если вы желаете сразиться со мной за право сидеть там, где сижу я, – пожалуйста, но только чуть позже. Интересно, – добавил он задумчиво, – какова на вкус ваша кровь.

Мистер Паркер был не менее учтив.

– Думаю, господин Председательствующий, что на вкус она практически такая же, как и у вас. Ваша мысль сама по себе превосходна, но я вполне удовлетворен существующим положением вещей.

– Крайне печально слышать такое, мистер Паркер, ведь вы мне нравитесь. Я надеялся, что у вас побольше амбиций.

– Я терпелив – как наш Предок.

– Даже так? Ну что ж, вернемся к делу. Мистер Рэндалл, в прошлом я уже пытался убедить вас в настоятельной необходимости прекращения каких бы то ни было отношений с… с вашим клиентом. Вы понимаете, какого клиента я имею в виду. Каким, по вашему собственному мнению, способом можно убедить вас в том, что Сыны Птицы не потерпят вмешательства в их планы? Говорите, отвечайте мне.

Но Рэндалл слышал очень маленькую часть сказанного, не понял вообще ничего. Все его существо поглощала одна единственная, ужасная мысль. Обнаружив, что снова способен говорить, он выразил эту мысль вслух.

– Где она? – спросил он хриплым шепотом. – Что вы с ней сделали?

Стоулз нетерпеливо махнул рукой.

– Иногда, – раздраженно сказал он, – коммуникация с ними становится практически невозможной – почти полное отсутствие разума. Мистер Фиппс!

– Да, сэр.

– Вы не откажетесь позаботиться, чтобы сюда доставили другой экземпляр?

– Непременно, мистер Стоулз.

Фиппс взглянул на своего помощника, они вышли из зала, чтобы почти сразу вернуться. Ноша, которую они небрежно бросили на стол рядом с Рэндаллом, оказалась Синтией. Прилив облегчения был почти невыносим. Он накатился на Рэндалла, лишив его дыхания, оглушив его, застлав глаза слезами, он не оставил места для понимания всего ужаса их теперешнего положения. Однако постепенно трепет всего его существа ослабел, и Рэндалл понял, наконец, что здесь что-то не так. Ни малейшего движения. Даже если они взяли ее спящей, небрежное обращение должно было ее разбудить.

Тревога была почти столь же ошеломляющей, как я радость секунду назад.

– Что вы с ней сделали? – молящим голосом спросил Рэндалл. – Неужели она…

– Нет, – брезгливо прервал его Стоулз. – Она не мертвая. Держите себя в руках, мистер Рэндалл. Разбудите ее, – повернулся он к своим коллегам, сопроводив приказание взмахом руки.

Один из них ткнул Синтию пальцем в бок.

– Заворачивать не надо, я съем это по пути, – сказал он.

– Весьма остроумно, мистер Принтам, – усмехнулся Стоудз, – но я просил вас разбудить ее. Не заставляйте меня ждать.

– Сейчас, господин Председательствующий – Он резко ударил Синтию по щеке; Рэндалл буквально почувствовал удар своим собственным лицом – в сочетании с полной беспомощностью это почти лишило его рассудка.

– Во Имя Птицы – проснись.

Рэндалл увидел, как грудь Синтии слегка приподнялась под шелком ночной рубашки, ее ресницы задрожали, а губы разжались и произнесли:

– Тедди?

– Син! Я здесь, маленькая, я здесь!

Повернув голову в его сторону, Синтия вскрикнула:

– Тедди! – а затем добавила: – Мне снился странный сон.

Только сейчас она заметила окружающих, жадно глядевших на нее. Медленно обведя зал серьезными, широко раскрытыми глазами, она снова посмотрела на Рэндалла.

– Тедди, это все еще сон?

– Боюсь, что нет, милая. Держись.

Синтия еще раз взглянула на собравшихся за столом, но на этот раз – бегло.

– Я не боюсь, – твердо сказала она. – Действуй, как знаешь, Тедди. В обморок я больше не шлепнусь.

С этого момента она не сводила глаз с Рэндалла. Рэндалл искоса взглянул на заросшего жиром председательствующего; тот смотрел на них, забавляясь, по всей видимости, зрелищем и не высказывая пока намерения вмешиваться.

– Син, – торопливо прошептал Рэндалл, – они что-то со мной сделали, и теперь я не могу пошевелиться. Я парализован. Так что не очень на меня рассчитывай. Если у тебя появится шанс смыться – не задумывайся.

– И я не могу пошевелиться, – таким же шепотом ответила Синтия. – Нам надо ждать. – И добавила, заметив появившееся на его лице отчаяние: – Держись, ты же сам так сказал. Но я бы хотела прикоснуться к тебе.

Пальцы правой ее руки задрожали, сумели чуть-чуть зацепиться за гладкую, полированную поверхность стола и начали медленно, мучительно трудно преодолевать немногие разделявшие их дюймы. Рэндалл обнаружил, что он тоже может слегка двигать пальцами, и его левая кисть поползла навстречу Синтии, также медленно, на полдюйма за шаг, сковываемая мертвым весом парализованной руки. В конце концов руки встретились, пальцы Синтии сомкнулись с его пальцами и едва заметно их сжали. Она улыбнулась.

Стоулз негромко постучал по столу.

– Я очень тронут этим небольшим представлением, – сочувственным тоном произнес он, – но пора вернуться к делу. Нам надо принять решение, как лучше с ними поступить.

– А не лучше ли всего совсем от них избавиться? – спросил тот, который тыкал Синтию пальцем в ребра.

– Да, это было бы крайне приятно, – согласился Стоулз, – но не надо забывать, что эти двое – только мелкая деталь наших планов, касающихся… клиента мистера Рэндалла. Именно он должен быть уничтожен.

– Но я не понимаю…

– Ну конечно же вы не понимаете, потому-то я и сижу на этом месте. Наша ближайшая задача состоит в том, чтобы вывести из игры этих двоих таким способом, который не вызовет никаких подозрений с его стороны. Поэтому вопрос сводится к методу и выбору конкретного субъекта.

Теперь заговорил мистер Паркер.

– А забавно было бы, – предположил он, – вернуть их в таком вот состоянии. Они медленно умрут от голода, неспособные открыть дверь, неспособные подойти к телефону, беспомощные.

– Да, именно так и было бы, – одобрительно кивнул Стоулз. – Я ожидал, что вы предложите нечто в этом роде. Ну а если он попытается их увидеть, найдет их в таком состоянии? Вы что, думаете, он не поймет их рассказа? Нет, это должно быть нечто такое, что свяжет им языки. Когда я отошлю их назад, один из них будет мертвым – и в то же время живым.

Вся ситуация была настолько нелепой, настолько чудовищно неправдоподобной, что Рэндалл не мог в нее поверить. Этого не может быть, говорил он себе. Это просто кошмарный сон, нужно только суметь проснуться, и все будет в порядке. Неспособность пошевелиться – это уже встречалось в прошлых снах.