Текст книги "Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945"
Автор книги: Роберт Джонс
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
30 декабря Стимсон направил Рузвельту новый план поставок, который не всегда соответствовал протоколу. Так, например, поставки танков, самолетов и грузовиков не догоняли до 1 апреля 1942 г. график, предусмотренный протоколом. Стимсон планировал нагнать график до 1 июня 1942 г. Кроме того, ограничивалось количество поставляемого оружия и боеприпасов, а поставки некоторых химических веществ, в том числе взрывчатки, задерживались до августа. Некоторые из обещанных Советскому Союзу зенитных и противотанковых орудий не отправлялись до марта. Стимсон заявил Рузвельту, что было бы неблагоразумно ожидать, что страна с «абсолютной точностью» выполнит все свои обязательства в то время, как она сама находится в состоянии войны. Рузвельт согласился с рекомендациями Стимсона в том, что касалось минимальных сроков поставок, однако настоял на том, чтобы продолжать придерживаться даты 1 апреля как дня, когда удастся выйти на стабильные поставки в соответствии с планами, предусмотренными Московским протоколом. Возможно, президента задевало то, что англичане лучше справлялись со сроками поставок. 24 декабря Гарриман сообщил, что «Англия на 100 процентов придерживается графика», в то время как Соединенные Штаты отстают от него на 75 процентов24.
Еще одна сложность была связана с трудностью составления окончательного варианта спецификаций, так как представители советской стороны в момент подписания протокола не полностью представляли себе свои нужды. Поэтому помимо того, что иногда в процессе поставок открывалось, что русские желали получить совсем не то, что им отправлялось, ими было сделано несколько дополнений к спискам, прилагавшимся к протоколу. В начале 1942 г. Россия запросила тракторы, транспортные самолеты, радиолокационные станции, радиостанции, резиновые плоты, пироксилиновый бездымный порох, а также пистолеты-пулеметы «Стен». Советские представители требовали от американцев приложить чрезвычайные усилия для того, чтобы выполнить их заказы; кроме того, они были склонны обвинять во всех неудачах американское военное министерство. Но, даже несмотря на это, танки, тракторы и самолеты были им поставлены почти в тех количествах, которые Стимсон наметил до 30 июня 1942 г. Из затребованных 1800 самолетов было поставлено 1311, однако не все они дошли до Советского Союза: часть из них осталась на складах в Англии в ожидании морских конвоев; другая пошла на дно вместе с судами, на которых перевозилась. Что касается танков, из запрошенных 4500 в Россию было отправлено 2010. Из запрошенных 90 тыс. грузовых автомобилей – 36 881. Грузы находились на «британских и американских центрах поставок», как и было предусмотрено протоколом. Товары, поставляемые по ленд-лизу, становились собственностью советской стороны, как только готовая продукция была включена в соответствующие квоты25.
Для соблюдения графиков, указанных в Первом протоколе, армии пришлось в марте реквизировать у американских танкистов все легкие танки с бензиновыми двигателями, а британскую квоту на апрель отменить совсем. Все произведенные в Соединенных Штатах в январе 1942 г. полевые телефоны, а также 90 процентов продукции последующих двух месяцев были отправлены в Россию. Соединенные Штаты экспортировали туда же все 2421 надувных плота, как того потребовали советские представители, 81 287 из 98 220 пистолетов-пулеметов, 400 из 624 разведывательных автомобилей, а также другие позиции по особому списку. При поддержке Объединенного комитета начальников штабов Маршалл отказался поставлять в Советский Союз транспортные самолеты, и это была единственная позиция по особому списку, по которой поступил отказ. Эти самолеты были настолько важной позицией, что даже давление Белого дома не смогло поколебать сопротивление военных. Советская военная миссия в Вашингтоне обратилась к американской стороне с еще одним особым запросом: они потребовали обеспечить советским военным агентам допуск на американские военные предприятия, чтобы не допустить поставок бракованной продукции. По распоряжению Стимсона в феврале 1942 г. эта просьба была удовлетворена, правда в «очень ограниченном объеме». Кроме того, американское военное министерство ужесточило процедуры контроля при производстве и транспортировке, благодаря чему советские жалобы на качество и комплектность поставляемой продукции резко пошли на убыль. Некоторые другие изменения в американском производственном процессе при переходе производства на военные рельсы помогли решить проблемы с запасными частями, квотами на оружие и боеприпасы и техническим браком. Конечно, ни одна из этих раздражающих проблем так и не была решена полностью, к тому же появились и другие сложности, но более высокая ступень советско-американского сотрудничества помогла сгладить трудности. Относительная гладкость, характерная для производственных отношений между Англией и Америкой, так и не была достигнута в отношениях с Советским Союзом. Разумеется, советская сторона не возражала, когда открывала для себя, что использование джипов более практично, чем мотоциклов с коляской, которые она первоначально заказывала, или когда армейцы вместо стандартных пистолетов-пулеметов «Томпсон» 45-го калибра (11,43 мм) присылали им «Стен»26.
В сложном процессе работы по контрактам в рамках советских поставок кипела гигантская деятельность. По данным русского отдела программы ленд-лиза, кредит на первый миллиард долларов был исчерпан к концу января 1942 г. В феврале 1942 г. Рузвельт в телеграмме, адресованной Сталину, высказал предложение «передать в распоряжение вашего правительства второй миллиард на тех же условиях, что и первый». В своем ответе от 18 февраля Сталин подтвердил, что решение Рузвельта «принято с искренней благодарностью». В то же время Сталин не мог не воспользоваться возможностью пожаловаться на немногочисленность поставок и не высказать просьбу более активно использовать маршрут через Мурманск. Упрекая президента за скудность поставок, Сталин задел больной нерв27.
После вступления Америки в войну судам под ее флагом пришлось курсировать во всех частях земного шара. Потери гражданского морского флота союзников росли, и его руководство болезненно реагировало на любые попытки планирования на длительный период. Например, 12 января 1942 г. представители Комитета начальников штабов обратились в Белый дом со следующей проблемой. Для того чтобы обеспечить два конвоя судов, «Магнет-Индиго» (Северная Ирландия – Исландия) и «Поппи» (Новая Каледония), им придется либо сократить поставки по ленд-лизу танков, автомобилей и самолетов на Ближний Восток, либо урезать программу военной помощи Советскому Союзу. Военные рекомендовали урезать русскую программу. Как сформулировал проблему Маршалл, речь шла о сокращении на 30 процентов, то есть на семь судов. Рузвельт заметил в ответ, что он предпочел бы продолжить выполнять программу, и «если существовала хоть малейшая возможность, то следовало ее изыскать и помочь русским». Продолжая дискуссию, Рузвельт повернулся к Гопкинсу и спросил, сможет ли тот «добыть достаточное количество судов», чтобы продолжить поставки в Россию и в то же время не снижать интенсивность отправки армейских конвоев. Гопкинс посчитал, что сможет, если поставить в известность о потребном количестве судов главу гражданского флота адмирала Лэнда. После довольно продолжительного спора Рузвельт утвердил планы Маршалла и заметил: «Мы заставим Гопкинса найти суда». Однако результаты оказались малоутешительными. Гопкинс действовал не слишком успешно.
Поставки в Советский Союз снизились до 17 марта, когда Рузвельт отдал распоряжение действовать Стеттиниусу, Нельсону и Лэнду. Президент потребовал от адмирала Лэнда «сделать поставки в Россию главным приоритетом». Кроме того, он безапелляционно потребовал от Нельсона, чтобы тот превратил обещания в стабильные поставки, согласно протоколу, «независимо от того, повлияет ли это на любые другие военные программы». Было очень сложно натянуть короткое одеяло имевшихся возможностей по транспортировке так, чтобы его «хватило на всю постель»28.
Гопкинс не сумел мобилизовать 50 судов, которые, по оценкам руководства программой поставок по ленд-лизу, требовались для того, чтобы выполнить все поставки за 1941 г., запланированные на январь 1942 г. Даже президентская директива от 28 декабря не могла ничего поделать с неэффективным управлением морским транспортом или с тем, что суда оказались бесполезными в районах боевых действий, так как они не были размагничены и не имели зенитного вооружения. Поэтому в январе 1942 г. в Мурманск отправились всего 20 судов и еще 4 – во Владивосток. Рузвельт был разочарован и раскритиковал действия Лэнда, но в феврале в советские порты отправилось на 5 судов меньше, чем в январе. В марте грузами для Советского Союза были загружены 43 судна, однако в связи с прошлыми срывами, а также потерей 14 судов за три месяца отставание от графика было таким же значительным, как и прежде. 17 марта последовала жесткая директива Рузвельта руководству гражданского морского флота, а также прямое распоряжение Гопкинса Гарриману и Феймонвиллу о том, что «Русский протокол должен получить приоритет по сравнению со всеми другими направлениями военной программы». В апреле к берегам России отправились 79 судов, 19 из которых нашли свой конец на дне моря. Рузвельт предложил с марта по ноябрь регулярно посылать в Россию по 50 судов, а в зимние месяцы сократить это количество вдвое. По оценкам администрации гражданского морского флота, в таком случае на каждый маршрут потребовалось бы по 260 судов. Тем не менее ее представители сделали все для того, чтобы работать по планам, которые совпадали бы с целями президента. Поскольку в мае и июне, вместе взятых, к берегам России было отправлено только 64 транспортных судна, программа все еще находилась далеко до выполнения29.
Еще одной из множества сложных проблем, стоявших перед русским ленд-лизом, были игры с портом отправки. Будут ли материалы для отправки по ленд-лизу в Россию накапливаться в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии или Балтиморе? Из-за отсутствия централизованного органа по контролю за поставками в Советский Союз это часто было непонятно. Для решения этой проблемы в отделе коммерческих поставок управления генерал-квартирмейстера еженедельно проводились совещания с участием представителей торгового флота, отдела военных поставок армии, комитета по ленд-лизу и советских официальных представителей. «Русским» портом стала Филадельфия. А перемены к лучшему с транспортом стали заметны в апреле, когда начали значительно расти объемы поставок30.
Поздним вечером в пятницу 29 мая в Вашингтон прибыл Молотов, из соображений безопасности скрывавший свое имя под псевдонимом «господин Браун». Он приехал после нескольких встреч в Лондоне с Черчиллем, откуда вылетел обычным рейсом в Вашингтон через Исландию и Лабрадор[18]18
Полет Молотова и сопровождавших лиц в мае-июне 1942 г. проходил на тяжелом четырехмоторном бомбардировщике ТБ-7 (Пе-8). На высоте 10 тыс. м самолет пролетел над оккупированной территорией и Балтийским морем, где подвергся атаке немецкого ночного истребителя. При вылете из Исландии Пе-8 едва не плюхнулся в море из-за недостаточной длины взлетной полосы. Обратно советская делегация на Пе-8 вернулась тем же путем: сработал «фактор наглости» – немцы такого просто не ожидали, хотя, уже зная о переговорах Молотова в Англии и США, сделали все возможное, чтобы перехватить самолет советского наркома иностранных дел.
[Закрыть]. Наверное, Молотов единственный раз испытал волнение только тогда, когда его самолет коснулся колесами земли. В телеграмме от Черчилля говорилось, что Молотова, похоже, больше всего волновал вопрос второго фронта. Британский руководитель обсудил с ним план «Болеро» (наращивание сил Соединенных Штатов на территории Англии для броска через пролив Ла-Манш), «Следжхаммер» (план ограниченного наступления через пролив в 1942 г.) и «Раундап» (план полномасштабного англо-американского наступления через Ла-Манш в 1943 г.)31.
Молотов, Литвинов и два переводчика сразу же отправились в Белый дом на встречу с Рузвельтом, Халлом и Гопкинсом. Немедленно началось обсуждение некоторых второстепенных вопросов, таких как безуспешная попытка заставить Россию присоединиться к Женевской конвенции о военнопленных 1929 г. Гопкинс позже отметил: «Не нужно быть большим знатоком России… чтобы понять, что скорее в аду появятся снежки, чем Россия или Германия позволят представителям Международного Красного Креста провести настоящую инспекцию одного из лагерей для военнопленных». В ту первую встречу переговоры по вопросам инспекции, по проблеме Японии, по применению Германией отравляющих газов ни к чему не привели, и Гопкинс прервал их, предложив Молотову отдохнуть32.
Несмотря на то что Рузвельту было не по себе от необходимости вести переговоры с таким лицом, как Молотов, через переводчиков, он справился с задачей. В субботу утром переговоры возобновились уже без Халла, зато присутствовали Маршалл и начальник штаба ВМС адмирал Эрнест Кинг. Рузвельт рассказал военным, что Молотов прибыл, чтобы обсудить вопрос о втором фронте, и что они (Рузвельт, Халл и Гопкинс) считают своим долгом приложить все силы, чтобы помочь Советскому Союзу. Из-за сложностей стратегического плана и проблем логистики, как отметил президент, возможности открыть второй фронт на этот момент ничтожны. Тем не менее Молотов весьма убедительно изложил аргументы советской стороны в пользу открытия второго фронта. Затем Рузвельт спросил у Маршалла, «позволяет ли развитие событий ясно заявить господину Сталину, что мы готовим второй фронт?». Ответ Маршалла был утвердительным, и тогда Рузвельт попросил Молотова передать Сталину, что «мы планируем создать второй фронт в этом году». Как единодушно отмечали и Маршалл, и Кинг, одной из главных проблем, препятствующих этой операции, были советские поставки. Они поглощали такое количество транспортных средств и требовали такого значительного прикрытия, что оставляли совсем немного для отправки нашей армии в Англию. Если бы советская сторона могла обеспечить лучшее прикрытие конвоев на пути в Мурманск, в частности подвергать бомбовым ударам авиационные и морские базы немцев в Норвегии, а также открыть для воздушной доставки самолетов маршрут Аляска—Сибирь, Алсиб, что сэкономило бы место на транспортах, это облегчило бы снабжение войск союзников. Молотов отверг идею с маршрутом Алсиб, назвав такой вариант нереальным33.
Субботний ланч прошел в расширенном составе: на нем присутствовали вице-президент, сенатор Том Коннелли из Комитета по международным отношениям, заместитель министра ВМС Джеймс Форрестол, советские и американские военные и морские атташе и другие. После этого Рузвельт вернулся в свой кабинет и вручил Молотову проект Второго протокола. В документе было указано, что в период с 1 июля 1942 по 30 июня 1943 г. Соединенные Штаты предлагают произвести для России 8 млн тонн различных грузов. В то же время президент дал понять, что на данный момент могут быть поставлены 4 млн 100 тыс. тонн34.
В воскресенье во второй половине дня Рузвельт и Гопкинс присутствовали на совещании с Комитетом начальников штабов. Президент надеялся сделать для Молотова более точное заявление относительно второго фронта. Он предложил, чтобы план «Болеро» (концентрация сил и средств к вторжению) начал осуществляться летом и продолжался столько, сколько позволят погодные условия. Вторжение через Ла-Манш означало бы сокращение военной помощи России, так как транспортные суда пришлось бы освободить для переброски войск и техники. Гопкинс считал, что с учетом того количества вооружений и боеприпасов, которые «Советы получили и использовали в этом году», и при данных им гарантиях открытия второго фронта в 1942 г. они не станут возражать против сокращения поставок. Как заметил Кинг, сокращение снабжения по Северному маршруту позволит получить дополнительные суда для концентрации сил и средств (в Англии) и «очень существенно снимет нагрузку» с британских ВМС, а также высвободит эсминцы для сопровождения конвоев на Атлантике. Рузвельт отправил Черчиллю телеграмму, где отмечал, что американский Комитет начальников штабов «в настоящее время работает над увеличением транспортировки в рамках «Болеро» за счет значительного сокращения поставок материалов в Россию, которые мы в любом случае не сможем произвести до 1943 г.». В отдельном меморандуме президент написал, как он планирует уменьшить общий тоннаж грузов в помощь России с целью высвободить суда для «Болеро». Гопкинс писал, что «в то же время президент был очень настойчив в том, чтобы готовые позиции были отправлены своевременно». Можно сказать, что Рузвельт предложил отправить все 1 млн 800 тыс. тонн грузов, куда входили самолеты, танки и артиллерийские орудия, однако сократил количество «грузов общего назначения» с 2 млн 300 тыс. до 700 тыс. тонн. Это позволило сэкономить места для отправки грузов в Англию 1 млн 600 тыс. тонн. В Советский Союз же было отправлено не 4 млн 100 тыс. тонн грузов, как обещано, а 2 млн 500 тыс. тонн35. Другими словами, Рузвельт заменил открытие второго фронта отправкой в Европу 1 млн 600 тыс. тонн грузов.
В 10.30 утра в понедельник 1 июня Литвинов, «господин Браун» (Молотов) и переводчик приехали в Белый дом для очередной встречи с Рузвельтом, Гопкинсом и еще одним переводчиком. На переговорах речь шла, помимо прочих вопросов, о воздушном мосте Аляска—Сибирь, однако единственное, что смог ответить Молотов, – это то, что он не знает, к какому решению пришли по этому вопросу в Кремле. Наконец, речь дошла и до проекта Второго протокола, и Рузвельт озвучил свою мысль о сокращении объемов поставок с 4 млн 100 тыс. тонн до 2 млн 500 тыс. тонн «с целью ускорить создание (второго) фронта». Гопкинс заверил Молотова, что «объемы поставок танков и боеприпасов не будут сокращены». Молотов, заикаясь от удивления, промямлил, что он должен «обсудить это предложение дома». Он выразил свою озабоченность по вопросу о недопоставках таких невоенных грузов, как металлы и железнодорожное оборудование, электростанции, станки и другие жизненно важные грузы, нехватка которых затронет советский тыл. Рузвельт возразил на это, что «корабли не могут находиться сразу в двух местах». Молотов парировал это замечанием, что «второй фронт будет сильнее, если первый фронт будет стойко держаться», и с сарказмом спросил, что произойдет, если русские урежут свои запросы, а второй фронт все равно не станет реальностью? Затем он еще более настойчиво спросил: «Каким будет ответ господина президента по поводу второго фронта?» Рузвельт ответил, что Соединенные Штаты «ожидают» его открытия и что это, наверное, произойдет скорее, если советская сторона позволит США «поставить больше судов для обслуживания Англии». Несмотря на этот обмен замечаниями на повышенных тонах, Молотов сердечно попрощался с принимающей стороной. По возвращении в Москву он сделал заявление в прессе. По мнению Гопкинса и Маршалла, заявление о том, что «было достигнуто полное взаимопонимание по вопросу настоятельной необходимости создания второго фронта в Европе в 1942 г.», было слишком сильным, однако Рузвельт настоял, чтобы оно было включено в заявление. Далее в заявлении Молотова говорилось, что «также обсуждались меры по увеличению и ускорению поставок военных материалов из Соединенных Штатов в Россию»36.
Период деятельности Государственного департамента во время работы над поставками по Первому протоколу заключило еще одно дипломатическое мероприятие, а именно заключение основного соглашения по ленд-лизу с Россией. 18 марта 1942 г. Гарри Хоукинс, начальник отдела по коммерческой политике и соглашениям Госдепартамента, внес рекомендацию заключить с Россией такое же соглашение по ленд-лизу, какое уже было заключено с Англией 23 февраля. Причины такого понимания ситуации отчасти лежали в следующем: во-первых, по состоянию на тот момент Россия уже была должна 2 млрд долларов по двум предыдущим контрактам. По сравнению с условиями, предоставленными Англии, это являлось «полной дискриминацией по отношению к СССР». Отказ от такого положения позволил бы избежать «обид с советской стороны, а также послужил бы дальнейшему укреплению наших отношений с СССР в общей вооруженной борьбе». Во-вторых, выплата «даже одного миллиарда… представляла бы собой очень тяжелое бремя в военное время с точки зрения платежеспособности России. Даже если они [русские] сумеют собрать достаточно товаров и золота для оплаты своих задолженностей, не в наших интересах было бы заставлять их поступать таким образом, поскольку товары и золото, отправленное сюда, не укрепят покупательную способность для американского экспорта в течение десятилетнего периода выплаты задолженностей». В результате стоимость американского экспорта в Россию уменьшилась бы до ничтожно малых величин. Это также затормозит и торговые связи между Россией и другими странами. Соглашение наподобие того, что было заключено с Англией, позволит «избежать такого развития ситуации, которое легло бы тяжелым бременем на торговые отношения, если не уничтожило бы их совсем, а также создало бы почву для отказа от выплаты долгов со всеми вытекающими отсюда последствиями – чувства неудовлетворенности и взаимных обвинений». В-третьих, в Советском Союзе, скорее всего, будут приветствовать заключение такого соглашения, в котором не будут выдвинуты условия немедленной оплаты, если есть возможность отложить ее. И наконец, оно «заставит советское правительство пойти на сотрудничество по экономическим вопросам теперь и в будущем на тех принципах, которые отстаиваем мы [США]»37.
Эта ясно выраженная мысль заставила по-новому зазвучать первоначально высказанную Рузвельтом концепцию, где, по его выражению, «следовало убрать старый дурацкий символ доллара». В формулировке всего основного соглашения было важно также обратить внимание на послевоенное положение с задолженностями в торговле, которое будет учитываться в послевоенном международном экономическом сотрудничестве. Халл надеялся, что Молотов, будучи народным комиссаром иностранных дел, мог бы заключить соглашение еще во время своего нахождения в Белом доме. Однако Литвинову пришлось отправлять текст в министерство иностранных дел, и соглашение было подписано только 11 июня. Но даже это стало рекордом для советско-американских переговоров. Возможно, на скорость как-то повлиял визит Молотова и обещание второго фронта. Основное соглашение с Советским Союзом отличалось от договора с Англией тем, что здесь делался акцент на том, что советская сторона принимает принципы Атлантической хартии. И это все, больше не было никаких существенных отличий. «Твердой решимости придерживаться условий… на которых [СССР]… принимает помощь, следует придерживаться на весь период оказания этой помощи» и до того момента, пока в будущем не станет ясным, что общие «условия и выгоды» послужат «дальнейшему укреплению и сохранению мира на земле»38.
Пятой статьей соглашения предусматривается возврат полученных товаров после того, как в них отпадет необходимость, при условии, что они не были уничтожены, утеряны или изношены. «Как это было определено президентом», эти товары будут в дальнейшем использованы на нужды Соединенных Штатов. Но, как считали в Государственном департаменте, особенно важной была седьмая статья. Советский Союз, Соединенные Штаты и все другие страны, разделяющие их мировоззрение, «принимая соответствующие меры у себя на родине или на международной арене», предпримут шаги к тому, чтобы избежать любой формы дискриминационных соглашений в международной торговле, не допустить создания торговых барьеров. Они будут работать «в соответствии с экономическими задачами, определенными Атлантической хартией». Эта статья являлась голубой мечтой о послевоенном мире, где не будет места конфликтам на почве национального экономического эгоизма39.