Текст книги "Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945"

Автор книги: Роберт Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В это время от англичан стали поступать жалобы, что экспортируемые в Россию товары перепродаются в Германию; Уманский решительно отвергал эти претензии и, в свою очередь, обвинял США в дискриминации Советского Союза в пользу Англии. Уэллес обращался в различные оборонные ведомства страны с просьбой получить разрешение на отправку заказанных Советским Союзом материалов. Однако эти ведомства также боялись передачи оборудования Германии. Все усилия заместителя госсекретаря с целью обеспечить приоритет для заказов Амторга и добиться их отправки оказались напрасными. Переговоры Уэллеса с Уманским продолжались все в той же бурной манере, несмотря на то что в США их подвергали открытой критике. Министры Иккес и Моргентау не доверяли Уэллесу; они полагали, что он не прилагает достаточных усилий для того, чтобы заручиться дружбой России. «Мне непонятно, – заявил Иккес, – почему мы не предпринимаем максимум усилий для того, чтобы подружиться с русскими. Именно сейчас, когда это особенно важно… Такими темпами, если падет Англия, у Соединенных Штатов в мире совсем не останется друзей». Другие американцы считали, что администрация Рузвельта зашла слишком далеко. Комитет по делам вне Америки заклеймил Москву как врага свободы, такого же безжалостного, как и Германия. Кроме того, эта организация обвинила советскую сторону в том, что Советы якобы защищают финансовые интересы стран оси в США. Обе палаты: и сенат, и палата представителей – единодушно денонсировали отмену морального эмбарго. Часть прессы сошлась во мнении, что подобная политика несовместима с декларируемым лозунгом о предоставлении максимальной помощи Англии. Поскольку моральное эмбарго было объявлено снятым в момент, когда Акт о ленд-лизе находился в стадии обсуждения, это породило почву для опасений, что под него попадет и Россия³⁵. Тем не менее, поскольку администрация искала советской дружбы, пусть и преследовала при этом свои рациональные цели, акцентирование на том, что Советский Союз не будет включен в список стран, на которые распространяется ленд-лиз, еще более осложнило бы положение. Наконец, 11 апреля Государственным департаментом была принята общая установка, согласно которой разрешался экспорт готовых изделий, которые не были востребованы программой обороны или правительствами стран, получающих помощь по ленд-лизу. Это ни в коей мере не решило проблемы Уэллеса и не смягчило позицию Уманского³⁶.

В то же время по Европе довольно активно циркулировали слухи о неминуемом нападении Германии на Советский Союз. Но если в Кремле и подозревали что-то похожее, там никак даже не намекали на это. Москва продолжала поставлять немцам пшеницу; с Дальнего Востока по Транссибирской железной дороге в Берлин доставляли резину. Для того чтобы не вызвать недовольства наци, русские даже отказались от своего проюгославского политического курса. Еще 6 февраля 1941 г. посол Соединенных Штатов в Румынии пришел к выводу о том, что все признаки свидетельствовали о «скором начале войны между Германией и Россией». Американский торговый атташе в Берлине Сэм Вудс узнал о том, что наци обсуждают планы нападения на Советский Союз, еще летом 1940 г. В январе 1941 г. друг Вудса, работавший в немецком правительстве, скрытно передал ему под покровом темноты в одном из театров копию Директивы № 21, подписанной Гитлером. В данном документе описывалась подготовка Гитлером операции «Барбаросса», вторжения в Россию. Даже тогда, когда билль о ленд-лизе все еще находился в стадии обсуждения, американское руководство уже знало, что советско-нацистское соглашение вот-вот разлетится вдребезги³⁷.

Несмотря на то что 1 марта он получил на это разрешение, Штейнгардт отказался передать эту информацию народному комиссару Молотову в Москве. Штейнгардт опасался, что Советы воспримут это как попытку англо-американцев втянуть Россию в войну на своей стороне, или что это заставит русских искать путей к миру за счет Турции или Финляндии или обеих этих стран, или что это приведет к еще большему сближению Москвы и Берлина. 1 марта в Вашингтоне, после консультации с Рузвельтом и Халлом, Уэллес рассказал Уманскому о планах Гитлера. Как отметил Уэллес, «мистер Уманский сразу же сильно побледнел. Какое-то время он молчал». Затем он поблагодарил Уэллеса и выразил благодарность от лица своей страны. Какое-то время казалось, что дипломатический климат вот-вот прояснится. В конце марта Уманский поделился с Уэллесом опасениями относительно Германии, назвал несущественными возникшие в советско-американских торговых переговорах трудности, а также объявил о том, что у Советского Союза и США совпадают долгосрочные политические цели. Но к апрелю из Кремля снова повеяло холодом, несмотря на все слова Уманского об экономическом соглашении и взаимопонимании во внешней политике. Он дал понять Уэллесу, что для начала Америка должна была признать Прибалтику частью России. Затем 13 апреля Москва заключила Пакт о нейтралитете с Японией: Кремль стремился избежать войны на два фронта³⁸.

Американское общественное мнение, не зная о нависшей угрозе вторжения нацистской Германии в Россию, бурно выражало протест против советско-японского пакта. Многие граждане трактовали это как зеленый свет для Японии в Азии. Другие, в том числе некоторые конгрессмены-изоляционисты, видели в этом поражение Гитлера. Но, как и предсказывал Штейнгардт, 20 апреля «Правда» объявила, что этот договор сорвал попытки англо-американцев втянуть Россию в войну. В мае советско-американские отношения еще больше откатились назад; это случилось после того, как по требованию американских военных снова было реквизировано промышленное оборудование, закупленное и оплаченное Амторгом. Уманский обвинил США во враждебных происках. Англичане, пытаясь добиться дружбы с русскими, тоже испытывали трудности. Как и Вашингтон, Лондон предупредил Москву о планах Германии, однако не получил на это никакого ответа. В начале июня Великобритания предложила России помощь в случае нападения нацистской Германии. Из Кремля ответили, что они оценили бы этот жест, если сначала в Англии признают нынешний статус стран Прибалтики. По крайней мере, в этом политика Кремля оставалась неизменной³⁹.

Американский Государственный департамент был обеспокоен тем, что Черчилль, стараясь достичь взаимопонимания с Советским Союзом, изменит свою позицию относительно государств Прибалтики. Англичане заверили американцев, что они будут твердо отстаивать свою линию, но в то же время просили, чтобы США после нападения пересмотрели свою политику относительно оказания помощи советской стороне. Ответ Госдепартамента был прохладным: «Мы не делаем шагов по сближению… Мы относимся к ним (русским) сдержанно. Мы не поступимся своими принципами». 10 июня Халл потребовал от России отозвать двух военных атташе, объявив их персонами нон грата, но Уманский сумел оспорить это решение. 14 июня США заморозили банковские счета всех европейских держав, включая СССР, и в этом случае протест

Уманского успеха не имел. 21 июня отдел по европейским делам Государственного департамента сделал заявление, что Соединенные Штаты намерены снять часть ограничений на экспорт для Советского Союза в случае нападения Германии, однако при условии, что это не повлияет негативно на осуществление программы помощи Англии. Далее в заявлении говорилось, что, даже если Россия и вступит в борьбу с Германией, это не означает, что она сражается и придерживается в международных отношениях тех же принципов, что и Соединенные Штаты. В отличие от отчужденного тона Госдепартамента более гибкий президент Рузвельт проинструктировал Винанта, чтобы тот сообщил Черчиллю о том, что Америка присоединится к любому заявлению о союзе с Россией, которое тот может сделать, если Советский Союз подвергнется нападению. Таким образом, соглашение о совместных действиях англо-американцев по отношению к России существовало лишь на самом верху. Сам Черчилль в Англии, отвечая на вопросы репортеров о том, как он, яростный антикоммунист, может поддерживать Россию, коротко ответил, что «если бы Гитлер совершил нападение на ад, я как минимум сделал бы заявление в пользу дьявола в палате общин»⁴⁰.

В Москве 20 июня Штейнгардт получил телеграмму из Вашингтона, где ему предписывалось обеспечить эвакуацию из России всех американских граждан. 21 июня американский дипломат, совершавший поездку на восток, во Владивосток, насчитал от 200 до 220 следовавших в западном направлении железнодорожных составов по 25 вагонов в каждом. Они перевозили войска и военную технику. В тот же день руководитель (первый секретарь ЦК) Коммунистической партии Украины Н.С. Хрущев, находясь в своем кабинете в Киеве, получил предупреждение по телефону от Сталина о том, что на следующий день, 22 июня, немцы могут начать военные действия против Советского Союза⁴¹.

В последние часы субботы 21 июня на коротких волнах радиоприемников в США можно было прослушать хвастливые сообщения о действиях атакующих немецких войск. Где-то там, на другой половине земного шара, в серый рассветный час 22 июня танки Гитлера рванули с разграничительной линии в Польше[12]12
  Имеется в виду новая западная граница СССР с сентября 1939 г. после освобождения захваченных в 1919—1920 гг. Польшей Западной Белоруссии и Западной Украины, а также бывшая западная граница Литвы, с 1940 г. Литовской ССР, ставшая с этого года частью западной границы Советского Союза.


[Закрыть] в глубь России. Одновременно люфтваффе, застав врасплох, сумели уничтожить значительную часть советской военной авиации, прежде чем самолеты успели подняться в воздух. В 5.30 по берлинскому летнему времени Йозеф Геббельс громко выкрикивал обращение Гитлера, где тот убеждал немецкий народ, что новая война началась, чтобы противостоять заговору «большевиков и англосаксов», где верховодят «еврейско-англосаксонские поджигатели войны». Как обычно, нападение было осуществлено без объявления войны. В Англии премьер-министр проспал события ранних часов, однако сделал обращение по Би-би-си тем же вечером. В Соединенных Штатах в воскресенье Роберт Шервуд присутствовал на концерте «Борьба за свободу» в танцевальном зале «Золотые ворота» в Гарлеме. При входе в зал ему пришлось миновать пикеты коммунистов, плакаты которых осуждали «борьбу за свободу» как кампанию по разжиганию войны, развязанную англо-американскими империалистами. Когда через полтора часа он выходил из зала, пикеты уже убрали. Шервуд понял, что линия партии изменилась, и этот вывод в понедельник подтвердила газета «Дейли уоркер», которая вдруг стала пробританской, сторонницей ленд-лиза и вмешательства в дела Европы, а также впервые за несколько лет – сторонницей Рузвельта⁴².

Глава 2
Превратности России и ленд-лиз

В первое время берлинцы были шокированы и напуганы наполеоновским предприятием Гитлера; тем не менее они убедили себя, что победа на востоке через некоторое время все же обеспечена. А за рябью волн узкого пролива Ла-Манш готовые отразить вторжение англичане в девять часов вечера в воскресенье собрались у радиоприемников, чтобы прослушать переданное по Би-би-си радиообращение премьер-министра страны. Рыкающий голос Черчилля приветствовал сограждан словами решимости и надежды. «У нас общая цель… Мы полны решимости уничтожить Гитлера… С этого момента ничто не заставит нас свернуть с этого пути, – снова заявил он своим соотечественникам, – любой человек или государство, которое борется с нацизмом, может рассчитывать на нашу поддержку. Такова наша политика. Отсюда следует. что мы поможем России всем, чем можем. Мы будем обращаться. – Черчилль сделал ударение на этих словах и показал жестом в сторону Атлантики, – ко всем нашим друзьям и союзникам. чтобы они приняли тот же курс. Опасность, угрожающая России, угрожает и нам, и Соединенным Штатам. Давайте же. объединим наши силы для удара»¹.

В тот же воскресный день от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса взволнованные дикторы рассказывали удивленной Америке о последней авантюре Гитлера. В понедельник 23 июня исполняющий обязанности главы Госдепартамента Уэллес выступил перед представителями прессы с коротким сдержанным заявлением. «Для народа Соединенных Штатов. принципы и идеи коммунистической диктатуры являются неприемлемыми… точно так же, как и принципы… нацистской диктатуры. Образ жизни, избранный американским народом. всегда будет отвергать, – говорилось в коммюнике далее, – любую навязанную людям диктатуру». Тем не менее в заключение было сказано, что «правительство считает. что любой отпор гитлеризму. откуда бы он ни исходил. послужит на пользу обороны нашей страны и ее безопасности». Последнюю строчку коммюнике Рузвельт выделил карандашом: «Сегодня гитлеровские армии являются главной опасностью для обеих Америк». В заявлении не содержалось прямого обещания помощи России; там всего лишь была высказана точка зрения Государственного департамента, озвученная двумя днями ранее»².

Не удовлетворенный осторожностью Рузвельта и Госдепартамента, Иккес перебросил букет Черчиллю, который «сделал так много, чтобы сформировать наше общественное мнение и политику по отношению к России». Иккес добавил, что «если даже Черчилль и британская консервативная партия. смогли найти добрые слова для Сталина и для России, то в такой момент мы не можем позволить себе быть слишком разборчивыми». Халл, который в это время болел, из своего дома позвонил Рузвельту, Уэллесу и другим чиновникам Госдепартамента, чтобы убедить их: «Мы должны предоставить России максимально возможную помощь. Мы не раз повторяли, что окажем всю возможную поддержку любому народу, который борется против оси. На данный момент не может быть сомнения в том, что Россия попадает под эту категорию». Стимсон назвал нападение нацистов «событием, ниспосланным самим Провидением». Он увидел в этом шанс одержать победу на Атлантике, пока Германия отвлекает свои силы на восток. Нокс согласился с тем, что нацисты дали Соединенным Штатам возможность «нанести им сокрушительный удар» с целью «расчистить путь по Атлантике» и обеспечить поставку оружия, которое было произведено для Англии³.

Стимсон и Нокс были не согласны с Халлом и Иккесом в вопросе о предоставлении помощи. Как и представители Генерального штаба, они полагали, что Россия не сумеет сдержать Гитлера, пусть даже сопротивление русских даст временную передышку для Запада. Дефицитная и дорогостоящая техника, в случае если она будет спешно направлена в Советский Союз, может попасть в руки Гитлера. Вместо этого Стимсон и Нокс настаивали на предоставлении неограниченной помощи Англии, считая, что это будет самым эффективным способом помочь России. За пределами кабинетных кругов мнения разделились между продолжением политики изоляционизма и интервенционизмом. Бывший президент страны Герберт Гувер считал, что нападение Германии на Россию дает для Соединенных Штатов «полдюжины причин держаться в стороне от войны в Европе». Сенатор Уиллер в первом туре президентской гонки заявил американской аудитории, что новая война не имеет никакого отношения к американцам, являясь смертельной схваткой нацизма с коммунизмом. Но, несмотря на то что изоляционисты намеревались держаться в стороне, многие выступали за помощь Англии, считая, что это укрепит и оборону Америки. Интервенционисты расходились во мнениях относительно масштабов американского участия в конфликте, но все были согласны в необходимости увеличить помощь Англии. Американский народ гораздо меньше симпатизировал Советскому Союзу, чем англичанам, однако предпочитал, чтобы победили русские, а не нацисты. Американцы не принимали идеи коммунизма, но не боялись мощи Советов. Германия оставалась главной угрозой⁴.

Во вторник 24 июня во время пресс-конференции в Белом доме репортеры настойчиво просили Рузвельта прокомментировать официальное заявление, сделанное в понедельник. Сияя своей знаменитой улыбкой, президент заявил, что в заявлении дается исчерпывающая оценка ситуации. «Разумеется, – добавил он с усмешкой, – мы предоставим России всю помощь, которую только сможем». Однако он тут же уточнил: «У нас пока нет исчерпывающего списка, а когда он будет, то туда не включат такие товары и материалы, что бы отправиться к мистеру Гарфинкелю и заполнить заказ, который можно будет тут же забрать». Кроме того, президент напомнил репортерам, что в вопросе поставок американской военной продукции Англия всегда будет иметь приоритет. Когда кто-то из журналистов спросил, включат ли Россию в список ленд-лиза, Рузвельт ответил, что не знает. От ответа на вопрос другого репортера, который желал знать, является ли оборона Советского Союза жизненно важной для обороны Соединенных Штатов, президент уклонился⁵.

Несмотря на то что в официальном заявлении ничего не указывало на то, что Рузвельт намерен сдержать данное ранее Черчиллю обещание, его ремарки во время пресс-конференции ясно показывают, что именно так он и собирался поступить. Во вторник президент дал указание разморозить ранее замороженные советские счета на сумму 40 млн долларов, а в среду принял решение не распространять положения Акта о нейтралитете на Советский Союз. Помимо того, что акт предусматривал торговлю за наличный расчет, о чем в 1939 г. в нем была сделана соответствующая поправка, он оставлял на усмотрение президента «определять», где велись военные действия, а где нет. Поскольку Германия не удосужилась официально объявить войну России[13]13
  Точнее, напала без объявления войны, а германский посол Шуленбург явился с соответствующей нотой после начала боевых действий.


[Закрыть], президент использовал этот юридический казус для того, чтобы разрешить американским судам по-прежнему пользоваться портами Советского Союза так, как будто они не подпадали под определение зоны боевых действий. Тем самым Рузвельт оставил Владивосток открытым для американских судов. Ни один из этих жестов ни к чему не обязывал США, но, по крайней мере, обозначал моральную поддержку со стороны Соединенных Штатов. Одновременно с заявлениями на пресс-конференции все эти шаги были сделаны с целью проверить реакцию американского народа на провозглашение поддержки России. 26 июня Уманский нанес визит Уэллесу и выразил удовлетворение советской стороны выражением американцами доброй воли, а также проинформировал исполняющего обязанности госсекретаря, что на данный момент он не имеет указаний советского правительства относительно вопроса оказания помощи. 27 июня Уманский вместе с Андреем Громыко, в то время советником посольства, обратился к помощнику госсекретаря Д. Ачесону и выразил неудовлетворение Амторга по поводу медленного оформления разрешений на экспорт. В свою очередь, Ачесон проинформировал их, что создана новая закупочная организация, которая будет заниматься советскими заявками во главе со специальным помощником Государственного секретаря Чарльзом Кертисом. Ачесон пояснил, что советские военные заказы должны быть направлены Уэллесу, так как они должны пройти через президента или его представителей. По крайней мере, Уманскому дали понять, что теперь советские заказы будут встречены более благожелательно, чем прежде⁶.

В воскресенье 29 июня, через неделю после того, как немецкая военная машина двинулась на восток, Штейнгардт в Кремле встретился с Молотовым. Нарком, улыбаясь, заверил Штейнгардта, что Россия понимает и ценит поддержку Америки. После того как Уманский отослал руководству отчет о симпатиях американской стороны, из Кремля ему был направлен первый список того, что было необходимо. Как бы желая поддразнить Штейнгардта, Молотов выразил сомнение в том, что Соединенные Штаты способны выполнить заказы советской стороны. В понедельник 30 июня Уманский вручил список Уэллесу. Туда входили зенитные орудия, самолеты-истребители, фронтовые бомбардировщики, противотанковые орудия, станки для авиационной промышленности, оборудование для производства авиационного бензина, автомобильных покрышек, прокатные станы для легких сплавов и т. д. Кроме того, Уманский передал, что было бы желательно получить все это в кредит, а не по ленд-лизу. В Государственном департаменте сочли то, что русские делали акцент на промышленном оборудовании, хорошим признаком. Это означало, что русские были намерены продолжать борьбу даже в случае потери промышленных районов в западной части страны⁷.

Уэллес попросил советскую сторону провести более тщательный анализ того, что она запрашивала. На следующей неделе русские выполнили это условие, и стоимость представленной ими программы, когда 18 июля она была представлена комитетом Кертиса правительству, составила 1 836 507 823 доллара. В числе наиболее остро необходимого были 3 тыс. бомбардировщиков и 3 тыс. истребителей, зенитная артиллерия, толуол, авиационный бензин, смазочные материалы. Остальная часть заказа, куда входили сырье, станки и другое оборудование для промышленных предприятий, оценивалась на сумму чуть больше чем 80 млн долларов. Комитет рекомендовал немедленно поставить в Советский Союз материалы на сумму 15 млн 680 тыс. долларов, а оставшиеся товары на сумму 172 млн 119 тыс. долларов поставить в течение будущего года. Однако поставки военных материалов на сумму 1 648 708 116 долларов, находившиеся вне юрисдикции комитета, требовали личного решения президента. Правительство немедленно выдало экспортные лицензии на поставки товаров стоимостью 9 млн долларов⁸.

По мере улучшения советско-американских отношений Уманский возобновил дипломатическое наступление с целью признания за Советским Союзом права на присоединенные страны Прибалтики. Сначала он настойчиво пытался убедить в этом заместителя отдела Госдепартамента по европейским делам Лоя Хендерсона, но тот оставался непоколебим. Настойчивая деятельность Уманского по прибалтийской проблеме осуществлялась одновременно с советско-польскими переговорами, а также на фоне возобновления финнами войны с Россией 25 июня 1941 г., что произошло в ответ на советские бомбардировки[14]14
  Просто финны несколько дней выжидали, наблюдая, чья возьмет, и уже затем ударили согласно утвержденным заранее планам вместе с немецкой группировкой в Северной Финляндии, наступавшей на Мурманск. Трудно было удержаться от мечты создать «Великую Финляндию» до Урала, реализовать которую обещали немецкие хозяева. И Финляндия, мобилизовав в армию 18% населения (!), бросилась в бой. В наступление на Ленинград и в Карелии финские армии перешли 10 июля, немецкая армия «Норвегия» с территории Северной Финляндии ударила на Мурманск еще раньше – 29 июня 1941 г.


[Закрыть] и вызвало беспокойство в Госдепартаменте. Тот факт, что Советский Союз намеревался создать сферу собственных интересов, куда входили Финляндия, страны Прибалтики, Польша, Чехословакия, Югославия и, возможно, также Румыния, Болгария и Венгрия, беспокоил некоторых высокопоставленных представителей Госдепартамента. Они считали, что страны Прибалтики так и останутся в составе

Советского Союза, в Финляндии у власти будет поставлено марионеточное правительство, а остальные тоже тем или иным способом будут поставлены в зависимость от Советов. В Госдепартаменте серьезно рассматривали эту проблему, поэтому 1 августа там было принято решение обеспечить поддержку независимости ряда стран, а также наметить границы послевоенного устройства. Сотрудники Госдепартамента выступили с рекомендацией обеспечить активную роль США в послевоенном восстановлении Европы⁹.

Такая тенденция прослеживалась в течение всей войны, и она очень раздражала Уманского и его преемников. Она положила начало политики США отложить решение важных политических вопросов до конца войны, а также подчеркивала решимость Соединенных Штатов не использовать военную помощь в качестве инструмента своего влияния в политике.

Подняв в очередной раз вопрос о признании статуса Прибалтики, Уманский одновременно с этим более настойчиво, чем когда-либо, стал повторять свои жалобы на небольшие объемы экспортируемых в Россию американских товаров. Американские власти беспокоило и то, что русские упорно стремились не допускать американских военных наблюдателей и корреспондентов в районы ведения военных действий. Уэллес обсуждал этот вопрос с Уманским 26 и 30 июня, а Хендерсон – во время ужина с советскими представителями 1 июля. Эти переговоры ничего не дали. Даже просьбу Стимсона разрешить ему побывать на фронте оставили без внимания. В то же время представители Госдепартамента сетовали на шпионаж со стороны русских, и их обвинения находили подтверждение в том, что советская сторона постоянно требовала раскрыть отдельные секреты. По решению Госдепартамента русским инспекторам на американских военных предприятиях не давали никаких особых прав и не допускали их к военным секретам, так как наблюдателям из Соединенных Штатов запрещали посещать прифронтовые районы¹⁰.

Рузвельта никогда так не заботили политические цели русских, как специалистов Госдепартамента. Точно так же ни он сам, ни его военные советники не были твердо убеждены в том, что нацистам удастся молниеносно вывести Советский Союз из войны. Президент очень прислушивался к мнению бывшего посла в СССР Джозефа Дэвиса, который в июле 1941 г. был лучшим другом Советов в Америке.

Дэвис полагал, что немцы захватят Украину и, возможно, даже Москву, но он также считал, что при необходимости Россия сможет сражаться даже из-за Урала. В то же время Дэвис боялся, что советская сторона пойдет на сепаратный мир. Участие России в войне давало Соединенным Штатам и Англии огромные возможности, однако ее возможный выход из войны таил в себе значительную опасность. Немногие из американских военных разделяли веру Дэвиса в силу советских вооруженных сил и народа России. 7 июля Дэвис обедал с Уэллесом, 8-го числа он встречался в Белом доме с Гопкинсом, 9 июля принимал у себя Уманского, а 12 июля вновь беседовал с ним в советском посольстве. 15 июля состоялась еще одна его встреча с Уэллесом, 16 июля он нанес визит президенту, а 18 июля направил длинный Меморандум о положении России. Составив конкуренцию Уэллесу, Дэвис предложил в советском посольстве свои услуги в качестве неофициального посредника для связи с официальными лицами США. Дэвис заявил Уэллесу: «России должна быть предоставлена любая возможная помощь, и сделать это необходимо в самые кратчайшие сроки». Он считал, что борьба между нацистами и Советами, возможно, станет «поворотным пунктом войны». К началу июля оптимизм Дэвиса отчасти стал разделять и Штейнгардт, который трижды (1, 2 и 3 июля) телеграфировал из Москвы, что Сталин не пойдет на сепаратный мир. 10 июля для Уманского впервые после 1939 г. открылись двери Белого дома. Советский посол в течение сорока пяти минут беседовал с Рузвельтом и Уэллесом. Рузвельт заявил Уманскому, что, если Советский Союз сумеет продержаться до 1 октября, зимняя погода свяжет нацистам руки, что позволит выиграть драгоценное время. Он подчеркнул, что решение о помощи Соединенные Штаты будут принимать совместно с Англией. Выигрыш во времени будет полезен не только для того, чтобы выполнить заказы, но и для того, чтобы преодолеть внутреннюю оппозицию против предоставления помощи России; противники такой помощи полагают, что, может быть, это будет даже хуже, чем вступление США в войну¹¹.

С точки зрения практичного политика, оказание помощи России казалось невозможным. В июле на рассмотрении конгресса оказался закон, исключающий Россию из списка ленд-лиза; этот же закон требовал от США строгого соблюдения Акта о нейтралитете применительно к Советскому Союзу. Кроме того, некоторые из конгрессменов опасались, что любые открытые действия, как, например, организация на Атлантике сопровождения конвоев силами ВМС США, могут ввергнуть страну в войну. Изоляционисты успешно блокировали поправки к Акту о нейтралитете, которые давали бы президенту право вооружать торговые суда и направлять их в районы боевых действий. Законодатели на полном серьезе обсуждали вопросы продления срока службы в Национальной гвардии и по контракту, поэтому предложение об отправке призывников за пределы Западного полушария подверглось таким едким нападкам, что сразу же было отвергнуто. Другими словами, значительная часть программы подготовки буквально повисла на волоске после того, как Рузвельт призвал оказать помощь России. Президент дал разрешение оккупировать Исландию, как это и планировалось, однако отменил распоряжение о конвоях до того, как началось их формирование. Пока в конгрессе не были решены политические проблемы, связанные с перевооружением, Рузвельт затормозил вопрос о помощи России, несмотря на всю его срочность¹².

Наряду с трудностями в конгрессе существовала и большая проблема, заключавшаяся в том, как доставить помощь в Россию. Каждый из трех имевшихся возможных маршрутов был долог и сопряжен с большим риском. А на самом коротком из них, через Мурманск, существовала угроза прямого нападения немцев. Наиболее предпочтительным с военной точки зрения и с точки зрения логистики был путь через Персидский залив, но на тот момент он был мало освоен. Дорога через Владивосток была самой длинной и утомительной; к тому же здесь грузы должны были проходить через воды Японии. Рузвельт не мог полностью положиться на ресурсы англичан, которые и без того испытывали значительную нагрузку, или на небольшой русский торговый флот. Острая проблема того, как найти нужные товары и материалы в Соединенных Штатах, усугублялась еще и нуждами собственной программы перевооружения, а также обязательствами перед Англией (даже они не выполнялись в полном объеме), Китаем и Голландской Ост-Индией (Нидерландская Индия, с 1945 г. Индонезия), а также другими странами. Вдобавок ко всему, поскольку Россия все еще не входила в программу снабжения по ленд-лизу, положение усугублялось целым рядом вопросов о первоочередности, требованиях к финансированию и путях легальной доставки грузов. Пусть Рузвельт был в курсе этих проблем, он не был удовлетворен тем, как продвигаются поиски к их решению. Особенно его возмущало негативное отношение к данному вопросу со стороны соответствующих организаций-исполнителей. 9 июля Рузвельт поставил в известность Уэллеса, что он хотел бы, чтобы то, что можно, было отправлено в Советский Союз до 1 октября. Уэллес предложил создать совместную англо-американо-советскую комиссию, которая отслеживала бы нужды и решала вопросы распределения заказов. 11 июля Гопкинс уведомил начальника отдела отчетов по военной помощи генерала Бернса, чтобы тот был готов по распоряжению президента заняться вопросами поставок в Советский Союз. Бернс, Янг и Сид Спалдинг приняли решение создать для этого специальный отдел. Данной работой должен был заняться полковник Филип Феймонвилл, бывший сокурсник Спалдинга по военной академии, которого тот попросил перевести в Белый дом. Феймонвилл появился на сцене 13 июля; в свою очередь, он предложил должность своего заместителя профессору Джону Хазарду. Хазард должен был набрать соответствующий штат людей и начать работу¹³.

Возложение помощи советской стороне на отдел, который наблюдал за поставками по ленд-лизу, не означало, что сама программа автоматически стала распространяться и на Советский Союз. Это значило, что вопрос о помощи Советам попал в благожелательные руки, и теперь он более легко контролировался Рузвельтом. 21 июля Рузвельт дал поручение Бернсу ознакомиться с тем, что запросили русские, и в течение сорока восьми часов доложить, что может быть отправлено немедленно, в той поставке, что планировалась до 1 октября. Министры Стимсон и Нокс, а также генеральный директор Комитета по управлению производством Уильям Кнудсен получили распоряжение работать в тесном взаимодействии. На следующий день в пять часов утра эти деятели собрались, чтобы совместно рассмотреть представленный советской стороной список. Из полного списка, стоимость перечисленных в котором грузов теперь составляла 1 млрд 856 млн долларов, они одобрили товаров на сумму примерно 60 млн долларов, из которых лишь грузы на сумму 22 млн долларов могли быть отправлены до 1 октября 1941 г. Оборудование и материалы, намеченные советской стороной для срочных поставок, включали в себя оборудование для нефтяной промышленности, для изготовления шин, станки, волокно, авиационный бензин, толуол и т. д. Чиновники не обсуждали поставки самолетов и артиллерийских орудий, львиную долю в советских заказах, так как данные изделия находились вне их юрисдикции. Рузвельт одобрил предложения комитета 23 июля, а 25 июля передал список своему помощнику по военным вопросам Эдвину Уотсону («Па»), распорядившись, чтобы Уотсон в тот же вечер провел этот список через военный, Государственный и военно-морской департаменты. Окончательное согласование было проведено в срок, и 27 июля Уманский получил утвержденный список с разрешением на экспорт. Те же изделия, что фигурировали в заказах советской стороны, но не были утверждены, были переданы для дальнейшего изучения в Комитет по управлению производством. До 1 сентября общая стоимость утвержденных для экспорта в СССР товаров возросла до 250 млн долларов. Однако туда все еще не входили самолеты и артиллерийские орудия¹⁴.