Текст книги "Стратегии гениев. Том 3. Зигмунд Фрейд, Леонардо да Винчи, Никола Тесла"

Автор книги: Роберт Дилтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Утверждение Фрейда, что его новая интерпретация придает смысл кажущимся неправильными описаниям, высвечивает одну из самых уникальных и восхитительных сторон его анализа. Он не просто утверждал, что его интерпретация была “правильной” за счет других точек зрения, – в интерпретации Фрейда признается ценность всех точек зрения. В этом смысле “микрокосм” фрейдовского анализа статуи Микеланджело отражает паттерны, являющиеся общими для гениев. Одну из характеристик гения составляет следующая особенность: вместо того, чтобы просто опровергать существующие интерпретации, выдвинутая гением новая интерпретация включает в себя все предшествующие объяснения и придает им смысл, добавляя при этом другие элементы, объясняющие элементы и детали, которые в предшествующих концепциях не были объяснены. Эйнштейн, например, в своей теории относительности не опроверг законов механики Ньютона. Напротив, его идеи и уравнения включили в себя и одновременно расширили значение Ньютоновской модели физического мира.

Если мы примем предположение, что карта не является территорией и что всякая карта объективно “правильна” не более, чем любая другая, тогда с помощью какой же из карт действовать? Это просто случайное решение? Поскольку мы не можем сделать выбор, основываясь на “объективной ценности”, в игру должны вступить другие критерии, такие, как “внутренняя согласованность”, “экологическая совместимость” с другими картами и “ряд выборов”, которые становятся возможными при помощи определенной карты. Таким образом, наиболее желательной будет та карта, которая включает выборы и выводы других доступных карт и, кроме этого, предлагает новые возможности.

Конструкция Фрейда окружающей скульптуру цепи событий включает в себя как “бесконечный гнев и всесокрушающую энергию”, так и “благодетельное и пророческое” отношение, о котором писали другие авторы. Его цепь событий также учитывает “удерживающее”, “прижимающее”, “сжимающее” и отдыхающее положение рук, данное в разных описаниях статуи. Это также объясняет, почему некоторые авторы считают, что каменные скрижали удерживаются с силой, тогда как другие утверждают, что они вот-вот выскользнут из руки Моисея.

Все же, хотя реконструкция Фрейда и решает некоторые из противоречивых проблем и снимает со статуи обвинение в “отсутствии смысла в общей концепции, которая не дает проявиться идее самодостаточной целостности”, тем не менее она создает другую, более значительную проблему. Объясняя одни предположения, Фрейд вступает в прямую конфронтацию с другими глубинными предположениями. Например, одна из проблем, сразу возникающая в отношении интерпретации Фрейдом статуи Моисея связана с тем, что образ Моисея, реконструированный Фрейдом, противоречит традиционной интерпретации Моисея, данной в Библии. Фрейд пишет:

“Нам могут, однако, возразить: ведь это же не тот Моисей, которого мы знаем по Библии, Моисей, который в действительности воспламенился гневом и разбил скрижали, бросив их наземь. Этот Моисей вызван к жизни ощущениями художника, позволившего себе изменить текст Священного Писания и исказить характер Божьего человека. Однако можем ли мы обвинять Микеланджело в такой вольности, весьма близкой к богохульству?”

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

В этом отрывке Фрейд говорит не только о Микеланджело, но и о себе. Нет сомнения, что дерзкие религиозные и психологические взгляды Фрейда представлялись окружавшей его культуре и коллегам столь же богохульными, как и намеренно искаженная интерпретация Моисея Микеланджело восприятию его современников. И в самом деле, публично высказанные Фрейдом взгляды на роль секса, природу религии и воздействиие бессознательных процессов принесли ему дурную славу в профессиональных кругах и в обществе.

Далее, подобную искаженную интерпретацию статуи предложил Фрейд, а вовсе не Микеланджело. Именно Фрейд предположил, что имело место “изменение текста Священного Писания и искажение характера этого святого”. Приписав свою собственную интерпретацию “ощущениям художника”, Фрейд смог временно отвести от себя негативную реакцию, а затем свободно и смело пришел на помощь художнику. Как и Платон, вложивший собственную философию в уста своего умершего учителя Сократа (чтобы избежать страшной участи человека, чьи идеи были приближены к богохульству; участи, которая постигла Сократа), Фрейд приписал свою интерпретацию Микеланджело, как если бы и в самом деле художник стремился выразить именно это.

Конечно, версия Фрейда явно противоречит тем действиям Моисея, о которых сообщается в Библии; эта история хорошо известна всем представителям иудейского и христианского мира. Однако, как только мы приготовились начать кивать головами, как это делал Доктор Ватсон, и утверждать, что, хотя мы и восхищаемся “точной и проницательной” логикой рассуждений, но должны отвергнуть выводы как слишком “далеко идущие и преувеличенные”, Фрейд вынимает из рукава еще одну карту. Пожалуй, в самой замечательной части анализа статуи Моисея Фрейд подвергает пересмотру саму Библию и заставляет нас переоценить наши предположения о Моисее и сообщения о его действиях.

…Место из Священного Писания, где говорится о поведении Моисея в сцене с золотым тельцом (Вторая Книга Моисеева; Исход, глава 32):

“7. И сказал Господь Моисею: поспеши сойти; ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской;

8. Скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали себе литого тельца, и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: “вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!”

9. И сказал Господь Моисею: Я вижу народ сей, и вот, народ он – жестоковыйный;

10. Итак, оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя.

11. Но Моисей стал умолять Господа, Бога своего, и сказал: да не воспламеняется, Господи, гнев Твой на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою…

14. И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой.

15. И обратился и сошел Моисей с горы; в руке его были две скрижали откровения…

17. И услышал Иисус голос народа шумящего и сказал Моисею: военный крик в стане.

18. Но Моисей сказал: это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу голос поющих.

19. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою.

20. И взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым…

30. На другой день сказал Моисей народу: вы сделали великий грех; итак я взойду к Господу, не заглажу ли греха вашего.

31. И возвратился Моисей к Господу, и сказал: о, народ сей сделал великий грех; сделал себе золотого бога.”

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Если внимательно прочитать этот фрагмент, становятся видны несовпадения в цепи событий. Фрейд указывает на очевидные расхождения в тексте.

“Под воздействием современной критики Библии становится практически невозможным читать это место и не видеть в нем знаков неумелой компиляции из разных источников. В 8-м стихе Библии сам Господь сообщает Моисею, что народ отрекся от Бога и сделал себе золотого тельца. Моисей просит не карать грешников. Однако в 18-м стихе он ведет себя так, как будто ему ничего не известно, и, видя поклонение золотому тельцу, внезапно воспламеняется гневом (стих 19). В стихе 14 Моисей уже получил у Бога прощение для своего грешного народа, однако в стихе 31 и далее он вновь отправляется на гору (Синай), чтобы вымолить это прощение…”

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Конечно, мы должны согласиться с тем, что Моисей испытал несколько разных эмоциональных реакций на происшествие с золотым тельцом; этот факт не привлекал особого внимания в традиционном толковании Старого Завета. Моисей то отговаривает Бога излить свой гнев на “народ упрямый”; то вдруг сам “воспламеняется таким гневом”, что разбивает Священные скрижали. Может показаться, что, подобно интерпретации Фрейдом статуи Моисея, само библейское описание выражает несколько разных точек зрения на эмоциональное состояние Моисея. Фрейд подразумевает, что в традиционном толковании Библии некоторая часть описания была как бы на переднем плане, но другие элементы оказались скрыты в нашем “коллективном бессознательном”, и Микеланджело намеренно решил отразить противоречивый характер Моисея.

Фрейд заключает, что в некотором смысле Микеланджело “освободился” от видимых противоречий, присутствующих в библейском рассказе, и создал Моисея, основываясь на глубинных структурах, лежавших за библейским описанием великого законодателя: в незамеченных деталях статуи он выразил различные аспекты характера Моисея. И именно путем исследования этих “незначительных деталей” мы пришли “к поразительному результату – толкованию смысла и значения всей фигуры в целом”. (З. Фрейд. Моисей Микеланджело).

“В библейской традиции Моисей предстает человеком вспыльчивым, склонным к бурному проявлению страстей… Микеланджело, однако, установил на гробнице Папы совсем другого Моисея, во многом превосходящего традиционную и историческую фигуру Моисея… Этим Микеланджело вложил в фигуру Моисея нечто новое, возвышающее его над людьми: мощное тело, наделенная исполинской силой фигура становятся воплощением самого высокого духовного подвига, на который только способен человек, подвига подавления своих страстей для тех целей высокого предназначения, к которым он был призван”.

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Согласно Фрейду, Микеланджело рассматривал поверхностную структуру фигуры Моисея только как “конкретное выражение” глубинной структуры, которую представляет фигура Моисея в истории и развитии человечества. Фрейд видит статую и характер Моисея как воплощение “самого высокого духовного подвига, на который только способен человек” (использования физической силы для великих целей). С точки зрения Фрейда, Моисей Микеланджело является не просто традиционным представлением “временного среза” некоторого пыльного исторического события, доставляющим эстетическое наслаждение “исследованием настроения и характера”. В этой фигуре он видит выражение глубокой и общей истории рода человеческого, историю борьбы и изменения направления, или “сублимации”, “внутренней страсти” для великих “целей” или “миссии”. По словам Фрейда, “замысел Микеланджело подразумевал стремление проследить высшую степень порыва страсти по тем следам, которые остались в последовавшем спокойствии”. (З. Фрейд. Моисей Микеланджело).

В заключительной части своего анализа Фрейд переносит внимание со статуи Моисея к ее создателю. В дополнение к обычной “второй позиции” существует еще одна “вторая позиция”, относящаяся к пониманию того воздействия, которое оказывает произведение искусства: это позиция самого художника. Фрейд упоминает в начале своего исследования, что “именно намерение художника, настолько, насколько ему удалось выразить его в своем произведении, захватывает так неотступно наше внимание”. Он пишет:

“Стоило бы еще поставить вопрос о том, что побудило художника установить на гробнице Папы Юлия II именно такого, нетрадиционного Моисея… причины этого кроются в самом характере Папы и в отношении к нему Микеланджело”.

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Фрейд полагал, что миссией художника явилось стремление “пробуждать в нас то же самое эмоциональное отношение, то же психическое состояние, которое вызвало у него самого порыв к творчеству”. Поэтому скульптура как дополнение к истории Моисея также передает историю Микеланджело.

Известно, что идея создания гробницы своего покровителя (а иногда и врага) Папы Юлия II сформировалась у Микеланджело в 1505 году, когда Папа был еще жив. В то время, как указывает Фрейд, на эту работу возлагались “больше надежды”. Микеланджело провел 8 месяцев в горах, отбирая мраморные глыбы для изготовления 40 фигур, которые должны были украсить гробницу (призванную стать “восьмым чудом света”). Однако, когда он вернулся, Папа сообщил ему, что от грандиозного плана по возведению гробницы было решено отказаться в пользу реконструкции базилики Святого Петра.[16]

[Закрыть] По этому проекту Микеланджело поручили роспись потолка Сикстинской Капеллы (над которой он работал с 1508 по 1512 годы). Микеланджело, считавший себя сначала “поэтом”, потом “скульптором” и совсем не “художником”, воспринимал это предложение как предательство и унижение.

В продолжение многих лет Микеланджело высказывался за завершение строительства гробницы. Наконец, в 1513 году, после завершения работы над Сикстинской Капеллой и смерти Папы Юлия II, Микеланджело удалось уговорить наследников Папы на возведение уменьшенной версии гробницы, состоявшей из скульптур Моисея и двух рабов.

Свидетельством эмоциональной вовлеченности самого Микеланджело служат его жалобы по поводу проекта, в который входила эта статуя.

“Я потратил свою юность и зрелые годы на эту гробницу, которую отстаивал как мог перед Папами Львом и Клементом, и моя излишняя верность, которую никто не принимал, меня погубила. Так распорядилась моя судьба.”

Британская Энциклопедия, Чикаго,1979

Фрейд высказывает предположение, что изображение Моисея является метафорой его собственных отношений с Папой и его наследниками и выражает собственный ответ Микеланджело на “трагедию гробницы”. С этой точки зрения, базилика Святого Петра может быть уподоблена золотому тельцу, Папы и наследники подобны “упрямым сынам Израилевым”, и гробница является “землей обетованной”, которую Моисей только видел, но на которую никогда не смог ступить. Фрейд воспринимает статую Моисея как воплощение сложных “эмоциональных отношений и психических состояний”, которые Микеланджело испытывал к обстоятельствам, сопровождавшим возведение гробницы.

Фрейд объяснял:

“Художник обуревали такие же неистовые порывы, однако, будучи более дальновидным мыслителем, он, возможно, предчувствовал провал, на который были обречены эти планы. Поэтому он и установил своего Моисея в гробнице Папы как упрек умершему и предупреждение самому себе, возвышаясь таким образом через критику над своей собственной природой”.

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Итак, Фрейд доказывает, что три явные эмоции, которые он почувствовал глядя на эту статую, – гнев, обуздание и спокойствие – также отражают то, как Микеланджело справился с величайшим разочарованием в своей жизни.[17]

[Закрыть]

Интересно отметить, что в Добавлении к работе о Моисее Фрейд сам следует тем же эмоциональным паттернам, которые он отметил и у Микеланджело и у Моисея. Необычайно гордясь оригинальностью собственной мысли, Фрейд описывает свою реакцию на эссе, в котором предвосхищались некоторые из его взглядов и открытий, сделанных в отношении статуи Моисея. Он пишет:

“Я достал это короткое эссе из сорока шести страниц. Когда я прочел его, содержание вызвало во мне смешанные чувства. Мне представилась возможность вновь убедиться, какие недостойные инфантильные мотивы способствуют решению больших задач. Сначала я сожалел, что он во многом предвосхитил то, к чему привели меня собственные раздумья и чем я дорожил; и лишь при повторном чтении я обрадовался, найдя в этой книге подтверждение некоторых своих мыслей”.

З. Фрейд. Моисей Микеланджело

Итоги и размышления об анализе Фрейдом статуи Моисея работы Микеланджело

Как и в случае с Леонардо, Фрейд создал многоуровневый профиль статуи Моисея и ее создателя. Начиная с кажущихся малозначительными деталей, Фрейд пришел к выводам и интерпретациям, которые в конце концов потрясли основы ранее не подвергавшихся сомнениям предположений о Микеланджело, Моисее и даже Библии. Для этого Фрейд использовал многоуровневую стратегию “макромоделирования”, которая объединяла разные уровни глубинных структур, лежавших в основе поведения. В общей форме эта стратегия включала в себя последовательность позиций, состоящую из:

1) наблюдения или пересмотра поведения индивида с учетом анализа окружения или контекста, в котором он действовал;

2) определения специфических поведенческих паттернов и деталей в наблюдаемых действиях (поверхностных структурах) индивида – в особенности, тех, которые очевидно “не вписываются” в контекст;

3) начиная с ключевых поведенческих деталей, исследования, как, почему, кто и кто еще составляли глубинную структуру, находящуюся за пределами анализируемого видимого поведения;

4) установления недостающих связей или изменений в предположениях относительно уровней “глубинной структуры” и их соотношений друг другом;

5) исследования влияния этих открытий или изменений на другие уровни глубинной структуры и их воздействие на интерпретацию или значение поверхностной поведенческой структуры.

Многоуровневая стратегия “макромоделирования” Фрейда

Например, в анализе фигуры Моисея стратегия Фрейда включала в себя, во-первых, установление контекста, в котором было возможно интерпретировать значение и смысл статуи – ответы на вопросы: “где” и “когда” изображен Моисей (после схождения с горы Синай). Далее Фрейд внимательно исследовал, что делал его объект, находясь в данном контексте; при этом внимание обращалось на ранее не упоминавшиеся детали физической формы статуи. Затем, используя свое воображение, Фрейд реконструировал следующий процесс: как эта фигура могла прийти к ее видимым физическим проявлениям – в смысле психической и эмоциональной последовательности, которая привела к подобной позе. Далее Фрейд перешел к рассмотрению вопроса, как могла возникнуть эта последовательность, что привело его к пересмотру традиционной интерпретации всего события, а также всех убеждений и ценностей, относящихся к Моисею. Это, в свою очередь, привело к переоценке того, кем был Моисей (идентичности), его восприятия цели, или миссии, относительно того, кто и кто еще составляет большую систему, частью которой он является. Это заставило Фрейда подвергнуть сомнениям традиционные представления о характере Моисея и, следовательно, пересмотреть и изменить интерпретацию описания и смысла тех действий Моисея, о которых сообщалось в Библии. В конце своего исследования Фрейд снова связал эти новые интерпретации с “поверхностной структурой” статуи и с воздействием этой статуи на зрителей и исследователей.

Систематически исследуя последовательные уровни глубинной структуры, Фрейд смог построить цепочку выводов, каждый элемент которой оказывался идущим более глубоко. Каждое звено в цепи выводов служило контекстом, смыслом и основанием следующего звена. Как показано на диаграмме, Фрейд смог соединить между собой различные, но взаимосвязанные факторы на нескольких разных уровнях опыта, а потом убедительно связать характер и личность Моисея с его поведением в конкретной среде и конкретной ситуации.

Переплетение Фрейдом элементов разных уровней, связывающих характер Моисея с конкретным контекстом окружения

Фрейд вдохнул жизнь в статую Моисея так же, как до того он рассматривал Леонардо – живым человеком, а не как безжизненную статую. Там, где большинство людей видело интересную впечатляющую работу в камне, Фрейд разглядел голограмму истории и человеческого духа. Фрейд видел эту статую не в скромном физическом пространстве церкви, а в “пространстве” нематериальных рамок, каждая из которых что-нибудь добавляла к эмоциональной насыщенности скульптуры. Для Фрейда статуя явилась фокусом динамических событий от Исхода его предков из Египта до Возрождения, Реформации и, наконец, до глубинной структуры паттернов психической и эмоциональной жизни, одинаковой для всех человеческих индивидов.

“Пространство” различных смысловых рамок, окружавших анализ Фрейдом статуи Моисея работы Микеланджело

Когда мы размышляем об исследовании Фрейдом статуи Моисея, нас охватывает благоговейный трепет перед необузданным творчеством, глубиной и отвагой его мыслительных процессов и их результатов. Фрейд проявлял такую же “отвагу” и при рассмотрении воспоминания Леонардо, и при анализе и интерпретации проблем и симптомов своих пациентов, и тогда, когда он подвергал сомнению сами основы природы нашего восприятия реальности. Даже если мы не согласны с выводами Фрейда, мы все равно восхищаемся его мыслительными стратегиями. Завидуем высокой степени его уверенности в своих мыслительных способностях. Фрейд считает, что его мысли и идеи столь же ценны и значительны, как и мысли и идеи любого другого человека на этой планете. Незаметно, чтобы у него были внутренние запреты на то, что он мог или должен был думать, Фрейд позволял своим мыслям переходить к любым предметам, доступным “человеческому разумению”; он шел даже туда, “куда боялись ступать ангелы”.