Текст книги "Золотое яблоко"

Автор книги: Роберт Антон Уилсон

Соавторы: Роберт Шей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И тут меня как молотком по голове шарахнуло, я аж пошатнулся. Кроме моих девчонок, которые ничего не скажут, есть ведь пара десятков таксистов, барменов и всякой прочей швали, которые знают, что Шерри работала на меня. Рано или поздно федералы вытянут из кого-нибудь эту информацию, и скорее рано, чем поздно. В моей голове словно зажглась лампочка, какую рисуют в комиксах, когда хотят показать, что человека осенило, и перед глазами возникли огромные буквы: ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА. Еще с детства я помнил двух евреев-ученых, которые за это попали в ФБР. Получили электрический стул. Поджарили запросто, Господи, я чуть не сблевал. Почему это гребаное государство так жестоко обращается с теми, кто просто хочет заработать денег? Уж на что крут Синдикат, но там тебя просто пристрелят или взорвут, а педерастическое Государство обязательно должно посадить тебя на электрический стул. Черт, я был горячий, как огонь.

Я вытащил из кармана конфету и начал жевать, пытаясь решить, что делать. Если я сбегу, Синдикат заподозрит, что это я взял общак Малдонадо, тогда меня найдут хоть под землей. Если я не сбегу, сюда придут федералы и покажут в дверях ордер на арест по подозрению в государственной измене. Что в лоб, что по лбу. Можно бы попробовать угнать самолет в Панаму, но ведь мне почти ничего не удалось узнать насчет жучков Мочениго. Нечего продать тамошним коммунистам. Они просто вышлют меня обратно. Это бессмысленно. Единственное, что можно сделать, – это найти какую-нибудь нору и схорониться.

И вдруг в голове снова зажглась лампочка, и я вспомнил: Пещеры Леман.

– А что говорит компьютер сейчас? – Президент спросил Генерального прокурора.

– Что говорит компьютер сейчас? – рявкнул Генеральный прокурор в стоявший перед ним селектор.

– Если у девушки накануне смерти было два контакта, в этот момент число возможных носителей, – в телефоне возникла пауза, – достигло 428 000 человек. Если у девушки было три контакта – 7 656 000 человек.

– Вызовите дежурного спецагента, – отрывисто бросил Президент.

Он был самым спокойным человеком за этим столом, ибо с начала событий в Фернандо-По в дополнение к либриуму, тофранилу и эловилу начал глотать демерол, забавные маленькие таблетки, позволявшие Герману Герингу оставаться бодрым и неунывающим во время Нюрнбергского процесса, когда все остальные нацисты находились в кататонических, параноидальных и прочих дисфункциональных состояниях.

– Деспонд, – послышался голос из другого селектора.

– Это ваш Президент, – оповестил его Президент. – Доложите все как есть. Что там у вас, решили проблему?

– Э-э, сэр, нет, сэр. Мы должны найти сутенера, сэр. Вероятно, девушка мертва, но мы ее не нашли. Можно с математической достоверностью утверждать, что ее тело кто-то спрятал. Напрашивается очевидная версия, сэр, что, скорее всего, труп спрятал ее сутенер, который, занимаясь нелегальным бизнесом, предпочел ни о чем не сообщать. У нас есть два словесных портрета девушки, и, э-э, хотя они совпадают не полностью, с их помощью мы можем выйти на сутенера. Понятно, что он скоро должен умереть, сэр, и тогда мы сразу его найдем. Это станет поворотным моментом в деле, сэр. А тем временем разрешите доложить, сэр, что нам поразительно повезло. Пока что вне базы зарегистрировано только два достоверных случая заражения и обоим пострадавшим ввели противоядие. Возможно, вполне возможно, что сутенер, избавившись от тела, где-нибудь спрятался. В таком случае он ни с кем не сможет вступить в контакт и зараза не распространится. Сэр.

– Деспонд, – сказал Президент. – Мне нужны результаты. Держите нас в курсе. На вас надеется вся страна.

– Слушаю, сэр.

– Решите эту проблему, Деспонд.

– Есть, сэр.

Едва Эсперандо Деспонд отвернулся от телефона, как в кабинет вошел агент из компьютерного отдела.

– Есть новости? – нервно поинтересовался Деспонд.

– Я насчет первой девушки, черной, сэр. Это одна из проституток, которых мы вчера допрашивали. Ее зовут Бонни Квинт.

– Ты как будто встревожен. Что-то не стыкуется? – проницательно спросил Деспонд.

– Опять очередная загадка. Она не призналась, что была с Мочениго прошлой ночью, но мы на ее чистосердечное признание и не рассчитывали. Удивляет другое: приметы парня, с которым она, по ее словам, была. – Компьютерщик с сомнением покачал головой. – Эти сведения не совпадают с показаниями Найсмита, того парня, который сказал, что с ней был он. Зато совпадают с приметами того карлика, которого поймали цээрушники. Только он сказал, что был с другой девушкой.

Деспонд вытер лоб.

– Что за чертовщина происходит в этом городе? – спросил он у потолка. – Новый вид сексуальных оргий?

Действительно, с тех пор, как два дня назад в Лас-Вегас прибыли «Ветераны Секс-Революции», в городе начались самые разные сексуальные оргии. «Бригада Хью М. Хефнера» сняла два этажа отеля «Пески», наняла целую толпу профессиональных проституток и до сих пор не вышла из номеров, чтобы примкнуть к «Бригаде Альфреда Кинси», «Партизанам Нормана Мейлера» и всем остальным, маршировавшим туда и обратно по Стрипу, брызгавшим между ног молоденьким девушкам из водяных пистолетов, передававшим по рукам бутылки с самогоном, повсеместно блокировавшим уличное движение и крайне досаждавшим пешеходам. Сам доктор Найсмит после нескольких символических выходов избегал массовых развлечений. Он уединился в номере люкс, чтобы поработать над новым письмом, призывающим к сбору денежных средств для «Фонда Колосса Йорба-Линдского». Вообще, ВСР, как и «Белые герои, противостоящие красному экстремизму», относились к разряду малых проектов и приносили гроши. Большинство настоящих ветеранов сексуальной революции давно согнулись под гнетом сифилиса, брака, детей, алиментов или еще какой-нибудь заразы, и мало кто из белых людей изъявлял готовность противостоять красному экстремизму тем идиотским способом, который предлагался в брошюрах Найсмита. В обоих случаях ему удалось разглядеть две шизофренические ниши, которые до него никто не эксплуатировал, и быстро их занять. Общество «Джон Диллинджер умер за тебя», которым он неимоверно гордился, поскольку это была, пожалуй, самая невероятная религия за долгую историю человеческого увлечения метафизикой, тоже приносило немалый ежегодный доход. Но настоящие деньги давал «Фонд Колосса Йорба-Линдского», который уже несколько лет успешно собирал средства на сооружение героического монумента – из цельного золота и на три метра выше Статуи Свободы – бывшему президенту-мученику Ричарду Милхаусу Никсону. Этот монумент, оплаченный чуть ли не двадцатью миллионами американцев, которые все еще любили и уважали Никсона несмотря на его чудовищную ложь Конгрессу, министерству юстиции, прессе, телевидению, судам и т. д., будет стоять при въезде в Йорба-Линду, малую родину Хитрого Дика, и грозно хмуриться в сторону Азии, чтобы эти подонки не смели и думать напасть на Дядюшку Сэма. Около правой ноги гигантского идола – верный Чекерс, с обожанием заглядывающий хозяину в глаза; левой ногой колосс попирает раздавленную аллегорическую фигуру, символизирующую Сезара Чавеса. В правой руке Великий Человек держит пучок салата-латука, а в левой – магнитофонную катушку. Все это настолько пришлось по душе Американцам-Фундаменталистам, что Фондом Колосса были уже собраны сотни тысяч долларов. Для бегства вместе с деньгами вкладчиков Найсмит уже присмотрел уютное местечко в Непале.

Найсмит был невысоким худощавым мужчиной и, подобно многим техасцам, носил ковбойскую шляпу (хотя никогда не пас стада) и усы фасона «бандито» (хотя все его экспроприации опирались на обман, а не на силу). Кроме того, как гражданин своей страны в данный исторический период, он был необычайно честным человеком. В отличие от большинства корпораций нашей эпохи, ни одно из его предприятий не травило и не калечило клиентов, у которых он брал деньги. Единственным его пороком был цинизм, опиравшийся на отсутствие воображения: большинство своих сограждан он считал полными идиотами и наивно полагал, что потакает их причудам, когда рассказывает, что обширный заговор иллюминатов контролирует денежные ресурсы и процентные ставки или что бандит тридцатых годов был, в определенном смысле, спасителем умирающего человеческого духа. Ему никогда не приходило в голову, что в этих глупостях есть доля истины. Короче говоря, хотя Найсмит и был уроженцем Техаса, он был лишен тонкости, эмоциональности и глубокой поэтичности точно так же, как и любой нью-йоркский интеллектуал.

Однако его цинизм сослужил ему прекрасную службу, когда после визита к гостиничному врачу в связи с появлением странных симптомов его очень быстро увезли в так называемый «пункт министерства здравоохранения США», укомплектованный типами, в которых он мгновенно распознал органы. Доктор Найсмит прищурился, сосредоточился и, когда его начали спрашивать, лгал так виртуозно, как умеет лгать только прожженный техасский мошенник старой закалки.

– Это перешло к вам от того, кто находился с вами в физическом контакте. Значит, либо вы ехали в переполненном лифте, либо заразились от проститутки. Какой вариант верен?

Найсмит сначала вспомнил о столкновении на тротуаре с Лилипутом и похожим на хорька типом с огромным чемоданом, но внутреннее чутье ему подсказало, что органы явно склоняются ко второму варианту. Они ищут женщину, и если сказать им то, что они хотят услышать, ему не станут задавать вопросы личного характера.

– Я был с проституткой, – сказал он, пытаясь изобразить смущение.

– Можете ее описать?

Он начал вспоминать проституток, которых видел с другими делегатами ВСР, и в памяти отчетливо всплыла одна из них. Как человек добрый, он не хотел втягивать невинную шлюху в это дело (каким бы оно ни было), и поэтому подмешал к ее словесному портрету описание другой женщины – первой женщины, с которой у него получился половой акт в далекой юности.

К несчастью для благих намерений доктора Найсмита, полиция никогда не рассчитывала, что описания очевидца будут соответствовать внешности человека во всех отношениях, поэтому полученные от него данные ввели в закодированном виде в вычислительную машину «Ай-Би-Эм». Машина перебрала картотеку на несколько сотен проституток, чьи приметы были собраны и закодированы за последние двадцать четыре часа, и выплюнула наружу три карточки. В каждой из них количество сходств с выдуманным Найсмитом женским образом превышало количество отличий. Пропустив эти три карточки через другую машинную программу, учитывавшую лишь те физические характеристики, которые чаще всего вспоминаются правильно, специалисты в конце концов остановились на Бонни Квинт. Через сорок пять минут она сидела в кабинете Эсперандо Деспонда, нервно поправляя норковое боа, теребя подол своей мини-юбочки, ловко уклоняясь от ответов на вопросы и хорошо помня голос Кармела: «Я вот возьму ремень! Моли Господа, когда я возьму ремень!». К тому же она испытывала жгучую боль от инъекции.

– Ты не работаешь на себя, – злобно повторял Деспонд в пятый раз. – В этом городе Мафия воткнет тебе нож в задницу и отломает рукоятку, если ты попытаешься работать на себя. У тебя есть сутенер. Так что, врезать тебе по харе или ты назовешь его имя?

– Не надо на нее давить, – сказал Тобиас Найт. – Она всего лишь бедная растерянная девочка. Тебе ведь нет и двадцати, верно? – ласково спросил он. – Дай ей возможность подумать. Она все сделает правильно. Зачем ей покрывать паршивого сутенера, который постоянно ее эксплуатирует? – Он взглянул на нее ободряюще.

– Бедная растерянная девочка, твою мать! – взорвался Деспонд. – Это вопрос жизни и смерти, и я не позволю какой-то черномазой шлюхе водить нас за нос. – Он отлично играл роль злого следователя, который буквально дрожит от едва сдерживаемого бешенства. – Так бы и вломил ей ногой по башке, – добавил он.

Найт, разыгрывавший доброго следователя, выглядел потрясенным.

– Это не очень профессионально, – печально произнес он. – Ты переутомился и пугаешь бедную девочку.

Три часа спустя – когда Деспонд уже почти исчерпал весь свой арсенал психических атак и делал вид, что хочет обезглавить бедняжку Бонни Квинт ножом для вскрытия конвертов, а Найт настолько вжился в образ отца и защитника, что они с Бонни почти окончательно поверили, что на самом деле она его родная блудная дочка, – в судорожных всхлипываниях на свет явилось точное описание примет Кармела и его адрес.

Еще через двенадцать минут Рой Юбу сообщил из радиофицированного автомобиля, что Кармела в доме нет, но его видели за рулем джипа, который ехал в юго-западном направлении из Лас-Вегаса. На заднем сиденье был большой чемодан.

В последующие восемнадцать часов на разных дорогах к юго-западу от Лас-Вегаса были задержаны одиннадцать мужчин, ехавших в джипах, но ни один из них не был Кармелом, хотя их рост, вес и общие физические приметы приблизительно совпадали с описанием Бонни Квинт, а у двоих даже были большие чемоданы. В течение суток после этого на северных, южных, восточных и западных дорогах была задержана почти тысяча мужчин всех весовых и возрастных категорий в машинах, порой даже отдаленно не напоминавших джипы, причем некоторые из них ехали в Лас-Вегас, а не из него! Но ни один из них, увы, не был Кармелом.

Среди множества людей, шатавшихся по базе «Дверь в пустыню» и Лас-Вегасу с удостоверениями министерства здравоохранения США, был один, который действительно работал в этой организации. Обладатель высокого сухопарого тела и мрачного выражения лица, отдаленно напоминавший покойного великого Бориса Карлоффа, он звался Фредом Филиарисусом. Наделенный специальными полномочиями Белого дома, доктор Филиарисус имел право на доступ ко всему, что знали ученые, работавшие над этим проектом, в том числе к информации о протекании заболевания у первых инфицированных, из которых двое успели умереть прежде, чем на них подействовало противоядие, а трое демонстрировали полное отсутствие симптомов, хотя и были заражены. Кроме того, у него был доступ к информации, поступавшей от ЦРУ и ФБР, поэтому ему не приходилось ставить офисы обоих ведомств на прослушивание. Вот почему именно он был тем человеком, который правильно понял положение дел и в одиннадцать часов утра 30 апреля докладывал о ситуации Белому дому.

– Некоторые люди обладают природным иммунитетом против антракс-лепра-пи, мистер Президент, – сказал Филиарисус. – К сожалению, они служат переносчиками возбудителя заболевания. Три таких бациллоносителя выявлены и находятся на базе, но с математической, научной определенностью мы можем утверждать, что четвертый все еще на свободе.

Все лгали представителям ФБР и ЦРУ, сэр. Все боялись наказания за разные виды деятельности, запрещенные законом. Все попытки найти хоть какую-нибудь логику в их рассказах, сопоставляя и перетасовывая показания, оказались безуспешны. Каждый свидетель о чем-нибудь лгал. Как правило, даже о нескольких вещах. Реальное положение дел вовсе не такое, как нам кажется. Короче говоря, государство, будучи карательным органом, с самого начала выступало фактором искажения, и мне пришлось воспользоваться уравнениями теории информации, чтобы определить степень искажения в данном случае. Я бы сказал, что открытие, которое я в конце концов сделал, может иметь универсальное применение: ни один руководящий орган никогда не сможет получить точное представление о реальности со слов тех, на кого распространяется его руководство. С точки зрения информационного анализа, государство – это не инструмент закона и порядка, а инструмент закона и беспорядка. Прошу прощения, что я вынужден называть вещи своими именами, но мы должны иметь это в виду, когда подобные ситуации возникнут в будущем.

– Он говорит, как поганый анархист, – пробормотал Вице-президент.

– Реальное положение дел, с вероятностью 97 %, выглядит так, – продолжал между тем Филиарисус. – У доктора Мочениго был лишь один половой контакт, и его сексуальная партнерша умерла. ФБР выдвинуло правильную гипотезу: потом кто-то из ее круга спрятал тело, вероятно, в пустыне, чтобы избежать проблем с правоохранительными органами. Если бы проституция была легализована, возможно, этого кошмара никогда бы не было.

– Я же говорю, что он анархист, – прорычал Вице-президент. – И к тому же сексуальный маньяк!

– Человек, спрятавший ее тело, – продолжал Филиарисус, – и есть наш четвертый бациллоноситель, который, возможно, обладает природным иммунитетом, но несет смерть остальным. Именно этот человек заразил мистера Чейни и доктора Найсмита. Возможно, этот человек – не проститутка. Эти люди лгали, помимо прочего, еще и потому, что знали, какие слова хотят от них услышать агенты правительственных учреждений. Когда люди попадают в руки к власти, они говорят, а также делают то, что, как им кажется, она от них ожидает – и это еще одна причина, по которой государству всегда будет нелегко узнать правду о чем бы то ни было.

Единственная гипотеза, которая не противоречит математической логике после введения всех известных данных в компьютер, состоит в том, что четвертый бациллоноситель – это исчезнувший сутенер, мистер Кармел. Не ощущая никаких симптомов заболевания, он не подозревает, что служит переносчиком самого опасного заболевания в мире. По причинам личного характера, о которых мы можем лишь догадываться, он скрывается с тех пор, как избавился от тела мертвой женщины. Возможно, он опасался, что труп могут найти, а его самого обвинить в убийстве. Или же он мог руководствоваться какими-то иными соображениями, не имевшими отношения к ее смерти. После этого он вступал в контакт с людьми только два раза. Смею предположить, что его отношения с мисс Квинт носили сугубо профессиональный характер; он либо ее бил, либо вступал с ней в половую связь. Его контакт с доктором Найсмитом и мистером Чейни был совершенно случайным и, возможно, даже произошел в переполненном лифте, как предположил мистер Деспонд. После чего он, так сказать, ушел в подполье.

Вот почему у нас только три случая заболевания вместо тысяч и миллионов, как мы опасались.

Однако проблема по-прежнему остается нерешенной. Как человек, обладающий иммунитетом против этого заболевания, Кармел не знает, что служит переносчиком его возбудителя, пока ему об этом не скажут. А это значит, что в один прекрасный момент он где-то всплывет. Когда он выйдет из подполья, мы об этом узнаем по вспышкам заболевания антракс-лепра-пи в окрестностях. И в тот момент, сэр, весь этот кошмар начнется снова.

Значит, нам остается лишь уповать, и компьютер в этом меня поддерживает, на общественную бдительность. Мы должны обнародовать факты и намеренно вызвать панику, которой хотели избежать. Каждому средству массовой информации в стране следует предоставить полную информацию о потенциальной опасности и добиться, чтобы повсюду циркулировало описание примет Кармела. Это наш единственный шанс. Нужно найти этого человека, эту ходячую биологическую машину смерти.

Психологи и социологи ввели в компьютер все факты, имеющие отношение не только к данному делу, но и к случаям прежних вспышек эпидемий, вслед за которыми возникала паника. С вероятностью 93 % компьютер выдал прогноз, что из-за паники, которая охватит всю страну, повсюду придется вводить военное положение. В качестве первого шага понадобится посадить всех либералов в Конгрессе под домашний арест, а у Верховного Суда отобрать все его полномочия. В каждый город нужно будет направить армию и национальную гвардию с целью отмены политических решений всех местных властей. Короче говоря, до окончания действия чрезвычайного положения в стране демократия будет приостановлена.

– Он не анархист, – сказал министр внутренних дел. – Он отпетый фашист.

– Он реалист, – сказал Президент, ясно мыслящий, решительный, быстро соображающий и явно одуревший до состояния, граничащего с шизофренией, в результате приема трех традиционных транквилизаторов, повышенной дозы амфетаминов и горсти маленьких «таблеток счастья» под названием демерол. – Немедленно начинаем реализовывать его план.

Так были похоронены те жалкие полуистлевшие останки Билля о правах, которые еще сохранились в четвертое десятилетие холодной войны, – похоронены временно, как считали все присутствовавшие. В тот день, завершающийся Вальпургиевой ночью, доктор Филиарисус, которого Древние Видящие Иллюминаты Баварии знали под именем Гракха Груада, завершил проект, начатый в канун дня Сретения, когда доктору Мочениго навеяли первый сон про антракс-лепра-пи. Естественно, иллюминаты, которым эти дни были известны под другими, намного более древними названиями, считали, что Билль о правах похоронен навсегда.

(За два часа до беседы доктора Филиарисуса с Президентом четверо из пяти Первоиллюминатов мира встретились на старом кладбище в Ингольштадте; пятый присоединиться к ним не мог. Они сошлись во мнении, что все идет по плану, но одна опасность сохраняется: никто в ордене, включая самых сильных экстрасенсоров, не смог найти Кармела. Опираясь на надгробную плиту (на которой Адам Вейсгаупт некогда совершал настолько необычные ритуалы, что порожденная ими психическая вибрация затронула многие впечатлительные души Европы, приведя к созданию таких своеобразных литературных произведений, как «Монах» Льюиса, «Мельмот» Метьюрина, «Замок Отранто» Уолпола, «Франкенштейн» мистера Шелли и «Сто двадцать дней Содома» де Сада), старейший из четырех сказал:

– Все может провалиться, если какой-нибудь личел найдет сутенера еще до того, как он успеет заразить пару городов.

Личелами (сокращение от «лишь человеки»[25]25
  Англ. mehums, от mere humans.


[Закрыть]) они называли потомков тех, кто не был частью изначального Неразрывного Круга.

– Почему ни один из наших ультра-сенситивов не может его найти? – поинтересовался другой. – У него совсем нет эго, нет души?

– У него есть вибрация, но она не совсем человеческая. Каждый раз, когда нам кажется, что мы его засекли, мы обычно имеем дело с банковским хранилищем или сейфом какого-нибудь миллионера-параноика, – ответил старейший.

– Растет число американцев, с которыми у нас возникает та же проблема, – мрачно прокомментировал третий. – Мы слишком хорошо поработали с этой нацией. Они настолько сильно зациклены на этих кусках бумаги, что все остальные психические импульсы просто не считываются.

В беседу вступила четвертая.

– Сейчас нет основания для беспокойства, братья мои. План фактически реализован, и отсутствие у этого человека обычных качеств личела сослужит нам добрую службу, когда мы все же его найдем. Нет эго – нет и сопротивления. Мы сможем управлять им, как нам заблагорассудится. Звезды выстроились, Тот, Чье Имя Неназываемо, с нетерпением ждет, и теперь мы должны быть бесстрашными!

Она говорила с энтузиазмом.

Остальные кивнули.

– Heute die Welt, Morgens das Sonnensystem! [26]26
  Сегодня весь мир, завтра – Солнечная система! (нем.).


[Закрыть]– с горячностью выкрикнул старейший.

– Heute die Welt, – повторили за ним все, – Morgens das Sonnensystem!)

Но двумя днями раньше, когда подводная лодка «Лейф Эриксон» покинула воды Атлантики и вошла в подземное Валусийское море, что под Европой, Джордж Дорн слушал совершенно иной хор. Мэвис ему объяснила, что это еженедельная дискордианская Agape Ludens, или Праздник Любовной Игры. Кают-компания была празднично украшена порнографическими и психоделическими плакатами, мистическими рисунками христиан, буддистов и американских индейцев, воздушными шариками и леденцами, свисавшими на ярких цветных нитях с потолка, вдохновенными портретами дискордианских святых (в том числе Нортона I, Сигизмундо Малатесты, Гийома Аквитанского, Чжуан Чжоу, судьи Роя Бина, различных еще менее известных исторических фигур, а также горилл и дельфинов), букетами цветов, гроздьями желудей и тыкв, а также неизбежными золотыми яблоками, пятиугольниками и изображениями осьминогов. Главным блюдом был показавшийся Джорджу самым вкусным в его жизни аляскинский краб «Ньюберг», слегка приправленный Панамской красной травкой. По столам передавали подносы с сушеными фруктами, сырами и канапе с невиданной икрой («Один Хагбард знает, где водятся эти осетры», – пояснила Мэвис), а в качестве основного напитка предлагалась смесь японского чая му из семнадцати трав и пейотного чая индейцев меномени. Пока все объедались, хохотали и медленно, но верно забалдевали, Хагбард – явно довольный, что они с БАРДАКом «решили проблему в Лас-Вегасе», – оживленно проводил религиозную церемонию, составлявшую часть Agape Ludens.

– Раб-а-дуб-дуб, – пел он. – Слава Эриде!

– Раб-а-дуб-дуб, – вторил оживленный хор команды. – Слава Эриде!

– Сья-дасти, – выводил Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно.

– Сья-дасти, – повторяла команда. – Слава Эриде!

Джордж огляделся; в зале присутствовали представители трех или пяти рас (в зависимости от того, какой школе антропологии доверять) и около полусотни национальностей, но царившее чувство братства и сестринства позволяло подняться над всеми различиями и ощутить радость всеобщей гармонии.

– Сья-давак-тавья, – пел сейчас Хагбард. – Все, что я говорю вам, ложно.

– Сья-давак-тавья, – присоединился к хору Джордж. – Слава Эриде!

– Сья-дасти-сья-насти, – напевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, бессмысленно.

– Сья-дасти-сья-насти, – соглашались все, некоторые с насмешкой. – Слава Эриде!

«Если бы тогда в баптистской церкви в Натли проводились такие богослужения, – подумал Джордж, – я никогда бы не заявил маме в девять лет, что религия – это сплошное мошенничество, и у нас не было бы той ужасной ссоры».

– Сья-дасти-сья-насти-сья-давак-тавьяска, – распевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно, ложно и бессмысленно.

– Сья-дасти-сья-насти-сья-давак-тавьяска, – отвечал хор. – Слава Эриде!

– Раб-а-дуб-дуб, – завершил Хагбард. – У кого-нибудь есть новое песнопение?

– Да здравствует краб «Ньюберг»! – выкрикнул голос с русским акцентом.

Лозунг мгновенно стал хитом.

– Да здравствует краб «Ньюберг»! – подхватили все.

– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – внес свою лепту голос с оксфордским выговором.

– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – согласились все.

Встала мисс Мао.

– Папа Римский – главная причина протестантизма, – тихо пропела она.

Эта фраза тоже имела оглушительный успех; все повторили ее хором, а один гарлемский голос добавил:

– В самую точку!

– Капитализм – главная причина социализма, – запела мисс Мао увереннее. Это тоже прошло на «ура», и тогда она продекламировала: – Государство – главная причина анархизма, – что с воодушевлением подхватили все присутствующие.

– Тюрьмы строятся из камней закона, бордели – из кирпичей религии, – продолжала петь мисс Мао.

– Тюрьмы строятся из камней закона, бордели – из кирпичей религии, – гудел зал.

– Последнюю мысль я украла у Уильяма Блейка, – спокойно сказала мисс Мао и села.

– Кто-то еще? – спросил Хагбард.

Никто не отозвался, поэтому через мгновение он сказал:

– Отлично, тогда я прочитаю мою еженедельную проповедь.

– К черту! – выкрикнул голос с техасским акцентом.

– Чушь собачья! – добавила мулатка из Бразилии. Хагбард нахмурился.

– И это все? – печально спросил он. – Остальные настолько пассивны, что готовы отсиживать задницы, пока я буду полоскать вам мозги?

Техасец, бразильянка и еще несколько человек встали.

– Мы отправляемся на оргию, – сообщила мулатка, и они удалились.

– Не скрою, я рад, что на этой лоханке еще сохранились какие-то остатки жизни, – усмехнулся Хагбард. – Что же касается оставшихся: кто мне скажет, не сказав ни слова, в чем заключается ошибка иллюминатов?

Юная девушка, самая молодая в команде (по прикидкам Джорджа, ей было не больше пятнадцати лет; он слышал, что она сбежала из сказочно богатой римской семьи), медленно подняла руку и сжала ее в кулак.

Хагбард в ярости повернулся к ней.

– Люди, ну сколько раз вам повторять: давайте без дешевки! Ты позаимствовала этот жест из дешевой книжки по дзэн-буддизму, в котором ни автор, ни ты ни черта не смыслите. Ненавижу указывать, но дутый мистицизм – это та единственная вещь, которая несовместима с дискордианством. Так что, умница-разумница, тебе недельный наряд на черную работу. На камбуз, драить котлы.

Девушка не шелохнулась и не опустила кулак, и Джордж заметил легкую улыбку, игравшую на ее губах. Тогда он и сам начал улыбаться. Хагбард на мгновение опустил глаза и пожал плечами.

– О noi che siete in piccioletta barca, – тихо произнес он и поклонился. – В моем ведении по-прежнему остаются навигационные и технические вопросы, – заявил он, – но мисс Портинари сменяет меня на посту Епископа нашей Клики «Лейфа Эриксона». Все, кто не может самостоятельно решить какие-то духовные и психологические проблемы, обращайтесь к ней.

Он стремительно пересек кают-компанию, обнял девушку, весело расхохотался вместе с ней и надел на ее палец свое кольцо с золотым яблоком.

– Теперь мне не придется медитировать каждый день, – радостно крикнул он, – и у меня останется больше времени для размышлений.

В последующие два дня, пока «Лейф Эриксон» медленно пересекал Валусийское море и приближался к Дунаю, Джордж сделал открытие, что Хагбард действительно отказался от всех мистических штучек. Он занимался исключительно техническими вопросами и решал бытовые проблемы на лодке, проявляя гордое безразличие к ролевым играм, провокациям и прочим тактикам «срывания крыши», которые раньше казались сущностью его натуры. Явился новый Хагбард (а может, старый – такой, каким он был, пока не утвердился в образе гуру): трезвый, прагматичный инженер средних лет, невероятно умный и эрудированный, добрый и великодушный, со множеством мелких симптомов нервозности, беспокойства и перенапряжения. Но в целом он казался счастливым, и Джордж понимал, что Хагбард очень рад избавиться от того непомерного бремени, которое он прежде нес.

Что же касается мисс Портинари, то она полностью утратила свою стеснительность, благодаря которой ей раньше всегда удавалось оставаться в тени. С того момента, как Хагбард передал ей кольцо, она стала далекой и мудрой, словно этрусская сивилла. Джордж даже почувствовал, что немного ее боится – и это чувство было ему неприятно, поскольку он считал, что уже преодолел страх, когда выяснил, что Робот, предоставленный самому себе, – не трус и не убийца.

Как– то раз, а именно 28 апреля, когда Джордж оказался за обеденным столом рядом с Хагбардом, он попытался обсудить с ним свои ощущения.

– Я теперь вообще не знаю, где моя голова, – неуверенно начал он.

– Что ж, тогда, как говорили незабвенные братья Маркс, надень шляпу прямо на шею, – усмехнулся Хагбард.