Текст книги "Нижние уровни Ада (ЛП)"

Автор книги: Роберт Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– Господи – прошептал я.

Пуля из пулемета.50 калибра прошла прямо через передний край, примерно в четырех футах (прим. 1,2 м) от законцовки лопасти, разбив лонжерон. Единственное, что удерживало лопасть целой, была внутренняя сотоподобная структура передней кромки лопасти.

– Боже мой – повторил я. – Эта лопасть, вообще-то, должна была оторваться в четырех футах от законцовки. И если бы это произошло, вертолет развалился бы в воздухе.

Потом я заметил подбородок Паркера. Он был окровавлен и выглядел так, будто вскрыт до кости. Он погладил мушку своего 60-го. Когда «Вьюн» врезался в рисовое поле, удар бросил голову Паркера вперед, на пулемет. Паркер был из тех людей, кто не скажет об этом ни слова.

Я вернулся в вертолет за аварийной рацией PRC-10, чтобы доложить Синору. Ударный вертолет кружил на высоте на востоке.

– Три Один, это Один Шесть. Мы на рисовом поле. Мы в порядке, только Паркеру чуть не отрезало подбородок, когда в нас попали. Прибавь скорость, Дино, это.50-й к западу от «Грома II».

– Понял, Один Шесть. Я видел трассеры. Подтверждаю.50-й калибр.

– Эй, Тридцать Первый, почему бы тебе не связаться с эвакуаторами, чтобы они пришли и забрали нас? Дай «Трубкокуров», чтобы выдернуть птичку, заодно ты сможешь заполучить несколько пушек на позиции, чтобы после этого идти на пятидесятый.

– ОК, Шесть Один – подтвердил Синор. – Эвакуаторы в пути. Предупредили диспетчера «Темной Лошадки», что у нас тут «Вьюн». Что у вас насчет Виктора Чарли?

– Никаких признаков врага – ответил я. – Что я собираюсь сейчас сделать, так это подняться и вытащить штифты шарниров лопастей винта, чтобы «Трубкокур» мог закрепить обвязку вокруг головы винта и восстановить эту пташку.

Я залез на фюзеляж, чтобы добраться до шарнирных штифтов. Это была простая процедура, просто потянуть вверх четыре стопорных штифта, в виде перевернутой «U» и опустить лопасти. Паркер стоял рядом со мной, пытаясь понять, насколько глубоко порезан его подбородок.

Внезапно, тишина вокруг нас была нарушена легко узнаваемыми резкими очередями АК-47. К АК тут же присоединилось другое вражеское оружие – вероятно пулемет.30 калибра – стреляющее гораздо быстрее. Пули шлепали по воде повсюду вокруг машины, и я слышал пули, рвущие вертолет. Враг все еще присутствовал в этом районе, и они, очевидно, точно знали где мы находимся.

Я инстинктивно пригнул голову, а затем отскочил назад от фюзеляжа на рисовое поле. Я приземлился на ноги в двенадцати дюймах (30 см) воды, но сразу же упал на спину – Паркер, вероятно, посмеялся бы надо мной, если не был сам занят уклонением.

Когда вражеский огонь на секунду ослаб, Паркер обежал вокруг хвоста вертолета и залег, а его М-60 и патронная лента легли на верхнюю часть насыпи рисовой чеки неподалеку. Выкарабкавшись из воды, я вернулся в кабину и схватил свой CAR-15 и бандольеру с магазинами, затем покатился по кормовой части вертолета и упал на землю рядом с Паркером. Вокруг нас били пули. Без сомнения, враг видел, как мы покинули вертолет и был полон решимости нас прижать.

Я приподнял голову, достаточно для того, чтобы попробовать разглядеть, откуда ведется огонь. Затем я вернулся к PRC-10 и довольно четко заорал Синору:

– Три Один, у нас большие проблемы! У нас плохие парни на западе, плохие парни на западе. Мы под плотным огнем с земли, с линии деревьев два ноль семь градусов к западу от нашего расположения, на дистанции около трехсот ярдов (прим. 270 м).

– Принял, я в игре – ответил Синор, заложил «Кобру» в вираж и начал заход прямо над линией деревьев. Я услышал грохот, когда он выпустил несколько пар ракет. Первая пара легла немного ближе; вторая и третья, по видимому, легли достаточно близко к тому месту, откуда, как я думал, велся огонь.

Когда Синор прервался, чтобы повторить заход, я сказал:

– Вторая и третья пары выглядят как хорошее попадание. Задай им жару!

На его следующем заходе, все что я слышал, был огонь минигана. Саймон вернулся на радиоканал.

– Я не получил ничего в ответ с того времени. Я возвращаюсь. Я выпущу ракеты, так что не высовывайтесь.

Синор зашел в вираж со скоростью 140–160 узлов, выровнял нос и прошел по всей линии деревьев, не выпустив ни одной ракеты.

Что за черт? Я задумался, так как Синор умчался на север. Тогда Синор вышел на связь с новостями.

– Я пустой. Основная часть боезапаса ушла во время засады на конвой, а я не перезаряжался. Эвакуаторы уже в пути. Я продолжу делать заходы над Чарли, чтобы они не высовывались. Стойте спокойно.

Вот это мы влипли. В рисовом поле, враг в трехстах ярдах и у нас «Кобра» без яда. Синор продолжал делать заходы, с ужасающим огнем со стороны врага. Но после трех заходов вхолостую Чарли перестали стрелять по «Кобре».

Две вещи стали очевидными для Паркера и меня, когда мы лежали там, на дамбе, высунувшись наполовину из грязной воды рисового поля: враг догадался о том, что у ударного вертолета закончились боеприпасы, и ему не нужен был ударный вертолет. Эти ублюдки искали экипаж «Вьюна» – они искали нас!

Именно тогда Паркер завопил:

– Лейтенант!

И указал на линию деревьев.

Я сразу же увидел двух мужчин, стоящих на краю джунглей, не более чем в 175 ярдах (прим. 160 м) справа от меня. Один человек был одет в синюю рубашку, другой в темно-зеленую. Ни один из них не имел головного убора, но оба несли АК-47. Они, по видимому, не видели меня и Паркера на дамбе и, вероятно, думали, что мы все еще находимся в вертолете или позади него.

Один из вьетконговцев указал на птичку, а другой выпустил очередь из АК. Когда он выстрелил, еще больше АК открыли огонь от линии деревьев – стреляя как в аду по рисовому полю, где, как они думали, были мы.

Вдобавок к подавляющему огню, который вели АК-47, снаряд из РПГ-7 внезапно взорвался не более в чем пятнадцати – двадцати ярдах (13–18 м) от нас, осыпая грязью и дурно пахнущей водой.

– Эти сукины дети не шутят – крикнул я Паркеру в ухо – Они придут за нами!

Паркер открыл огонь из пулемета, а я дал короткую очередь из своего CAR-15. Два солдата приняли на себя всю мощь нашего совместного огня и были отброшены назад, в траву у края линии деревьев.

Паркер не остановился. Он продолжал поливать джунгли и вопил, перекрикивая грохот своего М-60:

– Ублюдки не поймают меня… ублюдки не поймают меня!

Вскоре он вчистую расстрелял ленту, и в этот момент его оружие заклинило. Я работал с пулеметом, пытаясь привести его в порядок, пока Паркер полз к машине, чтобы добыть еще одну пулемётную ленту.

С новой шестифутовой (прим. 1,8 м) лентой, Паркер начал опять. Я выпустил более трех магазинов из CAR-15 в джунгли, где мы уронили двух плохих парней. Между очередями мне удалось сказать Паркеру:

– Если они начнут наступать на нас, мы бросаем этот хлам и бежим от них, понял? Мы побежим на восток, к Дороге Грома.

Он кивнул и продолжал прокачивать патроны через М-60.

Одно из наших подразделений механиков на Дороге Грома, вероятно, пыталось пересечь поток, чтобы помочь нам. Гораздо разумнее было направиться к ним, а не пытаться удержать группу вражеских солдат, если они решат наброситься на нас.

Именно тогда, как будто судьба посмотрела на нас и улыбнулась. «Хьюи» появился из ниоткуда в крутой нисходящей спирали и завис прямо над углом рисового поля, не далее, чем в двадцати футах (6 м) от нас. Я схватил Паркера за шею.

– Давай, Джимбо, давай убираться отсюда к черту!

Подхватив свое оружие, мы срезали угол поля и двинулись к зависшему UH-1 так быстро, как только могли, в воде глубиной до бедер. Бортстрелок «Хьюи» палил как сумасшедший над нашими головами, когда я вылез из рисового поля и нырнул в открытую дверь. Паркер был сразу за мной. Я забрал его М-60, когда он пытался подняться на борт. «Хьюи» начал взлетать вместе с нами, когда я тащил Паркера за руку и половина тела еще болталась снаружи вертолета.

Наконец мы оба сидели на полу кабины «Хьюи», глядя друг на друга и пытаясь улыбнуться. Машина набрала высоту и направилась обратно в Фу Лой. Мы узнали, что находимся в вертолете управления, принадлежавшем командиру 3-й бригады 1-й пехотной дивизии. Он был в общей зоне и услышал, как Синор пытался нас прикрыть. Поняв, что экипаж вертолета был на земле, командир приказал своему вертолету управления подобрать нас и вытащить оттуда. Он и его экипаж спасли шкуры пары мокрых напуганных воздушных разведчиков в этот день.

Вернувшись в Фу Лой, я узнал через оперативный отдел, что после того, как я и Паркер убрались оттуда, Синор вызвал ближнюю авиационную поддержку по лесному району, где был враг. Целый сектор от опушки до бульдозерных отвалов в квадратную милю был обработан и упакован реактивной авиацией. Порез Паркера на подбородке, хотя и серьезный, был не так страшен, как выглядел накануне. Он пошел к медику, когда мы вернулись на базу и тот зашил его.

На следующее утро мы должны были вернуться и помочь подразделениям по зачистке. Команда ударного вертолета-разведчика была необходима, чтобы помочь искать кровавые следы и вражеские войска, которые обстреляли конвой вдоль Дороги Грома.

Понимая, что я собираюсь на задание, Паркер пришел ко мне тем утром и попросил взять с собой.

– Послушайте, лейтенант, я в порядке. Я хочу вернуться туда, потому что мне нужно свести счеты с ублюдками.

Я понимал его чувства, но знал правила:

– Я не могу позволить тебе лететь, это незаконно. Ты знаешь, так же хорошо, как и я, что швы – это условие отстранения от полетов.

– Да ладно, сэр, я хочу лететь – умолял он.

Мне нравилось его мужество и я, наконец, сдался.

– Садись в вертолет, но если Старик узнает об этом, это будет на моей заднице.

Он улыбнулся мне настолько, насколько позволял его зашитый подбородок и направился к взлетной полосе, держа М-60 под мышкой.

Мы летели прямо к месту засады. Добравшись до бульдозерных отвалов между деревьями, мы увидели, что некоторые из наших танков все еще там. Мы могли видеть следы, по которым прошли 113-е[3]3
  американский гусеничный БТР М113 ( прим. перев.)


[Закрыть], разыскивая вражеские тела и выглядывая любое индивидуальное снаряжение или документы, которые могли помочь разведке дивизии.

Чтобы снова сориентироваться, мы сначала сделали заход с севера на юг, вдоль западной стороны шоссе, идя примерно на шестидесяти узлах и тридцати-сорока футах (10–12 м) от земли. Когда я развернулся на крайней северной точке, чтобы сделать обратных заход, то увидел тело вьетконговца, лежащее на земле. Это было позади большой кучи земли, которая, очевидно, осталась после расчистки района бульдозерами. Я провел «Вьюна» вокруг и вызвал Паркера через интерком.

– Посмотри туда, они пропустили тело. Я думал, союзники подобрали всех этих парней и похоронили.

Описывая небольшой круг над телом в десяти футах (прим. 3 м), я взглянул поближе. Убитый был в длинных синих штанах, длинной зеленой рубашке и сандалиях Хо Ши Мина. Потом я заметил что-то возле его тела. Присмотревшись получше, я понял, что это планшет.

Я поднялся выше, чтобы сообщить Синору, который был моим прикрытием в тот день.

– Три Один, Один Шесть. У меня тут мертвый парень с планшетом. «Ворчуны» его пропустили. Я собираюсь спуститься туда и приземлиться – это не проблема. Я спущусь вниз и найду этот планшет.

– ОК, Один Шесть, вас понял. Но будьте осторожны, он может быть заминирован.

Я проинструктировал Паркера.

– Когда я приземлюсь, хочу чтобы ты нашел и вытащил этот планшет. Доставай «кошку». Я опущусь за этой кучей земли с телом. Ты закинешь на него «кошку» и останешься за насыпью, когда будешь вытягивать тело.

Паркер спрыгнул с «кошкой» через плечо и своим.45-м в руке.

– Эй, погоди минутку, – закричал я ему, сквозь звук двигателя на холостом ходу – Возьми это с собой.

Я протянул Паркеру карабин CAR-15. Он убрал свой.45 и скрылся за выступом кучи грязи, держа карабин под мышкой.

Как только я потерял из виду Паркера, то услышал, как CAR-15 выпустил очередь на все тридцать патронов. Паркер примчался из-за кургана во весь дух и нырнул головой вперед в отсек бортстрелка.

– Валим отсюда, сэр, СЕЙЧАС ЖЕ! Он не мертв!

Я нажал на газ и утопил спуск пулемета, выпускающего четыре тысячи пуль в минуту. OH-6 вздрогнул, выбрасывая трассеры и набирая высоту. Огненный язык пронесся по телу солдата, и разнес пыль и обломки по моему фонарю.

– Что, черт возьми, там произошло?

Паркер задыхался.

– Этот ублюдок держал в руке гранату от РПГ, когда я зашел за угол. Его глаза были закрыты, ублюдок выглядел для меня мертвым, но когда я подошел ближе, он открыл глаза. Его левая рука была оторвана, но граната от РПГ была у него в правой руке. И когда я подошел к нему поближе, он поднял гранату и ударил ей о землю, поднял ее и сделал это снова. Сукин сын пытался меня взорвать!

Наземные войска из сил безопасности прибыли, будучи теперь настороже из-за открытого нами огня. Они обошли свой БТР, держа оружие наготове. Прежде чем подойти слишком близко к телу, один из пехотинцев сделал пару контрольных выстрелов, чтобы убедиться, что вьетконговец мертв и не попытается взорвать гранату от РПГ, все еще стиснутую его рукой.

Паркер и я наблюдали, с ближайшей орбиты, как «ворчуны» осторожно сняли планшет и отнесли его обратно в М113. Затем офицер в БТР вызвал нас на FM.

– Джекпот, Один Шесть. Чарли был чем-то вроде офицера. У нас есть карты и оперативные пометки. Похоже, хороший материал для второго отдела. Спасибо, что нашел этого чувака. Твой старший стрелок ОК?

– ОК, спасибо – ответил я. – Старший стрелок ОК, кроме того что я сделаю с ним за то, что он выпустил из моего CAR-15 все патроны в Виктор Чарли. Вы доставите содержимое планшета в бригаду?

– Это действительно хорошие разведданные, Один Шесть. Из беглого взгляда на эти пометки, похоже, что динки, устроившие засаду на конвой, возвращаются в свои убежища в Рыболовном Крючке. Что касается содержимого планшета, то мы здесь ненадолго. Сможете забросить его в Танго Один (огневая позиция «Гром I»)? Тогда они доставят его дальше в дивизию.

– Понял вас, мы доставим его в Танго Один – ответил я.

Тут Паркер вмешался через интерком.

– Конское дерьмо, лейтенант – сказал он мне в шутку – Не хочу проявить неуважение, сэр, но мне все равно, что Вы скажете, и я не вылезу из этого проклятого вертолета еще раз, за тем же самым динковским планшетом!

– Остынь, Джимбо – усмехнулся я. – Не беспокойся о плохом парне, он мертв.

– Ну без обид, лейтенант, но пусть один из этих «ворчунов» разбирается с планшетом, я останусь в вертолете.

Улыбаясь про себя, я поставил машину рядом с М113 и один из пехотинцев принес мне планшет. Мне даже не пришлось просить Паркера взять его.

Этот день, 21 июля 1969 года, закончился довольно коротким полетным днем для меня и Паркера. Мы доставили планшет с картой на «Гром I», передали его разведофицеру штаба бригады и вернулись назад, в Фу Лой. Когда я неторопливо возвращался на базу, то снова подумал, было ли хорошим мое решение восемнадцать месяцев назад.

Глава 2
Серебряные крылья

Форт Нокс, Кентукки, 1967 год

Я протолкался к доске объявлений роты «Эхо», чтобы посмотреть на то, что все читали. Пришпиленное объявление гласило, что армия объявляет дополнительный набор пилотов-вертолетчиков и что заинтересовавшиеся кандидаты в офицеры, которые пройдут отбор, смогут перевестись в армейское летное училище после завершения школы кандидатов в офицеры.

Меня заинтересовала последняя часть. Она гласила, что любой кандидат, желающий продолжить обучение в качестве пилота, получит пробный полет на армейском вертолете на летном поле Форт-Нокс, дату назначат позже. Я никогда не собирался быть пилотом, но полет на армейском вертолете звучал неплохо.

Единственная проблема была в том, чтобы найти на это свободное время. Мы были примерно на середине курса обучения в школе кандидатов в офицеры бронетанковых войск, и наши расписания были суматошными. Но я подписался на это между полевыми выходами, проверками, получением замечаний и устранением замечаний.

Я никогда не летал на вертолете. Я даже не часто видел их в районе Хот-Спрингс, Арканзас, где вырос. До прихода в армию, я состоял в спортивном парашютном клубе. Мы прыгали, конечно, с маленьких винтовых самолетов, так что концепция взлета и полета не была для меня такой уж новой.

Но летать на вертолете? Эта перспектива никогда не приходила мне в голову. Тем не менее, стать кандидатом в офицеры бронетанковых войск в Форт-Нокс, тоже не входило в мои планы.

Я пошел в армию 1 февраля 1967 года после одного семестра в колледже, с конкретной целью стать десантником. Во время базовой подготовки в Форт-Полк, Луизиана, я решил пройти школу кандидатов в офицеры. Я все еще хотел пойти по направлению пехоты, но вместо этого получил место по моему второму выбору – бронетанковые войска.

Когда наступил день, на который был назначен полет на вертолете, я и еще один кандидат, проявивший интерес, получили соответствующие разрешения. Мы отправились на летное поле Форт-Нокс. После доклада на взлетной полосе нас встретил молодой армейский капитан. Он назвался пилотом, который должен был возить нас в пробном вылете, а затем указал через плечо на маленький вертолет, стоящий на рампе.

– Это, джентльмены – сказал он – армейский вертолет «Кайюс», модели OH-6A, вертолет-разведчик. Он выпущен корпорацией «Хьюз Тул Компани», авиастроительным отделением, и это в основном цельнометаллический, однодвигательный летательный аппарат с вращающимся крылом.

Вертолет выглядел совершенно новеньким. Его свежая, темно-оливковая окраска блестела на солнце и была подчеркнута желтым номером, нанесенным в верхней части фюзеляжа, и большой надписью «US ARMY» на хвостовой балке. Но больше всего мое внимание привлекла отличительная форма маленького фюзеляжа. Он выглядел как капля, с кабиной пилотов, расположенной в широкой части, и задней кабиной, в части, сужающейся к хвосту вертолета.

– Эта модель вертолета – продолжал капитан – только что поступила в армию. Вот этот, на самом деле, только что с завода. И если вы пойдете со мной, мы пристегнемся и немного покатаемся.

Когда мы подошли к вертолету, капитан продолжил свое восторженное, но практически по учебнику, описание OH-6A.

– Свою мощь он получает от газотурбинного двигателя «Аллисон Т63-А-5А» – сказал он – Двигатель вращает как четырехлопастный несущий винт, так и хвостовой рулевой винт.

– Для чего армия использует вертолеты, подобные этому? – спросил второй кандидат.

Капитан, похоже, обрадовался этому вопросу.

– OH-6A – это прежде всего вертолет-разведчик, это то, что означает «ОН»[4]4
  Obserbvation helicopter (прим. перев.)


[Закрыть]. Он, в основном, предназначен для проведения разведки на очень низких высотах.

Когда мы добрались до машины, капитан открыл кабину пилотов и двери кормовой кабины, чтобы мы могли заглянуть внутрь.

– Пилот сидит на правом переднем сиденье – пояснил он – А второй пилот, или наблюдатель, в зависимости от обстоятельств, сидит на левом сиденье. Это немного отличается от большинства самолетов, с которыми вы могли быть знакомы, и хотя я не был во Вьетнаме, но понимаю, что причина этого связана с тем, как пилоты-разведчики летают в своих разведывательных вылетах в бою.

Капитан указал на моего спутника-кандидата.

– ОК, почему бы тебе не сесть со мной в кресле второго пилота…

Затем посмотрел на меня:

– И, кандидат Миллс, вы можете сидеть здесь, на месте борттехника в первом вылете, а затем пересядете вперед, когда мы вернемся обратно.

Мы с нетерпением залезли в вертолет, пока капитан объяснял, как пристегнуться, как парень на переднем сиденье должен надеть летный шлем и подключить гарнитуру к радиостанции вертолета. У меня сзади не было шлема, но я его получу в свой черед.

После того, как я пристегнулся к сиденью, я огляделся внутри машины и был удивлен тем, насколько там было тесно. Капитан сказал, что я сижу там, где в бою будет сидеть борттехник. Если кто-то из этих парней будет шести футов (1,83 м) росту, как я, он проведет чертовски много времени сзади, зажатый как в сэндвиче, с пулеметом М-60!

Я следил за тем, что происходит впереди, наблюдая через маленькое окно в переборке, которая отделяла меня от кабины пилотов. Я не мог видеть большую часть колдунства, которое совершал капитан, чтобы запустить двигатель, но звук турбины вскоре подсказал мне, что мы готовимся взлететь.

Мягкий скулеж усилился и через стеклянную панель над моей головой я увидел, что четыре лопасти винта начали вращаться – сначала медленно, а потом ускоряясь до размытого круга. Звук крутящихся винтов вскоре почти заглушил скулящий над ухом двигатель. Затем как будто кто-то пнул нас по сиденью под штанами, и мы взлетели.

Черт возьми, подумал я, это здорово!

Мы летали от пятнадцати до двадцати минут. В передней части капитан объяснял по интеркому, что он делает и что происходит.

Казалось, мы едва взлетели, как снова приземлились на небольшом травянистом поле в сельской местности. После того, как капитан заглушил двигатель, мы отстегнулись и подошли к небольшому зданию аэропорта, где выпили по чашке кофе и поговорили. Я с удовольствием задавал вопросы и слушал капитана, но я не мог дождаться, чтобы вернуться в OH-6 для полета обратно в Нокс, на этот раз на переднем сиденье.

Я нетерпеливо залез на переднее сиденье, пристегнулся привязными ремнями и скользнул в шлем. Я чувствовал огромное возбуждение и восхищался машиной. Я задумался, но голос капитана зазвучал в моих наушниках, встряхнув меня. Он показал копку на ручке циклического шага, которую я мог нажать, чтобы говорить с ним, а затем кратко объяснил свой предполетный контрольный лист и процедуру запуска двигателя.

Мы снова взлетели и направились обратно в Форт-Нокс. Капитан демонстрировал основы управления вертолета: ручка шаг-газа, которая поднимала машину вверх и вниз; ручка циклического шага, которая контролировала продольный наклон вертолета; и педали, которые заставляли вертолет поворачивать вправо и влево. Затем он объяснил мне назначение всех кнопок на верхней части ручки циклического шага: интерком, выравнивание автомата перекоса, подъем и опускание пушки, двухпозиционный переключатель вооружения и два или три других, про запас.

После набора высоты около трех тысяч футов (прим. 900 м), капитан вызвал меня через интерком.

– ОК, Миллс, возьми управление на себя и посмотри, каково это.

Немного поколебавшись, я поставил ноги на педали и взял рукой пистолетную рукоять ручки циклического шага. Я был в восторге. Я летел на армейском вертолете!

– Теперь посмотри на черный шар – сказал он, указывая на прибор в верхней части панели управления. – То, что тебе нужно делать, это удерживать черный шар в середине. Когда он сдвинется влево, нажми слегка левую педаль, пока он не вернется в середину. То же самое, если сдвинется вправо. Просто держи шар и продолжай лететь по горизонту.

Это работало именно так, как он сказал, но я очень быстро узнал, что не должен вести себя как обезьяна с управлением. Чем меньше я делал, тем меньше смещался вертолет.

Мы вернулись на аэродром Форт-Нокса очень быстро. Хотя я и не думал, что летел совсем уж плохо, моего товарища кандидата в задней кабине сильно укачало.

Но не меня. Я чувствовал себя прекрасно и был очень взволнован. Я решил прямо там, что хочу пойти в летную школу после школы кандидатов в офицеры и научиться летать на армейском вертолете OH-6.

Мой энтузиазм был должным образом отмечен капитаном, но быстро забыт мной. Оставалось около трех месяцев школы кандидатов в офицеры, и плотный график занятий не оставил мне времени на мечты о вертолетах. Тем более я не мог знать, одобрена ли моя заявка.

Каким-то образом все сложилось. В течении последней недели занятий в школе кандидатов в офицеры, я узнал, что меня приняли на армейский курс летной подготовки. Волнение смешалось с глубоким удовлетворением, которое я чувствовал, закончив школу кандидатов в офицеры.

15 декабря 1967 года, курсанты класса кандидатов в офицеры бронетанковых войск 1-68 прошли через сцену Будино Холла, чтобы получить офицерские патенты.

Это был момент гордости.

Хотя я получил «добро» в летное училище, приказы не были подготовлены. Упущение позволило мне взять пару недель отпуска. Это были Рождественские каникул – прекрасное время побыть дома с семьей, перед отправкой в Форт Уолтерс для начальной подготовки.

Пришедший приказ был самым необычным из всех, что я видел. В нескольких коротких абзацах он охватывал все, что я должен был сделать в армии в течении следующего года – от Форт-Нокса, штат Кентукки, до начальной подготовки в летной школе Армии США в Форт-Уолтерс, Техас; затем расширенный курс летной подготовки в Форт-Райкере, Алабама; затем домой, для отпуска и наконец, назначение в республику Вьетнам.

С совершенно новенькими «шпалами» второго лейтенанта на плечах, я отправился в вертолетное училище, где быстро понял, что летать на армейском вертолете – это больше, чем следить за маленьким черным шаром.

Я не терял времени и получил крылья армейского пилота на церемонии вручения дипломов в Райкере. Мое снаряжение уже было упаковано в багажник «Мустанга» 390 GT. Я непременно вернусь в Арканзас на сорок пять дней моего отпуска. Мои приказы на путешествие во Вьетнам будут отправлены на этот адрес.

Дома был период тихой тревоги. Тихой, потому что я мало что делал. Общался с друзьями, катался на водных лыжах. Тревоги, потому что я был готов отправиться во Вьетнам. Это означало возможность проверить мои вновь приобретенные навыки в боевых условиях, и это было для меня удобно. Я верил в свою технику, в людей, которые меня учили, и в калибр людей, с которыми я буду летать. Я был готов к следующей главе своей жизни.

Пока я был дома, ни мама, ни папа не поднимали тему Вьетнама. Они знали, что это то место, куда меня отправит приказ, и больше ничего нельзя было сказать. Они прекрасно понимали, что такое война во Вьетнаме. Это было неизбежно. Они смотрели новости по телевидению в течении нескольких лет.

Мать однако, спросила меня как то раз:

– Хью, как тебе удается не высовывать свою голову из вертолета?

Я, помнится, ответил:

– С большим трудом!

Такая легкомысленная реакция была довольно типичной для меня. Думаю, это удовлетворило маму, потому что она больше не спрашивала об этом.

Мои приказы о Вьетнаме, наконец, пришли, назначив мне прибыть в Сан-Франциско 30 декабря 1968 года для отправки в штаб Армии США в республике Вьетнам.

На Новый, 1969-й год, я вышел из автобуса перед штабом 90-го Резервного батальона в Сайгоне. Именно здесь мы, попав в страну, должны были получить назначение в наши тактические подразделения. Впервые я почувствовал укол страха. Я знал, куда я хочу получить назначение: 1-я дивизия Воздушной Кавалерии, которую я так часто видел в учебных фильмах в школе. Я воспринимал 1-ю кавалерийскую как основную часть, делающую боевую историю во Вьетнаме и задающую темп в авиационной тактике и технике. Моим вторым выбором был 11-й бронетанковый кавалерийский полк, известный как полк «Вороных». Это была старая часть регулярной армии, история которой восходила к действиям времен восстания на Филиппинах, Мексиканской экспедиции Першинга и Второй мировой войны. Он был во Вьетнаме с 1966 года и собрал много заголовков прессы в 1968-м году, когда им командовал полковник Джордж Паттон IV.

Но после трех дней обработки в 90-м, когда мое назначение было наконец получено, я был горько разочарован, прочитав «1-я пехотная дивизия». Моя первая мысль была: Боже мой, за какие грехи посылаешь офицера-танкиста в пехотную дивизию? Я был в откровенной панике. Я отчаянно хотел летать на разведчиках и не знал, как я могу справиться с назначением на «слики» (доставляющих десантников на задания)… в пехотной дивизии!

Моя оценка ситуации в этот день в целом ухудшилась. Мой друг, Джон Филд, который тоже был назначен в «Большую красную единицу» вместе со мной, был в зоне погрузки личного состава в 14.00 для отправки в нашу часть. Сидя там и ожидая, что нас заберет водитель на джипе, мы почти задохнулись от облака пыли, поднятого пятитонным армейским грузовиком. Когда пыль осела, мы увидели, что эти пять тонн были загружены по самый верх грязной, вонючей армейской одеждой. Черт возьми, это был грузовик в прачечную!

Затем солдат в кузове закричал:

– Вы офицеры, которые отправляются в 1-ю дивизию?

Мое «да» больше звучало как вопрос, чем как утверждение.

– Ну, запрыгивайте – завопил солдат. – Мы вас подвезем, как только сбросим это грязное барахло в прачечную.

Мы, наконец, выбрались из Сайгона и направились на северо-восток по шоссе QL к штабу 1-й дивизии в Ди Ане (произносится как Зии-Он).

– Это, конечно, не то, что я ожидал – пробормотал я себе, когда Филд и я спрыгнули с прачечного грузовика в Ди Ан. Я, будучи назначенным в пехотную дивизию, все еще страдал по свежеиспеченному кавалерийскому офицеру, дышащему огнем и жаждущему попасть на войну летчиком-наблюдателем. Кроме того, это место не было похоже на штаб-квартиру на передовой. Я не видел ничего, кроме тылового района с личным составом, сражающимся с бумажной работой.

Но были и некоторые обнадеживающие признаки. В Ди Ан размещалась база для подразделения воздушной кавалерии – 3-го эскадрона 17-го кавалерийского, 1-ой Авиационной бригады. Там же была и штабная эскадрилья 1-го эскадрона 4-го кавалерийского, 1-го авиационного батальона. Это означало, что там, в эскадрилье воздушной кавалерии, были летчики-наблюдатели!

Я должен признаться, что когда сидел, разговаривая с офицером по назначениям в бараке штаб-квартиры в Ди Ан, мое внимание было разделено. Когда он говорил со мной, я кивал головой, но на самом деле смотрел на информационный стенд позади него. На нем была организационная схема, с указанными воздушными подразделениями, сведенными в 1-й авиационный батальон в Фу Лой, базу, на которую мы с Филдом были направлены. На диаграмме была Дельта Кав. – рота «Д», 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка. Это означало, что взводу воздушной разведки пришлось работать из Фу Лой. Дела шли на лад. Может быть, в 1-й пехотной дивизии будет не так уж плохо.

Когда я посмотрел на диаграмму, то понял, что слышал о 4-м кавалерийском. В школе кандидатов в офицеры кое-что из его опыта во Вьетнаме преподавали в качестве учебных примеров. Я вспомнил, что они были во Вьетнаме с 1965 года и имели довольно впечатляющие боевые показатели. Это было одно из первых подразделений, доказавших эффективность бронетанковых частей в тактической зоне II-го корпуса во Вьетнаме. Несомненно, 4-й кавалерийский активно показывал всю свою смелость, стремительность и агрессивность, которые отмечали каждое поколение кавалеристов, с 1855 года, когда этот полк появился на свет.