Текст книги "Мария, Владычица островов"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава восьмая
ДЮ ПАРКЕ ПОСТИГАЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Жак понимал, что пока стрелков бояться нечего. Д'Агийяр, наверное, старался не разглашать пока о смерти Тюрло; таким образом, можно было рассчитывать, что эта новость не станет достоянием всех, по крайней мере, еще часа два. Сейчас ему было необходимо немедленно встретиться с Марией и договориться о побеге.

Поэтому, вместо того чтобы поехать на улицу л'Абриссель, как он сказал брату, он двинулся в направлении улицы Кокерон, что неподлеку от улицы Жунер. Улочка была маленькой, и он надеялся, что без труда обнаружит там дом Жана Боннара. В его визите ведь нет ничего необычного, старик, без сомнения, вспомнит его. А затем нужно будет ухитриться остаться один на один с Марией.

Как и предполагалось, Жак легко нашел нужный дом. Стукнув разок-другой и не получив ответа, он громко забарабанил в дверь. Из глубины дома послышался звук шагов, и в открывшиейся двери появился Боннар. Он потер глаза, нахмурился и, увидев наконец кто перед ним, воскликнул:

– Молодой господин из Дьеппа! Проходите! Не слишком уж важный домишко, но все, что здесь найдется, в вашем распоряжении.

Он со смехом похлопал Жака по плечу своей здоровенной лапищей и подтолкнул его в дом, явно обрадованный неожиданным визитом.

– Как приятно вновь видеть вас, сударь. Теперь, как вы знаете, я богатый и уважаемый человек, который вполне счастлив, и все это благодаря вам! Вы, наверное, и представить не могли, что поручение, которое вы дали мне тогда в Дьеппе, решит мою судьбу – и судьбу Марии тоже, даже в большей степени.

– Я слышал, вы были представлены в Лувре.

– Да. И король пожаловал мне пенсию из личной казны. А моя дочь скоро получит положение в обществе.

– Неужели? – сказал дю Парке с деланным удивлением.

Боннар повернулся к нему.

– Через несколько дней она станет мадам де Сент-Андре!

– Мадам де Сент-Андре?

– Да, – сказал Боннар, – моим зятем будет добрый и честный человек. С ним Мария в любом случае будет счастлива; пусть он с виду немного высокомерен, но все-таки сохранил доброту и снисходительность к людям, хоть сам тысячу раз придворный.

– Я рад за вас. Позвольте я поздравлю и вашу дочь.

Глаза Боннара удивленно расширились.

– Но она не здесь! Такой человек, как месье Сент-Андре не может быть помолвлен с девушкой, живущей в этом районе. Об этом и говорить нечего. Хорошо, что он надоумил меня. А кроме того, Мария ведь не знает, как вести себя в обществе, ей надо учиться. Сент-Андре – придворный. Мария должна будет бывать с ним во дворце. Он все обдумал и забрал ее с собой.

Жак стиснул кулаки. Кровь отхлынула с лица.

– Забрал с собой? – недоверчиво переспросил он.

– Да, конечно. Я никогда не бывал у него и, наверное, никогда и не буду – мне здесь нравится, а потом, я не знаю, как бы я там смотрелся; говорят, там такая роскошь, что и представить невозможно.

– Так значит, – сказал дю Парке срывающимся от возмущения голосом, она живет в его доме, с ним?!

– А почему бы и нет! Что тут удивительного. В конце концов, они собираются пожениться.

Не в силах больше сдерживаться, Жак со всей силы ударил кулаком по верстаку.

– И вы считаете, это правильно и достойно? Двадцатилетняя девушка живет с таким стариком! Вы сделали из своей дочери проститутку, и, кажется, вас это вполне устраивает. Боже праведный, и сколько это уже продолжается?

– Два месяца... но я не понимаю, о чем это вы?

– Вы не понимаете? Старик просит руки вашей дочери, и вы просто отдаете ее – и все! Вы только вообразите, что там происходит, в этом роскошном особняке, вот уже два месяца! Дворец! Деньги и тщеславие лишили вас разума!

Ярость Жака казалась безграничной. Поначалу Боннар был скорее удивлен, чем встревожен. Но постепенно до него стал доходить смысл его слов.

– Как вы можете думать, что такой господин, как Сент-Андре... он даже запнулся от изумления, – ... и Мария, я знаю точно, она невинна... я могу поклясться.

– Сент-Андре? Мария? Вы трогательно доверчивы, Боннар. Если де Сент-Андре хочет жениться на вашей дочери, значит, он любит ее. А если мужчина любит женщину, и она живет с ним под одной крышей, что он тогда делает? Либо вы слепой, либо притворяетесь, что не понимаете. А тем более, если она невинна, ей легче пасть его жертвой. Она совсем не знает жизни, а вы бросили ее в лапы старому развратнику, который своими скандальными романами прославился на всю Францию!

– Я сейчас же положу этому конец! – сказал Боннар.

– Уже слишком поздно – прорычал Жак, – вы мне противны, и я скажу вам, почему.

Он поколебался секунду, но все его надежды и мечты были разрушены, и злоба захлестнула его.

– Я так любил Марию. Я так хотел, чтобы она стала моей женой. Мы собирались бежать. Но теперь об этом не может быть и речи... Передайте ей от меня; я надеюсь, она понимает, как подло было с ее стороны согласиться бежать со мной, если она стала любовницей этого старика. Можете передать ей, что я презираю ее! Мне, вероятно, придется жить в изгнании, но, слава Богу, я еще не потерял свою честь.

Боннар грубо схватил его за руку.

– Кто сказал, что Мария стала любовницей Сент-Андре?

– Это совершенно очевидно!

– Я быстро наведу порядок!

– Чтобы я получил то, что оставил после себя Сент-Андре?

Боннар тяжело вздохнул. Затем он сказал:

– Так вы ее любите, не так ли? А она? Я не совсем уловил, что вы хотели сказать, но, кажется, она согласилась с вами бежать? Значит, и она любит вас? Так?

Гордо выпрямившись, Жак сказал ледяным тоном:

– Сударь, коль скоро я Диэль, то пусть мне грозит изгнание, пусть меня возведут на эшафот, но я не унижусь до того, чтобы подбирать объедки за Шено де Сент-Андре. Можете передать это Марии. Имею честь...

Злоба, чуть не задушившая Жака, быстро спала, как только он вышел от Боннара, и теперь осталась лишь горькая обида. Каким он был дураком, когда позволил Марии запудрить ему мозги! На самом деле этот ангел чистоты и непорочности, которого он так трепетно обнимал на прощание, тогда, в Дьеппе, оказался ничем не лучше большинства девиц, обитающих в тавернах. Мария не смогла устоять перед искушением стать аристократкой, несмотря на то, что чувствовала отвращение к древнему старику.

Он даже перестал сожалеть о незавидном положении, в котором оказался вследствие этой пресловутой дуэли, потому что благодаря подобному стечению обстоятельств, ему удалось узнать, кем была Мария на самом деле авантюристкой. В конечном счете, даже арест не представлялся ему настолько ужасным, как грубая ошибка, которую он мог совершить, если бы пошел на условленное свидание в салон мадам Бриго.

Но все же чувства к Марии только обострились и окрепли в его сердце, особенно в их последнюю встречу. И было так мучительно изгонять их оттуда, что, чем больше он страдал, тем меньше оставалось у него желания спасаться бегством.

К тому времени, как он успел вернуться на улицу л'Абрисель, он был уже не прочь последовать совету Белена д'Энабюк, будто это не он с таким жаром говорил обратное перед дядей, президентом Фуке и братом. Он и впрямь был уже почти готов найти лейтенанта полиции и сдаться. Теперь ему было безразлично, что с ним случится.

Спрыгнув с лошади, он сам завел ее в конюшню, после чего пошел в дом.

– Я уж испугался, что тебя забрал патруль, когда не нашел здесь, сказал Пьер, – что-то ты долго добирался с улицы Жунер.

– Тебе не приходит в голову, что у человека, уезжающего из страны, могут быть личные дела? – раздраженно сказал Жак.

– Что случилось, Жак? Я не хотел тебя обидеть.

– Понимаю. А сейчас оставь меня. У меня мало времени.

– Тебе осталось только привести в порядок свои дела. Обо всем остальном я уже позаботился.

Жак удивленно посмотрел на брата и переспросил:

– Обо всем остальном?

– Да. Иди посмотри.

Проводив его в гостиную, он указал на стол, где лежали два кожаных саквояжа.

– Это деньги, которые ты мне вчера одолжил. В другом саквояже – часть причитающихся тебе семейных драгоценностей; и моя доля тоже.

– Мне не нужно твоей. Моей вполне достаточно.

Жак уже собрался открыть саквояж, чтобы разделить драгоценности, но Водрок поймал его руку.

– Брат, – сказал он, – ты пускаешься в рискованное приключение. Ты даже не имеешь представления, что тебя ждет. Что до меня, так мне ни к чему все это. Если у меня не будет хватать денег, дядя мне всегда поможет, а тебе ведь будет не к кому обратиться. Возьми их. Может быть, когда-нибудь ты и вернешь мне мою долю.

Жак крепко пожал руку. Пьер, хоть и был глубоко тронут, все же не терял самообладания.

– Торопись и скорее разбирайся со своими делами, – сказал он, – потому что, прежде чем ты уедешь насовсем, я хочу, чтобы ты заехал со мной в одно место.

Жак снова посмотрел на него в изумлении.

– Куда ты собираешься меня вести?

– В дом президента Фуке. Он просил подождать его там и сказал, что у него ты будешь в безопасности. Я думаю, это действительно так. Фуке честный человек.

– Я не сомневаюсь в этом. Но, как ты думаешь, зачем он хочет встретиться со мной? Если он собирается мне что-то сказать, разве он не мог это сделать, когда все мы были на улице Жунер?

– После того как ты уехал, Фуке и Белен отправились в Лувр – хлопотать за тебя. Я не думаю, что Фуке будет опять пытаться тебя отговорить, потому что, в конечном счете, он поддержал твое решение. Но в случае, если их затея увенчается успехом, ты должен узнать об этом; может быть, тебе и вовсе не понадобится уезжать.

Когда они прибыли в дом Фуке на улицу дю Фур, президента еще не было. Он приехал значительно позже, и вид у него был мрачный, почти суровый. Вынув шпагу и отдав ее лакею, он бросил взгляд на дю Парке, а затем, подойдя к Водроку, сказал:

– Спасибо, сударь, что сдержали слово. Что, нелегко было убедить его зайти сюда?

– Вы же знаете, как восхищен вами мой брат! Мне даже не пришлось просить его дважды, достаточно было просто сказать, что вы хотите его видеть.

– Спасибо, – просто ответил Фуке.

Во время их разговора Жак стоял чуть в стороне, делая вид, что изучает содержимое застекленного шкафа. Теперь Фуке обратился к нему.

– Дю Парке, – сказал он, – вам придется подчиниться. Вы должны искупить свою вину, пусть относительно небольшой ценой; на самом деле, я бы посоветовал вам поблагодарить кардинала Ришелье, вручившего нам эту бумагу – Королевский указ об аресте, личное распоряжение о заключении вас в Бастилию.

– В Бастилию! – закричал Пьер.

– Никогда! – заявил дю Парке.

– Дю Парке, – сурово продолжал Фуке, – вам не следует думать, что для нас это было легко – для меня и вашего дяди – убедить кардинала проявить снисходительность. Потребовалась особая дипломатия, смею вас уверить. У Ришелье был только один ответ на нашу просьбу, самый формальный: "Дю Парке должен быть обезглавлен, так как ослушался короля!" После многочасового разговора Белен убедил его согласиться на заключение вас в Бастилию. Это спасет вас, и не только от плахи, но и от позорного приговора, гласящего, что вы не подчинились приказу короля.

Фуке замолчал. Одобряюще улыбаясь, он положил руку на плечо дю Парке, чтобы заставить его посмотреть ему в глаза.

– Я понимаю ваши чувства, дорогой друг, – сказал он, – сама мысль о неволе, глубоко вам неприятна. Но как долго это продолжится, будет зависеть от вас. Может быть не понадобится больше недели.

При этих словах Жак резко обернулся к нему. Лицо его выражало сильное облегчение.

– Недели?

– Да, недели. Но при одном условии.

– Ага! Уже появляются условия.

– Если вы сейчас же согласитесь поехать и нести службу на островах, вас выпустят, как я сказал, уже в конце недели.

Дю Парке недоверчиво хмыкнул.

– Если меня посадят, кто даст гарантии, что Ришелье не передумает и не пошлет меня, в конце концов, на плаху?

– Он дал нам слово. Теперь идите домой. За вами сразу же придут, арестуют и отправят в Бастилию. Там придется подписать бумаги, по которым вы обязуетесь ехать на острова. Об остальном я позабочусь. Я дал честное слово, что вы примете мое предложение служить там.

Жак смиренно пожал плечами.

– Что ж, – с горечью сказал он, – я отправлюсь в ссылку. Чтобы сменить одну тюремную камеру на другую, может чуть более просторную. Все-таки кусочек земли в Kарибском море! А что я там буду делать? Буду агентом какого-нибудь плантатора, грубо говоря, просто прислугой – и, может быть, того, чье происхождение ниже моего! И это, вы считаете, спасет родовую честь Диэлей?

Фуке снова улыбнулся.

– Раз уж вы приняли предложение послужить нам, – сказал он, – вы подчиняетесь только Американской островной компании. И за ваше назначение отвечаю лично я.

– В таком случае, сударь, я знаю, что могу рассчитывать на вашу снисходительность.

– Конечно, можете, дю Парке! Через неделю вы пересечете пролив Бордо, чтобы покинуть Францию и занять свой пост губернатора Мартиники.

Жак вздрогнул.

– Губернатора Мартиники? – повторил он, словно не веря своим ушам.

– Да, сударь. Как вы считаете, это поможет вам спасти родовую честь Диэлей?

Исполненный благодарности, Жак крепко сжал обе руки президента Фуке.

– Спасибо, сударь, – сказал он дрожащим от волнения голосом, – мою благодарность вам невозможно выразить словами, но я клянусь, что у вас не будет причин жалеть о вашем благородном жесте и несказанной доброте. И еще меньше поводов сожалеть об оказанной милости найдется у короля.

Глава девятая
УЖИН У ФУКЕ

Совершенно измученная ласками Сент-Андре, Мария крепко спала. Как только она проснулась, опасения, терзавшие ее весь вечер, вернулись к ней с новой силой. Было уже позднее утро, и сквозь ставни пробивался яркий солнечный свет. Она позвала служанку.

– Какие сегодня новости, Жюли?

Девушка, казалось, была удивлена ее вопросом.

– Никаких, мадам, во всяком случае, я не слышала. Месье Сент-Андре ушел. Думаю, во дворец.

– Хорошо, – сказала Мария, стараясь сохранять спокойствие, – помоги мне одеться, а потом принеси завтрак.

Все утро Мария была как на иголках. Ей не терпелось выйти и попытаться что-нибудь узнать об исходе дуэли между Тюрло и дю Парке, так как она справедливо полагала, что к этому часу новость должна облететь уже весь Париж. Однако опасалась, что такой интерес к дуэлянтам с ее стороны могли бы счесть странным.

Завтракала Мария в одиночестве; аппетита не было, и она едва притронулась к еде. Когда она уже собиралась встать из-за стола, вошел лакей и объявил о возвращении Сент-Андре. Под действием безотчетного порыва, она выбежала старику навстречу, и он с поклоном поцеловал ее руку.

– Извини, что я задержался, – сказал он, – но во дворце сегодня такой переполох. Я встретил там Фуке. Он выглядел бледным, будто провел бессонную ночь. Очевидно, он по уши загружен делами, потому что мы не могли перекинуться даже парой слов. Правда, позже удалось переговорить, и он пригласил нас сегодня на ужин.

Мария вздрогнула.

– На ужин? – переспросила она.

– А почему это тебя удивляет? – в свою очередь спросил Сент-Андре. Через несколько дней ты станешь моей женой. Все знают, что ты живешь у меня, и это вполне закономерно, что с тобой обращаются так, как если бы мы были женаты; во всяком случае, ты этого заслуживаешь.

Она не ответила, и Сент-Андре изучающе посмотрел на нее.

– Ты меня удивляешь, – сказал он наконец, – кажется, тебе не по вкусу приглашение Фуке. А между тем, ты знаешь, насколько важно его расположение ко мне. Я изо всех сил стараюсь получить назначение на острова, а поскольку для меня совершенно ясно, что президент неравнодушен к твоим чарам, я возлагаю большие надежды именно на твое присутствие. Я бы хотел, чтобы ты изо всех сил постаралась угодить ему.

– Но дело в том... – начала Мария.

Сент-Андре попытался поцеловать ее, однако она отстранилась под предлогом того, что только что нанесла пудру.

– Теперь я понял. Твое волнение вполне естественно, – сказал он, – но поверь, когда я просил тебя постараться угодить Фуке, я имел в виду лишь то, что ты должна быть с ним как можно любезнее. Я люблю тебя, Мария. Ты очень мне дорога, и я слишком высоко тебя ценю, чтобы не уважать твоих чувств ко мне.

Когда он это говорил, глаза его так недвусмысленно затуманились сладкими воспоминаниями о проведенной ночи, что ее невольно передернуло. В один миг к ней вернулось отвращение к этому старику; а тревожные мысли о дю Парке только усилили его.

– Ну, пойдем, – воскликнул Сент-Андре с наигранной живостью, улыбнись же, дорогая! Пусть тебя это обрадует. Ведь для тебя это будет дебют в мире, который вскоре станет твоим.

– Но меня это совсем не радует, – слегка раздраженно проговорила она, – потому что я уже настроилась провести вечер иначе. Пусть на этом ужине и будет интересно, но мы тогда не сможем снова пойти в салон мадам Бриго, что обидно. Мне вчера так там понравилось.

– А что тебе мешает предложить Фуке сводить тебя туда, если тебе так уж этого хочется? Он и сам уже почти что пустил там корни, ходит каждый вечер... Ладно, пойду чего-нибудь съем.

Она прошла с ним в столовую и дождалась, пока он усядется, в надежде, что он обмолвится о дуэли, так как ей казалось невероятным, что он, так долго пробыв во дворце, он не узнал об исходе поединка. Наконец, она собралась с силами и спросила сама:

– Кстати, какие там новости о дуэли между месье дю Парке и виконтом де Тюрло?

Он поднял на нее глаза.

– Я не хотел говорить тебе, вчера ты и так приняла это близко к сердцу. Ну уж если ты спросила, могу сказать, что результаты весьма неожиданные... Виконт погиб в честном поединке. Д'Агийяр, который был его секундантом, говорит, что он не успел даже вскрикнуть.

Мария прижала руки к груди. Потребовались нечеловеческие усилия, чтобы скрыть переполнившую ее радость, которая все же не ускользнула от Сент-Андре. Он заметил:

– Ты, кажется, была на стороне молодого дю Парке, а не виконта! Хоть знаешь их обоих одинаково плохо.

– По мне – кто угодно, только не виконт. Несмотря на все, что вы для меня сделали, он всегда презирал меня за низкое происхождение.

– Ну что ж, это пополнит список того, что ему уже никогда не придется делать, а тебе остается только поблагодарить месье дю Парке. Если, конечно, – продолжал он, – тебе доведется еще раз встретиться с ним, в чем я лично сомневаюсь!

– Позвольте узнать, почему?

– Потому что уже сейчас он сидит в Бастилии.

– В Бастилии? – Мария похолодела от ужаса.

– Ему еще повезло, что голова осталась на плечах. Я подозреваю, Фуке имеет не последнее отношение к лояльности, проявленной к молодому человеку кардиналом Ришелье. Во дворце все только и делают, что собирают сплетни, связанные с дуэлью; мне тоже хотелось узнать, чем дело кончилось, поэтому я и задержался. Кто-то говорит, что дю Парке собирается бежать за границу – в Бельгию или Италию. Другие думают, что он собирается сдаться. А на самом деле его арестовали караульные стрелки по дороге домой. И он, вероятно, не сопротивлялся.

Мария не могла говорить, спазмы сжали ее горло.

– Будет очень мило с твоей стороны, если ты начнешь одеваться к обеду, – сказал Сент-Андре. – Я уверен, ты не пожалеешь. Если тебе удастся усыпить бдительность Фуке, ты сможешь узнать какие-нибудь интересные подробности о его заступничестве за дю Парке перед кардиналом.

– Но, – сумела наконец выдавить из себя Мария, – ведь этому несчастному придется сидеть в Бастилии очень долго?

– Уж это точно! – ответил Сент-Андре, – я думаю, он будет сидеть там до конца своих дней. Или до тех пор, пока его дядя, Белен д'Энабюк, не проявит себя достаточно перед королем, чтобы вымолить для дю Парке прощение.

Земля уходила из-под ног Марии, и ей пришлось прислониться к дверному косяку. Сделав усилие над собой, она нашла в себе мужество невозмутимо сказать:

– Если вы позволите, сударь, я пойду и немного отдохну, чтобы вечером не выглядеть усталой.

И она поспешила в свою комнату, где могла дать волю отчаянию.

Франсуа Фуке, маркиз де Белиль, лелеял в своей жизни две мечты. Первая – стать Генеральным поверенным в Парламенте, и это он считал лишь вопросом времени, вследствие своего теперешнего положения президента Американской островной компании. Вторая – стать также суперинтендантом финансов, что пока удавалось только его сыну, но не ему самому. Добиться этого он рассчитывал используя влияние вкупе с его собственным талантом и упорством и, конечно же, путем смещения предшественника. Поэтому он был крайне внимателен при выборе друзей, и на вечеринку было приглашено избранное не многочисленное общество.

Клоду Ле-Бутилье, занимавшему пост суперинтенданта финансов на протяжениии последних шести лет, было предоставлено место справа от Гаспара де Колиньи, сына адмирала и главнокомандующего силами, посланными Людовиком ХIII на подавление мятежных войск графа де Суассона.

Слева от Колиньи сидел строгий и надменный Арманд де Мелль, маркиз дю Брез, который должен был вскоре получить пост управляющего морской торговлей.

Фуке пригласил также капитана Руссле де Шато-Рено, чья воинская доблесть снискала славу еще до того, как он подтвердил ее вновь, начав безжалостную борьбу с английскими и испанскими пиратами прямо в открытом море. Компания видела в нем потенциального защитника американских колоний.

Жак Ле Шено де Сент-Андре прекрасно понимал, как нужно блистать в этом благородном обществе, чтобы получить пост главного интенданта Островов; а сейчас он хотел этого, как никогда.

Таким образом, званый ужин стал чем-то вроде конспиративного собрания, на котором решалась судьба и будущее островов – Мартиники, Сент-Киттса и Мари-Галант. Несмотря на атмосферу кажущейся беспечности и почтительного внимания к Марии, ни хозяин, ни гости не отклонялись от главной темы вечера – успеха Американской компании.

Шато-Рено только что вернулся из удачной поездки на Карибское море, где ему удалось захватить три капера и значительно подорвать позиции англичан, разгромив военные укрепления, составляющие угрозу для Мартиники. Скромность, с которой он рассказывал о своих подвигах, вызвала всеобщее восхищение.

– Положение колоний весьма ненадежно, – отметил он, – состояние их таково, что они просто не способны отразить нападение врага. Не хватает людей и оружия. Поселенцы слишком заняты своими плантациями, а между тем, плантации снабжают острова лишь табаком, индиго и тростниковым сахаром, а вовсе не столь необходимой для населения пищей. Более того, ощущается недостаток ремесленников. Мартиника не может похвастаться наличием хотя бы одного плотника, а на Сент– Киттсе только два каменщика.

– Господа, – сказал Фуке, – ну, предположим, ценой некоторых усилий, мы могли бы отправить на Острова необходимых рабочих, но ведь мы не в состоянии помочь поселенцам материально.

– А почему бы, – предложил Ле-Бутилье, – не заполнить эту брешь заключенными? Можно также использовать штрафы, взимаемые с преступников, распределяя их среди поселенцев, дабы помочь им в их нуждах.

– Господа, – продолжил капитан де Шато-Рено, – я полагаю, первое, что необходимо сделать, это увеличить число колонистов. Если население Мартиники достигнет нужного уровня, все проблемы решатся сами собой.

– Что может быть проще? – воскликнул Сент-Андре. – С помощью умелой рекламы компания будет в состоянии увеличить население Сен-Пьера в два раза!

– Ну и с чего, вы считаете, следовало бы начать?

– С того, что расписать людям, какая райская жизнь ждет их на Островах и как быстро они смогут сколотить себе состояние на земле, одаривающей своими плодами, где вскоре после посева уже поднимается урожай, за который компания заплатит им еще до того, как зерно попадет в амбар... Тогда будет постоянный прирост населения...

– Постоянный прирост! – воскликнул Шато-Рено. – О чем вы говорите? А вам известно, что свинья, которую вы там заколете утром, уже к заходу солнца будет кишеть опарышами, если ее тут же не засолить? Во многих островных поселениях вообще нет воды. Смерть от лихорадки – довольно нередкое там явление, и совершенно неприятное. Кругом змеи. Нет, сударь, острова имеют весьма отдаленное сходство с райскими кущами!

После этих слов на некоторое время нависла тишина, которую нарушил президент Фуке:

– Господа, – сказал он, – вот мы жалуемся на нехватку рабочих рук. Так надо брать пример с испанцев, которые вот уже столько времени процветают благодаря торговле черными! Надо ввозить в колонии негров, как можно больше негров! В Дьеппе и Лорьяне найдется достаточно моряков и купцов, готовых стать работорговцами. Черные прекрасно переносят островной климат. Они привыкли к тропическому солнцу и будут работать на Мартинике так же, как у себя дома, если не лучше. И, если хотите, поселенцы будут платить нам за поставляемых негров хорошие деньги.

– Отличная мысль, – заметил Ле-Бутилье.

– Это идеальный выход из положения, – согласился Шато-Рено, – как англичане, так и испанцы извлекают огромную выгоду из торговли рабами; результаты я видел своими глазами. Нам следует, не колеблясь, последовать их примеру.

Сент-Андре тоже не преминул выразить свое восхищение идеей президента.

Последний улыбался, довольный, что с ним все согласны. Он продолжал:

– В действительности, работорговля – это не совсем то, что мне хотелось обсудить. Нам нужно продумать и другие реформы. Я считаю, что на Островах, а особенно на Мартинике, требуется энергичный и умный человек, которого бы не испугали никакие трудности.

Он сделал паузу и взглянул на Сент-Андре, покрасневшего от волнения в ожидании, что сейчас Фуке объявит выбор компании – Сент-Андре; что ему будет поручено выполнение этой величайшей миссии. Фуке перевел глаза с Сент-Андре на других гостей.

Затем он продолжал:

– Я должен сообщить вам, что нашел такого человека, и надеюсь, вы одобрите мой выбор. Уже через неделю он отбудет туда, и я уверен, что по истечении года вы не узнаете эту страну.

По телу Сент-Андре прошла волна удовольствия. Однако, это было слишком жестокое испытание для его терпения.

– Мы условились, – улыбаясь, продолжал Фуке, – что он примет пост губернатора Мартиники.

– Что же это за птица, что за чудо невиданное? – воскликнул Гаспар де Колиньи. – Мы уже все как на иголках.

– Когда я назову его имя, вы будете еще больше удивлены, чем сегодня утром, узнав о смерти Тюрло.

Все глаза устремились на президента Фуке, а у Сент-Андре бешено заколотилось сердце.

– Да, вы удивлены, – повторил Фуке, – и, возможно, вашей первой реакцией будет – отклонить мое предложение. Но уверен, после небольших раздумий, вы согласитесь с тем, что я прав. Человек, которого я выбрал молод, смел и решителен. Буквально сегодня утром он предоставил доказательства своей храбрости, и мне известно также, что ему свойственна преданность и честность. Этот человек, это чудо, как изволили выразиться, словом, этот человек – Жак Диэль дю Парке, господа!

Услышав это, Сент-Андре побелел. Маркиз де Брез отодвинул стул, будто собирался встать из-за стола, а Гаспар де Колиньи стал хватать ртом воздух, словно в приступе удушья, и лишь один капитан де Шато-Рено не выказывал никаких эмоций.

Мария, заслышав знакомое имя, прозвучавшее так громко, готова была упасть в обморок. Она слабым голосом переспросила:

– Дю Парке?

– Да, мадам. Дю Парке!

– Дю Парке! – воскликнул Ле Бутилье. – Но это невозможно! Он же в Бастилии!

– Ну и что? – спокойно произнес Фуке, – через несколько дней его освободят, и он уедет на Острова.

Сент-Андре с трудом поднял бокал и осушил его. Вино помогло ему немного восстановить силы.

– Мне кажется, – начал он, – что маркиз де Белиль решил отправить туда дю Парке просто, чтобы спасти его от казни. Все знают, о его безграничном великодушии, и это лишь один из его примеров... Но сможет ли дю Парке быть хорошим управляющим? Ему еще только тридцать лет!

– Совершенно верно, и одна из причин, по которой я его выбрал, это то, что он молодой, решительный, энергичный и рассудительный человек.

– Вы действительно думаете, – спросил Гаспар де Колиньи – что кардинал одобрит ваш выбор?

– А я об этом не думаю! Но должен заметить вам, что сегодня утром я видел Его Высокопреосвященство, и именно он решил проявить милосердие по отношению к дю Парке!

Снова над собравшимися нависла тягостная тишина. Наконец, Фуке повернулся к Марии и сказал:

– Я, конечно, предполагал, что не все одобрят мой выбор. И вы, кажется, тоже против, мадам. Вы возмутились одной из первых. У вас что, на дю Парке какая-то личная обида?

Удивляясь собственному спокойствию, Мария сказала:

– Я впервые увидела этого молодого человека только вчера вечером, в игральном доме, когда он раскрыл, что виконт нечестно играет. Так что у меня нет определенной позиции относительно вашего выбора. Вполне возможно, что месье дю Парке и обладает какими-то особыми качествами, раз он сумел победить непобедимого. Но я считаю, что с вашей стороны было бы неразумно оставлять без внимания людей, уже не раз доказавших свой талант и преданность и готовых доказывать верность вам все в новых и новых делах.

На лице Сент-Андре отразилось удовлетворение. Однако оно было недолгим, потому что Фуке коротко отрезал:

– Для двух губернаторов на Мартинике не хватит места. Я уверен, что преданные друзья смогут и подождать.

С этим президент поднялся, и все остальные последовали его примеру. Маркиз де Брез отозвал в сторонку Гаспара де Колиньи, а Сент-Андре двинулся по направлению к Шато-Рено. Он понимал, как полезен мог бы оказаться ему молодой капитан в свете его недавнего триумфального путешествия, после которого к нему стали прислушиваться в компании.

Фуке с почтением подошел к Марии. Открыв коробку с конфетами, он стал угощать ее.

– Еще никогда, мадам, – сказал он, – вы не были так прекрасны, как сегодня вечером. Знаете ли вы, сколько мужчин умирают от зависти к Сент-Андре?

Она иронически улыбнулась.

– И именно поэтому компания обходит его вниманием?

– Конечно же, нет, – поспешно возразил президент, – мы сознаем и ценим заслуги человека, которому через несколько дней выпадет счастье стать вашим мужем, и они, безусловно, будут вознаграждены. Но не будьте нетерпеливы, мадам. Я хотел сказать лишь, то, что вы сейчас услышали. Не старайтесь усмотреть в моих словах подвох.

Он замолчал на некоторое время, пытаясь понять, какое впечатление произвели его слова. Но, поскольку она оставалась бесстрастной, он продолжил:

– Ах, мадам! Если бы не ваше неизбежное участие в делах Сент-Андре! Если бы вы не должны были ехать с ним, компания выбрала бы Сент-Андре безо всяких колебаний. Но как можем мы смириться с мыслью о расставании с вами?

– Если ради меня, сударь, вы отказываете Сент-Андре в том, чего он с лихвой заслуживает, то совершаете большую ошибку. Я еще никогда так не жаждала поехать на острова, даже несмотря на то, что о них сегодня говорили. Ведь невозможно, чтобы жизнь там была так тяжела, как ее здесь представили?