Текст книги "Пираты Дьявольского мыса"

Автор книги: Роб Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Роб Роджерс
Пираты Дьявольского мыса

Роб Роджерс – автор романа «Devil’s Cape», супергероического триллера, действие которого происходит в штате Луизиана. Роб живет в Ричардсоне, штат Техас, и работает над продолжением. Настоящий рассказ, написанный специально для этого сборника, повествует о событиях, развивающихся в той же местности, что и сюжет романа, однако перенесенных в Викторианскую эпоху: Холмс и Ватсон покидают родной Лондон и отправляются в зловещий город на Дьявольском мысе – город, по выражению Холмса, «пожирающий закон».

Пираты всегда имели успех – и в книгах («Остров сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона и «На странных волнах» Тима Пауэрса), и в видеоиграх («Пираты!» Сида Мейера и «Секрет Обезьяньего острова» Рона Гилберта). Но с выходом на экраны фильма киностудии Уолта Диснея «Пираты Карибского моря», где Джонни Депп сыграл незабываемого Джека Воробья, морского разбойника, похожего на полоумную рок-звезду, популярность пиратов взлетела до новой отметки. Они вдруг оказались повсюду… даже в Сомали. Да, настоящие пираты внезапно вновь стали серьезной проблемой, побудив обозревателя «Дейли шоу» Джона Оливера съязвить: «Очевидно, что Барак Обама столкнется с вызовами не только двадцать первого, но и девятнадцатого века». У пиратов ныне есть даже собственный Международный день – 19 сентября. Но всей этой шумихе недостает, конечно же, Шерлока Холмса. Мы надеемся исправить дело, предлагая читателям следующий рассказ – историю, в которой наши герои оказываются далеко от привычной Бейкер-стрит и погружаются в экзотические, изобилующие пиратами заводи Луизианы. Итак, сажайте на плечо говорящего попугая, наливайте грог. Сокровище перед вами.

Нортумберлендские доки окутал густой туман. Мы задыхались в насыщенном влагой воздухе, в придачу полнившемся промышленной вонью и миазмами, исходившими от вод Тайна. Или, будь я склонен к мелодраме и выражайся соответственно, мы обоняли погибель.

Негромко перекрикивались военные моряки, охранявшие голландский пароход «Фрисланд»; вода отражала и коверкала их голоса. Но с самого «Фрисланда» не доносилось ни звука.

Мы приближались к судну вчетвером, и только мой старый друг Шерлок Холмс не испытывал никаких неудобств. Я же то и дело промокал лоб платком. Инспектор Лестрейд, бедняга, постоянно откашливался. А представитель военно-морских сил лейтенант-коммандер Себастьян Пауэлл громко сопел.

Лестрейд в очередной раз прочистил горло, и его узкое болезненное лицо исказилось в недовольной гримасе.

– Мне все же любопытно, – заговорил он, – зачем вам понадобилось общество мистера Холмса и мистера Ватсона. Описанные вами события представляются совершенно ясными.

Лестрейд и сам был призван лишь в качестве консультанта, поскольку пресловутые важные события со всей очевидностью находились вне его юрисдикции. Это ставило полицейского вровень с Холмсом – досадное для него положение.

Не замедляя шага, лейтенант-коммандер Пауэлл снял фуражку и толстыми пальцами убрал с лица пепельные волосы, после чего аккуратно вернул головной убор на место. Сущий медведь – кряжистый, лет пятьдесят пять, проницательные голубые глаза.

– Есть некоторые обстоятельства, инспектор, которые вынуждают меня усомниться в наглядности выводов. И не последнее среди них – тот факт, что очевидное заключение может привести к войне.

Для Холмса же было естественно возглавить наше шествие сквозь туман, но перед «Фрисландом» он остановился со словами:

– Видите ли, лейтенант-коммандер, отвергать вывод лишь потому, что он сомнителен, является логической ошибкой. Но я приветствую вашу осторожность в этом деле. – Глаза его зажглись предвкушением. – В вашей истории меня поразила одна деталь, которая, возможно, ускользнула от остальных.

Он смерил взглядом инспектора Лестрейда, и тот, залившись краской, скривил свое крысиное лицо.

Я принужденно усмехнулся и вновь промокнул лоб.

– Вы правы, Холмс, от меня она ускользнула, – признался я. – Не лучше ли нам продолжить на борту? Пусть и не хочется мне воочию узреть печальную сцену, которую описал лейтенант-коммандер.

Так мы взошли на борт и погрузились в одно из самых примечательных приключений за всю долгую сыскную карьеру Шерлока Холмса.

«Фрисланд» представлял собой пароход со сравнительно новой «трехостровной» структурой: средняя надстройка по центру, бак и короткая палуба юта образовывали три «острова» над главной палубой. Судно было оснащено двумя мачтами со свернутыми парусами и имело водоизмещение, по утверждению Пауэлла, свыше двух тысяч тонн. Оно ходило под флагом торгового дома Кёлера – таких судов насчитывалось, наверное, с дюжину. Когда мы очутились на «Фрисланде», я обратил внимание на две пробоины в корпусе над ватерлинией, а также на корявый обрубок фок-мачты. И все же судно стояло у пристани тихо и мирно под вкрадчивый плеск волн. «Фрисланд» не походил на корабль-призрак.

– В начале прошлой недели «Фрисланд» вышел из Лондона в Ставангер. Это в Норвегии. Он покинул Ставангер пять дней назад и взял курс на Ньюфаундленд. Вчера же вечером сторожевой корабль королевских ВМС обнаружил его брошенным в тринадцати милях от побережья Шотландии, близ Абердина. – Пауэлл рассказывал это, пока вел нас на палубу. Он повторял факты, изложенные сегодня в гостиной нашего дома 221-б по Бейкер-стрит; возможно, моряк хотел отвлечься от зрелища, с которым ему вскоре предстояло встретиться вновь. – Помимо нескольких тонн обработанной в Ставангере ворвани, «Фрисланд» вез экспонаты из Амстердамского национального музея, которыми тот намерен поделиться с галереей Роско Клэя в Вангард-Сити. В коллекцию входят полотна Вермеера и Рембрандта. Насколько мы смогли разобраться, груз остался в сохранности. – Он остановился и повернулся к нам, мы же тем временем всходили на палубу. – Патруль не нашел на судне ни единой живой души. – Пауэлл покачал головой. – Многие члены экипажа исчезли, словно канули за бортом. Два пассажира-американца, Джон и Гарольд Смит, пропали тоже. Тела еще десяти человек из команды мы обнаружили в разных участках судна: большинство застрелены, несколько – зарезаны. И в коридорах были найдены еще три трупа – все в форме королевского военно-морского флота Дании. Наши моряки доставили «Фрисланд» сюда, чтобы мы выяснили правду, прежде чем уведомить об этой зловещей находке датское и голландское правительства.

– А если бы судно шло по курсу, оно оказалось бы невдалеке от Исландии? – спросил Холмс.

Он смотрел на тело, принадлежавшее члену экипажа, – покойник лежал ничком, раскинув руки.

Пауэлл кивнул.

Холмс устремился к трупу.

Лестрейд кашлянул и заметил:

– В последние годы датское правительство не раз негодовало в связи с рыбным промыслом в исландских водах. Обсуждался вопрос, сколь далеко должны находиться от исландского побережья рыболовецкие суда. Датские военные корабли преследовали, например, британских рыбаков. В газетах это назвали «тресковой войной».

Холмс, преклонивший колени у тела, хмыкнул и выпрямился.

– Речь не о треске, – изрек он. – Единственная рыба, о которой здесь уместно вспомнить, – селедка. Красная разновидность. [1]1
  Red herring (англ.) – «красная селедка» – отвлекающий маневр; сильно пахнущая копченая селедка использовалась, чтобы сбивать охотничьих собак со следа.


[Закрыть] – Он повернулся к Пауэллу. – Я должен осмотреть тела всех якобы датских моряков. Но я глубоко сомневаюсь, что через неделю в газетах будут писать о войне между Нидерландами и Данией.

Резня на «Фрисланде» была поистине ужасающей. Смерть голландских моряков не отличалась опрятностью. Большинство получило по несколько пуль, и у многих зияли страшные ножевые раны. Одного обезглавили, и голова несчастного мрачно таращилась из конца коридора, тогда как тело покоилось в противоположном. И всюду, где проходили, мы обнаруживали кровь – намного больше, чем могло вылиться из погибших.

– Вряд ли я видел подобное со времен сражения при Майванде, – пробормотал я.

Холмс поочередно осмотрел трупы трех человек, одетых в форму датских военно-морских сил. Последний лежал у входа в каюту американцев Джона и Гарольда Смитов.

– Ага! – произнес Холмс, изучая его тело.

– В чем дело, Холмс? – осведомился Лестрейд. – Может быть, просветите нас? Или нам следует восхищенно помалкивать?

Холмс стоял, исполненный любезности.

– Я всего лишь наблюдаю, Лестрейд, – укрепляюсь в подозрениях, которые возникли у меня, как только лейтенант-коммандер Пауэлл проинформировал нас о диком нападении на эту посудину.

– И что же это за подозрения, Холмс? – Теперь тон Лестрейда звучал скорее заинтересованно, нежели сварливо.

– В невнимании к этим фактам, Лестрейд, нет ничего постыдного, хотя сей недосмотр и в самом деле мог бы привести к войне между Данией и Нидерландами. Некоторые детали доступны лишь искусному взору.

Лестрейд побагровел, а на лице Холмса отразилось то особое удовлетворение, что он испытывал, когда ему удавалось уесть нашего соперника.

– Возможно, я оказываю вам медвежью услугу. Полагаю, вы обратили внимание, что подобного рода атака совершенно не характерна для датского королевского флота. Даже если мы предположим, что «Фрисланд» вошел в исландские, по мнению датского правительства, воды, а также допустим, что его ошибочно приняли за рыболовецкое судно, то все равно – агрессия, проявленная здесь, была бы несоразмерна нарушению.

Лестрейд стал воплощенное достоинство.

– Я пришел к такому же заключению, – изрек он.

Холмс кивнул:

– И вы, разумеется, заметили, что форма поддельная?

Лестрейд и глазом не моргнул, но было ясно, что сказанное явилось для него новостью.

– Сукно само по себе выглядит подлинным. Но оно недостаточно хорошо сшито, чтобы пройти испытание боем. Швы в нарядах невезучих пришельцев разорваны, края истерты; имеются пятна грязи, которую едва ли найдешь на этом судне. Прочие мелочи, вроде криво пришитых пуговиц, обманут лишь поверхностного наблюдателя.

– Хорошая работа, мистер Холмс, – похвалил лейтенант-коммандер Пауэлл.

Холмс учтиво поклонился.

– Это ваше наблюдение, в свою очередь, скорее обязывает, нежели подводит черту.

Он зашагал вниз по проходу.

– За мной, джентльмены, – пригласил Холмс. – Сейчас мы вернемся к каюте, ибо это чрезвычайно важно, однако прежде я хочу обратить ваше внимание на одну вещь.

Холмс подвел нас к телу несчастного судового офицера – молодого, почти мальчика, с кудрявыми светлыми волосами. Левая кисть, которой тот пытался отбить нож, была рассечена до середины ладони, пули же попали в лоб и левый глаз. Под головой растеклась кровавая лужа, а рот был полуоткрыт в изумлении и страхе.

– Боже, – сказал я тихо.

– Мм? – отозвался Холмс. – Ах да. Весьма прискорбно. Вы человек большой души, Ватсон, – как всегда. Это повышает вашу ценность как друга, но умаляет ее как исследователя. – Он извлек лупу, навел ее на лоб юноши и знаком предложил нам подойти ближе. – Смотрите сюда. – Он постучал по краю лупы. – Рана весьма показательная, с учетом того, что я увидел на других телах. Крупнокалиберный пистолет, в плохом состоянии. Это не оружие военного человека.

– Пираты! – проскрежетал Пауэлл.

Холмс кивнул:

– Чрезвычайно коварные и умелые, раз провернули такое дело.

– Но пиратство практически вымерло, особенно в этой части света, – дивился Пауэлл.

– Подозреваю, что ум, стоящий за данным нападением, благоговеет перед тактикой пиратов ушедших времен.

– Но, Холмс, – встревожился я, – так близко к берегам, охраняемым британским флотом? И к чему им маскироваться? Кто выиграет от этого обмана? Груз цел, они даже не получили того, зачем пришли.

– Ах, Ватсон! Я поистине недооцениваю вашу способность проникать в самую суть. Действительно – кому выгодно? Cui bono? – Длинные ноги несли Холмса прочь, и эхо шагов разлеталось по коридорам. – Думаю, что ответ на ваш прекрасный вопрос подскажет каюта, в которую мы направляемся.

Холмс остановился у тела пирата при входе в каюту американцев и жестом предостерег нас от дальнейшего продвижения. Помещение было тесным и скромно обставленным: одинокий широкий стул, две подвесные койки вплотную друг к дружке, туалетный столик, коврик персидской работы и зеркало.

– Лейтенант-коммандер Пауэлл, вы доложили, что двое американцев – Джон и Гарольд Смит – приобрели места на этом судне и поселились в этой каюте, так? И вы узнали об этом из судового журнала, ибо никаких живых свидетелей нет.

– Да, – подтвердил Пауэлл. Он извлек из кармана сложенный листок – страницу из бортового журнала. – Вот здесь они расписались.

Холмс заворчал, и я приготовился слушать гневную филиппику о сохранении вещественных доказательств и бессчетных мелких уликах, которые, вне всяких сомнений, пострадали от неосторожности Пауэлла. Но мой друг лишь аккуратно расправил бумагу в своих длинных пальцах и победоносно улыбнулся.

– Замечательно, – сказал он.

Я изучил подписи, вызвавшие интерес Холмса. При столь давнем знакомстве с ним я надеялся распознать нечто важное, но в итоге со вздохом сдался.

– Вижу, что один – левша, а второй – правша, – объявил я, – но вывести из этого ничего не могу. Джон Смит – распространенный псевдоним. Вы это имели в виду, Холмс? Они назвались вымышленными именами? Они были заодно с пиратами?

– Они солгали, согласен, – ответил Холмс. – Но чтобы заодно с пиратами? Ну и ну, Ватсон. Позвольте сперва показать вам нашего пирата.

Он отвернул у трупа правый рукав. К запястью был кожаным ремешком примотан мешочек. Холмс осторожно отвязал его и поднял на вытянутой руке.

– Ну и запах, – скривился Лестрейд. – Что это за дрянь?

– Я склонен думать, – ответил Холмс, – что там содержатся кервель, мазь, обрезки ногтей и куриная косточка. Грязь, которую вы видите, почти наверняка из могилы. Это гри-гри, вудуистский талисман.

– Вуду! – воскликнул Лестрейд. – Но ведь его практикуют в Африке? Вряд ли этот человек – африканец, Холмс.

– Верно, – согласился тот. – Однако позвольте переключить ваше внимание на грязные пятна у него на коленях.

Мы пригнулись, чтобы осмотреть брюки мужчины – действительно испятнанные грязью разных оттенков: рыжей, бурой и черной.

– Характер следов свидетельствует, что он орудовал сразу в нескольких слоях почвы, весьма различных: здесь и красная глина из Джорджии и Теннесси, и речной ил, и болотный торф. А в лупу я разглядел две лапки насекомого, застрявшие в сукне и безусловно принадлежащие долгоносику хлопковому. Такое сочетание в такой концентрации на единицу площади не могло возникнуть естественным образом.

– Теплица? – предположил я.

– Возможно, – пренебрежительно отозвался Холмс. – Но мне на память приходит американец по имени Джон Буллок: его иногда называли грунтовым магнатом. В пятидесятых он сколотил состояние, переправляя грунт из всех южных штатов подряд в Луизиану, на Дьявольский мыс, где суша едва поднималась над уровнем моря. Он наращивал холмы, чтобы там впоследствии могли возводить дома состоятельные горожане. Те же соревновались в экстравагантности, приобретая его грунт, и каждый мечтал возвести особняк превыше прочих. Деятельность Буллока явилась причиной уникальной разнородности почвы Дьявольского мыса.

Лицо Пауэлла приобрело свекольный оттенок.

– На Дьявольском мысе есть и вуду, и пираты, – признал он.

Фактически творением пиратов был сам Дьявольский мыс. Всегда носивший маску пират Сен-Диабль, гроза Карибского бассейна и Мексиканского залива, а порой и вод Южной Америки, Африки и даже Европы, построил в Луизиане крепость, где хранил награбленное; там же он держал своих сообщников и рабов. Крепость в итоге выросла в целый город, соперничавший с соседним Новым Орлеаном. Холмс, помнится, сказал однажды: «В этом городе, Ватсон, пожирают закон. Коррупция там достигает таких высот, что едва ли не образует государство в государстве».

Лестрейд сморщил нос:

– Каков же ваш вывод, Холмс? На «Фрисланд» напали пираты с Дьявольского мыса?

Холмс кивнул:

– Сен-Диабль, основатель города, давно мертв. Но его сменила череда преступных главарей, закулисных городских правителей. Самый последний, О Жакаре по кличке Аллигатор, взял на вооружение стиль Сен-Диабля, выражающийся в повсеместном и всеохватном пиратстве. С кончиной моего давнего противника профессора Мориарти я получил возможность ознакомиться с его перепиской. Мориарти с Жакаре спелись и писали друг другу о самых разных материях – кальвинизме, мошенничестве, фехтовании, древней игре го, а также о наилучших способах избавиться от меня. Жакаре хитер и безжалостен; при наличии достаточных оснований он вполне мог организовать эту резню – и я считаю, что таковые основания имелись.

Лестрейд фыркнул:

– Нападение унесло много жизней, но его пираты даже не получили того, зачем пожаловали.

– Неужели? – Холмс сдержанно улыбнулся. – Прозвище Жакаре обманчиво. Притом что он, конечно же, свиреп, как аллигатор, он не такой узколобый. Его мозг подобен лабиринту. Не удивлюсь, если этим нападением он преследовал несколько целей. – Холмс поднял палец. – Во-первых, уловка с обмундированием. Не разгадай мы этот маневр, он мог бы повлечь за собой войну между Данией и Нидерландами – вполне возможно, что в нее ввязались бы и соседние государства.

Пауэлл насупился и покачал головой.

– Но морская война весьма опасна для пиратов. Патрули усилятся. В море выйдет еще больше военных кораблей.

– И все же война развивается по предсказуемому сценарию, – возразил Холмс. – Описанное вами наращивание военной мощи ограничено территориально. Другие области становятся более уязвимыми. Устраивая распрю здесь, Жакаре облегчил бы свое положение в других местах. – Холмс поднял второй палец. – Вы осмотрели судно и установили, что ни одно произведение искусства не пропало. Это ваше сообщение поразило меня больше всего. Но не забывайте о подделках. Если бы пираты похитили несколько полотен и заменили их копиями, на выяснение истины могли бы уйти годы. Я полагаю, расследование покажет, кто прав. – Он поднял третий палец. – Однако ключ к последнему и главному мотиву находится в этой каюте.

Я проследил за его взглядом.

– Вы сказали, Холмс, что американцы не были заодно с пиратами, – напомнил я. – Стало быть, за ними и охотились? Кто они такие?

Холмс застенчиво улыбнулся на манер фокусника, готового продемонстрировать коронный трюк.

– Вам следовало бы знать, Ватсон. В конце концов, вы видели их собственными глазами.

– Но как?..

Я был близок к утверждению, что не заметил в каюте ничего примечательного, но вовремя прикусил язык. Мне никогда не превзойти Холмса, однако, соберись я с силами и осмотрись внимательнее, мог хотя бы не отставать.

– Стул, – осторожно проговорил я. – На койках сидеть неудобно, но стул всего один.

– Продолжайте.

Я посмотрел на лежаки и залился краской.

– Здесь жили мужчины, а койки сдвинуты.

– И что вы об этом думаете, Ватсон?

– Полно вам, Холмс! – Я вспыхнул. – По-моему, все достаточно ясно, чтобы не говорить об этом вслух. Не такое уж невообразимое дело – даже для Лондона.

– Помилуйте, Ватсон! До чего вы космополитичны, – усмехнулся Холмс. – Хотя немного не по существу. Вы видели на коврике следы? А вмятины, оставленные стулом?

Холмс посторонился, и я вошел, стараясь не наступить на коврик.

– Вмятины глубокие, – заметил я. – Кто бы здесь ни сидел, он весил изрядно. Следы тоже глубокие, – добавил я, – хотя обувь не очень крупная, примерно моего размера. – Я прищурился. – И отпечатки только одной пары.

– Великолепно! – похвалил Холмс. – Ваша очередь, инспектор Лестрейд. Не могли бы вы осмотреть рану в груди пирата, который у входа?

Лестрейд присел на корточки и вгляделся, не прикасаясь к телу. Давно знакомый с причудами Холмса, инспектор даже обнюхал грудную клетку покойного. Наконец он выпрямился.

– Чистый выстрел, в сердце. На сорочке нет следов пороха, так что стреляли как минимум с нескольких футов.

Холмс посмотрел на меня:

– Ватсон?

Как будто по его лицу я не понял, что Лестрейд чего-то не замечает. Не будь этой подсказки, я бы выдал то же заключение, что и инспектор. Не меньше минуты я глядел на смертельную рану, пока не отшатнулся в удивлении. Взял у Холмса лупу и присмотрелся внимательнее.

– Святый боже! – молвил я.

– Что такое? – встрепенулся Лестрейд.

– Рана круглая, но не вполне. В него выстрелили не однажды. Стреляли четыре раза, в одно и то же место, причем подряд.

– Как это возможно?

– Ватсон, – заговорил Холмс, – теперь вы, конечно, вспомнили, где видели этих людей? Прошлая суббота. Цирк на Пикадилли, афиша футах в двадцати южнее галантерейной лавки.

– Холмс! Сиамские близнецы!

– Янус и Харви Холингброк. В афише их назвали сенсацией и лучшими стрелками Дикого Запада.

Я взирал на бездыханного пирата.

– Четыре выстрела точно в цель, идеально синхронизированные. – Я повернулся к Холмсу. – Собственно говоря, на следующий день я прочел о них в медицинском журнале. Таких близнецов называют парапагами. Выше пояса они раздельны, но ниже – сливаются. – И я кивнул на каюту. – Теперь понятно, почему один стул и зачем сдвинуты койки. А вмятины объясняются удвоенным весом.

– И посмотри подписи, – подхватил Холмс. – Буква «Д» у Джона Смита выписана уверенно, с нажимом, а остальная часть – не столь твердо. И та же история с «Гар» у Гарольда Смита.

– Имелись в виду Янус и Харви, [2]2
  Совпадение начальных букв в английском написании.


[Закрыть] – кивнул я понимающе. – Оба колебались, когда отступали от подлинных имен. – Я посмотрел на Пауэлла. – Братья разбогатели на золотом руднике в Калифорнии и осели на Дьявольском мысе.

Пауэлл распалился.

– Дьявольский мыс, – повторил он, мотая головой. – Вам известна история Леди Опасность?

Если Холмс и был удивлен неожиданным поворотом беседы, то виду не показал.

– Она занималась каперством, – сказал он. – Героическая личность, служила английскому двору и часто скрещивала шпаги с Сен-Диаблем. Исчезла близ Дьявольского мыса больше века тому назад. Ее настоящее имя было леди Пенелопа Пауэлл. – Холмс вскинул брови. – Ах вот оно что.

Пауэлл кивнул.

– Моя великая тетушка.

– В детстве я читал ее биографию, – сказал я учтиво. – Там предполагалось, что они с Сен-Диаблем были любовниками.

Пауэлл сплюнул.

– Он был подонок. В иных произведениях Сен-Диабль выставлен пленительным негодяем, но какие бы личины ни принимал пират, он все равно остается душегубом. Нет никаких сомнений, что он убил Великую Тетушку Пенни. Молва утверждает, будто она его любила. Но как любить того, против кого борешься? Противника? Не вижу в этом смысла. Вздор.

Я не удержался и взглянул на Холмса. Он кое-что знал об очаровании зла после общения с таинственной Ирэн Адлер – «этой женщиной», как он ее называл.

Холмс же просто кивнул Пауэллу и проследовал к выходу.

– И все это О Жакаре устроил, чтобы убить близнецов? – спросил Лестрейд.

– Убить было бы проще, – ответил Холмс. – Я уверен, однако, что нападение на судно имеет причиной пиратские инстинкты Жакаре; его целью, конечно, было похитить братьев, когда те путешествовали инкогнито, – так, чтобы никто и никогда не узнал, что они оказались в его власти и даже что они все еще живы.

– Но что ему от них нужно, Холмс?

– Мы с доктором Ватсоном спросим у него, когда доберемся до Дьявольского мыса, – ответил Холмс.

Я полагал, что долгое летнее путешествие морем, особенно его последний этап – через Карибское море в Мексиканский залив, – подготовит меня к зною Дьявольского мыса, но ошибся. Жара была осязаемой и стойкой, я будто проталкивался сквозь толщу воды.

Щурясь на солнце, мы с Холмсом сошли с парохода, мало чем отличавшегося от «Фрисланда»; багаж мы оставили, распорядившись привезти его в ближайшую гостиницу, где я заказал номера. Порт пестрел лицами, стоял гам. Звучала матросская песня в исполнении чернокожей команды, разгружавшей наше судно. Трое китайцев продавали напитки и жареные орехи; они отчаянно торговались, одновременно помешивая присыпанный корицей пекан в жаровнях над ведерками с горячими углями. Народ мельтешил в толчее и ругани. До меня доносилась французская, португальская и индийская речь. Я впитывал все это с разинутым ртом.

– Не так быстро, – произнес Холмс, поймав за ухо беспризорника.

Белокурый парнишка с задубевшей кожей скривился, когда Холмс выкрутил ему руку и выхватил бумажник.

Мой бумажник, как оказалось.

– Ай-ай, – сказал Холмс, и я не понял, кого он бранит – мальчишку или меня.

Он отвесил вору пинка, и тот стремглав умчался прочь.

Я закивал в знак признательности.

– В духе команчей с Бейкер-стрит, – сказал я. – Куда теперь, Холмс?

Тот указал на двухколесный экипаж, влекомый лошадью аппалузской породы.

– Наш транспорт прибыл, я полагаю, – изрек он.

Возница сошел на землю и развязно направился к нам. Он был одет в изящный костюм с жилетом, на мизинце сверкало кольцо с бриллиантом. В глаза бросались загар, подкрученные усы и уверенная улыбка. К лацкану был прикреплен золотой полицейский значок в виде паруса.

– Холмс и Ватсон, так? – осведомился он с акцентом, который я позднее определил как каджунский. – Надеюсь, вы тут недолго ждете, господа хорошие. – Он пожал руку сперва Холмсу, затем мне, и кости мои хрустнули. – Босс велел показать вам наш славный городок, а потом отправить туда, где вам жить. А кузен просил вам всячески помогать. – Он расплылся в заразительной щербатой улыбке. – Я отчалю и решу, кого слушать. Носильщиков нашли?

Я кивнул.

– Отлично. Тогда давайте скоренько начнем, хотя боюсь, что приехали вы напрасно. – Он шлепнул по корпусу экипажа. – Полезайте, джентльмены.

Мы расположились внутри, а он взобрался выше и взял вожжи. Затем его голова свесилась к нам.

– А, черт, – посетовал он. – Забыл представиться. – Он вновь улыбнулся. – Джексон Лестрейд, помощник начальника полиции. Добро пожаловать на Дьявольский мыс.

По мере того как экипаж удалялся от нашего судна, мы миновали несколько посудин постарше, навечно обосновавшихся в доках. Они были расписаны в кричащие цвета и вдобавок декорированы пиратскими флагами и пушками.

– Часть нашей истории, – пояснил помощник Лестрейд со смешком. – Один или два ходили даже под флагом Сен-Диабля. Вон тот, – он подался вперед и указал на корабль, размалеванный розовым и лиловым, с рискованно обнаженной резной фигурой над водорезом, – «Бордель мадам Бет». Краса Луизианы. Не желаете заглянуть?

Мы воспротивились, и его смешки переросли в гогот. Непотребно одетая женщина помахала нам с палубы перьевым боа и позвала:

– Давай сюда, Джеки!

Однако Лестрейд поспешил продолжить путь.

Он вывез нас с верфи на шумную дорогу, которую отрекомендовал как улицу Кап-де-Крус. Ветер едва ли спасал от жары. Прокладывая маршрут по печально известным кривым проулкам Дьявольского мыса, мы проехали мимо баров, одинокой нарядной церквушки с неуместными горгульями и лавок, где торговали вудуистскими амулетами, скобяными изделиями и огнестрельным оружием. В аптеке совершенно открыто предлагали кокаин, героин и опиум. На это Холмс взирал с особым вниманием.

– Вы знали об этом Лестрейде, Холмс? – спросил я.

Тот медленно прикрыл глаза, затем очнулся, и его губы дрогнули в саркастической улыбке: Холмс понял мой отвлекающий маневр.

– Кузен нашего друга, – сказал он. – Инспектор говорил о нем перед нашим отъездом. Он был настолько любезен, что послал телеграмму.

– Весьма неожиданно, – отметил я.

Холмс нахмурился. Он понизил голос до шепота, который я с трудом разбирал сквозь цокот копыт.

– В прошлом я позволял себе нелестные оценки умственных способностей нашего Лестрейда, но человек он глубоко порядочный. Его кузен производит иное впечатление. Вы не уйдете далеко от правды, когда заподозрите в нем гадюку – или щитомордника, если уважить здешнюю фауну, готового ужалить при первом удобном моменте.

Я нервно поднял глаза, как будто надеялся увидеть этого Лестрейда сквозь крышу экипажа, но Холмс, конечно, не дал бы себя подслушать, не имея такого намерения.

– Его наряд и это кольцо. Честный полицейский такого не носит, – молвил он. – Возможно, мудрее будет оказывать то доверие, которого он достоин. Наверняка он служит О Жакаре или кому-то вроде него. – Холмс высунулся из экипажа и постучал по крыше, привлекая внимание Лестрейда. – Судя по курсу, вы собираетесь отвезти нас к себе на обед.

Лестрейд натянул поводья, и экипаж резко затормозил у тротуара; при этом я впервые заметил грубые рубцы на спине лошади. Наш возчик перебрался к нам, исполненный удивления.

– Я всего-навсего изучил карту и воспользовался моим дедуктивным методом, – объяснил мой друг. – Поместье братьев Холингброк расположено на северо-востоке, близ реки Шье-Жон. Полицейский участок находится в здании ратуши, тоже к северу отсюда. Нашу гостиницу, как и полдюжины вполне приличных ресторанов и таверн, мы уже несколько минут как проехали. С момента, когда экипаж свернул с Кап-де-Крус, мы ехали почти неизменно на восток, и я не вижу никакого другого логичного объяснения.

Лестрейд вновь обнажил щербатые зубы:

– Правду о вас говорят.

Мои глаза были прикованы к кольцу, о котором упомянул Холмс, и покрою одежды сопровождающего.

– Моя жена, знаете, готовит такое этуфе, что пальчики оближешь.

Он был шире в плечах и крепче нашего Лестрейда, более уверенный в себе, настоящий рубаха-парень. Но глаза оставались жесткими, и меня, несмотря на жару, пробрал озноб.

Дом Лестрейда был длинный и узкий – полтора этажа высотой примерно в шесть футов на кирпичных сваях.

– Так надежнее, когда прилив, – объяснил он. – И прохладнее от воздуха, который внизу.

У дома была двускатная крыша, его украшал причудливый латунный орнамент. Он выглядел самым крупным и изящным зданием на улице, ничем не опровергая теорию Холмса.

Мадам Лестрейд оказалась полной и миловидной; она говорила с таким акцентом, что мне не верилось, что мы изъясняемся на одном языке. Она тепло приветствовала нас, после чего скрылась в кухне, где принялась, как нам было слышно, негромко и властно раздавать указания слугам; тех было двое.

– Брат сообщил в телеграмме, – сказал Лестрейд, – что вы считаете, будто О Жакаре устроил налет на европейское судно. И все для того, чтобы похитить Януса и Харви Холингброк? – Он пренебрежительно поцокал языком.

– Согласен, это кажется довольно замысловатым, – ответил Холмс. – Но факты подтверждают мою версию.

Он подробно рассказал об уликах. К моменту, когда он закончил, слуги подали обещанное этуфе. Блюдо состояло из креветок, перца, лука, риса и специй столь пахучих и острых, что я убоялся яда, но Холмс принялся за еду с большим удовольствием.

– Скажут же тоже – будто это сделал кто-то из нашего города, – бубнил Лестрейд. – С какой стати подозревать О Жакаре?

Холмс вскинул брови:

– Да помилуйте, Лестрейд. Жакаре – прямой престолонаследник Сен-Диабля. Нити бесчисленных преступлений, совершаемых в этом городе и не только, ведут в паутину, где Жакаре – паук, угнездившийся в центре. Кроме него, больше некому.