Текст книги "Матильда (др. перевод)"

Автор книги: Роальд Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ШЛЯПА И СУПЕРКЛЕЙ

На следующее утро, незадолго до того, как отец должен был отправиться в свой мерзкий магазин подержанных автомобилей, Матильда проскользнула в гардероб и взяла шляпу, которую он надевал каждый день. Для этого ей пришлось приподняться на цыпочки и с помощью трости подцепить шляпу с вешалки, и то она достала ее с трудом. Шляпа была с плоской круглой тульей, загнутыми кверху полями, и с пером сойки, воткнутым за ленту. Мистер Вормвуд очень гордился ею. Он полагал, что шляпа придавала ему лихой и бравый вид, особенно когда он надевал ее набекрень и облачался в яркий клетчатый пиджак с зеленым галстуком.

Держа шляпу в одной руке, а тоненький тюбик Суперклея в другой, Матильда очень аккуратно обмазала клеем внутреннюю кромку шляпы. Затем она снова повесила шляпу на вешалку с помощью трости. Она тщательно рассчитала всю операцию по времени, и клей намазывала как раз в тот момент, когда отец поднимался из-за стола, кончив завтракать.

Мистер Вормвуд ничего не заметил, когда надел шляпу, но, явившись в гараж, снять ее не смог. Суперклей – очень липучая вещь, такая липучая, что можно кожу содрать, отрывая то, что к ней прилипло. Мистер Вормвуд не хотел снимать с себя скальп, поэтому весь день был в шляпе, даже когда засыпал опилки в двигатель и изменял показания спидометра с помощью электродрели. Дабы сохранить лицо, он напустил на себя невозмутимый вид, надеясь, что его служащие подумают, будто он нарочно решил целый день быть в шляпе, как гангстер из какого-нибудь фильма.

Возвратившись вечером домой, он так и не смог снять шляпу.

– Какой же ты болван, – сказала ему жена. – Иди сюда. Я ее сниму.

Она попыталась сдернуть шляпу. Мистер Вормвуд издал крик, от которого задрожали оконные стекла.

– А-а-а! – кричал он. – Не делай этого! Отпусти меня! Ты кожу со лба сдерешь!

Матильда, уютно устроившись в кресле, с некоторым любопытством наблюдала за этим представлением поверх книги.

– Что случилось, папа? – спросила она. – У тебя что, голова распухла?

Отец метнул в сторону дочери взгляд, полный глубокого подозрения, но промолчал. Да и что он мог сказать? Миссис Вормвуд заметила ему:

– Наверно, это Суперклей. Ничего другого и быть не может. Пусть это будет для тебя уроком. С такими пакостями нужно обращаться осторожнее. Ты, вероятно, хотел приклеить еще одно перо на свою шляпу.

– Да не трогал я эту дрянь! – вскричал мистер Вормвуд. Он снова взглянул на Матильду, которая смотрела на него большими невинными глазами.

– Прежде чем иметь дело с опасными веществами, обязательно прочитай, что написано на тюбике, – говорила ему миссис Вормвуд. – Всегда все делай по инструкции.

– Что ты такое несешь, глупая курица? – закричал мистер Вормвуд, хватаясь за края шляпы, чтобы никто не попытался снова сорвать ее. – Ты думаешь, я специально приклеил ее к голове?

– Тут недалеко живет один мальчик, – сказала Матильда, – который, сам не зная что делает, намазал палец Суперклеем, а потом засунул палец в нос.

Мистер Вормвуд подскочил на месте.

– И что с ним стало? – захлебываясь от возбуждения, проговорил он.

– Палец застрял в носу, – ответила Матильда, – и ему пришлось целую неделю так проходить. Ему говорили: „Прекрати ковырять в носу“, – а он ничего не мог поделать. Выглядел он ужасно глупо.

– Так ему и надо, – сказала миссис Вормвуд. – Он вообще не должен был засовывать палец в нос. Это скверная привычка. Если бы всем детям смазывали пальцы Суперклеем, они бы быстренько избавились от нее.

– Взрослые тоже это делают, мама, – заметила Матильда. – Я вчера видела, как ты на кухне ковыряла в носу.

– Ну ладно, довольно, – сказала миссис Вормвуд, розовея.

Мистер Вормвуд вынужден был просидеть в шляпе перед телевизором в продолжение всего ужина. Он выглядел смешно и за весь вечер не произнес ни слова.

Укладываясь спать, он попытался еще раз снять эту штуковину. Пыталась это сделать и его жена, но шляпа не поддалась.

– Как же я буду принимать душ? – спросил он.

– Обойдешься без душа, – ответила ему жена. Потом, глядя, как ее муж, этот тощий маленький человечек, пробирается тайком вдоль кровати в своей пижаме в фиолетовую полоску и в шляпе на голове, она подумала – как же глупо он выглядит. Не о таком муже мечтает женщина, отметила она про себя.

Мистер Вормвуд пришел к заключению, что если с головы не снимается шляпа, то самое худшее – это то, что в ней приходится спать. Невозможно удобно устроиться на подушке.

– Да прекрати же ты ворочаться, – сказала ему жена после того, как он целый час крутился и вертелся. – К утру она будет сидеть свободно, а потом легко сама сползет.

Но и к утру она не сидела свободно и не желала сползать.

Тогда миссис Вормвуд взяла ножницы и срезала эту штуку с его головы по кусочкам, начиная с тульи и переходя к полям. Там, где шляпа прилипла к волосам, ей пришлось срезать волосы до самой кожи, так что в результате вокруг головы образовалось лысое белое кольцо, и он сделался похожим на монаха. А на лбу, где шляпа прилипла прямо к коже, осталось целое множество коричневых лоскутков, которые никаким количеством воды нельзя было смыть.

За завтраком Матильда сказала ему:

– Ты должен убрать эти кусочки со лба, папочка. Глядя на тебя, можно подумать, будто по тебе ползают какие-то маленькие коричневые насекомые. Люди могут подумать, что у тебя вши.

– Замолчи! – рявкнул отец. – Захлопни свой поганый рот!

В целом эксперимент удался. Но вряд ли можно было надеяться на то, что отец чему-нибудь научился.

ПРИВИДЕНИЕ

После происшествия с Суперклеем в течение примерно недели в доме Вормвудов царило относительное спокойствие. Случившееся явно охладило пыл мистера Вормвуда, и он, похоже, на какое-то время избавился от пристрастия к хвастовству и грубому обращению.

Потом он неожиданно снова взялся за свое. Наверно, дела у него в гараже шли скверно, и ему не удалось продать столько неисправных подержанных машин, сколько хотелось. Мужчина возвращается вечером домой с работы раздраженным по многим причинам, но благоразумная жена вовремя заметит признаки бури и оставит его в покое, пока он не остынет.

Мистер Вормвуд явился тем вечером из гаража мрачнее тучи, и кто-то обязательно должен был попасться ему под руку. Его жена тотчас же сообразила, в чем дело, и постаралась скрыться из виду. Он вошел в гостиную. Матильда сидела в кресле в углу, целиком захваченная чтением. Мистер Вормвуд включил телевизор. Засветился экран. Появился громкий звук. Мистер Вормвуд бросил сердитый взгляд на Матильду. Она не шевелилась. Каким-то образом она научилась не обращать внимания на мерзкие звуки, вырывавшиеся из этого жуткого ящика. Она продолжала читать, и это почему-то вывело ее отца из себя. Возможно, гнев его усилился еще и потому, что он видел – она получает удовольствие от того, что было недоступно его пониманию.

– Ты когда-нибудь прекратишь читать? – рявкнул он на нее.

– А, привет, папочка, – любезно произнесла она. – Хорошо прошел день?

– Что за ерунду ты читаешь? – спросил он, вырывая книгу у нее из рук.

– Это не ерунда, папочка, это очень хорошая книжка. Она называется „Красный пони“. Ее написал Джон Стейнбек, американский писатель. Почему бы тебе не попробовать почитать ее? Она тебе понравится.

– Мерзость, – произнес мистер Вормвуд. – Если ее написал американский писатель, то это наверняка какая-нибудь мерзость. Ничего другого они не пишут.

– Нет, папочка, это прекрасная книга, правда. В ней рассказывается о том, как…

– Знать не хочу, о чем она, – прервал ее мистер Вормвуд. – Да и сыт я по горло твоим чтением. Найди-ка себе какое-нибудь полезное занятие.

Неожиданно он принялся вырывать страницы из книги и выбрасывать их в корзину для мусора.

Матильда застыла в ужасе. Отец продолжал вырывать страницы одну за другой, а то и по нескольку сразу. Не было никакого сомнения: он испытывает что-то вроде зависти. Да как она смеет, казалось, говорил он, вырвав очередную страницу, как она смеет наслаждаться чтением книг, когда мне это недоступно? Как она смеет?

– Это же библиотечная книга! – воскликнула Матильда. – Она не моя! Мне нужно вернуть ее миссис Фелпс!

– В таком случае тебе придется купить другую! – сказал отец, продолжая вырывать страницы. – Тебе придется копить карманные деньги, пока у тебя в копилке не наберется достаточная сумма для того, чтобы ты смогла купить новую книгу для своей драгоценной миссис Фелпс. Понятно?

Любой другой ребенок на месте Матильды залился бы слезами. Но только не она. Она сидела, очень спокойная и бледная, и думала. Судя по всему, ей было известно, что ни слезы, ни обиды ни к чему не приведут. Единственное разумное, что можно сделать, когда вас атакуют, это, как однажды сказал Наполеон, перейти в контратаку. Необыкновенно живой ум Матильды уже был занят обдумыванием еще более подходящего наказания для гадкого родителя. Успех плана, который созревал в ее мозгу, зависел, впрочем, от того, действительно ли попугай Фреда разговаривает так хорошо, как об этом говорил Фред.

Фред был приятелем Матильды. Этот маленький шестилетний мальчик жил рядом, за углом, и целыми днями только и делал, что хвастался этим выдающимся попугаем, которого ему подарил отец.

На следующее утро, как только миссис Вормвуд уехала в своей машине на очередное заседание по игре в лото, Матильда отправилась в дом Фреда на разведку.

Она постучала в дверь и, войдя в дом, спросила, не будет ли Фред столь любезен, чтобы показать ей свою знаменитую птицу. Фред с радостью согласился и повел ее к себе в спальню, где в высокой клетке сидел поистине замечательный желто-голубой попугай.

– Вот он, – сказал Фред. – Его зовут Болтун.

– Пусть он поболтает, – попросила Матильда.

– Его нельзя заставить говорить, – сказал Фред. – Потерпи немного. Он заговорит, когда сам захочет.

Какое-то время они бродили по дому, и вдруг попугай произнес:

– Привет, привет, привет, – совсем как человек заговорил он.

– Здорово! А что еще он может сказать? – спросила Матильда.

– Черт побери! – сказал попугай голосом, удивительно похожим на голос привидения, – Черт побери!

– Он всегда так говорит, – сказал Фред.

– А что еще он может сказать? – спросила Матильда.

– Пока больше ничего, – ответил Фред. – Но и это неплохо, правда?

– Потрясающе, – сказала Матильда. – А ты не одолжишь мне его на одну ночь?

– Нет, – ответил Фред. – И не подумаю.

– Я отдам тебе все мои карманные деньги за следующую неделю, – сказала Матильда.

Это меняло дело. Фред обдумывал предложение несколько секунд.

– Ну ладно, – согласился он наконец. – Если обещаешь вернуть его завтра.

Взяв высокую клетку в обе руки, Матильда с трудом дотащила ее до своего пустого дома. В столовой был большой камин, в который она и принялась запихивать клетку от глаз подальше. Это было нелегко сделать, но в конце концов ей это удалось.

– Привет, привет, привет! – крикнула птица. – Привет, привет!

– Замолчи! – сказала Матильда и пошла смывать сажу с рук.

Вечером, когда Матильда, а также ее мать, отец и брат ужинали, как обычно, перед телевизором, в столовой кто-то громко и отчетливо произнес: „Привет, привет, привет!“

– Гарри! – крикнула мать, бледнея. – В доме кто-то есть! Я слышу чей-то голос!

– Я тоже, – сказал брат.

Матильда вскочила со своего места и выключила телевизор.

– Тс-с, – произнесла она. – Слышите?

– Привет, привет, привет, – снова послышался чей-то голос.

– Это снова он! – крикнул Майкл.

– Воры! – прошипела мать. – Они в столовой!

– По-моему, ты права, – сказал отец, не сдвинувшись с мести.

– Так хватай же их, Гарри! – прошипела мать. – Иди и хватай их на месте преступления!

Отец не шевелился. Судя по всему, он не спешил сделаться героем. Лицо его было серого цвета.

– Иди же! – прошипела мать. – Они, наверно, пришли за серебром!

Он нервно вытер салфеткой губы.

– А почему бы нам всем вместе не посмотреть? – спросил он.

– Ладно, пошли, – сказал Майкл. – Идем, мам.

– Они точно в столовой, – прошептала Матильда. – Я уверена в этом.

Мать вынула из камина кочергу. Отец схватил биту для игры в гольф. Майкл вооружился настольной лампой, вырвав предварительно вилку из розетки. Матильда взяла нож, с помощью которого она ела, и все четверо крадучись направились в столовую, при этом отец держался далеко позади остальных.

– Привет, привет, привет, – снова послышался чей-то голос.

– Стоять! – закричала Матильда, врываясь в комнату и размахивая ножом. – Руки вверх! – крикнула она. – Вы пойманы!

За ней, размахивая своими орудиями, вбежали все остальные. Остановившись, они огляделись. В комнате никого не было.

– Здесь никого нет, – произнес отец с большим облегчением.

– Я хорошо слышала, Гарри! – вскричала мать, продолжая дрожать. – Я отчетливо слышала чей-то голос. Да и ты тоже!

– И я слышала! – сказала Матильда. – Вор где-то здесь!

Они принялись искать за диваном и за занавесками. И тут снова – точно с того света – послышался чей-то голос.

– Черт побери. Черт побери.

Все вздрогнули, включая Матильду, которая была хорошей артисткой. Оглядевшись, они убедились, что в комнате по-прежнему никого не было.

– Это привидение, – сказала Матильда.

– О Господи, помоги нам! – воскликнула мать, обнимая мужа за шею.

– Я уверена, что это привидение, – сказала Матильда. – Я его и раньше слышала! В этой комнате живет привидение! Я думала, вы знали об этом!

– Спасите! – закричала мать, чуть не задушив своего мужа.

– Я ухожу отсюда, – сказал отец, еще более посерев лицом. Они выбежали из комнаты, хлопнув за собой дверью.

На следующий день Матильде удалось вынуть покрытого сажей и довольно сердитого попугая из камина, а потом незаметно вынести его из дома. Она вывила с ним через заднюю дверь и бежала всю дорогу до дома Фреда.

– Он хорошо себя вел? – спросил у нее Фред.

– Мы с ним отлично повеселились, – ответила Матильда. – Мои родители от него без ума.

АРИФМЕТИКА

Матильде ужасно хотелось, чтобы у нее были добрые, любящие, понимающие, честные и умные родители. Но ей ничего другого не оставалось, как смириться с тем, что они такими не были.

Мириться с этим было нелегко. Но новые забавы, которые она изобретала для наказания того или другого родителя, когда они поступали гадко по отношению к ней, делали ее жизнь более или менее терпимой.

Поскольку она была очень маленькой и ростом, и возрастом, то единственным преимуществом, которым Матильда обладала по сравнению с другими членами семьи, было ее умственное превосходство. Используя только ум, она могла связать их обоих по рукам и ногам. Но пятилетней девочке все равно приходится делать то, что ей говорят, какими бы бестолковыми ни были указания. Так, она всегда должна была ужинать из походной миски, сидя перед этим дурацким ящиком. Целые дни она проводила в одиночестве, и когда ей говорили, чтобы она заткнулась, она вынуждена была молчать.

Отдушину – то есть, то, что не позволяло ей склонить голову, – она находила в том, что изобретала и выдумывала замечательные наказания, а самое замечательное было то, что они, видимо, действовали – во всяком случае, на короткое время. В частности, отец, приняв чудесное лекарство Матильды, в течение нескольких дней был менее заносчив и не столь невыносим.

Проделка с попугаем в камине сильно умерила пыл обоих родителей, и они больше недели вели себя более или менее вежливо по отношению к своей маленькой дочери. Но увы, долго это продолжаться не могло.

Как-то вечером ситуация в очередной раз обострилась. Возвратившись с работы, мистер Вормвуд прошествовал в гостиную. Матильда с братом тихо сидели на диване, ожидая, когда мама принесет им ужин в походных мисках. Телевизор еще не был включен.

Мистер Вормвуд был в ярком клетчатом пиджаке и в желтом галстуке. Пиджак и брюки в крупную оранжево-зеленую клетку были ослепительны. Он напоминал второразрядного букмекера, вырядившегося на свадьбу дочери. В этот вечер отец явно был доволен собой. Он уселся в кресло и, потирая руки, громко обратился к своему сыну:

– Значит, так, мой мальчик, – сказал он, – у твоего отца сегодня был необыкновенно удачный день. К вечеру он стал гораздо богаче, чем был утром. Он продал никак не меньше пяти машин, притом каждую с приличной выгодой. Опилки в двигатель, электродрель подключить к спидометру, нанести несколько мазков краски, и эти дураки из кожи вон лезут, чтобы только купить мою развалюху машину.

Он выудил из кармана клочок бумаги и принялся изучать его.

– Послушай, мальчик, – сказал он сыну, не обращая внимания на Матильду, – поскольку когда-то ты тоже войдешь в дело, то тебе следует знать, как подсчитывается прибыль, которую ты будешь зарабатывать каждый день. Принеси-ка блокнот и карандаш, и посмотрим, насколько ты умен.

Сын послушно вышел из комнаты и возвратился с принадлежностями для письма.

– Запиши следующие цифры, – сказал отец, заглянув в клочок бумаги. – Машину номер один я купил за двести семьдесят восемь фунтов, а продал за тысячу четыреста двадцать пять. Записал?

Десятилетний мальчик медленно и аккуратно записал обе суммы.

– Машина номер два, – продолжал отец, – обошлась мне в сто восемнадцать фунтов, а продана за семьсот шестьдесят. Записал?

– Да, папа, – сказал сын. – Записал.

– Машина номер три стоила сто одиннадцать фунтов, а продана за девятьсот девяносто девять фунтов пятьдесят пенсов.

– Повтори еще раз, – сказал мальчик. – За сколько она продана?

– За девятьсот девяносто девять фунтов пятьдесят пенсов, – сказал отец. – А это, между прочим, еще один из моих ловких приемов. Я частенько таким образом надуваю клиента. Никогда не запрашивай большую круглую цифру. Всегда проси чуть поменьше. Никогда не говори „тысяча фунтов“. Всегда говори „девятьсот девяносто девять пятьдесят“. Кажется намного меньше, но на самом деле это не так. Толково, а?

– Очень, – ответил мальчик. – Ты гений, папа.

– Машина номер четыре стоила восемьдесят шесть фунтов – просто развалина была – а продана за шестьсот девяносто девять пятьдесят.

– Не так быстро, – сказал сын, записывая цифры. – Так. Записал.

– Машина номер пять стоила шестьсот тридцать семь фунтов, а продана за тысячу шестьсот сорок девять пятьдесят. Все цифры записал, сынок?

– Да, папочка, – ответил сын.

– Очень хорошо, – сказал отец. – Теперь подсчитай прибыль, которую я сделал на каждой машине, и сложи все вместе. После этого ты сможешь мне сказать, сколько всего заработал сегодня твой умный папа.

– Тут надо много считать, – сказал мальчик.

– Еще бы, – согласился отец. – Но когда затеваешь большое дело, вроде моего, нужно быть мастаком по части арифметики. Вообще-то у меня голова что компьютер. Я меньше чем за десять минут подсчитал все это.

– Ты хочешь сказать, что сосчитал все это в голове, папа? – вытаращил глаза сын.

– Не совсем так, – ответил отец. – Это никому не под силу. Но у меня много времени на это не ушло. Когда закончишь подсчет, скажи, какова, по-твоему, у меня сегодня прибыль. Я тут записал общую сумму, так что скажу тебе, прав ты или нет.

– Папа, ты заработал ровно четыре тысячи триста три фунта и пятьдесят пенсов, – тихо произнесла Матильда.

– Не встревай, – бросил отец. – Мы с твоим братом заняты финансовыми вопросами.

– Но, папа…

– Помолчи, – сказал отец. – Не пытайся угадать, чтобы показаться умной.

– Посмотри в свои записи, – мягко настаивала Матильда. – Если ты правильно подсчитал, то должно быть четыре тысячи триста три фунта и пятьдесят пенсов. У тебя такая сумма записана?

Отец заглянул в свою бумажку. Неожиданно он весь напрягся и умолк. Наступила тишина.

– Повтори еще раз, – произнес он спустя какое-то время.

– Четыре тысячи триста три фунта пятьдесят, – отозвалась Матильда.

Опять наступила тишина. Отец густо покраснел.

– Я уверена, что это так, – сказала Матильда.

– Ты… маленькая мошенница! – неожиданно закричал отец, тыча в нее пальцем. – Ты заглянула в бумажку! Ты видела, что у меня тут записано!

– Папочка, но я ведь в другом конце комнаты, – сказала Матильда, – как же я могла подглядеть?

– Рассказывай! – кричал отец. – Конечно же, подсмотрела. Никто на свете не мог бы назвать с ходу правильный ответ, а уж тем более девчонка! Ты маленькая мошенница, мадемуазель, вот ты кто! Мошенница и обманщица!

В этот момент вошла мать с большим подносом, на котором стояли четыре тарелки. На сей раз это была рыба с жареной картошкой, которую миссис Вормвуд купила в магазине полуфабрикатов, возвращаясь домой после игры в лото. Казалось, часы, проведенные за лото, так изматывали ее физически и душевно, что у нее не оставалось сил на то, чтобы готовить по вечерам ужин. Поэтому она всегда покупала что-то либо готовое, либо полуготовое.

– А что это ты так лицом покраснел, Гарри? – спросила она, ставя поднос на кофейный столик.

– Твоя дочь мошенница и обманщица, – ответил отец, беря тарелку и ставя ее себе на колени. – Включи-ка телевизор, и пусть все заткнутся.