Текст книги "Перси Джексон и последнее пророчество"

Автор книги: Рик Риордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Тебя зовут Гестия, – вспомнил я. – Богиня семейного очага.

Она снова кивнула.

Так значит, выглядела она восьмилетней девочкой. Я не стал спрашивать почему. Я уже знал, что боги могут принимать любую внешность, какую хотят.

– Госпожа, – обратился к ней Нико, – почему ты вместе с другими богами не сражаешься против Тифона?

– В сражении от меня мало проку. – Красные глаза Гестии вспыхнули.

Я понял, что такой цвет у них не потому, что в них отражается огонь. Они изначально наполнены пламенем, но не как глаза Ареса. Глаза Гестии были теплыми и дружескими.

– И потом, кто-то должен поддерживать огонь в домашнем очаге, пока другие боги отсутствуют.

– Значит, ты охраняешь гору Олимп? – спросил я.

– «Охраняю» – это, может быть, слишком сильно сказано. Но если тебе требуется уютное местечко, чтобы отдохнуть, и домашняя еда, то добро пожаловать. А теперь ешьте.

На тарелке моей ничего не осталось – я и глазом моргнуть не успел. Нико умял содержимое своей тарелки с не меньшей скоростью.

– Вкуснотища! – похвалил я. – Спасибо, Гестия.

Она наклонила голову, а потом спросила:

– Как ваше посещение Мей Кастеллан – успешно прошло?

На несколько минут я начисто забыл о старушке с ее яркими глазами и безумной улыбкой, забыл я и о том, как она вдруг стала словно бы одержимой.

– А что с ней такое? – спросил я.

– У нее дар от рождения, – пояснила Гестия. – Она может видеть сквозь Туман.

– Как у моей матери… – сказал я. А еще я подумал, что и как у Рейчел. – Но вот это свечение в глазах…

– Некоторые переносят проклятие, наложенное на зрение, лучше, чем другие, – печально проговорила богиня. – У Мей Кастеллан какое-то время было множество разных талантов. Она привлекла внимание самого Гермеса. У них родился хорошенький мальчик. Она была счастлива, но недолго. А потом она зашла слишком далеко…

Я вспомнил, что сказала миссис Кастеллан: «Они мне предложили важную работу. Ничего из этого не получилось». Что же это за работа такая, спрашивал я себя.

– То она была счастливая-пресчастливая, – предположил я. – То сходила с ума, волнуясь за сына, словно знала, что он превратился в Кроноса. Что случилось, отчего это с ней происходит такое раздвоение?

Лицо богини помрачнело.

– Я не хочу рассказывать эту историю. Но Мей Кастеллан слишком многое видела Если ты хочешь понять твоего врага Луку, то ты должен понять его семью.

Я вспомнил о маленьких печальных изображениях Гермеса, расклеенных над раковиной в кухне Мей Кастеллан. А что, подумал я, неужели миссис Кастеллан чокнулась, когда Лука был маленький. Такие приступы с позеленением глаз могли серьезно напугать девятилетнего мальчишку. А если Гермес не посещал этот дом, если Лука все эти годы был один на один со своей матерью…

– Неудивительно, что Лука убежал, – сказал я. – Вообще-то он не должен был оставлять свою маму в таком состоянии… но ведь он был совсем еще мальчишкой. Гермес нехорошо поступил, бросив их.

Гестия поскребла за ухом у Миссис О’Лири. Адская гончая замахала хвостом от удовольствия и нечаянно сломала дерево.

– Судить других легко, – предостерегла меня Гестия. – А сам ты пойдешь по пути Луки? Будешь добиваться такого же могущества?

Нико поставил на землю свою тарелку.

– У нас нет выбора, моя госпожа. Только так у Перси появляется хоть какой-то шанс.

– Да?.. – Гестия раскрыла ладонь, и огонь в костре затрещал сильнее.

Языки пламени взметнулись вверх метров на десять. Жар ударил мне в лицо, но огонь тут же вернулся в прежнее состояние.

– Не всякое могущество так эффектно. – Богиня посмотрела на меня. – Иногда труднее всего освоить искусство уступать. Ты мне веришь?

– Угу, – пробурчал я.

Я на что угодно был согласен, лишь бы она больше не демонстрировала тут свое умение управлять огнем.

Богиня улыбнулась.

– Ты хороший герой, Перси Джексон. Не слишком гордый. Мне такие нравятся. Но тебе нужно многому научиться. Когда Дионис стал богом, я уступила ему мой трон. Это был единственный способ избежать гражданской войны между богами.

– Это нарушило соотношение сил в совете, – вспомнил я. – Там неожиданно оказалось семь парней и пять девушек.

– Это было наилучшим выходом из положения, но не идеальным. Теперь я хранительница очага. Я потихоньку отхожу на второй план. Никто больше не будет писать эпических поэм о Гестии. Большинство полубогов даже не останавливаются, чтобы поговорить со мной. Но это не имеет значения. Я поддерживаю мир. Когда нужно – я уступаю. Ты на это способен?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Возможно, пока не понимаешь. – Богиня внимательно посмотрела на меня. – Но скоро поймешь. Вы продолжите то, что начали?

– Так ты для этого здесь – чтобы отговорить меня?

Гестия покачала головой.

– Я здесь, потому что, когда все остальные средства будут исчерпаны, когда все остальные могущественные боги отправятся сражаться, останусь только я. Дом. Очаг. Я – последний олимпиец. Принимая свое окончательное решение, ты должен вспомнить обо мне.

Мне не понравилось, как она это сказала – «окончательное».

Я посмотрел на Нико, потом снова заглянул в излучающие тепло глаза Гестии.

– Я должен продолжить начатое, моя госпожа. Я должен остановить Луку… я имею в виду Кроноса.

– Хорошо, – кивнула Гестия. – Вряд ли я чем-то смогу помочь тебе… только тем, что уже сказала. Но поскольку ты принес мне жертву, я могу вернуть тебя к твоему собственному очагу. Мы еще встретимся, Перси. На Олимпе.

Эти ее слова прозвучали зловеще, словно грядущая встреча не сулила нам никакой радости.

Богиня взмахнула рукой – и все исчезло.

И вдруг я оказался дома. Мы с Нико сидели на диване в квартире моей матери в Верхнем Ист-Сайде. Это была хорошая новость. Плохая состояла в том, что остальную часть гостиной занимала Миссис О’Лири.

Из спальни донесся приглушенный крик, потом я услышал голос Пола:

– Кто это тут поставил в дверях шерстяную стену?

– Перси? – услышал я голос матери. – Ты здесь? Ты здоров?

– Я здесь! – прокричал я в ответ.

– ГАВ! – Миссис О’Лири попыталась повернуться, чтобы увидеть мою мать, при этом она сбросила со стены все фотографии. Маму до этого она видела только раз (ну, это долгая история), но она ее любит.

Нам потребовалось несколько минут, чтобы решить эту проблему, но в конечном счете мы как-то все устроили. Уничтожив большую часть мебели в гостиной и, вероятно, перебудив всех соседей, мы извлекли моих предков из спальни и доставили в кухню, где и уселись за столом. Миссис О’Лири по-прежнему занимала всю гостиную, но голову просунула в кухонную дверь, чтобы видеть нас – это зрелище доставляло ей радость. Мама кинула ей пятикилограммовую упаковку говяжьего фарша, который тут же исчез в пасти. Пол налил всем остальным лимонад, а я принялся рассказывать про наше посещение Коннектикута.

– Значит, это правда. – Пол уставился на меня, будто видел в первый раз. На нем был его белый халат, теперь покрытый шерстью адской гончей, а его волосы, в которых пробивалась седина, торчали в разные стороны. – Все эти разговоры о монстрах и о том, что ты полубог… значит, это правда.

Я кивнул. Прошлой осенью я рассказал Полу, кто я такой. Мама подтвердила мои слова. Но я думаю, до этого момента он нам так толком и не верил.

– Я прошу прощения, что Миссис О’Лири разгромила гостиную…

Пол рассмеялся, словно это доставило ему удовольствие.

– Ты шутишь? Это потрясающе! То есть когда я увидел след копыта на «приусе», я подумал – ну, бывает. Но это!

Он потрепал Миссис О’Лири по морде. Гостиная сотряслась – бах, бах, бах, и это могло означать одно из двух: либо полицейский спецназ взламывал дверь, либо Миссис О’Лири виляла хвостиком.

Я не мог сдержать улыбку. Пол – классный парень, этого у него не отнимешь, хотя он при этом еще и мой учитель английского и по совместительству отчим.

– Спасибо, что не спятили при нашем появлении, – сказал я.

– Я как раз в процессе, – ответил Пол, широко раскрыв глаза. – Мне кажется, это потрясающе!

– Ну, думаю, ты не будешь так уж радоваться, когда узнаешь, что происходит.

Я рассказал Полу и маме про Тифона и богов, о неминуемом сражении. Потом я поделился с ними планом Нико.

Мама обхватила пальцами стакан с лимонадом. На ней был ее старый голубой халат, волосы связаны сзади в пучок. Она недавно начала писать роман – сто лет уже собиралась, и я видел, что она засиделась за ним допоздна, потому что круги у нее под глазами темнели сильнее обычного.

У нее за спиной в ящике для цветов на кухонном окне светилось серебром «лунное кружево». Прошлым летом я привез это волшебное растение с острова Калипсо, и благодаря маминой заботе оно стало цвести как сумасшедшее. Его запах всегда меня успокаивал, но еще и навевал грустные мысли, напоминая о потерянных друзьях.

Мама глубоко вздохнула, словно собираясь сказать мне «нет».

– Перси, это опасно. Даже для тебя.

– Ма, я знаю, что могу умереть. Нико это объяснил. Но если мы не попытаемся…

– …то умрем все, – закончил Нико. Он к своему лимонаду не прикоснулся. – Миссис Джексон, у нас нет ни одного шанса – мы бессильны, если начнется вторжение. А оно начнется.

– Вторжение в Нью-Йорк? – спросил Пол. – Неужели такое возможно? Как это может быть, что мы даже не видим… этих монстров?

Он произнес последнее слово так, словно не верил, что все это по-настоящему.

– Не знаю, – вздохнул я. – Я не представляю, как это Кронос мог бы взять и прийти на Манхэттен, но Туман силен. Тифон в этот самый момент продвигается на запад, а смертные думают, что это буря.

– Миссис Джексон, – настаивал Нико, – Перси нужно ваше благословение. Процесс должен начаться с вашего благословения. Я не был в этом уверен, пока мы не встретились с матерью Луки, но теперь у меня нет сомнений. Прежде такое только два раза заканчивалось успешно. И в обоих случаях матерям приходилось давать благословение. Она должна согласиться на то, что ее сын подвергнется риску.

– Ты хочешь, чтобы я благословила это? – Мама покачала головой. – Это безумие. Перси, прошу тебя…

– Мам, без тебя я не смогу это сделать!

– И если ты переживешь этот… этот процесс?..

– …то отправлюсь сражаться. Я против Кроноса. И в живых из нас останется только один.

Я не стал рассказывать ей про остальную часть пророчества – о том, что моя душа будет забрана, и о конце моих дней. Ей не обязательно было знать, что я, вероятно, обречен. Я мог только надеяться, что, перед тем как умереть, остановлю Кроноса и спасу остальной мир.

– Ты мой сын, – с убитым видом проговорила мама. – Я не могу взять и…

Я видел: чтобы добиться ее согласия, нужно надавить на нее еще, но не хотел это делать. Я помнил несчастную миссис Кастеллан, которая ждет у себя на кухне возвращения сына. И я понял, как мне повезло. Моя мама всегда была рядом, всегда старалась облегчить мне жизнь, невзирая на всех богов и чудовищ. Она примирилась с моими бесконечными приключениями, но теперь я просил ее благословения на то, что вполне могло меня убить.

Я встретился взглядом с Полом, и между нами проскочила искра взаимопонимания.

– Салли. – Он прикоснулся к руке матери. – Я не могу сказать, будто знаю, что там происходило между тобой и Перси все эти годы. Но мне кажется… кажется, что Перси хочет совершить что-то благородное. Жаль, что мне не хватает смелости на такие вещи.

У меня комок подступил к горлу. Не часто приходилось мне слышать подобные слова в свой адрес!

Мама уставилась в свой стакан с лимонадом. Вид у нее был такой, будто она вот-вот заплачет. Я вспомнил, что говорила Гестия о том, как это трудно – уступать, и подумал: наверно, мама сейчас как раз осознает эту истину.

– Перси, – сказала она, – я даю тебе мое благословение.

Я не почувствовал никаких изменений. Никакой волшебный свет не залил кухню… ничего в этом роде. Я бросил взгляд на Нико.

Он казался взволнованным, но кивнул мне сухо:

– Пора.

– Перси… – проговорила мама, – последнее, что я хочу сказать тебе на прощание. Если ты… если ты останешься в живых после схватки с Кроносом – дай мне знать. – Она порылась в сумочке и вытащила свой сотовый.

– Ма… ну ты же знаешь, полукровки и сотовые…

– Я знаю, – прервала она меня. – Но на всякий случай. Если ты не сможешь позвонить… может, подашь знак, который будет виден с любого места на Манхэттене. Чтобы я знала: ты жив.

– Как Тезей, – подсказал Пол. – Он должен был поднять белые паруса, когда возвращался в Афины.

– Вот только он забыл, – пробормотал Нико. – И его отец в отчаянии спрыгнул с крыши дворца. Но в остальном идея была неплохая.

– А как насчет флага или сияния? – спросила мама. – С Олимпа – с Эмпайр-стейт-билдинга.

– Что-нибудь синее, – улыбнулся я.

У нас сто лет была такая дежурная шутка о синей еде. Синий – мой любимый цвет, и мама изо всех сил старалась доставить мне удовольствие. Мой торт на день рождения, моя корзиночка на Пасху, мои конфеты на Рождество – непременно были синими.

– Да, – согласилась мама. – Буду ждать синего сигнала. И постараюсь не прыгать с крыши дворца.

Она обняла меня напоследок. Я старался прогнать мысли о том, что прощаюсь с ней навсегда. Потом я пожал руку Полу, и мы с Нико подошли к кухонной двери и посмотрели на Миссис О’Лири.

– Извини, девочка, – сказал я. – Но нам предстоит еще одно путешествие по теням.

Она заскулила и обхватила лапами нос.

– Куда теперь? – спросил я у Нико. – В Лос-Анджелес?

– Нет, – ответил он. – В Царство мертвых есть вход и поближе.

Глава седьмая
Меня несет в когтях моя математичка

Мы возникли из теней в Центральном парке к северу от пруда. Миссис О’Лири с трудом перепрыгнула через груду камней. Она начала принюхиваться, и я испугался, как бы она не пометила территорию, но Нико сказал:

– Ничего страшного, она просто чует обратный путь домой.

– Через скалы? – Я нахмурился.

– В подземное царство есть два основных входа. Тебе известен лишь один – в Лос-Анджелесе.

– Лодка Харона?

Нико кивнул.

– Большинство душ направляются тем путем, но есть дорожка и поуже, и найти ее потруднее. Дверь Орфея.

– Это тот, который с арфой?

– Это тот, который с лирой, – поправил меня Нико. – Но это именно он. Он с помощью музыки очаровал землю и открыл новый путь в Царство мертвых. С помощью своих песен он пробрался во дворец Аида и чуть не ушел оттуда с душой своей жены.

Я вспомнил эту историю. Орфей не должен был оглядываться, выводя жену из царства Аида, но он не удержался – оглянулся. Это была одна из тех типичных историй типа «и тут они померли – занавес». У нас, полукровок, когда мы слушаем такие истории, всегда слезы на глазах.

– Значит, мы направляемся к двери Орфея. – Я сделал вид, что поражен, однако передо мной была всего лишь груда камней. – И как же она открывается?

– Нам нужна музыка, – сказал Нико. – Как у тебя с вокалом?

– С пением? О нет, только не это! А ты не можешь ей сказать, чтобы она просто открылась? Ведь ты как-никак сын Аида.

– Тут все не так просто. Нам нужна музыка.

Я точно знал: если я примусь петь, то начнется землетрясение.

– У меня есть предложение получше. – Я повернулся и позвал: – Гроувер!

Ждать пришлось долго. Миссис О’Лири свернулась калачиком и задремала. Я слышал кузнечиков в лесу и уханье совы. С Сентрал-Парк-Уэст доносился шум машин. Где-то неподалеку слышалось цоканье копыт – может быть, наряд конной полиции. Наверняка они заинтересуются двумя парнями, ошивающимися в парке в час ночи, если заметят нас.

– Ничего из этого не выйдет, – сказал наконец Нико.

Но у меня было предчувствие. Впервые за несколько месяцев по моей эмпатической связи ощутимо слышался некий звон, а это означало одно из двух: либо на природный канал сразу переключилось много народу, либо Гроувер находился поблизости.

Я закрыл глаза и сосредоточился. «Гроувер!»

Я знал, что сатир находится где-то в парке. Почему я не чувствовал его эмоций? Я ощущал лишь слабое гудение в основании черепа.

«Гроувер!!!» – подумал я еще настойчивее.

«Хр-р-р-хр-р-р», – донеслось в ответ.

Перед моим мысленным взором появился образ. Я увидел гигантский вяз в чаще, вдали от нахоженных троп. Его корявые корни пронизывали землю, образуя что-то вроде постели, в которой, скрестив руки и закрыв глаза, лежал сатир. Поначалу я не был уверен, что это Гроувер. Он был забросан ветками и листьями, словно лежал там уже сто лет. Корни, казалось, оплели его, медленно затягивая в землю.

«Гроувер, – позвал я. – Проснись!»

«Хр-р-р-р-р-р-р».

«Братишка, ты весь в земле. Проснись!»

«Глаз не разъять», – пробормотал его разум.

«Еда! – пришло мне в голову. – Блинчики!»

Глаза его сразу же распахнулись. Поток мыслей внезапно передался мне, словно у Гроувера началась перемотка сознания. Этот образ задрожал, и я чуть не свалился на землю.

– Что случилось? – спросил Нико.

– Есть связь. Он… Он сейчас будет здесь.

Минуту спустя дерево рядом с нами затряслось, и с ветвей головой вниз свалился Гроувер.

– Ой-ой-ой! – воскликнул сатир.

– Ты как, жив, приятель?

– Ничего, жив еще. – Он потер голову. Рожки у него подросли и теперь торчали из курчавых волос. – Я был в другом конце парка. Дриадам пришла в голову эта прекрасная мысль – перенести меня сюда по ветвям деревьев. Но у них не очень правильное представление о высоте.

Он усмехнулся и встал на ноги… точнее сказать, на копыта. С прошлого лета Гроувер перестал делать вид, будто он человек. Он больше не носил шапки или ложноножки. Он даже джинсы больше не носил, поэтому от пояса у него начинались мохнатые козлиные ноги. На футболке у него красовалась картинка из книги «Где живут чудовища». Она была заляпана землей и пятнами смолы. Козлиная бородка Гроувера стала гуще, почти как у взрослых людей, а по росту он теперь догнал меня.

– Рад тебя видеть, старина! Ты помнишь Нико?

Гроувер кивнул Нико, потом крепко обнял меня. От него пахло – как от свежескошенного газона.

– Пе-е-ерси! – проблеял сатир. – Я по тебе скучал. Скучал по лагерю. Там, в чаще, не подают хороших блинчиков.

– Я за тебя волновался, – сказал я. – Где ты пропадал последние два месяца?

– Последние два… – Улыбка сошла с лица Гроувера. – Последние два месяца? Ты это о чем?

– Ты пропал, – ответил я. – Можжевелка беспокоится. Мы отправляли послания почтой Ириды, но…

– Постой. – Он посмотрел на звезды, словно пытаясь вычислить что-то в уме. – Сейчас какой месяц?

– Август.

Лицо его побледнело.

– Это невозможно. Сейчас июнь. Я только прилег вздремнуть и… – Он схватил меня за руку. – Погоди-ка, я вспомнил. Он меня вырубил. Перси, мы должны его остановить!

– О-па! – Я вскинул руки. – Не так быстро, парень. Ты расскажи, что случилось.

Сатир глубоко вздохнул.

– Я… я гулял по лесу. И потом вдруг земля задрожала, словно рядом было что-то мощное.

– Ты что, чувствуешь такие вещи?

– После смерти Пана я чувствую, если в природе что-то не так, – кивнул Гроувер. – Когда я в лесной чаще, у меня зрение и слух словно обостряются. Ну так вот, я пошел в ту сторону, откуда оно исходило, и увидел, что по парку идет мужик в длинном таком черном плаще. И еще я заметил, что он не отбрасывает тени. Полдень летнего дня, а у него нет тени. Он словно мерцал на ходу.

– Как мираж? – спросил Нико.

– Да, – ответил Гроувер. – И если он проходил мимо людей…

– …то они вырубались, – подсказал Нико. – Свертывались калачиком и засыпали.

– Именно! А когда он уходил, они вставали и шли дальше по своим делам, будто ничего и не случилось.

– Ты знаешь этого типа в черном? – Я уставился на Нико.

– Боюсь, что знаю… Гроувер, что случилось дальше?

– Я пошел за ним. А он все время поднимал голову и оглядывал здания вокруг парка, словно оценивал что-то. Потом появилась дама – она пробегала мимо трусцой и тоже свернулась калачиком, и захрапела на дорожке. А этот тип в черном приложил ей руку ко лбу, словно проверял у нее температуру. К тому времени я уже понял, что это чудовище, если не хуже. Я последовал за ним в эту рощу – к стволу большого вяза. Я собирался позвать дриад, чтобы они помогли мне его поймать, но тут он повернулся и… – Гроувер судорожно сглотнул.

– Перси, его лицо… я не мог разглядеть его лица, потому что оно изменялось. У меня глаза стали смыкаться, оттого что я смотрел на него. «Эй, что ты делаешь?» – спросил я. «Провожу рекогносцировку, – сказал он. – Перед сражением всегда нужно обозреть поле боя».

– Я ему сказал что-то такое умное, типа: «Этот лес находится под моей защитой. Я не допущу тут никаких сражений!» А он рассмеялся и сказал: «Тебе повезло, что я берегу энергию для главного события, маленький сатир. Я тебе дарю короткий сон. Приятных сновидений». И больше я ничего не помню.

– Гроувер, ты столкнулся с Морфеем, богом сна, – объяснил Нико. – Тебе повезло, что ты вообще проснулся.

– Два месяца, – простонал Гроувер. – Он погрузил меня в сон на целых два месяца!

Я попытался понять, что все это может означать. Теперь становилось ясно, почему мы не могли выйти на связь с Гроувером.

– А почему нимфы не попытались тебя разбудить? – спросил я.

Гроувер пожал плечами.

– Большинство нимф не в ладу со временем. Для них что два месяца, что три – все одно. Они, возможно, и не сообразили, что случилось.

– Мы должны понять, что нужно было Морфею в парке, – сказал я. – Не нравится мне это его «главное событие».

– Он работает на Кроноса, – пожал плечами Нико. – Нам это уже известно. Многие из малых богов перешли на его сторону. А это доказывает, что готовится вторжение. Перси, нам нужно торопиться с нашим планом.

– Погоди-ка, – встрепенулся Гроувер, – с каким это планом?

Мы ему рассказали, и Гроувер принялся щипать шерсть у себя на ноге.

– Вы что это – серьезно? – спросил он. – Нельзя снова отправляться в Царство мертвых.

– Я тебя с нами не зову, братишка, – улыбнулся я. – Я понимаю – ты только что проснулся. Но нам нужна какая-нибудь музыка, чтобы открыть дверь. Ты нам поможешь?

Гроувер вытащил свои свирели.

– Ну, попробовать можно. Я знаю несколько мелодий «Нирваны» – ими хоть камень дроби. Но, Перси… ты уверен, что тебе это нужно?

– Пожалуйста, братишка, – попросил я. – Это важно. Ради наших прежних деньков.

– Помнится мне, что в наши прежние деньки мы частенько бывали на волосок от смерти… – захныкал сатир. – Ну да ладно, посмотрим, что получится.

Он поднес свои дудки к губам и заиграл живую пронзительную мелодию. Камни задрожали. Еще несколько тактов, и они разошлись, обнажив треугольный ход.

Я заглянул внутрь. В воздухе стоял запах плесени и смерти. Вниз, в темноту, вели ступеньки. Это навеяло мне воспоминания о моем путешествии по Лабиринту в прошлом году, но сейчас туннель казался еще более опасным. Он вел прямо в царство Аида, а это почти всегда путешествие в один конец.

Я повернулся к Гроуверу.

– Ну, спасибо…

– Пе-е-ер-рси, неужели Кронос и в самом деле готовит вторжение?

– Хотелось бы мне сказать тебе что-нибудь другое. Но он и в самом деле готовит.

Я думал, что Гроувер примется грызть свои дудки от волнения, но он выпрямился и отряхнул футболку. «Как же он не похож на старого жирного Ленея», – невольно подумал я.

– Тогда я должен, наверное, созвать духов природы. Может, нам удастся помочь. Посмотрим, сможем ли мы найти Морфея.

– Ты лучше поскорее сообщи Можжевелке, что ты жив и здоров.

– Можжевелка! – Глаза у сатира расширились. – Она меня убьет.

Он припустил прочь, но вернулся и еще раз обнял меня.

– Ты там смотри осторожнее. Возвращайся живым!

Когда Гроувер исчез из вида, мы с Нико разбудили Миссис О’Лири.

Учуяв запах туннеля, она заволновалась и побежала впереди нас по ступенькам. Туннель размером был не намного больше ее, и мне оставалось только надеяться, что она в нем не застрянет. Я и представить себе не мог, сколько нам понадобится смазочного масла, чтобы высвободить адскую гончую, которую заклинило в туннеле, ведущем в подземное царство.

– Готов? – спросил у меня Нико. – Все будет в порядке. Можешь не волноваться.

Голос у него звучал так, словно он пытался убедить себя самого.

Я поднял голову и посмотрел на звезды, спрашивая себя, увижу ли их снова, а потом мы нырнули в темноту.

У лестницы – узкой, крутой, скользкой, – казалось, не будет конца. Если бы не свечение, исходящее от моего меча, то темнота тут стояла бы полная. Я пытался идти медленно, но у Миссис О’Лири на сей счет было другое мнение. Она со счастливым лаем неслась вперед. Этот звук разносился по туннелю, как артиллерийская канонада, и не трудно было догадаться, что наше появление ни для кого там, внизу, не будет неожиданностью.

Нико плелся сзади, и мне это казалось странным.

– Эй, как ты там? – спросил я.

– Отлично. – Что означало это выражение на его лице… сомнение? – Ты давай, не останавливайся.

Особого выбора у меня не было. Я следовал в глубины земли за Миссис О’Лири. Прошел еще час, и я начал слышать рев реки.

Мы оказались у основания утеса в долине, усыпанной черным вулканическим песком. Справа от нас, рокоча на порогах, несла свои воды река Стикс. Слева, далеко во мраке, на крепостных валах Эреба – громадной черной стене, окружающей царство Аида, – горели огни.

Меня пробрала дрожь. В первый раз я побывал здесь в двенадцать лет, и только мои спутники – Аннабет и Гроувер – придавали мне силы, только благодаря им я смог двигаться дальше. От Нико в смысле «сил» ничего ждать не приходилось. У него самого вид был бледный и озабоченный.

Только Миссис О’Лири была счастлива. Она носилась вдоль берега, время от времени подхватывала какую-нибудь человеческую кость и мчалась ко мне. Опустив кость у моих ног, она ждала, что я сейчас буду с ней играть.

– Нет, девочка, может, попозже. – Я смотрел на черные воды, пытаясь собрать все свое мужество.

– Ну, Нико… и как мы это сделаем?

– Сначала мы должны войти в ворота, – пробормотал он.

– Но река перед нами.

– Я должен достать кое-что… Это единственный способ.

И без дальнейших объяснений Нико зашагал прочь.

Я нахмурился. Нико раньше ничего не говорил ни о каких воротах. Но теперь, когда мы оказались здесь, мне ничего другого не оставалось – только подчиняться ему. Неохотно я последовал за ним вдоль берега к большим черным воротам.

Перед воротами стояла очередь мертвецов, дожидавшихся, когда их впустят. Наверно, в этот день было много похорон, потому что даже очередь к пропускному пункту «Легкая участь» еле двигалась.

– Гав! – веско высказалась Миссис О’Лири.

Я ее не успел остановить – она бросилась в проход. Из тьмы появился Цербер, собака, охраняющая Царство мертвых, – трехголовый ротвейлер такого размера, что рядом с ним Миссис О’Лири казалась карликовым пуделем. Цербер был полупрозрачным, а потому его трудно увидеть, пока он не приблизится настолько, что может тебя убить, но вел он себя так, словно ему до нас не было дела. Он прибежал поздороваться с Миссис О’Лири.

– Миссис О’Лири, нет, фу! – закричал я. – Не нюхай… о боже…

Нико улыбнулся, потом посмотрел на меня и сразу же снова посуровел, словно вспомнил что-то неприятное.

– Идем. Очередь нас не тронет. Ты со мной.

Мне это не понравилось, но мы прошли мимо скелетов-охранников и оказались в Полях асфоделей. Миссис О’Лири оставила Цербера только после моего третьего свиста и побежала за нами.

Мы брели через поля черной травы, время от времени на нашем пути попадались черные тополя. Если я и в самом деле умру через несколько дней, как об этом сказано в пророчестве, то могу оказаться в этих местах навсегда. Но я старался не думать об этом.

Нико шел впереди, и с каждым шагом мы приближались к дворцу Аида.

– Слушай, – сказал я, – мы уже и без того за воротами. Что мы…

Миссис О’Лири зарычала. Наверху появилась тень – что-то темное, холодное и пахнущее смертью. Оно опустилось на крону тополя.

К несчастью, я ее узнал. У нее были морщинистое лицо, жуткая синяя вязаная шапочка и помятое бархатное платье. Из спины торчали кожистые крылья, как у летучей мыши. На ногах – острые когти, а в пальцах с медными ногтями она держала пылающий хлыст и сумочку из клетчатой материи.

– Миссис Доддс, – пробормотал я.

Фурия обнажила клыки.

– Добро пожаловать назад, зайчик.

Две ее сестры – другие фурии – тоже спустились и расселись на ветвях тополя.

– Ты знаешь Алекто? – спросил меня Нико.

– Если ты говоришь об этой карге в середине, то да – знаю, – сказал я. – Она была моей учительницей математики.

Нико кивнул, словно его это ничуть не удивило. Он посмотрел на фурий и глубоко вздохнул.

– Я сделал то, о чем меня просил отец. Доставьте нас во дворец.

– Постой-ка, Нико. – Я напрягся. – Что это ты…

– Мне жаль, Перси… но это моя новая ниточка. Отец обещал предоставить мне сведения о моей семье, но он хочет увидеть тебя прежде, чем мы полезем в реку. Извини.

– Ты меня обдурил?! – Я от злости даже соображать перестал.

Я бросился на Нико, но фурии оказались проворнее. Две из них спикировали и подхватили меня под мышки. Меч выпал у меня из руки, и я и пикнуть не успел, как уже болтался в воздухе метрах в двадцати над землей.

– Не сопротивляйся, зайчик, – проскрипела мне в ухо моя старая математичка. – Мне бы не хотелось тебя уронить.

Миссис О’Лири сердито залаяла и подпрыгнула, пытаясь меня достать, но мы были слишком высоко.

– Эй, скажи Миссис О’Лири, чтобы вела себя прилично, – крикнул Нико. Он висел рядом со мной, поднятый ввысь третьей фурией. – Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Мой отец ждет, Перси. Он просто хочет поговорить.

Я хотел сказать Миссис О’Лири «фас», чтобы она бросилась на Нико, но от этого было бы мало пользы, и в одном Нико прав: если моя собака начнет драться с фуриями, это может для нее плохо кончиться.

Я заскрежетал зубами.

– Миссис О’Лири, все в порядке! Успокойся, девочка.

Она заскулила и принялась бегать кругами, глядя на меня снизу.

– Ну что ж, предатель, – зарычал я на Нико. – Ты своего добился. Давай тащи меня в твой дурацкий дворец.

Алекто бросила меня, как мешок с картошкой, в середине дворцового сада. Сад был красив на свой зловещий манер. Скелеты белых деревьев росли из мраморных бассейнов. Клумбы изобиловали золотыми растениями и драгоценными камнями. На балконе, выходящем на Поля асфоделей, стояли два трона – один из костей, другой из серебра. Тут было бы хорошо провести субботнее утро, если бы не запах серы и доносящиеся издалека крики терзаемых душ. Единственный выход охраняли воины-скелеты. Они были одеты в униформу армии США и вооружены винтовками М-16.

Третья фурия опустила Нико рядом со мной. Потом вся троица уселась на спинку трона из костей. Я с трудом сдерживался, чтобы не придушить Нико, но понимал, что они меня остановят. Придется отложить месть на потом.

Я смотрел на пустые троны, ожидая, что будет дальше. Вдруг воздух начал мерцать. Появились три фигуры – Аида и Персефоны на двух крайних тронах и пожилой женщины между ними. Казалось, они явились, не закончив какого-то горячего спора.