Текст книги "Тепло оружия"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Берсудианы жили в Вествуде, примерно на полпути между Загородным клубом Лос-Анджелеса и студенческим городком Калифорнийского университета. Я проезжал по бульвару Уилшир, когда после очередного взгляда на зеркало заднего обзора, у меня снова появилось нехорошее предчувствие.

Темный седан следовал за мной в общем автомобильном потоке, держась на небольшом расстоянии, но не приближаясь вплотную и сохраняя дистанцию в две-три машины. У меня не было ровным счетом никакх оснований связывать его со своим вчерашним преследователем – темным седаном со скошенной фарой. Но это был “Додж Полара”. И заметил я его несколько минут назад, перед поворотом на Уилшир.

Скорее всего, ничего особенного. Просто какая-нибудь семейка – мама, папа и детки – выбрались из дома на традиционную субботнюю прогулку – “Глядите, ребятки, вот здесь живет сам Стони Вирил, величайший подающий всех времен!” – но, видимо, лицезрение простреленной головы Портера оказало на меня столь глубокое впечатление, что теперь я был готов заподозрить во всем, чем угодно, и маму, и папу, и даже детей. Поэтому я сбавил скорость, и убедившись, что мне удалось последним проскочить следующий перекресток, в то время, как на светофоре погас желтый и загорелся красный сигнал, прибавил газу. Больше темный “Додж Полара” мне на глаза не попадался.

А ещё через пару минут я уже подъезжал к вилле Берсудианов, розовые оштукатуренные стены которой были отделаны лепниной. Это был огромный дом, очень похожий на дворец, и создавалось впечатление, что вокруг него должны быть проложены каналы, заполненные водой с обязательной гондолой, покачивающейся на приколе у парадного входа.

Я шел по вымощенной розовым камнем дорожке, направляясь к украшенной замысловатой резьбой парадной двери, и у меня возникло почти непреодолимое желание просвистеть национальный гимн Венеции.

И ещё больше мне захотелось присвистнуть, когда дверь открыла сама миссис Берсудиан. Потому что удержаться было просто невозможно.

– Анжелика, – сказал я. – Фью-фью-фью.

– Мистер Скотт. – Она улыбнулась. – Привет. А почему вы свистите?

– Разве я свистел? А мне показалось, что я просто молча думаю. Что ж, нужно будет последить за собой, в том числе и в раздумьях.

– Чем могу быть полезна на этот раз?

– Ну, хм, мне удалось выяснить кое-какие обстоятельства, имеющие непосредственное отношение к делу. Так что, мне кажется, нам лучше раскрыть карты прямо сейчас… и просто поговорить начистоту. То есть, я не это хотел сказать. Но как бы там ни было, нам все равно нужно поговорить об этом.

– Я тоже так считаю, мистер Скотт. Заходите, пожалуйста. Надеюсь, вы извините, что я появилась перед вами в таком виде. Я загорала у бассейна…

Я и сам догадывался, что она должна была заниматься чем-то в этом роде. Это было совсем не сложно, принимая во внимание её наряд. А одежды на ней было совсем не много. И я бы сказал, что для девицы с фигурой и габаритами Анжелики Берсудиан, её было явно не достаточно. Похоже, она и не собиралась ни от кого скрывать свои анатомические подробности, прикрытые лишь крохотным бикини в горошек, на узеньком треугольничке которого умещалось всего каких-нибудь три горошинки.

– Да не стойте же вы в дверях, мистер Скотт. Проходите.

Я вошел в дом, и она закрыла за мной дверь, а затем проследовала мимо меня, на ходу бросив мне через плечо:

– Вы не возражаете, если мы выйдем к бассейну?

– Как скажете. Вы просто идите, а я последую за вами.

Мы прошли через дом и вскоре вышли во внутренний дворик, над частью которого был устроен навес из бамбука, миновали по пути сложенную из камня жаровню и переносной деревянный бар, стоявший рядом. У сверкающего голубого бассейна стоял розовый шезлонг, в котором очень картинно и расположилась Анжелика. Я сел в плетеное кресло напротив и ещё какое-то время молча наблюдал за ней.

Наконец она первой нарушила затянувшееся молчание.

– Я знаю, зачем вы приехали сюда.

– Даже не знаю, как начать… или уж выложить, все как есть…

– Мне звонила Энн.

– Энн? Миссис Холстед?

– Да.

– Деятельная дамочка, вы не находите?

– Она сказала, что вы были у нее. И… о вашем с ней разговоре. Так что, полагаю, вы уже и так все знаете.

– Ну, не совсем все. Но многое.

– Надеюсь, хоть вы не считаете нас моральными уродами.

– Уродами? Разве я говорил что-то похожее? Признаюсь, ваша компания меня несколько удивила. Но, гм, эээ…

– Я рада, что вы вернулись. Мой муж сейчас на работе, а мне так скучно и совсем не с кем поговорить.

– Что ж…

– Да и совесть замучила.

– Правда? Что ж, полагаю, вы могли попытаться избавиться от этой привычки. Хоть это, пожалуй, и нелегко. Но, возможно, стоит начать с малого…

– Это потому что я кое-что утаила от вас в прошлый раз.

– Да, я знаю…

– Я не имею в виду то, о чем вы говорили с миссис Холстед. Это совсем другое, кое-что из событий вчерашнего вечера. Я не стала рассказывать вам об этом, потому что боялась, что вы узнаете о нас. Разумеется, теперь, когда вы и так уже все знаете, нет больше смысла таиться.

В её словах тоже не угадывалось большого смысла. Этот низкий, грудной голос резал слух, и я чувствовал себя псом, которому чешут за ушами. Нет, я вовсе не хочу сказать, что голос у неё был скрипучим. Просто дело в том… ну, мне просто было приятно, вот и все.

Я сказал.

– Так в чем же дело?

– Сами знаете. Все дело в сексе.

Агата говорила мне в точности то же самое, хоть и в других выражениях. Миссис Берсудиан, чей муж в данный момент находился у себя в офисе и, очевидно, был занят работой, производила впечатление женщины, которая не отказалась бы посмаковать сразу три или четыре оливки, прилагающиеся к мартини.

– Давайте все-таки кое-что уточним, – предложил я. – Вы что-то предполагаете… или знаете наверняка? Вы упомянули, что располагаете информацией, имеющей отношение к гибели мистера Холстеда, которая могла бы помочь мне в проведении расследования?

– Боже мой, как официально вы вдруг заговорили.

– Я очень стараюсь, миссис Берсудиан…

– Зовите мне просто Анжелика. Мой муж, который сейчас на работе, называет меня Ангел. Но, возможно, это уж слишком откровенно. Поэтому зовите меня Анжелика. Ну как, Шелл?

– Что “как”?

– Зовите меня Анжелика.

– Конечно. Анжелика.

– Что?

– Ничего. Я просто назвал вас по имени.

– Еще раньше вы сказали что-то о… вы можете это повторить?

– Боюсь, это невозможно.

– Ну… Но тогда мы ни до чего не договоримся, не так ли?

– Вы совершенно правы.

– Я знаю, в чем дело. Вы смущены!

– С чего вы это взяли?

– Ну потому что… из-за этого. Вы теперь все знаете о нас, и смущаетесь из-за этого. И вам неудобно говорить со мной на эту тему.

– Но с чего вы это взяли?

– Просто знаю! Хотите выпить? Будете мартини?

– А как у вас насчет оливок?

– О! У меня их полно. Из самой Италии. Такие огромные и сочные!

– Я так и знал.

– И к тому же фаршированные сладким перцем.

– Не может быть.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Так вы выпьете со мной?

– Не отказался бы. Возможно, мне и не следовало бы этого делать, но…

– Отлично. Я сейчас вернусь, Шелл.

– Куда вы?

– На кухню.

– Но зачем?

– За льдом.

– Нет, вы все же, наверное, шутите.

– Не понимаю.

– Вы слишком форсируете события.

– Ну должна же я принести лед. Вы ведь хотите, чтобы было похолоднее, не так ли?

– Похолоднее? – переспросил я. – Совсем холодно? А вы сами-то не замерзнете?

– Выпивка должны быть холодной. Иначе теряется весь смысл.

– Знаете, у меня такое ощущение, что мир совсем сошел с ума, если уж мы тут с вами…

– Просто оставайтесь здесь, а я сама обо всем позабочусь.

– Ладно.

– Через минуту ваша выпивка будет готова.

– А ваша?

– Вы какой любите мартини, сладкий или сухой?

– Странный вопрос.

– Но вкусы-то у всех разные. Спросите любого бармена.

– И даже не подумаю.

– Некоторые любят хорошо перемешанный коктейль, а другие наоборот, никогда ничего ни с чем не мешают.

– Мир точно сошел…

– А есть и такие, которым нравится перемешивать выпивку в шейкере с колотым льдом.

– Ну да. Конечно. Еще немного, и я поверю всему, чему угодно.

– Я лично, люблю очень сухой, слегка смешанный мартини.

– Что ж, Анжелика, я, пожалуй, заеду к вам как-нибудь в другой раз. У меня есть ещё кое-какие дела. Служба, понимаете ли…

– О, Шелл – ну давайте сначала выпьем. Всего по одному мартини. И мне действительно есть, что рассказать вам о вчерашнем вечере.

– Повторите ещё раз.

– Мне действительно есть, что рассказать…

– Нет, первую часть. – Оглянувшись назад, я сказал. – Ну да ладно. Один момент.

Встав с кресла, я направился к жаровне, остановился у бара и открыл маленькую дверцу. Там стояло несколько бутылок, и я выбрал кварту джина и бутылку с вермута, к которой я долго и придирчиво приглядывался. “Ага, – сказал я себе. – Как насчет этого?”

Затем я вернулся обратно, занял свое прежнее место и сказал:

– Что ж, Анжелика, можно начинать. Так вы принесете лед?

И уже несколько минут спустя мы сидели, попивая изысканный, холодный мартини и ели крупные, сочные оливки, фаршированные соадким перцем.

– Вот так-то лучше, – сказала Анжелика. – Так вам рассказать про вчерашний вечер?

– Конечно. С удовольствием выслушаю ваш рассказ. Наверное, было очень весело?

– Я была с мистером Холстедом. А не со своим мужем. Потому что, ну…

– Он был на работе?

– Нет, он… эээ… беседовал с миссис Уоррен. Ну в общем, я была с Джорджем, когда мы услышали, что по дороге проехала машина. Мы даже видели свет её фар. И вскоре после этого Джорджу позвонили.

– Позвонили?

– Ну да, как раз об этом я и пытаюсь вам рассказать.

– Хорошо. Давайте дальше.

– Мы, это, ну… на улице, около бассейна есть телефон. На очень длинном проводе. Вы, наверное, сами видели. Так вот, он зазвонил, а Джордж встал и начал ругаться.

Я ничего не сказал, терпеливо ожидая продолжения.

– Затем он снял трубку. Говорил недолго, минуту или около того, но очень тихо. Я сама в это время была в саду, за кустами, и не слышала, о чем разговор. Пока он разговаривал по телефону, та машина сделала круг и остановилась перед домом. А бассейн и все остальное находится за домом, сами знаете.

– Да.

– И когда Джордж вернулся обратно, он сам на себя был не похож.

– Как это?

– Насупился, стал угрюмым, скрежетал зубами – он казался очень взволнованным.

– Держу пари, что так оно и было.

– Он сказал, что должен поговорить с одним человеком – с тем, кто только что приехал на машине. Это имело какое-то отношение к тому звонку.

– А вы не знаете, кто звонил?

– Этого Джордж не говорил. Он просто сказал, что вернется сразу же, как только управится с делами. Я спросила, не лучше ли будет всем нам спрятаться где-нибудь и не выходить до поры до времени. Он ответил, что времени нет, но по пути к дому, выключил освещение в саду и у бассейна, чтобы никто… чтобы было темно. Затем повязал вокруг бедер полотенце и зашел в дом. После этого я видела его живым лишь однажды. Когда сама заходила в дом за яблоком.

– Вы что, все помешаны на яблоках? То есть, может быть это часть какого-то особого…

– Просто мне захотелось сунуть в рот яблоко.

– Вы засовываете в рот яблоки? Но зачем?

– Мне захотелось перекусить. Мы все отдаем предпочтение овощам и фруктам. Это очень полезно для здоровья.

– Правда? А как насчет мяса? Мне для крови нужно много… ну, крови, наверное. Поэтому я люблю непрожаренное, с кровью…

– Я пытаюсь рассказать вам о Джердже.

– Да-да, правильно. Так когда вы снова увидели его?

– Взяв яблоко, я вышла обратно на улицу и стояла там у двери в темноте, когда Джордж вышел из гостиной, прошел по коридору и поднялся наверх по лестнице в сопровождении какого-то человека – наверное это и был тот парень, что приехал на машине.

– Так вы его видели?

– Лишь мельком.

– И как он выглядел?

– Мужчина, как мужчина, коренастый. Ростом, пожалуй, пониже Джорджа. – Она покачала головой. – Я не успела его как следует разглядеть. Возможно, если бы он снова попался бы мне на глаза, то я его и узнала бы. Но вот описать, какой он был из себя, не смогу.

– Они поднялись наверх? Кстати, а что там находится на втором этаже? Кроме кабинета мистера Холстеда.

– Еще одна гостиная с телевизором и четыре спальни. И больше ничего.

– Значит, скорее всего, они направлялись к нему в кабинет. Думаю, мистер Холстед звонил мне именно оттуда. И там же мы должны были с ним встретиться. А потом вы так и не видели его – или того, другого человека?

– Нет.

– А тот парень вам никого не напоминал? Вы не могли с ним встречаться раньше?

– Нет, я видела его впервые в жизни. Он был… – Она прикрыла глаза, погружаясь в раздумья. – Даже не знаю, как сказать. Но только он мне почему-то не понравился. А потом, некоторое время спустя, кто-то снова включил освещение в саду. Это было незадолго до вас.

Я задумался над услышанным. Было бы очень хорошо – в случае, конечно, все рассказанное было правдой – если бы Анжелика действительно смогла бы опознать того человека при повторной встрече. Возможно, ей даже удастся узнать его по одной лишь фотографии. А это означало, что даже грамотно и с умом подобранные снимки могли стать залогом большого успеха.

И кое-что у меня уже было на примете.

Поэтому я сказал:

– Что ж, большое спасибо за информацию – и чудесный мартини. Кстати, оливки просто превосходные. Но, думаю, мне пора идти.

– Уже? Так спешите, что нет времени ни на то, чтобы выпить со мной ещё стаканчик, ни на что другое?

– Вы правы, даже выпить некогда. Меня ждут в городе, в Департаменте полиции. Но, возможно, я ещё вернусь, чтобы показать вам кое-какие фотографии.

– Вот как? – настороженно переспросила она. – Какие ещё фотографии?

– Портреты нескольких мерзких субъектов, запечатленных полицейским фотографом. Разного рода жулье и прочие проходимцы.

– Ясно. И когда вы вернетесь?

– Я предварительно позвоню, но, скорее всего, часа через два, не раньше.

– К тому времени мой муж уже вернется домой, – заметила она. – С работы. Вас это устроит?

– Я буду просто счастлив, – ответил я.

Я сказал Анжелике, что сам найду дорогу до дверей и провожать меня не надо. Я собирался просто выйти из-за дома, сесть в свой припаркованный у парадного входа “кадиллак”, быстро наведаться в департамент и тут же возвратиться назад, а если очень повезет, то, возможно, и без особых проблем закрыть дело.

Так я задумал.

И снова ошибся.

Я понял это ещё по пути к машине, и желание отправиться в центр города за какими-то там фотографиями пропало так же внезапно, как и появилось.

Глава 12

Мимо дома вела узкая, тенистая дорожка, по обеим сторонам которой рос кустарник и зеленела трава. Пригнув голову, я прошел под низко нависшей веткой и оказался на лужайке перед домом.

Мой “кадиллак” стоял в нескольких ярдах справа от меня, и когда я взглянул в ту сторону, то в поле моего зрения оказался близлежащий участок улицы с несколькими домами и машиной, припаркованной примерно в квартале у противоположного тротуара. Это был темный седан, “Додж Полара”.

Мгновенно обведя глазами окрестности, я резко повернул голову влево.

И тут я увидел его. Но он все-таки заметил меня раньше. И в руке у него уже был пистолет.

Сделав стремительно движение, я бросился вниз, припадая на одно колено и одновременно выхватывая “кольт” из плечевой кобуры под пиджаком. Откуда-то сзади раздался предостерегающий вопль: “Осторожно, Скико!” Крик исходил со стороны дома. А вовсе не от того невысокого роста человека, на которого был устремлен мой взгляд. В то самое мгновение, когда мое колено коснулось земли, он выстрелил в меня и промахнулся. Пуля прошла очень близко, но мимо.

Я дважды нажал на спусковой крючок своего “кольта” и оба раза промахнулся. Мой же противник развернулся и скрылся из виду, заскочив в проулок между домом соседей Берсудианов и следующим особняком.

Я бросился на землю ничком и откатился в сторону, в то время как прогремел следующий выстрел. Мне наконец-таки удалось засечь того, второго, что стрелял в меня. И хотя как следует разглядеть его было невозможно, но уже увиденного было вполне достаточно, чтобы понять, что этот сукин сын очень старался прикончить меня.

Я поспешно выстрелил в его сторону, не прицеливаясь, скорее для того, чтобы лишить его равновесия, чем в рассчете на то, что вот так удастся его уложить. Но зато два последующих выстрела оказались прицельными. И достигли своей цели. Оба.

Он успел выстрелить, возможно даже несколько раз, прежде, чем я подстрелил его. Не могу сказать точно; когда в тебя стреляют, как-то не приходит в голову подсчитывать выстрелы. Он покачнулся, но устоял. Рука, сжимавшая пистолет, дрогнула, но в следующий момент он снова наставил дуло на меня, целясь в голову.

Возможно, мне лишь казалось, что движения его были замедленными, на самом же деле все, наверное, происходило гораздо быстрее. Я все ещё стоял на коленях, одной рукой упираясь в землю, вытянув правую руку перед собой, и в очередной раз нажав на спусковой крючок, прождал, казалось, целую вечность, прежде, чем курок предательски щелкнул, попадая на пустое отверстие разряженной обоймы.

Я увидел, как из дула наведенного на меня пистолета вырывается пламя, сопровождаемое облачком порохового дыма, и в тот же момент почувствовал, как что-то меня ударило в висок. Удар оказался поистине сокрушительной силы; толчок, способный напрочь снести голову с плеч, как если бы мой череп вдруг взорвался изнутри. Я все ещё был в сознании, и в глаза мне бил ослепительный солнечный свет, заливавший зеленую лужайку и отбрасывавший яркие блики на одинокое дерево гибискуса в цвету, росшее у стены дома. Красный гибискус, качающийся на фоне розовой штукатурки.

И он продолжал качаться. Так же как и дом, земля и небо – все вокруг меня ходило ходуном. Я почувствовал, как что-то легко коснулось моего левого бока, и тут же сообразил, что я, должно быть, упал и лежу на траве. Но не отключился, не потерял сознания.

Я все ещё был в рабочем состоянии и теперь лежал, цепляясь пальцами за траву. “Кольт” я выронил. Затем заставил себя подняться встать на четвереньки, пытаясь передвигаться навстречу стоящему передо мной человека. Моя реакция была замедленной, голова болела и плохо соображала, но другого выхода у меня не было, это я знал наверняка. Оставалось либо ползти к нему, либо пропадать.

Я поднял голову, перед глазами все плыло. Но того ублюдка я все же видел. Он стоял футах в тридцати и смотрел на меня. Пока ещё стоял. Правда, на ногах держался нетвердо, и рука его безжизненно свисала вдоль туловища. Он не выпустил пистолета из слабеющей руки и шагнул в мою сторону, затем сделал ещё один шаг. Но затем покачнулся и медленно осел на землю, падая ничком, потому что занесенная для очередного шага нога подогнулась под ним, словно это был резиновый шланг.

Было слышно, как он тяжело повалился на траву и перекатился на спину. Его правая нога дернулась раза три, как если бы он пытался нащупать педаль тормоза. А потом все кончилось.

Когда мне наконец-таки удалось разыскать пистолет и подняться на ноги, я почти не сомневался в том, что второй из двух приятелей снова попытается атаковать меня. Но его нигде не было видно.

Неуверенно ступая, я подошел к тому месту, на котором видел его в последний раз. Дверь соседнего дома распахнулась, и из неё выглянула молодая женщина с перекошенным от страха лицом. Завидев меня, она отскочила назад и поспепшно захлопнула дверь. Моя голова раскалывалась от боли, но зато туман перед глазами несколько рассеялся.

Тот парень – наверное, его звали Скико; именно так назвал его подельщик – до сих пор прятался где-то между домами. Вне всякого сомнения так оно и было. Я выпустил две пули в него, затем ещё три в его дружка, что лежал теперь перед домом. Плюс к тому, ещё раньше, одна из пуль пролетела над ухом Джимми Вайолета. Итого шесть – включая тот, последний, дополнительный патрон, что был вставлен мною в револьвер не далее, как утром.

Какой же я все-таки молодец, что догадался полностью зарядить револьвер; но сейчас все шесть ячеек были пусты. И использовать “кольт-спешл” по прямому назначению у меня на данный момент не было никакой возможности. В лучшем случае его можно было бы употребить вместо булыжника. Что ж, ладно, я выйду против этого ублюдка с булыжником в руке.

Как же! Так он меня и дожидался! Очевидно, его совершенно не радовала перспектива подставлять под пули собственный живот. Что, впрочем, совсем меня не увидило. Слишком уж часто мне приходилось иметь дело с подобными проходимцами.

Затем я снова вернулся к розовому дому Берсудианов. Где-то вдалеке слышалось завывание сирены, которое с каждым мгновением становилось все ближе и ближе. На лужайке перед домом неподвижно лежал человек, неподвижный взгляд которого был устремлен вверх, на ослепительное солнце.

Рядом с ним на траве лежала Анжелика Берсудиан.

Скорее всего она вышла на шум и с перепугу потеряла сознание. Анжелика лежала на боку, и крохотный клочок яркой ткани лишь ещё больше подчеркивал плавный изгиб её округлых бедер, а одна грудь полностью вывалилась из лифчика бикини.

Наклонившись, я поправил на ней купальник, прикрывая пышную наготу и направился дальше, к мертвому человеку на земле. А в том, что он был мертв, я ни сколько не сомневался.

Еще раньше, во время перестрелки я не знал, в кого стреляю и кто стреляет в меня. Но зато теперь я узнал его. Я знал этого парня.

Это был Пень Кори.

Я почувствовал, как что-то теплое течет у меня по ноге. У меня было простреляно бедро, и пуля прошла всего на пару дюймов повыше колена. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, но даже принимая во внимание все это, мое состояние можно было считать достаточно приличным – особенно по сравнению с Пнем.

Вынув из кармана носовой платок, я завязал им рану на ноге и стал дожидаться, когда Анжелика придет в себя.

Это случилось секунд за десять до того, как рядом с моим “кадиллаком” притормозила, заглушая сирену, полицейская машина.

Я помог ей сесть.

Она сидела молча, тупо уставившись перед собой, и теперь её глаза с поволокой казались куда более сонными, чем обычно. Затем она перевела взгляд на труп, все ещё лежавший посреди лужайки.

– Извините, – сказал я. – Не ожидал, что меня выследят и здесь. Должно быть, они разъезжали по округе, пока не заметили мою машину – а, возможно, просто догадались, что я направляюсь именно сюда. Мне следовало бы заранее убедиться, но…

Она не дала мне договорить.

– Это он, – пролепетала она, указывая на труп.

– Что?

– Это его я видела вчера вечером. Вместе с Джорджем.

Полицейская машина остановилась перед домом. Полицейский открыл переднюю правую дверцу, не сводя гляз с нашей компании.

– Потрясающе, – сказал я. – Это просто замечательно.

Анжелика недоуменно захлопала глазами.

– Что случилось?

– Так, ничего особенного. Просто я только что угрохал парня, который, несомненно, и убил Джорджа Холстеда.

С водителем машины я знаком не был, но зато знал, что другого полицейского звали Чак. Чак взглянул на мертвеца, потом на Анжелику Берсудиан. На ней его взгляд задержался гораздо дольше. В конце концов, покойников на своем веку он повидал довольно много, а такие, как Анжелика встречаются далеко не каждый день.

Наконец он обернулся ко мне, и когда его напарник тоже подошел к нам, то задал свой первый вопрос:

– Что случилось? Кори попытался наехать на тебя?

– Он и ещё один обормот. Они очень постарались. Кори окликнул его по имени. Скико. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Чак лишь покачал головой и развел руками. Его напарник тоже слышал это имя впервые. Анжелика встала с земли. Разговор прервался, в то время как полицейские, затаив дыхание, следили за каждым её движением. Не верьте пропаганде с её дурацкими стереотипами. Полицейские тоже люди.

Оглядев мою окровавленную голову и перепачканные в крови брюки, Чак спросил:

– Что, здорово зацепило?

– Не так серьезно, как кажется.

– Не может быть. Видок у тебя ещё тот… Ты выглядишь хуже, чем Пень.

Я рассказал им о случившемся. После этого мы осмотрели темный седан. Регистрация была выдана на имя Уилбера Кори. Выходит, и у Пня было человеческое имя – Уилбер. В машине имелся и радиотелефон, похожий на тот, какой я держал у себя в “кадиллаке”, под щитком.

Анжелика говорила, что когда Джорджу Холстеду позвонили вчера вечером, к дому как раз подъезжала машина. Тогда я предположил, что звонить мог либо сам человек, находившийся в машине, либо кто-то другой, кому было известно точное время, когда визитер должен прибыть на место. Теперь же можно было определенно сказать, что звонил либо сам Пень, либо тот, кто находился в салоне “доджа” вместе с ним. Я проверил фары. Так и есть. Левая фара не была отцентрована, и луч её сильно отклонялся вверх.

Труп убрали; Анжелика ушла обратно в дом, рассказав мне то немногое, что было ей известно. Я же вместе с полицейскими отправился в центр города.

Там мне наложили швы, перевязали раны и дали таблетку, после чего я составил рапорт и собрался уходить. Перед отъездом врач снова осмотрел меня, и убедившись, что пластырь надежно держит повязку, сказал:

– Что ж, на первое время сойдет. – Это был человек лет шестидесяти с добродушным лицом и жалостливым взглядом. – Отправляйтесь домой, вызовите врача и ложитесь в постель.

– В постель? Но я же нормально себя чувствую, док. У меня и прежде голова болела.

– Делайте так, как я вам сказал, молодой человек. У вас серьезная трвма черепа.

– Да, но чувствую себя я уже вполне хорошо…

– Иногда все последствия проявляются не сразу.

– Какие такие последствия?

– Трудно сказать… и именно поэтому я настаиваю на постельном режиме. Слабость, головокружение, отсутствие ясности в мыслях. Вы можете внезапно потерять сознание. Более определенно сказать нельзя; но твама есть травма, и вы…

– Со мной будет все в порядке, доктор. Спасибо, что заштопали меня. И за совет тоже.

– И будет лучше, если вы последуете этому совету, молодой человек. По крайней мере ляжете в кровать и не будете делать резких движенией.

Я не стал объяснять ему, почему не могу этого сделать; мне ещё предстояло разобраться кое с какими делами, чтобы избежать подобных неожиданностей впредь и не получить пулю в лоб, которая уж наверняка войдет на пару-тройку дюймов глубже. А в том, что недавняя попытка выбить мне мозги была далеко не последней, я нисколько не сомневался.

Поэтому в ответ я лишь снова поблагодарил его и удалился.

Вернувшись домой, приняв душ, переодевшись и перезарядив револьвер, я прибавил мощности термостату, обогревавшему большой аквариум и емкость, в которой плавал занедуживший сомик. Покормив рыбок, подошел к телефону и позвонил в Департамент полиции.

Попросил, чтобы меня соединили с Сэмсоном – к тому моменту ему уже доложили о перестрелке в Вествуде – и подробно изложил ему свою версию случившегося.

Затем я сказал:

– Я ничего не знаю об этом Скико – если только я не ослышался, и Кори назвал его именно так. На тот момент у меня были заботы поважнее. Но мне все-таки кажется, как будто бы я уже и раньше где-то слышал это имя. Сэм, а ты как думаешь?

– А я думаю, что тебе обязательно отстрелят задницу, если только ты не…

– Сэм, позвонив тебе, я расчитывал услышать мнение человека, стоящего на страже добродетели, истины и правопорядка. И что же я получил? Меня соединили со старым брюзгой, который…

Он прорычал что-то в трубку. Неразборчиво, но зато громко. Полагаю, в зубах к него была зажата одна из тех противных черных сигар. Затем рычание повторилось, но на этот раз слова можно было разобрать.

– Ладно, ладно. Я не припоминаю такого имени. Но проверю, раз уж тебе надо. Ты как себя чувствуешь?

– Замечательно, только раны уж очень болят.

– У тебя есть ко мне ещё что-то?

– Да. Насколько мне известно, в окружении Джимми Вайолета никогда не было человека по имени Скико. Но вот Пень Кори был одним из его людей. К тому же Пень, скорее всего, и был тем парнем, что проломил голову Холстеду, но только я, похоже, несколько перестарался, и теперь мы уже никогда не сможем спросить об этом его самого.

– Ты сделал все, как надо.

– Но я вот о чем подумал. Вчера, после того, как я уехал от Холстедов, за мной увязалась машина – теперь уже ясно, что она ехала за мной прямо от самого их дома – и я уверен, что это была та же самая машина, на которой сегодня разъезжали Пень и Скико.

– Ну и что?

– Так почему бы тебе не арестовать Джимми вместе со всей его шайкой, не привезти их сюда и попытать выбить признание? Если трое или четверо из них расколются, то появится реальная возможность засадить их за решетку.

– Больше никаких гениальных идей у тебя не имеется?

– Пока ещё нет. Но как только они у меня появятся, ты узнаешь об этом первый.

– Спасибо хоть на этом, – сказал он и повесил трубку.

Я позвонил Хейзл.

После нескольких минут пустой, ни к чему не обязывающей болтовни, я спросил у нее:

– Для меня ничего нет?

– Есть кое-что. Тебе снова звонила какая-то девица с очень сексуальным голосом.

– Вот как? Та же самая?

– Не думаю. По крайней мере, эта разговаривала иначе и даже представилась. Имя Сибилла тебе о чем-нибудь говорит?

– У меня есть две… нет, три знакомые Сибиллы. Которая из них?

– Фамилии она не назвала. Но зато сказала, что вы с ней недавно виделись. И ты ей сказал – не уверена, что я правильно её поняла – что-то типа “Эй, ты”.

– Эй, ты? Девушке? На меня это не похоже.

– Я тоже так думаю.

– Наверное это было… ну да! Ого-го! Спорк! Так, значит, Сибилла. Сибилла Спорк. Здорово!

– Я не поняла ни слова, кроме “здорово”.

– Я просто сказал, что мне звонила Сибилла Спорк.

– А я уж подумала, что у тебя припадок. Спорк? Готова поспорить, ты сам придумываешь всех этих людей и их имена.

– Нет, она вполне реальный персонаж, и её действительно так зовут. Надеюсь, что смогу рассказать тебе…

– Шелл, но откуда у тебя берется столько знакомых? Особенно такое количество девиц с сексуальными голосами.

– Ну, просто… просто они едят много фруктов и овощей. И что этой Сибилле было нужно от меняЮ

– Она хотела, чтобы ты немедленно приехал к ней домой. Или хотя бы при первой же возможности. Она звонила примерно полчаса назад.

– А зачем я ей?

– Она лишь сказала мне, что очень хочет, чтобы ты приехал к ней…

– Уже лечу.

– … и ей есть, что тебе показать.

– Счастливо оставаться.

– Но только никто не должен знать, что ты поехал к ней. Тебе придется оставить машину за квартал до её дома, за углом и незаметно пробраться к ней.

– Вот как?

– Они с мужем будут ждать тебя в доме…

– С мужем?

– И объяснят тебе все на месте. К тому же они хотят тебе что-то показать.

– Ну даже и не знаю…

– Она не объяснила, в чем дело, а просто сказала, что случилось нечто ужасное. И это имеет отношение к тому делу, над которым ты сейчас работаешь, к делу Холстеда.