Текст книги "Тепло оружия"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

– Сэм, – проговорил я в телефонную трубку, – это Шелл. У меня для тебя есть кое-какие новости. Расскажу – закачаешься.

– Да? – Сэм мог передать целую гамму чувства даже простым “Да?”

– Ага, – подтвердил я. – Погоди, расскажу все по порядку, но только ты не вя… то есть, не перебивай. Договорились? Потому что только тогда ты сможешь правильно прочувствовать ситуацию и принять спокойное, взвешенное…

– Что ты натворил? – Если Сэмсон может сделать значимым даже простое “Да?”, то эти три слова в его исполнении, нужно было слышать.

– Так вот. Я… у меня прекрасные новости. То есть, с твоей точки зрения. Я покончил с бандой Джимми Вайолета. Вот, так что теперь они…

– Что? Что? С чем ты покончил?

– Шайку Джимми Вайолета. Это великое достижение в деле защиты законности и правопорядка, Сэм. Я вообще-то и звоню сейчас от Джимми, по телефону, установленному в его логове.

Я огляделся по сторонам. Это зрелище было непривычным даже для меня. Джимми Вайолет и Малютка Фил сидели на полу со связанными за спиной руками – Фила связал Джимми по моему приказу, а уж над связыванием самого Джимми мне пришлось потрудиться собственноручно.

А рядом с ними, головой к стене, ко мне ногами, лежало девять тел. Два трупа, один все ещё живой несмотря на две засевшие в груди миниатюрные ракеты, и четверо без сознания с шишками на голове. На ковре у их ног были сложены в кучу пистолеты, а также ножи и дубинки самых разных форм и размеров.

На том конце провода воцарилось тягостное молчание. Затем Сэмсон сказал:

– Так ты, значит, там? Погоди-ка минутку. Мне только что доложили о пожаре в той стороне. Пожарные машины уже выехали. Но я даже не мог подумать, даже в мыслях не мог допустить…

– Пожар не в стороне, Сэм. А прямо здесь. Мне пришлось спалить его гараж.

– Тебе пришлось…

Эти интонации были мне хорошо знакомы, поэтому я поспешил продолжаить.

– Это был единственный выход, Сэм, единственный возможный выход, а иначе они бы просто убили меня. Мне пришлось, так сказать, разбивать их на группки, чтобы не лезли все сразу.

Я слышал, как он разразился криками и бранью. Звуки были приглушенными, потому что он, скорее всего, в это время прикрывал трубку рукой.

Но я знал, что слушать ему это не помешает, и продолжал:

– К тому же, Сэм, у меня не оставалось иного выхода, как только перейти к решительным действиям, совершить что-то серьезное. Ты ведь сам понимаешь, правда? В конце концов, жизнь моя все равно была кончена, не так ли? Все мои друзья лишь посмеялись надо мной – но лишь настоящий мужчина…

– Что ты натворил? – Он говорил медленно, устало, и эти слова обжигали мой слух, подобно расплавленному свинцу.

– Так именно об этом я и пытаюсь тебе рассказать. И тебя это обрадует. Я-то радуюсь. В конце концов, за мной ещё никогда в жизни не охотилось одновременно столько людей, одержимых мыслью об убийстве. Должен же был кто-то свершить правосудие. Вот я и сделал это.

– Да?

– Расклад таков. Я прибыл к Джимми, и, можно сказать, мы тут немножко пошумели. Но зато мне удалось собрать всю шайку вместе. Они здесь, тебя дожидаются.

– Все?

– Все из имевшихся в наличии – кроме одного, который не то убежал, не то уплыл, или просто вырубился где-нибудь. Я его больше не видел. Но зато у меня остались Джимми и восемь человек его людей. Правда, двое из них мертвы – но да так уж получилось. Это мозгляк из моего фильма, который, оказывается, был у них чуть ли не серийным убийцей, ужасно мерзкий тип… и Гиппо Крейн, при непосредственном участии которого и был застрелен Портре, что сможет подтвержить и Зуб ДиКей, когда придет в себя. Если уж кто и заслужил…

– Когда придет в себя, да?

– Да, Сэм, мне пришлось на время вырубить четверых из них, а иначе было никак нельзя. То есть, я в том смысле, что им пришлось дать по башке. С некоторого расстояния, разумеется. Естественно, никакой возможности подойти к ним вплотную у меня не было, и пришлось пустить в ход лук и стрелы…

– Хватит.

– Сэм, но ты должен меня выслушать; я же ещё не перешел к самому интересному.

– С меня довольно. – Он немного помолчал. – Ты что, и в самом деле хочешь сказать, что ты убил или покалечил, или ещё каким-то образом изувечил Джонни Вайолета и этих подонков из его шайки? И их там было – сколько? девять человек, да?

– Девять их осталось. Десятый убежал.

– Десятый убежал, – передразнил он меня. – И как ты только мог это допустить?

– Сэм, я понимаю. Тебе, наверное немного… не по себе. Тут бояться нечего. Ребята ведут себя смирно. Хоть у четверых из них и могут оказаться проломленными черепа или хотя бы сотрясение мозга; но они обязательно поправятся. Со временем.

– Ну да. – Мне не понравилось, каким тоном он это сказал. Мне это совершенно не понравилось.

– Сэм, дружище, – сказал я, стараясь придать своему голосу приличествующую случаю многозначительность, – уверен, ты не будешь разочарован. Ты представить себе не можешь, как все прекрасно сходится. Зуб сможет рассказать о себе и Гиппо Крейне, на котором и так уже висит убийство Портера. Бинго Кестелу, правда, не повезло, в него угодила пара крошечных ракеточек, но жить он все-таки будет; я в этом уверен. А он помимо всего прочего поведает тебе о том, как шантажировал Спорков с фотографией Сибиллы. Малютка Фил был в машине с Пнейм Кори, когда тот вчера вечером заявлялся к Холстедам, что сможет быть использовано в качестве свидетельства по этому эпизоду. А от Джимми Вайолета ты сможешь узнать решительно все – включая то, как Кермит Ванда и Дилли передали ему альбом – так как именно он и верховодил всей этой компанией. Вообще-то от Джимми мне удалось узнать много интересного. Он перепугался, что я могу выстрелить ему промеж глаз. Конечно, я никогда бы не стал…

– Хочешь сказать, что он признал свою вину. Не сомневаюсь, что, подвергнув аресту эту группу граждан, ты, конечно же, сообщил Вайолету о его праве хранить молчание, когда ты станешь стрелять ему промеж глаз, и о праве на адвоката, а также убедился, что он добровольно отвечает на твои вопросы, в то время, как ты собираешься вышибить ему мозги…

– Не смеши меня, Сэм, – беззаботно рассмеялся я. – Я не хуже твоего знаю решения Верховного суда. И понимаю, как осторожно нужно обращаться с этим хулиганьем – то есть, я хотел сказать, с невиновными гражданами. Но тут все в порядке. Я их пока ещё не арестовал, ясно тебе? Но тут налицо все улики, указывающие на их причастность к совершенным преступлениям…

– Ну да.

– … и поэтому официальные представители полиции могут с легким сердцем арестовывать всю шайку и зачитывать им все, что сочтут нужным. Я же, так сказать, никто, обычный гражданин, крайне обеспокоенный угрожающим ростом и размахом преступности. А решения Верховного суда нужно чтить и соблюдать, как, например, решение по делу Мэллори пятьдесят седьмого года…

Молчание. Мне сделалось не по себе.

– И “Мэпп против штата Огайо”… “Престон против Соединенных Штатов…

Я слышал, как тяжело он дышит. Теперь его дыхание стало несколько учащенным.

Я продолжил свою речь, но стал говорить чуть помедленней:

– А “Гидеон против Уэйнрайта”? Да и о деле Эскобедо тоже забывать нельзя, правда?

Он перестал дышать. Это уже плохо.

– И потом ещё такая прелесть – “Миранда против штата Аризона”… Сэм? Сэм, я просто даю тебе ясно понять, что все это время я ни на минуту не забывал о законе. – Я снова рассмеялся. – Насколько это было возможно. Сэм, ты куда подевался?

Наконец, он заговорил. И его голос показался мне каким-то отрешенно-далеким.

– Ты их не арестовал. Никто их не арестовывал. Ты просто вломился туда со своим луком и стрелами и принялся лупить и стрелять всех подряд, чинить насилие и угрожать расправой, устроил пожар – между прочим, огонь был виден даже с угла Голливудского бульвара и Вайн! – незаконно ворвался в частное владение, возможно, нанес телесные повреждения владельцу дома…

– Раз уж ты сам заговорил об этом, то признаюсь, что действительно спалил четыре автомобиля. Но Сэм, все в порядке…

– И догадываюсь, что помимо всего прочего ты сейчас истекаешь кровью, заливая её дорогостоящий ковер мистера Вайолета.

– Кровью-то? Нет, что ты, Сэм. Я не получил ни единой царапины.

Последовала пауза. А затем он сказал упавшим голосом:

– Нет, видать, все-таки нет в этом мире справедливости. Вся перевелась. – Снова пауза. – Ну а какие-нибудь вещественные улики тебе там, случаем, удалось обнаружить? Что-нибудь реально существующее и то, что не отвергнет суд?

– Сэм, этого добра здесь тонны. Их так много, что я не удивлюсь, если все это хозяйство подпадет сразу под семнадцать различных разделов уголовного кодекса. А по интересующему нас в данный момент делу об убийстве Джорджа Холстеда и шантаже теперь можно не только с уверенностью сказать, что все происходило практически в точности так, как я рассказал тебе ранее, но здесь даже альбом нашелся. Фотографии супругов Спорк, Холстед, Берсудиан и иже с ними – главное орудие шантажа.

– Что ж… – Он помолчал. А затем проворчал: – Ну, хоть это.

– Тут ещё есть кое-что. И эта категория находок, на мой взгляд, представляет наибольший интерес. Когда я вошел, Джимми как раз успел зашвырнуть интересующий нас альбом в свой тайник, в котором оказалось ещё два других альбома. Не один, а сразу три. Три, идентичных по концепции и содержанию.

– Да? – Теперь это прозвучало несколько иначе.

– Ага. В одном из них было четырнадцать фотографий с запечатленными на них двадцатью восьмью совершенно незнакомыми мне гражданами. Но вот персонажи из третьего альбома, видимо, имеют некоторое отношение к политике. Сам альбомчик небольшой, всего шесть фотографий, двенадцать человек, но лица двоих из них показались мне до боли знакомыми. Ты их тоже знаешь. Один член легислатуры штата Калифорния. А другой – ей-богу – судья из главного суда первой инстанции.

Он присвистнул. Ничего не сказал, лишь тихонько присвистнул. Но интонация показалась мне обнадеживающей.

– Джимми рассказал мне, – продолжал я, – что эти два альбома также были переданы ему Кермитом Вандой и его женой – кстати, они уже года четыре как женаты – в обмен на крупную сумму наличными. Эпопея с шантажом на почве секса длилась вот уже больше двух лет. Нам лишь по чистой случайности удалось вклиниться в это дело на самом начальном этапе данной операции. – Я выдержал паузу. – Не удивительно, что Пень вчера вечером замочил Холстеда. Этим гадам было, что терять. Если верить Джимми, то им уже удалось вытянуть из своих жертв больше полумиллиона баксов. А я думаю, тут Джимми можно поверить.

Сэм спросил, что ещё мне удалось обнаружить в сейфе или вообще в доме, и я коротко перечислил некоторые из находок. Затем я снова перевел разговор на дело Холстеда и сказал:

– За организацию новой группы Ванда и Дилли принимались, когда уже были готовы покинуть прежнюю, чем и объясняются все эти их многочисленные адреса и переезды. Скорее всего именно сейчас они прокручивают очередную аферу, о которой мы ничего не знаем – возможно, на этот раз выбрав для этой цели “Хидден-Вэли”. Там полно толстосумов, и денежки текут рекой. – Я помолчал. – Сэм, а как насчет этой парочки? У тебя есть хоть какие-то соображения о том, где они могут быть?

– Пока ещё нет. Мы дали объявление о розыске, разослали описание примет, довели до сведения всех информантов, с кем только смогли связаться. Думаю, скоро станет известно что-то определенное.

– Хорошо бы. Ведь у этой куколки остался мой пистолет. Если, конечно, она ещё не выбросила его. Или не пустила в переплавку.

– Кстати, – ласково проговорил Сэмпсон. – Из какого оружия ты расстреливал мирных граждан?

– Что?

– Разве ты не сказал, что в одной из твоих жертв торчит парочка… как ты выразился? Крошечных ракеточек?

– Что? Слушай, говори нормально. Не мямли…

– РАЗВЕ ТЫ НЕ СКАЗАЛ О КРОШЕЧНЫХ РАКЕТОЧКАХ…

– Сэм, ох, ну вообще, прямо в ухо. Как-как, говоришь,… ракеточки?

Он знал. Ну, конечно же, знал. С самого начала. Он лишь не знал о том, что я запускал те миниатюрные ракеты. Точнее сказать, не был уверен.

И вот, наконец – приложив телефонную трубку к другому уху – я сказал:

– Да, я позаимствовал на время тот миленький маленький пистолетик. Да, я это сделал. Это потрясающее оружие, Сэм, просто чудо, настоящая ракетная установка. Можешь считать, что я опробовал эту штучку в полевых условиях, и может быть рекомендована к немедленному утверждению…

– Ты зашел слишком далеко, – тихо сказал он. Не зло, без угрозы в голосе. Просто как-то очень грустно. – Слишком далеко, – пробормотал он снова.

Я ничего не сказал. У меня вообще появилось ощущение, что я уже и так достаточно наговорился.

После короткой паузы Сэм продолжал:

– Шелл, я уже отправил машину к дому мистера Вайолета. За тобой приедут Билл Роулинс и его напарник. Ты же не станешь стрелять в своего старого приятеля Билла Роулинса, правда?

Я вспомнил хохочущего Билла сидящим на полу в инструктажном помещении “убойного” отдела и колотящим кулаками по полу. И то, как он больно схватил меня за руку.

– Не знаю, не уверен, – сказал я.

– Им поручено доставить тебя сюда. Пожалуйста, не оказывай сопротивления, и просто поезжай с ними.

– Ну, разумеется. Я вообще-то ужасно миролюбивый человек. К тому же на сопротивление сил у меня уже не осталось. Черт возьми, тебе совсем необязательно был посылать за мной машину.

– Я подумал, что так будет лучше. Шелдон, неужели ты так и не понял, не допер своим умом, что мы, полиция, собирались наведаться к Джимми Вайолету? Тем же вечером, но попозже? Имея для этого все необходимые документы и полномочия, основываясь на собранных нами уликах, в число которых вошел, кстати, даже тот твой фильм… Шелдон, ты слышишь меня?

Я прислушался.

– Я слышу сирены, – сказал я.

– Наверное, это пожарные. Но лейтенант Роулинс тоже скоро подъедет. Жди его там.

– Есть, сэр. Не думаю, что тут нужны пожарные. Пожар уже почти догорел.

– Пожар, – ласково возразил Сэмсон, – только начинается.

И он повесил трубку.

Интересно, что он хотел этим сказать? Я погрузился в раздумья.

А сказать он хотел то, что собирается засадить меня за решетку.

Именно такое ощущение возникло у меня после прибытия Роулинса и его напарника, молоденького сержанта. Во всяком случае, Билл объявил мне о том, что я арестован.

О формальной стороне дела позаботились лишь после того, как они – в сопровождении по меньшей мере полудюжины полицейских машин – прибыли во владения Джимми Вайолета и созерцали следы недавнего разгрома. И после проведения положенных в таких случаях полицейских действий, фотосъемки, сбора и изъятия вещественных доказательств – и бандитов – все благополучно завершилось.

Весело улыбаясь, Билл объявил мне, что я арестован, а затем извлек из кармана свою маленькую карточку и прочитал по ней:

– Мистер Скотт, я должен сообщить вам, что у вас есть право хранить молчание. Все сказанное вами может быть использовано против вас в суде… – и так далее, до самого конца.

Когда он закончил, я сказал:

– Ты, наверное, шутишь..

Он улыбнулся.

– Что ж, ладно, – сердито прорычал я в ответ, – значит, я арестован. Но не шей мне дело, ты, грязная крыса, я все равно не сяду. Черт, я сознаюсь быстрее, чем ты, скотина, доберешься до прокурора…

Я прервал свою тираду и улыбнулся. А затем, уже безо всякого рыка сказал:

– Билл, вообще-то я тут уже не при чем. И свободен как птица. Ты ничего не сможешь мне сделать, ничего.

– Правда?

– Это просто замечательно. Я уже сам во всем признался! И не какому-то там лейтенанту, а самому капитану “убойного” отдела. Этой грубой скотине. Он оказывал на меня давление, намеренно запутывал и незаконно принуждал к даче показаний. Он не объяснил мне ни одного из моих прав – зато перечислил все то, на что я прав не имею. Он творил явное беззаконие. Так что снимай с меня наручники, и я пойду.

И я ушел. Но в сопровождении Билла и сержанта.

Его напарник вел машину, а Роулинс сидале рядом со мной на заднем сидении. Наручники он с меня снял – разумеется, инициатором этой шутки тоже был он сам. Вообще, у Роулинса очень извращенное чувство юмора. Я это уже понял. Но он был совсем не так уж плох. Потому что, когда мы уже проезжали по Сансет, направляясь в сторону магистрали на Голливуд, он сообщил мне весьма обнадеживающую новость.

До этого он два или три раза звонил Сэмсону из дома Джимми Вайолета, и в последний раз, сказал Билл, всего через минуту после того, как Сэм получил некую информацию. Сведения, которым было суждено стать заключительным аккордом в расследовании этого дела.

Один из осведомителей отлично справился со своей работой. Местонахождение Кермита Ванды и его жены было установлено.

– Я просил у Сэма разрешения, – продолжал Роулинс, – арестовать их на обратном пути. Это небольшой мотель дальше по Сансет, у самой магистрали. – Он замолчал и взглянул на меня. – Теперь оснований для их ареста у нас больше чем достаточно. Хочешь поприсутствовать?

– Хочу ли я? Да я всю жизнь мечтал об этом!

– Но только в качестве наблюдателя. Не более того. Не забывай, что ты все-таки под арестом.

– Ага. Обещаю вести себя хорошо. Не пропускать же такое. К тому же, возможно, мой револьвер все ещё находится у той куколки. Если это так, то мне хотелось бы забрать его.

– Ладно. Но только уж постарайся соблюдать приличия.

– Буду стараться из последних сил.

Маленький заштатный мотель находился на бульваре Сансет, чуть в стороне от дороги. Никакого намека на роскошь – ничего общего с прежним шикарным особняком и дорогими апартаментами в “Беверли-Хиллс”, “Норвью” или “Хидден-Вэли”. Какое стремительное падение с заоблачных высот на грешную землю, подумал я. Тем более, что и на свободе этой парочке осталось очень недолго разгуливать.

Полагаю, мне следовало бы испытывать большую радость по этому поводу. Но наверное я просто очень устал за день. Особенно от той длительной пробежки после того, как я последний раз виделся с Дилли, скрывшейся за поворотом тропинки. Возможно, дело было именно в этом.

Последняя операция прошла довольно скомканно и сумбурно.

В тот момент, когда мы вошли в тесный холл отеля, какой-то человек покупал сигареты в автомате, находившемся у стены справа. Этим мужчиной и оказался сам Кермит Ванда.

Заметив нас, он на мгновение замер, а затем расслабился и, улыбаясь, сам шагнул нам навстречу.

– У вас спичек не найдется? – миролюбив спросил он. – Похоже, я забыл зажигалку в номере.

Роулинс надел на него наручники.

Комната 22.

Именно здесь миссис Ванда, она же Дилли Пикл, урожденная Дейл Джил Пикель, имевшая в запасе ещё добрую дюжину вымышленных имен, помимо Марсель Уист и Бирмы О'Хэйр, сейчас готовилась отойти ко сну. Но, похоже, выспаться ей сегодня не удастся.

Сержант остался в машине с Вандой. Мы с Роулинсом направились в номер 22. У него был отобранный у Ванды ключ, но дверь оказалась не заперта.

В последний момент я тихо сказал:

– Вилл, я обещаю вести себя хорошо. Но ты должен понять – только кроме шуток – что со мной сделала эта бессовестная девка. Помимо того, что она помогла исковеркать мне всю жизнь.

– Да?

– Мне хотелось бы дать ей это понять. К тому же, если возможно, я хочу забрать свой “кольт” из этого гадюшника. Я просто хочу дать ей понять, что хотя она все это время и держала меня за дурака, но я не из тех, кого можно обмануть. И, полагаю, что хоть однажды ей это и согло с рук, но это было в первый и последний раз. Короче, что-нибудь в этом роде.

– Так сильно она тебя задела, да?

– Я истекал кровью, друг мой. Но это в прошлом. И мне просто не терпится дать ей это понять.

Он кивнул.

– Ладно, делай как знаешь. Я постою рядом.

Я повернул ручку и вошел в комнату.

Здесь горел свет. С кроватей были сняты покрывала.

Очевидно Дилли – в мыслях я все ещё продолжал называть её Дилли – спала обнаженной. По крайней мере, встретила она нас именно в таком виде. Она стояла у кровати, и обернулась, когда мы вошли.

На её лице ненадолго появилось удивленное выражение, ведь она ожидала увидеть мужа, спешащего поскорее нырнуть к ней под одеяло. Но затем самообладание вернулось к ней. Она грациозно опустилась на краешек кровати.

Дилли даже не попыталась скрыть свою наготу, прикрыться хотя бы руками. Она просто положила руки ладонями вниз на покрывало по обеим сторонам от восхитительных бедер, чуть подалась вперед, отчего груди её слегка качнулись, и глядела на нас своими томными миндалевидными глазами.

И ещё какое-то мгновение я неподвижно замер на месте, не в силах отвести взгляда.

Даже после всего того времени, которое я провел, разглядывая это тело, затянутое в купальник из тонкого джерси, прекрасное лицо, глаза, брови и губы, этот образ её западал глубоко в сердце и волновал душу. И дело было даже не в наготе её плоти. Я увидел её снова, и был потрясен новизной своих ощущений, это было своего рода откровением. Наверное, нечто подобное почувствовал и Адам, обнаружив, что Ева не мальчик.

Ладно, сказал я сам себе. Она все та же прелестная красотка с бесподоным телом, источающим такое сладострастное тепло и манящий жар, который любой мужчина ощутит даже в непогожий день и находясь на другой стороне улицы.

Ладно. Ну и что с того? Ты же знаешь, что за штучка эта Дилли, уговаривал я себя. Тебе известно, что её душа – это омут, пустота и – назовем это одним словом – зло. И ты на собственной шкуре испытал, что она сделала с тобой. И не однажды, а целых два раза.

Но обмани меня однажды, обмани меня во второй раз и так далее – я был излечен. Душевная рана затянулась и перестала кровоточить. И памятуя об этом, я твердо знал, что больше ей никогда не удастся провести меня и затмить мое зрение и рассудок свое красотой и искусным враньем.

Она улыбнулась.

– Привет, Шелл. Хочешь верь, хочешь нет, но я рада видеть тебя живым. – Она взглянула поверх моего плеча и продолжала: – Может быть познакомишь меня со своим симпатичным другом?

Вот оно. Совершенно хладнокровна, никаких эмоций. Что ж, я тоже ничего не чувствую. А если мне и потребовалось сделать некоторое дополнительное училие над собой, то только для того, чтобы лишний раз самому убедиться в этом. Да, все в полном порядке, я исцелился.

Я сделал три шага в её сторону, ощущая себя совершенно спокойным и уравновешенным. Наслаждаясь своим триумфом, я остановился и посмотрел на неё сверху вниз.

– Дилли, – проговорил я, – я пришел за пистолетом.

Несколько часов спустя я выкурил последнюю сигарету и решил все же лечь спать. По крайней мере, хотя бы попытаться уснуть.

Работа по делу была полностью завершена. Кроме, разумеется, той её части, что имела отношение к адвокатам, офису окружного прокурора, судам, свидетельским показаниям и вынесению официального обвинения. Оставалось лишь красиво украсить пирог, который был уже испечен. А я все ещё перебирал в памяти последние события.

Я был рад, что все закончилось и остался доволен результатом. По большей части. Но не совсем.

Наверное можно было бы просто выкинуть из головы неприятные воспоминания и отправиться куда-нибудь в обществе соблазнительной красотки. Выпить, хорошо закусить, а потом весело провести время.

Но только не сегодня – да и пригласить мне было, в общем-то, некого. Решительно некого. Большинство девиц, с которыми мне пришлось познакомиться за последнее время, были замужем. Это во-первых. Во-вторых, я немного утомился за день. А сказать честно, чертовски устал.

Нет, только не сегодня. Будет куда разумнее просто отдохнуть, восстановить силы, зарядиться жизненной энергией.

Скоро я опять приду в норму. И все у меня будет в порядке. Ведь мне всегда везло; так повезет и сейчас, непременно повезет. Вне всяких сомнений.

Да, сегодня я останусь здесь и как следует отдохну. Потому что так будет благоразумнее всего.

И не только поэтому.

Но человек – особенно если он уверен, что все закончится хорошо – может привыкнуть ко всему. Так казалось мне.

Даже к тюрьме.

Поэтому я растянулся на своей койке, и не прошло и часа, как меня сморил сон.