Текст книги "Дело «Кублай-хана»"

Автор книги: Ричард Скотт Пратер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Входная дверь так и осталась открытой. Я развернулся, выскочил на лестницу и бросился вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Я уже заводил «кадиллак», когда услышал третий выстрел. На улице он звучал более отчетливо.

Я судорожно вцепился в руль и помчался по дорожке к Юкке, машину то и дело заносило на поворотах. Полмили я давил на педаль газа, а потом резко нажал на тормоза. «Бьюик» стоял на обочине справа от меня, крыло было смято от удара об огромную каменную глыбу.

Я огляделся по сторонам, но не заметил никакого движения. Притормозив рядом с «бьюиком», я достал из кобуры кольт 38-го калибра и вышел из машины, пригнувшись к земле.

Все было тихо; я подбежал к «бьюику», просунул голову в открытое окошко и тут же отпрянул.

Она представляла собой ужасное зрелище. Полголовы снесено. Все вокруг было залито кровью. На передней панели у самого стекла лежал изогнутый обломок кости с клочком волос цвета спелой пшеницы.

У меня в «кадиллаке» имелся радиотелефон, и я направился к нему. Меня потряс вид девушки с развороченной головой, и на какое-то время я утратил бдительность. Свист пули над моей головой и выстрел я услышал почти одновременно.

Я упал в грязь, перекатился, поджав под себя ноги, и несколько минут лежал неподвижно сбоку от «кадиллака». Стреляли откуда-то слева, скорее всего с холма. Я взвел курок, встал и на секунду замер, потом резко шагнул вправо.

Кто бы ни пытался меня убить, он бы все равно промахнулся, даже если бы я не рванулся в сторону. Пуля пролетела высоко надо мной: должно быть, он второпях резко нажал на спуск.

Но на этот раз я увидел вспышку.

Я находился всего в двухстах футах от горы, и пламя блеснуло почти у самой вершины. Я поднял кольт, отвел его немного влево и вверх и послал в него одну за другой три пули, потом опять нырнул за машину. В ответ прогремело еще два выстрела, я услышал глухой металлический звук, но обе пули просвистели вдалеке от меня. Я переполз к заднему бамперу «кадиллака», высунул голову и увидел его.

Только на мгновение. Он был на самом верху, его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне еще светлого неба, и он убегал. Это был мужчина. Я выстрелил еще раз и сразу понял, что промахнулся. Он исчез из виду. Но теперь я тоже бежал изо всех сил.

Пока взбирался на эту чертову гору, я дважды упал, поскользнувшись на камнях. Когда добрался до вершины, у меня кровоточила левая ладонь. Но я поднимался не зря. Дальняя сторона горы несколько отличалась от той, которую видел я. Здесь шел пологий спуск к дороге, над которой клубами вихрилась пыль. Машина мчалась со скоростью шестьдесят, а может быть, и все девяносто миль.

Я выругался, перевязал левую руку платком и спустился вниз.

* * *

Перед приездом полицейских я еще раз взглянул на мертвую женщину. И на ее машину. Одна пуля попала ей в подбородок, а в правой дверце «бьюика» с пассажирской стороны виднелось пулевое отверстие. Теперь понятно, почему был сделан третий выстрел.

Очевидно, одна из пуль попала в машину, а другая разворотила девушке подбородок; наверное, она потеряла сознание и съехала с дороги. Поэтому убийце пришлось выйти из своего укрытия, где он поджидал ее, подбежать к машине и для верности произвести контрольный выстрел в голову. Я решил, если судить по результатам, что пули крупного калибра. А еще я подумал, каким очаровательным только что было это лицо.

Первая черно-белая полицейская машина прибыла через несколько минут после того, как я вызвал по радиотелефону полицию округа Риверсайд из близлежащего города Индио. В ней приехал высокий, крупный сержант по имени Торгесен, который оказался дежурным инспектором. Следом за ним появилась еще одна машина – с помощником шерифа по имени Майк.

Торгесен перебросился со мной парой слов и задал несколько вопросов, заглянул в «бьюик», внимательно осмотрелся. Потом подошел ко мне с блокнотом и карандашом в руке.

– Говорите, вас зовут Скотт?

– Точно. Шелл Скотт. – Я показал ему свой бумажник с лицензией штата Калифорния, подтверждающей тот факт, что я являюсь частным детективом.

Он посмотрел на нее, глянул на меня, потом снова уткнулся в лицензию.

– Значит, Лос-Анджелес, да? – тихо произнес он.

– Да.

– В каких вы были отношениях, Скотт? – Он махнул рукой в сторону синего «бьюика».

– Ни в каких. Никогда ее раньше не видел, сержант.

– Вы знаете, кто она?

– Нет. Я же сказал вам, я услышал выстрелы, когда был в доме мистера Монако, и сразу же бросился сюда. Как видите, опоздал.

Помощник шерифа подошел к нам. Когда я снова повторил, что был в доме Монако, он и сержант быстро переглянулись.

Майк доложил:

– В машине никаких документов. Ее сумка открыта, на пол вывернута куча мелкого хлама.

Торгесен кивнул, глядя на меня:

– Вы что-нибудь трогали, Скотт?

– Только не я. Я заглянул в машину, и все.

– Вы видели человека, который убил ее?

– Я видел мужчину, скорее всего, это и был убийца. Он выпустил в меня несколько пуль, а потом убежал на ту сторону холма.

– Как он выглядел?

– Спросите что-нибудь полегче. Я мельком увидел его со спины, и он исчез. Парень в темном костюме – вот и все, что я видел.

– Что вы делали в доме Монако?

Мой клиент несколько раз подчеркнул, что никто не должен знать о том, что он нанял детектива. Но сейчас я не мог скрывать информацию. Поэтому я сказал:

– Мистер Монако звонил мне несколькими часами раньше и попросил встретиться с ним до пяти часов…

Я не закончил фразу и задумался, почему же Монако не ждал меня, как условились.

Торгесен явно думал о том же.

– Мистер Монако сказал вам, что будет дома до пяти часов?

– Да, именно это он и сказал.

– Вы говорите, там никого не было, верно?

– Нет. Я сказал, что дверь была открыта и я вошел. Не успел я осмотреться, как услышал выстрелы.

– Когда вы приехали туда, женщина стояла у дверей?

– Да. Но вряд ли она успела войти. Я приехал следом за ней.

Он пожевал нижнюю губу и написал что-то в своем блокноте. Торгесен посмотрел на Юкка-роуд. В нашу сторону направлялась белая машина. Когда она подъехала поближе, я увидел, что это новый «линкольн-континенталь».

Продолжая всматриваться в подъезжающую машину, Торгесен обратился ко мне:

– У вас есть предположения, где находился мистер Монако, пока вы были в его доме, а?

– Никаких. Думаю, он мог быть у себя. В этом дворце достаточно места…

– Нет, вон он, – объявил Торгесен, – он всегда ездит на этом «континентале».

«Континенталь» сбавил скорость и остановился, поравнявшись с нами. Из окошка выглянул мужчина, его узкое загорелое лицо выражало что-то вроде тревоги. Его взгляд упал на меня, и, должно быть, седые волосы и брови плюс моя фигура о чем-то ему напомнили, но по выражению его глаз я не мог понять, нравится ему это или нет. Потом он припарковался, вышел из машины и подошел к нам, и тогда я впервые увидел Орманда Монако.

Это был высокий мужчина с широкими плечами, однако выглядел он неестественно худым и плоским, как будто изначально был вполовину ниже, а потом его вытянули. О таких говорят «кожа да кости». Но при этом его нельзя было назвать несимпатичным. Он обладал какой-то жутковатой привлекательностью – этакий оголодавший Бэзил Рэтбоун или половина Винсента Прайса.[1]1
  Бэзил Рэтбоун и Винсент Прайс – звезды американского кино 40-х годов, играли преимущественно злодеев. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] На нем был безупречно сшитый светло-серый костюм из блестящей ткани, тонкая белая рубашка и серый галстук с узлом размером с горошину.

Он остановился перед нами, глянул на меня и повернулся к сержанту:

– Вас зовут Торгесен, так?

– Да, сэр.

– Что случилось?

– Здесь была перестрелка, мистер Монако.

Седые, слегка вьющиеся волосы Монако были пышными на висках – вероятно, чтобы голова казалась шире. Тонкие темные брови с проседью поднялись над темными, почти черными глазами, и, не говоря ни слова, он подошел к «бьюику».

Я следил за его лицом, когда он заглянул в машину, и его тонкие черты исказились от шока и ужаса. Он отдернул голову так же, как и я, но потом заглянул еще раз. Постояв несколько минут, он судорожно сглотнул, шагнул назад и отвернулся от машины.

– Боже мой, – произнес он. Он собирался что-то сказать Торгесену, но передумал и повернулся ко мне. – Ну что ж, вы нашли ее, мистер Скотт. Это – Джин Джакс.

Глава 4

Меня это не очень удивило. А наверное, должно было.

Монако вкратце объяснил сержанту Торгесену, что попросил меня приехать сюда из Лос-Анджелеса для того, чтобы найти девушку, труп которой сейчас лежит в машине. Он также сообщил, что вот уже несколько дней ее никто не видел в «Кублай-хане».

Я решил, что теперь могу задать ему ряд вопросов.

– Вы не знаете, зачем она приходила к вам?

– Ко мне? Ничего не понимаю. – Он выглядел по-настоящему удивленным. Бросил взгляд на машину, потом на Юкка-роуд. – Она ехала от моего дома, да?

– Ага. Я был там и видел ее, она оказалась не слишком разговорчивой. Я подумал, может, вы знаете, что она хотела.

Он сокрушенно развел руками:

– Понятия не имею.

Торгесен все это время молча стоял рядом с нами, поглаживая толстопалой рукой свой подбородок. Он тихо спросил:

– Где вы были, мистер Монако?

– Где я был? Ну, я просто поехал прокатиться, сержант.

– Разве вы не ждали мистера Скотта?

Монако бросил на меня быстрый взгляд:

– Да, ждал.

– Но поехали кататься. – Торгесен произнес это с некоторой долей сарказма. В его голосе звучала уважительная угроза или, скорее, вежливое недоверие. Может, такова была его обычная тактика.

Монако почувствовал укол, и его челюсти сжались, брови снова поползли вверх. Стало ясно, что ему не нравится, когда его подкалывают.

Он медленно повернулся и пристально посмотрел на Торгесена.

– Я что-то сделал не так, сержант? – ледяным тоном поинтересовался он. – Вас это беспокоит?

– Нет, сэр.

– Я просто хотел немного расслабиться, – продолжал Монако. – Все эти дни я находился в страшном напряжении из-за открытия моего нового отеля. «Кублай-хан» примет всех желающих завтра, а сегодня я даю небольшую вечеринку.

– Я в курсе, – любезно произнес Торгесен. – И все же мне хотелось бы знать, где вы были, мистер Монако. Когда катались. Чтобы расслабиться.

– Я совершенно не понимаю, почему это так вас интересует. Но раз вы настаиваете… Я проехал по Дезерт-Вью, мимо «Хана», кружил по каким-то горным дорогам. Просто ездил и думал.

– Вы не откажетесь проехать с нами, мистер Монако? Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

Это меня озадачило. Поначалу я решил, что такое суровое, официальное обращение – его обычная манера. Столь же явное «приглашение» поразило меня.

Монако сделал глубокий вдох и выдохнул через нос. Челюсти сжались, брови подпрыгнули, губы превратились в тонкую полоску, и он подошел вплотную к Торгесену.

– Если вы, – решительно начал он, и я сразу вспомнил его небольшую речь, обращенную ко мне сегодня по телефону, – в силу крайней неосведомленности об мне и моем характере предположили, что я имею какое-то отношение к смерти Джин Джакс…

– Я не ее имел в виду, – перебил его Торгесен. – Я хотел задать вам пару вопросов о Сардисе.

Я моргнул. Теперь я был в полной растерянности. Я даже не понял, какое слово он произнес – что-то похожее на «Сардис».

Орманд Монако достал из кармана пиджака пачку сигарет и попытался вытащить одну – именно попытался. Очевидно, он собирался прикурить, небрежно затянуться и выпустить дым в лицо Торгесену. Но что бы он там ни собирался сделать, ему это явно не удавалось.

Он щелкнул пальцем по пачке, чтобы выбить из нее сигарету; движение было нарочитым и явно непривычным для него. Две сигареты упали на землю. Монако собрался было поднять их и вовремя остановился.

– Эфрим? – переспросил он. Потом нагнулся, поднял сигареты, испачкав пальцы в грязи, положил одну обратно в пачку, а другую вставил в рот. – А что с Эфримом? – повторил он.

Он вытер пальцы о свои брюки, оставив грязные следы на блестящей серой материи.

Мне даже стало его немного жаль. Я не знал, что такое – или кто такой – этот Сардис или Эфрим и о чем они вообще говорят. Одно было ясно – Монако не только знает, о чем идет речь, он вот-вот обмочит свои штаны. Когда он прикуривал, его руки дрожали.

– Ага. – Торгесен говорил с той же интонацией, не повышая голоса. – Эфрим Сардис. Вы ездили к нему, так ведь, мистер Монако?

– Нет, конечно! – Он произнес это слишком категорично. – Может, я проезжал мимо, но… Да, точно, я проезжал по Окотилло-Лейн. Да. Но я не заезжал сегодня к Эфриму. – Он замолчал, затянулся сигаретой, к нему вернулось его обычное самообладание. – Почему вы спрашиваете, сержант?

– Мы получили… э… сообщение, что вы там были…

– Сержант Торгесен, неужели я должен повторять…

Впервые за все время сержант немного отступил. Лишь чуть-чуть.

– …что вы находились поблизости, – закончил он. – Вы же признаете, что были там или неподалеку.

– Может быть, я и проезжал мимо особняка Сардиса. Но какое это имеет значение? Я не могу понять, почему вы все время говорите со мной об Эфриме, когда вам нужно расследовать зверское убийство молодой девушки.

– Он мертв.

– Что?

– Он мертв. Его застрелили.

Торгесен внимательно смотрел на Монако. Потом прикрыл глаза, словно ему захотелось спать, но вид у него был далеко не сонный. Похоже, этот человек никогда не бывает сонным.

Монако едва выдавливал из себя слова:

– Мертв? Боже мой! Эфрим? Не может быть. Как? Вы говорите, его застрелили?

– Вы не знали, что он убит?

– Конечно нет. Бог мой, Эфрим.

Он опять переигрывал. Причем настолько явно, что я даже подумал, уж не специально ли он разыгрывает из себя бездарного актера, выступающего на сцене захолустного театра. А может, он действительно плохой актер и при всем старании ему не удается сыграть то, во что не верит. Так бывает с людьми, которые не умеют лгать. Но про Монако я этого не знал. В одном я был убежден: он врет.

– В сложившихся обстоятельствах вы не откажетесь, надеюсь, проехать с нами?

– Разумеется. С радостью. Я же не знал этого раньше, сержант. – Он докурил сигарету и бросил окурок, долго вдавливал его в землю своим серым ботинком, потом поднял глаза на Торгесена: – Вы не возражаете, если я переговорю с мистером Скоттом?

– Пожалуйста.

Монако направился к своему белому «линкольну». Когда я остановился рядом с ним, он посмотрел на меня и сказал:

– Вот сукин сын.

Я ничего не ответил. Да он и не спрашивал.

– Черт возьми, – начал он. – Почему…

Он замолчал и больше не произнес ни одной лишней фразы. Собрался, набрал в легкие побольше воздуха и заговорил. Он говорил твердо, решительно и по существу. Теперь Монако был полной противоположностью тому человеку, который дрожащими руками пытался извлечь из пачки сигарету.

Он удивил меня и в то же время заинтриговал. В этом человеке чувствовалась необычайная сила, как будто под его тонкой, угловатой оболочкой скрывались миллионы маленьких хитроумных моторчиков, посылающих мощные импульсы, и поэтому вокруг него настолько сгущалась энергетическая аура, что другим людям рядом с ним не хватало воздуха.

Да, думал я, Орманд Монако производит впечатление человека, который способен построить отель или корпорацию. И если понадобится, продырявить гору, а может, и человека.

Он заявил:

– Вам известно, зачем я звонил. Забудьте об этом. Сейчас гораздо важнее выяснить, кто убил Джин Джакс. И Эфрима Сардиса. И почему. Если вы согласны, немедленно поезжайте в «Кублай-хан» и расскажите обо всем, что случилось, Джерри Вэйлу. Это мой помощник, и в мое отсутствие он остается за главного. Больше никому ничего не говорите. Я заплачу вам вдвое больше вашего обычного гонорара и солидную премию, если вы добьетесь каких-нибудь результатов. Договорились?

– Подождите, – замялся я. – Черт, я только приехал, а тут вдруг – бац…

– Решайте, мистер Скотт.

От него прямо-таки исходили волны уверенности. Мне даже стало интересно, не воспарит ли он сейчас в небеса.

– Сначала я хотел бы кое-что выяснить, мистер Монако. И задать вам пару вопросов. Сержант Торгесен не говорил, что Сардиса убили.

– Он сказал, что Сардис мертв. Что его застрелили. Он же не имел в виду, что Эфрим застрелил себя сам.

– Ладно. Как вы узнали, что убитая – Джин Джакс?

Он нахмурился, явно не понимая, о чем я говорю. Потом его взгляд просветлел.

– Я понял. Да, ее лицо изуродовано. Поначалу я не был уверен. Но все-таки я узнал ее лицо, ее профиль и еще кое-что. Это она. У Джин была маленькая родинка под левым ухом – можете на нее посмотреть. На левом мизинце убитой надето большое кольцо с топазом, похожее… нет, именно это я видел на руке Джакс. Вне всяких сомнений, в машине лежит Джин Джакс.

– Ну ладно. А кто такой этот Эфрим Сардис?

– Один из самых богатых людей в стране, вернее, был таковым. Соответственно, один из шести богатейших людей в Калифорнии. Он избегал огласки, рекламной шумихи и вообще старался держаться в тени, но принимал активное участие в разных проектах, выгодных для экономики штата. Финансировал политические кампании, вкладывал огромные средства в благотворительность и… – Он умолк, и на его туго обтянутое кожей лицо легла скорбная маска. – Эфрим был хорошим человеком, – продолжил Монако задумчиво. – На него многие нападали, обвиняли в беспринципности, говорили, что он занимается незаконными делами. Все это ложь, поверьте, богатых людей всегда в чем-нибудь обвиняют. Он был хорошим человеком и моим другом. – Монако резко свел брови и посмотрел на меня: – У меня нет времени на детальное обсуждение. Найдите Джерри Вэйла и его жену – они сообщат вам необходимые подробности. – Он снова замолчал, потом спросил: – Ну?

Он не оставил мне времени, чтобы взвесить все плюсы и минусы, обдумать тонкости проблемы и, может быть, отказаться. Поэтому не прошло и секунды, как я глубоко вздохнул и ответил:

– Договорились.

– Мистер Скотт, назовите, пожалуйста, сумму своего обычного гонорара.

– Сто в день, и я сам оплачиваю свои расходы. Если только не придется делать что-нибудь необычное…

– Необычное?

– Ну, например, если мне понадобится потопить подводную лодку или что-нибудь в этом роде…

– Как вы можете потопить…

– Это просто гипотетическое предположение. Но я помню однажды…

– Я заплачу вам в двойном размере. – Монако внезапно погрузился в размышления. – Нет. Пожалуй, ваш обычный гонорар. Но я заплачу вам десять тысяч долларов – при одном условии.

– Звучит неплохо. При каком же условии?

– Если вы проясните ситуацию в целом, освободите меня от нелепых подозрений, узнаете, кто убил Эфрима и мисс Джакс, – и сделаете все это к полудню завтрашнего дня.

– К полудню завтрашнего дня, да? К… Вы сумасшедший?

– К двенадцати часам дня завтра, в субботу. За десять тысяч долларов.

– Точно, вы сумасшедший.

– Да или нет, мистер Скотт?

– У меня не больше шансов…

– Мистер Скотт!

– Да, конечно. Почему бы нет? Вы наняли детектива. За десять тысяч баксов. Если я не раскручу это дело, скажем, к одиннадцати утра, может быть, мне удастся растянуть его дней на сто…

– Обязательно скажите Джерри Вэйлу, чтобы он немедленно связался с нашими адвокатами. Меня здесь хорошо знают и вряд ли задержат надолго, но даже лишних десять минут будет слишком много. Мне необходимо вернуться в «Кублай-хан» к восьми вечера сегодня. Джерри не настолько компетентен, как мне бы хотелось, но… – Он оборвал фразу, словно неожиданно споткнувшись.

– Я скажу ему. – Я вытащил сигарету и вспомнил, как Монако рассыпал свои. – Но почему к завтрашнему полудню?

– По нескольким причинам, мистер Скотт. И думаю, они должны быть ясны вам, если вы действительно детектив, как утверждаете. Мне не нравится, когда всякие сержанты торгесены разговаривают со мной с сарказмом в голосе. Я не могу себе позволить – и никому не позволю, – чтобы с моим именем был связан какой-нибудь скандал. Весь ужас заключается в том, что репортеры и телевизионщики, которые уже собрались в «Хане», скорее направят всю свою энергию, пишущие машинки и телекамеры на жуткие убийства и преступления, чем на красоту и величие моего отеля.

– Понял. Но одного «персика» с вашего конкурса только что прикончили, и репортеры уж точно не пропустят такую сногсшибательную новость. Не говоря о том, что случилось с Сардисом…

– Я уже говорил вам, мистер Скотт, что обладаю некоторым влиянием. Думаю, я сумею устроить, чтобы все эти события не дошли до широкой публики хотя бы до утра. Может быть, до полудня. Но вряд ли даже мне удастся добиться большего. Поэтому вы не должны говорить об этом… этих убийствах никому, кроме Джерри Вэйла.

– Понятно.

– Еще один важный момент. Официальная церемония открытия «Кублай-хана» состоится завтра в полдень. Кроме обычных гостей, участниц финального конкурса талантов и жюри этого конкурса, репортеров и всех остальных, о которых я вам говорил, на открытии будут очень важные особы, которых я пригласил лично. Мне бы хотелось самому присутствовать на церемонии открытия моего собственного отеля. – Он глянул на меня: – А вам бы не хотелось?

– Естественно, – ответил я.

Он открыл дверцу своего «континенталя», сел за руль и помахал сержанту Торгесену в знак того, что готов следовать за ним.

Я наклонился к дверце и посмотрел на Монако:

– Меня кое-что беспокоит.

– Да?

– Да. Вы лгали Торгесену.

Несколько мгновений он молча смотрел мне в глаза.

– Разве?

– По крайней мере, вы не сказали всего, что знаете.

– Я никогда не говорю всего, что мне известно.

Мы еще немного помолчали. Наконец я вздохнул:

– Хорошо. Поверю вам на слово, мистер Монако. Раз уж я влез в это дело. Но не ждите чудес.

– Чудо будет вам стоить десять тысяч долларов.

– Черт, настоящее чудо будет стоить не меньше…

Он завел машину.

– Ладно, – согласился я. – Принимаюсь за работу. Но все наши договоры отменяются, если окажется, что вы все-таки каким-то образом причастны к убийству Джин. Или Эфрима Сардиса.

Он высунул голову в окно и сверкнул глазами.

– Не говорите ерунды, – бросил он.

Я пожал плечами, повернулся и пошел на другую сторону улицы.

Меня окликнул сержант Торгесен:

– Вы закончили?

– Да. Я могу отчалить?

– Вам придется поехать с нами и подписать показания.

– Сейчас? – До меня вдруг дошло, как мало часов и минут осталось до завтрашнего полудня. На самом деле я и сам не знаю, почему я всерьез думал о полудне. Монако определенно сошел с ума.

– Да, сейчас, – подтвердил Торгесен.

– Послушайте, у меня на сегодня тысяча дел. Я рассказал вам все, что знаю. Нельзя ли подождать с формальностями?

Он задумался.

– Ну, хорошо, подождем немного. Только не забудьте об этом, Скотт. Мне очень не понравится, если вы забудете.

Я поблагодарил его и спросил:

– Насчет этого Эфрима Сардиса. Как вы узнали, что он мертв?

– Нам позвонили и сообщили, что слышали выстрелы в доме Сардиса. Патрульные на машине решили проверить и нашли его.

– Звонок был анонимный?

Он кивнул.

– Звонила женщина?

– Нет.

– Не скажете, во сколько поступил звонок?

Он поджал губы, взглянул на холм, потом снова посмотрел на меня:

– Незадолго до того, как мы приехали сюда, если вас это интересует. Звонок зарегистрирован в 4.28 вечера.

– Мог Сардис застрелиться сам?

– Нет. У него дырка прямо во лбу, и никаких следов пороха. Кто-то стоял напротив него и спокойно выстрелил в упор.

– Есть подозреваемые?

Он кисло улыбнулся:

– Только один. Пока.

– Можете рассказать мне что-нибудь о нем? Я имею в виду Сардиса.

– Не много. Крупная шишка. Очень крупная, при деньгах – несколько миллионов. Куча друзей в верхах. С этим делом на нас будут давить со всех сторон. – Торгесен замолчал. – Что-нибудь еще, Скотт? Может, вам рассказать, сколько я получаю в месяц? Или…

Я от души рассмеялся:

– Этого достаточно. Пока. И спасибо.

Этого было явно недостаточно. Я хотел бы еще кое-что узнать у Торгесена, но мне и так повезло, что он рассказал хотя бы это. Я направился к своему «кадиллаку», и Торгесен заметил:

– У вас колесо спущено.

– Черт!

Он снова улыбнулся. На этот раз в его улыбке было больше веселья.

– Пока вы болтали с мистером Монако, я осмотрел вашу машину. В вас действительно стреляли. И продырявили переднее правое колесо.

Я посмотрел, выругался и пошел к багажнику за запаской.

Несколько минут спустя, истекая потом, с содранными руками, я стоял, прислонившись к «кадиллаку», с гаечным ключом в руке и думал.

У меня новый клиент и новое дело, и до сих пор все шло просто «великолепно». Меня наняли найти девушку, а ее убили практически на моих глазах; в меня стреляли; я понятия не имел, кто именно; убили какого-то парня по имени Сардис, о котором я никогда раньше не слышал; я только что имел удовольствие поменять колесо; а моего клиента везут в каталажку.

И это хорошо, сказал я себе. Потому что теперь все обязательно изменится – должно измениться – к лучшему.