Текст книги "Жук
(Том II)"

Автор книги: Ричард Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Иногда стоит позабыть про указания докторов: я прописываю вам свежий воздух. – Сидней повернулся ко мне:

– Так вышло, что с гардеробом у мистера Холта туго, посему не думаете ли вы, что один из костюмов ваших лакеев мог бы прийтись ему впору – если, конечно, мистер Холт не станет возражать примерить его на себя на некоторое время?.. Мистер Холт, я жду, пока вы закончите переодеваться.

Оставив Холта разбираться, что ему больше подходит из одежды, мы с Сиднеем поднялись ко мне. Закрыв дверь, я сразу дала понять, что шутить в таком деле не намерена:

– Сидней, вы, конечно, понимаете, что я еду с вами.

Он сделал вид, что удивился:

– Со мной?.. Рад это слышать… но куда?

– В дом, о котором говорил мистер Холт.

– Ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия, но – дозволите мне напомнить? – мистеру Холту для начала надо этот дом найти.

– Я поеду с вами искать этот дом.

Сидней засмеялся, но я видела, что он совершенно не оценил мое предложение.

– Втроем в двухколесном экипаже?

– Экипажи бывают и на четырех колесах, а если пожелаете, я и карету могу заказать.

Сидней покосился на меня, а потом принялся ходить туда-сюда по комнате, засунув руки в карманы брюк. Вскоре он понес какую-то чепуху:

– Стоит ли упоминать, с какой радостью я предвкушаю восторги поездки с вами – даже в четырехколесном кэбе; однако, будь я на вашем месте, я бы наверняка позволил Холту и вашему покорному слуге отправиться на поиски того дома вдвоем. Все это дело может оказаться более утомительным, чем вы воображаете. Обещаю, что как только мы этот дом разыщем, я опишу вам всю процедуру поиска дотошнейшим образом.

– А теперь моя очередь говорить… Думаете, я не знаю, что вы все это время обманывали меня?

– Обманывал?.. Я!

– Да – вы! Думаете, я дура набитая?

– Марджори, голубушка!

– Думаете, я не заметила, что вам все было известно еще до того, как мистер Холт открыл рот; а может, и больше, чем он сам об этом знает?

– Господи!.. Какое лестное мнение о моем всеведении!

– О, да, но это скорее плохо. Случись мне на вас положиться, вы, если вам захочется, будете постоянно что-то недоговаривать – да все от меня скроете. Я еду с вами – хватит разговоров.

– Отлично… Вы случайно не знаете, имеются ли в доме револьверы?

– Револьверы?.. почему вы спрашиваете?

– Потому что я бы один прихватил. Не стану от вас скрывать – раз вы так на меня надавили, – что в нашем случае револьвер может очень даже пригодиться.

– Вы пытаетесь меня запугать.

– Ничего подобного, только, в сложившихся обстоятельствах, я обязан предупредить вас о том, что может произойти.

– Ах, значит, предупредить обязаны, что ж – долг выполнен. А что касается револьверов, то папа держит дома целый арсенал; вы возьмете его полностью?

– Спасибо; осмелюсь предположить, что одного будет достаточно, хотя, возможно, вы тоже вооружитесь. Не исключаю, что револьвер и вам понадобится.

– Сердечно вам благодарна, но, пожалуй, усомнюсь, что это так опасно. Поэтому рискну… Ох, Сидней, ну вы и лицемер!

– Если так, то все ради вас. А теперь серьезно: я категорически настаиваю, чтобы вы отпустили нас с мистером Холтом одних. Я даже не побоюсь сказать, что не пройдет и нескольких дней, как вы горько пожалеете, что позволили втянуть себя в это дело.

– Что вы имеете в виду? Вы осмеливаетесь гнусно намекать на… Пола?

– Ни на кого я не намекаю. Что думаю, то и говорю; итак, милая Марджори, я не шучу: если вы, несмотря на мои упорные просьбы, будете и дальше стоять на своем, то вылазку, насколько я понимаю, придется отложить.

– Вы ведь серьезно, да? Ладно, договорились. – Я позвонила в колокольчик. Вошел слуга. – Сейчас же найдите четырехместный кэб. И сообщите, когда мистер Холт оденется. – Слуга ушел. Я повернулась к Сиднею: – Простите, но я надеваю шляпку и ухожу. Конечно, вы сами вольны решать, поедете со мной или нет, но, если не поедете, я отправлюсь с мистером Холтом одна.

Я пошла к двери. Сидней остановил меня.

– Марджори, душенька, что ж вы ко мне так несправедливы? Поверьте, вы представления не имеете, что за приключение вас может ожидать; прислушайтесь к гласу здравого смысла. Уверяю, сейчас вы добровольно кидаетесь с головой в омут.

– Какой еще омут? Что вы все ходите вокруг да около – почему не можете сказать прямо?

– Не могу сказать прямо, потому что таковы обстоятельства – не дают они этого сделать, я не лгу, но от того опасность меньше не становится. Шутки в сторону – здесь все всерьез, поверьте мне на слово.

– Тут не только вопрос доверия – есть еще кое-что. Я помню, что было нынче ночью, к тому же рассказ мистера Холта загадочен сам по себе; скажу больше, за ним скрываются еще какие-то тайны – и они, судя по вашим речам, неким зловещим образом связаны с Полом. Мне ясно, что я должна сделать, и вы не сможете меня остановить. Вы прекрасно знаете, что у Пола предостаточно государственных обязанностей, они едва не погребают его под собой; вы хотите, чтобы я рассказала обо всем ему, после чего он поговорит с вами так, как умеет? Положение дел следующее: пусть я пока Полу не жена, я все равно хочу показать вам, что могу воспринимать его интересы как свои, как будто мы с ним уже повенчаны. Итак, мне остается лишь повторить: вам решать, что вы намерены делать, но если вы предпочтете воздержаться от поездки, я отправлюсь туда вдвоем с мистером Холтом.

– Поймите, когда вы начнете обо всем сожалеть – а вы начнете! – не вините меня в том, что поступили так, как я советовал вам не делать.

– Мистер Атертон, голубчик, я приложу все усилия для защиты вашей незапятнанной репутации; мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь начал вас обвинять в том, что я сказала или сделала.

– Отлично!.. Ваша кровь будет на вашей совести!

– Кровь?

– Да, кровь. Не удивлюсь, если она прольется, прежде чем все разрешится… Может, вы все-таки позволите мне одолжить револьвер из арсенала, о котором вы говорили?

Я дала согласие, раз он так настаивал, разрешив ему взять один из новых револьверов папа, и Сидней спрятал оружие в карман брюк. После чего мы отправились в путь – в четырехколесном кэбе.

Глава 29. Дом по пути из ночлежки

Было видно, что костюм на мистере Холте с чужого плеча. На его тощем, изможденном и ослабевшем теле одежда, одолженная у одного из слуг, висела, как на пугале. Мне стало немного стыдно, что и я приложила руку, вытаскивая его из постели. Глядя на его немощь и бледность, я бы не удивилась, если бы он потерял сознание прямо на улице. Я проследила, чтобы он, в меру своих возможностей, хорошенько поел перед нашим выездом: один взгляд на беднягу наводил на страшные мысли о голоде! На всякий случай я прихватила с собой фляжку бренди, но, несмотря на все это, было ясно, что больному место в кровати, а не в тряской карете.

Поездка получилась невеселая. Сидней вел себя по отношению ко мне весьма покровительственно, вселяя подспудное негодование: по-моему, он смотрел на меня, как заботливая и встревоженная нянька смотрит на неразумное и непослушное дитя. Разговор откровенно не складывался. Раз Сидней возжелал меня опекать, то и мне захотелось задирать перед ним нос. Как результат, большинство реплик адресовалось мистеру Холту.

После, как мне показалось, бесконечного путешествия кэб остановился. Я возрадовалась, решив, что мы приехали. Сидней высунул голову в окно. Последовал короткий разговор с извозчиком.

– Вон он, Хаммерсмитский работный дом. Он, сэр, немаленький… куда вас тут подвезти?

Сидней передал вопрос мистеру Холту. Тот, в свою очередь, выглянул в окошко, однако, кажется, совсем не узнал округу.

– Мы приехали другой дорогой – не так, как я добирался сюда; я-то через Хаммерсмит пришел – к крыльцу ночлежки; не вижу его здесь.

Сидней опять заговорил с кучером:

– Извозчик, где тут ночлежный дом?

– На другом конце, сэр.

– Тогда везите нас к нему.

Извозчик подвез нас к ночлежке. Сидней вновь обратился к мистеру Холту:

– Может, стоит отпустить кэб… или же вы не в состоянии идти пешком?

– Благодарю, но ходить я могу – полагаю, упражнение сослужит мне пользу.

Мы отпустили экипаж, хотя впоследствии у нас, особенно у меня, появились причины сожалеть об этом. Мистер Холт осмотрелся и указал на дверь прямо перед нами.

– Это вход в ночлежку: вон там, над крыльцом, разбитое брошенным камнем окно. Отсюда я ушел направо, туда, откуда пришел. – Мы пошли направо. – Я дошел до угла. – Мы тоже дошли. Мистер Холт завертел головой, пытаясь вспомнить свои дальнейшие действия. От этого места разбегалось изрядное количество дорог, и он задумался, какую из них выбрать.

Вскоре он как будто определился:

– Думаю, я пошел сюда; я почти уверен в этом.

Похоже, он немного колебался, однако мы последовали за ним. Кажется, указанный им путь ни к чему и никуда не вел. Не успели мы толком отойти от ворот работного дома, как натолкнулись на какую-то свалку. Впереди и вокруг нас простирались большие пустыри. В отдаленном или не столь отдаленном прошлом на них пытались что-то строить, о чем свидетельствовали неопрятные кучи грязно-желтых кирпичей. Здесь и там красовались огромные, искореженные стихиями плакаты, объявляющие, что «сдаются участки отличной земли под строительство». Дорогу так и не доделали. Мостовая отсутствовала, и нам пришлось ковылять по неровной тропинке. Было ощущение, что она теряется в пространстве, поглощенная пустошами «отличной земли», раскинувшимися вокруг. На небольшом удалении от нас виднелось изрядное количество домов – как показалось. Но все они стояли на других улицах. Справа, в самом конце той, на которой мы в тот момент находились, тоже имелся ряд остовов зданий, но только две постройки хоть как-то были пригодны для жилья. Они стояли по разным сторонам дороги, но не друг против друга: между ними оставалось, наверное, метров пятьдесят. Их вид взволновал мистера Холта сильнее, чем меня. Он быстро прошел вперед и застыл у дома слева, то есть ближайшего к нам.

– Вот этот дом! – воскликнул он.

Мистер Холт выглядел едва ли не опьяненным удачей, однако я, признаюсь, была удручена. Вряд ли можно представить более унылое обиталище. На нас смотрел построенный на скорую руку дом из тех, что, даже новыми, навевают мысли об упадке. Не исключаю, что построили его год или два назад; тем не менее, из-за неухоженности, или изначальной дешевизны, или того и другого вместе, возникало впечатление, будто дом с минуты на минуту развалится. Был он небольшой, двухэтажный и обошелся бы – по моему мнению! – не более чем фунтов тридцать в год. Окна, конечно, не мыли с самого окончания строительства; стекла на втором этаже частью растрескались, частью разбились. О том, что здание обитаемо, свидетельствовала лишь плотная штора, закрывающая окно в комнате снизу. Иные занавески в доме отсутствовали. Фасад защищала невысокая стенка, которую когда-то увенчивало нечто вроде железного навершия – ржавые куски металла до сих пор торчали на одном ее конце; но, так как стена проходила почти вплотную к дому, а тот стоял чуть не на дороге, непонятно было, к чему эта ограда – для защиты от посторонних или просто украшения ради.

– Вот этот дом! – повторил мистер Холт, проявляя больше признаков жизни, чем я наблюдала в нем до сих пор.

Сидней смерил здание взглядом: я поняла, что оно ранит его эстетические чувства так же, как мои.

– Уверены?

– Совершенно.

– Кажется, дом пуст.

– Мне тоже так показалось в ту ночь – поэтому я залез внутрь в поисках укрытия.

– Какое окно заменило вам дверь?

– Это. – Мистер Холт указал на окно первого этажа – то, что затемнялось шторой. – Когда я впервые увидел его, шторы не было и в помине, а раму кто-то приподнял – именно это меня и привлекло.

Сидней повторно, не упуская деталей, оглядел постройку с крыши до фундамента, затем испытующе посмотрел на мистера Холта.

– Вы уверены? Это именно тот дом? Если вдруг вышла ошибка, мы можем попасть в неловкое положение. Я собираюсь постучаться в дверь, и если выяснится, что ваш таинственный знакомый здесь не живет и никогда не жил, нам будет нелегко найти объяснение своему присутствию.

– Я уверен, это тот самый дом – не сомневайтесь! Я это знаю… чувствую вот тут… и тут.

Мистер Холт коснулся груди и лба. Вел он себя крайне странно: весь дрожал, глаза лихорадочно блестели.

Сидней какое-то время молча взирал на него. Затем переключил внимание на меня:

– Есть ли у меня основания считать, что вы не потеряете рассудка?

От этого простого вопроса кровь ударила мне в голову.

– На что вы намекаете?

– Сами слышали. Я намерен постучать в дверь и сейчас сделаю это. Однако не исключено, что за данным моим действием последуют непредсказуемые события: вы уже слышали о чем-то подобном от мистера Холта. Дом снаружи выглядит достаточно заурядно, тем не менее, вы можете вдруг обнаружить, что внутри не все так обычно. Вы, вероятно, окажетесь в таком положении, когда в высшей степени необходимо сохранять спокойствие.

– Я не из тех, кто паникует.

– Тогда все в порядке… Я верно понял, что вы собираетесь туда вместе со мной?

– Конечно, собираюсь, иначе зачем я здесь? Вы несете полный вздор.

– Надеюсь, вы продолжите называть наше дело вздором, когда это приключеньице останется позади.

Не стоит упоминать, в какое негодование привела меня его наглость: слышать подобное от Сиднея Атертона, которым я вертела с тех пор, как он разгуливал в коротких штанишках, было немного неприятно; но вынуждена признать, что его манера, или слова, или поведение мистера Холта, или что-то еще заставили меня насторожиться сильнее, чем раньше. Я не имела ни малейшего представления о дальнейшем развитии событий или об ужасах, затаившихся в этом сумрачном доме. Но рассказ мистера Холта ошеломил меня, а ночные происшествия были настолько живы в моей памяти, и в придачу ко всему я так близко подошла к Непознанному – с заглавной буквы! – что даже в ярком свете дня тень его нависла надо мной с такой определенностью, к какой я – честно! – оказалась не готова.

Мне не доводилось видеть столь неприглядной входной двери; впрочем, она прекрасно гармонировала с окружением. Некрашеная, из покореженных, щербатых досок и с молотком, порыжевшим от ржавчины. Стоило Сиднею коснуться его, как я ощутила, что по телу пробежали мурашки. Когда раздался резкий стук, мне подумалось, что дверь с силой распахнется и из-за нее на нас разгневанно набросится какой-нибудь мрачный тип. Но я ошиблась: дверь не раскрылась, не случилось ничего. Подождав несколько секунд, Сидней постучал опять; повременив еще чуть-чуть, повторил стук. Как и до этого, нельзя было догадаться, заметил ли кто-нибудь наше появление. Сидней обратился к мистеру Холту:

– Дом вроде бы пуст.

Мистер Холт необычайно разволновался, мне было больно на него глядеть.

– Это неизвестно, нельзя так просто сказать; может, там кто-то нас слышит, но не отвечает.

– Я дам ему еще один шанс.

Сидней с раскатистым эхом грохнул молотком по двери. Удар, должно быть, услышали за полмили отсюда. Однако в доме по-прежнему никто не подавал признаков жизни. Сидней спустился с крыльца.

– Пойду другим путем – попытаю счастья со двора.

Он начал огибать дом, мы с мистером Холтом гуськом направились за ним. Со двора дом производил еще более удручающее впечатление, чем с фасада. На первом этаже с той стороны находились две комнаты, без сомнения, пустые: мы прекрасно видели их в окна. Первая явно предназначалась под кухню, совмещенную с прачечной, вторая – под гостиную. Но там не было ни единого предмета мебели или малейшего следа человеческого проживания. Сидней прокомментировал это так:

– Совершенно очевидно, что в сем очаровательном пристанище не только не имеется обитателя, но и никогда не было.

Тем не менее, волнение мистера Холта возрастало с каждой секундой. По какой-то неясной мне причине Сидней вообще не замечал этого; возможно, он рассудил, что так будет лучше для всех нас. Странная перемена произошла даже с голосом мистера Холта – теперь это был некий дрожащий фальцет:

– Я-то видел лишь переднюю комнату.

– Отлично; пройдет совсем немного времени, и вы вновь будете ее лицезреть.

Сидней костяшками пальцев побарабанил по стеклу задней двери. Подергал за ручку; она не поддалась – он ее яростно потряс. Затем помахал рукой перед грязными окнами: этого было бы вполне достаточно, чтобы привлечь внимание жильца, но все оказалось тщетно. Наконец он полунасмешливо обратился мистеру Холту:

– Призываю вас в свидетели того, что я использовал все легальные способы добиться благосклонного отклика от вашего таинственного товарища. Посему вынужден заранее просить прощения на случай, если мне для разнообразия придется испробовать нечто слегка противозаконное. Конечно, в вашем случае окно уже было открыто, в моем – скоро будет.

Он достал из кармана нож и, обнажив лезвие, открыл защелку: мне говорили, что так делают взломщики. Вскоре рама была поднята.

– Ну вот! – воскликнул он. – Что я вам говорил?.. Марджори, душенька, я лезу первым, мистер Холт за мной, а потом мы открываем вам дверь.

Я сразу поняла, что он замыслил.

– Нет, мистер Атертон; сначала вы лезете в окно, потом я, а мистер Холт после нас обоих. Я не собираюсь ждать, пока мне откроют.

Сидней воздел руки и закатил глаза, показывая, насколько он был удручен моим требованием. Но я не намеревалась отсиживаться и ждать милости, пока они, пообещав открыть мне дверь, станут обшаривать дом. Итак, Сидней полез первым, а я за ним, благо, то было несложно, так как подоконник располагался довольно низко. Мистер Холт последовал за нами. Стоило нам оказаться внутри, как Сидней приложил руку ко рту и закричал:

– Есть кто дома? Если так, будьте любезны, идите сюда – к вам гости.

Его слова эхом прокатились по пустым комнатам, и мне сделалось немного жутко. Я внезапно осознала, что если в доме вправду кто-то окажется и будет недоволен вторжением в свои владения, объяснение нашего присутствия здесь превратится в довольно сложную задачу. Я ждала, что предпримет Сидней дальше, а он привлек мое внимание к мистеру Холту:

– Эй, Холт, что стряслось? Приятель, только без этих глупостей!

Что-то с мистером Холтом было не так. Тело его задрожало, точно охваченное приступом падучей, которая разом свела все его мышцы. На лице застыла весьма неприятная гримаса. Но он выдавил из себя:

– Я в порядке… Все хорошо.

– Хорошо, да? Вы бы это лучше бросили. Где там ваше бренди? – Я отдала Сиднею фляжку. – Вот, глотните.

Мистер Холт, не пытаясь спорить, хлебнул неразбавленного алкоголя, предложенного ему Сиднеем. Кажется, бренди совсем не подействовало на него, разве что пепельные щеки обрели розоватый оттенок. Сидней смотрел на него таким взглядом, что я терялась в догадках, как ко всему этому отнестись.

– Слушай, парень. Не думай, что сможешь так просто обвести меня вокруг пальца, и не льсти себе, полагая, что, если вдруг попробуешь нас обмануть, я буду с тобой церемониться. У меня есть вот что. – Он показал револьвер, одолженный у папа. – Не воображай, что присутствие мисс Линдон помешает мне им воспользоваться.

Я никак не могла понять, почему он так резко говорит с мистером Холтом. Последний, однако, не проявлял никаких признаков негодования: совершенно неожиданно он будто стал автоматом, а не человеком. Сидней продолжал смотреть на него так, словно стремился проникнуть в самую его душу.

– Будьте любезны, мистер Холт, идите вперед, показывайте дорогу в то загадочное помещение, где, как вы утверждаете, вам довелось пережить столь замечательные события.

Потом он прошептал мне:

– Револьвер прихватили?

– Револьвер? – удивилась я. – Зачем?! Не смешите!

Ответ Сиднея прозвучал так грубо – беспричинно грубо! – как будто исходил из уст папа в самом страшном приступе гнева:

– Лучше уж быть смешным, чем бестолочью в юбке. – Я разозлилась и не знала, что сказать, а пока подбирала слова, он продолжал: – Держитесь осмотрительно; не удивляйтесь ничему, что можете увидеть или услышать. От меня не отходите. И ради всего святого, не теряйте головы, крепитесь, как только сможете.

Я понятия не имела, что это могло означать. Не понимала, к чему такие предосторожности. И все же почувствовала, как сердце затрепетало в груди, будто что-то должно было случиться; я слишком хорошо знала Сиднея и не сомневалась: он просто так суетиться не будет, к тому же он ничуть не склонен искать причину для беспокойства там, где ее нет.

Мистер Холт, как ему сказал, вернее, приказал Сидней, привел нас к комнате в передней части дома. Дверь оказалась закрыта. Сидней постучался. Ответа не последовало. Он постучался опять.

– Есть там кто-нибудь? – спросил он.

Так как внутри промолчали, он дернул ручку. Дверь была заперта.

– За все время это первый признак того, что дом обитаем: двери сами себя не запирают. Хотя вероятно, что, в конце концов, здесь просто кто-то некогда жил.

Крепко вцепившись в ручку, Сидней изо всех сил за нее потянул, совсем как прежде у задней двери. Дом был настолько плохо построен, что затряслись стены.

– Эй, там!.. есть кто внутри?.. если сами дверь не откроете, это сделаю я.

Ответа не последовало.

– Ладно!.. Я вознамерился продолжить свой преступный путь в обход закона и порядка, посему, раз уж мне не дают проникнуть внутрь, сделаю по-другому.

Повернувшись правым плечом к двери, он обрушился на нее всем своим весом. Сидней мужчина крупный и очень сильный, а дверь была хлипкая. Замок едва ли не сразу уступил давлению, дверь с грохотом распахнулась. Сидней присвистнул.

– Ого!.. Сдается мне, мистер Холт, что ваш рассказ, возможно, не такая уж и сказочка, какой может показаться.

Было очевидно, что в комнате кто-то жил – причем совсем недавно; и если судить об обитателе помещения по его мебели, то был он весьма эксцентричен. Поначалу мне даже показалось, что внутри по-прежнему находится человек или животное: в наши ноздри ударила мерзкая вонь, какая обычно исходит от зверя. По-моему, Сидней рассудил так же.

– Чудный аромат, честное слово! Давайте-ка прольем немного света на его источник и посмотрим, что же это такое. Марджори, стойте на месте, пока я не разрешу двигаться.

Когда мы были на улице, штора на окне выглядела самой обыкновенной, однако теперь стало ясно, что она из невероятно плотной ткани, потому что в комнате стояла непроглядная тьма. Сидней вошел, собираясь ее поднять, но остановился, не сделав и нескольких шагов.

– Это еще что?

– Это он, – ответил мистер Холт не своим, едва узнаваемым голосом.

– Он? Почему вы говорите «он»?

– Жук!

По голосу Сиднея я поняла, что он вдруг пришел в необъяснимое возбуждение.

– Ах, он!.. Ежели на сей раз мне не удастся выяснить, откуда у этого замечательнейшего фокуса ноги растут и что в нем да как, можете записать меня в болваны – с огромной заглавной Б.

Он ринулся внутрь комнаты; судя по всему, попытки немедленно залить ее светом не принесли желанного успеха.

– Да что это за проклятая штора такая! Без шнура! Каким образом вы ее поднимали?.. Что за…

Сидней умолк, не договорив. А мистер Холт, стоявший вместе со мной на пороге, вдруг так сильно затрясся, что я, опасаясь, как бы он не упал, схватила его за руку. Лицо его странным образом переменилось: глаза широко распахнулись, будто он увидел перед собой нечто ужасное; на лбу выступили крупные капли пота.

– Он идет! – закричал мистер Холт.

Не знаю, что именно там произошло. Но стоило ему издать тот вопль, как я услышала исходящее из комнаты жужжание крыльев. Мгновенно ко мне вернулись все страхи прошлой ночи – и тогда мне стало необычайно плохо. Сидней громко выругался, будто был вне себя от ярости.

– Не подниму, так сорву, – добавил он.

Полагаю, не найдя шнура, он схватился за штору снизу и потянул к полу: она обрушилась вместе с подъемным механизмом и креплениями. Комнату залил свет. Я поспешила внутрь. Сидней застыл у окна с таким недоумением на лице, что в любое другое время я бы над ним посмеялась. В руке он сжимал револьвер папа и свирепо озирал комнату, словно был не в силах понять, почему не может найти то, что ищет.

– Марджори! – воскликнул он. – Вы что-нибудь слышали?

– Конечно, слышала. Тот же звук, что так напугал меня прошлой ночью.

– Точно? Тогда… – Разволновавшись, он, должно быть, совершенно забыл о моем присутствии, ибо кошмарно выругался. – Как его найду, разговор будет короткий. Не мог он ускользнуть из комнаты: я знаю, тварь здесь; я не только ее слышал, я почувствовал, как она пролетела прямо перед моим лицом… Холт, войдите и закройте дверь.

Холт, будто пытаясь двинуться вперед, поднял руки, однако остался там, где стоял, словно был пригвожден к месту.

– Я не могу! – вскричал он.

– Не можете… Почему?

– Он меня не пускает.

– Кто вас не пускает?

– Жук!

Сидней вплотную подошел к мистеру Холту и с любопытством оглядел его. Я стояла прямо за ними. Сидней прошептал, вероятно, мне:

– Господи!.. Все, как я думал!.. Бродягу загипнотизировали!

Затем он заговорил громче:

– Вы сейчас видите его?

– Да.

– Где?

– За вами.

Когда мистер Холт это сказал, я опять услышала, совсем близко от меня, тот жужжащий звук. Кажется, Сидней тоже услышал его – и повернулся так быстро, что чуть не сбил меня с ног.

– Простите, Марджори, но мы столкнулись с неким неизведанным доселе явлением… вы же это слышали?

– Да, отчетливо; близко ко мне, едва не у самого лица.

Мы огляделись, потом посмотрели друг на друга: ничего не было видно. Сидней недоверчиво усмехнулся.

– Чудеса да и только. Не стану утверждать, что у нас галлюцинации: не хочется подозревать у себя размягчение мозга. Но… странно все это. Какой-то здесь фокус, и меня не переубедить; конечно, все должно быть просто, знать бы, каким образом это делается, но трудность в том, как нам это узнать… Думаете, наш новый товарищ притворяется?

– По-моему, он болен.

– И правда, выглядит больным. А еще похоже на то, что его загипнотизировали. Если так, то это, должно быть, суггестия; потому-то я и сомневаюсь – впервые сталкиваюсь со столь откровенным случаем гипнотического внушения… Холт!

– Да.

– Таким голосом и в такой манере, – прошептал Сидней мне на ухо, – говорят загипнотизированные, но, с другой стороны, если тебя загипнотизировали, то и отвечать ты будешь только тому, кто это сделал; вот из-за подобного несоответствия меня и терзают подозрения. – Затем он громко скомандовал: – Не стойте, как идиот, заходите.

Мистер Холт вновь повторил тщетные попытки двинуться туда, куда ему приказали. На него было больно смотреть: он пытался идти, как слабый, испуганный и неуклюжий ребенок, но не мог.

– Не получается.

– Глупости, дружище! Думаете, мы в цирковом шатре и меня может провести какой-нибудь шарлатан-гипнотизер, зарабатывающий этим на жизнь? Делайте, как говорю: заходите в комнату.

Мистер Холт продолжил безуспешную борьбу с собой; на сей раз он сопротивлялся дольше, но с тем же исходом.

– Не могу! – взмолился он.

– А я говорю, можете – и войдете! Если я подхвачу вас и внесу сюда сам, вряд ли окажется, что вы столь слабы, как хотите заставить меня думать.

Сидней шагнул к мистеру Холту, намереваясь привести угрозу в исполнение. Стоило ему это сделать, как поведение мистера Холта стало совсем странным.