Текст книги "Вьюга (СИ)"

Автор книги: Ричард Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

  Сколько их было в действительности, не знали и сами главы отрядов Хранителей. Это были люди мало кому известные на Вьюге. Их иногда замечали отшельники и охотники за скарбом, их пытались найти ортодоксы и мудрецы из закрытого ордена Мунке-сал. Но всякий раз каждый, кто начинал увлекаться слежкой за ними, уже через короткий промежуток времени теряли след, а угроза смерти от холода и непомерный страх заблудиться среди заснеженных и продуваемых вершин становились весьма значительными. Собственная жизнь имела большее значение, чем таинственные тени привратников врат Бога, мелькающие меж горных уступов.

  После того, как Рон оказался у Хранителей, он поначалу предполагал, а после стал полностью убеждённый в том, что все они были избранниками Баллаха, так или иначе связанные с Логовом. Сколько таких мест по всей планете существовало из известных Рону Хранителей не знал никто. Некоторые из ангелов, воинов отряда, утверждали, что их более тысячи, другие говорили о сотнях, последние перечисляли по пальцам, твёрдо веря в определённую мистическую закономерность. Но главным же оставалось то, что Логово оказывалось тем источником, которое время от времени предоставляло отрядам Хранителей новых собратьев. Случалось это не так часто, но всегда такому появлению становились предвестниками долгие снегопады приносимые северным ветром. Иногда среди Хранителей можно было встретить и тех, кто по счастливой случайности уцелел после Газават. Но таких было очень мало, их редко находили. Фанатичная приверженность правилам и вере своего ордена часто не давала найденным на долго оставаться среди ангелов-стражей. Молчаливое игнорирование постепенно превращало их в изгоев, мало по малу вытесняя из небольшого отряда. После, если таковой продолжал упорствовать в своей догматичности, оказывался случайно упавшим со скалы, или заплутав замерзал среди горных ледников. Возможно даже и с остановившемся сердцем от воткнутого ледяного клина. Оправдывались подобные меры лишь тем, что все они были лишены разума Господа и совершенно не способны были на «найят», или сонное дыхание Бога. Для всех хранителей, как и для самого Рона, подобный дар проявлялся спонтанно и нёс своему хозяину отнюдь не благости и восторженность, а лишь потерю в пространственной ориентации и психологический дискомфорт. Но свыкаясь с новой «способностью» человек начинал видеть и понимать свои выгоды в происходящих «вздохах».

  Особый дар, «найят», как называли его хранители, заключался в перемещении его носителя не только в пространстве, но более всего во времени. И при чёткой сосредоточенности и контроле обладатель божественного дарования способен был достигнуть весьма сносного результата, по наитию попав туда и в тогда, откуда мог без особых проблем выбраться. Сами ангелы, каждый на свой лад и усилия, пытались совладать с имеющимся талантом и скорее даже не приспособить, а приспособиться к нему. Некоторые совершенно отчаявшись избавиться от оного бесследно исчезали, иные пускались в путешествия в неизведанное, считая, что таким образом смогут достигнуть страны вечного счастья узрев там самого Бога. Рон же выбрал иной путь постаравшись понять то, что приобрёл, случайно ли или по намерению чьей-то воли. Он стал практиковать гхьяну продолжительное время оставаясь в созерцательном состоянии, как в юности на Ашраме, около своей дживы. Это настораживало многих из отряда и раздражала некоторых из хранителей. Но сосредоточенность на той силе, которая властвовала над Роном, постепенно начала открывать ему свои стороны.

  Время и место расчётного появления становились с последними практиками всё более яснее и чётче, а протяжённость начала увеличиваться. Он мог теперь преодолевать не только расстояния, но, – что являлось основным в «найят», – и рассчитывать время своего появления. Однако, в отличие от собратьев, заброшенных темпоральной стихией в совершенно близкое прошлое, Рону досталось неограниченное будущее, с его множественным разветвлённым веером вариантности. Интерес исследователя становился слишком соблазнительным увлекая каждый раз его всё дальше. Вначале это развлекало. В мнимых грядущностях сходились различные сочетания предпосылок, действий и намерения. Внешние условия становились лишь средой для возделывания результата, но никак не силой случая, воздействующего на людей. Пытаясь разобраться в истинной сути природы Времени, Рон начал понимать, что в нём, вообще, отсутствовал сам принцип случайности. Всё происходящее, вплоть до незначительных нюансов, обязательно сводилось к рациональному итогу, обусловленному только одним – направленным стремлением. Неизменным всегда оставалось одно – достижение цели становилось окончанием развития. Вот потому постижение будущности более удручало, чем становилось долгожданным утешением, так как понималась окончательная и неизбежная суть всех выстраиваемых действий.

  «Однако же Время лишь развивается за счёт подобного. И тогда Оно является истинным Богом всех людей, управляя их судьбами, жизнями и через них познавая само Себя.».

  Ощутимое дуновение чужого найят обволокло тело Рона, разряжённым потоком чуть толкнув его в спину.

  Обернувшись, он увидел стаявшего в нескольких шагах за его спиной Хазриля, главу отряда Хранителей. Он был не очен высокого роста, но широкий в плечах и крепкого телосложения. Длинная борода мужчины растрепалась и превратилась в подобие бесформенного куска материи, изрезанного на ленты.

  – Все уже здесь, – сказал он. Голос его был сильным и спокойным. – Теперь дело лишь за тобой. Мы ждем от тебя вести Калу.

  – Не беспокойся, – ответил Рон. – Я никогда не обманывал твоих людей. Избежать же ошибок не могут даже святые. Но я постараюсь...

  За спиной Хазриля появилось движение. Пронёсшийся сквозняком поток воздуха по небольшому пещерному проходу обдал двух людей мелкой крошкой снега. Тут же появились люди в облегающих тёплых одеждах «термиго». В руках у них были лишь мотки верёвок и особые приспособления для подстраховки в горах.

  – Надеюсь, что твой найят не покинет тебя и теперь.

  Хазриль положил свою руку на плечо Рона и с усилием сжал его. Без всякого было понятно, что предводитель полностью доверился молодому воину и тому дару провозвестия, которым тот обладал.

  – Нам нужно достичь ноздрей Бога и попасть в Хранилище, – продолжил мужчина. – Норди упрятал всё под своим одеялом, так что надежда лишь на тебя, Фархал.

  – Я открою путь туда, – уверенно ответил Рон. – Мы возьмём то, зачем шли.

  Он закрыл глаза и постарался сосредоточиться.

  «Всё имеет силу, и всё является частью её. Необходимо стать слабым и невесомым, чтоб оторваться от бренного, подняться и вознестись в неизведанное. Там властвует она, там обретается истинная сила, именно там каждый становится тем, кем является. Быть лёгким и быстрым, чтоб вонзившись дать начало, опрокинуть лавину, ждущую последнюю крупицу. Я буду ею, я стану этой частицей!..».

  В голове возникали мысли по поводу того, что предшествовало происходящему. Путь этих людей, спутников Рона, выдался весьма не лёгким. Их было всего двенадцать, отправившихся туда, откуда был слышен гул и всполохи от огненных стрел пронзающих горизонт. Для главы их дольмена, которого являлся уважаемый за разумность Атара, подобные знамения говорили о многом. Почитая Калу, как действительного и высшего бога, являющегося самим Временем, он правый своим нетерпением и подозрениями, отправил своих лучших воинов в святые отроги Господа. В течении всего Баллах они должны были отдать должное богу и вернуться назад с вестью. Чем именно это могло оказаться никто не мог знать, и даже предположить. Хотя и существовала ставшей уже привычной надежда, что подобные таинственные проявления вполне возможно приведут в их убежище новичков, которые пополнят клан.

  Яркие вспышки и протяжный рокот доносившийся издали Рон с уверенностью связывал с действием планетарных двигателей посадочных модулей. Он прекрасно помнил то короткое время, когда ему пришлось наблюдать перемещение этих странных сооружений на орбите Сансары. Длинные языки пламени извергавшиеся из кормовых двигателей и несущих корабли к неведомым целям. Подобными средствами перемещения пользовались все те, кто старался за короткий срок достичь дальних точек просторов Вселенной.

  Теперь же некоторые из людей известного космоса заметили небольшой мирок Вьюги. И именно то место, где-то недалеко от хребта Иеола, стало центром внимания пришельцев к этой планете. Кто-то, – а это могли быть и корабли, как МОС, так и Центра, – стремился завладеть тем, что сохранялось ангелами с особым тщанием там, под покровами вечных каменных сводов и снегов укрывавших их. С острой необходимостью стоило отыскать тот источник странных знамений, который так обеспокоил многих обитателей дольмена. Анализ и рационально выверенные выводы должны были подсказать направление дальнейших действий хранителей и их последующую стратегию относительно миссии взятой на свои плечи. При том, ясно понимая огромную ценность хранилища Калу, как для иных дольменов и кланов планеты, так и для тех, кто стал преднамеренно посещать Вьюгу.

  Рон стал припоминать то время, которое предшествовало его прибытию на эту планету. Многие оговорки Заир в беседах с ним и со слугой Отче Инсара. Те слова, которые произносились вслух так просто и совершенно безбоязненно, без особой опаски быть услышанными и понятыми кем-то чужим. Представители Мирового Собора пытались оккупировать, насколько это только было возможным, максимальное количество заселённых миров, противоставляясь тем самым широкой и методичной экспансии Центра космического генерирования. Политика Меджлиса мало по малу приобретала форму необходимой автономии в плане технологий, и очерчивалось это чёткими рамками в поиске средств могущих стать конкурентно успешными в транспортной системе. Более конкретно, говорилось о избавлении монополии ЦКГ на перевозки с помощью пилотирования так называемыми ныряльщиками. В крайнем случае, пытались рассматривать слияние возможностей Центра и желаний МОС. Но во всём этом усматривалась подозрительное стремление Собора разобраться в особой технологии финишно-темпоральных перебросов и ментальных способностях в этом самих пилотов-ныряльщиков. Центр же, словно совершенно игнорируя бурную деятельность Меджлиса в погоне за обладанием технологиями темпоральных перелётов и не замечая лицемерия в соглашениях с ним, продолжал непонятные поиски, направляя свои корабли в далёкие и закрытые миры как Гегемоний, так и всей известной Джаннат. Экспедиции ЦКГ настойчиво искали что-то весьма определённое, то что могло не просто укрепить положение среди могущественных институтов общественного строя Сообщества, но и дать неограниченное могущество над всем в этой Вселенной.

  «Прежде чем контролировать что-то, необходимо создать потребность в том», – пришёл к выводу Рон. – «Дар найят, благостное проклятие самого бога Калу у тех, кто смог вырваться из Хранилища, кому-то не даёт спокойствие в развитых и цивилизованных мирах ОСЗМ (Объединённое Сообщество Звёздных Миров). Подобную способность стоит использовать как одну из возможностей навязать свои правила в соглашении с теми, кто пожелал творить беззаконие и хаос на Вьюге, совершенно не считаясь с её жителями.».

  Основной же задачей сейчас становилось обнаружение тех, чьё столь пристального внимания привлекло к Вьюге. Кто и зачем направляет сюда свои миссии? Предполагать можно было многое, но для аргументированных решений требовались факты и конкретные данные. Ибо принятые решения могут привести к определённым последствиям, что станет началом нечто непредсказуемого изменяющим всё до неузнаваемости и скользкой неуверенности. Ведь ограниченность определяет необходимое, концентрируя многие усилия на нужном. А в чём именно нуждаются те, кто правит порядком в Джаннат?! Или, по крайней мере, скрыто наблюдает за происходящим, умело дёргая за невидимые нити власти.

  Оглядывая горизонт Рон заметил, как сплошной белый покров приобрёл определённый оттенок, отблёскивающий еле заметным радужным сиянием. Такой цвет у местных жителей имел редкое наименование, одно из дюжины отображающих в синтаксисе свойства снега. Особый мир и культура поселенцев возросшая на этой планете заставляла о многом задумываться. Что-то было скрыто на ней, то что особо влияло на биологическую природу людей, изменяя её так, что проявлялось в виде дара найят. Стоило о этом задуматься...

  В чём состояла особая потребность всех тех, кто населяет Вьюгу? Ведь не каждый житель имел талант темпорального перемещения. А потому, столь ли уж необходимо глобальное объединение для сопротивления внешнему влиянию? Чьи интересы были справедливей, правильней и самое важное – более первостепенней: Центра, Меджлиса, а может статься, что и всей Джаннат или маленькой лока с двойным именем вертящейся на непостижимой орбите вокруг Ока Иблиса?! Великие замыслы часто имеют в своём изначалье спесивый инфантилизм и обиженную гордыню. Стремление же к непомерному контролю приводит к разрушению систем и безудержной, бездумной свободе. Так кто и что стоит за всеми этими посещениями?

  Рон открыл широко глаза и с силой выдохнул воздух. Пар вырвался из его ноздрей. Норди принёс с собой не только обильные снегопады, но и тепло, которое должно было вскорости наступить. Мрачная пелена начинала исчезать, уступая слабому свету Ока. Уже совсем близко стал виден каньон Ману. Именно где-то там находились ноздри Бога, как называли телепортационные врата сами хранители. Все члены отряда, отправившиеся в далёкое странствие впервые были тут. Все, кроме Хазриля, который направлял и руководил ангелами. Он единственный бывал здесь несколько раз, спасая и приобщая к клану новых собратьев. Вот только заходить далее этого каньона он не решался, трезво превознося осторожность в ранг обязательной безопасности. Лучше быть рядом с богом, чем погибнуть в его объятиях.

  Подобная отношения не устраивало Рона. Им двигала устремлённость к неизвестному, ответственность перед Атаром и теми людьми, ставшими его духовными братьями. А самое главное, не дававшая спокойствия сила найят, постепенно накапливающаяся и наполняющая его, настоящий источник которой скрывался именно где-то там, в Хранилище, за длинным заснеженным разломом.

  – Вскорости, – Рон указал вперёд, – мы найдём то, что изменит не только жизнь нашего дольмена, но и всей Вьюги. А может статься и всей Джаннат.

  Хазриль подозрительно посмотрел на Рона. Воины стоящие сзади осторожно и подозрительно отступили от них на шаг.

  – Ты так уверен в этом, Фархал? – спросил мужчина. Он постарался взглянуть в глаза Рона.

  – Ты не понимаешь о чём спрашиваешь, – ответил тот. Становилось ясным, что Рон находился под действием дара. – Приготовься к тому, что нас ожидает. Это не препятствия и отнюдь не страхи предшествующие неизвестности, а лишь мы сами. Именно в нас спрятан ответ. И то, что мы ищем...

  Все недоумённо переглянулись, обратив свои взоры, в которых сквозила слабая надежда, на Хазриля.

  – Тогда, – глава отряда попытался придать своему голосу спокойствие, – ты станешь ключом и камнем для всех. Веди, и будь истинным садху!

  Заир проснулась рано, проспав всего лишь полночи. Вторую половину до первых утренних сумерек она провела в молитве и медитации. Последнее время её стали беспокоить пугающие видения, открывшие для Заир тёмную, совершенно другую сторону собственной души. Особенно же беспокоили сны, в которых простая служительница святого женского ордена не могла уловить и капли смысла. В них появлялись непонятные, столь странные образы, что дать им вразумительную оценку несчастная монахиня-джигьяса была не в состоянии.

  Уже которую ночь в течении двух ангов Заир вскакивала в страхе от того, что привиделось и исступлённо начинала молиться, шепча слова привычного покаянного псалма. Опускаясь в алмазную асану женщина отрешалась от собственной сути стараясь воссоединиться с высшим светом Всевечного, отдаться тому Непознаваемому, чему являлась слугой и рабыней. И лишь к утру, когда страх видения растворялся она, с болью в изгибах ног, превозмогая себя поднималась и благодарно произносила мантру неугасаемого бодрствования. Именно осознавания каждого мгновения своей жизни, как считала Заир, ей так не доставало. И именно здесь у ортодоксов, она смогла в конце концов прийти к истинному пониманию своего служения. Только странный парадокс не давал ей достичь полного спокойствия и особой отрешённости: там, где должна была властвовать чистая изначальность истинной веры, в месте совершенно затерянном в диких далях, она, оторванная от родных пенатов ордена Вадья Джигьясы, стала свидетельницей греховного проявления дара провозвестия. Подобный дар совершенно не радовал Заир, а лишь всё больше угнетал её, делая всё более боязливо замкнутой и закрытой, вызывая подозрения у тех женщин, которые служили у ортодоксов. Мужчины же местного монастыря были столь же слепы в отношении хоть сколь-нибудь заметить внутренние переживания вероистовой джигьясы, как и во всех других мирах Джаннат. Заир даже высокомерно презирала их за подобную толстокожесть, но каждый вечер просила Всевечного о прощении за подобный грех и успокоении собственной гордыни.

  По началу она воспринимала прибытие на Сансару как обязанность и святой долг монахини, исполняющей волю Господа и Преподобной матери. А произошедшую случайность со спасением после катастрофы челнока считала явным и неоспаримым знамением тому. Заир не нравилось здесь почти всё, а особенно она ненавидела холод и этот противный белый песок, превращавшийся в руках, то в комок серого скользкого камня, то в обжигающую холодом воду. Она с ностальгией и слезами вспоминала времена прошедшие на своей тёплой планете, детство проведённое на ферме деда, где на огромных полях выращивались злаковые и бобовые культуры, но жизнь всегда оставалась отнюдь не изобильной. Небольшой модульный домик скорее напоминал истрёпанный ветрами и ураганами сарай, чем коттедж прибыльного колониста.

  Вздохнув, Заир попыталась припомнить лицо своего деда. Образ складывался из отдельных, оставшихся в памяти частей, нечётких контуров, никак не желавших складываться в единый портрет. Она не помнила ни матери своей, ни отца, а лишь дедушку, который почти всё время проводил в поле, появляясь к вечеру на ужин и пару часов перед сном, отдавая любимой внучке. Женщин на ферме не было, лишь несколько раз в дюжину дней приходила откуда-то женщина гораздо младше деда и принося с собой продукты, сладости и отбирая внимание родного и единственного человека. Заир боялась и не любила её, к тому же считала некрасивой и совершенно противным человеком. Она, эта женщина, постоянно просила дедушку отпустить с ней Заир и говорила о выгодах для самой девочки попасть когда-нибудь в храм, став служительницей Господа и веры в Него. Не часто, но после таких разговоров дедушка пил и начинал плакать, разговаривая о непонятных для маленькой Заир вещах сам собой, иногда даже впадая в ярость.