Текст книги "Ледяной Дракон"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Ричард Кнаак
Ледяной дракон

1

Пронизывающий до костей ветер Северных Пустошей яростно трепал плащи двух всадников, словно стремился лишить их этой единственной защиты. Один из путников не обращал внимания на ветер, хотя тот порой едва не сбрасывал его с коня. Второй, как и его товарищ, закутанный в просторный плащ, время от времени поглядывал на спутника, словно ожидая какого-то знака. Но потом его взгляд возвращался к бесконечным белым просторам, раскинувшимся перед ними, – и к цепи коварных игольчатых, скованных льдом пиков у самого горизонта.

Он пришпорил своего коня, зная, что и его товарищ последует за ним. Но толку от шпор было немного: кони страшно устали; по правде говоря, только эти два остались в живых из тех шести, с которыми они начинали свой путь.

Медленный шаг раздражал, но выбора у него не было. Он знал, что те, кого он предпочел бы лошадям, погибли бы гораздо раньше от пронизывающего холода Северных Пустошей.

Ему уже осточертел холод, лед и снег – но другого пути не было. Все оказались втянуты в междоусобицу: кто-то погиб, кто-то сговорился с предателями, что, с его точки зрения, было одно и то же. Он сердито зашипел, встревожив коней. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить разнервничавшихся животных. Его спутник даже не шевельнулся, не попытался удержать взбрыкнувшего коня. В том и не было нужды. Его ноги были крепко привязаны к стременам вторым всадником.

Совершенно необходимая мера предосторожности.

Они продолжали ехать, и по мере того, как горы приближались, гнев и нетерпение в его душе сменились неуверенностью. Кто мог сказать, получит ли он там помощь? В этих краях существовали суровые традиции, которые шли вразрез с его интересами. Согласно традициям он считался незаконнорожденным. Получив титул герцога и военачальника отцовского клана, он должен был довольствоваться тем, что имеет. Но сила, которой он обладал, была больше, гораздо больше, чем у многих его братьев.

И из-за нескольких родимых пятен…

Снежный сугроб перед ними зашевелился и встал на дыбы.

Он навис над путниками, заслоняя собой все остальное.

Сугроб раскрыл глаза – ледяные бледно-голубые глаза, – и под замерзшей землей обозначились огромные челюсти, проворно пробивавшие ледяную корку.

Первый из стражников, встречи с которыми он ожидал.

У него был выбор: убить или быть убитым. Ни первое, ни второе не выглядело достаточно разумным.

Лошади взбрыкнули и попятились. Только ловкость опытного наездника не позволила коню сбросить своего седока, и только веревка, тянувшаяся от первого животного ко второму, уберегла от гибели спутника. Тот безвольно раскачивался в седле вперед-назад, как тряпичная кукла, но руки его были привязаны к поводьям, чтобы предохранить его от падения.

Первый всадник поднял ладонь и сжал кулак. Он не мог позволить погибнуть ни себе, ни товарищу и потому торопливо пробормотал заклинание, не зная, сколько времени потребуется, чтобы остановить стражника, не уничтожая его.

– Замри.

Он помедлил, проверяя действие своего заклинания. Прищурившись, вглядываясь сквозь снежный вихрь, поднятый стражником, он различил впереди, немного справа, какой-то силуэт.

Неясная фигура шагнула прямо к нему, держа в руке посох, очевидно управлявший снежным зверем. На верхушке посоха мерцал синий камень. Существо, державшее посох, не было человеком.

– Вы во владениях Ледяного Дракона. – Голос был бесстрастным, как звук свирепого ветра. Какая-то дымка не позволяла толком разглядеть это существо, пока оно не оказалось прямо перед всадником. – Только одно спасает тебя от смерти… ты из рода правителей, не так ли, дракон?

Первый всадник подался вперед и сбросил капюшон, открыв шлем в виде головы дракона. Магический плащ, накинутый поверх доспехов, позволил ему незамеченным проехать по краям, где жили люди, но больше в нем не было необходимости.

– Ты знаешь, кто я, слуга. Твой повелитель хочет встретиться со мной.

– Как решит Ледяной Дракон.

– Скажи, что его ждет герцог Тома!

Эти слова нисколько не впечатлили необычного вида создание. Тома, прищурившись, изучал дракона, и глаза герцога широко распахнулись, когда ему удалось рассмотреть его сущность. Он определенно недооценил могущество Ледяного Дракона, и теперь страх перед северным лордом, надежно запертый где-то в глубине сознания, начал просачиваться сквозь ментальный заслон.

Он, оказывается, некромант!

Сквозь ледяную корку просвечивал скелет – эльфа, человека или дракона, определить было невозможно, – и этот скелет двигался внутри ледяной оболочки, как марионетка: нога вместе с ногой, рука с рукой, голова с головой, как будто кто-то вырядился в такой костюм – правда, вернее было бы сказать, будто костюм носил кого-то.

Тома гадал, что могло случиться за месяцы после его бегства с поля боя, после схватки с проклятыми волшебниками Бедламами. Воспоминание о Бедламах, Азране и Кейбе, укрепило решимость дракона. Он знал, что Кейб выиграл схватку и Короли-Драконы отступили. Черный Дракон уполз в свои владения, Лохивар, и с тех пор Серая Мгла, заливавшая эти земли, сильно истончилась, и даже стали поговаривать, что наступило время для окончательного наступления на этого Короля-отшельника.

Слуга нацелил посох на неподвижно застывшего снежного бегемота. Конец посоха указывал туда, где, по предположениям Томы, находилась голова чудища.

Чудовище погрузилось в снег и лед. Лошади, которых едва удавалось удержать на месте, снова отпрянули и запаниковали. Герцогу пришлось начертить в воздухе заклинание, чтобы лошади успокоились.

Повернувшись к гостям, слуга Ледяного Дракона указал на спутника Томы:

– А он? Он тоже желает увидеть моего господина?

– Он не желает ничего, – отрезал Тома, подтягивая к себе лошадь спутника. Он протянул руку и сбросил с его головы капюшон, чтобы можно было увидеть лицо. – Его разум спит слишком крепко, чтобы пожелать от твоего хозяина хоть самой малости. И все же он остается повелителем и сеньором твоего господина, Королем Королей, и с ним должно обходиться как с Королем Королей и лечить его… Это долг твоего господина!

Похожий на Тома ростом и цветом, Золотой Дракон бессмысленно уставился вдаль. Струйка слюны бежала из левого уголка его рта, раздвоенный язык то показывался наружу, то прятался. Он не пожелал – а может, не смог – принять обычный драконий облик, потому и Тома оставался в обличье воина. Они казались двумя рыцарями в доспехах со шлемами в виде драконьих голов, из прорезей которых смотрели налитые кровью глаза. Давным-давно их предки умели принимать и другие формы. Но долгое общение с людьми и очевидное преимущество гуманоидной формы сделали этот второй облик для любого дракона чем-то настолько же привычным с рождения, как дыхание.

Слуга Ледяного Дракона отвесил довольно небрежный поклон, не столько выражая почтение монаршей особе, сколько насмехаясь. Тома громко зашипел:

– Ну? Мы можем идти? Или прикажешь разбить лагерь и ждать здесь весны? – Весна давно не приходила в Северные Пустоши; с тех пор как начали править Короли-Драконы, землю здесь укрывала вечная снежная пелена.

Слуга шагнул в сторону и указал посохом в сторону гор, через которые перебрались путники.

– Моему господину известно, что вы здесь. Он приближается, чтобы встретить вас. – Кажется, последнее обстоятельство произвело на слугу некоторое впечатление. – Он не выходил на поверхность со времени возвращения с последнего Совета Королей.

Поверхность?..

Снова налетел снежный вихрь, тоскливый свист ветра сменился оглушительным воем, и, прежде чем Тома успел снова накинуть капюшон на голову отца, началась метель. Холод, и без того опасный для огненных драконов, грозил заморозить их насмерть. Сквозь снежную пелену ничего не было видно, и только благодаря веревке Тома догадывался, что конь отца все еще рядом.

Нечто очень большое появилось впереди. Тома укрепил заклинание, наложенное на лошадей.

– Ма-а-аи поздравления, герцог Тома, доблестно позаботившийся о моем брате, его величестве Короле Королей. Мой дом вс-с-сегда открыт для вас.

Ветер немного утих – ровно настолько, чтобы огненный дракон мог разглядеть хозяина Северных Пустошей. И снова его ожидало потрясение.

Ледяной Дракон навис над ними, широко расправив крылья, распахнув огромную пасть. Он был чудовищно велик – намного больше Золотого. И потом, это был не тот Ледяной Дракон, что в последний раз приезжал с визитом к Королю Королей перед наступлением всеобщего хаоса. Повелитель Северных Пустошей выглядел куда более устрашающе, чем любой из его служителей. Невероятно худой, так что сквозь кожу проступали ребра, он казался призраком, восставшим из царства мертвых. Даже в его глазах, не то мертвенно-белых, не то бледно-голубых, было нечто, говорившее, что к жизни в этих краях следует подходить с другими мерками. Его голова была длинной и плоской, из огромной пасти вылетали облачка морозного воздуха.

Очевидно, за последнее время здесь произошли серьезные перемены. Перед герцогом Томой был не тот дракон, которого он ожидал увидеть, и совершенно не тот, кого бы ему хотелось видеть.

Но отступать назад было поздно, да он и не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Ледяной был единственной надеждой Томы на возвращение трона отцу – а значит, потом и себе. Вопрос был в том, насколько схожи окажутся цели Томы и Ледяного Дракона.

Закованный в ледяные доспехи левиафан с треском расправил крылья и улыбнулся – так, как драконы улыбаются только близким родственникам. Но за этой улыбкой не было никаких чувств. Никаких.

– Я давно жду вас, – равнодушно уронил Ледяной Дракон.

2

Застывшему от ужаса Кейбу лезвие меча казалось вдвое больше человеческого роста. Рукоять, выгнутая наружу наподобие бараньих рогов, придавала мечу дьявольский вид. Рогатый Клинок, творение безумного колдуна Азрана Бедлама… истинное воплощение зла! Кейбу это было известно лучше, чем кому-либо другому, поскольку он приходился Азрану сыном.

– Твоя кровь принадлежит мне, – прошипел мучитель, поигрывая зловещей игрушкой Азрана. Он ловко подскочил к молодому магу, едва державшемуся на ногах от страха. Кейб метнулся прочь от высокой, закованной в доспехи фигуры, лихорадочно пытаясь вспомнить подходящее заклинание, чтобы выбраться из безжизненных просторов, именуемых Бесплодными Землями. Сколько длилась эта пытка, он сам не знал. Это было неважно. Но внезапно его недруг снова навис над ним.

Преследователь издевательски захохотал, свирепо вращая алыми глазами, – только их и было видно под черным шлемом в виде драконьей головы. В сверкающих глазах приплюснутой змеиной головы горела ненависть.

Это был Король-Дракон, один из тех, кто правил Драконьим царством, притом из числа самых знатных. Равных ему было не больше дюжины, и только одного этот Король называл своим господином.

Один-одинешенек и во власти Короля-Дракона…

Что-то вцепилось Кейбу в лодыжку, и он растянулся на спекшейся, твердой, как камень, земле. Его лицо запрокинулось к безжалостному солнцу, и на мгновение он ослеп. Когда через секунду в его глазах прояснилось, он смог разглядеть нового врага.

Рука. Огромная когтистая лапа, словно выросшая из земли. Она крепко сжимала его ногу.

Кейб изо всех сил пытался высвободиться из страшной клешни, на несколько секунд позабыв о другой, более страшной угрозе. Только когда огромная тень единственного на протяжении многих миль живого существа накрыла его, он вспомнил, но было уже поздно.

– Твоя кровь принадлежит мне, – удовлетворенно прошипел Король-Дракон. Он был такого же бледно-коричневого цвета, как высохшая земля, и Кейб не верил своим глазам.

Дьявольское оружие обрушилось – и вонзилось в землю в дюйме от молодого волшебника, ухитрившегося откатиться в сторону, несмотря на удерживавшую его лапу.

Теперь он видел длинную приплюснутую голову и узкие свирепые глаза того, кто держал его ногу. Больше всего это существо напоминало армадилло, броненосца – но таких огромных, с человека, армадилло не бывает. Существо зашипело и выпрямилось во весь рост, протягивая к нему вторую когтистую лапу.

– Может, мне следует позволить ему разорвать тебя на кусочки? – мягко спросил Король-Дракон. – Или ты предпочтешь поцелуй этого лезвия, Кейб Бедлам?

Кейб снова попытался вспомнить заклинание, но ничего не вышло. Что-то сковывало его ум, его силу. Он чувствовал себя беспомощным и безоружным. Но почему?

В его голове внезапно появился образ, полный ненависти и страха. Образ отца, Азрана. Кейб увидел его таким, как в последний раз, – привлекательным, с ухоженной бородой и четко разделенной линией волос, половина которых казалась серебряной, словно половина его головы уже умерла. Серебро было знаком, символом волшебства, и такая же отметина виднелась на волосах Кейба: широкая полоса, грозившая скоро поглотить цвет остальных волос.

– Ты не желаешь принадлежать мне, мой сын; поэтому ты припадежишь им. – Азран благодушно улыбнулся – улыбкой сумасшедшего.

Чудище, вставшее во весь рост, словно ожидало этого приказа: оно овладело запястьями Кейба, несмотря на его отчаянное сопротивление.

Он слышал сопение Короля, и снова на секунду солнце заслонила закованная в доспехи фигура. Повелитель Драконов прошипел, занеся меч для смертельного удара:

– С твоей смертью в мои владения вернется жизнь!..

Кейб недоверчиво потряс головой. Он знал, кто из Королей-Драконов навис над ним, – но это было совершенно невозможно.

– Ты же мертв!..

Бурый Дракон, хозяин Бесплодных Земель, расхохотался – и вонзил рогатую сталь в грудь Кейба…

– А-а-а!

Кейб стряхнул с себя наваждение – и уткнулся взглядом в узкие змеиные глаза дракона. Он снова истошно завопил. Дракон отскочил, повернулся и кинулся удирать так быстро, как только позволяли четыре куцые лапки.

При ярком свете, лившемся со всех сторон, Кейб успел заметить только отблеск зеленого чешуйчатого хвоста, исчезнувшего в полуотворенной двери. Чья-то рука сжала его запястье. Кейб в третий раз захлебнулся криком.

Гвен склонилась над ним, свесив копну огненно-рыжих волос, пока не тронутых серебром. Ее глаза всегда тепло светились для него, даже в полной темноте. Кейб рассеянно подумал, как ей удается всегда быть такой прекрасной. Наверняка ее волшебство тут ни при чем, хоть она по-своему сильнее и наверняка искусней.

– Это из последнего выводка, Кейб. Бедняжка, наверное, просто заблудился.

Гвен передвинулась к изголовью, и Кейб заметил, что на ней платье цвета лесной зелени. Янтарная Леди, как ее называли многие по старой памяти, могла бы зваться Зеленой Леди, или Госпожой Леса, так сильна была ее любовь к природе и этому цвету.

Коротким жестом она заставила дверь захлопнуться. Теперь понадобится кто-нибудь посильнее любопытного юного дракончика, чтобы ее открыть.

– Нет. – Он потряс головой, стряхивая остатки ночного кошмара и одновременно подбирая объяснение. «Это не Бесплодные Земли, – повторил он себе. – Это комната в замке Грифона, Правителя Пенаклеса, Города Знаний в юго-восточной части Драконьего царства». Они с Гвен, друзья и советники Грифона, находились здесь в качестве гостей.

– Я кричал не из-за этого – в первый раз по крайней мере. Я… – Как описать ужасный сон? И стоит ли? Гвен тоже настрадалась от Азрана и Королей-Драконов, а повторяющиеся мучительные сны – сны, в которых он оказывался беспомощным, лишенным своих магических способностей, – могли показаться признаком приближающегося помешательства, притом вполне объяснимого для сына безумца Азрана. Сможет ли она понять?

Короли-Драконы… Он вспомнил свой сон, и его передернуло. Свирепые чудовища пытались восстановить свою власть над человеческим родом. В старые времена их власть была абсолютной, а некоторые просвещенные Короли были снисходительны к человеческому роду и даже обучали людей торговле и земледелию. Они считали, что нельзя препятствовать росту и развитию более молодой расы. Но со временем Короли-Драконы поняли, что взлелеяли собственных притеснителей, а драконы не привыкли ничего отдавать без борьбы, тем более – власть Поэтому Драконьи Лорды, хоть и уступали людям числом и даже, по ряду причин, нуждались в них, начали войну на истребление, компенсируя свою малочисленность невероятной мощью.

Гвен нежно смотрела на него, вся – сочувствие и терпение. Кейб решил не рассказывать свой сон. С этим он должен справиться сам. С деланным раздражением он сказал:

– Нужно подумать, как удержать взаперти маленьких дракончиков до нашего прибытия в Мэнор. Так они, чего доброго, разбегутся по пути, а для нас очень важно довезти их в целости и сохранности.

– Опять сон? – сочувственно спросила Гвен. Обманный маневр Кейба не имел успеха.

Кейб скорчил гримасу и провел ладонью по своим волосам, пока еще темным, с единственной серебряной прядью. Эта полоска в его шевелюре, казалось, живет своей собственной жизнью; трудно было сказать, какими станут его волосы завтра. Иногда они оказывались полностью серебристыми, иногда темными. Каким бы интригующим ни было это свойство для посторонних, самого молодого волшебника оно определенно тревожило. После того как они с Гвен поженились два месяца назад, установилось некоторое постоянство. Гвен не могла этого объяснить, и сам Кейб не смог почерпнуть никаких сведений на этот счет из воспоминаний своего деда Натана, архиволшебника, одарившего его большей частью своей души и магической силы.

– Это другой сон. Вроде эпической баллады. Бурый Дракон, мой папаша Азран, даже квель… Разве что Сумрака там не было.

– Сумрака? – Гвен выгнула бровь, что выходило у нее восхитительно, по мнению Кейба. – Ну конечно. Этот проклятый безликий колдун способен улизнуть даже из того места, куда Грифон приказал Темному Коню его доставить.

– Не думаю. Темный Конь – могущественный демон, и если уж кто-то способен удержать Сумрака в Пустоте, так это он.

– Ты слишком доверяешь этим монстрам.

Кейб вздохнул, не давая втянуть себя в бессмысленный спор, который возникал каждый раз, когда речь шла об этих двоих. На взгляд Кейба, оба они, Темный Конь и Сумрак, были удивительными, трагическими фигурами. Темный Конь был частью Пустоты. Сумрак – волшебник, свихнувшийся колдун, одержимый древней историей; попытавшись соединить «добрый» и «злой» аспекты магии, две непримиримые противоположности, он потерпел поражение, и его судьба стала вечным полем боя для двух противоборствующих сил: теперь одну из своих жизней он посвящал добру, а в следующей становился устрашающим орудием зла. Каждое воплощение полностью ломало курс его судьбы. Отчаявшись, Сумрак попытался использовать Кейба для заклинания. Но Темный Конь спас Кейба, поплатившись за это собственной свободой. И самое прискорбное, что Сумрак и Темный Конь были ближайшими друзьями в прошлых воплощениях, до этой трагической истории.

– Сумрак тут ни при чем, – после паузы осторожно выговорил Кейб, – и, опережая твои возражения, позволь напомнить, что на герцога Тому это тоже мало похоже. Для меня все это неприятно и непривычно. Мои старые страхи почему-то вернулись. Ты представляешь, каково это – чувствовать себя полным сил, могущественным, как Натан, Хозяин Драконов, – и вдруг опять стать неловким, беспомощным, да еще посреди боя?

Ну вот. Он все сказал. Его сомнения и страхи вернулись, и с их возвращением уверенность в себе, в своей силе стремительно таяла. Кейб затосковал по тем временам, когда он был простым слугой трактирщика, пока Бурый Дракон не разыскал его и не попытался принести в жертву, чтобы вернуть Бесплодным Землям прежнее плодородие.

Гвен потянулась и наградила его легким поцелуем:

– Я хорошо знаю, каково это. Со мной бывает то же самое. Меня терзали страшные сны, когда Натан узнал о гибели своего старшего сына от руки младшего, Азрана. Они мучили меня в годы учебы и Поворотной Войны, больше ста лет назад, до того дня, когда эта скотина Азран заключил меня в Янтарную тюрьму. Иногда такое случается и сейчас. Это в порядке вещей. Как только перестаешь сомневаться в своей непогрешимости, совершаешь фатальные ошибки. Уж поверь мне, муж мой.

Где-то поблизости кричали мужчина и женщина. Кейб вдруг понял, что шум во дворце поднялся уже давно. Голоса звучали рассерженно, а не тревожно, как бывает при неожиданном нападении. Скорее всего, слуги пытались водворить на место беглого драконника.

– Мы правда должны этим заниматься?..

Мысль о поручении, к выполнению которого им придется завтра приступить, была почти такой же пугающей, как и последний сон.

Гвен бросила на него непреклонный взгляд, исключающий возможность дискуссии:

– Грифон пообещал Зеленому Дракону, что все будет сделано, а мы с тобой подходим для этой работы лучше других. Когда мы убедимся, что герцога Тому и уцелевших Королей-Драконов можно удержать на безопасном расстоянии от выводка, проблема отпадет. Но сейчас Мэнор – самое безопасное место для наследников Золотого Дракона. А у Грифона хватает других забот, кроме ухода за императорскими отпрысками.

Вопли за стеной стихли. Это означало, что беглый дракончик водворен на место. Кейб вспомнил о других малышах из выводка. Среди молодняка семеро вылупились из яиц с королевской меткой, означающей принадлежность к правящему сословию; этих драконов большинство людей считало своими заклятыми врагами. Виверны, низшие драконы, были просто животными, но довольно опасными.

Кейб не был большим поклонником драконов, но и ненавистником древней расы тоже себя не чувствовал. Зеленый Дракон, хозяин леса Дагора и единственный из Королей, заключивший перемирие с человеческим родом, хотел, чтобы молодых драконов воспитывали люди, дабы очеловечить их, насколько только возможно. Грифон, Лорд Пенаклеса, одобрил это решение, но потребовал, чтобы в воспитании монарших отпрысков участвовал и представитель драконьей расы. Это предложение сначала удивило Зеленого Дракона, потом он посчитал его даже лестным. Грифон вроде бы без задней мысли – по крайней мере, насколько известно было Кейбу – распорядился, чтобы воспитанием дракончиков занимались в равной степени и их соплеменники, и люди. Другими словами, затеян был потрясающий эксперимент, который мог бы увенчаться успехом, если бы царил мир.

Кейбу и Гвен предстояло заботиться о выводке столько, сколько потребуется. Как ни ценил этих двоих, своих друзей и советников, правитель Пенаклеса, задача очеловечить драконов значила для него еще больше, а чета Бедламов была лучше всего подготовлена к всевозможным неожиданностям и опасностям. Пока жив герцог Тома, выводку грозит опасность попасть в его руки и служить его целям. Кейб и Гвен – не просто няньки при маленьких дракончиках, но и защитники. Если Золотой Дракон мертв или скоро умрет, единственной надеждой Томы будет вырастить послушного ему наследника императорского трона.

А императорских отпрысков в выводке было трое…

– Кейб?

– Хм-м? – Он не заметил, как углубился в свои мысли.

– Делать все равно нечего, так что попытайся извлечь из этого полезный опыт.

Озадаченный, Кейб недоумевающе уставился на жену:

– Какой опыт?..

– Глупыш. – Она устроилась поудобней рядом с ним. – Для собственных детей.

При виде выражения, появившегося на его лице, Гвен тихонько рассмеялась. Хотя внешне Кейб казался старше нее – благодаря особым свойствам Янтарной тюрьмы, в которой ей пришлось провести столько времени, внешне она оставалась совершенно юной, – в некоторых отношениях он был поразительно наивным.

Это была одна из черточек, которые нравились ей в нем больше всего. Одна из черточек, так отличавшая Кейба от ее первой любви, Натана Бедлама. Гвен приложила пальчик к его губам:

– Хватит болтать. Спи. У тебя будет достаточно времени подумать, когда караван двинется в путь.

Кейб улыбнулся и с наслаждением потянулся. Потом, обхватив ее лицо ладонями, он прижал ее губы к своим. Пока они целовались, Гвен жестом приглушила свет.

Пенаклес был, пожалуй, самым выдающимся из человеческих городов в Драконьем царстве, хотя никто из его правителей не принадлежал к человеческому роду. В древности Пенаклесом правили Драконьи Лорды, избравшие своим цветом пурпур. Одного Пурпурного Дракона сменял другой, и это давно уже стало привычным для всех горожан, к какой бы расе они ни относились. Хозяева Драконов и не принадлежавший к человеческой расе воин, которого звали Грифоном, сумели изменить установившийся порядок вещей. С тех пор в Пенаклесе, известном как Город Знаний, правил Грифон. Благодаря его усилиям Пенаклес расцвел и теперь из-за своих успехов пользовался настороженным вниманием стаи злобных Королей-Драконов. Они еще не оправились от Поворотной Войны с волшебниками и не пытались мешать им – но зорко следили за их действиями. Они выжидали. Выжидали, пока непримиримая вражда между двумя расами утихнет. Но в последнее время даже торговцы, которые имели дело и с людьми, и с драконами, не чувствовали себя в безопасности в этих краях.

Но это была лишь одна из многих забот. Грифон в сопровождении нескольких охранников, отобранных лично генералом Тоосом, вторым лицом в Пенаклесе, появился во дворе, когда Гвен и Кейб занимались проверкой упакованного багажа. Для того, кто помнил Натана Бедлама, видеть этих двоих вместе было немного… неловко. Парнишка (любой, кто моложе Трифоновых двухсот лет, выглядел в его глазах юнцом) так напоминал Натана, что птицелев часто едва удерживался от оговорки, вовремя спохватившись, что собирается назвать его именем деда. И от ошибки его удерживал главным образом страх, что Кейб отзовется… Какая-то часть Натана осталась жить в его внуке в самом буквальном смысле, Грифон это чувствовал, хотя и не мог объяснить.

Все головы во дворе повернулись к нему. Грифон производил сильное впечатление, потому что вполне соответствовал своему легендарному имени. Одетый в просторный наряд, скроенный с таким расчетом, чтобы не стеснять поразительно гибкое тело, от шеи вниз он выглядел почти по-человечески, если не обращать внимания на когтистые лапы или на необычно скроенные сапоги, не слишком скрывавшие сходство ног с львиными лапами. Молниеносность его движений происходила не столько от большого военного опыта, сколько от того, что, как и свирепое существо, имя которого он носил, птицелев был хищником. Каждое движение Грифона служило предостережением любому, кто имел глупость попытаться ему противостоять.

Естественно, в первую очередь приковывала общее внимание его голова. Рот Грифона был скорее большим твердым клювом, созданным, чтобы терзать плоть, а вместо обычных волос на затылке топорщилась грива наподобие львиной, заканчивавшаяся перьями, как у величественного орла. И еще глаза. Это не были глаза ни человека, ни хищной птицы – нечто иное. Нечто, заставлявшее самого храброго неприятеля опрометью удирать с поля боя.

Кейб и Гвен повернулись как раз за секунду до того, как Грифон неслышно подошел к ним сзади – благодаря своей сверхъестественной чувствительности или же потому, что все вокруг благоговейно замерли. Птицелев с удовлетворением констатировал, что на лицах Бедламов никакого благоговения не наблюдается. У правителя Пенаклеса было достаточно преданных почитателей, но слишком мало друзей. Жестом отпустив охрану, он подошел к Кейбу и Гвен.

– Я вижу, у вас почти все готово, – сказал Грифон, глядя на длинный караван.

Кейб, выглядевший измученным, хоть и должен был хорошо выспаться, скорчил гримасу:

– Нам следовало бы закончить сборы гораздо раньше, лорд Грифон.

– Я повторяю снова и снова: для вас двоих просто Грифон. Надеюсь, мы друзья? – Он по-птичьи наклонил вбок голову.

Гвен, выглядевшая особенно энергичной и свежей по сравнению с мужем, улыбнулась, и даже свирепое лицо Грифона смягчилось.

– Конечно же, мы друзья, Грифон. Мы слишком многим тебе обязаны.

– Вы обязаны мне? Кажется, вы двое совсем позабыли ту работу, которую успели здесь проделать, а также выводок, который вы снимаете с моей шеи. Это я обязан вам. Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь достойно вас вознаградить.

– Что за глупости, – наконец подал голос и Кейб. – Если мы все добрые друзья, никто никого не должен вознаграждать!

– Так-то лучше. – Грифон кивнул, и непрошеная мысль мелькнула в его голове: «Скорее всего, это не правда. Они согласились на это поручение только из благодарности. Им страшно уезжать далеко от города, в котором живут их соплеменники».

– Что-то не так? – Кейб положил руку на плечо Грифона. Тот едва сдержался, чтобы не сбросить его ладонь.

– Ничего. Усталость, наверное. – «Что за дурацкие мысли?» – сказал он себе. Не следовало думать о таких вещах. Он знал этих двоих слишком хорошо.

– Тебе следует больше отдыхать, Грифон. Даже ты нуждаешься в отдыхе.

– У королей не бывает отпуска.

– Только когда король валится с ног от усталости. Грифон хмыкнул:

– Ну до этого еще далеко. Не буду вас больше задерживать. Солнце уже высоко, и я знаю, что вы хотите отправиться поскорее. – Он обвел взглядом караван. – Как сегодня ваши подопечные?

Гвен указала на повозку, стоявшую немного позади их оседланных коней. Несколько рептилий свились клубками и дремали. Если бы не цвет, трудно было бы разобрать, где кончается один дракончик и начинается другой. За этой повозкой следовала точно такая же.

– Вчерашняя ночная эскапада их здорово измотала. Они проспят большую часть путешествия.

– Которое состоится, если я когда-нибудь вас отпущу… – Грифон наклонился и взял руку Янтарной Леди. Грива из перьев вздыбилась, потом исчезла – и стала человеческой шевелюрой. По любым меркам новое лицо Грифона можно было бы назвать весьма и весьма привлекательным. Волосы, правда, стояли немного дыбом – примерно такую прическу молоденькие служанки хотели бы видеть у своих героических ухажеров. Грифон церемонно поцеловал руку Гвен.

– Я должен ревновать? – лукаво осведомился Кейб. Волшебница звонко рассмеялась:

– Если нет, я постараюсь сделать все, чтобы ты об атом пожалел.

– Что ж, теперь я оставляю вас. – Грифон шагнул назад, и его грива приняла прежний вид. Гвен на прощание одарила его улыбкой, и Кейб помог ей взобраться на коня. Потом Кейб сам вскочил в седло и принял поводья у стоявшего рядом пажа.

Все путешественники уже попрощались со своими близкими, и провожавшие собрались неподалеку. Кейб напоследок взглянул на Гвен, та кивнула. Подняв руку, молодой волшебник дал команду каравану и направил своего коня вперед. Грифон помахал им и еще немного постоял, молча глядя вслед каравану.

«Все пойдет прахом, – пронеслось у него в голове. – Эксперимент провалится. Выводок примкнет к своим сородичам. К драконам».

Грифон выругался. Не может быть такого! Эксперимент должен быть успешным! У них есть все шансы добиться успеха – разве нет? Он почувствовал, как в нем растет неуверенность. Странно, но это касалось не только эксперимента. Если попытку очеловечивания юных драконов ожидает провал, это сулит такую же судьбу любому другому его начинанию.