Текст книги "Каркаджу"

Автор книги: Резерфорд Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9 • ЧЕРНО-БУРЫЕ ЛИСИЦЫ

Коби остановил упряжку. Отсюда, с вершины горы, открывался вид на весь Юнавип. Миско был бодр, но остальные собаки – плохо тренированные и заморённые – выдохлись. Свистящий бич хозяина уже не мог заставить их бежать вперёд.

– Придётся сделать здесь привал! – закричал Коби Смельцу, с трудом взбиравшемуся за ним.

Смельц, задыхаясь, добрался до места, где остановились нарты. Собаки лежали растянувшись на снегу.

– Почему ты не дашь им немного мяса? – проворчал он.

– Буду я тратить вяленое мясо на этих дворняг. Как только вернёмся, выпущу их на волю – пусть уходят в волчьи стаи. Если, конечно, от них что-нибудь останется к тому времени. – Рывком повернув нарты, Коби сел с краю.

– Чем-нибудь ты всё-таки собак сегодня покормишь, а то я спать не лягу. Не переношу, когда они рассаживаются и пялят глаза. Ещё сожрут нас во сне. – Смельц говорил совершенно серьёзно.

– У меня есть немного мороженой рыбы – только это излишнее баловство. – Тем не менее Коби встал и откинул брезентовую покрышку тюка, лежавшего на нартах. Он вытащил мешок, развязал и засунул в него руку. Налитые кровью голодные глаза неотрывно следили за каждым его движением. Он вытащил кусок рыбы и с хриплым смехом швырнул в кучу собак.

Раздалось свирепое рычание, поднялась грызня и свалка. Миско вырвался из кучи, как щенят разбросав остальных собак. Он со страшной жадностью стал рвать и глотать рыбу. Коби швырнул собакам ещё кусок. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как ожесточённо дерутся они из-за еды. Лайка, которой удавалось схватить подачку, отскакивала с ней в сторону. В конце концов каждой досталось немного мороженой рыбы, и, растянувшись на снегу, они принялись грызть свои куски. Некоторые пытались проглотить кусок целиком, а если он не пролезал в горло, выплёвывали и снова набрасывались на него.

Взяв одну из своих коротеньких, широких лыж, Коби расчистил небольшую площадку. Потом разжёг костёр и поставил на огонь жестянку со снегом для чая. Колючий морозный воздух обжигал щёки, так что путешественникам приходилось то и дело растирать лицо рукавицей.

– Нужно немного спуститься по склону и устроиться на ночлег в ельнике, – просипел Смельц. – Здесь мне совсем не нравится – слишком много снега.

– Зачем же я тогда скормил псам рыбу? – сказал в ответ Коби.

– И всё ради пары лисьих шкур, а может, ещё и мёртвого индейца в придачу. Кажется, мы впутались в хорошую историю… – продолжал ворчать Смельц.

– Постараемся обойтись без мёртвого индейца. Зато лисы у нас будут наверняка. И медведь тоже. Черно-бурая лиса с дальнего Севера потянет тысячу долларов за шкуру.

Коби, наклонившись, сыпал чай в котелок с кипятком. Голодные лайки сбились в кучу и пристально наблюдали за ним. Только страх перед Коби удерживал их на месте. Если бы не это, они давно бросились бы на людей или на тюк с припасами.

– Пристрелить этого краснокожего мошенника всё-таки придётся. Иначе ничего не получится. – Смельц достал оловянную кружку и потянулся за чаем.

Положив и размешав сахар, он поднёс кружку к губам. От крепкого горячего чая тепло разлилось по всему телу. Смельц шумно прихлёбывал.

– А чего нам бояться… Главное, не трусить и головы не терять, – отрезал Коби. – Припасы мы спрячем так, чтобы от них до хижины Кри было не больше дня ходьбы. Возьмём с собой собак и лёгкие нарты. И будем ждать неподалёку от хижины, пока он пойдёт в обход ловушек. А тогда проберемся внутрь и возьмём, что нам надо.

– А вдруг краснокожий не пойдёт в обход ловушек? – спросил Смельц.

– Ну что ж, на худой конец, не так уж трудно управиться с одним поганым индейцем. Подумаешь, одним больше, одним меньше! – Коби допил свой чай и откусил большой кусок оленины.

– Не нравится мне это. Уж лучше я побуду с собаками, пока ты пойдёшь в хижину, – заявил Смельц.

– Ну и отлично! Без тебя обойдусь. – Коби встал.

– А что, если Кри Чарли начнёт звонить, что у него украли лис? Ведь Гранитный Утёс и Красный Журавль знают, что мы сюда пошли. – Смельц всячески старался выискать слабое место в плане Коби.

– Кто поверит индейцам? Здесь ещё и не такое услышишь! Охотничьи басни! Никто не видел шкур, кроме старого Клэмпа, а он умер у себя в шалаше на прошлой неделе. Мы их припрячем и продадим весной где-нибудь подальше, где никто ни о чём нас спрашивать не станет. А на крайний случай у меня есть один покупатель, который вообще никогда ничем не интересуется и предпочитает ничего не знать. – Компаньон явно начинал раздражать Коби.

– И всё-таки мне это не нравится, – проворчал Смельц.

– Ну, тогда убирайся к чёрту, да смотри помалкивай! – рявкнул Коби.

Лайки попятились и легли. Они знали, чего можно ожидать, когда в голосе хозяина появляются такие нотки.

Смельц понуро встал и начал привязывать лыжи. Он знал, что Коби всё равно сделает по-своему и что сам он так и будет таскаться за ним следом, боясь в чём-либо перечить ему, и будет жадно ждать своей доли нечестной добычи.

Коби толкал и бил собак, пока они не вытянулись в линейку, затем стал запрягать их. Собаки закоченели от холода, и даже Миско уже не с такой силой налегал на свою упряжь. Некоторое время они медленно бежали вверх по хребту горы, потом, перевалив через гребень, стали спускаться в долину, известную под именем Ущелье Ада. Теперь бежать было легче – путь их шёл вниз по крутому склону. К вечеру они снова очутились в еловом лесу, где снег был глубже и рыхлее, и это опять затруднило продвижение. Коби приходилось подолгу идти впереди на лыжах, прокладывая путь. Наконец он остановился и подождал Смельца, который еле тащился сзади.

– Иди-ка теперь ты впереди и протаптывай дорогу. Ты что думаешь, я железный? Вот уж пятнадцать километров, как я иду по пояс в снегу.

Смельц нахмурился и, с трудом объехав нарты, подтянулся к Коби.

– Во всяком случае, за нарты я не цеплялся, – пробурчал он.

Было видно, что Смельц в скором времени окончательно сдаст. Он не обладал железной волей, какую требует от людей жизнь на диком Севере. Одно дело лето, когда природа улыбается. Сейчас, когда она начала проверять закалку своих сыновей, выдержки у Смельца не хватило.

Они шли ещё с час, потом Смельц решительно остановился возле небольшого ельника.

– Мы заночуем здесь! – отчаянно закричал он, повернув под прямым углом лыжи, и направился к поникшим под тяжестью снега деревьям.

Коби хмуро посмотрел на своего компаньона, но ничего не сказал. Он понял, что Смельц всё равно дальше не пойдёт.

Они остановились, бросили немного рыбы воющим от голода собакам. Затем втащили нарты на прогалинку под огромной елью, поставили их набок, растянули с наветренной стороны брезент, которым была закрыта поклажа, и подгребли со всех сторон снега, так что лагерь получился вполне уютный. После того как они размели внутри снег, Смельц разложил на земле, устланной прошлогодней хвоей, свой спальный мешок.

Скоро в лагере весело трещал костёр, бурлила вода в котелке, куски солонины и вяленой оленины шипели в жестяной кастрюльке. Смельц отыскал жестянку с печеньем и поставил оттаивать у огня.

Они с жадностью поужинали и выпили горячего чая, а потом завернулись в одеяла и улеглись ногами к костру.

Миско и его заморённая стая расселись на снегу. Они держали морды кверху, смотрели на северную звезду и хрипло завывали. Их вой долго перекатывался между елями, отзываясь в памяти собак смутными воспоминаниями. Они снова чувствовали себя волками, дикими и свободными. Под вой собак Смельц ворочался и бормотал во сне. Коби спал как убитый.

Утром они двинулись дальше. Весь день путь должен был прокладывать Коби. Дважды Смельц пытался заменить его, но каждый раз при этом бег упряжки так замедлялся, что Коби начинал злиться и снова выходил вперёд.

Задолго до наступления ночи Коби стал подыскивать место, где бы спрятать нарты и припасы до возвращения из хижины Кри Чарли. Наконец он нашёл подходящее место, и они остановились.

Устроив привал на ночь, они уселись у огня, чтобы обдумать последние шаги. Собаки были настроены так беспокойно, что Коби пришлось посадить трёх на цепь.

– Как же мы возьмём этих визгливых тварей к хижине Кри? Это невозможно! – Как всегда, Смельц настаивал, что чего-то сделать нельзя.

– Нескольких привяжем. Дадим им по лишнему куску рыбы и оставим неподалёку от места, где спрячем провизию. – Глаза Коби были полузакрыты – казалось, он созерцал великолепную шкуру черно-бурой лисы. – Нарты и прочую поклажу тоже оставим здесь.

– А его хижина далеко отсюда? – спросил Смельц.

Коби почудился подвох в вопросе компаньона.

– Здесь ты не останешься. Ни в коем случае. Пойдёшь со мной. Если что, ты отвечаешь наравне со мной. У меня всё рассчитано, можешь не сомневаться.

– Ладно! Вот только… ты не боишься, что нас могут обобрать? – Смельц пытался заставить свой голос звучать равнодушно.

– Уж если я сделаю тайник, его не найдёт ни одно живое существо, – отрезал Коби. – Ну, ты как хочешь, а я ложусь.

Он достал одеяла и завернулся в них. Через пять минут послышался громкий храп.

Смельц остался сидеть у огня. Ему очень не хотелось принимать участие в этом деле. Жестокость и грубость Коби пугали его. Ему нравилось надувать в торговых сделках или мошенничать в карты, однако прибегать к силе он не любил. Наконец и он залез в мешок, но сон не шёл, и он ещё долго лежал, устремив взгляд на звёзды.

Утром Коби принялся мастерить тайник – тайник, который никто не сможет ограбить! Он срубил несколько молоденьких деревьев, выбрал одно – высокое, с развилистой верхушкой, – упаковал еду и постели, засунул тюк в развилку и прислонил деревце к огромной ели, под которой они ночевали. Затем влез на ель сам, обвязал тюк ремешком с петлей на конце и зацепил петлю за ветку. Тюк повис высоко в воздухе. Коби опустился вниз, обрубил все нижние ветки ели и убрал деревце.

– Вот это тайник! – с гордостью заявил он.

– Каждый идущий мимо индеец увидит его, – возразил Смельц.

– Увидеть-то увидит, да не тронет. За такие дела у них полагается кара страшнее смерти. Пора бы тебе это знать. И пора бы знать, что тайники делают, чтобы сберечь провизию от диких кошек, лисиц, ну и… может быть, Каркад-жу. – Коби задумчиво посмотрел на тюк.

– А ты оставил еду на дорогу туда и обратно? – с тревогой спросил Смельц. Он опасался, что жестокосердный Коби и его посадит на голодный паёк, как собак.

– Оставил. Сухари и вяленое мясо – на день хватит. Всё равно мы сразу же вернёмся.

Они отвели собак подальше от места стоянки и четырёх посадили на цепочки, прикрученные к деревьям. Было жестоко привязывать отощавших, голодных лаек в такой мороз, но Коби на этот счёт не задумывался. Миско он отпустил, так как знал, что нельзя сажать на цепь старого вожака – тот скорее удушился бы, чем остался сидеть на привязи.

Путники стали спускаться вниз по узкому ответвлению каньона к небольшой долинке с редкой растительностью. Коби шёл впереди, а Смельц следовал за ним. Они настойчиво продвигались вперёд, пока не дошли до густой еловой рощицы. Коби остановился.

– Теперь нужно идти осторожно, чтобы нас не заметили. Если будем действовать с головой, через час всё будет кончено, – сказал он, понизив голос.

– А не лучше ли нам подождать немного? Пусть Кри уйдёт из хижины, – настаивал Смельц.

– Ты, наверное, готов был бы пролежать на морозе всю ночь, – оборвал его Коби. – Ну, а я не собираюсь тратить на это дело больше часа.

Они вошли в лесок и сразу же сильно замедлили шаг. Наконец шедший впереди Коби вышел на вершину голого каменистого пригорка. Внизу среди еловых деревьев притаилась крошечная хижина – наскоро срубленная из крупных брёвен. Щели были замазаны глиной. Огромная снежная шапка покрывала крышу; с той стороны, куда ветер нёс дым из глиняной трубы, снег был закопчён. Коби и Смельц остановились.

Коби окинул взглядом полянку перед хижиной, высматривая следы.

– Похоже, что краснокожий дурак дрыхнет, вместо того чтобы идти в обход ловушек, – проворчал он.

– Может, он ушёл осматривать дальние капканы, – предположил Смельц. – Давай заглянем.

– Подождём немного. Присядь вон тут за камнями. А когда настанет время, пойдём открыто – прятаться я не буду.

Коби опустился рядом со Смельцем за большим валуном.

– Может, подождём всё-таки, пока он не выйдет. – Смельц снова начал беспокоиться.

Коби помолчал. В щель между двумя камнями ему была видна полянка перед хижиной, и он не отрывал от неё глаз.

– Сдаётся мне, что тебе лучше побыть здесь. Ты только будешь мне мешать. Я пойду один.

Казалось бы, его предложение должно было обрадовать Смельца, но, пока он сидел и смотрел сзади на бычью шею Коби, его начала мучить одна мысль. Допустим, что Коби добудет эти две шкуры, которые можно продать по тысяче штука. Честным человеком Коби не назовёшь. Одного поля ягода со Смельцем. Вдруг он возьмёт их к уйдёт? Что тогда? Коби мог с лёгкостью обогнать его, он успеет даже снять с ели свёрток и запрячь нарты. Тем более, что обратно ехать по проложенной дороге. Нечего и думать догнать его…

– Зачем рисковать одному? – вкрадчиво сказал Смельц. – Я пойду с тобой.

Коби с удивлением посмотрел на него.

– Сначала боялся, как бы нам стрелять не пришлось. А то вдруг взбодрился.

Смельц сразу понял, что компаньон и не думал его обманывать, но идти на попятный было уже поздно.

– Будто я не шёл на это дело с тобой? – с притворным негодованием спросил он. – Что от меня требуется, я выполню.

Коби хмыкнул. В некоторых отношениях он был наивен, как ребёнок. Вот и теперь ему было невдомёк, что кроется за благородным порывом сообщника.

– Ладно уж! – проворчал он.

Они посидели ещё с полчаса, и Смельц уже начал было думать, что Коби пересмотрел своё решение кончить дело за час. Но вот Коби поднялся и начал проверять ружьё.

– Кри, должно быть, спит. Придётся идти. – Он с опаской посмотрел на небо.—Боюсь, скоро вьюга начнётся.

Небо стало пепельно-серым. Чёрные тучи окутали вершины гор. Налетел ветер. Он уже не посвистывал в ветвях елей, а завывал громко и протяжно. Смельц сперва не обратил внимания на все эти признаки и на повышение температуры, предвещавшее близкий снегопад, но теперь, когда Коби сказал об этом, он тоже почувствовал приближение бури.

– Пора за дело! – пробормотал он, вытирая губы рукавицей.

Коби направился прямо вниз по склону. Лыжи скользили по обледенелому насту. Внезапно он затормозил и повернулся к Смельцу:

– Черно-бурых лис Кри, конечно, припрятал. Может, нам придётся кое-что предпринять, чтобы уговорить его достать их. Так чтобы ты рта не раскрывал и делал всё, что я тебе скажу!

Смельц кивнул. Он хотел что-то возразить, но поспешно закрыл рот, потому что сильный порыв ветра обрушился на них. Ветер нёс с собой тучу снежной пыли; она завивалась вихрем, обжигала лицо и резала глаза.

– Эту вьюгу мы надолго запомним, – мрачно предсказал Коби, снова поворачиваясь к хижине.

Смельц оттолкнулся и поехал следом за ним. И тут он вдруг похолодел, и мрачное предчувствие сжало ему грудь, – он пожалел, что не остался на пригорке, защищённый от ветра. Предчувствие было так сильно, что он даже затормозил. Коби обернулся и жестом приказал ему ехать дальше. Они приближались к хижине. Смельц сжал револьвер в руке и бросился вперёд.

Глава 10 • ПРОБЛЕСК НАДЕЖДЫ

Гранитный Утёс сидел возле очага и угрюмо наблюдал, как Красный Журавль готовит ужин. Красный Журавль внёс олений окорок и положил его на расколотое бревно, служившее им столом. Острым охотничьим ножом он терпеливо пилил мороженое мясо. Наконец ему удалось отрезать хороший кусок оленины, и он бросил его в горшок, где уже варились сушёный горох и бобы.

Если Гранитный Утёс страдал отсутствием аппетита, то Мистера Джима, сидевшего поодаль от огня, заподозрить в этом было нельзя. Медведь следил за каждым движением Красного Журавля, глазки его поблёскивали, и слюна капала с языка.

Гранитный Утёс думал. Он думал уже довольно долго и всё об одном и том же. Красный Журавль не произнёс ни одного слова и не дал ему ни одного полезного совета. Всё говорило за то, что добродушный Мистер Джим в недалёком будущем превратится в чучело и украсит собой или охотничий домик какого-нибудь богача, или вестибюль его городского дома. Гранитный Утёс мало что понимал в таких вещах, но он сознавал, что над его неуклюжим приятелем нависла гибель. Дитя природы Гранитный Утёс, как брата, любил медведя – их сблизила жизнь в пустынных диких местах.

Красный Журавль хмыкнул и потянулся за кувшином, стоявшим в углублении над трубой. Увидев, что достают кувшин. Мистер Джим хрюкнул от удовольствия, но, убедившись, что старик не собирается вытаскивать пробку, грустно затих. Он очень любил смотреть, как вытаскивают пробку из кувшина с патокой. Конечно, наблюдать за тем, как сладкая тягучая масса чёрной спиралью ложится на тарелку, было ещё интереснее, но, в общем, это было одно из самых приятных событий в хижине.

Вдруг Гранитный Утёс расправил плечи. Он принял весьма важное решение. Это было не так-то легко, но в конце концов он его всё-таки принял. Он понимал, что Красный Журавль вряд ли одобрит его план, но… в этом плане была единственная надежда на спасение Мистера Джима. Красный Журавль озабоченно помешивал содержимое дымящейся кастрюли.

– Я знаю, что сделаю, – нарушил долгое молчание Гранитный Утёс. Голос его звучал громче обычного.

Красный Журавль продолжал помешивать, он даже не обернулся. Несмотря на подчёркнутое невнимание к его словам. Гранитный Утёс принялся рассказывать старику свой план, так как твердо хотел попытаться привести его в исполнение.

– Завтра утром я пойду в Кроссинг и возьму с собой Мистера Джима.

Красный Журавль выпрямился.

– Поведёшь Мистера Джима под пулю бледнолицего? – Голос его звучал резко.

– Я пойду в хижину Белого Лося – моего брата. Гранитный Утёс замолчал. Красный Журавль должен был понять и без слов, зачем он пойдёт туда. Глаза старика потемнели.

– Попросишь Белого Лося дать тебе шестьдесят шкурок? – Он так и буравил взглядом молодого охотника.

Гранитный Утёс кивнул и заёрзал на месте под осуждающим взглядом старого воина.

– У Белого Лося живёт твоя жена и твой сын и его собственная молодая жена. Ты отдашь его добычу, чтобы сохранить медведя, который потом, когда в горы придёт мороз, может погибнуть в западне в чаще осинника? – Старик всё повышал голос.

– Мистер Джим не простой медведь, – защищался Гранитный Утёс. – Он всё равно что родной. Мы едим одну и ту же пищу и спим под одной крышей.

– Так! Но не забывай, что он всё-таки медведь, – продолжал Красный Журавль. – Может быть, понадобится очень много шкурок, чтобы покупать еду. Снег обязательно будет идти ещё. В белую страну придут голод и смерть. Эту зиму Великий Дух посылает в наказание таким вот, как ты, и бледнолицым. – Красный Журавль был очень возбуждён.

– Я пойду. Другого выхода нет, – упрямо сказал Гранитный Утёс.

– И может, пока цветы не зацветут снова, тебе придётся самому съесть этого медведя. – Красный Журавль резким движением снял с огня кастрюлю и, сморщив нос, понюхал аппетитно пахнущий пар.

Мистер Джим придвинулся поближе; в косматой груди его что-то урчало. Один глаз он скосил на кувшин с патокой, другим следил за паром, поднимавшимся от еды. Красный Журавль ногой придвинул поближе большую миску Мистера Джима и, глубоко зачерпнув, наполнил её почти до краёв. Потом он открыл кувшин. Когда чёрная струя начала кольцами ложиться на тушёное мясо с бобами, Мистер Джим не вытерпел и осторожно пересел к самому очагу. Что бы ни говорил о нём только что Красный Журавль, сейчас он ласково и почти грустно улыбнулся медведю и подтолкнул ему еду.

Гранитный Утёс ел мало. О предполагаемом путешествии больше ничего не было сказано, но, ещё не кончив ужин, старый охотник достал из-за двери лыжи и стал проверять ремни. Одной рукой он держал деревянный черпак и набивал себе рот мясом, политым коричневым соусом, другой пробовал крепость сыромятных ремней.

После ужина оба улеглись. Спали они крепко. Завтрашний день сулил достаточно тревог, и отдых был нужен им для того, чтобы набраться сил и приобрести ясность мыслей. Мистер Джим не понимал, почему его приятели легли спать так рано, но так как сам всегда рад был прикорнуть в тепле, то и он растянулся и захрапел вместе с ними.

На следующее утро Красный Журавль встал первым, чтобы приготовить путникам горячий завтрак. Он заварил кофе – удовольствие, которое они разрешали себе только в исключительных случаях: во время пира или обсуждения важных дел. Кофе был предметом роскоши, и его запасы в хижине были невелики.

Гранитный Утёс услышал запах кофе и сел. Было ясно, что старый друг и наставник хочет дать ему важный совет. Или, может быть, он пришёл к заключению, что план Гранитного Утёса разумен, и теперь хлопотал, желая обставить начало похода по всем правилам.

Когда они пили горячий кофе. Красный Журавль произнёс небольшую речь:

– Возьми Мистера Джима и иди через гору на ту сторону. Оставь его у Кри и скажи, что он убежал. Кри сумеет припрятать его где-нибудь в горах до весны.

Красный Журавль устремил пронзительный взгляд на Гранитного Утёса. Можно было не сомневаться, что ему ещё никогда не приходилось говорить за один раз так много – даже в молодости, когда он присутствовал на военных советах. Гранитный Утёс долго сидел, уперев взгляд в огонь, потом допил кофе и отодвинул пустую жестянку, служившую ему чашкой.

– Я поставил крест. Комендант в Кроссинге читал бумагу. Я обману только себя самого, и всё равно все люди узнают, даже если бледнолицый не узнает.

Красный Журавль встал.

– Иди! – сказал он негромко. – Я останусь и буду караулить шкурки. Возвращайся скорее. Если ты не достанешь шестидесяти шкурок, мы закроем хижину и отнесём наши припасы женщинам.

Гранитный Утёс встал и начал шнуровать высокие оленьи мокасины. Он знал, что отныне Красный Журавль будет заодно с ним. Старый воин принял его план, и Гранитный Утёс испытывал большое облегчение. Выйдя за дверь, Мистер Джим и его хозяин посмотрели на небо. Красный Журавль покачал головой:

– Большая пурга идёт. Белая смерть в горах. Давно-давно, много лун назад, была такая пурга. Красный Журавль тогда ещё молодой был. Мяса нет. Шкурок нет.

– Так плохо на этот раз не будет. – Гранитный Утёс с самонадеянностью молодости не верил, что на изобилующий пищей Юнавип может надвинуться настоящий голод. Ему ещё предстояло убедиться, до чего наивен он был и как мало знал.

– Я не пойду провожать вас, – сказал Красный Журавль и вернулся в хижину.

Гранитный Утёс направился вниз по склону. Мистер Джим, переваливаясь, следовал за ним. Он мог понадобиться на обратном пути – нести шестьдесят шкурок, если они будут получены.

Путешествие вниз к переправе занимало целый день утомительной ходьбы. Путь обратно занимал два дня, так как идти приходилось в гору. Позади них километр за километром ускользало вдаль белое безмолвие. Только зелень запорошённых снегом елей и голубоватые горы нарушали ровную белизну, окружившую путников, которые с трудом прокладывали себе дорогу.

Вдруг слева от них сорвалась с вершины снежная лавина и с грохотом устремилась вниз по склону, всё сметая на своём пути. Гранитный Утёс остановился. Он знал этот склон. На его памяти здесь никогда не бывало обвалов. Он слышал рассказы о том, как срывается иногда с цепи Великий Медведь, но при нём ещё никогда не выпадало достаточно снега, чтобы это случилось. Вихрь ледяных глыб, обломков скал и с корнем вывороченных деревьев пронёсся позади них, и они пошли дальше. Когда случаются снежные обвалы, когда слышится жуткий гул, предвещающий их приближение, нужно остановиться и стоять как вкопанный – больше ничего сделать нельзя. Минует вас грозный поток – значит, вы родились под счастливой звездой, а бросившись вперёд, можно попасть в самую гущу лавины.

Их путь лежал по склону узкого каньона. Скованный льдом Медвежий ручей ревел внизу. Миновал полдень, и стали надвигаться ранние сумерки. Мистер Джим знал, куда они идут, и всё время настаивал, чтобы его пустили вперёд. Темнота настигла их, когда они подходили к широкой долине, на другом конце которой находился небольшой посёлок Кроссинг.

Гранитный Утёс не останавливаясь пробирался вдоль занесённой снегом улицы. Мистер Джим исчез в темноте – он хотел первым известить об их прибытии обитателей хижины Белого Лося. Бревенчатые домишки были совершенно погребены под снегом. Перед узенькими окошками были расчищены тоннели, и с улицы виднелись бледно-жёлтые огоньки, мерцающие в домах. К дверям тоже были прокопаны тоннели, или, вернее, норы. Вот эта нора вела в дом коменданта, другая – чуть поодаль – означала, что здесь находится крошечный торговый пункт.

Охотник поспешно свернул с утоптанной улицы и пошёл по узкой, малохоженой тропке. Скоро она привела его к аккуратному снежному холмику. Под этим холмиком пряталась хижина Белого Лося. Лыжи Гранитный Утёс снял ещё при входе в деревню и сейчас брёл через снег в мокасинах. Он подходил к двери бревенчатой хижины, когда вход осветился вдруг огоньком коптилки. Чуткий Оленёнок услышал приближение отца.

Гранитный Утёс сгрёб своего крошечного сынишку и ввалился в хижину. Через секунду в его объятиях вместе с Оленёнком очутилась и Серебристая Луна. Огромный Мистер Джим, заполнивший собой всю хижину, широко осклабившись, наблюдал за ними. Ему очень хотелось, чтобы Оленёнок сошёл с рук отца и залез ему на спину, но он понимал, что маленький хозяин прежде всего должен поиграть с отцом.

– Почему ты так скоро вернулся? – Серебристая Луна отняла смуглую щёку от мехового воротника мужа и с тревогой посмотрела на него тёмными глазами.

– Пришёл посмотреть, как вы тут живёте под снегом. А где Фиалка? Белый Лось приходит?

– Фиалка ушла на торговый пункт, она должна сейчас вернуться. Белый Лось приходит часто – он ведь молодожён. Завтра утром, наверное, придёт. А то она забеспокоится и не будет есть. – Серебристая Луна улыбнулась и ущипнула мужа за щёку. – Раньше и ты приходил чаще.

Гранитный Утёс кивнул и опустил большеглазого Оленёнка на пол рядом с Мистером Джимом. Через минуту малыш уже сидел верхом на медведе и кричал пронзительным голоском. Мистер Джим выгнул спину и сделал вид, что хочет сбросить маленького храбреца. Оленёнок цеплялся за шерсть и что-то лепетал на своём ребячьем языке.

– Ну как бы мы могли расстаться с Мистером Джимом? – тихо прошептала Серебристая Луна.

Гранитный Утёс наклонил голову и поспешно заговорил о другом. Удачно ли шла охота Белого Лося? Слишком уж он близко от посёлка обосновался, но ведь охотник-то он хороший.

Жена покачала головой. Белый Лось чего только не делал, стараясь взять хорошую добычу. Зима предстояла тяжёлая. Говорили даже о нехватке еды, потому что лоси и олени уходят на юг – пробираться в места, где нет таких заносов. Уже больше месяца не подвозили припасов. Комендант сказал, что мужчины должны брать любую дичь и что женщинам надо экономить еду.

– Лучше было не приводить Мистера Джима. Он много ест. Коменданту это может не понравиться. Но мы не будем выпускать его на улицу. А уйдёшь ты рано, и никто не увидит. – Серебристая Луна задумалась.

– Ничего нам за это не будет, – сказал Гранитный Утёс, но на душе у него стало тяжело.

Следующие пятнадцать минут Гранитный Утёс напряжённо думал. Он пришёл, чтобы попросить Белого Лося одолжить ему шестьдесят шкурок, тогда они с Красным Журавлём могли бы остаться в Юнавипе и продолжать охотиться. Теперь же он не мог решиться сказать жене, зачем пришёл. Наконец он встал и натянул рукавицы.

– Пойду повидаю коменданта. Я скоро вернусь. Не выпускай Мистера Джима. – Он нагнулся и ткнул пальцем Оленёнка, который закурлыкал счастливым голосом, но так и не слез с косматой спины Мистера Джима.

Гранитный Утёс пошёл прямо в хижину коменданта, который на самом деле был всего лишь судьёй, наделённым, правда, неограниченной властью над торговцами и индейцами.

Вся жизнь Эбона Уинтерса была связана с лесом. Он был суров. Ветры и непогода избороздили его лицо глубокими морщинами. У него был отсутствующий взгляд человека, который стремится заглянуть за узкие рамки горизонта. Эбону случалось чинить правосудие в самых отдалённых местах. Он всегда жил на границах и всегда был в числе тех, кто заселял новые территории.

– Здорово, брат! – приветствовал он посетителя. – Входи и садись.

Но Гранитный Утёс остался стоять. Он сразу же приступил к тревожившему его вопросу.

– Вы знаете про моего медведя и про бумагу, которая у Коби? – прямо спросил он. Комендант кивнул.

– Ты что, не можешь расплатиться с ним? – спросил он. – Приходится расставаться с медведем? – Выцветшие глаза смотрели ласково.

– Так будет, если мне не помогут. – Гранитный Утёс с надеждой посмотрел в глаза судьи. Уинтерс покачал головой.

– Коби и Смельцу предлагают за этого медведя тысячу долларов. Конечно, они спят и видят, как бы получить его. С другой стороны, парень, в такую зиму, да ещё при нехватке еды, похоже, что они дали тебе всё, что причитается.

– Они говорят, чтобы я сейчас отдал шкурки. Я думал весной,, – объяснил Гранитный Утёс.

– Ты учился в школе? – внезапно спросил Уинтерс.

– Мало.

– Умеешь читать и писать?

– Я недолго ходил в школу. Я говорю, а читать-писать не могу, – медленно ответил Гранитный Утёс. Уинтерс кивнул. Ничего удивительного!

– Закон знает только, что ты поставил крест. Кроме того, я боюсь, как бы твой медведь не понадобился на мясо. Конечно, если бы это был твой медведь, мы не могли бы его взять, но если он станет собственностью Коби и тот захочет сделать из него чучело, медведя можно будет убить и употребить на мясо.

Увидев отчаяние в глазах охотника, Уинтерс добавил мягче:

– Всё это тяжело, но мы должны как-то питаться, а дороги, вероятно, так и останутся непроезжими, и собачьи упряжки не смогут пробиться сюда.

Гранитный Утёс поклонился и молча вышел в темноту.

По пути назад в хижину Белого Лося решение было принято. Завтра они с Мистером Джимом вернутся в Юнавип, заберут все припасы, какие у них имеются, и отнесут в Кроссинг женщинам. Они с Красным Журавлём покинут хижину и будут охотиться на оленей и прочую дичь.

Мистер Джим был обречён!

Когда он вернулся в хижину. Фиалка была уже дома и играла на полу с Мистером Джимом и Оленёнком.

– Всё грустишь о своём охотнике? – поддразнил её Гранитный Утёс, пытаясь говорить беззаботным тоном. Фиалка улыбнулась и покачала головой. От больших глаз Серебристой Луны не укрылось, что Гранитный Утёс чем-то огорчён. Она решила дождаться, чтобы Фиалка уснула, и выведать у мужа, в чём дело. Она имела право делить с ним тревоги, а он был чем-то очень встревожен – она это чувствовала. Фиалка со смехом встала.