Текст книги "Женщина в озере"

Автор книги: Рэймонд Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 31

Она все еще была в пальто и стояла рядом с дверью. Я прошел мимо нее в квадратную комнату с широкой кроватью у стены и минимумом прочей мебели.

Маленькая лампа на подоконнике бросала приглушенный свет. Окно было открыто.

Женщина сказала:

– Итак, садитесь и говорите. – Она заперла дверь и села в уродливое кресло-качалку в противоположном углу комнаты. Я уселся на диван.

Справа от меня находился открытый дверной проем, завешенный зеленой портьерой. По-видимому, он скрывал вход в ванную комнату.

Скрестив руки на груди, женщина откинула голову на спинку качалки. Ее глаза из-под длинных накрашенных ресниц изучали меня. Брови были тонкими, выгнутыми и такими же темными, как волосы. Спокойное замкнутое лицо. Полное таинственности. Оно не выглядело как лицо человека, способного выставлять свои чувства напоказ.

– У меня было совсем другое представление о вас, – сказал я. – По описанию Кингсли.

Ее губы слегка скривились. Она не ответила.

– И по описанию Лэвери, – продолжал я. – Это доказывает, что разные люди говорят на разных языках.

– Для подобных разговоров у меня нет времени, – перебила она. – Что вы хотите знать?

– Он нанял меня, чтобы вас найти. Я старался это сделать. Предполагаю, вам это известно?

– Да, от его секретарши. Она сказала по телефону, что ваша фамилия Марлоу, и описала мне шейный платок.

Я снял платок, свернул его и засунул в карман. Потом сказал:

– Я узнал кое-что о местах ваших остановок. Не очень много. Мне известно, что вы оставили машину в отеле в Сан-Бернардино и встретились там с Лэвери. Я знаю, что вы послали телеграмму из Эль-Пасо. А что вы делали потом?

– Мне ничего от вас не нужно, кроме денег, которые мне послал Кингсли.

Не вижу оснований, почему вас должны интересовать мои дела и пути.

– Не буду спорить с вами по этому поводу, – сказал я. – Вопрос лишь в одном: нужны вам деньги или нет?

– Ну, хорошо. Мы поехали с Лэвери в Эль-Пасо, – начала она усталым голосом. – Тогда я собиралась выйти за него замуж. Поэтому и послала телеграмму. Вы читали телеграмму?

– Да.

– Ну а потом я изменила свои намерения. Попросила; Лэвери уехать домой и оставить меня одну. Он устроил мне сцену.

– И уехал один?

– Да. Почему бы нет?

– И что вы делали потом?

– Отправилась в Санта-Барбару и несколько дней провела там. Немного больше недели. Потом в Пасадене. То же самое. Потом в Голливуде. Потом приехала сюда, это все.

– И все это время вы были в одиночестве?

Она немного помедлила, потом сказала:

– Да.

– Без Лэвери? Все время без него?

– После того, как он уехал.

– И какова была ваша цель?

– Что значит, какова цель?

– Зачем вы ездили по этим городам, не давая о себе вестей. Разве вы не знали, что ваш муж в большой тревоге?

– Ах, не говорите о моем муже, – сказала она холодно. – Признаюсь, я не очень ломала над этим голову. Ведь он думал, что я в Мексике. А цель у меня была одна: мне нужно было подумать. Моя жизнь превратилась в безнадежную путаницу. Мне надо было побыть где-нибудь одной и попробовать привести свои мысли в порядок.

– Но вы же до этого провели целый месяц в доме на озере Маленького фавна? Что же вы там не попытались добиться того же порядка?

Она смотрела на свои туфли, потом взглянула на меня и серьезно кивнула.

Волосы упали ей на щеки. Она подняла руку, откинула волосы и потерла висок.

– Я подумала, что мне нужно уехать в новое, незнакомое место, – сказала она. – Не обязательно интересное. Лишь такое, где меня никто не знает.

Никаких контактов. Место, где я смогу быть одна.

– Ну и как далеко вы продвинулись?

– Не очень далеко. Но к Деррису Кингсли я не вернусь. А он хочет, чтобы я вернулась?

– Не знаю. А зачем вы приехали сюда? В город, где живет Лэвери!

Она прикусила косточку пальца и посмотрела на меня.

– Я хотела снова его увидеть. Я не могу выкинуть его из головы. Я не люблю его, нет. И все-таки, на особый лад я его, пожалуй, люблю. Но не думаю, чтобы вышла за него замуж. Разве это не сумасшествие?

– Это не сумасшествие. И в этом есть смысл. Но уехать из дома и жить в жалких гостиницах – в этом нет смысла. Ведь вы уже много лет не жили с Кингсли, вели свою собственную жизнь, я правильно понял?

– Но я должна была побыть одна, чтобы все до конца осмыслить, – сказала она с отчаянием и снова укусила себя за палец, на этот раз сильно. – Пожалуйста, отдайте мне деньги и уходите!

– Разумеется. Сейчас. Не было ли какой-нибудь причины, почему вы уехали с озера Маленького фавна именно в тот момент? Например, чего-либо связанного с Мюриэль Чесс?

Она посмотрела изумленно. Но так смотреть умеет каждый.

– Боже мой, о чем вы говорите? Эта глупая маленькая мещанка? Что у меня могло быть с ней общего?

– Я подумал, может быть вы с ней поссорились, из-за Билла?

– Билла? Билла Чесса? – Она выглядела еще более изумленной. Слишком изумленной.

– Билл утверждал, что вы его домогались! Она откинула голову и расхохотались. Это был какой-то жестяной, ненатуральный смех.

– Боже избави, этот грязный пьяница! – Внезапно ее лицо стало серьезным. – Что случилось? Что означает ваша таинственность?

– Может быть, он и грязный пьяница, – сказал я. – Но полиция считает его к тому же и убийцей. Убийцей своей жены. Ее нашли в озере. Утонула месяц назад!

Она облизнула губы, склонила голову набок и уставилась на меня.

Воцарилось долгое молчание. Влажное дыхание Тихого океана вливалось в комнату.

– Это меня не удивляет, – сказала она наконец. – Значит, этим кончилось!

Они часто ужасно ссорились. Вы думаете, что это как-то связано с моим отъездом?

– Это не исключено.

– Я не имею к этому никакого отношения, – сказала она серьезно, покачав головой. – Все было именно так, как я вам рассказываю. И не иначе.

– Мюриэль мертва, – сказал я. – Утонула в озере. Похоже, вас это мало волнует, а?

– Я эту женщину почти не знала, – ответила она, пожимая плечами. – Она жила очень замкнуто. И в конце концов...

– Вам известно, что она когда-то работала медсестрой у доктора Элмора?

Теперь вид у нее был совсем ошеломленный.

– Я никогда не ходила на прием к доктору Элмору. Пару раз была в гостях у Элморов, очень давно. Я... о чем вы, собственно, говорите?

– Мюриэль Чесс на самом деле звали Милдред Хэви-ленд, она была медсестрой доктора Элмора.

– Странное совпадение, – сказала она задумчиво. – Я вспоминаю, Билл встретил ее в Риверсайде. Не знаю, при каких обстоятельствах и откуда она взялась. У доктора Элмора, говорите? Но какое это имеет значение?

– Никакого, – сказал я. – Я думаю, это просто совпадение. Такие вещи случаются. Ну, теперь вы видите, что мне надо было с вами поговорить.

Мюриэль нашли в озере, вы уехали, и Мюриэль оказалась Милдред Хэвиленд, которая некогда была связана с доктором Элмором. Так же, как и Лэвери, хотя на иной лад. А Лэвери живет напротив доктора Элмора, через улицу. У вас не было впечатления, что Лэвери раньше знал Мюриэль?

Она задумалась, закусив верхнюю губу.

– Он видел ее, когда приезжал к нам на озеро, – сказала она наконец,но, судя по его виду, я бы не подумала, что он знал ее раньше.

– Он так и должен был себя вести, если учесть, что он был за человек.

– Я не думаю, чтобы Крис имел какое-то отношение к доктору Элмору,возразила она. – Вот жену доктора он знал, но с самим доктором вряд ли был знаком. Тем более, откуда ему было знать медсестру доктора?

– Ну, что ж, боюсь, что все эти сведения мало помогут мне, – сказал я. – Но вы хоть видите, что мне было необходимо поговорить с вами? Пожалуй, я теперь могу отдать вам деньги.

Я достал из кармана конверт, подошел к ней и положил ей на колени. Она не дотронулась до него. Я снова сел.

– Вы играете эту роль бесподобно, – улыбнулся я. – Такая выбитая из привычной колеи женщина с легким оттенком горечи и отрешенности. Как все-таки заблуждаются люди в оценке вашего характера! Они считают вас маленькой дурочкой, лишенной самообладания и способности трезво мыслить.

Однако они действительно заблуждаются...

Уставившись на меня широко раскрытыми глазами, она ничего не говорила.

Потом уголки ее губ приподнялись в лукавой улыбке. Она взяла конверт, похлопала им по колену и положила на стол рядом с собой. Все это время она не отводила от меня взгляд.

– Вы прекрасно сыграли и роль миссис Фальбрук. Сейчас, оглядываясь назад, я нахожу, что вы слегка переиграли. Но в тот момент я поверил абсолютно. Эта красная шляпка, которая на блондинке могла бы показаться даже красивой, на этих же темных волосах выглядела кричаще безвкусной, эта косметика, нанесенная неумелой и неуклюжей рукой, эти мелкобуржуазные истерические интонации. А когда вы протянули мне револьвер, я был готов, можно сказать, влип как мальчишка!

Она рассмеялась и спрятала руки в карманах пальто. Ее каблуки легко постукивали по полу.

– Но почему вы вернулись? Для чего вам понадобился этот отчаянный поступок? При свете дня, в такой час, когда вас могли увидеть?

– Значит, вы считаете, что я убила Криса Лэвери? – спросила она спокойно.

– Я не считаю. Я это знаю.

– Почему я вернулась? Вам действительно хочется это узнать?

– Ну, вообще-то это не так уж важно, – уклонился я от ответа. Она снова засмеялась. Это был холодный, резкий смех.

– У него находились все мои деньги. Он дочиста выпотрошил мой кошелек.

Даже серебро забрал. Поэтому я и вернулась. В этом не было ничего опасного.

Я знаю, как он жил. Даже надежнее было еще раз вернуться. Например, чтобы убрать в дом молоко и газеты, оставленные разносчиками на крыльце. В таких ситуациях большинство людей теряет голову. Только не я. Сама не знаю, почему. Если не теряешь голову, то чувствуешь себя гораздо увереннее.

– Понимаю. Вы, конечно, застрелили его накануне ночью. Мне сразу следовало это понять, хотя это не бросается в глаза. Он был выбрит, ведь некоторые молодые люди с жесткой растительностью на лице, ожидая даму на ночь, вторично бреются перед свиданием. Верно?

– Мне приходилось об этом слышать, – ответила она почти весело. – Итак, что же вы собираетесь предпринять?

– Вы самая хладнокровная бестия, какую мне приходилось видеть. Что я буду делать? Передам вас полиции – что же еще? Мне это только доставит удовольствие!

– В этом я не сомневаюсь. – Она говорила теперь быстро, слова почти обгоняли друг друга. – Вас удивило, что я отдала вам пустой револьвер. А почему бы нет? У меня в кармане был второй. Точно такой же!

Ее правая рука появилась из кармана.

Я улыбался. Возможно, это была не самая веселая улыбка в мире, но все же улыбка.

– Вот такие сцены мне всегда казались фальшивыми, – сказал я. – Детектив разоблачает убийцу. Убийца достает револьвер и целится в детектива. Убийца рассказывает детективу всю историю своего преступления, собираясь после этого его убить. Так растрачивается впустую ценное время, даже если дело и кончается выстрелом. Но убийца никогда не делает этого выстрела. Всегда случается что-нибудь, что мешает ему исполнить задуманное. Даже боги не любят таких сцен. Они что-нибудь предпринимают, – и вся сцена идет насмарку.

– Но на этот раз, – сказала она нежным голосом, встала и подошла ко мне поближе, – на этот раз мы сделаем немножко по-другому. Например, я не стану ничего вам рассказывать, не произойдет, также ничего непредвиденного, и я убью вас.

– Тем более не вижу, что могло бы мне в этой сцене понравиться.

– Во всяком случае, вы не трусите! – Она медленно облизала губы, придвигаясь поближе. Ее шаги по ковру были неслышными.

– Нет, я не трушу, – солгал я. – Сейчас поздняя ночь, окно открыто.

Выстрел наделал бы слишком много шуму. До выхода из гостиницы далеко, до него еще надо добраться! Кроме того, стрельба – не самая сильная ваша сторона. Можете с первого раза промазать. Ведь стреляя в Лэвери, вы промахнулись трижды!

– Встаньте! – приказала она. Я встал. – Я буду стрелять с такого близкого расстояния, что не промахнусь. – Она прижала дуло к моей груди. – Вот, видите? Ведь так я не промахнусь, а? Теперь стойте тихо. Поднимите руки вверх и не двигайтесь. Если вы хоть мизинцем шевельнете, я немедленно спущу курок.

Я поднял руки и посмотрел вниз на револьвер. Мне казалось, что мой язык распух, но я еще мог им ворочать.

Левой рукой она ощупала меня и не нашла оружия. Она опустила руку и прикусила губы. Револьвер вдавливался мне в грудь.

– Теперь вам надо повернуться, – сказала она вежливо, как портной на примерке.

– Во всем, что вы делаете, есть какая-то фальшивая нота, – услышал я свой голос. – Вы обращаетесь с оружием как жалкий дилетант. Во-первых, стоите слишком близко ко мне, и, во-вторых, – мне противно это говорить, такой банальной шуткой это выглядит, – но ваш револьвер стоит на предохранителе! Как же это вы не заметили?

Она поверила и попыталась сделать две вещи одновременно: отступила на шаг и переместила большой палец, чтобы проверить положение предохранителя.

При этом она не отводила глаз от моего лица. Это были два очень простых действия, и для обоих требовалась одна секунда. Но мои слова ее рассердили.

Она рассердилась, что я соображаю быстрее ее. Эта секунда замешательства выбила ее из колеи. Она издала тихое восклицание, и в тот же момент я резко опустил руку и рванул ее голову к себе. В то мгновение, когда ее лицо уткнулось мне в грудь, я со всей силы ударил ее по правому запястью. Ребром ладони в то место, где начинается большой палец. Револьвер полетел на пол.

Она хотела повернуть голову, может быть, закричать. Потом она попыталась ударить меня ногой и при этом потеряла равновесие. Я поймал ее за запястье, завел ей руки за спину и начал поворачивать. Она была сильной, но я оказался сильнее. Тогда она откинулась назад и всей тяжестью повисла у меня на руке, которой я охватил ее шею. Одной рукой я не мог ее удержать. Она начала соскальзывать вниз. Мне пришлось наклоняться вслед за ней.

Внезапно я услышал позади себя какой-то шум, похожий на тихие шаги, учащенное дыхание. Или, может быть, скрипнул пол, я не знаю. Потом я услышал звук, какой производят передвигаемые кольца гардин, но я не был в этом уверен и у меня не было времени об этом подумать. Слева от меня появилась какая-то фигура. Мне не было видно ничего, кроме ног. Ног мужчины высокого роста.

Вот и все, что я успел заметить. Взрыв пламени и темнота. Я больше ничего не почувствовал, не понял, что падаю на пол. Пламя и темнота, и непосредственно перед темнотой – острое чувство тошноты.

Глава 32

Пахло джином. Не так, как бывает после пары глотков, сделанных зимним утром, чтобы легче было встать с постели. Нет, пахло так, словно весь Тихий океан состоит из джина, а я только что нырнул в него с лодки. Джин был в моих волосах и бровях, на подбородке, и под подбородком, и на рубашке, боже мой, и издавал запах, как жаба, заспиртованная в банке.

На подоконнике, рядом с приподнятой оконной рамой, виднелась лампа. В комнате стоял потрепанный зеленый диван. Около него была дверь, прикрытая портьерой. Никогда нельзя сидеть спиной к зеленым портьерам. Это всегда плохо кончается. Всегда что-нибудь происходит. Кому я говорил подобные слова? Женщине с револьвером в руке. Женщине с ясным лицом и темными волосами, которые, собственно говоря, были светлыми...

Где же она, эта женщина?

Я оглянулся. Она была еще здесь. Лежала на кровати. На ней была пара бежевых чулок, больше ничего. Волосы были всклокочены. На шее темные пятна.

Рот открыт, из него вывалился распухший язык. Глаза вылезли из орбит, белки уже больше не были белыми.

На ее обнаженном теле ярко выделялись четыре царапины. Глубокие сумасшедшие царапины, от четырех сумасшедших ногтей.

На диване валялась скомканная одежда, главным образом, ее одежда. Мой пиджак тоже был там. Я взял его и надел. Под рукой что-то зашуршало. Это был продолговатый конверт с деньгами. Я положил его в карман. Пятьсот долларов.

Надеюсь, полностью.

Я двигался осторожно, словно шел по тонкому льду. Наклонился, чтобы потереть колено. При этом я раздумывал, что причиняет мне большую боль: колено или голова, когда я нагибаюсь.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Были слышны невнятные голоса. Шаги остановились. В дверь постучали, кулаком.

Я стоял и улыбался в сторону двери, крепко стиснув зубы. Я лишь ждал, чтобы кто-нибудь отворил дверь. Снаружи дергали за ручку, но дверь не открывалась. Стук возобновился, опять послышались голоса. Я раздумывал, долго ли это может продолжаться. Пока не появится портье с ключами. Не очень долго.

Я подошел к зеленой портьере и отодвинул ее. Маленький коридор вел в ванную комнату. Я вошел в нее и зажег свет. Две раковины, через край ванны перекинут сложенный коврик, над ванной – окно с матовыми стеклами.

Я запер дверь и встал на край ванны. Сорвав с вешалки полотенце, я открыл обе половинки окна, подтянулся на подоконник и свесился наружу.

Соседнее окно было рядом, я мог дотянуться до него и открыть. Но оно было заперто. Вытянув вперед ногу, я ударил каблуком по стеклу. Раздался шум, который, должно быть, был слышен во всем городе. Обернув руку полотенцем, я просунул ее сквозь раму и открыл задвижку. Внизу по улице проехала машина, но никто меня не окликнул.

Открыв обе створки, я перелез на подоконник второго окна.

Глава 33

Войдя в темную комнату, я принялся наощупъ искать дверь. Прислушался.

Через окно, выходившее на северную сторону, падал полосатый свет луны, освещая двухспальную кровать, застеленную и пустую. Воздух в обеих комнатах был затхлым. Я провел пальцем по крышке стола. Она была покрыта тонким слоем пыли, как бывает даже в самых чистых комнатах, если они долго стоят запертыми.

Понюхал графин, в нем было шотландское виски. Налил себе. Голова болела еще сильно, но другие боли ослабли. Я зажег свет в спальне и заглянул в стенной шкаф. В нем находились мужские костюмы, сшитые на заказ. Их было несметное количество. На этикетке, пришитой внутри кармана пиджака, значилась фамилия владельца: X. Г. Тальбот. Я подошел к комоду, обследовал его и нашел мягкую голубую рубашку, которая была немного маловата для меня.

Отнес ее в ванную комнату, снял свою рубашку, вымыл лицо и грудь, основательно протер волосы мокрым полотенцем и надел голубую рубашку.

Глубоко запустил руку в банку с загустевшей помадой для волос, потом воспользовался расческой и щеткой для волос мистера Тальбота и причесался.

Теперь от меня уже меньше пахло джином, если вообще пахло.

Запонка на воротнике не хотела застегиваться, и я положил ее обратно в стеклянную банку. Нашел синий крепдешиновый галстук и повязал его; надев пиджак, я критически осмотрел себя в зеркале. Пожалуй, для ночного времени я выглядел вполне аккуратно, даже по сравнению с такими педантичным господином, как мистер Тальбот, насколько можно было судить по состоянию его гардероба. Я от всей души надеялся прожить достаточно долго, чтобы успеть нанести мистеру Тальботу визит благодарности, и все-таки выглядел слишком аккуратным и слишком чистым. Я слегка взъерошил волосы, немного сдвинул в сторону галстук, еще раз подошел к графину с виски и сделал все, что мог, чтобы не выглядеть слишком трезвым. Я закурил одну из сигарет мистера Тальбота и пожелали мистеру и миссис Тальбот, где бы они ни находились, провести более приятный вечер, чем тот, который достался на мою долю. Потом я прошел через гостиную к двери, выходившей в коридор, открыл ее и, покуривая, прислонился к косяку. Я и мечтать боялся, что дело выгорит. Но сидеть в комнате и ждать, пока они обнаружат мой след от окна к окну, было еще менее разумно.

Невдалеке от меня, в коридоре, послышался кашель. Я высунул голову в коридор, и мы друг друга увидели. Он быстро подошел ко мне. Это был невысокий парень в аккуратно отутюженной полицейской форме. У него были рыжие волосы и красноватые карие глаза.

Я зевнул и небрежно спросил:

– Что здесь происходит, сержант?

Он смотрел на меня задумчиво.

– Небольшое происшествие по соседству. Вы что-нибудь слышали?

– Кажется, слышал стук. Я только недавно пришел домой.

– Довольно поздно, – заметил он.

– Дело вкуса, – ответил я. – Происшествие по соседству? Что же?

– Одна дама... – вы ее знаете?

– Кажется, видел.

– Н-да, – заметил он. – Посмотрели бы вы на нее сейчас... – Он приложил руку к горлу, сделал стеклянные глаза и издал неприятный булькающий звук. – Вот так. Вы что, ничего не слышали?

– Ничего особенного, кроме стука.

– Так. Ваша фамилия?

– Тальбот. – Одну минуту, мистер Тальбот. Подождите здесь!

Он прошел по коридору и заглянул в открытую дверь, из которой в коридор падала полоска света.

– Хелло, лейтенант, – сказал он, – Тут человек из соседнего номера.

Появился рослый человек. Он стоял, уставившись на меня. Огромный верзила с пепельно-серыми волосами и синими-синими глазами. Дегамо. Этого только недоставало!

– Вот господин, который живет рядом, – доложил маленький службист. – Его фамилия Тальбот.

Дегамо смотрел на меня. Ничто в его холодном взгляде не выдавало, что он встречался со мной раньше. Он спокойно подошел, положил свою огромную лапищу мне на грудь и втолкнул меня назад в комнату. Войдя вслед за мной, он сказал через плечо:

– Зайди, Шорти, и закрой дверь. Маленький вошел и запер дверь.

– Лихой парень, – сказал Дегамо протяжно. – Держи его на мушке, Шорти!

Шорти рывком выташил свой револьвер, 38-го калибра. Он облизнул губы.

– Ну и ну! – произнес он тихо и присвистнул. – Ну и ну! Как вы только догадались, лейтенант?

– О чем догадался? – спросил Дегамо, впиваясь в меня взглядом. – А ты о чем думал, приятель? Тебе что, нужно прочесть в газете, чтобы удостовериться, что она убита?

– Ну и ну! – снова сказал Шорти. – Проклятый сексуальный убийца! Срывает с девушки одежду и душит ее голыми руками! Лейтенант, как это вы только догадались?!

Дегамо не ответил. Он стоял, слегка покачиваясь на каблуках. Его лицо было твердым, как гранит.

– Вот он, убийца, это же ясно, как день, – внезапно сказал Шорти. – Вы только понюхайте, как здесь пахнет, лейтенант! Комнату давно не проветривали. Смотрите, вот пыль на столе. И часы стоят. Он пробрался сюда через окно в ванной... можно я взгляну, лейтенант?

Он выбежал в ванную. Дегамо стоял недвижимо, как деревянный. Шорти вернулся.

– Правильно, через окно ванной комнаты. В ванне под окном лежат осколки стекла. И воняет джином. Вы помните, в соседнем номере тоже пахло джином, когда мы вошли. Вот его рубашка. Воняет так, словно ее выстирали в джине!

Он поднял мою рубашку. Запах джина тотчас же распространился по всей комнате. Дегамо посмотрел на рубашку равнодушно, потом подошел, распахнул на мне пиджак и посмотрел на рубашку.

– Все ясно! – сказал Шорти. – Он украл рубашку из комода того человека, который здесь живет! Видите, как он сделал.

– Н-да... – Дегамо наконец опустил руку, которой упирался мне в грудь.

Они говорили обо мне, как о каком-то неживом предмете.

– Обыщите его, Шорти.

Шорти обошел меня со спины и ощупал мою одежду в поисках оружия.

– Ничего нет, – сказал он.

– Веди его к заднему выходу из гостиницы, – приказал Дегамо. – Один ноль в нашу пользу. Ведь мы раскрыли дело до приезда Уэббера. Этот осел и моль в коробке от ботинок не поймает!

– Но это ведь не входит в ваши функции, лейтенант, – произнес Шорти с сомнением в голосе. – Вроде бы сегодня говорили, что вас отстранили от работы. Или что-то в этом роде.

– Ну и что это меняет, если я даже временно отстранен? – спросил Дегамо.

– Но я-то могу на этом потерять свои нашивки, – заявил Шорти, Дегамо не спускал с него тяжелого взгляда. Малыш покраснел, его живые карие глазки смотрели испуганно.

– Ну ладно, Шорти. Пойди и вызови Рида, он сегодня дежурный.

Маленький полицейский облизнул губы.

– Приказывайте, лейтенант. Я согласен. В конце концов я мог и не знать, что вы отстранены!

– Мы его вместе доставим, вдвоем, – сказал Дегамо.

– Да, лейтенант, конечно!

Дегамо положил ладонь на нижнюю часть лица.

– Убийца, – сказал он спокойно. – Сексуальный убийца, разрази меня гром! – он улыбался, при этом двигались лишь уголки его широкого жесткого рта.