Текст книги "Украденные лица, украденные имена"

Автор книги: Рэй Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Мужчина медленно повернулся и посмотрел прямо на Номуна. А может быть, так Номуну показалось, ведь окна бронемобиля были настроены на одностороннюю видимость. Взгляд мужчины на мгновение скользнул в сторону, затем резко вернулся назад, наполнившись внезапно какой-то неистовой, смутной эмоцией. Он потянулся к своему плечу, что-то там крутанул, и рука отвалилась. Крови не было. Номун мельком увидел нечто металлическое на месте отсоединенной руки.

Неестественно быстрым движением мужчина наклонился, перехватил руку за запястье и ударил ею по окну Номуна, однако сквозь бронированное стекло не просочилось ни единого звука. Он отбросил свою руку и отстегнул руку у женщины, стоявшей позади него. Та отреагировала на это с тупым изумлением, покачнувшись с улыбкой. Мужчина отступил, чтобы снова ударить бронемобиль своим новым орудием, но тут на него накинулся карлик, и полоснул его болевым жезлом. Мужчина упал на колени, потеряв сознание, глаза у него закатились, и поддерживал его только трос, которым он был привязан к другим.

Карлик осмотрел руку женщины, поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, словно изучая на предмет повреждений. В конце концов он пристегнул ее назад к плечу. По его указанию женщина подвигала ею. Карлик переключил свое внимание на руку мужчины, покачав головой в шлеме из-за ее состояния. Номун увидел разорванную плоть и поврежденный кабель.

Бронемобиль тронулся с места. Номун взглянул на свою мать. Ни она, ни Марлейн ничего не заметили.

Не успели они доехать до шлюза на выходе из Воющего квартала, как бронемобиль оказался в толпе женщин с мрачными лицами, закутанных во все черное. Номун уставился на них с таким вниманием, что Марлейн взглянула туда же.

– А, – произнесла она. – Бесплодные.

– А что это с ними, мама? – Спросил Номун, потому что даже его детским глазам было понятно, что тут кое-что крайне неправильное.

Мать пригладила ему волосы и затемнила окно.

– У них нет детей, – сказала она. – Они живут снаружи, за Гранью, поэтому им внедрен Корр вирус. Иначе они бы бесконтрольно расплодились, нам на погибель. Им нельзя иметь детей ни от яйцеклетки, ни от плоти. Ты понял? Они стерильны; кроме того, клетки от их тел бесполезны для клонировщиков.

– Бойцы должны их изгнать, – сказала Марлейн. – Они же словно стервятники, на мой взгляд. Ты слышала, что произошло на Мрак-трассе Воющего квартала? Буквально на прошлой неделе. Мужчина и его дочь стояли в ожидании у входа в шлюз безопасности, как и мы сейчас. В роторных подвесках машины полизошло возгорание, и они были вынуждены выйти из салона. Бесплодные набросились на них со своими скребками и склянками для биотканей. К тому времени, когда появились бойцы, от рук бедной маленькой девочки остались одни кости и лоскуты кожи.

– Марлейн! – воскликнула мать Номуна, притягивая его к себе.

– Прости, мне очень жаль. Но ведь это ужасно, подумай, как через несколько лет Воющий квартал будет наводнен тысячами копий этого невинного ребенка.

Марлейн покачала головой, на ее лице застыло выражение неодобрения.

Мать крепко обняла его.

– Не бойся, Номун. С тобой никогда ничего такого не случится.

ДЖУНГЛИ ПРЕБЫВАЛИ В СПОКОЙСТВИИ, освещаемые лишь редкими голубыми вспышками. Нефрит Номун валялся у ног Номуна, все еще сжимая осколок кристалла, которым он намеревался размозжить Номуну голову. Номун оттолкнул его, и тело в элегантной одежде безвольно перевернулось на спину.

Похоже, мертв, подумал Номун. Мысль была приятной, и он прислонился спиной к темному сейчас тороиду, собираясь с силами.

Он вспомнил мнемошок. Как все-таки хорошо, когда мозг полон таких мыслей, а не этой ноющей пустотой. Но сейчас у него была хотя бы одна, даже если она и не его собственная. Впрочем, очевидно одно: мать называла своего ребенка именем «Номун». Он задумался – а нет ли вероятности того, что мнемобиот принадлежал ему или кому-то другому, кто претендовал на это имя. Он засмеялся. Абсурд. Зачем владельцу мнемобиота добровольно подвергать себя опасностям кристаллических джунглей, да еще не менее смертоносным козням своих клонов?

Он взглянул вверх и вдруг понял, что давно не видит Кровавую Луну. Что там говорил Синий Номун? Ночи на Угле коротки. Номун с трудом поднялся на ноги. Сколько времени осталось? Он вспомнил меха-убийцу, и по его спине пробежала дрожь.

Зашевелился и застонал Нефрит Номун. Номун почувствовал разочарование. Он поискал орудие Нефрит Номуна, подобрал его и посмотрел вниз, на темное лицо. Он высоко поднял обломок.

– Нет, не делай это, – проговорил Молодой Номун. Он стоял неподалеку, у соседнего тороида, прислонившись к нему, как в изнеможении.

– Он хотел меня убить, – сказал Номун, впрочем, без особого гнева в голосе. Он выронил кристалл. – Почему ты жалеешь его? Он убьет тебя, не задумываясь; он убьет любого из нас.

– Это так. Но он – часть меня. Или я – часть его. – Молодой Номун неуверенно рассмеялся. – Ты поможешь мне его нести?

– Ты ненормальный. У человека с грузом не нет шансов, чтобы добраться до пляжа, если верить киборгу. Оставь его; возможно, он очнется и спасется сам, хотя я надеюсь, что нет. – Номун отвернулся и припустил рысцой через темные кристаллические заросли. Пока он бежал, перед его мысленным взором стояло лицо Молодого Номуна. Такое юное. Внезапно он ощутил себя древним стариком. Насколько я стар? спросил он сам себя.

Наверху, на спинном гребне, идти стало полегче, а вскоре поверхность пошла под уклон. Номун глянул вверх: неужели небо сделалось посветлее? Он побежал быстрее, иногда натыкаясь в полутьме на кристаллы. Ничего ужасного не происходило, и он решил, что синаптический шторм временно успокоил кристаллический организм.

НОМУН БЫЛ ПЕРВЫМ ПРИБЫВШИМ. Узкий полумесяц поблескивающего, словно отшлифованного, песка прилегал к хребту темного кристалла, который протянулся змеящейся грядой между терминальным узлом и следующим узлом; на этом пляже стояла надувная оранжевая палатка.

Он остановился, глубоко дыша. Сердце у него колотилось, но уже помедленней. У меня еще остались силы, подумал он.

Внутри палатки он обнаружил десять раскладных кроватей, а также аккуратно уложенные канистры с водой и саморазогревающиеся пакеты с едой. Он помедлил мгновение, опасаясь яда; затем открыл канистру и напился. Если бы их похититель хотел, чтобы они умерли сразу, мех мог бы убить их всех.

Прибыли остальные. Лицо Синего Номуна ничего не выражало, глаза Помпы Номуна были мечтательными, Шрам Номун скалил зубы в безрадостной усмешке, у Фальш Номуна тряслись руки. Один за другим они заходили в палатку, и Номун ощутил на себе накал их ненависти, хотя никто не произнес ни слова. Номун подошел ко входу в палатку и стал следить за кромкой джунглей.

Незадолго до восхода солнца появился Нефрит Номун.

Нефрит Номун прошел мимо Номуна, но Номун положил ладонь на его руку.

– Где он?

Нефрит Номун взглянул на Номуна, и его ноздри раздулись. Он ударил Номуна со змеиной быстротой, но Номун оказался проворнее и перехватил его руку. Его тело двигалось без раздумий, играючи, четко, выкручивая руку Нефрит Номуна, заставив того опуститься на колени. Номун надавил еще сильнее, и Нефрит Номун уткнулся лицом в песок. Номун уперся ногой в шею Нефрит Номуна, слегка переместил свой вес, так что хрустнули позвонки, и Нефрит Номун охнул. Номун ощутил неудержимый восторг и рассмеялся. Навык, который он использовал сейчас, был правильным, истинным, был такой же частью его самого, как и его имя.

– Где он? – Повторил вопрос Номун.

– Кто? – Нефрит Номун выплюнул песок, изогнулся, но не смог освободиться от Номуновой хватки.

– Один парень. Тот, кто убедил меня не убивать тебя в джунглях. – Номун снова рассмеялся. – Он был прав: отложенное удовольствие – это удвоенное удовольствие.

– А-а…, желторотый.

Номун надавил ногой, еще чуть посильней, и это ощущение показалось восхитительно знакомым. Кость, ноющая от напряжения, на грани излома; сколько раз он чувствовал этот сладкий зловещий трепет? Мысль встревожила его, но лишь холодно-отстраненно, не затрагивая радости момента.

– Подожди, – прошептал Нефрит Номун. – У меня есть информация; если я умру, то и ты тоже можешь умереть.

Звук с кромки джунглей привлек внимание Номуна. Там стоял, покачиваясь, Молодой Номун, с залитым кровью лицом и отсутствующим взглядом. За его спиной Номун заметил пробивающееся сквозь кристалл пятно тускло-красного света. Мертвый Номун, подумал Номун. Он отпустил Нефрит Номуна, и катнул его в сторону ударом ноги по ребрам. Нефрит Номун свернулся в клубок, обхватив руками живот и давясь рвотой.

Номун кинулся в джунгли и добрался до Молодого Номуна как раз в тот момент, когда в поле зрения появился мех-убийца. Он закинул руку Молодого Номуна себе на плечи и дотащил его до безопасного места на песке.

Мех-убийца заговорил повелительно, голосом настолько громким, что Номун поморщился.

– Имейте в виду. Вам разрешается отдыхать здесь до наступления темноты, пользуясь предоставленными удобствами. Вам запрещено покидать пляж до наступления темноты. Когда солнце зайдет, вы должны перейти на следующий узел. По прежнему действуют ранее озвученные правила.

Номун посмотрел на грудь Мертвого Номуна: там теперь свисал третий пакет, отягощенный прекрасной головой Красавчика Номуна.

НОМУН ПОМОГ МОЛОДОМУ НОМУНУ зайти в палатку и уложил его на одну из коек. Он достал салфетку из одного из пакетов с едой и начал вытирать кровь со лба Молодого Номуна. Остальные следили за ним.

– Эй, нянька, – произнес Шрам Номун. – Подойди ко мне, обслужи.

Его рот был набит едой, здоровый глаз блестел. Он тронул себя за промежность и заржал.

Нефрит Номун рухнул на свою койку, но нашел силы фыркнуть с усталым презрением:

– Не обольщайся, клон. Старик еще силен. Он носит свои морщины для театрального эффекта. Я готов поспорить на все что у меня есть, что он тебя прожует и выплюнет. И даже не вспотеет.

Шрам Номун ответил с презрением:

– Тебя? Может быть. Но не меня.

– Урод, ты правда, ничего не видел?

– Я видел, – сказал Синий Номун. – Пижон прав. Старик компетентен. Даже я не решился бы проверять его навыки.

Взгляд Молодого Номуна наконец прояснился, и переместился на Номуна.

– Ты был прав, – сказал он тихим, хриплым голосом. – Нам следовало убить его.

– В таком случае ты сам был бы уже мертв, – сказал Нефрит Номун. – Знаешь, почему ты все еще жив, парень? Мех-убийца не дал мне закончить дело, вот почему. Он предупредил меня, что нам нельзя убивать друг друга на узлах – и что, если кто-либо сделает это, то он по сути, совершит самоубийство.

Шрам Номун, свирепо взглянув, произнес:

– Ты врешь, чтобы скрыть свою слабость.

Заговорил Синий Номун.

– Любопытно. Похоже, мы находимся в руках у дотошного и обстоятельного психа. Рискну предположить, что его имя Номун.

– Да. Сон, – тихо подсказал Фальш Номун.

– Действительно, – сказал Синий Номун. – Мнемошок был общим для всех нас, не так ли? Номун-ребенок, катающийся со своей матерью по какому-то Воющему кварталу? Такова природа синаптического шторма, как мне представляется: это был не сон, который мы все разделяли; это было первичное воспоминание терминального узла. Воспоминание, которае наилучшим образом указывает на характер воспоминаний, хранящихся в этом накопительном массиве.

Лицо у киборга было замкнутым и мрачным; как будто за ночь в джунглях Синий Номун растерял большую часть уверенности в своих силах.

– Кроме того, вынужден признать неприятный факт. Приходится сделать умозаключение, что я не первый Номун, как я считал всю свою долгую жизнь.

– То есть? – Нефрит Номун осторожно сел, держась за ребра. – Возьмем мнемобиот. Думаю, ему максимум тысяча четыреста стандартных лет. И уж точно не меньше тысячи ста. Это моя оценка, исходя из размеров терминального узла, диаметра спинных тороидов, количества паразитов. И некоторых других факторов, которые находятся за пределами вашего понимания.

Подбородок Синего Номуна лег на его металлическую грудь.

– Мне восемьсот семьдесят три года.

Номун обвел взглядом лица остальных. Помпе Номуну, казалось, было все равно – гнилоголовый был поглощен перенастройкой клавиш своей химиопомпы. Шрам Номун не верил. Фальш Номун уже был готов признать, что он клон. Молодой Номун не выглядел удивленным. На вытянувшемся лице Нефрит Номуна разрасталось гневное осознание.

– Нет! – выкрикнул Нефрит Номун. – Нет! Я Номун. И никто другой. Ты или лжешь или ошибаешься. – Нефрит Номун вздохнул глубоко, явно пытаясь взять себя в руки. – И вообще, Номун – не такое уж редкое имя. Почему Номун, посеявший этот мнемобиот, должен быть родственнен нам?

– Если нет, – с тяжелым вздохом проговорил Синий Номун, – тогда мы являемся свидетелями поразительного совпадения. Все мы произошли из одного генетического корня; каждый называет себя Номун. Если Номун из памяти мнемобиота не является нашим братом-клоном, то какое другое объяснение нашего присутствия здесь ты мог бы предложить?

Номун увидел, как пугающее безумие зажглось в помутивших глазах Нефрит Номуна:

– Нет, я никогда в это не поверю.

Синий Номун пожал плечами.

– Как угодно. Неважно, во что ты веришь. Вот неоспоримый факт: сейчас тут имеется, по меньшей мере, девять клонов подлинного Номуна. Номуна Великого. Номуна Освободителя. Номуна Карающего. Некоторые из моих титулов сейчас кажутся мне забавными. Номун Единственный, например. – Синий Номун замолчал, и в палатке воцарилась тишина.

Наконец Синий Номун вновь заговорил.

– Среди нас есть кто-нибудь достаточно старый, чтобы быть подлинным Номуном? Ты, к примеру? – Он жестом указал на Шрам Номуна.

– Не скажу, – ответил Шрам Номун.

– Вот так. – Синий Номун со вздохом опустился на койку, так, словно его металлическое тело устало.

– Думаю, это он предок. – Фальш Номун следил за Номуном, и его глаза были полны тревожных сомнений.

– Не может быть. Это я Номун, – отрезал Нефрит Номун. – Ну и вдобавок, морщины, которые он носит – это косметика; я познал это на своем горьком опыте.

Больше никто ничего не сказал. Немного погодя все улеглись на своих койках, но глаз никто не смыкал. Молодой Номун посмотрел снизу вверх на Номуна. Юноша все еще не мог связно мыслить после удара по голове, так, во всяком случае, показалось Номуну.

– Я бы хотел поспать, – сказал Молодой Номун. – Но я боюсь. Я могу уже не проснуться.

– Спи, – сказал Номун. – Я покараулю. Потом ты можешь последить, а я посплю.

К легкому удивлению Номуна, Молодой Номун улыбнулся в знак согласия, и закрыл глаза. Он доверчив, по-прежему, подумал Номун. Это плохо.

МОЛОДОЙ НОМУН ПРОСПАЛ ВЕСЬ короткий день Угля. Номун не испытывал особого желания отдыхать; его беспокоило соседство остальных и их ненависть.

Когда тени стали длиннее, Номун подошел ко входу в палатку и выглянул наружу.

Мертвый Номун неподвижно возвышался на пляже рядом, менее чем в пяти метрах от него. Черные фоторецепторы неотрывно следили за Номуном, но более никак мех-убийца на его присутствие не отреагировал.

Взгляд Номуна соскользнул на три пластиковых пакета, прикрепленных к груди меха-убийцы. За исключением Номуна, убитого Шрам Номуном на терминальном пляже, лица не походили на мертвые. Казалось, что они спят, хотя глаза у Неженки Номуна оставались открытыми. Трофеи? Мысль была здравой, и он задумался, что же это за человек, который способен делать трофеи из своего собственного лица. Какое-то чудовище.

– Почему мы здесь? – Спросил Номун.

Мертвый Номун никак не отреагировал. Номун попытался задать другой вопрос.

– Кто твой хозяин?

Броня, защищавшая решетку динамика меха-убийцы, открылась:

– Его зовут Номун. – Жалюзи закрылись.

Номун, разочарованный, отступил внутрь. Там, со сложенными на груди руками, стоял Фальш Номун.

– С кем ты разговаривал?

– Мех здесь. Солнце садится. – Номун прошел мимо него, направляясь к койке Молодого Номуна.

Номун легонько потряс Молодого Номуна за плечо.

– Просыпайся, – сказал он.

Молодой Номун, вздрогнув, пришел в себя и вслепую нанес удар. Номун схватил его за руки.

– Спокойно, спокойно…, – сказал Номун. Во взгляде Молодого Номуна снова появилось осмысленность. Он сел чересчур резко и поморщился.

Фальш Номун заговорил умоляющим голосом.

– Ведь ты и есть он, тот самый? Ты пощадишь меня? Я взял это имя только для того, чтобы заслужить немного уважения, чтобы иметь немного вещей – из тех, что так легко достаются другим. Я не причинил тебе вреда, я не взял твоих денег. Пожалуйста, отпусти меня. Почему я должен умереть?

Фальш Номун показался Номуну омерзительным; его потное лицо, так похожее на его собственное, вызвало у него легкую тошноту.

– Я ничем не могу тебе помочь, – брезгливо сказал он. Фальш Номун зашаркал прочь, бормоча что-то невнятное.

Молодой Номун все еще был бледен.

– Я тоже не хочу умирать, – сказал он.

– Я тоже. Хватит ли у тебя сил подняться на следующий узел?

Молодой Номун улыбнулся и дотронулся до пореза на лбу.

– Я должен буду, не так ли?

– Послушай, – сказал Номун. – Мы можем держаться друг от друга на расстоянии крика. Если на тебя нападут, позови, и я приду на помощь. Ты можете сделать то же самое. Ты согласен?

– С радостью…

НЕЗАДОЛГО ДО ЗАХОДА СОЛНЦА семеро Номунов вышли из палатки и опасливо обошли неподвижно стоящего меха-убийцу.

– Может быть, он сломался, – высказал Фальш Номун робкую надежду.

Нефрит Номун тихонько рассмеялся:

– Ты самый большой дурак из всех нас, клон. – Нефрит Номун был с наложенной на ребра импровизированной повязкой, которую он соорудил из широких рукавов, оторвав их от своей рубашки. – Ты умрешь скоро, и нам больше не придется смотреть на твое трясущееся лицо.

Из всех Номунов только Помпа Номун выглядел безмятежным. Он стоял немного в стороне от остальных у самой воды, наблюдая за подплывающими, подобно призракам, парусоходами. Взгляд у него был отсутствующе-мечтательным; он нежно поглаживал вялыми пальцами клавиатуру своей помпы.

– Восхитительно, – тихо произнес он. Он повернулся к остальным. – Ведь это прекрасно, не правда ли? Вы только взгляните. Я очарован. Совершенный мрак моря, увядающе-лавандовое небо, искрящийся песок. Лодки, красивые, как сон. Даже эта штука. – Он указал на Мертвого Номуна. – Его цвет – превосходный контрапункт для этого мира, его функциональное назначение великолепно оттеняет наши жизни. – Он покачал головой. – Вы убивали так же часто, как и я, братья? – Его худое лицо скривилось, словно от внезапной боли. – Моя помпа почти суха. Я собирался наполнить ее как раз перед тем, как меня схватили. Успей я это сделать, это приключение могло бы закончиться для меня по-другому.

– Гнилоголовая чушь, – сказал Шрам Номун.

– Да, да, ты прав. Поразительная чушь, – улыбнулся Помпа Номун. – Но мои реагенты… они смягчали мне восприятие тех поступков, которые Номун был обязан совершать все эти столетия, и давали мне силы действовать – и не быть испорченным теми страшными, ужасными вещами, которые Номун должен был сделать, если он хотел оставаться Номуном. Это спасло меня от превращения в такую же, как ты, безмозглую скотину.

Помпа Номун посмотрел на Нефрит Номуна:

– И от твоей алчной никчемности.

Он посмотрел на Фальш Номуна:

– И от твоей трусости.

Он перевел взгляд на Сталь Номуна:

– И я не отказывался от своей человечности в угоду машине. Помпа была моей броней.

Тут лицо Помпы Номуна погрустнело.

– Но это был не самый лучший способ. Помпа лишила меня запаса прочности.

Парусоходы встали на якорь у берега, теперь поближе, чем в первую ночь. Светловолосая женщина-капитан спустилась со своего помоста и встала возле поручней, в стороне от пассажиров. Ее затененное вечерним сумраком лицо выражало какое-то сильное чувство. Тоску? Беспокойство? Отчаяние? Номун не смог определить.

– Стервятники, – сказал Шрам Номун и сплюнул в воду.

Мех-убийца шевельнулся, и Номуны отступили в направлении второго узла; все, кроме Помпы Номуна.

– Вам следует немедленно покинуть пляж, – сказал Мертвый Номун и жестом указал на следующий узел.

Помпа Номун повернулся и посмотрел на воду.

– Какая красота, – прошептал он и включил свою помпу. Его глаза закатились, он на мгновение замер, подергиваясь, прежде чем упасть лицом в песок. Последняя судорога сотрясла его; затем он замер.

Мех-убийца прыгнул вперед. Он быстро перевернул тело. Лицо Помпы Номуна представляло собой кровавое месиво. Пока они смотрели, еще один крупный кусок головы Помпы Номуна растворился и вытек из рук меха-убийцы в песок. Мертвый Номун издал жуткий, непередаваемый, скрежещущий звук и отрезал остатки, но к тому моменту, когда он закрепил пакет на своем нагрудном зажиме, в пакете не осталось ничего, кроме помпы, плавающей в серо-розовой слизи.

Труп исчез, впитался в песок пляжа, оставив после себя только кучку опустевшей одежды.

– Умно, – сказал Синий Номун. – Он помеялся над нашим похитителем, оставив его без трофея. Без сомнения, у него был сверхэффективный фермент. – Киборг, похоже, завидовал. – Интересно, он всегда таскал его с собой, спрятав внутри помпы?

– Какая разница? – сказал Шрам Номун и направился в джунгли. Нефрит Номун последовал за ним, передвигаясь по-прежнему с болезненной осторожностью.

Затем, издав хнычущий горловой звук, ускользнул Фальш Номун.

– Ну что ж, – сказал Синий Номун. – Здесь только мы. – Он посмотрел на Номуна внезапно заблестевшими глазами. – Я думаю так же, как и перепуганный. Это ведь ты первый Номун, не так ли?

Номун растерянно пожал плечами. Он испытывал сильнейшее желание рассказать киборгу про свою амнезию, но сдержался, не желая признаваться в какой-либо слабости.

– Не скажешь? Я не удивлен. Чего я не могу понять, так это вот что: зачем ты подвергаешь себя тем же опасностям, на которые обрекаешь своих жертв? Безумие, в общем-то, не свойственно Номуновой породе. Никого из нас нельзя в полной мере назвать психопатом, за исключением, может быть, пижона. – Синий Номун осторожно потер металлическими ладонями свое человеческое лицо. – Ну да ладно, неважно, – сказал он и размеренно зашагал в джунгли.

Молодой Номун глядел округлившимися глазами.

– Это правда? Ты и есть он, тот самый?

– Киборг теряет функциональность, – сказал Номун, и произнеся это, он понял, что это действительно так и есть. – Он долго не протянет, ситуация слишком нестандартная.

Солнце почти скрылось и Мертвый Номун угрожающе шевельнулся.

– Идите или умрите, – проскрипел он.

– Я предпочитаю уйти, – сказал Молодой Номун. Он посмотрел на меха-убийцу и улыбнулся дрожащими губами.

– Тогда иди, – сказал Номун. – Я буду следовать за тобой на расстоянии ста шагов. Позови, если понадоблюсь. Погромче.

ВТОРОЙ УЗЕЛ БЫЛ ВЫШЕ первого, с более крупными кристаллическими наростами на спине мнемобиота. Однако сейчас Номун продвигался с меньшими усилиями, так как уже привык к местности. Он слышал, как шагает впереди Молодой Номун, хрустя ботинками по насту поверхности.

Освещение в джунглях все также оставалось голубоватым, и, глянув назад, Номун не обнаружил никаких намеков на восход Кровавой Луны. Может повезет и она не взойдет, пока он не доберется до межузлия. Эта мысль приободрила Номуна, и он прибавил скорость. Время от времени он видел впереди Молодого Номуна, которому кажется удавалось поддерживать хороший темп, несмотря на удар по голове. Номун был доволен им. Парень, насколько он мог судить, был единственным среди всех по-настоящему гуманным человеком. «А заслуживает ли кто-нибудь из нас того, чтобы остаться в живых…?» Подумал Номун.

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА над зарослями показалась Кровавая Луна, Номун был почти счастлив. Когда джунгли начали пульсировать жарким светом, он немного замедлил шаг и стал двигаться чуть осторожней. Возможно, они оба выживут. Кто знает, что ждет их на последнем узле мнемобиота: быть может, спасение или даже награда?

Такие приятные мысли занимали его в течении какого-то времени настолько, что он не заметил шторма, пока Молодой Номун не издал крик, и его не затопило сияние, смывая все напрочь.

…И ОН ПРИСТЫКОВАЛ СВОЙ корабль к причалу Дильвермуна. Жилые сектора космодромного терминала сияли тысячами иллюминаторов, словно разноцветные блестки, пришитые к черному плащу космоса. Он наблюдал за проплывавшим под ним серебристым изгибом планеты, пока его корабль не скрылся в шлюзовом эллинге.

Он отключил все системы корабля, одну за другой. Корабельные шумы, в окружении которых он жил во время месячного обратного пути с Маварка, стихли, и он остался наедине со своим триумфом. Живой. Он все еще живой.

Когда он спустился в вестибюль, его поразило количество собравшихся здесь людей. Каждый уголок этого огромного пространства был заполнен репортерами с камерами. Все глаза, человеческие и машинные, были устремлены на него.

Стражники в красной форме расчистили для него полукруг свободного пространства. Старый женомуж, облаченный в изысканные дильвермунские одеяния склонился перед ним; его/ее лицо изображало подобающее моменту чувство почтительной радости.

– Приветствуем вас, Номун, – сказал он/она звучным сильным голосом. – Дильвермун бесконечно рад вашему прибытию. Планета у ваших ног.

Толпа разразилась криками, и Номун улыбнулся.

После речей, после интервью, после триумфального шествия Номуна сквозь толпу, старый женомуж и его/ее охранники сопроводили Номуна до жилого сектора, и они направились вниз, в глубь Дильвермуна, на роскошно отделанной личной машине.

Женомуж плеснул светло-сиреневой жидкости в бокал из розового корунда и протянул его Номуну.

– Что это? – спросил Номун. У ликера был тяжелый сладковатый аромат; Номун подумал о запахе тропических цветов и гнили.

– Бренди «Маварк», Освободитель. Вы оценили иронию?

Номун поставил бокал на стол, так и не пригубив его:

– В какой-то степени.

– Это очень дорогой напиток, Освободитель, тем более ценный теперь, когда вы освободили рабов, которых раньше посылали в жаркие земли. Чтобы собирать плоды, из которых его приготовляют. – Женомуж отхлебнул из своего кубка; его/ее старческое лицо размякло от наслаждения. – Наш синдикат чрезвычайно вам благодарен. Мы контролируем триста мегалитров; у нас будет большая прибыль, пока бывшие рабы не возобновят сбор урожая.

– Они никогда этого не сделают. Люди слишком быстро умирают в жарких землях.

Женомуж рассмеялся, впрочем достаточно вежливо.

– Это первая крупная революция, совершенная вами, не так ли? Полагаю, идеализм необходим таким, как вы, делающим первые шаги в своем ремесле. Так же необходим, как знание оружия и тактики.

Снисходительность покрыла старого женомужа словно вторая кожа, но Номун лишь улыбнулся. Какое это имело значение? Он был Номуном. Вселенная принадлежала ему.

Женомуж улыбнулся в ответ.

– Вас это забавляет? Что ж, хорошо. Спуск вглубь Дильвермуна займет полчаса, так что устраивайтесь поудобнее. – Женомуж указал на глубокое мягкое кресло возле видеопанели, и Номун сел.

Женомуж устроился в кресле напротив Номуна, приветственно поднял свой бокал и снова выпил.

– Итак. Скажите, хорошо ли быть прославленным героем?

– Да. Конечно.

– Разумеется. Но ведь наверняка есть и недостатки?

Номун позволил соскользнуть своей улыбке.

– Ну, как-то не замечал. Просветите меня, пожалуйста.

– Это было бы самонадеянно. Как могу я, простой торговец, поучать великого освободителя? Да, Номун, вы станете великим. Я предсказывал это, а предвидение… часть моего ремесла. Я редко ошибаюсь. У вас есть все качества, необходимые для того, чтобы быть первым в своей профессии: ум, безжалостность, воля, смелость, безоглядная самоотдача.

Сердце Номуна заколотилось.

– Вижу, что я угодил вам, – сказал он/она. – Но учтите. Вместе с большой славой приходят большие перемены. Новый ряд проблем. Например, ваши клетки станут очень ценными для клонировщиков. Ребенок от вашей плоти будет стоить очень дорого на рынке любого мира, куда проникла ваша слава. По мере роста вашей славы будет расти и цена.

Номун, завороженный блеском его/ее проницательных глаз, не смог ответить. Свет в машине словно потускнел и голос женомужа понизился до вкрадчивого мурлыканья.

– Ирония – вот непреходящая жизненная константа, не так ли, Великий Номун? Вы сделали делом своей жизни освобождение рабов, но ваша комптентность в этом деле породит появление огромного количества новых рабов. И каждый из них будет вами.

Номун встал порывисто, подошел к ближайшему окну и уставился на стальную поверхность Дильвермуна.

– Я буду оберегать свою плоть. Того, что вы предрекаете, не будет.

Женомуж засмеялся.

– А вы не чувствовали прикосновений, когда двигались сквозь толпу? Покажите мне ваши руки, Великий Номун.

Номун поднял руки, взглянув на них. Они дрогнули, когда он их повернул. Крошечные красные царапины покрывали обе стороны.

КОГДА СИЯНИЕ ПОБЛЕКЛО, НОМУН обнаружил себя лежащим под массивным горизонтальным кристаллом, вжатым спиной во впадину, словно он прятался от какого-то врага, слишком ужасного, чтобы с ним сражаться. Он лежал с колотящимся сердцем и рассматривал свои руки в слабеющем голубом свете. Их покрывали шрамы, большие и маленькие. Тонкий белый ножевой порез пересекал тыльную сторону его левой руки, два пальца на левой руке и большой палец правой руки имели кольцевые шрамы – в местах отрощенных пальцев, взамен утерянных. Неоднозначно, подумал он. Моя профессия была, по-видимому, из числа весьма суровых.

Наконец, поднявшись на ноги, он двинулся дальше через джунгли. Пройдя метров тридцать, он наткнулся на Молодого Номуна, который стоял у колонны молочного кристалла, прижавшись лбом к прохладной поверхности. При приближении Номун произвел легкий шум, и Молодой Номун резко развернулся, распахнув широко глаза.

– Это я, – сказал Номун. – Ты сможешь идти?

– Да, – сказал Молодой Номун хриплым голосом. – Да, я смогу. Ты помнишь первый Номунов триумф?

Номун кивнул.

– Омерзительное воспоминание, – сказал Молодой Номун. – Я начинал понимать ненависть, которую остальные питают друг к другу. Но если мы клоны, разве это наша вина?

Ответ застрял у Номуна в горле. Усилием воли он заставил себя сказать:

– Нет. – Почему это было так трудно произнести? удивленно подумал он. – Пойдем. Нам следует поторопиться. На этот раз я пойду первым.

Номун затрусил прочь, даже не оглянувшись на Молодого Номуна.

Они добрались до следующего межузлия без дополнительных неприятностей, задолго до восхода красного солнца.

В палатке никого не было, когда они вошли внутрь. Палатка оказалась идентичной первой, с десятью кроватями и грудой провизии. Молодой Номун опустил себя с усилием на одну из них и уткнул лицо в ладони.

Номун принес две канистры и несколько пакетов с едой.

– Вот. Поешь; после отдохнем.