Текст книги "Украденные лица, украденные имена"

Автор книги: Рэй Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Рэй Олдридж. Украденные лица, украденные имена

Ray Aldridge, Stolen Faces, Stolen Names. Science Fiction Age, March 1995

Illustration by Janet Aulisio Dannheiser

Перевод 07.2021

НОМУН ПРОБУДИЛСЯ НЕЗАДОЛГО ДО захода солнца на пляже из осколков бриллиантов, блестяшки холодили его спину. Он перекатился, встал на колени, и обнаружил себя в толпе людей. Все они были с лицом Номуна.

Семеро Номунов пристально смотрели на него горящими глазами.

Один Номун лежал навзничь у кромки воды, с испачканным кровью ртом. Его мертвые глаза уставились в небо.

Еще один, последний Номун, протягивал руку, чтобы помочь Номуну подняться на ноги.

Номун ухватился за руку и встал, хотя мир все еще покачивался. Он сконцентрировал внимание на том, кто помог ему и увидел свое собственное лицо таким, каким оно могло выглядеть тысячу лет назад. Или десять тысяч лет?

– Спасибо, – сказал Номун.

Улыбка осветила смуглые черты Молодого Номуна.

– Пожалуйста. И кто же ты?

– Номун, – ответил Номун и после того, как произнес это, вдруг понял, что не помнит ничего, кроме своего имени и своего лица. По какой-то причине он не испытал особого удивления; похоже он уже делал подобное открытие много раз ранее.

– Разумеется, – произнес Молодой Номун, и его улыбка стала еще шире. Остальные издали коллективный звук недовольства, что-то вроде негодующего шипения, с примесью пренебрежения. Номун дернулся и выпустил руку Молодого Номуна.

Номун с белыми волосами ухмыльнулся. Подобно прочим, он был одет в комбинезон неопределенного военного покроя, на ткани виднелись темные линялые пятна в тех местах, где были срезаны оружейные подсумки. Жуткого вида шрам рассекал его высокий лоб наискосок, и разрезав сверху вниз левую глазницу, заканчивался глубокой бороздой на щеке. Механический протез, заменявший отсутствующий глаз, слепо отсвечивал металлическим блеском в поврежденной плоти.

Шрам Номун напряг руки и придвинулся поближе.

– Реально, нам следовало убить клона до того, как он проснулся. Это было бы проще простого, – сказал Шрам Номун.

Молодой Номун встал между ними.

– Нет. Ты больше не убьешь никого из нас.

Шрам Номун рассмеялся.

– Ты поступил глупо, остановив меня, клон. Тогда нас было бы только двое. Ты молод и крепок. Как знать, в конце концов, ты мог бы украсть мое имя.

Номун посмотрел на руки Шрам Номуна. Его ладони были толстыми и мозолистыми, пальцы длинными и мускулистыми; эти руки, должно быть, раздавили горло мертвеца. Номун опустил взгляд на свои руки и содрогнулся.

Чтобы отвлечься, он принялся изучать остальных. Их лица были так похожи, что они, казалось, исчезали, оставляя видимыми лишь жестокие эмоции, которые каждый из них испытывал: ненависть, ярость, страх. Номун поднес руки к своему лицу. Кожа была сухой и изборождена глубокими морщинами. Я старик? – спросил он сам у себя.

Номун, одетый в черный шелк и серебристые кружева, шагнул вперед. Нефритовый диск в мочке его уха гармонировал с туманно-зеленым цветом его глаз.

– Не затрагивая вопрос о том, кто мы такие, возможно, нам следует рассмотреть другие моменты, – сказал Нефрит Номун. – Где мы находимся? Кто нас сюда привел? С какой целью?

Изможденного вида Номун, с вживленной в шею химиопомпой, включился в разговор:

– Тебя это беспокоит? – Спросил Помпа Номун, его пальцы пробежались по потертой клавиатуре помпы. Лицо у него внезапно прояснилось, став почти таким же спокойным, как у мертвеца рядом. Он посмотрел вдаль, на закатное море.

– Посмотри… Красота какая.

– Красота? – переспросил Номун, чьи черты лица, казалось, были размягчены столетиями потакания своим прихотям:

– Только гнилоголовый увидит здесь красоту, – сказал Неженка Номун. – Тут холодно, я скоро проголодаюсь, и негде присесть. Свет скоро погаснет. – Неженка Номун бросил боязливый взгляд на кристаллические джунгли позади них.

НОМУН ВПЕРВЫЕ ПОСМОТРЕЛ НА джунгли. В пятидесяти метрах от берега вздымались черные угловатые формы на фоне темнеющего неба; под пологом полыхали медленные импульсы голубого света. Шок узнавания пронзил его, но ни слова, ни образа за этим не последовало.

– Что это? – спросил он у Молодого Номуна.

– Это мнемобиот. Мы находимся на терминальной морене мнемобиота. Так сказал он.

Молодой Номун указал на Номуна, чей обнаженный торс отсвечивал синеватым цветом вороненого металла. Номун присмотрелся и увидел, что торс Синего Номуна был металлическим, с хитроумным шарнирным сочленением в талии. Его руки были изготовлены так, чтобы походить на человеческие, но их покрывало переплетение бронированных гидравлических трубок.

Киборг заговорил высоким чистым голосом.

– Да, это мнемобиот – подобный растению макро-организм. Биоустройство для хранения памяти, модификация природного биологического вида. – Он фыркнул. – Дорогостоящий и неэффективный механизм; тот же объем памяти было бы лучше сохранять на мономолевом чипе размером с ноготь моего большого пальца. Демонстративное потребление самого вульгарного рода. Выдумка неупорядоченного, склонного к мелодраматизму ума, не заботящегося о безопасности или эффективности. Посмотрите! – Он указал на сверкающий пляж. – Мы стоим на осколках воспоминаний.

– Чьих воспоминаний? – Заговоривший Номун был прекрасен, его лицо искусно изменил какой-то выдающийся пластический хирург. Широко расставленные глаза, орлиный нос, острые скулы, длинная челюсть, тонкогубый рот, черные волосы, зачесанные назад ото лба; каждая из черт была очищена от первоначальной жесткости и превращена в чистое совершенство. Красавчик Номун был обладателем роскошного тенора:

– Чьих воспоминаний? У меня много врагов.

Синий Номун бросил суровый взгляд на Красавчика Номуна:

– Откуда мне знать? Мой архив памяти обширен, но не всеобъемлющ. Восхищайся тем, что я знаю.

– И что знаешь ты, клон?

– Я знаю, во-первых, что я не клон! – Синий Номун сделал шаг в сторону Красавчика Номуна, зажужжали сервоприводы, мощные руки сжались в кулаки.

– Да, да, – перебил его, еще один, последний Номун дрожащим от страха голосом. Этот Номун не имел никаких отличительных черт: он не носил украшений, его одежда была невзрачной, волосы подстрижены без особого стиля. – Все это очень интересно. Но даже я знаю, по крайней мере, один факт: кто-то намерен расправиться с нами! Почему? Потому что кто-то знает, что мы фальшивые.

Из всех нас, подумал Номун, Фальш Номун – единственный, кто не считает себя Номуном.

– Тот, кто привел нас сюда, намеревается нас уничтожить; нет ничего очевиднее, – сказал Фальш Номун.

НОМУН ОТВЕРНУЛСЯ ОТ ДЖУНГЛЕЙ и взглянул на море. Его поверхность была словно полированное железо; ни малейшая рябь не колебала отражение огромного красного солнца, краем касавшегося горизонта. В километре к востоку он увидел остров; мгновение спустя он понял, что это, должно быть, еще один мнемобиот. Его терминальный пляж уходил на север. К югу он рос, наподобие цепочке из ярких бусин, с каждым узлом становясь все выше и блестящей, пока не превращался в сверкающий конус, вокруг которого вспыхивали голубые молнии, хотя облаков не было.

Когда он снова взглянул на солнце, оно уже наполовину село, но теперь он заметил какие-то силуэты, которые медленно двигались на фоне красного диска, увеличиваясь в размерах.

– Смотрите, – сказал Номун. – Что это такое?

Синий Номун повернулся и пристально вгляделся.

– Парусоходы, – сказал он. – Значит мы на Угле. Я так и думал.

Номун следил за приближением парусоходов.

Их было три. Мачты у них оказались невероятно высокими и хрупкими, в десять раз больше длины судна. Прозрачные паруса тускло мерцали на фоне закатного неба, тысячи квадратных метров мономолевой пленки расправляло дуновение слабого бриза. Каждый из корпусов казался темной крапинкой, плавающей на дне восхитительного мыльного пузыря. Номун уже видел эту красоту раньше – в этом он был уверен. Однако никакого содержательного отклика этот слабый шепот памяти не вызвал.

Прочие следили за парусоходами с разной степенью напряженности.

– Вполне возможно, что это прибыли наши похитители, – произнес Красавчик Номун.

– Может быть, нам лучше спрятаться в джунглях? – спросил Неженка Номун. – Кто знает, что они планируют в отношении нас?

– Это было бы неразумно, – педантично откликнулся Синий Номун. – Заросли «джунглей» – это, по сути, обнаженные ганглии – нервные узлы мнемобиота. Если вы наткнетесь в темноте на неподходящий синапс, вы вполне можете стать жертвой необратимого мнемошока.

Шрам Номун сплюнул, едва не зацепив нос ботинка Номуна.

– Уголь. Планета для игр богатых людей. Тот, кто затащил нас сюда, уже не кажется слишком опасным.

Нефрит Номун равнодушно посмотрел на Шрам Номуна, но его глаза сверкнули. Помпа Номун издал слабый мелодичный вздох, и его пальцы рассеяно простучали по клавиатуре своей химиопомпы. Фальш Номун стиснул челюсти и не издал ни звука, но, его лицо, несмотря на прохладный воздух, покрылось потом. Молодой Номун ждал с еле заметной улыбкой на губах.

НИКТО БОЛЕЕ НЕ ПРОИЗНЕС ни слова, пока солнце не скрылось за горизонтом и парусоходы не подошли поближе. Ближайший из них остановился всего в пятидесяти метрах от берега. Мягкий свет заливал палубы и освещал паруса, превращая их в облако мерцающего тумана на фоне темнеющего неба. Капитаном, судя по всему, была красивая светловолосая женщина; она стояла за кафедрой на носовой палубе, безмолвными жестами управляя десятками похожих на пауков мехов. Когда мехи, к ее удовлетворению, убрали паруса, сброшеный якорь поднял рябь на гладкой поверхности моря. Другие парусоходы встали на якоря неподалеку.

Мужчины и женщины сгрудились небольшими группами вдоль ближайшего леера. На них были модные экстравагантные наряды и скрывающие лица маски приватности. Их томные позы говорили о предвкушении чего-то приятного. Номун похолодел. Чего они ждут?

Зубы Фальш Номуна начали выстукивать дробь. Внезапно он бросился в море, разбрызгивая ногами воду на мелководье.

– Простите меня, я не хотел причинять вам вред, – успел он прокричать перед тем, как врезаться в невидимую преграду. В месте соприкосновения вспыхнуло пятно жгучего желтого света, раздался звук на пороге слышимости, и Фальш Номуна отбросило на спину. Он распластался на воде без движения.

– Ах… – сказал Молодой Номун и брезгливо сморщившись, бросился в воду. Номун мгновение поколебался, затем последовал за ним. Вместе они вытащили Фальш Номуна на берег, где он закашлялся, поперхнулся и начал вновь дышать.

– Идиоты, – сказал Шрам Номун.

– И то верно, – сказал Нефрит Номун. – Но, во всяком случае, мы теперь знаем, что нам не суждено покинуть остров.

– Мнемобиот, – поправил Синий Номун.

– Да, конечно же, мнемобиот, – согласился Нефрит Номун. – Итак. Какую роль играют они? – Он указал на пассажиров.

– Расскажи нам, – сказал Шрам Номун. – Похоже, они той же породы, что и ты.

На мгновение с лица Нефрит Номуна соскользнуло тщательно нанесенное выражение безразличия, и Номун увидел под ним другое лицо, беспощадное и бесчеловечное, искушенное и более отталкивающее, чем примитивная жестокость Шрам Номуна. Но Нефрит Номун сумел вновь вернуть на лицо улыбку и произнес:

– Да, это они, не так ли?

– Я поговорю с ними, – сказал Красавчик Номун. Он подошел к кромке воды и позвал своим звучным голосом. – На борту корабля. Кто вы?

Ответа не последовало, хотя некоторые пассажиры подтолкнули друг друга локтями.

– Мы изгнанники, – крикнул Красавчик Номун, и внутреннее напряжение испортило его совершенную интонацию. – Вы можете нас подобрать?

Смех коснулся глади темной воды, и Красавчик Номун сжал кулаки.

– Им все равно, – сорвавшимся голосом произнес Неженка Номун. – Должно быть, это они доставили нас сюда.

Нет, подумал Номун. Это не так. Они всего лишь зрители. Он подивился, откуда он мог это знать при том, что знал так мало.

Черная вода забурлила и расступилась, когда из моря вышел Мертвый Номун.

КАПИТАН БЛИЖАЙШЕГО СУДНА НАПРАВИЛА свой прожектор на меха-убийцу, и в этом белом блеске они смогли разглядеть каждую деталь его корпуса. Он был вдвое выше Номуна, бронирован каким-то тускло-красным керамическим сплавом и украшен орнаментом из стилизованных белых костей. На черепном отсеке было нанесено натуралистическое изображение гниющей головы. В разлагающихся чертах Номун опознал свое собственное лицо.

Когда это приблизилось к берегу, они отступили к краю джунглей. Кто-то на одном из судов проследил за их отступлением еще одним лучом прожектора, как будто все они были игроками на сверкающей сцене. Некоторые из Номунов хлопнули себя по бедрам, словно желая извлечь несуществующее оружие.

Мертвый Номун плавно опустился на колени рядом с трупом и перевернул его на спину – движение, которое выглядело почти нежным. Он обратил свои черные фоторецепторы на Номунов, и Номуна поразило внезапное иррациональное осознание: мех-убийца испытывает холодное механическое сожаление.

Сверкающий виброскальпель выскочил из кончика его правого указательного пальца. Мех-убийца схватил труп за волосы и отделил голову от туловища одним точным ударом. Он вытащил толстый прозрачный пакет из ниши-хранилища в своем бедре и опустил в него голову. Встав, он прикрепил пакет к зажиму на своей нагрудной пластине. Голова повисла там, подобно перевернутому трофею.

Номун заметил, что на груди Мертвого Номуна были установлены десять зажимов.

Мертвый Номун сделал шаг к ним, затем еще один.

Номуны отпрянули, прижимаясь спинами к осыпающимся кристаллическим образованиям, которые отмечали границу между мертвым пляжем и живым телом мнемобиота. Словно какой-то групповой инстинкт овладел ими, половина Номунов подалась влево, половина – вправо. Мех-убийца ускорился к ближайшей, более плотной группе слева, которая отступила. Те, кто находился в правой группе, где оказался Номун, попытались проскочить мимо меха-убийцы, но он отреагировал с пугающей скоростью, промчавшись по открытому пространству, чтобы встретить их лицом к лицу.

– Ты слишком быстр для нефорсированного человека. Нечестная игра, – прошипел Шрам Номун. Его настоящий глаз широко распахнулся от ярости.

– Назад, – скомандовал мех-убийца бесцветным, монотонным голосом. Он указал на джунгли.

Номун, не мешкая, двинулся вглубь кристаллических зарослей, пока не оказался в десяти метрах от границы джунглей. У высокого, покрытого трещинами столба, он остановился и посмотрел, идут ли остальные. Один за другим, они последовали за ним, кроме Фальш Номуна и Неженки Номуна, оставшихся на пляже.

Фальш Номун трясся от страха у самой кромки джунглей, застыв на месте между двумя ужасами. Неженка Номун упрямился, как будто не мог заставить себя поверить в реальность меха.

– Нет! – Голос Неженки Номуна дрожал, но из-за возмущения, а не от страха. – Нет, – повторил он. – Я не пойду. Это неправильно. Ты не можешь меня заставить, я же Номун.

Мертвый Номун приблизился к Неженке Номуну, двигаясь с вкрадчивой точностью.

– Тогда ты должен умереть, – сказал он. Он медленно поднял виброскальпель, словно отпуская Неженке Номуну как можно больше времени.

Лицо Неженки Номуна казалось пятном бесформенной тьмы в слепящем свете прожекторов, когда он повернулся, чтобы обратиться к остальным.

– Подождите, – сказал он. – Не уходите. Мы заблудимся в джунглях, и никто не сможет нас найти…

Его речь была прервана тихим булькающим звуком. Номун отступил в самую черноту тени и оттуда увидел, как голова Неженки Номуна наклонилась вперед и свалилась с его шеи. Мех-убийца поймал голову, прежде чем она успела коснуться земли. Мгновение спустя голова Неженки Номуна с лицом, навсегда замершим в гримасе ужасающего недоумения, качалась на втором нагрудном зажиме меха-убийцы.

Фальш Номун уставился на дрыгавший ногами труп, издал сдавленный звук и скрылся в джунглях.

Пляж опустел, если не считать меха-убийцы и двух обезглавленных трупов. Свет от парусоходов метался туда-сюда, и Номун спросил себя, нашли ли зрители это представление увлекательным.

Он чувствовал присутствие остальных в джунглях; он воспринимал их взаимную враждебность и подозрительность, хотя сам он ничего подобного не ощущал. Его сознание по-прежнему не содержало ничего, кроме его личности, но она, кажется, становилась все сильнее.

Мех-убийца сделал шаг в направлении джунглей и остановился.

– Слушайте все, – произнес он голосом, усиленным настолько, что покачнулись джунгли, и звякнули кристаллы. – Слушайте все. Вам необходимо пройти этот узел до рассвета. Еда и вода будут ждать вас на межузловом пляже. Это устройство, – мех-убийца указал на себя громадным большим пальцем – не причинит вам вреда, если вы не будете делать попытки вернуться на терминальный пляж, и если появитесь на межузлии до того, как солнце поднимется над горизонтом.

Мех-убийца замолчал, и его череп медленно повернулся из стороны в сторону. Номуну внезапно показалось, что мех-убийца способен видеть каждого из них, и когда неживые глаза остановились на нем, он вздрогнул.

Он заговорил снова:

– Все, кто останутся на этом узле после рассвета, умрут.

– Но почему? – раздался голос слева от Номуна. По звучному тембру Номун опознал Красавчика Номуна.

Мех-убийца повернул лицо в сторону говорившего, но никак не отреагировал.

Номун услышал легкий шорох совсем рядом со своим укромным местом. Он обернулся и увидел Шрам Номуна, с огромным куском кристалла в руках, его единственный глаз мертвенно отсвечивал в голубоватом свете. Номун пригнулся, тело его без усилий приняло защитную стойку. Приятное воспоминание пронзило его. Да, это было так, это было правильно. Номун почувствовал, как мрачная ухмылка перекосила его лицо, и Шрам Номун опасливо отступил, вернув ему в ответ точно такую же улыбку.

– А ты, старый, оказывается, опасен, – хмыкнул Шрам Номун.

Номун ничего не ответил. Он настороженно глядел на Шрам Номуна, пока тот не повернулся и не исчез в джунглях. Номун прислушался к затихающему звуку ботинок Шрам Номуна, давивших хрупкие кристаллы, которые, словно слой инея, покрывали все вокруг.

Спустя мгновение загремел механический голос Синего Номуна.

– Совещание, – воззвал он откуда-то издалека. – Перемирие. Давайте поговорим. Опасность реальна. Один неосторожный дурак может погубить нас всех.

После паузы Синий Номун повторил свое послание слово в слово, используя те же бесстрастные интонации. Номун направился на голос через джунгли, осторожно обходя кристаллические наросты и ориентируясь благодаря тусклому холодному свету, который они излучали.

ДЖУНГЛИ ПРЕДСТАВЛЯЛИ СОБОЙ ПАУТИНУ взаимосвязанных форм, клубок сияющих трубок. Отдельные наросты отличались внешним видом – от граненых цилиндров размером с человеческую ногу до огромных пилонов в метр и больше в диаметре. В кристаллических формах не было настоящих кривых, но плоские поверхности меняли направление достаточно часто, так что с расстояния джунгли казались напрягшимися мускульно-переплетенными жгутами. Номун был вынужден тщательно выбирать дорогу – порой ему приходилось проползать сквозь крошечные проемы. Покрывавшая почву поросль колола ему руки и колени, и он подумал о том, чтобы забраться на верхний ярус, где пробираться было бы полегче, но потом вспомнил предостережение Синего Номуна. По мере того, как он проникал все глубже в джунгли, свечение становилось более пронзительным, кристаллы менее выветреными, и он уловил слабый гул. Он подумал о механизмах, погребенных глубоко внизу. Нет, скорее огромный улей – спящие воспоминания похожи на спящих пчел, решил он, и это показалось ему правильным сравнением.

Он заметил впереди темный участок. Он двинулся вперед более осторожно, пока не достиг края поляны. Внутри нее выветрившийся кристалл превратился в искрящийся черный щебень, с несколькими, уже несветящимися, искривленными пеньками, торчащими тут и там. Синий Номун стоял в полумраке в центре неподвижно, продолжая призывать всех усиленным голосом.

Номун подождал. Прошло несколько минут, и Номун услышал, как остальные пробираются сквозь дебри джунглей.

Внезапно Синий Номун умолк. Он повернулся медленно, словно бы разглядывая края поляны. Номун заподозрил, что зрение Синего Номуна расширенно до инфракрасного диапазона. Он спросил себя – кто еще из них имеет опасные модификации тела, а затем ему пришло в голову подумать о своем собственном теле. Он взглянул на свои руки убийцы. Он чувствует хоть что-то? Разочарование? Страх? Гнев? Его руки сжались в кулаки. Ничего. У него по-прежнему не было ничего, кроме имени. И уверенности, что оно принадлежит ему.

Синий Номун заговорил.

– Хорошо. Мы все в сборе. Я созвал вас не потому, что беспокоюсь о ваших фальшивых жизнях, а потому, что хочу сохранить свою собственную, ценную личность.

Обломок кристалла вылетел из джунглей и раскололся о нагрудную панель Синего Номуна. Его лицо сохранило отсутствие какой-либо реакции.

– Детский сад, – произнес он. – Слушайте внимательно, если хотите жить. Мнемобиот содержит обширную популяцию паразитических организмов. К примеру: мелкие, но опасные хищники охотятся на симбионтов, живущих на теле мнемобиота. Сторонитесь открытых участков, подобных этому.

Синий Номун махнул рукой, указывая на поляну.

– После восхода луны они становятся местом для убийств. По отдельности эти хищники не представляют опасности, но в большом количестве они могут запросто свалить с ног человека. Хотя, конечно, они бы отравились таким блюдом. Это посмертное отомщение лично для меня будет слабым утешением.

– Ганглии опасны, как я указывал ранее, и вскоре они станут еще опаснее, после того, как взойдет Кровавая Луна. Тогда ганглии перейдут в активный режим, и оплошность одного из нас может стоить жизни всем нам.

С противоположной стороны поляны донесся голос:

– Как нам избежать этой «оплошности»?

Номун распознал бархатный голос Красавчика Номуна.

Выражение раздраженного педантизма промелькнула на лице Синего Номуна.

– Именно. Я к этому и веду. Пожалуйста, больше не перебивайте меня; восход луны уже близок, а я, между прочим, хочу добраться до межузлия с головой, присоединенной к туловищу. Продолжу: основная опасность заключается в том, что кто-то из нас наткнется на активный ганглий и тем самым спровоцирует синаптический шторм. Если это произойдет, все, кто будут находиться в узле, окажутся в ловушке мнемошока. Вы понимаете? Мы окажемся под грузом воспоминаний неведомого происхождения, воспоминаний, скорее всего, несовместимых с нашими собственными мнемоническими основами. В лучшем случае, мнемошок сделает нас беззащитными перед хищниками – или перед теми из нас, кто первым придет в себя.

Синий Номун повернулся и строго посмотрел в направлении чуть левее от Номуна. Номун догадался, что там прячется Шрам Номун.

– А в худшем случае, мнемошок будет необратимым, в виде закольцованной петли, и мы так и будем стоять в джунглях при свете наступившего дня, в плену чуждых воспоминаний, в ожидании меха-убийцы с его ножом для срезания капустных кочанов.

Шрам Номун вышел из укрытия и направился к Синий Номуну, сжав кулаки.

– Почему я должен тебе верить? Может, это все ты устроил, может, ты хочешь развлечься за мой счет.

Смний Номун бесстрастно взглянул на Шрам Номуна.

– Болван, – сказал он. – Тебе – гротескному, испорченному куску мяса, каковым ты являешься, – никогда не понять моих планов. Если ты не прислушаешься, то можешь погубить нас всех.

На другой стороне поляны показался Нефрит Номун.

– Я склонен согласиться с полумехом. Я кое-что знаю про Уголь. – Нефрит Номун погладил подбородок, затем нефрит у себя в ухе. – Мнемобиоты, как мне известно, весьма коварны. Для всех, кроме их владельцев. Мы должны избавится от этого урода как можно быстрей, пока он не создал нам больших проблем.

Синий Номун посмотрел на восток, где розовое сияние окрасило темноту над джунглями.

– Звучит разумно, но у нас мало времени. Кровавая Луна уже над горизонтом, и я вынужден покинуть вас. Вот мой вам совет: не передвигайтесь группами, так вы привлечете хищников. Самый безопасный маршрут пролегает непосредственно по спинному гребню хребта. Хищники наиболее активны вблизи боковых пляжей. Главное, не прикасайтесь к ганглиям; особенно, не прикасайтесь к ним, когда они светятся розовым светом. Если шторм начнется, когда вы находитесь недалеко от межузлия, бегите. Возможно, вы успеете добраться до пляжа раньше, чем он парализует вас. И не мешкайте. Уголь – небольшая планета, с очень быстрым вращением. Ночь коротка.

Синий Номун развернулся и стал пробираться вглубь джунглей. Шрам Номун не сделал ни единого движения, чтобы остановить его; он следил за Нефрит Номуном. Нефрит Номун двинулся вперед, лениво опустив руки по бокам, с выражением добродушного спокойствия на лице.

Шрам Номун рассмеялся.

– Ну нет, пижон. Я не предоставлю тебе легких шансов. Погоняйся за мной, раз уж тебе так хочется.

Он скользнул назад, в голубое сияние, и пропал.

НОМУН ПОПЯТИЛСЯ НАЗАД, ПРОЧЬ с поляны. Была ли это игра его воображения, или в самом деле, по земле по дальнему краю поплыли гибкие, быстрые силуэты? Он вздрогнул и ускорил движение.

Спинной гребень, так его назвал Синий Номун. Номун шел наверх, к гребню, настороженно, ожидая звуков погони или зловещей тишины засады. Кристаллические джунгли были полны слабых шумов, как будто миллионы крошечных существ скреблись и ползали, каким-то образом скрываясь в холодным сиянии, которое струилось через переплетение наростов. Один раз Номуну послышались целеустремленные шаги; чуть позже он услышал возбужденный топот, словно нечто пробежало рядом с ним, оставшись вне поля зрения. Джунгли дезориентировали; сверкающие очертания как будто увертывались от взгляда. Всякий раз, когда Номун пытался полагаться на импульсы света, которые насквозь пронизывали джунгли, он терял направление и обнаруживал, что замедляет свой намеченный путь. После того, как он осознал это, он смотрел только прямо перед собой, слегка расфокусированно, и оказался в состоянии сохранять темп продвижения.

Кровавая Луна поднялась над джунглями, огромная, изрезанная многочисленными кратерами. Багровый свет, лившийся вниз, казался густым, вязким потоком, который, просачиваясь сквозь кристалл, разбрызгивал огонь. Вдруг Номун заметил изменения во внутреннем свете джунглей. Сердце мнемобиота забилось быстрей, прокачивая больше густой крови? Ослепляющий розовый свет заструился вдоль кристалла. Пульсация сменялась пульсацией, все быстрее и быстрее, пока джунгли не заполыхали, и Номун был вынужден прикрывать глаза ладонями, спасая их от слепящего света.

С высоты джунгли перестали казаться подобием хаоса и явили свою структуру. Кристаллическая паутина сливалась в линию огромных тороидов, которые, словно огненные позвонки, маршировали через вершину узла к далекому межузловому пляжу. Внутри тороидов яростно вращался свет, и Номун на мгновение остановился, чтобы полюбоваться этой энергичной красотой. Мгновение затянулось, и Номуну начало казаться, что он вот-вот поймет нечто про свою нынешнюю ситуацию; возможно, если он просто понаблюдает достаточно долго, если откроет себя свету, то каким-то образом вспомнит. Сколько же воспоминаний, должно быть, они хранят, подумал он, и ощутил пугающее влечение. Когда Номун добрался до спинного гребня, он страстно желал вжаться в сияющий блеск, заполнить им пустующие уголки своего разума.

Он приблизился к ближайшему тороиду, двигаясь медленно, как во сне. Тот был высотой пять-шесть метров, витая спираль света, сотканная из тысячи волокон джунглей. Он остановился так близко к нему, что мог бы протянуть руку и коснуться его восхитительной поверхности. Он закрыл глаза, но пульсирующий блеск все равно проникал сквозь веки, почти не теряя своей интенсивности. Он стоял, бездумно покачиваясь, пока звук сзади не насторожил его, правда с запозданием. Он повернулся и пригнулся, но что-то ударило по затылку, достаточно сильно, чтобы он свалился около тороида.

Кристаллическая поверхность была твердой и шокирующе холодной. Он перевернулся на спину. Над ним возвышался Нефрит Номун, насмешливо ухмыляющийся, с занесенным высоко увесистым обломком кристалла в руках.

– Пора уйти, клон, – сказал Нефрит Номун.

Номун попытался отодвинуться, но не смог, оказавшись в ловушке густого, как мед, света. Он приготовился к удару.

Но Нефрит Номун тоже попал в ловушку света… замерев в момент нанесения удара. Утонченное лицо исказилось в гримасе разочарования, но страх уже начал просачиваться сквозь сумрак глаз.

Свет становился все ярче, пока не исчезло все вокруг, сменившись белым осепительным блеском, который заполнил Номуна до краев.

…И БЫЛ ОН МАЛЬЧИШКОЙ, ехавшим в бронемобиле своей матери по Воющему кварталу. Его мать, увлеченная разговором со своей подругой Марлейн, не обращала на него внимания, поэтому он развлекался тем, что разглядывал через бронестекло странную жизнь Воющего квартала.

Ранним вечером улицы были залиты светом. На программируемых фасадах полуразрушенных зданий загорались и гасли миллионы сообщений, проецировались тысячи красочных сцен. Большинство из них не имело для него никакого смысла, но, тем не менее, он был очарован. Обычно он успевал уловить только дразнящие блики Воющего квартала, прежде чем его мать затемняла окно, и поэтому постарался по максимому использовать этот редкий шанс.

Мало кто из жителей Воющего квартала выходил на улицу в такую рань, но, тем не менее, здесь было на что посмотреть. На одном углу он увидел огнетанцовщицу, которая крутилась колесом внутри облака зеленого и синего пламени. На противоположной стороне улицы, в стальном киоске, сидел пожилой мнемон, охраняемый двумя громадными мехами-собаками. Вывеска над его киоском гласила: «Старым людям – новые горести». Мехи-псы разлеглись по обе стороны киоска и помахивали большущими розовыми помпонами, привязанными к их хвостам. Номун рассмеялся.

НА СЛЕДУЮЩЕМ ПЕРЕКРЕСТКЕ БРОНЕМОБИЛЬ на мгновение остановился, чтобы пропустить огромную стальную землебаржу. Баржа медленно ползла вдоль по улице, царапая дорогу и время от времени высекая снопы искр на покрытую мусором поверхность. На ней красовалась красная эмблема одного из атаманов Воющего квартала, в виде черепа-и-спирали; из башенок по обеим сторонам верхней палубы торчали жерла энергометов.

Пока они стояли в ожидании, Номун стал свидетелем отвратительного зрелища. Из темного переулка вышла процессия обнаженных мужчин и женщин, скованных друг с другом за шеи. Вел их пухлый карлик в лиловой сервоброне. Вереница остановилась у обочины настолько близко от Номуна, что если бы не бронестекло, то он мог бы протянуть руку и дотронуться до одного из мужчин, обладателя худощавого, хищного лица. Глаза у мужчины были пугающе отсутствующими. Рабы, подумал Номун, испытывая одновременно и жалость и любопытство.