Текст книги "Искатель. 1966. Выпуск №2"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Ольга Ларионова,Юрий Тарский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

– Я не понимаю вас, господа…

Все затихает.

Лишь двое комментируют, обмениваются впечатлениями.

– Явление второе: те же и папаша…

– …Помочь детям – значит помочь России, – продолжает банкир. – Помочь России – значит избавить ее от большевиков. Покончить с большевиками – значит спасти цивилизацию. Вот мое слово… – бросает на поднос бумажник. Аплодисменты. Амстед поднимает руку. – Иди сюда, детка…

Из-за стола выходит юная фру Амстед. В руках у нее – ладья. Передает ее отцу. Он высыпает содержимое на поднос. Один за другим подходят гости. На подносе вырастает гора вещей и денег.

– Пойдемте отсюда, – говорит Петр.

Они идут по парку. Стемнело. Фонарщики проворно зажигают лампы вдоль аллей. Доносятся звуки бравурного марша. По дорожкам снуют разносчики сбитых сливок, мороженого. Перегоняя Шапорину и Петра, растягиваются цепочки смеющихся людей. Кто-то наигрывает на концертино смешную мелодию. Компания веселится, догоняя ловкого музыканта.

– Ну, а вы? – спрашивает Мария Алексеевна.

– Вот, все еду…

– А в Бергене не помогли?

– Консульства уже не было.

– Так… – посмотрела на него внимательно. – Что же дальше?

– Посоветуйте!..

– Поезжайте, как я… Парадокс, но через Америку путь может оказаться короче! Переждете тоже…

Петр как бы размышляет над ее предложением:,

– В Америку?.. Об этом, признаться, я не думал…

– Вы же там жили!..

– …Стопроцентный американец!.. Прошу – матросское удостоверение, пропуск в Нью-йоркский порт…

– Хотите, я помогу вам…

Движется шествие. По традиции оно завершает праздник. На колеснице, в которую запряжен пони, стоит юная победительница. За ней шагают участники праздника. У многих в руках бокалы с шампанским.

Начинается фейерверк. В толпе мелькает высокий человек, сопровождавший Шапорину в порту. Он замечает свою спутницу.

– Госпожа Шапорина, идите сюда… – Берет Шапорину под руку. – Видели спектакль? Удался на славу! – Затем увлекает ее в шествие.

Снова вспыхивает фейерверк.

Шапорина уже вдали.

– Соглашайтесь… – Петр почти угадывает это слово.

– Согласен!.. – кричит он вслед.

– А не поспешили вы? – говорит Бородин Петру.

– Реальная возможность… такой не было.

– Это верно… но тогда вы едете один… очень рискованно.

– Отказаться?

– Это проще всего… утром выеду в Стокгольм, к Воровскому. Тогда решим. Через два-три дня ждите.

Шапорина в кабинете консула США в Копенгагене.

– Господин консул, неужели вы откажете мне?

– Мадам! – Консул вертит в руках документы Мравина, внимательно их рассматривает. – Царские драгоценности, документы концессий, акции… сколько угодно! Но везут наркотики, литературу большевистскую… Более того, письмо самого Ленина. Об этом сообщил из Москвы посол Штатов мистер Фрэнсис. Вот почему мы обследуем каждый корабль, как проститутку в Вашингтоне… Вы это учитываете?

– Бесспорно.

– Отлично… – Консул открывает стенной сейф, достает досье. Удобно усаживается, раскрывает папку, берет удостоверение. Одна под другой ложатся две фотографии. Фото в газете (Петр – унтер-офицер, с бородкой, в фуражке) закрывается наполовину удостоверением. Фото на удостоверении (бритое лицо Петра) перекрывается ладонью консула. Мария Алексеевна наклоняется и видит две пары одинаковых глаз.

– Что скажете?.. – На лице консула появилась усмешка.

– Я знаю про историю в Бергене. Это не он… – Шапорина поднимает ладонь консула, сдвигает газету. Видны оба фото. Полностью.

Консул глядит внимательно, пытаясь проникнуть в ее мысли.

– Мадам… как вы можете утверждать?!

Шапорина, перебивая его, твердо повторяет:

– Это не он.

– Значит, вы настаиваете!..

– Речь идет о любезности.

Консул подходит к книжному шкафу, открывает кабинетный бар. Достает вино, бокалы. Наливает.

– Вы не устаете меня удивлять, мадам…

Шапорина пригубила.

– Поедет вашим пароходом?

– Да.

– Кстати, вы знаете, «Авраам Линкольн» уходит на два дня раньше…

– Я знаю.

Консул прячет в сейф документы и достает пакет.

– И у меня небольшая просьба. Захватите это. Будьте осторожны…

– Кокаин?

– Мадам, речь идет о любезности…

Рукопожатие.

– Значит, так… – Боровский встал, подошел к Бородину. Сказал отчетливо: – Адрес, данный Петру Ивановичу этой женщиной, – явочная квартира белогвардейцев.

– Не может быть?!

– Проверено. ЧК ручается головой.

– Шапорина, следовательно…

– Совершенно верно. Работает на белогвардейцев… Связана с американской разведкой. Очень опытная.

Бородин вскакивает.

– Черт побери! Чувствовал же я!

– Промедление… Сами понимаете. Петр Иванович – человек горячий. Может допустить просчет… – Боровский положил свою руку на руку Бородина, взглянул поверх пенсне. – Поспешите, надо предупредить.

Петр еще и еще раз проверяет вещи в саквояже и на себе. Особенно жестяную коробку. В ней письмо – оба экземпляра. Спрятано надежно. Покидает гостиницу.

Бородин в поезде. Глядит в окно. Курит. Жарко. Расстегивает ворот; развязанный галстук не соответствует его франтоватому облику.

Петр неторопливо входит в ворота порта. Показывает охране документы. Направляется к кораблю. Посадка уже началась.

По причалу бежит Бородин. Еще несколько шагов, и он видит, что «Авраам Линкольн» уже отошел.

Растерянный, стоит Бородин на берегу.

Губы сжаты. Брови сомкнуты.

Прокатилась вдоль причала волна.

В размеренный шум моря вплетается звук: сухой стрекот пишущей машинки…

И голос Ильича:

– Что же вы предлагаете?.. А как доставить?.. Все пути перерезаны…

Сжав губы, смотрит Бородин вдаль.

Кто-то трогает его за плечо.

Поворачивается. За ним – несколько выразительных фигур: крепкие мужчины в тесных, не по фигурам, костюмах.

– Следуйте за нами…

«Авраам Линкольн» в океане.

В ящик для плотницких инструментов руки кладут маленькую жестяную коробку. Сверху – инструменты. Молотки, клещи, отвертки тщательно прикрыли ценный груз.

Из каюты выходит Петр. В руке – плотницкий ящик.

Петр идет по узкому коридору.

В капитанской рубке несколько человек склонились над картой.

Среди них капитан Джекобе – высокий, гладко выбритый, стройный человек. Он не молод.

Поспешно входит телеграфист. В руках лента и лист с расшифрованным текстом.

– Господин капитан… Адресовано вам и господину Краузе.

Капитан берет лист, читает.

– Начинается!.. – вырвалось у него.

Шапорина и ее «случайный спутник» в каюте у старпома Краузе. Теперь «случайный» в форме подполковника русской армии.

Собеседники взволнованы.

– Сколько н-н-новеньких доб-б-рали в Копенгагене? – Краузе заикается.

Перед ним – коренастый человек с тяжелым лбом.

– Шестерых, господин старпом.

– Наблюдение за каждым. Обо всем докладывать.

– Понял, шеф.

– Иди.

– Г-г-господа, – обращается Краузе к собравшимся, – На нашем корабле опасные преступники. Они везут секретное письмо Ульянова. Вот сообщение, – вертит в руках телеграмму.

– Так и следовало ожидать, – заметила Шапорина.

– Вот как! – поднял глаза Краузе.

– Надо брать всех! – твердо сказал подполковник.

– Кого?

– Шестерых!..

– Ко-о-омандой уже з-занялись, – отрезал Краузе. – 3-за вами пассажиры. Вот та-абель.

– Думаю, – уверенно протянула Шапорина, – я на верном пути.

– В-в-вашего подоп-печного я в-возьму на-а себя.

– Напрасно. Можно спугнуть…

Петр идет мимо кают. Пробегает матрос.

– Второй плотник?.. Мастер ищет…

Петр ускорил шаг.

– Вот список кают, – первый плотник протянул Петру бумагу. – Вызывают. Действуй.

Петр сделал шаг к двери.

– Постой. – Плотник показывает в списке. – Эту немедленно. Каюта старпома Краузе…

Краузе стоит у двери каюты. Руки в карманах кителя. Не отрываясь, глядит на работающего Петра.

Сноровисто, по-плотницки, вывинтив подпорки откидного столика, Петр прилаживает его на место. Дело спорится. Ни одного лишнего движения. Изучающий взгляд старпома несколько беспокоит Петра.

– Исправно, – говорит он, закладывая инструмент в ящик.

Петра не узнать. Он преобразился. Перед Краузе – рубаха-парень, с чуть озорным взглядом. Двигается, делает все как бы неторопливо, вразвалку.

– П-п-плотник настоящий!.. – Старпом акцентирует на слове «плотник»; мол, все остальное в биографии этого человека очень темно.

– Какой год!.. Я и слесарь, и кузнец, и лесоруб…

– И русский, – как бы между прочим вставляет Краузе.

– А? – Вопрос вырвался неожиданно, хотя Петр все время начеку. Но он тут же поправился. – А как же!.. Живу в Америке.

– С неко-оторых по-ор в Европе…

– Судьба-индейка!.. – по-простецки кинул Петр.

– Находчивый! Ха-ха… – сухо смеется Краузе, провожая Петра. Смотрит вслед жестким взглядом.

Петр выходит из каюты.

– Петр Иваныч!.. – слышит Петр приветливое восклицание. Он медленно оборачивается, оценивая, не слышал ли кто-нибудь слова Шапориной. С укоризной глядит на нее.

– Я поступила опрометчиво, простите, мистер Леднев.

– Надеюсь, обойдется, – Петра не оставляет ощущение тревоги от разговора с Краузе.

– Вы о чем? – замечает она его состояние.

– Пойдемте… – Они двинулись по коридору. – Старпом устроил маленький допрос.

– Будьте осторожны.

– К слову… не можете ли вы взять кое-что из моих вещей?.. Сохраннее будет.

Шапорина приостановилась.

– Сохранить?.. Пожалуйста… Каюта семьдесят вторая…

Шапорина сворачивает в салон.

Петр идет дальше. Вынимает список. Сверяет номера. Остановился против каюты № 13. Смотрит список: прочеркнуто, свободна. Хочет войти. Заперто. Открывает служебным ключом. Оглядывает каюту. Она пуста.

В капитанской рубке штурман отрывается от карты.

– Господин капитан, зона мин.

– Два румба левее. Сбавьте ход. Команда передается в машинное отделение.

– Вы поспешили, господин Краузе, – бросает Шапорина. Она с единомышленниками снова у старпома.

– Я б-б-бы его в-в-взял немедленно! Но ведь он н-не один! Хитрая лиса…

– Раскололи бы этот орешек на берегу – везли бы чистенькое зернышко, – рубит подполковник.

– В чужой стране?! – Шапорина усмехнулась. – Здесь… как на ладони… каждый…

– Мадам, это судно – мой дом. Я хожу на нем лет десять. Тогда оно еще было «Кайзер», а не «Линкольн». – Подходит к Шапориной вплотную. – Ск-крыться здесь – су-у-ущий пу-у-устяк.

– Он придет.

Их прерывают короткие тревожные гудки парохода. Всюду: вокруг, сверху, на палубе, по коридорам раздается топот, крики. Рывком распахивается дверь. Матрос:

– Господин старпом, мины!..

По лестницам, переходам бегут люди. Хлопают двери. Мелькают искаженные страхом лица. Люди пытаются надеть спасательные пояса.

Из каюты Петра видно: паника, бегут люди… Он быстро захлопывает дверь, запирает. Достает жестяную коробку. Завернув ее в тряпку, прилаживает на груди шарфом. Хочет выйти… Дверь еле поддается… Нажимает… Врезается в плотную толпу.

В рубке – капитан.

– Стоп. Назад. Тихий.

Все внимание на нем. Все ждут распоряжений, готовые немедленно их выполнить.

Вооруженные матросы отражают атаки пассажиров у выходов на палубу.

Тесные проходы забиты до предела.

– Пустите!

– Спасите!

– Прощай!

– Где капитан?

– Все потонем!

– Я заплачу!

У борта матросы.

Затаив дыхание смотрят вниз, где по курсу «Линкольна» перекатываются в воде три смертоносных рогатых шара.

Склонилась над поручнями Шапорина.

Рядом – Петр.

Волны то подталкивают мины, то отгоняют их от корпуса. Слышно, как в мертвой тишине постукивают машины, плещут в обшивку волны.

Корабль начинает отходить. Медленно, вначале почти неощутимо, увеличивается просвет между минами и судном.

– Морское путешествие, – иронизирует Шапорина, – это восхитительный отдых…

– Кормежка рыб отменяется…

– Как, в сущности, все мизерно… Наши хлопоты, беспокойства… жизнь…

– Вы хотели что-то спрятать… Что же не приносите? Вы не забыли: каюта семьдесят два.

– Спасибо, но, возможно, не придется.

– Вам видней… – Видимое безразличие сменяется решительностью. Шапорина делает козырный ход: – Слушайте, Леднев… Сегодня – обыск.

– А у вас?

– Господи! – кокетливо улыбается. – Вот недогадливый! – и добавляет: – Мужчины есть мужчины!..

– …Типичная женщина! – Краузе бросил уничтожающий взгляд на Шапорину. – Обыск! Ха-ха! – Смеется холодно, презрительно. – Я п-п-предупреждал. Мог спрятать. Мог передать т-т-тысячу раз.

– Только начните обыск…

– Все перет-т-тряхнем. – Прошел по каюте. Крепко стукнул по столу, приняв решение. – До по-следней з-з-за-клепки.

Коридор. Лестница. Палуба. Еще коридор. Стараясь ни с кем не встречаться, идет Петр…

Видит сверху: мелькают группы из команды. Расходятся в разные стороны. Стучат в каюты:

– Разрешите!

– Откройте!..

– Придется вас потревожить…

Еще несколько шагов. Группа навстречу… Петр прячется.

Миновали… Снова идет.

Номера кают: 20, 25, 50, 65, 72…

Останавливается. Оглядывается. Берется за ручку.

Отпускает. Делает шаг в сторону.

Испарина. Вытирает лицо…

Возвращается. Каюта № 72. Снова протягивает руку… Мгновенье.

Рванулся от двери. Бегом.

Мелькают цифры: 65, 50, 25…

Поворачивает за угол. Каюта № 13. Оглядывается.

Открывает дверь. Знакомая пустая комната… Входит.

Другая каюта. В глубине ее стоят пассажиры. Все перевернуто. Двое из команды вытряхивают вещи из чемоданов.

Петр, стоя на лесенке, засовывает в вентиляционный воздуховод железную коробку. Быстро завинчивает крышку…

В коридоре вооруженные матросы. Распахивается дверь. Кто-то пытается выйти из каюты.

– Вернитесь…

За большим столом салона случайное сборище. Играют в карты, пьют, молчат, курят. Холодно, неуютно. Люди выглядят случайными среди элегантных панелей, удобной мебели. Они старательно сохраняют никчемные обычаи и манеры. Офицеры щелкают каблуками, дамы величественно склоняют головы. Все изображают «свет».

Шапорина наигрывает на рояле.

Пересекая салон в разных направлениях, мечется подполковник.

– Господа, что творится!.. – прикрыв за собой дверь, входит тучный человек. – Трудно описать.

– Благодарите бога, – отрывается на миг от пульки батюшка, – что вы здесь…

Шапорина перестает играть. Но только для того, чтобы лучше продемонстрировать роль, избранную ею в этот вечер.

– Надоело все, – тоскливо тянет она. – Уснуть бы… А проснуться: ни большевиков, ни меньшевиков… древние ящеры, право, лучше!

– Играйте, мадам… – рядом с ней устроился человек в накинутой на плечи богатой шубе, бывший член думы.

– Повеселее что-нибудь… – просит красивый офицер.

– Трефы.

– Козырная масть пошла…

– Зима выручит… Зима всегда спасала Россию… – говорит тучный.

– Спасет ли? – Преферансист выкладывает карту.

– Прозевали родину, – констатирует богач.

– Вернем… Россию… – Подполковник похож на мечущегося хищника.

– Сидя здесь?! – спокойно язвит член думы.

– Замолчите… – Красивый офицер пытается расстегнуть воротник. – Вы, он, она, я – вот Россия! Другой нет…

– Взятки мои.

– А вернемся, – тучный не блещет новизной мысли, – вздернем интеллигентиков…

– В первую очередь, – подхватывает батюшка – сдавая карты, – Блока, Шаляпина, Горького и… как его?.. Станиславского… Продались большевикам за паек да похлебку… «Гордость культуры»!

В каюте № 13 Петр энергично нарушает привычный облик: ставит стол поверх кровати, вывинчивает плафон. Комнату не узнать: от недавнего уюта не осталось ничего.

Группа пассажиров останавливает капитана.

– Господин капитан, что делается?! Прекратите!

– Господа, разойдитесь по каютам, я обещаю навести порядок.

Петр выходит из каюты. Пишет на двери мелом: «Ремонт». Достает ключ, хочет запереть. Решает не делать этого. Оставляет каюту открытой.

В салон твердым шагом входит старпом. Офицерские движения, выправка. С ним несколько человек из команды. Останавливаются. Краузе быстрым взглядом ощупывает собравшихся.

– Го-о-спода… П-п-прошу п-пройти в каюты. П-п-проверка вещей…

– Что?

– С кем вы разговариваете!

Кричат почти все сразу.

– Н-не за-аставляйте м-м-меня по-овторять. – Выдержав паузу, старпом продолжает: – В Нью-Йорке н-не в-вы-пустят н-никого, ес-сли что-нибудь об-бнаружится…

Шапорина резко провела по клавишам.

– Но мы не отвечаем за остальных! – натопорщился член думы.

– Т-тогда п-придется, го-оспода, о-осмотреть вас здесь, а каюты без вас…

Салон взрывается негодованием.

– Это издевательство!

Неслышно входит капитан Джекобе.

Он молча наблюдает.

Скандал продолжается.

– Молчать! – перекричав всех, почти скандирует Краузе. – Вы с-свое ска-азали. Нация тряпок…

В возникшей тишине слышны сдержанные слова капитана:

– Господин Краузе, немедленно прекратите.

Краузе бледнеет, поворачивается, отвечает подчеркнуто почтительно:

– Уважаемый шеф, есть дела, в которых вы н-не компетентны.

– Ах, вот что!.. – Джекобе резко выходит из салона.

– Так что? – Краузе смотрит на пассажиров. – Господа!..

– Мы слышали капитана…

– Эти англичане – т-тугодумы… – небрежно бросает Краузе. – Приступайте!.. – кивает матросам.

Капитан выходит на палубу.

– Вахтенный… десять матросов ко мне!..

– Господа! – Шапорина стоит у рояля. Наступает тишина. – В чем дело?.. Господин Краузе, я иду в каюту.

– Мадам, вы не пройдете! – Вышколенный офицер в дверях.

– Пропустите!

Взрыв негодования.

– Дрянь!

– Предательница!

– Может быть, вы заодно с ним?

Рядом с Шапориной со звоном разлетается пущенный кем-то бокал. Шапорина пятится. На выручку кидается подполковник. Вместе с матросами он старается оттеснить толпу. Краузе берет Шапорину за руку, ведет к двери.

– Она – с немцами!

– Шпионка!

– Продалась, как большевики…

Офицер, забыв про выправку и лоск, бросается на Шапорину с кулаками.

Сильные руки хватают его и резко отбрасывают прямо па стол.

Это Петр.

В распахнутых дверях вместе с капитаном стоят матросы.

Старпом видит второго плотника. Скрестились взгляды.

Из глубины салона на Петра глядит и другой человек – рослый матрос.

Офицер бросается на Петра. Но дорогу ему преграждает рослый матрос.

Офицер падает. Ретируются бандиты старпома. Леднев направляется к Шапориной.

– Петр… – останавливает его незнакомый матрос. Петр оцепенел. «Здесь, на «Аврааме Линкольне», произнесено его имя!..» Мысли скачут чехардой.

– Петр!.. – в ночной тьме парень прижал его к переборке.

– Что надо?

– Молчи! Из-за кого ввязался?! Она с ними. Третий рейс. Красную пропаганду ищут. Все переворачивают.

– Что-о!.. – вскрикнул Петр.

Парень прикрывает Петру рот.

Простучали дробно ноги, кто-то спускался по лестнице.

Оба исчезают в темноте.

Разговор продолжается на баке.

Неизвестный зажигает фонарь, загораживая свет кепкой.

– Да ты-то кто? – спрашивает Петр, всматриваясь в едва различимое лицо.

– А не шпик ли я?.. Так подумал? – посмотрел на него парень.

– Ну-у…

– Я – Бриедис… – парень подносит к лицу фонарь. Светлые глаза, чуть прищурясь, глядят на Петра. – Помнишь… Мравин!.. Рига, пятый год, наш отряд… металлисты, схватка у тюрьмы…

– Арвид, ты?..

На палубе вдали показались фигуры. Тревожно замелькали огоньки.

Бриедис загасил фонарь. Снова – тьма. И удаляющиеся шаги.

– …Сидел. Кунгурская этапная. Бежал… Снова бежал… Теперь здесь, – продолжает рассказывать Бриедис.

– Эх, я! Какой идиот! Дружище! Как ты кстати…

– Еще бы…

– Я не о том… – Петр поднялся, оглядывается. – Ищут, говоришь…

Отворачивается крышка воздуховода. Петр и Арвид в каюте № 13.

Петр глубоко просовывает руку… «Неужели? Что-нибудь случилось?!» Перехватило дыхание. Арвид смотрит снизу… Петр тянется еще дальше… В порядке… Вытаскивает жестяную коробку.

– Вот она! – Петр спрыгивает.

– Дай посмотреть.

– Там, где не так опасно.

Топот по коридору.

Замирают…

Стихло…

Петр приоткрывает дверь.

Свободно.

Первым выбирается Бриедис.

Спустя немного времени, спрятав на груди коробку, из каюты выскальзывает Петр.

– Спасенная мадонна, вам не надоел этот спектакль? – Краузе дает волю открытой издевке.

– Что дальше? – Шапорина вынуждена снести и это.

– По-олюбуйтесь!.. – На столе у Краузе – груда вещей, реквизированных во время ночного обыска: русские книги, брошюры. Старпом поднимает журнал, держа пальцами за страницу. – Д-до-вольны? Ни-ничего… – резюмирует он.

– Тонко подмечено.

– Мне н-н-нужно пи-исьмо Ле-енина! – кричит старпом.

– Как вы тупы, Краузе.

– Готовьтесь к худшему, мадам.

– Краузе, мы в одной упряжке.

Узкий лаз.

Куда-то, будто в преисподнюю, спускается Арвид. За ним Петр.

Ползут мимо труб, вдоль переборки.

Петр передает Арвиду коробку.

Она скрыта в тесной щели, спрятана от самого тщательного розыска.

– …Я должна извиниться за наших сограждан… – мягко говорит Шапорина.

– Вам-то чего прощения просить!

– Осуждаете, – уловив интонацию, Шапорина подмечает резкость Петра.

– Да нет… Противно с этой сворой… – подчеркивает Петр. – На одном корабле… – Он резко пошел вдоль борта.

Шапорина – за ним. Догоняет, идет рядом.

Перегнувшись через перила, сверху за ними наблюдает старпом.

– Уж не большевик ли вы, Петр Иванович? – кокетливо спрашивает Шапорина.

Вопрос, впрочем, серьезен. Разговор приобретает обнаженный характер.

Петр посмотрел на Шапорину так, что у нее мелькнуло: «Уж не ошибка ли все это?..» Вид ее собеседника говорил: «Ну и нелепости приходят в голову женщине!»

Петр ответил:

– Просто люблю драться.

Смеются.

Петр продолжает игру.

– Значит, моя просьба…

Шапорина взглянула остро. Спросила:

– Какая?

– Насчет вещичек, сверток…

– Так ведь обыск был!

– Чем черт не шутит!..

– Я же говорила! Пожалуйста!..

Останавливаются. Петр говорит доверительно, стараясь довести до ее сознания смысл своих слов во всей их полноте:

– Мария Алексеевна, это очень важно и… очень секретно.

– Я буду ждать.

Петр прошел несколько шагов. Вернулся.

– А у вас не опасно?

– Они мне доверяют.

– Почему?

– Привыкли… Мой друг, на этом корабле я уже третий рейс…

– Превосходно!.. – опешил, но виду не подал.

– …Так и сказала: третий рейс?! – вскрикнул Арвид.

– Да.

– Вот дрянь!

– Ну, ничего!.. Сверток она получит…

– Что?

– Слушай внимательно…

– …Сработаем! – Американец, маленький сморщенный человечек, похожий на поганку, ясен с первого взгляда: негодяй.

– Когда принесешь? – спрашивает Петр.

– А когда нужно?

– Давай так: ноль тридцать. Сюда.

– Пятьдесят долларов.

– Вот… Задаток. Остальные, как принесешь.

– О'кэй.

– …Шеф доволен, – Коренастый человек с тяжелым лбом на миг оторвался от переговорной трубки и ласково ткнул «поганку» кулаком в бок. – Слушаю. Так. Ясно… Жду… – закрывает трубку. – Пойдешь с напарником… Эй!.. Евлампий! – кричит он, перекрывая грохот машинного отделения.

Появляется верзила.

По-хозяйски решительно в машинное отделение входит старпом.

– Ах, это ты! – говорит он американцу. – Учти, явишься к-к-к нему т-т-точно, к-как до-оговорились. В ноль т-тридцать. Кокаину добыть хоть со дна.

– А как насчет…

– С-с-сколько о-обещано?

– Сотня, – не моргнув, отвечает «поганка».

– П-получишь сто пятьдесят.

– Нас двое… – недовольно мямлит верзила.

– К-к-каждый. И без шума!.. Ясно? – Уходит.

– Брать надо в шестьдесят первой… – подсказывает коренастый. – Только тихо…

– Вы не ошибаетесь? – Шапорина искренне изумлена.

– Нет, мадам, – Краузе прошелся по каюте, обдумывая неожиданно возникшую ситуацию. – Ха-ха. Обвел, так сказать, вокруг пальца! Вместо п-п-письма он принесет н-наркотики.

– Вы помешаете ему.

– На этот раз помогу. – Краузе торжествует. – Он достанет наркотики!

– И принесет ко мне…

– Увы, нет… наркотики – это улика. Большевистский курьер будет арестован.

Крадутся по коридору люди, посланные старпомом.

– Сюда, – прошипел «поганка», – каюта шестьдесят первая… – вытаскивает ключ.

Каюта раскрылась бесшумно.

Еле приметный луч фонаря обшаривает ее. Беспокойно спит подполковник. Вдруг раскрывает глаза. Вскакивает.

Исчезает луч. В кромешной тьме слышны возня и удары, сдавленный крик. Распахивается дверь. Стремглав выбегают двое грабителей.

За ними в разорванной рубахе – подполковник. У него в руке кобура. Бегут по палубе. Верзила прячется. Преследователь теряет его из виду. Бросается за «поганкой». Догоняет. Не успевает вытащить револьвер. Тогда верзила выходит из укрытия и бьет подполковника кастетом по голове. Тот падает. «Поганка» пинает упавшего ногами, топчет его. Раненого переваливают за борт. Бандиты подбирают оброненный сверток.

– Человек за бортом!! – поднимает тревогу вахтенный. Вспыхивают прожекторы. Шарят лучами. Подполковник висит над водой, чудом уцепившись за какой-то выступ.

На палубу сбежались матросы. Среди них суетится пара жуликов.

Испуганный вопль:

– Убили…

Петр и Арвид видят все сверху.

Матросы оттесняют от борта сбежавшихся пассажиров. Спускаются по канатам к пострадавшему.

Старпом глядит на часы. Стрелка приближается к 0.30.

– Идиоты! – едва сдерживая себя, бросает он коренастому. Крепкий кулак привычно ткнулся в физиономию. – На-азывается «без шума»! Самому надо было идти. Заканчивайте дело!

Петр хватает Арвида за плечо:

– Гляди!.. Это они!

Стараясь быть неприметными, от толпы, образовавшейся на палубе, отделяются «поганка» и верзила.

Петр стремглав скатывается вниз.

Торопятся бандиты.

Еще одна лестница позади.

Выходит из толпы старпом, с ним два вооруженных матроса.

Издали наблюдает Арвид.

Петр вбегает в свою каюту.

Стук в дверь. В каюту юркает «поганка».

– Вот, держи, – протягивает сверток.

– Кокаин! Отлично… Петр взвешивает пачку на ладони. Подходит к иллюминатору. Открывает его и… сверток летит в темноту.

В тот же миг в каюте появляются – старпом и вооруженные матросы.

– Ну что, господин русский? Так вы и слесарь и плотник…

– И лесоруб…

– И преступник. За н-незаконный про-овоз н-наркотиков вы арестованы.

– Это ошибка.

– Судьба-индейка… Так, кажется… – Краузе спокойно-язвителен. – О-обыскать!

Матросы не успевают приступить к выполнению приказа. Их останавливают.

– Господин Краузе, – шелестит «поганка». – Он выбросил… Только что…

– Болваны!

Шапорина поддерживает забинтованную голову подполковника. Раненый лежит на полу посреди салона.

– Ну?! – почти кричит Шапорина, увидев старпома.

– Без изменений, – сквозь зубы отвечает Краузе.

– Состояние весьма тяжелое! – поднимается судовой врач.

– П-п-п-постарайтесь до-отянуть хотя бы до Нью-Йорка, – настойчиво говорит старпом.

– Я знаю… помню убийцу… его лицо… – Глаза подполковника закрыты, он бредит, слова его неразборчивы. – Жить… хочу…

– Успокойтесь… вы еще п-поможете нам, подполковник.

«Авраам Линкольн» входит в Нью-Йоркский порт.

Туман. Сквозь него еле пробиваются фонари маяков. Будто через толстый слой войлока, доносятся сиплые гудки пароходов.

На палубе «Линкольна» напряженное ожидание.

Все пассажиры выбрались сюда. Впереди чужой берег… неизвестное завтра.

Толпа эмигрантов выглядит жалкой.

Три метра до Америки…

Все сосредоточенно вглядываются.

Пришвартовались…

На борт поднимаются таможенники, офицеры в военно-морской форме, сотрудники разведки.

Капитан Джекобе встречает их на палубе, у трапа.

– Господин капитан, приготовьте команду и пассажиров к досмотру.

– Все готово.

– Превосходно.

– Вас проводят…

Перед столом на палубе выстраиваются две очереди: команда и пассажиры.

Начинается досмотр: вытряхивают вещи; подпарывают подкладку; обыскивают карманы; проверяют головные уборы; заставляют снять обувь; выворачивают бумажники. На стол вываливают книги, журналы, брошюры, записные книжки.

Заполняются приготовленные карточки: каждый оставляет отпечатки пальцев.

С одной стороны – команда.

В длинной шеренге – матросы, кочегары, здесь же Петр и Арвид.

С другой – медленно подвигаются пассажиры. Подавленная масса людей.

Капитан останавливает старпома, энергично направляющегося к представителям разведки.

– Господин Краузе, занимайтесь пассажирами.

– Есть дела поважнее.

– Я вызвал врачей, полицию.

– Это по-о-олитическая о-перация.

– Дешевая и опасная игра.

– Игра!.. Борьба… С-сильных людей. С-сильных н-наций. Мир-р содрог-гнется, и н-не ме-ешайте, господин ка-апитан.

– Разве может леопард избавиться от пятен? – говорит Джекобе.

Краузе отстраняет капитана, идет к группе представителей морской разведки.

– Господа, – говорит он громко. – Произошло покушение на жизнь п-пасса-ажира.

– Он жив?

– К счастью, да.

Заострилось лицо Петра.

– Н-и-несите…

Как в хорошо отрепетированном спектакле, на палубу выходят четверо матросов с носилками. Подполковника сопровождает судовой врач.

Носилки проносят сначала вдоль очереди пассажиров, затем медленно двигаются мимо строя команды.

– Не похож?.. Здесь нет? Дальше… Не похож?..

Остановились перед Петром.

– Этот… – почти утвердительно говорит старпом. – Убийца.

– Да.

Офицер разведки:

– Свидетели?..

Раздвигая матросский строй, вперед выходят «поганка» и верзила.

Офицер морщится.

– Все?

Тишина.

– …Отправить в полицию. Свидетелей тоже. Продолжайте досмотр… Господин старпом, благодарю.

– Этот человек не убийца… – Шапорина подошла вплотную к офицеру, говорит тихо, только ему: – Он русский, большевик… Фальшивые документы… Письмо Ленина… Оно на борту…

– Господа! – Словно ток пронзил разведчика. – Этот человек – большевик. Высадка отменяется. Все остаются на борту. Корабль – в карантин.

Стало тихо до боли в ушах.

В следующий миг на Петра навалились, сдавили со всех сторон.

Петр еще пытается отбросить кого-то, вырваться, но руки уже в наручниках.

Петр оглянулся, пытаясь увидеть Арвида. Арвид быстро теряется в матросской толпе.

– Красный!.. – пронесся по палубе визгливый вопль.

Цепь матросов смята. Толпа бросилась на Петра… Так вот виновник их несчастья!..

– Назад! – разрубил воздух старпом. – Ни с места!

Таможенники и полиция кидаются к толпе пассажиров, отталкивают их.

Петра волокут вниз.

Слякотная мгла окутывает корабль, моросит пронизывающий дождь.

На причале, у трапа тормозят грузовики. Солдаты быстро поднимаются на палубу, занимают проходы.

С воем подкатывает санитарная карета.

По трапу спускаются таможенные чиновники, офицеры, с ними Шапорина, четверо солдат с носилками: на них – подполковник.

Буксиры тянут корабль к другому причалу.

Пароход стоит в карантинной зоне порта. Ночь. На причале – зыбкие огни фонарей. В их слабом свете – вдоль всего корпуса – полицейский кордон, в плащах, с дубинками и карабинами.

Издали ветер едва доносит шумы города.

Петр ходит по каюте.

«Неужто все рухнуло?!» – стучит в голове. Сцепились скованные руки.

Осторожный и настойчивый стук. За иллюминатором! Что там?..

Снова… За толстым стеклом – спустившийся на канате Арвид.

Двумя сцепленными руками Петр пытается оттянуть створку иллюминатора. Не поддается. Арвид с другой стороны упирается в стекло ногами. Наконец иллюминатор открыт.

Протянув руки вперед, Петр пробует пролезть наружу… У борта, обращенного к морю, висит на канате Арвид. Еще усилие… Он вытаскивает Петра. Петр цепляется за иллюминатор.

Они спускаются. Все ниже, ниже. Небольшое расстояние отделяет их от покачивающейся баржи. Нацелились… Прыжок…

Бегут. Перебираются на другую баржу. Снова бегут. Останавливаются. Надо снять наручники… Арвид зажимает цепь в шестерни лебедки… Поворот, Хруст металла. Больно! Петр сжал зубы… Цепь разорвана.

Петр опускает рукава фуфайки, заправляет под них «браслеты» и обрывки цепи.

– Письмо… – хрипло, запекшимися губами шепчет Петр.