Текст книги "Компьютер по имени Джо (Сборник)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Эдмонд Мур Гамильтон,Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем,Мюррей Лейнстер,Уильям Тенн,Фред Саберхаген,Герберт В. Франке,Артур Порджес,Любен Дилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И полицейский, и люди, приехавшие вместе с аттракционами, и рыбаки – все смотрели на черную корзину в самом низу. Ветер, дотрагиваясь до корзины, мягко ее покачивал, тихо ворковал в вечерних сумерках над тем, что было в черной корзине.

Над скелетом, у ног которого лежал бумажный мешок, туго набитый деньгами, а на черепе красовался коричневый котелок.

Ярослав Вейс
ДЕНЬ НА КАЛЛИСТО СТОИТ ГОДА НА ЗЕМЛЕ [3]3
  Издательство «Известия», журнал «Иностранная литература», 1985.


[Закрыть]

Если бы лейтенант Верт и сержант Лусноц не были роботами, служба на спутнике Юпитера Каллисто могла бы показаться им незаслуженным наказанием. И вовсе не потому, что она была особо опасной или трудной. Как раз наоборот. Но для человека это скопище льдин и скал с застывшей лавой кратеров, путешествующее вместе с гигантским Юпитером по Солнечной системе, являло бы скучное зрелище. Особенно если бы он служил на Каллисто полицейским. А просто так люди ездили туда с удовольствием, даже с очень большим удовольствием. Самая первая исследовательская экспедиция, которая там высадилась, установила, что мир Каллисто не такой уж темный, серый и слишком изъязвленный метеоритами, как представлялось первым участникам полетов с Земли. Напротив, этот спутник Юпитера, почти такой же величины, как планета Меркурий, оказался удивительно привлекательным. Знатоки мифологии утверждали, что ничего удивительного тут как раз нет, потому что мифическая Каллисто, в честь которой назвали это небесное тело, дочь Ликаона, была так прекрасна, что сам Зевс потерял голову и влюбился в нее со всеми вытекающими последствиями.

Теперь вместо царя богов Зевса космическую Каллисто покорили толпы безымянных туристов. Они устремлялись сюда непрерывным потоком, желая полюбоваться невиданным зрелищем. На поверхности Каллисто человек чувствовал себя точно внутри гигантского калейдоскопа. Солнечный свет так играл на скалах и блистающих ледяных щитах, что давал совершенно поразительный эффект – он был радужным, переливался несчетным множеством оттенков и создавал иллюзию музыки и ароматов, поэтому, наверное, его действие на людей было чрезвычайно благотворным: те, кто видел удивительную алмазную игру света, говорили, что чувствуют легкое, приятное опьянение, самое приятное из всех выдуманных в XXI веке.

Потом было сделано еще одно открытие: на Каллисто существовало особое радиационное поле с лечебными свойствами. Медики установили, что здешние лучи полезны всем без исключения. Не было еще открыто в Солнечной системе другого такого места, где бы столь быстро восстанавливались силы жителей разных планет, Марса или Земли – безразлично.

Понятно, что подобное из ряда вон выходящее открытие не могли оставить без внимания туристические бюро, между ними разгорелась жестокая конкурентная борьба, в которой не было победителей. Спутник Юпитера Каллисто был провозглашен естественным заповедником, и доступ туда был открыт только экспедициям ЮНЕСКО.

Недалеко от самого прекрасного кратера был построен курортный городок с гостиницами, и вокруг этого городка обозначились туристские тропы. Инженеры установили там искусственную атмосферу, конечно, немного более разреженную, чем на Земле, зато витаминизированную.

По всему земному шару были расклеены плакаты, гласящие, что ДЕНЬ НА КАЛЛИСТО СТОИТ ГОДА НА ЗЕМЛЕ, и заявки на трехнедельный отдых на целительном спутнике подавались за год вперед. Он совершал один оборот вокруг Юпитера за три недели (семнадцать дней), и еще оставалось время на полет Земля – Каллисто и обратно.

Таким образом, каждый человек для полного восстановления сил имел еще три месяца и неделю отпуска, которые можно было провести в других привлекательных местах.

Ракеты с Земли и с Марса садились посреди бездействующего кратера в нескольких километрах от гостиничного городка. А отделение полиции, где служили роботы лейтенант Верт и сержант Лусноц, располагалось как раз на полпути от космодрома до городка. Это были биологические роботы энного поколения. От людей их мог отличить только опытный робопсихиатр, и то он должен был для этого вслушаться в их речь, уловить особый призвук, порождаемый колебаниями электрического тока, подметить какой-нибудь неологизм, созданный роботами в результате их склонности к формальному, а не смысловому пониманию человеческого языка. Ведь любую важную информацию роботы данного типа получали по своим каналам.

И поэтому они редко пользовались речью как средством общения. Лейтенант Верт и сержант Лусноц достигали взаимного понимания посредством свечения мозговых вычислительных устройств. А объясняться с людьми у них просто не было нужды. Большую часть из того, что люди хотели или, скорее, не хотели им сказать, они способны были угадывать.

В том, что роль полицейских исполняли роботы, была и определенная выгода. Они были неподкупны. Неподвластны настроениям. Никто не мог использовать их для своего блага. Они гарантировали точное и честное исполнение инструкций, их не одолевали посторонние заботы, и они не преследовали никаких личных целей. У них ведь не было семьи, которую нужно кормить, и поэтому им не требовалось жалованье. Они могли не спать по восемь часов в сутки, им не нужны были кухня со столовой, санузел с душем. Они всегда пребывали в замечательной форме и в одинаковой готовности к исполнению служебных обязанностей. А если и случались у них столкновения с серьезными нарушителями закона, в самом худшем случае роботов сдавали в ремонт.

Полицейские сидели на верхнем этаже прозрачного здания, напоминавшего стеклянную миску для компота, поставленную вверх дном. Тут находился их пост, и тут они выполняли работу по своим программам. Лейтенант как раз заканчивал отчет за день – пройдет меньше получаса, и весь удивительный здешний калейдоскоп погаснет в темно-синей тьме. А сержант неподвижными глазами следил за телеэкраном, где, сантиметр за сантиметром, проплывали секторы поверхности Каллисто.

И вдруг в тишине Лусноц позвал лейтенанта:

– Смотрите, шеф! Идите сюда! Мне что-то здесь не нравится!

Разумеется, обращение было беззвучным. Лейтенант принял сообщение и подтвердил это световыми сигналами.

– Там что-то движется, – продолжал сержант.

Верт встал со стула и подошел к экрану. Приспособления в его глазах, так же как и в глазах Лусноца, способны были увеличивать телеизображение, прояснять его до мельчайших деталей. В секторе ЕТР-45, в пяти километрах от перевернутой миски для компота – здания полицейского поста, – в стороне от туристических маршрутов, там, где теперь должны были быть только застывшие горы хрустального льда, что-то передвигалось. Чем внимательнее смотрели роботы, тем яснее им становилось, что это человек. Вычислительные машины, находившиеся в голове каждого из них, мгновенно обработали полученные данные и проанализировали их. Рост человека – 163,2 см, вес, включая одежду, – 56,34 кг, а температура тела – 36,4°C. Род – мужской, глаза – серо-голубые, волосы – темно-русые, кудрявые, нос – немного вздернутый.

– Какого черта он там делает? – выдал лучеграмму компьютер лейтенанта.

Сержант автоматически просигналил прием информации, это означало лишь то, что повторять вопрос не нужно.

– Не было ли сообщения из какого-нибудь отеля, не пропал ли кто-нибудь из постояльцев? – спросил лейтенант.

Сержант взглянул на панель с контрольными лампочками отелей. Там мирно светились огоньки. Значит, все в порядке, то есть постояльцы находятся в помещениях и густеющий сумрак никому не страшен.

Администрация гостиниц на Каллисто должна была строго следить за тем, чтобы никто из гостей ни в коем случае не оставался ночью снаружи. Ибо разница между температурами днем и ночью была, даже несмотря на искусственную атмосферу, очень велика. Мороз ночью достигал минус 198°C. Так что, если бы кто-нибудь к ночи не вернулся, это грозило значительными неприятностями. Человек окостенел бы от мороза, его пришлось бы размораживать и оживлять – процедура неприятная и болезненная, и – что немаловажно – недешевая и даже не всегда осуществимая. Это грозило еще и тяжбой между заказчиком и туристическим бюро, что не сулило пользы никому, кроме юристов. С другой стороны, космические морозы приносили и определенную выгоду: они стерилизовали воздух от любой инфекции, которая могла быть занесена с Земли или Марса.

– Никаких сообщений не поступало, – информировал сержант.

Тут в компьютере лейтенанта родилась некая мысль.

– Выясните, в порядке ли информсистемы, – приказал лейтенант, – а потом запросите все отели для полной уверенности. Я же пока подготовлю летательный аппарат. Может быть, кто-нибудь пробрался на Каллисто «зайцем».

Эта мысль беспокоила и сержанта. У обоих на случай проникновения «зайца» была заготовлена особо эффективная программа, которую они пока ни разу не применяли. Теперь, казалось, пришло время ею воспользоваться.

Через двадцать минут человек сидел перед роботами-полицейскими.

В помещении было, как обычно, тихо. Сержант с опросным аппаратом устроился в сторонке. Лейтенант придвинул стул к столу, за который они посадили задержанного. Оба полицейских молча смотрели на человека, и связь между ними работала вовсю.

– Шеф, может, это просто-напросто мальчишка? – передавал сержант. – Он сказал вам, как попал сюда?

– Нет, – грустно просигналил лейтенант. – Он играет в героя и не желает со мной разговаривать. Если бы я был не роботом, а человеком, дал бы ему пару оплеух, сразу привел бы его в чувство. Но я не имею права. А жаль. Еще пятнадцать минут вне купола – и воспоминания от него не осталось бы.

– Да, он заслужил хорошую трепку, – передал в ответ сержант. – Был бы я его папашей…

– Что это мы разболтались, и в каналах информационный шум, – прервал лейтенант, – это все же человек, а мы машины.

Сержант быстро наладил связь.

– Сколько же ему лет?

– Десять-двенадцать. У людей трудно определить точно. Рост у них колеблется. Что ответили администраторы гостиниц?

– Все постояльцы на месте. Специально о детях я не спрашивал, но ясно – о них нам сказали бы особо. За детьми тщательно следят. И «зайцев» никаких не замечали.

– Точно?

– Я снова проконтролировал космодром. Сегодняшняя ракета прилетела не прямо с Земли. Это рейс-люкс. За дополнительную плату имитируется космическая катастрофа. Люди обожают такие глупости, черт его знает почему! На этот раз было воображаемое столкновение с астероидом, и все пассажиры пересели в новый корабль. И так как они играли еще в выход из строя охранительной оболочки реактора, корабль-спасатель не мог приблизиться к «зараженному радиацией» кораблю. Пассажиров переправляли вручную по одному, так что пробраться на новый корабль «зайцем» было невозможно.

– А не мог кто-нибудь спрятаться на потерпевшем аварию корабле?

– Мог, конечно, если бы три месяца высидел один в пустой ракете с автоматическим пилотом в криогенном режиме на орбите Ганимеда. Только в этом случае.

– Отставить шуточки, сержант, – заискрила молния сигнала.

– Слушаюсь, лейтенант.

– Дальше!

– Вероятно только одно: мальчик отстал от последнего космического корабля, улетевшего отсюда. Хотя это удивительно. И тем более не бросили же они его нарочно?

– Нарочно? Сомнительно. Если бы он еще был взрослый… Но ребенка они не бросили бы. Ведь люди очень привязаны к своим детям.

Лейтенант взглянул на мальчика. Тот сидел на краешке стула с независимым видом и не обращал на роботов никакого внимания. Во всяком случае, старался не обращать.

– Да, ребенок, – вслух проговорил лейтенант.

Сервомеханизм его лицевых мускулов сморщился и помог изобразить подобие снисходительной улыбки.

– Кто ребенок? – дрогнувшим голосом спросил мальчик. – Мне просто не повезло, не то никогда бы вы меня не поймали.

– Он что, хотел убежать от вас, шеф? – спросил Лусноц.

– Да. Когда я догнал его в узком проходе между двумя ледниками, он попытался укусить меня. Вот тут, у локтя.

Верт отогнул рукав. На бледной, но очень похожей на человеческую, коже (при обработке ультрафиолетовыми лучами и специальными мазями она даже загорала) вырисовывались глубокие следы зубов, которые проникли бы в ткань, если бы таковая имелась.

– Больно, шеф? – спросил сержант, потому что именно этот вопрос задал бы человек.

– Еще как! – Лейтенант повернулся к задержанному. – Отлично, если ты уже не ребенок, веди себя, как взрослый. Скажи нам, как тебя зовут, как ты попал сюда, сколько тебе лет и где твой отец.

Мальчик покачал головой.

– Ничего не скажу. Даже если вы будете меня пытать.

Лейтенант вздохнул:

– Мы и так установим, кто ты. Я просто хотел побыстрее закончить допрос и отправить тебя спать.

– Я не хочу спать, – ответил мальчик и принял вид гордого вождя индейцев, который больше не скажет ни слова бледнолицым.

– Центральную, – приказал лейтенант, – мигом.

– Но связь по молнии впятеро дороже обычной, шеф. Нужно будет обосновать трату.

– Ребенок – достаточное обоснование. Все наши программы существуют для спасения людей.

– Будет исполнено.

Через полминуты сержант соединился с Центральной на Земле, и еще через полминуты оба имели исчерпывающую информацию. Центральный компьютер за три сотых секунды проверил все сведения и сообщил на Каллисто, что на борту ракеты, которая летит от спутника Юпитера к Земле, все пассажиры на местах.

Роботы ждали новых инструкций.

На полчаса Центральная замолчала и потом на три сотых секунды подсоединилась к компьютеру лейтенанта.

– Готов поспорить, шеф, – передал светосигналами сержант, – что с вами говорил сам начальник, и завтра он, как черт из табакерки, появится прямо здесь.

Начальник отделения был сухой, неразговорчивый человек, и множество других людей были убеждены, что он робот.

– Вы проиграли, – ответил лейтенант, – начальник не приедет.

– Что же мы будем делать?

– Ничего особенного. Он, – лейтенант показал на задержанного, – не человек. Он – робот.

– Робот? – переспросил сержант.

– Неправда! – вскочил мальчик.

– Правда! – сказал лейтенант Верт. – Ты – робот-игрушка. Видел рекламу по телевизору? «Пластиковый Братишка – купите приятеля своему сыну или дочери! Отлично выполненный автоматически функционирующий двойник. Пошлите голограмму вашего ребенка, и через пять дней вы получите человека, полностью на него похожего, только более воспитанного». Вот он – Пластиковый Братишка! Точный слепок с оригинала. Обыкновенный робот-игрушка.

– Неправда! – снова закричал Пластиковый Братишка.

– На борту ракеты, которая следует отсюда на Землю, кое-что пропало. Игрушка одного пассажира, точнее, его сына, Пластиковый Братишка, рост 163,2 см, вес 56,34 кг, термостат установлен на 36,4°C. Так же, как и мальчик, отзывается на имя Петр. Мальчик забыл игрушку в гостинице и боялся признаться в этом отцу, он утверждал, что запаковал куклу и положил ее в чемодан. Все открылось только теперь, и ему зададут трепку. А вот этот Пластиковый Петя утром убежал из гостиницы и думал, что где-нибудь затеряется. Скорее всего, у него произошел шок из-за потери хозяина – при относительно упрощенной программе это случается, и он не знает, как себя вести. Поэтому у него такие странные реакции.

– Только авария внутреннего устройства может служить тебе оправданием, – засигналил Лусноц Пластиковому Братишке.

– У него упрощенная схема, – отсигналил вместо Братишки лейтенант. – Он может поддерживать связь только, как люди, при помощи звуков. Чего требовать от игрушки, да еще не слишком дорогой?

– Подумать только, мы обходились с ним, как с человеком, – перешел сержант на человеческую речь, – а он едва не откусил вам руку, я из-за него чуть ли не половину Солнечной системы на ноги поднимаю, а оказывается, что это всего-навсего какой-то паршивый робот низшей системы. Его вообще нужно было оставить там, где он был, заржавел бы, да и только.

– Я не заржавею! – воскликнул мальчик. – Я человек, а не какая-то забытая игрушка. Я Петр!

Ну, конечно. Пластиковый Петя.

– Петр!

Лейтенант снова заработал сервомоторами мускулов и усмехнулся.

– Молодец, Петя! Мне нравятся молодые люди, которые умеют стоять на своем. Однако твое утверждение лишено всякой логики. Если бы ты был человеком, сидел бы ты сейчас в ракете вместе с родителями и приближался к Земле. Ты знал бы, что прятаться вечером в скалах не полагается, что это опасно для жизни. Знал бы ты и какие тут по ночам стоят морозы и понимал бы, чем это тебе угрожает. Только ты робот, и мороз тебе нипочем. Разве это не ясно?

Пластиковый Братишка бросил взгляд в угол, где лежал небольшой рюкзак.

– У меня с собой спальный мешок с подогревом.

– В этом мешке вместе с его подогревом было бы минус 60°, и если бы ты был человек, все равно замерз бы.

Игрушка не ответила.

– И вот еще: если ты мальчик, как же мог твой Пластиковый Братишка оставить тебя в опасности?

– Но я же не в опасности.

– Теперь нет. Собственно, тебе-то ничего не грозило. Потому что ты робот и только выдаешь себя за мальчика. По-видимому, ты еще не пришел в себя после шока.

– Петя обещал, что не выдаст меня. Он поклялся мне на пупке. Точно.

– Что-что?

– Поклялся на голом пупке. Вот так.

Пластиковый Братишка задрал свитер и майку. Он приложил руку – два пальца – к напоминавшему дырку небольшому углублению в передней части корпуса.

– Как он все же похож на человека! – просигналил сержант.

– Их учат каким-то глупым атавизмам. Я еще никогда не встречался с таким ритуалом, – отсигналил в ответ лейтенант.

– Но, Братишка, пойми, что такими штучками ты не сможешь выключить блок безопасности, – вслух сказал лейтенант. – Блок находится не здесь. И не вздумай экспериментировать с нами.

– Ничего я не отключил. Мой Петя действует как надо. Я просто убедил его, что ничего со мной не случится, если он оставит меня здесь. Я уговорил его поменяться со мной.

Лейтенант снова усмехнулся:

– Какой мальчик надумал бы это сделать?

Пластиковый Братишка упрямо наклонил голову.

– Все так делают. Ну, все ребята из нашего класса.

Сержант Лусноц качался на стуле с ловкостью, свойственной только роботам, – он балансировал на задних ножках, что вряд ли удалось бы человеку, и улыбался. Лейтенанту не нужно было даже принимать мозговые сигналы Пластикового Братишки, чтобы прочитать его мысли: «Мы, ребята, умеем выдумывать». Сержант покачался-покачался, потом снова стул встал на все четыре ножки.

– Ну что, Братишка, может быть, хватит нас дурачить? – строгим голосом произнес Лусноц. – Выдавать себя за человека довольно трудно, и это тебе скоро надоест. Твое запоминающее устройство должно удерживать массу глупостей, без которых не обойтись настоящему человеку. Люди, правда, не отдают себе в этом отчета, но быть человеком весьма неудобно и затруднительно, уж поверь мне!

Тишина.

– Не стоит завидовать им, Братишка, – мирно продолжал сержант. – Не стоит. Роботам все равно лучше. Раз ты неживой, ты и не смертен. А то, что надо повиноваться людям, – что ж, они тоже все кому-нибудь да повинуются, даже если сами этого не понимают.

– Но я же человек! – возразил Пластиковый Мальчик. Он не казался теперь таким подавленным, как тогда, когда лейтенант привел его в отделение. – Я настоящий человек, спросите у кого угодно!

– Ну ладно, допустим. Тогда скажи, какого черта ты тут остался? Почему не улетел с мамой и папой домой? Можешь ты мне это объяснить?

Игрушка широко раскрыла рот, но ничего не сказала.

– Ну вот. Не знаешь?

– Я просто… просто хотел испытать…

– Что испытать?

– Ну… как тут все…

– Ну и запас слов у него, да и противоречия, – отсигналил сержант.

– Да, способность спорить не предусматривается программой, заложенной в такие игрушки, – ответил лейтенант.

– Ладно, Братишка, до утра оставим тебя здесь, – сказал мальчику сержант, – а потом я отвезу тебя на склад космодрома. Через три недели твой хозяин получит тебя, а ты – его. Хочешь, можешь выключиться и активизироваться уже на Земле.

Мальчик поднял голову и прямо взглянул на лейтенанта.

– Позвоните папе, – попросил он, – прошу вас, господин полицейский! Пожалуйста! Скажите ему, что я никогда больше не буду! Правда…

– Но мы же звонили! И все, что надо, выяснили. Твой хозяин признался, что забыл тебя. Какой смысл продолжать комедию? Что это тебе даст?

– Бросьте, – отсигналил сержанту лейтенант, – у нас еще куча дел. Он позаботится о себе сам, как любой робот.

В наступившей тишине гудели катушки информационной связи.

– Я проголодался, – нарушил молчание Пластиковый Мальчик. – Нет ли у вас чего-нибудь поесть?

Лейтенант начал терять терпение.

– Нет. У нас тут ничего нет. Потому что сержант и я тоже роботы, хоть и похожи на людей, а роботы не едят.

Он повернулся к мальчику и для устрашения зажег оранжевый свет в глазах.

Игрушка разразилась отлично имитированными рыданиями.

Ночь проходила, менялись цифры на часах над главным пультом. Лейтенант склонился над автоматизированным отчетным табло, фиксируя события вчерашнего дня. Сержант Лусноц контролировал функции основной и резервной энергосистем.

У полиции на Каллисто были самые разнообразные обязанности, в конце концов, полицейские – роботы, а роботы умеют все. Пластиковый Мальчик сидел неподвижно, уронив голову на стол, одна рука его безжизненно свесилась вниз. Рот полуоткрылся, и если бы это был человек, то создавалось бы впечатление, что он замерз. Однако для отдыха поза его была совершенно неподходящей.

– Похоже, он все-таки спит, – заметил сержант.

– Нет, на этом ему нас не поймать. У него очень простая схема. Спать может и утюг.

– А если он правда спит?

– Чепуха, Лусноц! Что это на вас вдруг нашло?

– Меня беспокоит одно, лейтенант, что-то в его ответах не соответствует логике.

– Это очень простой робот, Лусноц, от него нельзя требовать особой логики.

– Не в том дело, шеф. Мне не понравилось, как он говорит. Так роботы вообще не говорят. До робота ему далеко. И еще, вы заметили, как он строит свои ответы, вообще свою речь? Она у него распадается. И у него очень маленький запас информации. Так говорят люди, а не роботы.

– Это последствия шока. Его запрограммировали так, чтобы он находился и существовал рядом с хозяином. И вдруг он очутился один. И возможно, на его систему как-то спроецировалась человеческая психика.

– Не знаю, шеф. Я в этом не уверен.

– Да так оно и есть, чего там!

– Докажите.

– Но, Лусноц, что с вами?

– Ну попробуйте отломать ему руку. Если это робот, ничего с ним не будет, тут же и поправим.

– Бросьте глупости, сержант. У вас готов анализ атмосферы?

– Сейчас будет готов.

Небосвод над зданием отделения полиции начал окрашиваться в темно-фиолетовые тона. На Каллисто начинался новый день.

Вдруг лейтенант Верт встал и остановил свои приборы.

– Вызовите еще раз Центральную, Лусноц, – просигналил он. – Пусть соединят нас с ракетой.

– Что? Убедил я вас? – с торжеством отозвался сержант.

– Нет, не убедили. Он убедил, – лейтенант взглянул на спящего мальчика.

– Но только что вы утверждали, что спать можно научить и утюг, достаточно его запрограммировать.

– Да. Но разве можно так запрограммировать игрушку, чтобы у нее от голода урчало в животе?

Сержант прислушался.

Потом покачал головой, точно и он был не робот, и вздохнул.

– Ну что же, если прикажете, я спущусь в ближайший отель за молоком и булками с маслом?

– Прикажу, сержант, – отсигналил лейтенант. – Только тихо, не разбудите его. У людей чуткий сон.

Ледяные скалы вокруг отделения полиции снова засверкали, как гигантский калейдоскоп.