Текст книги "Отныне и вовек"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Как сейчас – я бы не отказался, – осторожно сказал Рэдли.

– Тогда выкачаем каждый вздох из этого огромного чудовища. Его дыхание – это водород и смеси горючих паров, которых хватит всем цивилизациям, на всю жизнь наших детей и внуков. Такая энергия, взнузданная, контролируемая, накапливаемая, хранимая, высвобождаемая, будет творить атомные чудеса для рода человеческого и принесет еще более сказочные прибыли. Едва ли банковский счет раньше времени столкнет кого-нибудь из нас в пучину безумия.

– Безумия?

– Безумия наслаждений, сытой жизни и сладкой праздности. Дыхание и тело Левиафана принадлежит вам – это будет ваш банковский вклад под проценты и кредиты. Что до меня – прошу лишь об одном: оставьте мне его душу. По рукам?

– Ну, если такой дождь сам падает с неба, – сказал Даунс, – я не прочь побегать под его струями.

– Да! Как дети бегают под весенними ливнями!

Про себя я подумал: его метафоры меня убеждают, а факты – нет.

Теперь капитан повернулся в сторону Квелла:

– Любезный Квелл, ты читаешь мои мысли. Видишь ли ты в них мягкую погодку, ласковый дождик и чеканные серебряные монеты, разбросанные среди свежей, высокой травы?

Квелл не нашелся с ответом.

– А ты, Рэдли?

– Да провалитесь вы, сэр.

– Как провалюсь, так и снова появлюсь, – парировал капитан. – Колокол спасения меня не оставит. Внимайте его звону. Смолл? Даунс? Слышите?

– Так точно, сэр! – выпалили оба.

– Квелл? Измаил? – Пауза. – Ваше молчание – знак согласия. – Капитан повернулся к Рэдли. – Ну, и где теперь твои бунтовщики?

– Вы их купили, сэр! – ответил Рэдли.

– А ты поторгуйся да выкупи обратно, – предложил капитан.

* * *

Поздно вечером, лежа у себя в койке, я сделал такую запись в дневнике: «Мы бежали от старых радиоголосов, обошли стороной затерянные луны с затерянными городами, отказались разделить доброе вино и душевное веселье с истосковавшимися астронавтами, отмахнулись от достойных священников, что искали своих пропавших сынов. Длинен список грехов наших. О боже! Значит, надо слушать космос, чтобы предвидеть, какие встречи он сулит и какие еще преступления мы можем совершить по неведению».

Отложив тетрадь, я включил местную радиоточку. Вначале слышалось только равнодушное потрескивание, но потом зазвучала музыка – более удивительной симфонии я еще не слышал.

Я сделал погромче и, закрыв глаза, стал слушать.

От звуков музыки Квелл заворочался во сне. Я выключил радио, но до меня донесся настойчивый голос Квелла:

– Включи немедленно.

Еще раз нажав на кнопку, я вернул музыку. Она была невероятна – реквием по живым, которых оплакивают, как мертвых.

Я понял, что Квелл погрузился в эту мелодию с головой, потому что его сознание охватило мое.

– Только не выключай, – шептал он. – Слышишь? Музыка из моего далекого мира.

– Из твоего мира? – переспросил я. – За миллиарды миль отсюда? Уму непостижимо!

– И правда, уму непостижимо, – согласился Квелл. – Музыка, что создавалась в моей галактике, а то и в более далеких пределах. Повесть о страданиях и смерти отца моего отца.

Из динамика лились звуки, торжественные и скорбные.

Почему-то, без всякой причины, у меня защипало в глазах, а Квелл продолжал:

– Это погребальная песнь, которую мой дед сочинил для своих похорон, его великая элегия.

– Что же это получается? – размышлял я вслух. – Выходит, я слушаю и оплакиваю самого себя?

Тут Квелл протянул невидимую руку и коснулся невидимым разумом отсутствующего Даунса.

– Даунс, – позвал он, – можешь отложить на время свои дела и смастерить для меня особый скафандр?

– Всегда пожалуйста, только, боюсь, не справлюсь, – пришел ответ Даунса.

– А я тебе дам набросок, – сказал Квелл, – и чертежи сделаю. Иди сюда.

– Квелл! – встревожился я. – Это еще зачем?

Я приподнялся в койке и увидел, что Квелл сидит за компьютером, а его паучья рука выводит на мониторе замысловатые фигуры.

– Готово, – заговорил Квелл. – То, что надо: скафандр с символикой моего далекого мира.

– В нем тебя и хоронить будем? – спросил Даунс, входя к нам в каюту и глядя на творение Квелла.

– Любое существо, надев скафандр, уже ложится в будущий гроб, подогнанный по размерам и потребностям. Но мне нужен потемнее. Скроенный из ночи, запаянный тенями.

– Но зачем? – не унимался Даунс. – Зачем тебе понадобился костюм смерти?

– Вот послушай, – сказал я.

Я прибавил звук. Даунс слушал музыку других миров; у него дрогнули ресницы, беспокойно дернулись руки.

– Господи, что у меня с пальцами? Будто живут своим умом. Это все ваш реквием. Эх, Квелл, дружище Квелл, как я понимаю, другого выхода нет, придется мне скроить этот жуткий костюм.

– Квелл, – вмешался я, – эта музыка летает из конца в конец Вселенной. Почему она пришла к нам именно сейчас?

– Потому что настало время.

– Квелл!

Но он замер в молчании, уставившись в пустоту.

– Квелл! – Мне захотелось его растормошить. – Оглох, что ли?

Даунс положил руку мне на плечо:

– Он тебя не слышит.

– Да ведь он нутром чует мои мысли! – ответил я.

– Он не с нами, – сказал Даунс. – Я уже сталкивался с чем-то похожим. И на Земле, у туземцев-островитян, и на другом краю галактики я видел примерно то же самое. Сейчас с ним говорит Смерть.

– Не слушай, Квелл! – вскричал я и зажал ему уши ладонями.

Это была дурацкая затея; не зря же Даунс сказал:

– Он слушает всем телом. Как ты этому помешаешь?

– Вот так! – закричал я. – Вот так!

И, обняв Квелла, прижал его к себе что было сил.

Даунс шепнул:

– Отстань от него. Он сейчас как мраморный истукан.

– Не отстану! – упорствовал я. – Эй, Квелл, это я, Измаил! Твой друг. Черт возьми, Квелл, прошу тебя, нет, я требую– хватит! Прекрати немедленно! Не зли меня. А то дружба врозь! Я тебя… я буду… – тут у меня перехватило дыхание. – Я буду горевать.

Как ни странно, у меня увлажнились глаза; я отстранился, и несколько соленых капель упало мне на ладони. Тогда я протянул к нему руки, показывая свои слезы.

– Квелл, посмотри, ну пожалуйста, посмотри, – умолял я.

Но Квелл ничего не видел.

Нужно было придумать что-нибудь другое.

Я повернулся и с силой ударил по кнопке радио. Далекая погребальная музыка смолкла.

Не сводя глаз с Квелла, я ждал, что будет дальше. В каюте висело эхо погребальной песни.

– Его слух еще не здесь, – объяснил Даунс.

Внезапно тишину разрубил вой сирены, пронзительный звонок, удар колокола – и голос:

– Степень готовности «красная»! Команда, по местам! Степень готовности «красная»!

Я повернулся и вслед за Даунсом побежал коридорами на главную палубу.

Добежав до своего поста, я включил полную подсветку многоуровневого дисплея. У меня перед глазами замелькали многоцветные огоньки.

– Что происходит? – спросил я вслух.

Сзади подошел Рэдли, остановился у меня за спиной и произнес только одно слово:

– Левиафан?

Капитан тоже не заставил себя ждать – его приближение сопровождались, как обычно, неживым пульсирующим звуком.

– Нет. Огромная комета пока не здесь, до нее еще далеко. Но чтобы нас запугать, она шлет предупреждение. Она извергает шторм тяготений, атомные вихри, пыльные бури метеоров, ураганные космические дожди, солнечные протуберанцы. Не обращайте внимания. В сравнении с самим Левиафаном это жалкие песчинки.

Я настроил сенсорные датчики на своем пульте – все оказалось именно так, как сказал капитан. Где-то на границе радиуса действия в нашу сторону летел демон, космический бегемот ^[29]невообразимой величины и мощи.

Наш корабль содрогнулся.

Глава 9

Вибрация становилась все более судорожной, а свет на экранах мигал все чаще. Звук сделался громче, но мы знали, что это еще не тот всепоглощающий звук, что издал бы Левиафан при своем приближении.

– Капитан, – обратился Рэдли, – разрешите взять обратный курс. Нам грозит гибель.

– Отставить, Рэдли, – сказал капитан. – Нас просто испытывают на прочность.

Буря на дисплее то крепла, то стихала, то опять усиливалась. А потом вдруг наступила тишина.

– Как это? – спросил Рэдли.

– Да вот так! – бросил капитан.

– Пронесло. – Боясь поверить, я не сводил глаз с картинки. – Буря, летевшая перед кометой, улеглась. Но где сам Левиафан?

Я запустил еще несколько сканеров, обшаривая огромное пространство вокруг нашего корабля на предмет опасности.

– Комета – она тоже исчезла! Датчики не могут ее засечь.

– Не может быть! – возразил капитан.

– Это так, – сказал я. – По всем параметрам, окружающий нас космос пуст.

– Слава богу, – тихо, почти неслышно сказал Рэдли.

– Нет, я сказал, этого не может быть! – Капитан перешел на крик. – Мои глаза не зрячи. И все же она явно где-то здесь. Еще немного – и я до нее дотронусь. Я ее ощущаю. Она…

Вдруг его перебил знакомый голос.

– Ушла, – негромко произнес Квелл, уставившись в пустоту космоса на экране компьютера. – Ушла.

– Квелл! – закричал я. – Ты очнулся! Слава богу.

Квелл промолчал.

– Квелл, что там стряслось? – спросил я.

Тот медленно двигался вперед:

– Реквием – он исчез. Наш космический погост исчез. Комета, этот кошмар, все… все исчезло.

– Да, это так, – ответил я. – Но почему?

Квелл промолчал.

– Ну, выкладывай! – не выдержал капитан.

В конце концов Квелл оторвался от экрана и заговорил:

– Эта буря ранила Время. Мы свернули за угол Вечности. Сама сущность пустоты, эта пропасть была… вывернута наизнанку… атом за атомом… молекула за молекулой… частица за частицей… я чувствую это… именно так.

И Квелл выбросил вперед руку, как безумный.

– Не может этого быть! – услышал я свои слова.

– Вот и я говорю! – воскликнул, не веря, капитан.

– А космос говорит иначе, – невозмутимо продолжил Квелл. – Буря подхватила нас и отбросила на два тысячелетия. Прошлое стало нашим настоящим.

– Если мы сейчас в прошлом, – заговорил Рэдли, – то какой сейчас год?

Прежде чем ответить, Квелл задумался:

– До Колумба? Да, несомненно. До Рождества Христова? Скорее всего. До того, как Цезарь проложил свои римские дороги через британские торфяники, до того, как Аристотель стал учеником Платона? Возможно. Эта огромная звезда, эта тварь – она сжалилась над нами.

– Сжалилась? – переспросил капитан. – Ты соображаешь, что говоришь?

Глаза и разум Квелла обыскивали космос:

– У нее нет желания с нами сражаться. Предпочитает запрятать нас подальше, чтобы не обременять себя войной. Она дала нам шанс выжить, указала путь, по которому можно от нее спастись. Иначе говоря, сжалилась, сэр.

– Я не нуждаюсь в жалости! – отрезал капитан.

– Илия, – пробормотал я.

– Что такое? – Капитан повернулся на мой шепот.

– Илия. Накануне нашего старта. Илия сказал…

– Сказал что? – нетерпеливо спросил капитан.

– «В дальнем космосе наступит такой миг, когда вы увидите землю, но земли не будет; застанете время, когда времени не будет – когда древние цари обрастут новой плотью и вернутся на свои престолы».

– И этот миг сейчас наступил? – поразился Рэдли.

Квелл ему ответил:

– Да, только что. Ибо посмотри. И… почувствуй.

И я завершил пророчество Илии:

– Тогда, вот тогда и корабль, и капитан, и команда – все, все погибнут! Все, кроме одного.

Все, кроме одного, вертелось у меня в голове, а капитан разразился гневом.

– Глупцы, жалкие глупцы! – вскричал он. – Мы не поддадимся прошлому, не примем глухую древность. Не спрячемся в пирамидах, не подумаем спасаться бегством от нашествия саранчи, склоняться пред плащаницей Христовой! Мы выстоим.

Он повернулся и зашагал к лифту, ведущему в верхние отсеки:

– Открыть шлюз! Хоть я и слеп, выйду на поиски врага в одиночку!

Глава 10

Разум Квелла устремился вовне и отыскал капитана – в одиночку.

Мне не дано было этого видеть, но я слышал – капитан напоследок сказал:

– Что? Ничего? Все тихо, сгинуло, прошло? Это конец? Нет больше погони, странствий, цели? Вот что ужасает меня сильнее всего: нет больше цели! А зачем тогда нужен капитан? Какой от него прок, если время и случай сровняли все преграды с землей до унылой, плоской, бескрайней равнины, до одного долгого, по-зимнему холодного дня, не скрашенного ни чаем, ни простым хлебом? Господи Иисусе, думы о бессмысленных днях, которые не знают конца или оканчиваются разбродом; засохший спитой чай на дне чашки, по которому не нагадаешь убийств и крови, а значит, и жизни, – вот что для меня невыносимо. Шорох перелистываемой книжной страницы способен переломить мне хребет. Одна пылинка, горящая на залитом солнцем камине, способна расплавить мою душу. Но эти простые вещи нынче обитают во владениях слишком чистых, слишком укромных или покоятся на мягких ложах и улыбаются бессмысленными улыбками слабоумных! Не смотри в их сторону. Такой мир, словно давильный пресс, сокрушит твою душу. И все же… Заклинаю, почувствуй… как в этот миг сама Вселенная наполняет меня тихой радостью. Невидимый мною, один огонек погас, но уже зарождается другой, набирая силу. Это полночь моего сердца, но подкидыш-солнце спешит напомнить, что где-то в миллионе световых лет отсюда, невзирая на родниковый утренний холод, с кровати вскакивает мальчонка, потому что сегодня приезжает цирк, а с ним ученые звери, разноцветные флаги, яркие огни. Готов ли я лишить его этого права, этой радости – вскочить с кровати и побежать навстречу празднику? Готов, да, готов! Ан нет, Богом клянусь, конечно нет. У меня разрывается сердце, когда я думаю, что его ждет немощная старость; готов ли я сказать ему об этом, предупредить, чтобы он не переворачивал эту страницу и не вступал в жизнь? Да, готов! Ибо жизнь наша есть грех, преступление против самой себя! Ан нет, я бы придержал язык и не стал удерживать этого мальчонку. Беги, малыш, сказал бы я ему в том далеком мире. Взведи пружину дня, запусти радость на полную катушку. О, познай восторг. А на меня не оглядывайся. Мне жить в ночи.

Внезапно позади меня возник Смолл и потянулся через мое плечо, чтобы отрегулировать настройки. Экран слежения ожил, и мы воочию увидели капитана, привязанного к кораблю воздушным шлангом. Рэдли, в таком же скафандре и тоже привязанный шлангом к кораблю, парил в нескольких ярдах позади капитана. В руке он держал лазерный пистолет, но на его лице, за щитком шлема, читалась нерешительность. Разум Квелла ощупью продвинулся дальше, прикоснулся к мыслям нашего доброго Рэдли, и в них я прочел:

– Когда он так говорит, что я должен делать? Стрелять на поражение или не стрелять? Во время этих метаний между светом и тьмой его безумство становится переменчивым, а потому и мое здравомыслие колеблется. Надо стрелять. Нет, нельзя.

– Левиафан! – заорал капитан в окружавшую его черную бездну. – Выходи! Я знаю, ты здесь!

До моего мозга доносилось его тяжелое дыхание, сверлившее беззвучную пустоту: он ждал ответа, но ответа не было.

– Боже милосердный, – продолжал он, – даруй мне, о пошли мне всего лишь одну миллионную часть видений моей юности. Верни мне зрение. Только на одно мгновенье этой длинной ночи дай мне прозреть, чтобы я нашел силы довести дело до конца – увидеть мрак своими глазами, распознать смертоносную белизну, свершить правосудие вот этими руками! Верни – прошу, заклинаю, взываю, молю!

Тут капитана завертело, будто в невесомости космоса он падал под непосильной тяжестью собственных слов.

– Капитан! – вскричал Рэдли. – Осторожнее!

– О… вернулось. – Капитан барахтался, пытаясь остановиться. – Силы небесные, ко мне вернулось зрение! Мой взгляд незамутнен. Мне открыта Вселенная. Я вижу! Звезды! Бог мой, эти звезды, мириады звезд!

Тут капитан зарыдал.

Рэдли, наблюдавший те же звезды, заговорил сам с собой:

– О, благодарю Тебя, Господи, за чудеса, что преподают нам урок. Вот только усвоитли он этот урок?

– Кто там? – спросил капитан. – Рэдли? Ты ли это? Неужто я вижу лицо друга?

Он протянул руку и почти прикоснулся к щитку гермошлема своего первого помощника.

Рэдли отозвался сразу:

– Лицо друга. И этот друг вам говорит: возвращайтесь, пока не поздно. К нам вернулось время. Вы обрели зрение. Чего еще желать? Это знак, чудо. Истинный дар для вас, сэр. Сообразно этому и действуйте.

– Идет, – согласился капитан. – Но сперва хочу выпить. И насмотреться. О Рэдли, это словно горный родник. Холодный, кристально чистый – этот дар видеть. О боже, моя жажда неутолима. Вселенная – как прекрасная незнакомка. Изголодался я по ней за тридцать лет. Не могу насытиться. Теперь я смогу нести вахту. Пусть мои глаза будут открыты широко и даже еще шире.

На мониторе перед нами возникла мягкая пульсация зеленого и желтого, послышался далекий звон колоколов, тихое причитание волн и людских голосов.

Я слушал, придвинувшись ближе.

– Квелл, – спросил я, – что это?

– Время, – ответил Квелл, – повернуло вспять.

– Наблюдай и чувствуй! – сказал капитан.

И Квелл стал рассказывать все, что наблюдал и чувствовал:

– Узел развязан… великое Время освободилось. Годы идут назад. Мы вернулись. Левиафан отдает наш век и год. Сейчас две тысячи девяносто девятый.

– Две тысячи девяносто девятый, – повторил капитан. – Ты слышал это, Рэдли?

– Так точно, слышал!

– Мы опять в своем времени! Целых два дара, Рэдли. Дар прозрения и дар возвращенных лет.

– Господь милосерден. Он подправил календарь и коснулся ваших глаз, – сказал Рэдли.

– А вдруг бы это стало правдой?

– Это и есть правда!

– Нет, это лишь видимость, – сказал капитан. – Дары не Бога, а зверя. Он подкупает меня, чтобы не путался под ногами. Умасливает пиршеством зрения, чтобы залатать мне душу, а потом оттолкнуть прочь с дороги. Такие благодеяния отдают гнильцой. Оно и понятно. Вот возьму да и зашью себе глаза или вырву их вот этими руками. Я взяток не даю. И сам не беру. Просто не люблю сидеть на одном месте. Если мне будет дано время, начну строить планы. Если мне будет дано зрение, распоряжусь им с пользой: подышу своему врагу место для могилы. Левиафан, твои дары станут кинжалом в твоей груди!

– Капитан, он говорит: бегите!

– Куда? Повернем к Земле – а время вдруг опять даст задний ход, и мы приземлимся возле останков Карла Великого ^[30]или, к примеру, истечем кровью вместе с Цезарем прямо у него на форуме?

– Мощи Христовы! Дух Господень, о дай мне силы нажать на курок.

Теперь лазерный пистолет в руке Рэдли был наведен на капитана.

– Ты не посмеешь!

– А если посмею? – отозвался Рэдли. – Как было бы прекрасно вернуться домой, спуститься в пещеру первобытного человека и прожить куда более спокойно, чем в здешнем кошмаре? Господи, прилечь бы рядом с саблезубым тигром и успокоиться.

– Успокоимся мы, Рэдли, только в мертвом сердце кометы.

– Понимаю, – сказал Рэдли. – Но сейчас я мертв. Минуту, зачехлю оружие. А вот и Левиафан – мчится сюда, чтобы обглодать мои кости. Прикажете салютовать ему вместе с вами, капитан?

Тут полыхнула вспышка, раздался оглушительный рев – и слепящий блеск стал приближаться.

Квелл эхом повторил:

– Обглодать мои кости.

Глава 11

– Дружище!

Квелл тут же переключился на Даунса, который появился в отсеке.

– Заказ готов. – Бортинженер протягивал ему скафандр из негнущегося черного материала.

– Ну спасибо, – сказал Квелл. – Знатная работа.

Даунс постучал по металлическому щитку:

– Прямо хоть сам помирай да ложись в этот треклятый гроб.

– Ты держись меня, – сказал Квелл, – и твое желание, скорее всего, исполнится.

– Квелл! – позвал я.

Тот, насторожившись, резко повернулся ко мне:

– Ты же сам все слышал.

– К капитану вернулось зрение, – сказал я, – но он слеп, как никогда прежде.

– И мы разделим с ним его слепоту, – продолжил Квелл. – Показываю!

И Квелл поместил в мою голову нарастающий шквал света. Та же картина хлынула на все мониторы.

– Всему личному составу! – скомандовал капитан. – Надеть аварийные скафандры! Собраться у спасательных челноков! Рэдли, вернуться на борт! Всему личному составу!

Загалдев, команда ринулась выполнять приказ.

«Вот оно, – сказал я себе, – комета приближается. Это и есть тот необъятно-белый священный ужас, что наполняет Вселенную и заглатывает звезду за звездой. Господи, это надо видеть! Экипаж! Люди носятся как расшалившиеся дети».

– Послушай их мысли, – сказал Квелл, указывая неудержимое людское кишение. – Разрешаю. У них в жилах закипает кровь. Послушай, что есть на самом деле!

Он дотронулся до моего лба, и у меня в голове вихрем закружились чужие мысли. То здесь, то там я чувствовал и слышал восклицания, ликующие крики, радостные вопли людей, несущихся прямиком в ад.

* * *

Когда среди нас возник капитан, все устремили на него взоры, горящие от нетерпения.

– Доводилось ли вам видеть нечто подобное?! – воскликнул капитан. – О боже, это пламя ярче тысячи солнц. Все по местам.

– Есть, сэр! – гаркнули все как один.

– А теперь, – обратился капитан по радиосвязи к команде, облаченной в скафандры, – запомните: в каждом спасательном челноке имеется оружие разрушения. Мое нетерпение подскажет вам, как сожрать эту комету, – не церемоньтесь! Каждый челнок оснащен тепловым лучом, превосходящим любой адский лазер. Захват шире, радиус действия длиннее, скорострельность выше, точность попадания лучше. Используйте его мощь! Тряхните это чудовище. Сотрите в порошок. Первому челноку приготовиться. Даунс?

– Даунс на связи, – отрапортовал тот. – Спасательный челнок номер один к пуску готов!

– Старт!

Я слышал, как взлетел первый челнок, унося Даунса и его товарищей.

– Второму челноку приготовиться! – прокричал капитан. – Смолл?

– Смолл на связи, – раздался отзыв. – Спасательный челнок номер два… к пуску готов!

– Старт!

Удар – Смолл, и его голос, и его товарищи исчезли.

– Рэдли, – повернулся капитан к своему первому помощнику, – назначаю тебя командиром третьего челнока. Используйте его с толком.

– Есть, сэр! – отдал честь Рэдли.

– Квелл, – позвал капитан, и я увидел, что Квелл уже облачился в свой черный скафандр, – Квелл, полетишь вместе с Рэдли. Измаил остается со мной, на борту. Третьему челноку приготовиться к старту.

– Квелл, – сказал Рэдли на выходе из главного отсека, – на тебе костюм смерти.

– В самый раз, мистер Рэдли, костюмчик в самый раз будет.

– А я к тебе не втиснусь?

– Смерть, – ответил Квелл, – готовит просторный гроб. В нем не придется толкаться локтями.

– Ладно, – сказал Рэдли, – тогда шевелись.

Перед тем как уйти, Квелл повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.

– Квелл, – вырвалось у меня, – можно мне с тобой? Капитан! Разрешите обратиться…

Но Квелл перебил:

– Нет. Останься. И живи. Знай: ты будешьжить до глубокой старости. Это говорю тебе я – смотрящий вдаль. Живи долго, Измаил. Будь счастлив. Прощай, дорогой друг.

– Квелл, – прошептал я, – оставь свой разум со мной, чтобы нам быть вместе до конца.

Я чувствовал, как его сознание, его мысли задержались у меня в ушах и в мозгу.

– Мой разум принадлежит тебе, – напоследок сказал Квелл. – Он твой.

Через несколько секунд раздался приказ капитана:

– Спасательный челнок номер три, старт!

Удар. Квелл и Рэдли катапультировались во Вселенную.

– Измаил, подойди, – сказал капитан.

– Есть, сэр! – откликнулся я.

– Они летят, – сказал капитан. – Смотри, как летят спасательные челноки.

Монитор показал нам все челноки, уже далеко от нас; мы слышали их радиоголоса, перекрывающие друг друга. В этих одиноких челноках были Квелл, Рэдли, Смолл и Даунс. В эфире неслось:

– Первый челнок, полный вперед! Второй челнок, полный вперед! Третий, на цель!

– Ты только взгляни, Измаил! – воскликнул капитан. – Это же целая Антарктида, вся белая, как по волшебству заброшенная во Вселенную, чтобы потрясти наш взор! Левиафан!

– Слепит! – закричал я. – Невозможно смотреть!

– Пусть белизна сожжет твои глаза, как сожгла мои, – сказал капитан. – У нас останутся руки, чтобы ее задушить!

– Квелл! – закричал я.

Потому что услышал: музыку предков Квелла, погребальную песнь его деда. Она звучала в голове Квелла и каким-то чудом прилетела ко мне.

Через многие мили на мой крик отозвался голос Квелла:

– Слышу тебя, мой юный друг.

– О Квелл, эта музыка!

– Знаю, – пришел ответ. – Левиафан разучил мелодию… и отлично ее играет.

Теперь музыка звучала не только у меня в голове – она разносилась по всему кораблю, из всех динамиков: громкие, рокочущие, печальные волны.

Вдруг капитан сказал:

– Я прекращу этот вой! Убью чудовище! Первый, второй, огонь на поражение! Третий, огонь на поражение! Рэдли, огонь на поражение!

Голос Рэдли откликнулся в унисон с остальными:

– Есть огонь на поражение!

Музыка нарастала – оглушительный звук сопровождался вибрацией. Она нарастала, становилась громче и стихала.

– Уничтожь – и уничтожен будешь, – произнес я вслух, что-то припоминая.

А капитану сказал следующее:

– Сэр, наши челноки слишком малы. Эта комета уничтожит их! Я вижу скелеты своих товарищей, словно в рентгеновских лучах. Лазерное оружие, из которого они целятся, – как пламя от спички против огромного огненного кулака, занесенного для удара.

С мониторов исчез первый челнок, за ним второй и третий.

– Началось, – прошептал я. – Зрение слабеет. Я почти ничего не вижу. Челноки терпят крушение один за другим, с них содрана кожа, металлические кости обнажены, люди срываются в поток радиации. Сверкают метеориты… все проглочено… исчезает.

– Нет, мой добрый Измаил, – донесся тихий шепот Квелла. – Просто мы все заброшены в разные витки Времени.

– Куда, скажи, направляется экипаж челнока номер один, – спросил я, – если его оружие смолкло?

Квелл продолжал шепотом:

– Наш друг Даунс, очевидно, послан на смерть, чтобы быть похороненным вместе с Ричардом, безумным потерянным королем, среди его зеленых равнин; к его ногам брошены монаршая корона и кровь. ^[31]

– Команду второго челнока вихрем уносит все дальше. Без малейшей надежды на спасение они падают – куда?

– В Иллинойс. Кто бы мог подумать, – донеслись безмолвные слова Квелла.

– В Иллинойс, где покоится Линкольн. А Рэдли? Что с ним, Квелл?

– Пока здесь. Неизвестно, куда нас занесет. Мы во власти кометы. Время– ее оружие!

Я повернулся к капитану.

– Время, – повторил я. – Комета разбросала их во Времени. Квелл говорит, ее оружие – Время.

– И мое – тоже! – ответил капитан. – Мою команду разбросало кого куда, мое боевое снаряжение пропало, но осталось еще одно, более мощное оружие – оно у нас на борту. Время! Время – это все! Я создал устройство, способное, как Левиафан, раскрутить Время, словно волчок. Теперь при помощи моей огромной машины я обращу силу кометы против нее самой. Так же, как звезда на востоке, мы низвергнемся, увлекая за собой нашего убийцу, используя громаду его против него. Эту пасть, что хочет нас поглотить, мы заставим раскрыться до предела и вывернуться наизнанку. Что больше Левиафана? Вечность! Пустота! Бездна тьмы! Межзвездная ширь! Они и станут моейпастью. Мое орудие пропорет в космосе дыру и сбросит туда Левиафана.

В тот же миг пальцы капитана заскользили по кнопкам пульта на главном компьютере, и двигатели нашей ракеты забились, словно в истерике.

– Левиафан! – кричал капитан. – Познакомься-ка с Левиафаном! Разрушение, встречай разрушение! Комета, узрей свое отражение! Истребление, познайистребление!

Вселенная вокруг нас содрогнулась. До меня донесся затихающий среди звезд голос Квелла:

– Ох, Измаил.

– Квелл!

Сквозь жуткие заключительные раскаты грома прорвался зычный голос капитана, успевший прокричать:

– Что? Моему кораблю тоже конец? Его плоть растерзана? Его кости разбросаны? Я опять слеп? Пусть так, но я тебя схватил! Мертвый, я бьюсь против тебя. Где твое сердце? Вот оно, там, а теперь тут, я его задушу. О проклятый и ужасный Левиафан, воткак все обернулось!

Тут прогремел последний взрыв – град осколков корабля, человеческих тел и неуправляемых лучей. Меня подбросило вверх, и я, заключенный в скафандр, поплыл над обломками, среди миражей, видений, энергий, теней, звезд.

Все исчезло, да, исчезло, думал я. В бездонное и черное дышло Вселенной уплывала, торжествуя, свадебная фата отчаяний и печалей, безрассудная тайна в вечном движении, но… подождите… вправду ли все исчезло? Исчезли наши корабли, исчезли люди – большие и малые, здравые и блаженные, а с ними и капитан, безумец из безумцев. Продырявил ли он Вечность, как обещал, пропорол ли шов, сбросил ли туда Левиафана? Потеряны ли навсегда те, кто исчез? А может, спрашивал я себя, Левиафан еще вернется? Вернется через тридцать лет и принесет с собою всех, кто его убил?

Через много лет, проскользив до конца пропасти, не вернется ли этот монстр, а с ним и вся наша команда, все до одного… охотник и добыча, испуганный и пугающий, безумие и вздыбленный сон безумия, сплавленные воедино в еще не рожденных веках? Окажутся ли они в этом месте или пройдут стороной, когда Земля состарится и начнет высматривать Левиафана, наши корабли, команду, капитана – бесконечный кортеж призрака?

Мимо меня плыла, медленно вращаясь, какая-то темная форма. Я узнал похоронный скафандр Квелла.

– Квелл!

Протянув руку, я ухватил этот негнущийся скафандр, развернул его и обнаружил, что он пуст. Тогда я заговорил в пустое пространство:

– Нет, здесь только скорлупа, оболочка. Мой добрый друг пропал. Где же ты, Квелл?

Я обнял пустой скафандр, и у меня в голове опять зазвучала странствующая погребальная музыка предков Квелла.

Плывя в полном одиночестве, я вспоминал Квелла, который ушел туда, где обитают кометы и их боги. Так я и продолжал свой бесцельный дрейф, держась за черный скафандр, диковинный спасательный плот, и зная, что скоро у меня в гермошлеме закончится воздух. Сколько еще? – раздумывал я. День, от силы два… а потом?..

* * *

Где-то наверху я вижу свет и сквозь помехи разбираю позывные:

– Космическая шхуна «Рахиль», говорит космическая шхуна «Рахиль»…

Шхуна, исследующая обломки, наконец-то приближается, чтобы меня подобрать. «Рахиль», которая, блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла только еще одного сироту. Я отпустил гроб. А вместе с ним отпустил и воспоминания о Квелле, чтобы они проплыли через световые годы и опустились на его могилу.

Трагедия подошла к концу. Остался лишь один. Это я, Измаил, остался в живых, чтобы поведать вам эту историю.

– Шхуна «Рахиль» идет на сближение. Вас видим. Готовы принять вас на борт. Готовы принять вас на борт.

notes

Примечания Е. Петровой

1

В 1956 году… она снялась в фильме «Лето». – Кинофильм «Лето» снят в 1955 году режиссером Дэвидом Лином по мотивам пьесы Артура Лоренца «Время кукушки». ( Здесь и далее – примечания переводчика)

2

…египтян в здешних песках не встретишь... – Помимо прямого смысла, в этой фразе есть и переносный: «египтяне» (Egyptians) – шутливое прозвище жителей южной части штата Иллинойс, населяющих г. Кейро (Cairo, Каир) и его окрестности.

3

Вальхалла(Вальгалла, Валгалла, др. – исл. Valholl) – в германо-скандинавской мифологии – небесный чертог для павших в бою воинов. Согласно легенде, представляет собой гигантский зал с крышей из позолоченных щитов. Одни источники трактуют Вальхаллу как рай, другие сближают ее с адом.