Текст книги "Опаловый соблазн"
Автор книги: Рене Бернард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9
– Мистер Макквин оправился, мадам, – сообщила миссис Макфедден, следующим утром войдя к ней в спальню со стопкой чистого постельного белья.
Изабель отвернулась от гардероба, где рассматривала сделанные Дариусом покупки и удивлялась собственной радости от простых вещей. Это было короткое уведомление, и Изабель, теперь зная о тайных связях экономки с кучером, не могла найти, что сказать в ответ.
– Для меня большое облегчение это услышать. Он… очень сердит на меня?
– Пф-ф! – Экономка подошла к кровати, чтобы снять простыни. – Ни чуточки! Он метал громы и молнии, но я все уладила.
Изабель залилась румянцем, стараясь не представлять себе всех подробностей, и, проведя рукой по светло-кремовому дневному платью, достала его.
– Что ж, я должна извиниться перед ним за ушиб.
– Не смейте извиняться перед этим кретином! Смеяться над моим именем! Он заслужил то, что получил, и даже больше, сказала бы я.
– Могу я помочь вам, миссис Макфедден? – подойдя к кровати, спросила Изабель.
– Нет! – ответила экономка. – Ваше предложение очень мило, но я не пользуюсь своим преимуществом над гостьей и не отношусь к вам, как к горничной.
Изабель не собиралась с ней спорить, но предложение помочь застелить постель определенно не являлось чем-то необычайным в свете ее положения. Она отошла с дороги и попыталась завести легкий разговор:
– По-моему, у вас замечательное имя, миссис Макфедден.
Женщина выронила простыни, как будто коснулась раскаленного угля.
– Такое имя подходит для театра! И вы не должны… Вы слишком добры! – Она вернулась к своей работе, а на лице у нее отражалась то неуклюжая мягкая искренность, то ее обычная мрачная решительность. – Это простой дом, верно? Но я не хочу видеть, как вы из-за этого страдаете. Я понимаю, трудно идти своим путем. Но мистер Торн поклялся охранять вас и оберегать от всех неприятностей. Вот увидите, он найдет способ вернуть вас к вашей семье, к слугам и ко всему, по чему вы скучаете.
Изабель покачала головой. Она не скучала ни по чему из перечисленного, и как бы миссис Макфедден ни переживала за простоту сельского дома, для Изабель это не имело значения.
– Я не страдаю от отсутствия слуг. С тех пор как я прибыла к вам, я ни в чем не испытываю недостатка. Мистер Торн… – она неуверенно замолчала, боясь дать волю чувствам, – …очень внимателен.
Мистер Торн – это мечта, и когда она смотрела на него, то чувствовала себя почти такой, какой была раньше, до Ричарда. Ей хотелось кокетничать, болтать о пустяках, смеяться и доставлять ему радость.
– Возможно. Если это имеет отношение к шахматам или книгам, я просто вижу, как он словно оживает. – Экономка взбила подушки. – Чаще всего я оставляю его с самим собой. Он не отшельник, но стремится стать им.
– Я хочу помочь ему в его поисках, и он был столь добр, что позволил мне это. – Изабель подняла за манжету рукав платья. – Мне это очень нравится.
«Мне он очень нравится».
Упершись кулаками в бедра, миссис Макфедден окинула взглядом застеленную постель.
– Хорошо, что вам есть чем занять мысли, пока вы выздоравливаете. От меня вы не услышите никаких возражений, но – берегите пальцы его ног.
– Простите?
– Так обычно говорила моя мать, когда мои братья слишком расходились или моя сестра больше думала о своем носе, чем о том, где потеряла вязанье, – пояснила миссис Макфедден, подбирая грязное белье с пола, куда она его побросала, и продолжила: – В конце концов, он одинокий человек, что бы он ни говорил. А вы… В общем, вы сами знаете.
Изабель еще больше смутилась.
– Я…
– Очень милая, необыкновенно красивая и определенно замужняя.
– Я… не ребенок, чтобы напоминать мне об этом. Да будет вам известно, что я взрослая женщина девятнадцати лет!
– Девятнадцати? – Экономка посмотрела на нее, выгнув дугой тонкую бровь. – Но все же еще довольно молодая, не правда ли?
– Да, конечно. – Направление, которое принимал разговор, мгновенно стало ясным. – Мистер Торн вел себя исключительно пристойно.
– Разумеется! – отозвалась экономка с оскорбленным видом. – Он и не мог бы иначе! Этот человек любезно откроет дверь и самому дьяволу, если попросят!
– Я… Разве я похожа на дьявола?
К миссис Макфедден вернулось хорошее настроение, и она, сдав несколько своих укрепленных позиций, присела на кровать.
– Вы ангел. Это нелепо, но это так. Я просто хотела сказать, что именно потому, что он такой, какой есть, вы должны держать его на расстоянии и беречь пальцы его ног, хорошо?
– Весь этот разговор об ангелах и дьяволах… – Изабель не смогла подобрать слов. – Я буду беречь его пальцы.
– Умница! – Экономка вздохнула. – Ему полезно иметь друзей, не поймите меня неправильно. Просто мне становится легче, когда я высказываю свои мысли. В конце концов, он не какой-то там голубых кровей, как те, к которым вы привыкли, и надеюсь, вы простите ему, если он не будет чересчур безукоризненным и утонченным. Я люблю его, как хозяина, и не хочу, чтобы он пострадал. Таким, как он, вероятно, не позволено входить в дом вашего отца через парадную дверь, и он это понимает.
– Я… уверена, это не тот случай! Мистер Торн истинный джентльмен, и независимо от его происхождения ему будут рады в любом доме. – Это было бессмысленное возмущение, зато искреннее. – Тут нечего возразить.
– Может быть, и так. – Миссис Макфедден сложила руки на груди. – Но лучше знать истинное положение вещей, чем позволить человеку надеяться. – Она встала и взяла из рук Изабель платье. – Ну вот, позвольте помочь вам, мадам. Он внизу, в библиотеке, если вы собираетесь сегодня помогать ему.
– Ваша экономка… невыносима! – войдя в кабинет, объявила Изабель, даже не поздоровавшись. – Клянусь, она то убеждает меня быть добрее к вам, то в следующую минуту, как мне кажется, беспокоится, что я… способна причинить вам какое-то зло.
– Это у нее в характере… вести себя не так, как другие. – Дариус отошел от окна, держа в руках кружку с чаем, от которой поднимался пар, и улыбаясь Изабель. – По-моему, она разрывается между стремлением опекать нас и явным желанием видеть, что мне доставляет удовольствие подобие светской жизни.
– Вы не отшельник! – воскликнула Изабель, поразившись, как близка к тому, чтобы топнуть ногой. – Я хочу сказать… – Изабель протяжно выдохнула, чтобы успокоиться. – Вас привлекает стать отшельником, мистер Торн?
– Я уже отказался от этого, – ответил он с долей юмора. – Но прошу вас, не говорите об этом моим друзьям.
– Я сохраню вашу тайну. – Она обхватила себя за локти, чувствуя, что ее гордость уязвлена.
– Я поговорю с миссис Макфедден. Она не имеет права читать наставления и брюзжать, как она это делает. И я не хочу, чтобы она вас расстраивала. – Дариус поставил свой чай на письменный стол. – Хотите чашечку до того, как мы начнем?
– Да, спасибо. – Она со вздохом отпустила собственные локти. – Но… не нужно ничего говорить миссис Макфедден. Это не стоит шума и ссор.
Дариус подошел к буфету, налил в керамическую кружку большую порцию чая, от которого поднимался пар, по привычке добавил молоко и сахар, а потом виновато посмотрел на Изабель.
– С молоком и сахаром?
– Да, пожалуйста.
– Значит, я угадал, – довольно усмехнулся он, протягивая ей кружку.
– У вас сверхъестественная интуиция, мистер Торн. – Изабель, успокоившаяся в его присутствии, взяла теплую кружку. – Спасибо вам!
В его поведении не было ничего, что походило бы на откровенное соблазнение, но все в нем будоражило ее чувства. Его взъерошенные каштановые волосы манили ее руки откинуть их ему с глаз, а мускулистое тело и соблазнительно широкие плечи заставили воображение Изабель помчаться в направлении, которое, она была уверена, ведет к гибели.
Она просто хочет свернуться калачиком рядом с ним, уткнуться носом ему в шею, вдохнуть запах его тела и забыть все на свете. В какую женщину она превратилась, что прелюбодеяние стало для нее таким порочно притягательным?
– …начать? – спросил Дариус.
Изабель чуть не выронила кружку, осознав, что запуталась в клубке странных эротических фантазий с участием своего собеседника. Вот нелепость!
– Простите, что вы сказали?
– Я просто спросил, готовы ли вы начать. – Он вернулся к большому письменному столу в центре комнаты. – Я достал несколько более старых тетрадей с записями, которые сделал, когда мы впервые осознали, что, возможно, существует опасность. В Лондоне индийский убийца-фанатик с кинжалом преследовал моего друга, а потом другой человек, связанный с Ост-Индской компанией, явился с угрозой. И тогда мы в первый раз услышали об уникальном предмете или священной фигурке, которую увезли с собой. Я начал записывать все, что мог вспомнить, чтобы посмотреть, не поможет ли это.
– Помогло?
– Пока нет, – медленно покачал он головой. – Я тысячу раз пересмотрел эти страницы и думаю, что уже не читаю их. А у вас, Елена, свежий взгляд.
Она покраснела и подошла к нему, чтобы посмотреть материалы, которые он собрал. Изабель взяла один из листов с заметками на полях на языке, которого не понимала.
– Бесспорно, британские наблюдатели.
– Вот так. – Он отодвинул для нее большое кожаное кресло и помог устроиться за столом. – Я благодарен тем британским наблюдателям. Все, что не на английском, я охотно могу перевести для вас.
– Можете? – Она с удивлением взглянула вверх на него. – Я имела в виду… Конечно, можете. Мне… стыдно подумать, что я с трудом преодолела несколько уроков французского, да и те лишь потому, что моя мать убеждена, что леди, не знающая ни слова по-французски, вообще не достойна называться леди.
У него в глазах быстро промелькнуло какое-то выражение, которого она не смогла понять; он отошел от стола и, прячась от ее взгляда, принялся перебирать стопку книг на боковом столе.
Дариус с блокнотом для эскизов расположился в кресле у окна, а Изабель разбирала записи за письменным столом. За просмотром зарисовок и непонятных записей, текстов статей и странных карт, которые он собрал, время для нее протекало быстро. Все это увлекло ее, и она порадовалась представившейся возможности понять, как работает его мозг. Проработав в молчании всего пару часов, Изабель перевернула страницу, чтобы расшифровать еще одну из его рукописных заметок.
– Мистер Торн! Вы видели эту запись о маске?
– О маске? – Он поднял голову от своей работы. – Это что-то незнакомое. – Он закрыл блокнот и сел прямо. – Маска как ритуальная принадлежность?
– Нет, вот. Это означает, что на вашем сокровище маска или что оно и есть маска? – Изабель положила лист обратно на стол рядом с блокнотом.
– Маски? – Дариус медленно покачал головой и пересек комнату, чтобы взглянуть на запись. – Где сказано о масках?
– Вот здесь. – Она указала на страницу. – Ну во всяком случае, так говорит ваш перевод.
– Странно, – сказал он после того, как несколько мгновений изучал его. – Конечно, если это религиозная статуэтка… У меня давно есть теория, что священные предметы должны изображать местное божество.
– Божество, носящее маску?
– Хм-м, бог или богиня, скрывающие свою внешность? Как в греческих и кельтских традициях? – задумчиво произнес он. – Куда я положил тот лист о божествах индусов? Но пожалуй, это все равно тупик. У нас ни в одном из тайников нет статуэток, и доказывать это врагу было бы совершенно нелепо.
– Это должна быть статуэтка? Что-то подобное? – Изабель открыла книжку и, указав на текст, протянула ее Дариусу. – У вас ужасный почерк, мистер Торн, но видите, где вы писали о высказываниях отца Паскуаля?
Взяв у нее из рук книжку, Дариус прочитал абзац, который она отметила.
– Священник сказал: «Тот миф о демонах приводит благочестивого человека в замешательство, но я не придаю значения заявлениям моего главы, что загадочный бриллиант в маске обладает силой». – Наморщив лоб, Дариус прочитал следующую цитату. – Паскуаль добавил: «Какая глупость поклоняться блестящей глине!»
– Загадочный бриллиант в маске, – повторила Изабель. – А священник не путешествовал по Западной Бенгалии, сэр?
– Черт побери, – прошептал Дариус и виновато посмотрел на нее. – Простите, Елена. У меня манеры сапожника. Но как я пропустил это? Как я мог пропустить это?
– Свежий взгляд, мистер Торн! – улыбнулась Изабель торжествующей женской улыбкой.
– Как вы замаскируете бриллиант?
– Изменением его цвета? – предложила она. – Разве не нагревают некоторые камни, чтобы изменить их цвет и заставить выглядеть более ценными? А можно ли с помощью определенной обработки создать обратный эффект, чтобы драгоценный камень казался грязным… или ничего не стоящим?
– Блестящая глина… – У Дариуса восторженно засветились глаза, и он преобразился. – Тогда это действительно может быть камень! Не важно, что еще… Вполне возможно, один из нас носит его в своем кармане! Это не статуэтка и не резное украшение, и я слишком долго трачу впустую время, пытаясь доказать, что мы не виновны ни в обладании им, ни в обогащении! Но… – он стиснул руки Изабель, – мы на самом деле увезли священное сокровище.
– На самом деле, – эхом повторила Изабель его слова, покоренная радостным возбуждением, осветившим его лицо, и затаила дыхание от жара его рук, мгновенно согревшего ее руки.
– Елена, вы бриллиант! – Он со смехом притянул ее к себе и неуклюже закружил по библиотеке в неком подобии вальса. Его радость была заразительной, и Изабель тоже засмеялась, чувствуя головокружение от вращений. Это безрассудное веселье мгновенно открыло ей две истины. Во-первых, как замечательно быть в объятиях Дариуса Торна, когда одна его рука лежит у нее на спине, а голые пальцы другой переплетены с ее пальцами. Когда ее лицо находится всего в нескольких дюймах от его лица, а сила, исходящая от его торса и широких плеч, приводит в панику ее чувства. И во-вторых, что Дариус Торн не умеет танцевать.
Смеясь над неровным ритмом его движений, Изабель откинула назад голову, чтобы насладиться головокружительными ощущениями, и обнаружила, что смотрит прямо ему в глаза.
Ну вот. Это радость. Невероятно. А она никогда не думала, что снова почувствует ее.
Дариус мурлыкал популярную мелодию, импровизированную серенаду, делавшую мгновение еще сладостнее, а затем что-то изменилось. Боль от воспоминаний ушла, уступив место осознанию и признанию нового желания, которое пробивалось вперед так быстро, что Изабель задохнулась. Ее смех затих, его неуклюжие шаги замедлились, и Изабель осталось несколько секунд, чтобы взмолиться: «Пожалуйста, Дариус. Поцелуйте меня и заставьте снова почувствовать себя женщиной».
Он стоял, глядя на нее и немого чаще дыша после вальса, а затем, словно услышав, как она вслух высказала свое желание, медленно склонился к ее лицу. Движение было таким неторопливым и осторожным, а выражение лица являло такую смесь жгучего желания и неуверенности, как будто он ждал, что она воспротивится или отстранится.
Изабель замерла, как птичка, подняв к нему лицо и ожидая его прикосновения.
Его дыхание смешалось с ее дыханием, и дрожь предчувствия огнем пробежала по ее телу. Изабель услышала стук собственного сердца в ушах и подумала, что Дариус, наверное, тоже его слышит.
А затем его губы скользнули по ее губам, словно легкий шелк, но такие теплые, что у нее остановилось дыхание, а по коже пробежал восхитительный трепет, и Изабель залилась румянцем. Прикосновение Дариуса все изменило, и ее захлестнула волна облегчения. Осмелев, он крепче сомкнул руки и прижал ее к себе, а его поцелуй превратился из неуверенного касания в праздник ощущений. Он целовал ее все горячее, и в ответ на стон, сорвавшийся с его губ, бедра Изабель поднялись и напряглись. Она прижалась к Дариусу, чтобы не упасть, а ее губы непроизвольно приоткрылись, чтобы насладиться им, и пригласили его сделать то же самое.
«Боже, помоги мне! Я не девственница, но такого со мной не бывало».
Язык Дариуса скользнул по ее пухлой нижней губе, и Изабель затрепетала. Она бессознательно сделала то же самое и была мгновенно вознаграждена шквалом обжигающих огнем поцелуев, не поддающихся описанию. Один поцелуй переходил в другой, пока она уже не могла разобрать, где кончается один и начинается следующий, – она только не хотела, чтобы они прекращались. Мир сжался, и все ее познания о том, что происходит между мужчиной и женщиной, разбились вдребезги.
Стыд исчез, и она прильнула к Дариусу, страстно желая и требуя большего.
Изабель выгнула спину, и в награду он прижал ее к груди, но вдруг поднял голову и постарался восстановить дыхание и самоконтроль.
– Мы не можем… – прошептал он. – Я не могу этого сделать.
Изабель тотчас освободилась, оттолкнувшись от его груди, но осталась стоять перед ним.
– Я… – Сделав шаг назад, она дотронулась до своих губ. Они были припухшими и теплыми от его поцелуев, а ее щеки горели не только от замешательства. – Я должна… оставить вас… с вашей…
– Я болван, Елена. Это было…
На парадной двери зазвенел колокольчик, и они оба мгновенно застыли.
– Елена, вам, пожалуй, лучше вернуться к себе в комнату, пока я не выясню, кто это.
Ужас заставил ее сразу же согласиться, и поцелуй был моментально забыт. Она ушла без единого возражения, как могла быстро и тихо, чтобы оказаться в безопасности своей спальни до того, как выяснится, кто этот неизвестный и нежданный визитер.
Оказавшись в призрачной безопасности за запертой дверью спальни, Изабель снова поразилась той скорости, с которой меняется жизнь человека. Он поцеловал ее, и вселенная желания и страсти раскрылась как цветок, так же без всяких усилий, как раскрывается бутон. Однако прежде чем она успела постичь, что это означает, она уже пряталась в своей комнате, ожидая каких-то зловещих требований, которые вернут ее обратно под жестокий надзор мужа.
Мысль была нелепая, но ее воображение мгновенно нарисовало Изабель картину того, как ее муж вместе с констеблем, которого он привез с собой, стоит внизу у дверей и требует ее возвращения, а его экипаж ожидает на дороге.
«Я не вынесу возвращения домой. Думаю, я не смогу снова пережить все это».
Приглушенные мужские голоса внизу не способствовали успокоению нервов, и Изабель, опустившись на пол, прижалась затылком к двери.
Она сойдет с ума.
Страх начал овладевать ее разумом, и она прижала руку ко рту, чтобы не завыть, как дикое животное.
Это он.
Он пришел.
Слезы хлынули у нее по щекам, и она задрожала от мучительных переживаний. От предчувствия ожидающих ее боли и наказаний, которые муж всегда обещал ей, если она когда-нибудь посмеет попытаться ступить за пределы его надзора, все силы покинули ее.
Желание бежать оказалось таким непреодолимым, что Изабель потеряла контроль над собой и разрыдалась.
Невозможно. Невозможно пробраться в конюшню мимо них, если они внизу. Он отправит мужчину в конюшню, и тот найдет Самсона – доказательство того, что она здесь. Спасения нет.
Ее взгляд остановился на окне, и она снова всхлипнула.
Шаги приблизились, у нее над головой повернулась дверная ручка, звякнул металл, и замок снова вернулся на место.
Здесь есть окно. Она выпрыгнет.
Если это он. Если они пришли. Она просто бросится вниз головой на камни внизу и…
– Елена? – тихо окликнул ее через дверь Дариус, стоя на коленях в коридоре. Его сердце громко стучало, но он силой воли заставил себя говорить почти невозмутимо – как будто отчаянные рыдания, которые он слышал сквозь деревянную дверь, не разрывали его душу на части. – Все в порядке, Елена. Это был посыльный. Нанятый посыльный по делам, которые я веду в Эдинбурге. Никакого отношения к… Опасности нет.
Звуки затихли, и Дариус собрал все свое мужество.
– Опасности нет?
Он едва расслышал ее, но ему стало легче.
– Ни грамма. Пожалуй, это просто немного новой полезной информации для нашей головоломки, Елена. – Дариус терпеливо ждал, прислушиваясь, как по другую сторону двери она приходила в себя. Шелест юбок и скрип досок пола, когда она поднималась, успокоили его, и Дариус, повторяя ее движения, тоже встал на ноги. – Никаких деревянных коней, я обещаю, – тихо добавил он.
Наконец дверная задвижка отодвинулась, дверь открылась, и перед ним предстала Изабель, но уверенность и хорошее настроение, сопровождавшие ее весь этот день, пропали. Ее красивое лицо было залито слезами, а глаза опущены вниз.
– Я опять глупый ребенок, мистер Торн. – Ее голос дрогнул. – Один звонок в парадную дверь, и я… Вы же видите.
– Он был неожиданным, Елена. И чувствовать страх вполне естественно. Вы не глупый ребенок, и не нужно так говорить. – У него горели ладони от желания снова прикоснуться к ней, стереть слезы с ее бледных щек. А потом он уже не думал о сдержанности, ее страдание казалось ему невыносимым. Дариус нежно взял ее пальцем под подбородок и поднимал ей голову, пока Изабель полностью не открыла светло-голубые глаза и не посмотрела на него. – Вы невероятно храбрая.
Она вздохнула, приоткрыв губы, и все извинения, которые он собирался принести за поцелуй в библиотеке, позабылись.
Снова дотронуться до нее было безумием, но запретить себе это не представлялось разумным.
Дариус привлек ее в объятия и убедился, что импульсивное начало в библиотеке не являлось миражом. Его желание разгоралось так стремительно, что причиняло боль, а сердце в груди сжималось в комок обжигающего огня. Елена была очаровательной и желанной, каждый поцелуй плавно переходил в следующий, и Дариус попался в ловушку нежной страсти, лишившей его разума.
Прежде он никогда не целовал женщин и никогда не представлял, что столь простое действие обладает такой властью. Но в этом было нечто большее, чем просто прикосновение тела к телу, и он устыдился собственной невежественности.
В его объятиях Елена была подобна ртути, и каждая поразительно нежная частица ее рта втягивала его в водоворот желания, от которого его тело напрягалось и пульсировало. Возбуждение последовало незамедлительно, и ощущение горячего песка, струящегося у него по спине, и тяжести члена было столь мучительным, что он чуть не закричал.
И это потрясло Дариуса до глубины души.
Вся жизнь, подчиненная дисциплине, разрушена за несколько секунд.
Разрушена ради Елены Троянской.
Проклятие. Это просто катастрофа, которую он сам…
Звук шагов миссис Макфедден на лестнице положил всему конец. С виноватым видом поспешно отпустив Елену, Дариус стал так, чтобы скрыть ее от глаз миссис Макфедден, и молился, чтобы сумрак коридора не позволил его экономке заметить, как неприлично плотно натянулись его брюки.
– Что, миссис Макфедден, готов ленч? – отрывисто спросил он.
– Конечно, готов! Я собиралась подать его в библиотеку, но заметила, что все неожиданно разбежались! – Экономка поджала губы и бросила на него обжигающий подозрительный взгляд. – Что вы делаете на пороге спальни мадам в такой час?
Он не успел ответить, и миссис Макфедден с расширившимися от тревоги глазами продолжила:
– Ей нехорошо? Или все в порядке?
– Со мной все в порядке, – ответила Елена, выглядывая из-за спины Дариуса. – Звон колокольчика напугал меня, и мистер Торн пришел убедиться, что со мной ничего не случилось.
– Понятно. – Спокойный взгляд миссис Макфедден был убийственным. – Как его пальцы?
– Что? – Дариус прищурился, ничего не понимая.
– Я… я поем у себя в комнате, – горестно вздохнула Елена, только усилив его смущение.
«Я не собираюсь извиняться в присутствии миссис Макфедден. И будь я проклят, но мне кажется, я только что упустил возможность сделать решающий шаг – и, возможно, это к лучшему!»
– Я буду внизу. – Дариус ушел, не оглядываясь. Он выругал себя за то, что дважды согрешил в течение нескольких минут и признался, что совершенно не мог управлять собой, когда дело касалось Елены. В библиотеке он утратил бдительность и отведал радости, которая не один раз перевернула весь его мир. В Индии Эйш в шутку сказал, что женский поцелуй опьяняет, но Дариус счел это просто преувеличением и посмеялся.
Теперь он не смеялся.
Прикосновение к Елене казалось мечтой. Неизвестно почему каждая клеточка его тела томилась от жажды, а Елена была прохладной чистой водой. Его жажда стала такой сильной и неожиданной, что у Дариуса дрожали колени. Все избитые фразы, которые он когда-то выбросил из головы, о мужчине, «томящемся от любви» или «уничтоженном любовью», вернулись к нему целой внутренней симфонией насмешек.
Несколько поцелуев – и Дариус признал, что специально оставленные пробелы в его знаниях вернулись, чтобы преследовать его и, возможно, стать его погибелью.
Возможно, если бы он иногда развлекался, как Эйш, то был бы более стойким. Но теперь уже слишком поздно сетовать на свой выбор.
Он засунул руки в карманы куртки и обнаружил записку. В тревоге за Елену Дариус совершенно позабыл о письме и теперь сжимал его, как спасательный трос.
– Возвращайся к работе, Торн.
Остановившись у письменного стола, он рассматривал доставленную посыльным запечатанную записку, за которую щедро заплатил мальчику, изумившись, что мистер Мастерс потрудился прислать письмо.
– Вероятно, просто ищет еще пару камушков для продажи, – пробурчал Дариус, ломая воск, и, заставив себя не думать о поцелуях с Еленой, уселся за стол, чтобы прочитать послание.
«Мистер Торн!
Так как мы, против обыкновения, не видели вас в этот вторник, у меня не было возможности передать нижеследующее, как я намеревался. Из-за ваших постоянных многочисленных расспросов я начал испытывать чувство сожаления, что никогда не оказывал вам помощь в ваших поисках. Но на прошлой неделе мое внимание привлекло удивительное происшествие.
Иностранный джентльмен откуда-то из Индии – в тюрбане, представьте себе! – подошел к моему сыну и заявил, что хочет поговорить со мной наедине. Я удивился, но согласился, должен признаться, из некоторого любопытства, поскольку он показался мне весьма загадочным. Он сообщил, что знает о священном сокровище, находящемся в руках англичан. И еще сказал, что я должен предупредить его обладателей, чтобы они не обменивали и не продавали его, так как, по его словам, оно проклято.
«Священное сокровище» – это ваши точные слова, поэтому я запомнил его заявления, хотя и не поверил им.
Он сказал, что хотя и печально, что сокровище находится в английских руках, но некий святой человек из его краев предсказал, что оно покинет Бенгалию ради далекой земли, где найдет свою судьбу. Потом он упомянул о страшной угрозе, если его коснутся дурные руки. Я успел только кивнуть, прежде чем посетитель ушел. Полагаю, он обходит некоторые магазины со своими предупреждениями, но сказать это наверняка не могу.
Чепуха, я понимаю.
Я пообещал передавать все, что узнаю, любым возможным способом. А так как вы собирались приобрести артефакт или продать его – похоже, джентльмен в тюрбане предостерегал от обеих таких сделок.
Ладно, оставим эту бессмыслицу. У меня есть несколько клиентов, интересующихся рубином такого же качества, как тот, что вы продали нам в прошлом году. Так что, прошу вас, не забудьте о наших благородных стараниях поддержать ваш бизнес. Хотя бы передачей бесполезных сведений от странных личностей. И сообщите, если у вас есть под рукой подобные камни для продажи.
Искренне ваш,
Уолтер С. Мастерс, эсквайр».
– Черт побери! – воскликнул Дариус и трижды перечитал письмо, прежде чем у него перестало гудеть в голове.
Решив, что извинение для Елены может подождать, он быстро встал, сунул письмо в карман, взял одну из своих записных книжек и большими шагами поспешно вышел из комнаты.
– Хеймиш! Мы едем в Эдинбург! Миссис Макфедден! – Он повысил голос, чтобы быть уверенным, что его слова будут услышаны наверху. – Я отправляюсь в город! Пожалуйста, позаботьтесь о Елене! Я вернусь домой вечером!
Не дожидаясь ответов, он завертелся в вихре головоломки, которая преследовала «Отшельников» несколько месяцев. Схватив зимнее пальто и плотно закрыв за собой дверь, он направился через грязный двор к конюшне, чтобы вместе с Хеймишем помчаться в город. Ему было необходимо услышать весь рассказ от самого Мастерса и убедиться, что любые планы, которые его друзья составляли в Лондоне, не навредят.
Этот головорез… тот первый, который напал на Гейлена много месяцев назад! Он говорил на хинди. Возможно ли, чтобы их преследовало несколько группировок? Быть может, они в центре чего-то, касающегося не только их?
После многих недель размышлений и мучительно медленного продвижения вперед у Дариуса возникло неприятное чувство, что сейчас время стало роскошью, которой он не может себе позволить.
– Вот видите? – топнула ногой миссис Макфедден, стоя в парадном холле после того, как ей не удалось перехватить Дариуса, пока экипаж не выехал со двора. – Забыл свои шляпу и шарф. Будем молиться, чтобы погода не обрушилась на него за это!
Изабель оставалось только безмолвно кивнуть.
«Берегите его пальцы».
«И выкиньте его из головы».
