Текст книги "Рассказы. Часть 1 (ЛП)"

Автор книги: Рэмси Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Annotation

Содержание:

1. Завещание Стэнли Брука

2. Обещаю ответить

3. Кошка и мышка

4. Ночное дежурство

5. Конец летнего дня

6. Возрождающееся поколение

7. Там

8. Выводок

9. Чертик из табакерки

10. Welcomeland

11. Пой, это поможет

12. Сошествие

13. Забава

14. Без струн

15. Вечное веселье

16. Прямо за тобой

17. Объявление

18. Рождественские декорации

19. Глубоко под землей

20. Чаки пришел в Ливерпуль

21. Вместе с ангелами

22. Недопонимание

23. Страница

24. Угадай мое имя

25. Кошмар

26. Не та игра

Рэмси Кэмпбелл

Завещание Стэнли Брука

Обещаю ответить

Кошка и мышка

Ночное дежурство

Конец летнего дня

Возрождающееся поколение

Там

Выводок

Чертик из табакерки

Welcomeland

Пой, это поможет

Сошествие

Забава

Без струн

Вечное веселье

Прямо за тобой

Объявление

Рождественские декорации

Глубоко под землей

Чаки пришел в Ливерпуль

Вместе с ангелами

Недопонимание

Страница

Угадай мое имя

Кошмар

Не та игра

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

Рэмси Кэмпбелл

РАССКАЗЫ

_{Часть 1}

Автор обложки: mikle_69

Завещание Стэнли Брука

Будучи скорее близким знакомым Стэнли Брука, нежели другом, Эрнест Бонд, вероятно, имел больше шансов заметить странности, возникшие в его поведении.

Эти странности стали очевидными вскоре после того, как Брук узнал, что он умирает от рака. Вначале он направился в библиотеку, где стал изучать медицинские книги и журналы, чтобы найти средство исцеления, которое упустили из виду доктора. Затем, не найдя утешения в классической медицине, Брук начал просматривать книги об исцелении верой, и Бонд осознал, в каком отчаянии пребывал его приятель. Бонд начал беспокоиться только на заключительном этапе, когда застал Брука за чтением древних гримуаров, где тот также искал способы лечения. Увы, Бонд ничем не мог помочь умирающему и только наблюдал, как с каждым днём Брук всё глубже погружается в депрессию.

Бонд был весьма удивлён, когда навестил Брука – после того, как тот позвонил ему – и обнаружил хозяина дома, сидящего в постели и с улыбкой на лице.

Брук заложил закладкой страницу пожелтевшей книги, которую читал, и положил её рядом с собой.

– Присаживайтесь, Бонд, – усмехнулся он. – Боюсь, я пригласил вас не только ради праздной болтовни. Я предупреждал по телефону, что у меня к вам деловой разговор.

– Да, конечно, что я могу сделать для вас?

– Я хочу составить завещание, – заявил Брук.

– Но вы его уже составили, – удивился Бонд, решив, что у хозяина дома началась амнезия.

Брук и вправду составил завещание, согласно которому после его смерти пять человек получат значительное наследство. Своим трём сестрам и брату Брук завещал по несколько тысяч фунтов, в то время как его четвёртой сестре Эмили и племяннице Памеле, которая многие годы стремилась стать домохозяйкой, доставался его дом. И это вызывало удивление, ведь Брук был известным скрягой и понимал, что его наследники подобно стервятникам слетятся на его наследство, как только он умрёт. Но он не мог позволить себе быть щедрым при жизни.

– Я знаю, что уже составлял завещание, – раздражённо произнёс Брук. – Знаете ли, я ещё не сошёл с ума. Я хочу составить новое. Мои соседи выступят свидетелями. Сейчас они, вероятно, уже внизу. Моё новое завещание будет совсем не таким, как старое. Вот увидите, я кое-что нашёл…

Брук коснулся книги, лежащей рядом на постели, поколебался и оставил её на месте.

– Но прежде обещайте мне, что до наступления моей смерти вы сохраните в тайне условия этого завещания… Согласны? Отлично. Теперь давайте позовём сюда свидетелей.

Пока Брук диктовал текст нового завещания, адвокат понял, почему умирающий взял с него слово хранить его в тайне. Условия завещания чрезвычайно потрясли Бонда; и в течение некоторого времени он думал: стоит ли держать своё обещание, не должен ли он, по крайней мере, намекнуть Эмили, сестре Брука, о сделанных им поправках? Но она обязательно пошла бы разбираться с Бруком; и, помимо того, что Бонд покажет себя человеком, не умеющим хранить тайны, будет неуместно тревожить умирающего человека такими нападками. Поэтому адвокат продолжал думать обо всём этом деле наедине.

Он так ни на что и не решился, а 6 августа 1962 года Брук умер.

Его похоронили в четыре часа дня на кладбище Святого Марка в Брайчестере, и во второй половине того дня Бонд в общих чертах рассказал о новом завещании покойного его родственникам.

– Немыслимо, – сказал Теренс Брук, брат умершего. – Я просто отказываюсь этому верить.

– Боюсь, это всё равно правда, – настаивал адвокат. – Я не могу разглашать подробности завещания до тех пор, пока не явится получатель наследства, но могу сообщить вам, что в соответствии с новыми условиями никто из вас ничего не получит.

– Червяк! – воскликнула Эмили. – И это после всего того, что я и моя дочь сделали для него!

Памела Джеймс, её дочь, была явно расстроена всем этим делом.

– Я не хочу, чтобы ты использовала это ужасное слово, мама, – возразила она. – В конце концов, этот человек унаследовал деньги дяди, тут ничего не поделаешь.

– Ох, заткнись, девчонка! – огрызнулась Эмили. – Не знаю, как остальные, но я буду здесь, когда мистер Бонд огласит завещание. Может быть, тот человек, увидев, что мы ждём чего-то, отдаст нам сколько-нибудь денег. Думаю, это меньшее, что он может сделать.

– И как вы узнаете этого парня, если никто не видел его раньше? – поинтересовался Теренс Брук.

– И это самое загадочное в данном деле, – ответил Бонд. – Этот человек – Вильям Колльер, так он себя называет, – точная копия покойного мистера Брука. Если этого вам недостаточно, он принесёт письмо, подтверждающее его личность. Оно будет в незапечатанном конверте с его именем, написанное почерком Брука.

– Когда вы ожидаете его приезда? – вмешалась в разговор Джойс, другая сестра умершего.

– И это тоже странно, – сказал Бонд. – Я спрашивал об этом Брука, поскольку, как вы знаете, я не могу огласить завещание, пока Колльер не явится, а Брук просто сказал: «Он появится здесь примерно через неделю после моих похорон.» Не знаю, что он имел в виду.

17 августа адвоката пригласили в дом на Кинг-Эдвардс-Уэй, в который Эмили и Памела Джеймс переехали жить, несмотря на его возражения. Бонд прибыл в пять часов и присоединился к чаепитию. Вскоре приехали Теренс, Джойс и Барбара, третья сестра покойного.

Довольно скоро истинная причина этой встречи стала очевидной.

– Мистер Бонд, – спросила Эмили. – Как вы думаете, будет ли этично, если вы сообщите этому человеку, насколько расстроило нас это новое завещание? Нам не нужно всё его наследство – было бы неправильно вмешиваться в подобные желания Стэнли – но, возможно, если бы мы все шестеро получили равные доли…

– Ох, пожалуйста, мама! – зарыдала Памела. – Тебе обязательно нужно быть стервятником?

– Должен сказать, что я согласен с девушкой, – сказал Теренс. – Мы не знали, что придём к этому, знаете ли.

– Вы все, пожалуйста, замолчите! – крикнула Эмили, ударив рукой по столу. – Мистер Бонд, вы хотели что-то сказать?

Неожиданный стук в дверь спас адвоката от втягивания в споры.

– Не вставайте, я схожу, – быстро сказал он и открыл дверь, за которой оказался Вильям Колльер.

Бонд узнал его сразу, ему даже на мгновение показалось, что это вернулся сам покойный. Каждая деталь Колльера напоминала о Бруке, за исключением одной – бледной и неестественно прозрачной кожи, и это создавало неприятную иллюзию.

– Я – Вильям Колльер, – представился гость. – Я услышал о смерти Стэнли Брука и прибыл так быстро, как смог.

– Да, входите, – пригласил его Бонд. – Долго вы сюда добирались? Возможно, желаете перекусить – мы как раз пьём чай.

– Спасибо, но сначала… – Колльер замешкался. – Что ж, я совершил долгое путешествие, и я хотел бы… ах…

– Да, конечно, – согласился адвокат. – Дверь направо, когда подниметесь по лестнице. А пока дайте мне ваше пальто.

Пока Бонд вешал одежду гостя на крючок, в дверном проёме столовой появился Теренс Брук. Они вдвоём наблюдали, как Колльер поднимается по лестнице.

– Мне нравится, как вы делаете всё для того, чтобы он чувствовал себя здесь как дома! – заметил Брук. – Итак, это новый владелец, не так ли? Боже, всё выглядит так, словно нас ожидает ужин с трупом!

– Да, сходство поразительное, – начал Бонд, но его прервала подошедшая к ним Эмили.

– Вы, двое, можете вернуться в столовую, – сказала она. – Я хочу встретить его, когда он спустится, а затем представлю его остальным.

Снова сев за стол, Бонд услышал, как кто-то спускается по лестнице, потом за дверью раздались неразборчивые голоса. Вскоре Эмили ввела Колльера и представила его собравшимся, добавив: «Мы все ожидаем получить что-нибудь согласно завещанию», при этом лицо Колльера быстро приняло странное выражение.

Воцарилось неловкое молчание. Барбара – известная любительница чёрного юмора, воспользовалась тем, что Эмили предложила собравшимся холодного мяса, и заметила:

– Нет, спасибо, я не очень люблю мясо. Я всегда считала, что если употреблять мясо животных, то сам будешь выглядеть как животное.

– Как вы пришли к такому выводу? – спросила Памела.

– Ну, понимаете… если вы едите слишком много свинины, вы станете похожим на свинью, и я полагаю, что вы будете смахивать на рыбу, если не будете есть ничего другого… На самом деле, если вы концентрируетесь на одном виде еды, то думаю, очень скоро вы будете выглядеть так же, как то, что едите.

Раздался глухой удар. Все подняли глаза.

– Всё в порядке, – сказал Колльер смущённо. – Я всего лишь уронил ложку, вот и всё. Если бы у меня была еще одна…

– Я всегда предпочитал овощи, – быстро встрял Бонд. – И кем же это делает меня?

– Что ж, мистер Бонд, – ответила Барбара, – никто не смог бы назвать вас по-настоящему живым …

– Вот ложка, мистер Колльер, – сказала Эмили. – Все остальные закончили? Больше ничего не желаете, мистер Колльер? В таком случае, мы сейчас можем перейти в гостиную.

Адвокат выходил из столовой последним и в холле он натолкнулся на Теренса, который поджидал его.

– Знаете, я думаю, что с этим парнем что-то не так, – признался Брук. – У меня такое чувство, что он может быть самозванцем.

– Но как насчёт его внешности? И письмо, если оно у него есть.

– Что касается письма, – Теренс перешёл на шёпот, – предположим, что, поднявшись наверх, он нашёл его где-то спрятанным в комнате Стэнли?

– Вряд ли. – отметил Бонд, – к тому же это доказывает, что его притязание законно, иначе он не знал бы, где искать письмо.

Теренс Брук и Бонд вошли в гостиную. Адвокат решил, что пора заканчивать со всем этим делом.

– Мистер Колльер, – задал он вопрос, – у вас есть какое-нибудь доказательство своей личности?

– Ах, да. Думаю, это то, чего вы хотите.

И адвокат принял из бледной пухлой руки конверт, в котором, как он обнаружил, находился нужный документ.

– Да, это кажется правильным, – признался он. – Что ж, тогда мне лучше прочитать его.

Колльер не выказывал никаких эмоций, когда Бонд зачитал следующие строки:

«Моему ближайшему другу, Вильяму Колльеру: недвижимость на Кинг-Эдвардс-Уэй, 19, включая мебель, и любые другие вещи, которые останутся после оплаты похорон и прочего».

– Как… это всё? – спросила Эмили недоверчиво.

– Да, боюсь, что так, – довольно холодно произнес Бонд.

– Вы были его самым близким другом? – обратилась Эмили к Колльеру. – И, конечно же, вас шокировала его подлость… Я понимаю, что обеспечить друзей – это естественное желание, но мы были его семьёй, мы сделали для него так много…

– О, пожалуйста, не пытайтесь быть деликатными, – посоветовал ей Колльер. – Я знаю, что вам нужно, и заявляю вам, что не собираюсь разбрасываться своими деньгами.

– Почему ты, червь… – начала Эмили. Колльер отшатнулся и ударился о сервант, опрокинув вазу.

– Боже мой, – беззвучно сказал Бонд.

– Что-то случилось, мистер Бонд? – спросила Памела.

– Сейчас это неважно… ничего… Думаю, что мне нет нужды оставаться тут до самой ночи… мне лучше уйти… Но могу ли я поговорить с вами, мистер Колльер? Всего минуту. Наедине.

Колльер последовал за ним в холл, и адвокат заметил:

– Боюсь, сейчас вам здесь не рады. Я еду в центр города, так что, если вы хотите, чтобы вас подвезли куда-нибудь, пока они успокоятся… Да?

Адвокат крикнул в сторону гостиной: – Мистер Колльер уезжает со мной. Он вернётся через пару часов.

Они мчались сквозь ночь. Колльер дремал на заднем сиденье, но проснулся, когда автомобиль начал сбавлять скорость.

– Мы определённо сейчас не в Брайчестере! Вы ошиблись дорогой?

– О, нет, – произнёс Бонд, останавливая автомобиль у края карьера. – Уверяю вас, это правильная дорога.

Спустя две недели Теренс Брук приехал в дом адвоката на Алмсхаус-Гарденс и застал хозяина за работой в теплице.

– А, здравствуйте, – приветствовал его Бонд. – Что-нибудь ещё о Колльере?

– Нет, ничего, – ответил Брук. – Кажется, никто не знает, что с ним случилось.

– Что ж, как я сказал тогда полиции, – продолжил Бонд, – я отвёз его в свой офис и рассказал о том, сколько может появиться недоброжелателей, если Колльер приберёт к рукам всё ваше наследство, а затем он ушел, и это был последний вечер, когда я его видел.

Брук сказал задумчиво: – У меня такое ощущение, что он не вернётся… На самом деле я прибыл сюда не из-за этого.

– Кровавые черви, – воскликнул Бонд, втыкая лопату в землю снова и снова, пока нечто в почве не перестало корчиться. – Не выношу этих тварей… Ой, извините. Продолжайте.

– Я собирался сказать, что моя машина сломалась в конце дороги, – продолжил Брук, отводя глаза от вонзающегося в землю лезвия лопаты, – было бы здорово, если бы вы одолжили мне гаечный ключ.

– Ну, у меня есть один большой ключ в багажнике, – начал адвокат, – ох… ох, нет, боюсь, что я недавно потерял его.

– Ничего страшного, – сказал Брук. – Я отбуксирую машину до ближайшего гаража. И, знаете, вам обязательно нужно запастись новым гаечным ключом.

– О, это не имеет значения, – заверил его Бонд, вырывая, наконец, из земли свою лопату. – Я использую ключ только в экстренных случаях.

Перевод: А. Черепанов, И. Аблицов

Обещаю ответить

– Как-то я специально содрала у себя ноготь, чтобы посмотреть, что под ним, – сказала Вив.

В теплом вечернем воздухе жужжала пчела.

– И что же? – спросил наконец Джек.

– Было чертовски больно.

Прорывавшиеся сквозь открытое окно палаты лучи солнца столкнулись с металлической тележкой, которую катила медсестра, и словно подожгли ее; Вив пискнула и зажмурилась. Перед глазами продолжало плыть лицо Джека, сидевшего на стуле у стены, чуть подавшись всем телом вперед. Она еще сильнее стиснула веки, словно вытравливая из сознания его образ, поскольку ей очень хотелось, чтобы он поскорее ушел. Мэри, ее подружка, с которой они вместе снимали квартиру, сегодня вечером не пришла, а Тони, увидев рядом с кроватью Джека, почти сразу же удалился, раздраженно хлопнув дверью.

Она открыла глаза – Джек сидел на прежнем месте. Пчела, прилетевшая со стороны кладбища, что расположилось у подножия Мерси-хилл, озабоченно копошилась в букетах цветов, которые украшали прикроватные тумбочки. Медсестра, извинившись перед пациентом за то, что вынуждена измерять ему температуру в присутствии посетителей, встала и прихлопнула насекомое. Несколько человек в палате зааплодировали, кто-то рассмеялся, другие продолжали негромко разговаривать.

– Неплохой удар, – вяло произнес Джек. Его замечание повисло в воздухе.

– Да, чуть не забыл, – сказал он немного спустя, – сегодня утром увидел такое чудное объявление. – Он сунул руку в карман своего дождевика и вынул из него вечерний номер «Брайчестер геральд» – он сотрудничал с этой газетой – и сложенную вдвое страничку из записной книжки.

– Послушай: «Чуждый условностям светский мужчина желал бы познакомиться с девушкой, отдающей предпочтение не внешним данным, а интеллектуальным качествам, лишенной консервативных установок и имеющей тягу к приключениям. Любая девушка, которая считает, что она располагает возможностями удовлетворить его запросы, может написать». Здесь есть адрес, это где-то на Мерси-хилл, и приписка: «Обещаю ответить».

Подавив зевоту, Вив скользнула взглядом по листку бумаги, хихикнула по поводу «возможностей удовлетворить»:

– Ну-ка, дай посмотреть, – и тут же воскликнула: – Да ведь это ты сам написал!

– Я переписал ее с объявления в офисе Купера. Мог и оригинал принести – он отпечатан на машинке, – но буквы там пляшут так, словно у него пальцы отваливались. Думаю, в «Геральде» оно появится в пятницу; Купер сам толком не понимает, зачем согласился его напечатать.

– Интересно, кто же на него откликнется?

Прозвенел звонок – время посещения больных заканчивалось.

– А почему бы тебе не ответить? – Он наклонился, чтобы поцеловать девушку в лоб; та не сопротивлялась. Она смотрела ему вслед – он неуклюже шел по палате, столкнулся с медсестрой, покраснев, принялся извиняться, задел плечом ширму, отгораживавшую стоявшую у самых дверей кровать, и, наконец, побледнев, вышел в коридор. За окном щебетали птицы, где-то резвились и кричали, дети. Вив повернулась, чтобы выхватить из рук соседки по палате – Мэвис – свой журнал, который та как раз брала с тумбочки.

– Не бойся, не съем же я его, только почитаю, – сказала Мэвис, отводя руку с журналом подальше.

Вив попыталась дотянуться, пока не услышала упрек медсестры:

– Так ваш аппендикс никогда не заживет. – Женщина укоризненно посмотрела на обеих девушек, подошла к другой соседке Мэвис и поинтересовалась ее самочувствием.

– Мне немного лучше, – ответила та со слабой улыбкой на лице, тут же сменившейся болезненной гримасой.

Вив высунула язык, явно адресуясь к энергичной, бодрой медсестре. Мэвис хихикнула и зашептала:

– А кто этот красавчик, что приходил к тебе? Не Джек – он такой, каким ты его и описала – а тот, другой?

– Кто, Тони? Он не красавчик, а чудовище. И у него одна половина лица выше другой.

– Нет, правда? – обе снова захихикали. – Значит, ко мне он повернулся своей лучшей половиной, – затараторила Мэвис.

Успокоившись, она снова раскрыла журнал, а Вив с кривой ухмылкой на лице стала вспоминать стычку Тони с Джеком, происшедшую рядом с ее кроватью.

«Я не для того сюда добирался, чтобы оказаться на заседании избирательной комиссии!» – сказал тогда Тони, а уже перед уходом бросил Джеку: «На твоем месте я бы здесь не засиживался», на что Джек ответил: «О, даже и не знаю». Тем самым он ясно доказал, что исчерпал весь запас своего остроумия, когда в ответ на точный бросок шара, который удался Вив полтора месяца назад в кегельбане, воскликнул: «Виват, Вив!» В общем-то Тони был неплох; жалко только, что обиделся он, а не Джек. Впрочем, парней кругом и кроме них хватает.

– Почему бы не послушать радио? – заявила Мэвис, которую отвлекли от чтения голоса медсестер, помогающих старой леди подняться с постели.

Девушка сощурилась от бликов вечернего солнца, играющих на чистых белых стенах, и фыркнула, почувствовав исходивший от кровати старухи запах эфира. Обе нацепили наушники и услышали концовку последних известий; голос диктора сообщал, что сегодня в районе Манчестера было обнаружено тело шестилетней девочки, которая три дня назад пропала из дома.

– Боже, какой ужас, – проговорила Вив. – Подумать страшно, какие страдания ей пришлось перенести. Таких людей надо расстреливать.

Обе подавленно смотрели друг на друга, пока Вив не воскликнула:

– Слушай, вот классная песня!

Они прослушали еще несколько записей, потом сестра отключила радио.

– Пожалуй, в туалет вы теперь можете ходить одна, – сказала она Вив, заметив на ее лице ответный неистовый взгляд.

Возвращаясь, Вив чувствовала себя так, будто ее распилили надвое; она кусала губы, готовая вот-вот разрыдаться. По мере того как в больнице зажигали свет, сильнее сгущавший сумерки за окном, она стала замечать как с других кроватей на нее смотрят несколько пар по-старчески спокойных глаз. Она сжала зубы и вцепилась в спинку кровати. Залезая под одеяло, Вив краем глаза заметила, что за оконным проемом, прорубленным в холодной белой стене, подкрадывается теплая вечерняя мгла. Поверх подоконника виднелось расположенное в низине кладбище с белыми крестами, похожими на меловые рисунки на темном фоне; бледная фигура в кресле-коляске медленно двигалась от кладбища в сторону одиноко стоящего дома. Ей на ум пришли мысли о старости и болезнях, и она решила, что лучше вообще умереть молодой.

– Я собираюсь переехать к Рою, – сказала Мэри.

Вив взглянула через кровать на Джека; она чувствовала, что эта фраза предназначалась именно для него – чтобы проверить его реакцию. Обе девушки демонстративно его игнорировали, и он сосредоточенно промокал лоб носовым платком, разомлев в палате, которая купалась в лучах заходящего солнца, чуть прислушиваясь к отдаленному скрипу тележки сестры и бросая голодные взгляды в сторону лежавшей на тумбочке Вив пачки сигарет. Сейчас, чтобы хоть как-то скрыть смущение, он пялился на склон Мерси-хилл. Вив с любопытством его разглядывала. Когда же приглушенный гул голосов, доносившийся с других кроватей, стал нарастать, она сообразила, что продолжения от Мэри не последует.

– Ты это серьезно? – спросила она.

– Да, на этой неделе переезжаю.

– Но ведь вы знакомы всего месяц! – Вив даже повысила голос. Джек еще ниже склонил голову; несколько человек удивленно посмотрели на них. – Зачем тебе?

– Трудно сказать. В любом случае отказать я ему не могу. Да и потом, другого шанса может и не представиться.

– А как же я? – пронзительно закричала Вив. – Ведь одна-то я не потяну аренду такой квартиры! Вот ты какая оказывается. А вот если бы ты меня попросила, я бы осталась.

– Пожалуйста, да. Извини, Вив. Я и сама не рада, что так получилось. Но я люблю Роя. Тебе этого не понять.

– Иди ты к черту! – В голосе Вив чувствовалась близкая истерика.

Сестра хмуро взглянула в ее сторону и скрылась за ширмой у последней кровати.

Мэри ушла. Джек наконец поднял голову.

– Э-э… – начал он.

Стоявшая у него за спиной сестра наклонилась над постелью Мэвис и, судя по лицу девушки, сообщила ей нечто приятное. Вив скользнула взглядом по небольшим группам людей, собравшимся вокруг других кроватей и тихо нашептывавшим своим близким слова утешения.

– Купер не стал печатать это объявление, – пробормотал Джек. – Не ожидал от него такой прозорливости.

– Ну тогда я сама отвечу на него, – проговорила Вив, борясь с охватившей ее депрессией, после чего вынула из тумбочки листок Джека. Усилие оказалось для нее довольно болезненным, но она решила не раскисать в присутствии Джека.

– Значит, «Дорогой…» – а дальше как? Я же не знаю его имени.

– Дорогой друг.

– Да. «Дорогой друг. Я была рада прочитать ваше объявл…» А что, если так: «Ваше объявление зажгло во мне огонь надежды, поскольку я и сама давно ищу чуждых условностям отношений – нет, лучше желаний, желаний, – но до сих пор все мои искания были тщетными, – Вив хихикнула, но продолжала писать. – Несмотря на свой достаточно богатый опыт, я так и не встретила настоящей любви».

Джек задвигал невидимым смычком по струнам воображаемой скрипки.

– Сильновато, ты не находишь?

– Нет-нет, сильно – значит искренне. Так, а как закончить? «Я сердцем чувствую, что мы сможем установить такие отношения, которые удовлетворят нас обоих».

Вив цветисто расписалась – ручка чуть дрогнула, потому что в этот момент пронзительно зазвенел звонок. Посетители разом перешли на скороговорку, в любой момент ожидая, что сестра попросит их удалиться.

– Подожди, – сказала Вив. – Сейчас я надпишу конверт, и ты его опустишь в ящик.

– Я не уверен, что отправлю его.

– Ну подожди минутку, это же быстро.

– Ты что, в самом деле считаешь, что я стану отсылать такое? А что, если он отнесется ко всему этому серьезно?

– Это будет даже интересно. Впрочем, едва ли он так отреагирует. На конверте ведь будет обратный адрес больницы. Это просто так, для смеха.

– В таком случае, ты должна подумать о том, как на него подействует подобное послание. Ведь он, наверняка, очень одинок.

– О, ну хватит об этом, – сказала Вив и сунула письмо под кипу журналов, валяющихся у нее на тумбочке.

– Я могу его взять?

– Нет, оно мне понадобится, – девушка снова закрыла глаза, когда он поцеловал ее. Ей не хотелось видеть его.

Когда посетители ушли, газеты были развернуты, а подушки взбиты, Вив сказала Мэвис:

– Знаешь, Мэри бросила меня.

– Я так и подумала. А я завтра выписываюсь.

– Правда? – Вив уже приняла решение. – Скажи, ты все так же намерена уйти от родителей?

– Ну, даже и не знаю…

– Кончай, Мэвис, пожалуйста. У меня освобождается половина квартиры, а одной мне ее не потянуть. Арендная плата совсем небольшая – твоей зарплаты в магазине хватит с лихвой.

– Если ты в состоянии содержать себя, они не вправе заставить тебя остаться.

– Я знаю.

– А я не хочу оставаться одна.

– Я не знаю. Вив. Мне бы хотелось…

Подозрение закралось в душу Вив:

– Тебе не нравятся твои родители, так ведь?

– Конечно нет.

– Ну так в чем же дело?

– Вчера я обо всем сказала родителям. Был жуткий скандал.

Приближающаяся гроза прилепила простыни к влажным ногам Вив. В неестественном сумраке поблескивали кладбищенские кресты.

– Не волнуйся, – сказала она. – Как только переберешься ко мне, сразу почувствуешь себя свободнее.

– Интересно, что они сейчас чувствуют? – вмешался Джек.

– Кому какое дело! – резко проговорила Мэвис. – Отец постоянно занят своими счетами, а мать не вылезает из женского клуба. Оба так заняты, что за все это время только два раза навестили меня здесь. Они считают, что я способна сама о себе позаботиться. Что ж, теперь я им покажу, как далеко способна зайти.

– Ну вот видишь! – с триумфом в голосе воскликнула Вив. – Так когда тебя ждать?

– Завтра, если ты тоже завтра выпишешься. А сейчас я пойду – надо еще упаковаться. Ой… я совсем забыла про твое письмо, но вчера вспомнила и сразу же отправила.

– Тони мне тоже написал, – объявила Вив. – Говорит, что хочет остаться единственным мужчиной в моей жизни. Ну, с него станется.

– А квартирка твоя для двоих как раз, – проговорила Мэвис. – Ладно, завтра увидимся.

– Привет, Мэвис. – Взгляд Вив скользил по склону холма, теперь она ждала вопроса Джека. В обманчивой игре света ей показалось, что одно из каменных надгробий сдвинулось, закачалось и чуть приподнялось. Она отвернулась от Джека и посмотрела вслед выходившей из палаты Мэвис. Когда девушка приблизилась к стоявшей у двери ширме, та неожиданно буквально разломилась надвое и из-за нее вывалился старик, беззвучно шевелящий губами. Словно сговорившись, к нему сразу же бросились медсестры, засуетились, забегали вокруг, держа в руках разные инструменты. Вив невольно засмотрелась на происходящее; за ее спиной Джек что-то невнятно бормотал. Сурового вида доктор поднял ширму и аккуратно поставил ее позади себя – как лицо простыней закрыл. Старик сидел на пустой кровати и глазел в никуда, а Мэвис вернулась с новостью: «На последней кровати умерла женщина».

– Бог мой, какой ужас, – проговорила Вив. – Надеюсь, мы ее не увидим?

– Я думаю, пока ее не уберут, ширма так и будет стоять. У меня даже мурашки по коже бегают. Представить только, что и нас когда-нибудь ждет то же самое. Мой отец всегда говорил, что надо брать от жизни как можно больше, и в этом я с ним, пожалуй, согласна. Но не может же быть так, чтобы все на этом кончилось – нельзя же, чтобы все вот так кончилось…

– О Мэвис, прекрати! Что ты развела эту загробную тягомотину? – почти прокричала Вив. – Ладно, завтра утром увидимся.

Мэвис выскользнула за ширму и пошла по палате в сторону двери; из коридора доносился скрип колес кресла-коляски. Джек мрачно спросил:

– Что это за письмо?

– О чем ты?

– Ты знаешь. О письме, которое Мэвис отправила за тебя.

– Давно ли ты стал таким любопытным? – спросила девушка. «А в самом деле, почему бы ему не сказать? Пусть хоть раз попробует как-то повлиять на меня!»

– Я ответила на то объявление.

– Не может быть! Разве ты не понимаешь, что он может найти тебя здесь? Не могу же я дежурить возле тебя день и ночь!

– Еще чего не хватало! – взорвалась Вив.

Джек, пораженный, умолк. Скрип колес прекратился почти рядом с ширмой. Наконец Джек произнес:

– Я постараюсь выследить его.

– Что ж, запретить я тебе не могу.

Джек бросился из палаты, а Вив с кривой ухмылкой посмотрела ему вслед.

«Похоже, сегодня все покидали ее. Ну что за черт!»

Скрип, почти плач колес затих где-то в отдалении. Гроза, похоже, прошла стороной.

Вив проснулась на рассвете, уверенная, что слышит какой-то необычный звук. Ей были видны палата, пустая кровать у двери, контуры лежащих под одеялами тел, которые изредка переворачивались, шевелились, подобно обитателям ожившего и чем-то потревоженного морга. Девушка лежала, закрыв глаза и пытаясь уснуть, одновременно продолжая прислушиваться. Где-то дальше, через коридор, громко кашлянули, в туалете загромыхала вода в бачке. Потом она услышала скрип колес – коляска медленно двигалась в ее сторону. Она никак не могла определить расстояние, ей казалось, что она еще спит. Девушка натянула одеяло на голову, но звук достал ее и там, а вместе с ним удушающие запахи какой-то мази и дезинфекции.

Колеса продолжали тихо подкрадываться, а затем резко остановились. Она была уверена, что над ней склонилась какая-то тень, но никакая сила на земле не могла бы сейчас заставить ее отбросить одеяло и открыть глаза. Ей казалось, что она различает тяжелое дыхание, словно у человека был раскрыт рот; новая мощная волна дикой вони готова была вывернуть ее желудок наизнанку. Еще секунда, и она закричит, переполошив всю больницу. В этот момент фигура чуть отодвинулась; девушку захлестнул очередной прилив удушающего запаха и ей почудилось, что она услышала слабое поскрипывание, – фигура определенно усаживалась обратно в коляску.

«Что же она сейчас делает? Где она? Рядом с ее тумбочкой?» Прежде чем Вив успела набраться храбрости и что-то делать, звук колес стал удаляться тихо, со зловещей осторожностью. Когда он наконец смолк совсем, Вив откинула одеяло и села. Палата оказалась такой, какой она ее себе и представляла: безмолвные, скорчившиеся контуры тел, кто-то подергивается, видя дурной сон, откуда-то доносится похрапывание.

На короткое мгновение ей показалось, что двери палаты чуть качнулись и за их застекленными створками мелькнуло бледное лицо, точнее голова, тут же скрывшаяся за стеной, словно уносимая вращающимися колесами.

«Наверное, опять игра света», – подумала Вив. Она взглянула на тумбочку; к ящикам никто не прикасался, на крышке тоже не было ничего необычного: стакан, бутылка лимонада, под ней письмо Тони. Единственный бодрствующий в этом сонном царстве человек – Вив – поежился и снова уснул.