Текст книги "Не чувствуя беды (Выскочка и обезьяна)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Пойду помоюсь, пока вы кончаете есть.

– Я уже кончил, – мрачно откликнулся он. – А ты ел?

– Да, от голода я не умираю.

– Тогда начнем.

Мы прошли в кабинет, располагавшийся напротив столовой, и он уселся в свое огромное кресло. Паркер опустился в красное кожаное. Я подошел к столу и сказал не агрессивно, но достаточно многозначительно:

– Лучше всего нам начать с конца: когда я должен проститься с вами и могу ли взять с собой револьвер? Я не:

– Заткнись! – рявкнул Вольф.

– Зачем вы меня тогда вытаскивали из-за решетки? Лучше уж я сразу отправлюсь обратно и...

– Сядь! Я сел.

– Я считаю, что ты абсолютно невиновен. Может, тебя можно обвинить в некоторой неосмотрительности, и то на нее были свои причины. – Он взял со стола листок бумаги. – Вчера пришло письмо от миссис Баумгартен. Она просит меня заняться ее племянником, который работает в ее компании. Я бы хотел ответить. Возьми свою записную книжку.

Он говорил решительным тоном, не позволявшим не только вступить в полемику, но даже задать вопрос. Я взял записную книжку и ручку.

– Дорогая миссис Баумгартен, – начал он с такой уверенностью, как будто письмо уже было написано у него в голове. – Благодарю вас за ваше письмо от тринадцатого числа, в котором вы просите о проведении расследования. Абзац. Сожалею о том, что не смогу вам помочь. Вынужден отказаться от вашего предложения в связи с получением уведомления от Центрального бюро расследований Нью-Йорка о закрытии моего частного сыскного агентства и лишении меня лицензии. Искренне ваш.

Паркер что-то воскликнул, но его проигнорировали. Я застыл, но должен признаться, что в той буре чувств, которая охватила меня, присутствовало и вновь вспыхнувшее сожаление о том, что мне не удалось присутствовать при беседе Вольфа с Крамером.

– Сейчас же отпечатай и пошли Фритца отправить. Если с какими-нибудь предложениями будут звонить по телефону, всем отказывать, называя причину. Все разговоры записывать на магнитофон.

– Называя причину, указанную в письме?

– Да.

Я подвинул к себе машинку, вставил два экземпляра и начал печатать. Мне надо было сосредоточиться. О таком повороте дела Крамер не смел и мечтать. Паркер о чем-то спрашивал, Вольф что-то кряхтел ему в ответ. Я закончил письмо, напечатал адрес на конверте, и Вольф подписал его. Я вышел на кухню, попросил Фритца отнести письмо на Восьмую авеню и вернулся в кабинет.

– Так, – произнес Вольф. – Ну, а теперь все с самого начала. Вперед.

Обычно перед тем, как рассказать Вольфу о каком-нибудь деле, каким бы сложным и запутанным оно ни было, я просто погружаюсь в атмосферу происшедшего и благодаря долгому и усердному тренингу без усилий вспоминаю все подробности и детали. Но на этот раз, после столь сильного потрясения, мне нелегко было начать, к тому же требовалось не только вспомнить все, что говорили дословно, но и всю последовательность действий и перемещений участников дела. Только дойдя до момента, когда я открыл окно, я почувствовал прежнюю легкость. Вольф слушал, как всегда не перебивая.

Мой рассказ занял полтора часа, потом последовали вопросы, но их было не очень много. Обычно я оцениваю качество своего рассказа по количеству заданных вопросов. Если судить по этой шкале, мой нынешний заслуживал высшего балла. Вольф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Конечно, это мог сделать любой из них, но я думаю, что это – Ковен, начал Паркер. – Иначе зачем ему все это вранье? Он ведь понимал, что и вы, и Гудвин можете опровергнуть его. – Паркер хихикнул: – Я знаю вашу манеру информировать своего адвоката только о том, что вы считаете необходимым...

– Чушь. – Вольф открыл глаза. – Очень запутанно, Арчи. Ты уже думал над этим?

– Попробовал. Тут чем больше думаешь, тем больше запутываешься.

– Да. Боюсь, что тебе придется все это напечатать. Завтра к одиннадцати?

– Успею. Сначала только приму ванну. А вообще-то к чему все это? Что мы будем с этим делать без лицензии? Или ее действие приостановлено временно?

Он как будто не расслышал.

– Черт побери, что это за запах?

– Дезинфекция. На случай побега, чтобы ищейки могли взять след. – Я поднялся. – Пойду отмываться.

– Нет. – Он посмотрел на настенные часы – они показывали три сорок пять, оставалось еще пятнадцать минут до того времени, когда он обычно поднимался в оранжерею. – Еще одно дело. Я так понимаю, комиксы с Дэзл Дэном публикует "Газета"?

– Да, сэр.

– Ежедневная и воскресная?

– Да, сэр.

– Мне нужны подшивки за последние три года. Сможешь достать?

– Постараюсь.

– Давай.

– Сейчас?

– Естественно. Хотя подожди – к черту! Сначала инструкции мистеру Паркеру и еще одно поручение тебе. Отошли мистеру Ковену счет на пятьсот долларов за установление местонахождения его револьвера. Он должен получить его сегодня же.

– Дополнительную плату за непредвиденные трудности не включать?

– Нет. Чистых пятьсот долларов. – Вольф повернулся к адвокату: – Мистер Паркер, сколько времени вам потребуется, чтобы возбудить дело о нанесении ущерба и вызвать ответчика повесткой в суд?

– Это как посмотреть, – задумчиво произнес Паркер. Если не встретятся непредсказуемые препятствия и ответчик будет находиться в пределах досягаемости, то это вопрос нескольких часов.

– Завтра к полудню?

– Да, вполне реально.

– Тогда займитесь, пожалуйста. Мистер Ковен, прибегнув к клевете, лишил меня возможности зарабатывать средства на существование. Я требую возмещения ущерба в размере одного миллиона долларов.

– М-м-м-м, – нахмурился Паркер.

– Я хочу извиниться перед вами за свои поспешные выводы, – сказал я. Я почему-то решил, что вы это всерьез с Крамером. Но раз это специально, я просто болван.

Вольф промычал что-то нечленораздельное.

– В таких делах, – начал Паркер, – лучше всего было бы послать запрос о компенсации, это можно сделать через адвоката.

– Мне наплевать, как будет лучше. Главное, чтобы это было быстро.

– Тогда начинаем действовать. – Паркер никогда не болтал языком, именно поэтому Вольф имел с ним дело. Однако, если мне будет позволено высказать свое мнение: сумма не кажется вам слишком кругленькой? Вы хотите целый миллион?

– Самая обыкновенная сумма. Мои годовой доход, по самым скромным подсчетам, – сто тысяч. За десять лет набегает миллион. Когда лицензия на сыскное бюро теряется при таких обстоятельствах, восстановить ее практически нереально.

– Хорошо. Миллион. Но мне нужен весь фактические материал для формулировки жалобы.

– Вы его уже имеете. Арчи нам все рассказал. Вам этого мало?

– Нет. Вполне достаточно. -Паркер встал. -Тут будет единственная проблема с оповещением ответчика. Дом наверняка нашпигован полицией, и я сомневаюсь, что они кого-нибудь пропустят.

– Арчи пришлет к вам Сауля Панцера. Панцер может пробраться куда угодно и сделает все, что надо. – Вольф категорически махнул рукой. – Мне надо, чтобы это дошло до Ковена. Я хочу заполучить его сюда. Я сегодня уже пять раз пытался дозвониться до него, и все безрезультатно. Если и это не выманит его из норы, я придумаю что-нибудь еще.

– Он поручит дело своему адвокату.

– Тогда придет его адвокат, и, если он не законченный придурок, я заставлю его прислать сюда своего клиента.

Паркер не мешкая вышел, а я сел за машинку, чтобы отпечатать счет на полтыщи, хотя теперь, в свете всего услышанного, это выглядело простым переводом бумаги.

6

К полуночи наш офис представлял собой еще то зрелище. У нас часто бывали бардаки, как-то несколько дней на полу лежал труп задушенной Цинтии Браун с вывалившимся языком, но на этот раз это было нечто новенькое. Весь дом был завален Дэзл Дэнами, как цветными, так и черно-белыми. В связи с недостатком рабочей силы и моей прикованностью к машинке, пришлось привлечь к делу Фритца и Теодора. Они вырывали страницы и раскладывали их для Вольфа в хронологическом порядке. С его разрешения я подкупил Лона Коэна из "Газеты", пообещав ему исключительные права на публикацию материалов по нашему делу, в благодарность за что он предоставил полную подшивку Дэзл Дэна за прошедшие три года. Естественно, он настоял на некоторых подробностях.

– Ничего особенного, – сообщил я ему по телефону. – Просто Неро Вольф оставляет свою сыскную практику в связи с тем, что инспектор Крамер лишил его лицензии.

– Это что, шутка? – поинтересовался Лон.

– Это не шутка, а суровая правда.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты можешь опубликовать это сообщение, использовав исключительные права, предоставленные нами твоей "Газете". Не думаю, что Крамер поставил об этом в известность прессу.

– А об убийстве Гетца?

– Всего лишь несколько абзацев. Подробности мы еще не можем сообщить даже тебе. Меня выпустили под залог.

– Это я знаю. Ну и дела. Мы постараемся прислать вам все как можно скорее.

Он повесил трубку, не предприняв никаких попыток выудить из меня дополнительную информацию. Естественно, предполагалось, что он пришлет Дэзл Дэна с репортером. Через два часа так и произошло. Вольф только что спустился из своей оранжереи. Впрочем, репортером оказался сам Лон Коэн. Я провел его в кабинет, он плюхнул на пол около моего стола огромную картонную коробку, снял пальто и демонстративно положил его сверху, давая понять, что Дэзл Дэн пока еще остается его собственностью.

– Так-с, за дело. Что сказал Вольф, и что ему ответил Крамер? Еще мне нужна фотография Вольфа, рассматривающего Дэзл Дэна...

Я учтиво подтолкнул его к креслу и изложил вес, чем мы готовы были поделиться. Естественно, этого ему было недостаточно, – а когда вообще репортеры бывают довольны? Он выпалил еще около дюжины вопросов, и я даже ответил на пару из них, после чего дал понять, что больше он не услышит ни слова. Сделка была заключена, он закрыл блокнот, встал и взял свое пальто.

Но тут появился Вольф.

– Если вы не спешите, мистер Коэн... – пробормотал он, входя.

Лон выронил пальто и сел.

– Что вы, мистер Вольф, мне еще девятнадцать лет до пенсии.

– Так долго я вас не задержу, – вздохнул Вольф. – Как вам известно, я больше не сыщик. Однако я продолжаю относиться к классу приматов, а потому страдаю любопытством. А пресса должна удовлетворять любопытство обывателя. Скажите, кто убил Гетца?

У Лона глаза полезли на лоб.

– Арчи Гудвин? Это ведь был его револьвер...

– Ерунда. Я серьезно спрашиваю. Из-за злостной клеветы мистера Ковена я лишен привычных средств информации. Я...

– Я могу опубликовать это заявление?

– Нет. Это не для печати. Я же, в свою очередь, обещаю, что не буду разглашать ничего из сказанного вами. Будем рассматривать это как частный разговор. Мне очень интересно, что думают ваши коллеги. Кто убил мистера Гетца? Мисс Лоуэлл? Если да, то почему?

Лон оттянул нижнюю губу, потом отпустил ее.

– Вы имеете в виду, какие бродят версии?

– Да.

– Ну это отдельный разговор.

– Я не возражаю. – Однако похоже было, что Вольф не испытывал радости по этому поводу.

– Очень хорошо. Что касается мисс Лоуэлл, то этот вариант не исключен. Говорят, что Гетцу стало известно, что она переводила на свое имя отчисления продуктовых фирм, использовавших в своей торговой рекламе Дэзл Дэна, и он собирался предъявить ей обвинение. Для нее это должно было составить кругленькую сумму

– Имена, числа?

– Не знаю. По крайней мере, я. По крайней мере, сейчас.

– Свидетели?

– Не встречал. Вольф запыхтел.

– Мистер Хильдебранд. Если да, то почему?

– С этим проще и печальнее. Он сам рассказывал об этом друзьям. Он восемь лет работал на Ковена, а неделю назад ему сообщили, что в конце месяца он получит расчет.

Он считал, что его увольняют из-за Гетца. В его возрасте найти приличную работу довольно трудно. Вольф кивнул.

– Мистер Жордан? Лон занервничал:

– Этот сюжет мне не нравится. Впрочем, другие ведь говорят, почему бы и нам не обсудить? Говорят, у Жордана есть несколько картин в современном стиле и он дважды пытался их выставить в двух разных галереях. Оба раза Гетц каким-то образом добился их снятия. Это информация проверенная. Единственное, что неясно, зачем это нужно было Гетцу?

– Спасибо, я подумаю над этим. Может быть, мистеру Гетцу просто не нравились его картины. Мистер Ковен? Лон неопределенно покрутил рукой.

– Вот это самый интересный вопрос. Несомненно, Гетц попросту доил его и распоряжался всем делом. Но никто не знает, как это ему удавалось. Вероятно, он что-то знал о Ковене, и что-то немаловажное. Это останется между нами?

– Да.

– Сегодня нам стало кое-что известно. Правда, это еще надо проверить. Дом на Семьдесят шестой стрит записан на имя Гетца.

– Что вы говорите?– Вольф прикрыл глаза. – Миссис Ковен?

Лон покрутил другой рукой.

– Где муж, там и жена, не так ли?

– Может быть. Муж и жена – одна сатана. Лон вскинул подбородок.

– Это я опубликую. Можно?

– Это уже было опубликовано триста лет назад. И сказал это Бен Джонсон. – Вольф вздохнул. – Будь все проклято! Интересно, что я могу сделать, располагая только этими газетными вырезками? Вам все это надо вернуть?

Лон, сказал, что желательно, и добавил, что был бы счастлив продолжить этот частный разговор в интересах выяснения истины и благополучия общества. Однако, вероятно, его придется отложить, так как необходимый для работы материал уже предоставлен Вольфу. Проводив Лона, я отправился к себе в комнату и наконец-то посвятил час исключительно личному туалету. Я принял душ и уже начал выбирать себе свежую рубашку, когда раздался телефонный звонок. Звонил Сауль Панцер, он получил мою записку. Я рассказал все, что могло облегчить его задачу, и велел связаться утром с Паркером.

Вечером, после обеда, мы все собрались в кабинете. Фритц и Теодор разворачивали номера "Газеты", находили нужную страницу и вырезали, отбрасывая остальное. Я стучал на машинке со скоростью три страницы в час. Вольф сидел за столом, методично изучая комиксы. Было уже далеко за полночь, когда он откинулся на спинку кресла, потянулся и встал, потирая глаза.

– Пора спать. От этого бреда у меня начинается несварение желудка. Спокойной ночи.

Похоже, в среду утром Вольф задался целью победить Дэзл Дэна. Обычно он завтракал у себя в восемь с утренними газетами, затем брился, одевался и с девяти до одиннадцати проводил время в своей оранжерее. Раньше одиннадцати он никогда не появлялся в кабинете, а совмещать сыскную работу с выращиванием растений было строго запрещено. Но в среду Вольф сломался. Пока я вместе с Фритцем наслаждался на кухне оладьями, сосисками и медом, обильно запивая все это кофе и просматривая репортаж Лона об отстранении Вольфа от дела, он прокрался в кабинет и похитил пачку Дэзл Дэнов. Это было легко установить, так как перед завтраком я заходил в кабинет навести там некоторый порядок. А уж с чем, с чем, а с наблюдательностью у меня все в порядке. Вернувшись после завтрака, я обнаружил, что половина Дэзл Дэнов исчезла. Насколько я помню, такого с ним не случалось. Но я одобрил его рвение, и не только не предпринял попытку поймать его в оранжерее за грубым нарушением режима, но и потрудился выйти, чтобы дать ему возможность незаметно вернуть пачку на место.

Первым делом после завтрака надо было выполнить поручения Вольфа, которые он мне дал накануне. Все учреждения на Манхэттене работали по раз и навсегда заведенному распорядку, и раньше девяти тридцати пяти дозвониться в Корпорацию звукозаписи не удалось. Потом потребовалось некоторое время, чтобы убедить их в необходимости приехать немедленно, и, если бы не имя Неро Вольфа, сомневаюсь, что мне удалось бы чего-нибудь добиться. В конечном итоге я получил обещание, и они его выполнили. В начале одиннадцатого прибыли двое с картонными ящиками и соответствующим снаряжением, и к одиннадцати все было закончено, – это была аккуратная работа. Чтобы обнаружить что-нибудь подозрительное, потребовался бы эксперт, – провод, идущий вдоль плинтуса на кухню, был почти незаметен даже для опытного глаза.

Работать мешали непрекращающиеся телефонные звонки. Звонили в основном репортеры, жаждавшие побеседовать с Вольфом или по крайней мере со мной. В конце концов мне пришлось попросить Фритца забрать этот чертов телефон и отфутболивать всех подряд. Единственный звонок, на который я ответил, был от окружного прокурора. Они имели наглость приглашать меня на допрос. Я ответил, что слишком занят поисками новой работы и не смогу посетить их. Через полчаса Фритц снова позвал меня к телефону. Звонил сержант Стеббинс. Он был расстроен, впрочем сравнительно любезен, жаловался на Вольфа, который не имел права распространяться о том, что его лишили лицензии, тем более что официального решения еще не было, и сетовал на мой отказ сотрудничать с прокуратурой, поскольку именно я обнаружил тело. Потом он стал запугивать меня и сообщил, что, если я сам не явлюсь на допрос, за мной пришлют полицейскую машину. На этом он выдохся, я дал ему возможность перевести дыхание, а потом сказал:

– Послушай, дружище, по-моему, наш город еще не переименовали в Москву. Если мистер Вольф захотел сделать свою отставку достоянием публики в надежде, что кто-нибудь предложит ему место привратника или лифтера, это его личное дело. А что касается моего сотрудничества, так тут уж извините! Вы уже повесили на меня две статьи, и я по совету адвоката и своего доктора предпочитаю оставаться дома, принимать аспирин и полоскать горло джином с соком. И кто бы сюда ни заявился, без ордера на арест вы меня не получите. А пока можете сочинить еще одно обвинение, скажем в жестоком обращении с животными, – ведь это я открыл окно. А теперь – до свидания.

– Черт возьми, да послушай ты хоть минуту.

– До свидания, ты, придурок.

Я повесил трубку. Мне потребовалось секунд тридцать на то, чтобы успокоиться, и я снова вернулся к машинке. На следующий раз меня отвлек уже Вольф. На часах было около полудня. Он сидел у себя за столом с Дэзл Дэнами и попросил подойти.

– Да, сэр, – откликнулся я.

– Посмотри-ка.

Он подвинул страницу, и я подошел, чтобы взглянуть. Это был цветной воскресный номер, опубликованный месяца четыре назад. На первой картинке был изображен Дэзл Дэн на мопеде в сельской местности. Справа была изображена табличка с надписью:

Персики прямо с дерева!

Агги Гуль и Гагги Круль

На второй картинке Дэзл Дэн стоит под деревом, увешанным желто-красными плодами. Рядом две женские фигуры – надо полагать, Агги Гуль и Гагги Круль. Одна пожилая, сутулая и мешковато одетая, другая юная и розовощекая, в норковом манто. А может, и не в норковом, но мне показалось – в норковом, Дэзл Дэн говорит: "Дайте мне дюжину".

На третьей картинке юная особа вручает Дэзл Дэну персики, а пожилая стоит, протянув руку в ожидании денег. Четвертая картинка: старуха дает сдачу Дэзл Дэну. Пятая:

старуха протягивает молодой монетку и говорит: "Вот твои 10%, Гагги", а молодая отвечает: "Большое спасибо, Агги". Шестая картинка: Дэзл Дэн спрашивает Агги: "Почему ты не поделила поровну?", а Агги замечает: "Но ведь это мое дерево". Картинка седьмая: Дэзл Дэн уезжает на своем мопеде.

С меня было достаточно, и я взглянул на Вольфа.

– Ну и что?

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Я пас. Если это реклама Национальной Лиги промышленников, то она неудачна. Если вы имеете в виду норковое манто, то Пат Лоуэлл действительно не стоит большего.

Вольф хрюкнул.

– Каждый год они повторяют два одинаковых сюжета с одними и теми же персонажами.

– Может, это чей-то заказ?

– И вс??

– Пока вс?. В конце концов, сейчас я не следователь, а машинистка. Мне надо закончить для вас этот чертов отчет. Я отпихнул обратно этот шедевр и вернулся за машинку В двенадцать двадцать восемь я вручил Вольфу свой отчет, он бросил Дэзл Дэна и погрузился в чтение. На кухне я сообщил Фритцу, что готов отвечать на телефонные звонки, и не успел войти в кабинет, как уже позвонили. Я взял трубку. Мой классический ответ: "Офис Неро Вольфа. Арчи Гудвин на проводе" – теперь не годился: о каком офисе может идти речь, когда нет лицензии. Поэтому я сказал:

– Квартира Неро Вольфа, Арчи Гудвин на проводе, – и услышал в ответ сиплый голос Сауля Панцера:

– Сообщаю, Арчи. Все прошло отлично. Пять минут назад вручил Ковену из рук в руки.

– В доме?

– Да. Я перезвоню Паркеру...

– А как ты пробрался в дом?

– Проще простого. Нашел нужного парня, и обошлось мне это всего в десять долларов. Внутри, конечно, пришлось поработать и головой, и ногами, но с твоим планом все удалось.

– Ну это только благодаря тебе. Вольф доволен, а, как ты знаешь, выше оценки быть не может. Так ты позвонишь Паркеру?

– Я зайду к нему – мне надо подписать у него бумагу.

–О'кэй. До встречи.

Я повесил трубку и пересказал разговор Вольфу.

– Ну-ну... – откликнулся он, не отрываясь от моего отчета.

После второго завтрака мы засели с Вольфом за работу, пытаясь восстановить субботний разговор с Ковеном. После трех попыток, потратив на это дело почти час, мы добились результата, который вполне устроил Вольфа.

Потом наступило тягомотное безделье, по крайней мере для меня. Телефон не звонил. Вольф, покончив с моим отчетом, отправил его в ящик и закрыл глаза. Можно было бы с ним поболтать, но губы его стали шевелиться втягиваться и вытягиваться, что было верным признаком начавшегося мыслительного процесса. Пришлось идти за дневником прорастания семян и усаживаться за наблюдения. На то, чтобы торчать в оранжерее, Вольфу не требовалась лицензия, правда, в скором времени неизбежно встанет вопрос: как оплачивать счета? В четыре он поднялся наверх к своим растениям, а я продолжал трудиться над дневником. В течение следующих двух часов телефон звонил несколько раз, но ни к Паркеру, ни к Ковену, ни к его адвокату эти звонки не имели никакого отношения. К шести часам я пришел к выводу, что Ковен, вероятно, надирается: а в две минуты седьмого произошло сразу два события – сначала я услышал, как остановился лифт с Вольфом, и тут же раздался звонок в дверь.

Я вышел в холл, зажег свет и посмотрел в глазок. Все правильно – пришло норковое манто, только в другой шляпке. Она была одна. Пропустив Вольфа вперед, я вошел за ним в кабинет и объявил:

– Патриция Лоуэлл. Годится?

Он скорчил рожу. У него не было привычки встречать женщин, даже мужчины лишь изредка удостаивались этой чести.

– Впусти.

Я отодвинул задвижку и открыл дверь.

– Какой приятный сюрприз! Зашли повалять дурака?

– Мне нужен Неро Вольф, – ответила она довольно мрачно, что никак не вязалось с ее цветущим видом.

– Конечно. Проходите.

Я провел ее в кабинет. Иногда случалось, что Вольф вставал, когда входила женщина, но на этот раз он даже не произнес обычного приветствия. Он слегка кивнул, когда я назвал ее имя, и не проронил более ни звука. Я подвинул ей кресло, помог раздеться и вернулся к своему столу.

– Так это вы Неро Вольф? – произнесла она. Это заявление не нуждалось в ответе, впрочем его и не последовало.

– Я схожу с ума от страха, – попробовала она еще раз.

– Не похоже, – проворчал Вольф.

– Я стараюсь не показывать вида. – Она стала что-то доставать из сумочки, но, передумав, положила ее к себе на колени и сняла перчатки.

– Меня послал мистер Ковен.

Вольф безмолвствовал. Мы оба смотрели на нее молча. Она бросила взгляд на меня, потом на Вольфа и взмолилась:

– Господи, да скажите же что-нибудь!

– По какому поводу? – Вольф откинулся на спинку кресла. – Дайте мне повод. Расскажите что-нибудь. Она сжала губы и выпрямилась.

– Меня прислал мистер Ковен по поводу этого дурацкого иска о возмещении убытков, который вы прислали. Он намерен предъявить вам встречный иск о дискредитации фирмы, которую повлекли за собой действия вашего агента Арчи Гудвина. Естественно, он не признает никаких оснований для вашего иска.

Она замолкла. Вольф смотрел на нее тоже молча.

– Вот так, – добавила она воинственно.

– Спасибо, что зашли, – пробормотал Вольф. – Арчи, проводи, пожалуйста, мисс Лоуэлл.

Я встал. Она посмотрела на меня так, словно я смертельно ее оскорбил.

– Не думаю, что вы очень разумно себя ведете, – бросила она Вольфу. Вам надо договориться с мистером Ковеном. Ну, например, вы оба могли бы отказаться от своих исков. Почему бы нет?

– Потому, – ответил сухо Вольф, – что мой иск имеет основание, а его нет. Если бы вы были адвокатом, мисс Лоуэлл, вы бы не давали таких советов. Свяжитесь с моим адвокатом.

– Да, я не адвокат, мистер Вольф. Я деловой агент и менеджер мистера Ковена. Он полагает, что адвокаты только запутают это дело, и я с ним согласна. Он считает, что вы должны договориться между собой. Неужели это невозможно?

– Не знаю. Можно попробовать. Вот телефон. Пусть приезжает.

Она покачала головой:

– Нет, он слишком расстроен. Вам лучше иметь дело со мной. Если нам удастся прийти к взаимопониманию, он все одобрит, я могу это гарантировать. Может, начнем?

– Сомневаюсь, что нам удастся что-нибудь сделать, – задумчиво сказал Вольф, словно изо всех сил пытался найти компромиссный вариант, – И вот по какой причине: при рассмотрении обоих исков встает один и тот же вопрос: кто убил Адриана Гетца и почему? Если его убил мистер Гудвин, иск мистера Ковена правомерен и я, конечно, проиграю; если же его убил кто-то другой, я выиграю. Так что начинать нужно именно с этой проблемы. Я мог бы вам задать несколько вопросов, но сомневаюсь, что вы рискнете ответить на них.

– Но ведь я в любой момент смогу прекратить разговор. Что вас интересует?

– Ну... – Вольф поджал губы. – Например, как здоровье обезьянки?

– На этот вопрос я готова ответить. Она больна. В госпитале. Скорей всего, она погибнет.

– Из-за сквозняка?

– Да. Эта порода очень нежная. Вольф кивнул.

– Там, на столе, пачка вырезок – Дэзл Дэн за последние три года. Я просматривал. В прошлом году, в августе и сентябре, главную роль играла обезьянка. Рисовали ее два разных человека или, по крайней мере, в двух разных стилях. В первых семнадцати выпусках она изображена злобной тварью, вероятно, ее рисовал человек, испытывающий отвращение к обезьянам. Впоследствии ее рисуют с симпатией и юмором. Перемена довольно резкая и заметная. В чем дело? Были какие-то указания мистера Ковена?

Пат Лоуэлл нахмурилась, ее губы то сжимались, то разжимались.

– У вас есть четыре варианта, – сказал Вольф прямо. – Правда, ложь, отговорка и отказ отвечать. Два последних вызовут мое любопытство, и мне придется его как-то удовлетворить. Можете попробовать соврать, но я умею отличать правду ото лжи.

– У меня нет никаких причин лгать вам. Я просто задумалась. Против такого изображения обезьяны возражал мистер Гетц, и мистер Ковен попросил мистера Жордана рисовать ее вместо мистера Хильдебранда.

– Мистер Жордан любит обезьян?

– Да, он любит животных. Он говорил, что эта обезьянка напоминает ему Наполеона.

– А мистер Хильдебранд не любит обезьян?

– Нет, ему не нравилась именно эта. Рукалу это чувствовала, конечно, и как-то раз укусила его. Послушайте, но это ведь глупости, мистер Вольф! И что, мы будем продолжать в том же духе?

– Да, пока вы не уйдете. Я изучаю встречный иск мистера Ковена, и таков мой способ его изучения. Но при любом вопросе за вами сохраняются четыре варианта выбора и, конечно, пятый – встать и уйти. А как вы относились к обезьянке?

– С ней была масса хлопот, но она была очень забавной. В любом случае это моя вина, ведь это я подарила ее мистеру Гетцу.

– Что вы говорите? Когда?

– Около года назад. Мой приятель привез ее мне из Южной Америки. Но у меня не было времени заниматься с ней, и я подарила ее Гетцу.

– Мистер Гетц жил в доме Ковена?

– Да.

– Но обезьяна ведь могла мешать миссис Ковен. Как она отнеслась к ее появлению?

– Она ничего не сказала. Конечно, я должна была подумать об этом. Но я извинилась, и она не возражала.

– Мистер Ковен любит обезьянку?

– Ему нравилось дразнить ее. Но это не потому, что он не любил ее; он ее дразнил, чтобы посердить мистера Гетца. Вольф закинул руки за голову.

– Вы знаете, мисс Лоуэлл, я понял, что эта сага о Дэзл Дэне не такая уж безнадежная чепуха. Сардонический тон, богатое воображение, иногда даже намек на талант. В понедельник вечером, пока мистер Гудвин сидел за решеткой, я связался с кое-какими знающими людьми, а они в свою очередь порекомендовали мне других знатоков, а те в свою очередь сказали, что идея Дэзл Дэна принадлежит мистеру Гетцу, и это общеизвестно. Также широко распространено мнение, что мистер Гетц был кладезем вдохновения и изобретателем всей этой истории в картинках, и без него мистер Ковен будет как без рук. Что вы думаете по этому поводу? Он нажал кнопку в столе, и через мгновение вошел Фритц.

– У нас гость к обеду, Фритц.

– Хорошо, сэр. – Фритц вышел.

– Сколько еще вам потребуется – четыре, шесть часов?

– Да, по меньшей мере. С перерывом на обед. Я никогда не мешаю дела с трапезой. Отчасти это и в ваших интересах. А дело очень сложное, и если вы хотите достичь между нами какого-нибудь соглашения, то нам надо все выяснить. Ну так на чем мы остановились?

Она пристально посмотрела на Вольфа.

– Что касается Гетца, не могу утверждать, что он не приложил свою руку к делу процветания комиксов. Впрочем, в конце концов, как и я. Его смерть большая потеря. Всем известно, что он был старейшим и ближайшим другом мистера Ковена. И мы все знали, что мистер Ковен очень считается с его мнением...

Вольф жестом остановил ее.

– Мисс Лоуэлл, только, пожалуйста, не портите вс?. Вы мне дали зацепку, а теперь пытаетесь ее отнять. Вы еще скажите, что Ковен называл Гетца Выскочкой от большой любви к нему. Лично я расцениваю это как проявление комплекса неполноценности. И не надо мне рассказывать, что вы все без исключения любили мистера Гетца и были ему благодарны. Не забывайте, что мистер Гудвин провел в вашем доме довольно много времени и подробно рассказал мне обо всем. Кроме того, вам бы следовало знать, что в понедельник вечером я беседовал с инспектором Крамером и узнал от него кое-какие безусловные факты: на полу валялась смятая и скомканная подушка, которая была использована как глушитель при выстреле, а кроме того, никто из вас не смог представить удовлетворительное алиби.

Впрочем, если вы настаиваете на уменьшении степени зависимости мистера Ковена от мистера Гетца, позвольте мне рассматривать сказанное всего лишь как гипотезу. Предположим, что Ковен ощущал свою зависимость и страдал от нее. Если бы он решил покончить с ней, к кому из вас он обратился бы за советом и поддержкой? Ну, естественно, прежде всего к жене, – учитывая деликатность вопроса, я не стану просить вас разглашать семейные тайны вашего хозяина. А к кому из вас троих он обратился бы – к мистеру Хильдебранду, к мистеру Жордану или к вам? Мисс Лоуэлл насторожилась:

– Вы имеете в виду в рамках вашей гипотезы?