Текст книги "Трое у дверей Вулфа"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Но она не делала этого! – воскликнула одна из девушек, чьего имени я не знал. – Она же сказала, что осталась без тарелки!

– Нет, – покачал головой Вулф. – Я имею в виду не мисс Фабер. Она теперь единственная, кто не подпадает под подозрение. Судя по ее словам, она отсутствовала здесь в течение всего того времени, когда уносили тарелки, и не рискнула бы утверждать это, если бы на самом деле находилась здесь, взяла тарелку и отнесла ее мистеру Пайлу. Кто-нибудь наверняка заметил бы это.

Он снова покачал головой.

– Не она. Но кто-то из вас. Вы – я обращаюсь к той, кого мне предстоит раскрыть, – вы должны очень верить в своего божка-хранителя, который помогает даже вашему коварству. Вы очень рисковали. Вы взяли тарелку – наверное, не первой, но среди первых, – а по пути в столовую положили в сметану мышьяк. Это было несложно. Это можно сделать и на ходу, если мышьяк был в бумажном пакетике. От бумажки избавились позже… возможно, в комнате, которую мисс Фабер называет дамской. Вы подали тарелку мистеру Пайлу, быстро вернулись в кухню, взяли другую, отнесли в столовую и подали другому гостю. Я сейчас не пытаюсь гадать, я утверждаю: именно так и должно было быть. Маневр на редкость ловкий, но ничто не бывает безупречным. – Он повернулся к Золтану. – Вы сказали, что наблюдали за тем, как девушки разбирали тарелки, и что брали их по одной. Кто-нибудь подходил за тарелкой дважды?

Вид у Золтана был такой же несчастный, как и у Фрица.

– Я пытаюсь вспомнить, мистер Вулф. Пытаюсь, хотя боюсь, вряд ли смогу. Я не смотрел на лица, а одеты все одинаково. Наверное, я не очень хорошо наблюдал.

– Фриц?

– Нет, сэр. Я стоял у плиты.

– Тогда попробуем так. Золтан, кто подошел среди первых – три или четыре первых?

Золтан медленно покачал головой:

– Боюсь, это бесполезно, мистер Вулф. Я могу попытаться вспомнить, но не могу быть уверен. – Он посмотрел вправо, влево, снова на девушек. – Говорю же, я не смотрел на лица. – Он воздел руки кверху, подняв ладони. – Поймите, мистер Вулф, я не думал про мышьяк. Я просто следил за тем, чтобы они правильно держали тарелки. Думал ли я о том, что в одной из них яд? Нет, не думал.

– Я взяла первую тарелку, – сказала девушка, еще одна, чьего имени я не знал. – Я взяла ее и поставила на стол перед гостем, которого и должна была обслуживать. Он сидел крайний слева, на противоположной стороне от входа, и все время оставался там. Я тоже не выходила из столовой.

– Прошу, ваше имя.

– Марджори Куинн.

– Спасибо. Теперь вторая. Кто взял вторую тарелку?

Вероятно, никто. Вулф ждал секунд десять, поджав губы, стараясь охватить взглядом их всех.

– Советую, – сказал он, – напрячь память, чтобы не пришлось вытягивать из вас воспоминания, восстанавливая порядок, в каком вы брали тарелки. Надеюсь, до этого не дойдет. – Он посмотрел вбок. – Феликс, вас не спрашиваю намеренно, чтобы дать время подумать. Вы находились в столовой. Я надеялся, что, услышав, кто подал блины мистеру Пайлу, вы это подтвердите, но теперь, когда выяснилось, что нечего подтверждать, придется подтвердить не слова, а сам факт. Вынужден попросить вас указать на нее.

В каком-то смысле Вулф был боссом Феликса. Когда умер самый давний и самый близкий друг Вулфа, Марко Вукчич, владелец «Рустермана», по завещанию ресторан отошел всем членам попечительского совета, но Вулф был попечителем, а Феликс – метрдотелем. При такой позиции в лучшем ресторане Нью-Йорка Феликс, разумеется, умел и подчиняться, и командовать, но сейчас не нужно было ни то ни другое. Если же выражение его лица отражало то, что он чувствовал, Феликс в этот момент был несчастен.

– Не могу, – сказал он.

– Пф! Ваша профессия – замечать любую мелочь, так или нет?

– Так, мистер Вулф. Я знал, вы меня спросите, но ответить на ваш вопрос не могу. Могу объяснить. Девушка, которая только что говорила, Марджори Куинн, вошла в столовую, как она и сказала, первой. Не сказала она, что, когда ставила тарелку, один блин соскользнул на скатерть. Я бросился к ней, потому что она собиралась взять его пальцами, оттолкнул ее руку, положил блин назад вилкой и повернулся к ней. Одним словом, в тот момент я не следил за ними. Когда для обслуживания обеда нанимают женщин, это само по себе не очень хорошо, но ведь наняли еще и без опыта. Когда я вернулся к своим обязанностям, рыжеволосая девушка, Чоут, как раз подходила с тарелкой к мистеру Пайлу, к которому была приставлена, но тарелка перед ним уже стояла. Я шагнул было к ней, но она повернулась к вам и подала тарелку вам. Порядок нарушился полностью, и я ничего не мог сделать. Смуглокожая мисс Яконо, которая должна была обслуживать вас, направилась к мистеру Крейсу, а та, что…

– Прошу вас, – голос Вулфа прозвучал резко, – я все это уже слышал от них, как и вы. Я всегда считал вас достойным доверия, но не исключено, что в вашем положении метрдотеля «Рустермана» вы могли бы пойти на хитрость, чтобы не оказаться втянутым в историю с отравлением. Так вы решили схитрить, Феликс?

– Боже милостивый, мистер Вулф, я и так в нее втянут!

– Отлично. Я видел, как эта девушка уронила блин и потянулась к нему рукой, а также видел, как вы положили его на тарелку. Да, вы уже втянуты, хотя иначе, чем я. – Он повернулся ко мне. – Арчи, обычно ты у меня первый помощник, но сейчас ты моя последняя надежда. Ты сидел рядом с мистером Пайлом. Кто поставил перед ним эту тарелку?

Я, конечно, знал, что он задаст этот вопрос, но даже не старался припомнить, потому что это было бесполезно.

– Нет, – просто, но твердо ответил я, и он сердито посмотрел на меня, тогда я добавил: – Это все. Просто: нет. Но, как и Феликс, могу объяснить. Во-первых, мне пришлось бы повернуться, чтобы увидеть ее лицо, а это было бы неприлично. Во-вторых, я отвлекся на Феликса, на то, как он спасал блин. В-третьих, начался спор о цветах в пятнах и крапинках, и я, как и вы, слушал, что говорят. Я даже не заметил ее руки.

Вулф стоял и дышал. Закрыл глаза, снова открыл и снова вдохнул поглубже.

– Невероятно, – пробормотал он. – Этой паршивке невероятно повезло.

– Я иду домой, – заявила Ферн Фабер. – Я устала.

– Я тоже, – сказала еще одна девушка и сделала было шаг, но Вулф остановил ее взглядом.

– Советую вам остаться. Мисс Фабер в самом деле выходит из числа подозреваемых, а также мисс Куинн, поскольку в тот момент, когда мистеру Пайлу подали отраву, ею занимался Феликс, но даже им я советовал бы остаться. Мистер Пайл при смерти. Врачи, конечно же, скоро вызовут полицию, так что будет лучше, если, когда приедет полиция, вы все будете здесь. Я надеялся раскрыть убийцу до их приезда. Черт побери! У нас еще есть шанс. Арчи, иди за мной. Фриц, Феликс, Золтан, оставайтесь здесь с девушками. Если одна… или не одна, а сколько-то из них… захотят уйти, не задерживайте их, но запишите имя и время ухода. Если кто-нибудь проголодается, накормите. Я буду…

– Я иду домой, – настаивала Ферн Фабер.

– Отлично. Идите. Полиция вытащит вас из постели, не успеете уснуть. Фриц, я буду в столовой. Идем, Арчи.

Он двинулся прочь, и я за ним – в буфетную и через распашную дверь в столовую. На ходу я посмотрел на свои наручные часы: десять минут двенадцатого. Я почти ожидал, что в столовой пусто, но ошибся. Там были все, кроме Шрайвера и Хьюитта, которые, вероятно, оставались наверху. В воздухе витали густые клубы сигарного дыма. За исключением Адриана Дарта, они сидели за столом, отодвинувшись от него под разными углами, с бокалами бренди и с сигарами. Дарт стоял у стены под картиной, изображавшей летящую стаю диких гусей, и что-то рассказывал. При виде нас он замолчал, и все повернулись к нам.

– А вот и вы, – сказал Эмиль Крейс. – Я ходил на кухню, но не стал вас прерывать. Шрайвер просил меня извиниться перед Фрицем Бреннером. У нас есть правило: после обеда приглашать повара присоединиться к нам выпить шампанского, что, конечно, по-варварски, зато весело, но, разумеется, при сложившихся обстоятельствах… – Он не закончил фразы, а после добавил: – Должен ли я объяснить ему? Или вы сами?

– Я сам.

Вулф подошел к столу и сел с краю. Он был на ногах уже второй час – почти столько же, сколько каждый день проводил в оранжерее, но одно дело дома, другое – здесь.

Он оглядел присутствующих:

– Жив ли еще мистер Пайл?

– Надеемся, – ответил один из аристологов. – В самом деле искренне на это надеемся.

– Мне пора быть дома в постели, – сказал другой. – У меня завтра тяжелый день. Но не похоже… – Он затянулся сигарой.

Эмиль Крейс протянул руку к бутылке бренди:

– Был жив, когда я туда поднимался, но с тех пор тишина. – Он посмотрел на свои наручные часы. – Почти целый час. Видимо, пора мне снова подняться. Чертовски неприятно!

Он налил себе бренди.

– Ужасно! – произнес один из них. – Просто ужасно! Насколько я понимаю, вы интересовались тем, кто из девушек принес ему икру. Крейс говорит, вы спрашивали у него об этом.

Вулф кивнул:

– А также у мистера Шрайвера и у мистера Хьюитта. У мистера Гудвина, и мистера Бреннера, и у обоих помощников, которых я пригласил, чтобы помочь повару. И у девушек. С ними я беседовал больше часа, но так ничего и не добился. Я понял, каким образом было совершено преступление, но не выявил личность преступника.

– Не слишком ли вы торопитесь? – спросил адвокат Ликрафт. – Возможно, нет никакого преступника. Возможно, есть острое тяжелое расстройство желудка…

– Вздор! Прошу прощения, мистер Ликрафт, не до учтивостей. Симптомы типичны для отравления мышьяком, и вы все слышали, как мистер Пайл пожаловался на песок, но дело не только в этом. Как я уже сказал, я понял, как действовал преступник… преступница. Никто из девушек не признался в том, что принес мистеру Пайлу тарелку с блинами. Та, кто была прикреплена к нему, войдя в столовую, увидела, что тарелка перед ним уже стоит, и обслужила меня. Нет, тут есть преступница. Она положила в сметану мышьяк en passant[5]5
  По пути (фр.).


[Закрыть], поставила тарелку перед мистером Пайлом, вернулась на кухню за другой и дальше вела себя как все. Это установленный факт.

– Но в таком случае, – возразил адвокат, – одна из них осталась без тарелки. Как такое могло случиться?

– Я в своем деле не новичок, мистер Ликрафт. Я изложу вам все подробности позже, если захотите, но сейчас должен продолжить. Это не гипотеза, что яд мистеру Пайлу был в блинах с икрой, это факт. Благодаря удивительному совпадению ее ловкости и везения она до сих пор остается не разоблаченной, и потому я обращаюсь к вам. Ко всем. Я прошу вас закрыть глаза и постараться вспомнить эту сцену. Мы все сидим за столом, обсуждаем орхидеи… пятна, крапинки. Входит женщина, ставит вот сюда, – он указал на место, – тарелку, один блин соскальзывает на скатерть, Феликс бросается к столу, возвращает блин на тарелку. Если закрыть глаза, вспомнить легче. В это же время входит следующая женщина, подходит к мистеру Пайлу, ставит тарелку перед ним. Я спрашиваю: кто из них?

Эмиль Крейс покачал головой:

– Я сказал вам еще наверху: не знаю. Я не видел лица. А если и видел, то мельком и не запомнил.

Актер Адриан Дарт стоял возле стены с закрытыми глазами, со вздернутым подбородком, скрестив руки на груди, – прекрасная поза, чтобы сосредоточиться. Все остальные, и даже Ликрафт, тоже закрыли глаза, но, конечно, никто из них не шел в сравнение с Дартом. Через некоторое, довольно долгое время они один за одним открывали глаза и качали головой.

– Нет, – произнес Дарт своим глубоким мелодичным баритоном. – Я наверняка ее видел, так как сидел напротив, но нет. Не знаю.

– Я не видел, – сказал другой. – Я просто ее не видел.

– Я смутно припоминаю, – сказал еще один, – но слишком смутно, черт побери! Нет.

Все говорили одно и то же. Никто ничего не помнил.

Вулф положил ладони на стол.

– В таком случае придется мне взяться за это дело, – мрачно сказал он. – Я ваш гость, джентльмены, и не хочу никого обидеть, но именно по моей вине Фриц Бреннер оказался втянут в это прискорбное происшествие. Если мистер Пайл не выживет… а он наверняка…

Дверь открылась – и вошел Бенджамин Шрайвер, за ним – Льюис Хьюитт, а следом большая, знакомая фигура – сержант Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена.

– Винсент умер, – подойдя к столу, сообщил Шрайвер. – Полчаса назад. Доктор Джеймсон вызвал полицию. Он считает… Он практически уверен в том…

– Погодите! – рыкнул у него за плечом Пэрли. – Лучше я, если не возражаете.

– Господи! – простонал Адриан Дарт, и его передернуло.

Это было последнее слово, которое я в этом деле слышал от аристолога.

Глава 3

– Я этого не говорил! – заорал инспектор Кремер. – Хватит перевирать мои слова! Я не говорил о соучастии! Я лишь сказал: вы что-то скрываете. И что, черт возьми, за привычка такая – чесать шею?! Каждый раз чешете!

Это было в среду, без четверти два. Мы сидели в кабинете на первом этаже в старом особняке из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице – Вулф в своем сделанном на заказ кресле. Весь распорядок дня пошел кувырком. Когда мы наконец вернулись домой в пять утра, Вулф велел Фрицу забыть про завтрак и до особого распоряжения не беспокоиться, а меня отправил в оранжерею – написать Теодору записку, где я должен был сказать, что в девять Вулф там не появится, а может быть, и вовсе не появится. Но появился. В половине двенадцатого он позвонил Фрицу по внутреннему телефону и велел принести наверх четыре яйца и десять кусочков бекона вместо обычных двух яиц и пяти кусочков, и был уже второй час, когда наконец загудел лифт, а затем раздались его шаги.

Если кому-то кажется, что трудно договариваться с упрямым ребенком, попробуйте иметь дело с упрямым слоном. Он будет стоять на своем даже в обычном настроении, а тот день был и в самом деле тяжелым.

Вулф просмотрел почту, бросил взгляд на свой настольный календарь, подписал три чека, которые я ему положил на стол, и рявкнул:

– Хорошенькая перспектива! Если возиться с каждой в отдельности, это никогда не закончится. Соберешь всех здесь в шесть часов?

Я был спокоен и только спросил:

– Кого – всех?

– Сам прекрасно знаешь. Этих женщин.

Я все еще был спокоен.

– На мой взгляд, десяти хватит. Сами сказали, что двух можно исключить.

– Мне нужны все. Эти две могут помочь восстановить очередность того, как уносили тарелки.

Я по-прежнему держался. Я и сам не выспался – спал даже меньше, чем он, и мне не хотелось ссориться.

– У меня есть предложение, – начал я. – Предлагаю отложить мероприятие до тех пор, пока извилины не заработают. Хорошо помогает – сосчитать до пятисот. Черт возьми, вы прекрасно знаете, что во второй половине дня их всех, всех двенадцать, либо пригласят в офис окружного прокурора, либо навестят на дому. Большинство наверняка будет у окружного прокурора. И наверняка проторчит там весь вечер. Хотите, дам аспирину?

– Я хочу, чтобы ты их привел! – рявкнул он.

Я мог бы уйти, чтобы он самостоятельно вернулся в нормальное состояние, и немного вздремнуть у себя, но, в конце концов, он мне платит. Потому я вынул из машинки лист бумаги, встал и протянул ему. Там я напечатал:

– Ферн Фабер исключили. И, насколько я понимаю, это не обязательно одна из этих пяти, хотя последнюю тарелку унесла Люси Морган. Вероятно, после Пегги Чоут тарелки взяли еще одна или две девушки и отнесли их своим гостям. Но похоже… – Я замолчал, потому что он скомкал мой листок и бросил в мусорную корзину.

– Я слышал их всех! – рявкнул он. – Мои умственные способности, включая память, остались при мне. Я просто раздражен сверх всякой разумной меры.

У него это можно было считать попыткой извиниться и, кроме того, означало, что он начал приходить в себя. Но через несколько минут, когда позвонили в дверь и я, посмотрев через одностороннюю стеклянную панель, доложил, что пришел инспектор Кремер, и Вулф велел впустить его, а Кремер протопал в кабинет, устроился в красном кожаное кресло и начал с невежливого заявления, будто тот утаивает от полиции факты, касающиеся убийства, Вулф окончательно вернулся. А затем Кремер спросил, что, черт возьми, за привычка такая – все время чесать шею. Это было для меня что-то новенькое, а в устах инспектора звучало немного вульгарно. Похоже, набрался от какой-то шпаны.

И то, что Кремер был раздражен сверх всякой разумной меры, Вулфу пошло на пользу. Он откинулся на спинку кресла.

– Все что-нибудь да скрывают, – спокойно сказал он. – Или, по крайней мере, о чем-то умалчивают уже хотя бы потому, что упомянуть обо всем невозможно. Несколько часов подряд, почти шесть утомительных часов, я, как и мистер Гудвин, отвечал на все ваши вопросы. Я и в самом деле считал, что мы вам помогли. Я считал, мы расчистили вам кое-какие завалы.

– Да уж… – Благодарности в голосе Кремера не слышалось. Его большое красное лицо всегда становилось краснее отнюдь не от удовольствия, а когда он злился на Вулфа. – Вы были свидетелем убийства и не сообщили…

– Это не называлось убийством, пока он был жив.

– Ладно, не убийство – преступление. Вы не только не сообщили, вы…

– Преступлением на тот момент это считал только я. Другие со мной не согласились. Мистер Ликрафт, член коллегии адвокатов и, стало быть, сам слуга закона, спорил со мной по этому поводу всего лишь за пару минут до того, как в столовую вошел мистер Стеббинс.

– Вы были обязаны сообщить об этом. Вы лицензированный детектив. Кроме того, вы начали расследование, допрашивали подозреваемых…

– Я лишь проверял свои выводы. Я был бы просто болваном, если бы сообщил, не выяснив прежде…

– Черт возьми! – гаркнул Кремер. – Вы дадите мне закончить предложение? Одно!

Плечи Вулфа поднялись на одну восьмую дюйма и опустились.

– Разумеется, если это так важно. Я не смеюсь над вами, мистер Кремер. Но я уже ответил на подобные обвинения вам, мистеру Стеббинсу и помощнику окружного прокурора. Я не тянул с сообщением о преступлении и не брал на себя функции полиции. Хорошо, закончите предложение.

– Вы знали, что Пайл умирает. Вы сами так сказали.

– Это тоже было лишь мое предположение. Врачи еще пытались его спасти.

Кремер задохнулся. Он посмотрел на меня, не увидел никакой поддержки и снова повернулся к Вулфу:

– Я скажу, почему я здесь. Эти трое: повар, его помощник и тот, кто был в столовой, – Фриц Бреннер, Феликс Курбе и Золтан Махани – это все ваши люди. Ваши знакомые. Мне нужно знать о них все, по крайней мере о двух из них. Фрица можно исключить. Во-первых, трудно представить себе, чтобы Золтан не знал, кто взял первые две или три тарелки, а также не подходил ли кто-то за тарелкой второй раз, и не менее трудно поверить, что Феликс не видел, кто принес тарелку Пайлу.

– Да, действительно, – согласился Вулф. – Они оба отлично знают свое дело. Но их уже спрашивали об этом.

– Да, спрашивали. Также трудно поверить, будто и Гудвин не видел, кто обслуживал Пайла. Он всегда все видит.

– Мистер Гудвин вот он. Скажите это ему.

– Говорил. Теперь я хочу узнать ваше мнение по этому поводу. Знаю, вы его уже излагали, и не спорю, но ведь есть и альтернативные версии. Сначала факт. В кухне в металлическом мусорном бачке – не в мусорном ведре – мы нашли свернутый бумажный кулечек из обычной белой бумаги, заклеенный с одного конца скотчем. Эксперты в лаборатории обнаружили внутри частицы мышьяка. Единственные два более или менее отчетливых отпечатка принадлежат Золтану. Он говорит, что увидел этот кулечек под столом в кухне вскоре после начала обеда – он не помнит точно когда, – подобрал его с пола и бросил в бачок, а отпечатки остались, потому что он приоткрыл край, чтобы проверить, нет ли чего внутри.

– Я так и думал, – кивнул Вулф. – Бумажная упаковка.

– Ну да. Я не утверждаю, что это противоречит вашей гипотезе. Можно было вытряхнуть из него яд в сметану, не оставляя отпечатков, и наверняка она не оставила бы следов на полу, если бы думала, что они там могли остаться. Но ведь отпечатки Золтана есть. Разве мы не можем предположить, что Золтан отравил одну из порций, а потом проследил за тем, чтобы она попала к определенному человеку? Я сам отвечу. Тут есть два слабых места. Во-первых, Золтан утверждает, что не знал, какая девушка прикреплена к какому гостю. Но Феликс-то знал, и они могли быть в сговоре. Во-вторых, все девушки говорят, что Золтан им не указывал, какую тарелку брать, но вы же знаете, как это бывает. Он мог подсунуть ей эту тарелку молча, так что девушка и не заметила бы. Почему мы не можем принять это как версию?

– Нарушение логики здесь очевидно, – объявил Вулф. – Если бы все было так, как вы говорите, почему одна из них вернулась за другой тарелкой?

– Она растерялась. Нервничала. Не сообразила.

– Вздор! Почему же она не сказала об этом?

– Испугалась.

– Не верю. Я опрашивал их раньше вас. – Вулф отмахнулся. – Вздор! И вы сами это понимаете. Моя гипотеза обоснована аргументами. Надеюсь, вы уже ведете расследование в этом направлении. Я посоветовал мистеру Стеббинсу осмотреть их одежду, чтобы проверить, не было ли у кого-то кармана. Яд у нее должен был быть наготове.

– Он проверил. Карманы были у всех. Эксперты нигде не обнаружили следов мышьяка. – Кремер распрямил ноги. – Мы проверяем все в соответствии с вашей гипотезой. Возможно, через неделю-другую мы и сами бы к ней пришли. Но я хотел спросить ваше мнение об этих двоих. Вы хорошо их знаете.

– Да, знаю. Но не отвечаю за них. У них на совести может оказаться дюжина убийств, но они оба не имеют никакого отношения к смерти мистера Пайла. Если вы ведете расследование в соответствии с моей гипотезой… вернее, с моими выводами… вы, полагаю, уже установили очередность, в какой уносили тарелки.

– Нет, – покачал головой Кремер, – и сомневаюсь, что это удастся. Все, что у нас есть, – это набор противоречивых фактов. Вы их здорово напугали до того, как мы ими занялись. Мы знаем, кто были пять последних, отсчитывая от Пегги Чоут, которая сказала, что у Пайла уже была тарелка, и свою поставила перед вами, затем… Впрочем, вам это известно. Вы это знаете.

– Нет. Я знаю, в каком порядке они брали тарелки, но не знал, что они были последние. Между ними к столу мог подходить кто-нибудь еще.

– Нет. Мы точно установили, что они подходили последними. Пегги Чоут, затем Хелен Яконо, Нора Джерет, Кэрол Эннис и Люси Морган. Потом подошла Ферн Фабер, выходившая в уборную, но ей тарелки не досталось. Мы не смогли установить порядок, в каком они подходили к столу до того. Не можем определить порядок для первой семерки, кроме самой первой, Марджори Куинн. И вы не смогли бы.

Вулф повернул руку ладонью вверх:

– Мне не хватило времени.

– Неужели? Вы напугали их до смерти и пошли в столовую пугать гостей. Вот ваше расследование, как вы его понимаете, и к черту закон! Я удивился, когда пришел, увидев здесь Гудвина. Я думал, вы его отправили куда-нибудь, например с поручением заглянуть в агентство, откуда они набрали девушек. Или проверять Пайла, чтобы найти связь между ним и одной из них. Разве что потеряли интерес к этому делу?

– Мне волей-неволей приходится интересоваться, – сказал Вулф. – Как я уже объяснил помощнику окружного прокурора, именно по моей вине человек умер, съев то, что приготовил Фриц Бреннер. Но я никогда не даю мистеру Гудвину бессмысленных поручений. У меня он один, а у вас помощников много. Если тут есть какая-то связь с агентством или по линии мистера Пайла, вы раскопаете. Разумеется, они уже копают, но, если бы хоть что-то нашли, вас бы здесь не было. Если бы я отправил туда мистера Гудвина…

В дверь позвонили, и я встал и пошел открывать. Дверь кухни у меня за спиной приоткрылась, Фриц высунул голову в коридор, увидел меня и скрылся. Отвернувшись от него, я выглянул на крыльцо через одностороннюю стеклянную панель и понял, что слегка ошибся, когда говорил Вулфу о том, как трудно будет собрать девушек, поскольку все двенадцать проведут весь день в другом месте. Не все. Перед дверью стояла Хелен Яконо.