Текст книги "Вторжение в особняк"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Судя по всему, да, – согласился я. – Однако я вполне допускаю, что кому-то все-таки взбредет в голову порасспросить и вас. Порой полицейские бывают довольно дотошными. Так вот, если они узнают, что мисс Эннис собиралась посетить Ниро Вулфа, то замучают его. Смысла в этом нет, поскольку Вулф с ней не виделся, но полицейских хлебом не корми – а дай только поприставать к Вулфу. Он слывет в полиции мастером по укрывательству улик. Поскольку, как вы сами сказали, мисс Эннис сбил просто какой-то негодяй или маньяк на украденной машине, полиция ничего не выиграет, узнав о ее предполагавшемся визите к мистеру Вулфу. Из этого вытекает, что и вам ни к чему упоминать об этом. Не то чтобы мне было так жалко Вулфа – ему не впервой отбиваться от полиции, – но я решил, что ничего не потеряю, обратившись к вам с такой просьбой. Тем не менее я по-прежнему нахожусь у себя под подозрением. Вполне вероятно, что все это я придумал лишь для того, чтобы встретиться с вами еще разок.

Признаю: можно было придумать что-нибудь более оригинальное, но мне был важен хоть какой-то повод для присутствия в этом доме. Как-никак, взглянуть на его обитателей мне уже удалось. Да и реакция Тамми Бакстер на мои слова была мне небезынтересна. Я уже упоминал про свое предположение, что Тамми хранит под матрасом алмаз Великий Могол. Согласен, фальшивые деньги не то же самое, что Великий Могол, но возможность эта еще сохранялась. Как она воспримет мое предложение?

Вскоре я это узнал.

– Я бы с удовольствием поверила, – возразила Тамми, – что вы придумали предлог, но, увы, не могу. Почему вы не хотите, чтобы полиция знала о встрече мисс Эннис с Ниро Вулфом? Значит, ему есть что скрывать?

Я приподнял брови.

– Вы перепутали роли. Это я сыщик. Но от вопросов с подвохом толку нет, если вы не располагаете подтверждающими их фактами. Вы ведь прекрасно знаете, что она не виделась с Вулфом.

– Нет, виделась. Что она ему сказала? И это было до моего прихода к вам или после?

Я ухмыльнулся.

– Послушайте, мисс Бакстер, я уже почти было начал называть вас Тамми. Не портите впечатление, ладно?

– О нет, ни в коем случае. Между прочим, фактами в защиту своих слов я располагаю. В телефонном разговоре с Ноэлем Феррисом вы представились Пупсом. Хетти называла Пупсами всех мужчин без исключения. Даже Рэя Делла. Она приходила к вам и назвала вас Пупсом. Это отпечаталось в вашем мозгу, и вы, не подумав, так и представились Ноэлю. Или вы и прежде так представлялись?

Да, тут она меня, конечно, приперла к стенке. Я так глубоко задумался, что не услышал ни звонка, ни шагов в коридоре. Даже знакомый голос не расслышал. А все из-за того, что с головой ушел в себя.

– Вы выбрали неверную тактику, – произнес я наконец. – Нужно было действовать в обход. Так, между прочим, спросили бы меня, почему я сказал Ноэлю, что меня зовут Пупс, и подождали бы моего ответа.

Тогда мне деваться было бы некуда. Вполне возможно.

Теперь же этот номер не пройдет, потому что выложили все козыри. Так вот, я часто говорю, что меня зовут Пупс, потому что в детстве меня так прозвала моя бабушка. Что скажете?

– Я скажу, что хочу знать, почему вы утром сказали мне, что она к вам не приходила?

– Верно. А я отвечу, что если я вам и в самом деле соврал, чего я вовсе не признаю, то тому должна быть серьезная причина, которая имеет важное значение до сих пор, иначе я бы не извивался тут, как уж на раскаленной сковороде. Ваша очередь.

– И что это за причина? – Если в ее глазах и светилось дружелюбие, то я его не разглядел.

– О, да ничего особенного. Например, она могла сказать мне, что вы русская шпионка. Или: кто-то из ее жильцов таскал из холодильника яйца, а я заподозрил вас.

– Я бы с удовольствием вам шею свернула!

– Только в перчатках. Полицейские уже научились снимать отпечатки пальцев даже с кожи. – Я пригнулся к ней. – Послушайте, мисс Бакстер, я вовсе не шутил, когда просил, чтобы вы умолчали о том, что мисс Эннис хотела пойти к Ниро Вулфу. Он звереет, когда его донимают. Вас тоже, я вижу, что-то беспокоит, и я готов вам помочь. Я дока по этой части. А не сказала ли вам мисс Эннис, с какой целью хочет повидать Ниро Вулфа? Не имело ли это отношения…

Дверь резко распахнулась, и я быстро повернул голову. Увиденное мне не понравилось. Пришелец замер как вкопанный и пронзил меня свирепым взглядом.

– Как, ты? Снова ты?

– Считай, что это я сказал, – огрызнулся я.

– Снова ты. Между прочим, в приличных домах, прежде чем войти, принято стучаться. Мисс Бакстер, позвольте представить вам сержанта Пэрли Стеббинса из уголовной полиции. Мисс Тамми Бакстер. Я давно говорил, что в полиции следует ввести курс хороших манер…

– Что ты здесь делаешь?

– Имей совесть, Пэрли. Что делает мужчина, сидя в гостиной наедине с хорошенькой девушкой? Извините за выражение, мисс Бакстер, вы безусловно дадите сто очков вперед любой хорошенькой девушке, но я использовал самые простые слова, чтобы сержант меня понял.

– Ты ответишь мне или нет?

– Нет. Даже если ты скажешь «пожалуйста». Я понимаю – слово незнакомое и трудное. Вот послушай, по-жа-луй…

– Ладно, умник, посмотрим, как ты потом запоешь. – Он уставился на Тамми. – Ваша фамилия Бакстер?

– Да. А зовут меня Тамми. Или Тамирис.

– Вы здесь живете?

– Да.

– Давно?

– Три недели.

– Я сержант полиции и пришел сюда, чтобы задать вам несколько вопросов. Пройдите со мной, пожалуйста. Гудвин, ты здесь подождешь.

Чушь какая-то. Он увел хорошенькую девушку, а я должен был сидеть в гостиной и грызть ногти? Не говоря уж о том, что сам приход его поставил меня в замешательство. С какой стати он сюда нагрянул? Почему вообще отдел Кремера заинтересовался этим делом?

Словом, дождавшись их ухода, я тоже выбрался в коридор и затрусил на кухню. Остальные по-прежнему сидели за столом, за исключением Пола Ханны, который нес кофейник с плиты. Но полку их прибыло: к сидящим вокруг стола присоединились и Тамми со Стеббинсом. Увидев меня, Стеббинс рявкнул:

– Я же велел тебе ждать там!

– Угу. Я просто подумал, что, может, ты меня о чем спросить хочешь. А то мне домой пора.

– С тобой я позже разберусь, – пообещал Пэрли и отвернулся. Я пожал плечами и уселся на свободный стул у стены. Пэрли вынул записную книжку с ручкой и обвел глазами аудиторию. – Несколько вопросов, – сказал он. – Это самая обычная полицейская процедура. Все вы знаете, что Хетти Эннис, владелицу этого дома сегодня в пять минут двенадцатого сбил автомобиль, который затем покинул место происшествия.

Один из вас опознал тело мисс Эннис.

– Я, – сказал Ноэль Феррис.

– Хорошо. Автомобиль мы нашли. Он был угнан.

Водителя пока не разыскали. Итак, начнем. Давайте сначала вы, мисс… Ваша фамилия, пожалуйста?

– Марта Кирк.

Пэрли записал, потом уточнил:

– К-и-р-к?

– Да.

– Род занятий?

– Танцовщица.

– В настоящее время работаете?

– Нет.

– Как долго вы здесь живете?

– Почти год.

– Где вы были сегодня в одиннадцать утра?

– Одну минутку, – прогремел Рэймонд Делл. – Это вторжение в личную жизнь. Это недопустимо, чудовищно. Тут вам не Москва. Взгляните только на эту Девочку – она же нерасцветший бутончик! Неужто вы смеете полагать, что она способна на столь гнусное деяние?

– Я ровным счетом ничего не полагаю. Я же сказал: речь идет о самой обычной полицейской процедуре. Еще скажите спасибо, что я сам к вам пришел, а не вызвал вас всех в полицию. Итак, мисс Кирк?

– Я была дома. У себя в комнате, в постели.

Пэрли вскинул брови.

– В одиннадцать часов?

– Да.

– Кто-нибудь еще с вами был?

Пол Ханна гоготнул. Ноэль Феррис выпалил:

– Ну вы даете!

Краска бросилась Стеббинсу в лицо.

– Мы всегда так спрашиваем, – пробормотал он.

– Нет, я была одна, – отрезала Марта Кирк. – В начале двенадцатого я встала, оделась и вскоре ушла. – Ее хорошенькая мордашка оживилась. – А вообще, мне это нравится. Мне никогда прежде не приходилось доказывать алиби. Похоже, у меня его нет, раз никого рядом со мной не было.

Стеббинс скрупулезно заносил ее показания в записную книжку. Потом поднял голову.

– А вы, мисс Бакстер?

– Мое имя вы уже знаете, – сказала она. – И я вам говорила, что живу здесь три недели. Я собираюсь стать актрисой, если получится. Сейчас я сижу без работы. Сегодня утром я вышла из дому около десяти часов и отправилась по магазинам. Всего до полудня я побывала в четырех или пяти магазинах.

Тамми сидела в профиль ко мне, поэтому я не видел, как она владела своим лицом, но тон был абсолютно естественный. По себе знаю, как непросто врать, когда рядом сидит почти незнакомый человек, который знает правду и способен тебя разоблачить. У Тамми это вышло просто замечательно.

Стеббинс перевел взгляд на Ферриса.

– А вы, сэр?

– Меня зовут Ноэль Феррис. – Он повторил имя и фамилию раздельно, по буквам. – Безработный актер. Безработный – потому что, если делать выбор между съемками на телевидении и голодом, то я выбираю голод. Живу здесь уже полтора года. Сегодня утром, начиная с половины одиннадцатого, я обходил агентства по трудоустройству актеров.

– Сколько именно?

– По-моему, в общей сложности четыре.

– Вы можете подтвердить свое алиби на одиннадцать часов?

– Сомневаюсь. Даже пытаться не буду. На мой взгляд, это верх нелепости.

– Возможно. Стеббинс перевернул страничку. – А вы, сэр?

– Пол Ханна. С двумя «н». – Он стоял за стулом Тамми с чашкой кофе в руках. Стоя, Ханна казался даже моложе, чем сидя. – Я репетирую в спектакле «По долгу совести», который пойдет в театре «Гриб» следующего месяца. Надеюсь, что пойдет.

– Сколько вы уже здесь живете?

– С сентября. Четыре месяца.

– Где вы были сегодня в одиннадцать утра?

– Я гулял.

– Где именно?

– Я шел отсюда на Боуи-стрит. В театр.

– До Боуи-стрит отсюда три мили. Неплохая прогулка.

– Да, я часто хожу в театр пешком. Что ни говори – тренировка, да и деньги на автобус сберегаю.

– С вами кто-нибудь был?

– Нет.

Пэрли повернул голову дальше.

– И наконец, вы, сэр?

Рэймонд Делл провел ладонью по пышной седовласой гриве и гулко прокашлялся.

– Все во мне противится вам отвечать, – провозгласил он. – Вы нарочно оставили меня напоследок.

Отвечу я лишь для того, чтобы ускорить ваш уход.

Меня зовут Рэймонд Делл. Известное имя, да? Живу я здесь уже четыре года. В настоящее время не сцене и на съемках не занят.

– Вы актер, мистер Делл? – бесцеремонно осведомился Стеббинс.

Глубоко посаженные серо-голубые глаза Делла переместились влево, потом вправо.

– Актер я? – требовательно спросил он.

Все закивали. Феррис сказал:

– О да!

– Где вы были сегодня в одиннадцать часов утра?

– Я ел апельсин, – пробасил Делл.

– Где?

– В своей комнате, она у вас прямо над головой. Я никогда не выхожу из дому до полудня. Я читал «Царя Эдипа» Софокла. Я всегда читаю Софокла в январе.

– Вы были один?

– Разумеется!

Стеббинс обвел глазами присутствующих.

– Здесь вас пятеро, – продемонстрировал он свою наблюдательность. – Есть ли в доме еще кто-нибудь? Другие постояльцы?

Тамми Бакстер ответила, что нет.

– А были в недавнее время? Недели две назад, скажем?

– Нет.

– Известно ли кому-либо из вас, были ли у Хетти Эннис враги? Кто-нибудь, кто способен… Эй, куда ты?

Последнее относилось уже ко мне. Я встал и двинулся к двери. Обернувшись, бросил:

– В гостиную. Свистни, если понадоблюсь.

И был таков. В гостиную я и в самом деле зашел, забрал пальто со шляпой и осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, выбрался на улицу.

Снегопад усилился, и тротуар был устлан белым ковром. Не подумайте – я вовсе не бежал с поля боя, просто, посмотрев на часы, я увидел, что уже десять минут седьмого. Вулф уже спустился из оранжереи, а пиво покажется ему вкуснее, если я позвоню и сообщу, что задерживаюсь. Девятая авеню была от меня ближе Восьмой, поэтому я прошагал туда, заглянул в первый попавшийся бар и позвонил домой. Меня подстерегала неожиданность. Обычно в мое отсутствие к телефону подходит Фриц, но на сей раз трубку снял сам Вулф.

– Резиденция Ниро Вулфа.

– Это я. Я тут малость подзастрял…

– Где ты?

– На Сорок седьмой улице. Я уже…

Сколько тебе нужно времени, чтобы сюда добраться?

– Семнадцать минут. А в чем дело?

В гостиной ждет незнакомый мужчина. Фриц впустил его из-за того, что на улице снег. Немедленно приезжай.

Вам это может показаться ребячеством, но я так не считал. Годы работы с Вулфом приучили меня к тому, что лучше мне присутствовать при его разговорах с незнакомцами. Я отважился спросить:

– Как его фамилия?

– Лич. Он показал Фрицу свое удостоверение. Он сотрудник секретной службы Главного налогового управления.

– Ясно. Ладно, бегу.

Я повесил трубку, чувствуя, что позвонил не зря.

Не каждый день нас посещает налоговая полиция.

Глава 3

Направляясь к центру в переполненном автобусе, я мысленно похвалил себя за то, что не оставил сверток под диваном в гостиной. Если то, что я слышал об агентах фискальных служб, соответствовало действительности, то Лич вполне мог его унюхать. В остальном рассчитывать ему было не на что. Впрочем, тут мне оставалось только строить догадки, чем я, за неимением лучшего времяпрепровождения, и занялся. Так и не придумав ничего мало-мальски вдохновляющего, я слез с автобуса на Тридцать четвертой улице и, преодолев полтора квартала до нашего дома, отпер своим ключом дверь, повесил пальто со шляпой и вошел в кабинет.

Вулф высился у глобуса, что-то в нем высматривая – должно быть, место для моей ссылки. Он покосился на меня, невнятно хрюкнул и снова уткнулся в глобус.

Молчание нарушил я.

– Он пришел к вам или ко мне?

– К обоим. Узнай, что ему надо.

Вместо того чтобы воспользоваться смежной дверью, я выбрался в прихожую и вошел в гостиную из нее. Фискал при моем появлении встал с кресла у окна – невысокий сутуловатый человечек с залысинами.

– Сидите, сидите, – великодушно махнул рукой я. – Меня зовут Арчи Гудвин. Извините, что заставил вас ждать.

Прошагав к дивану, я уселся. Лич выудил из кармана удостоверение в кожаных корочках и протянул мне.

Я всмотрелся. Звали Лича Альберт. Я кивнул:

– Все в порядке. Чем могу служить своей стране?

– Я хотел бы побеседовать с вами и с Вулфом, – начал он. – Сразу с обоими.

– Можете начать с меня. Мистер Вулф занят.

Тогда я подожду, пока он освободится, – проскрипел Лич и, подойдя к креслу, уселся.

– Это может затянуться, – заметил я. – А вот я здесь и готов поболтать с вами.

– Нет, я подожду, – отрезал Лич. – Передайте Вулфу, что я наслышан о его привычках и категорически осуждаю их.

Вот ведь непробиваемый тип! Скажи я ему даже, что Вулф освободится не раньше завтрашнего вечера, он бы и тогда ответил: «Я подожду». Поэтому сказал я вот что:

– Значит, ему придется с ними расстаться. И почему вы только раньше не приходили? Пойду передам ему.

Я снова прошел через прихожую и застал Вулфа за Прежним занятием у глобуса.

– Упрям, как мул, – сказал я. – Говорить желает только с нами обоими. У нас есть три альтернативы: вышвырнуть его вон, впустить сюда или запереть и дождаться, пока он настолько проголодается, что удерет через окно. И еще: ваши привычки он категорически осуждает.

– Что ему нужно?

– Понятия не имею. Он выглядит довольно щуплым. Я его в два счета вышвырну.

– Проклятье! Приведи его.

Я встал, распахнул смежную дверь и провозгласил:

– Ваша взяла, Лич! Идите сюда.

Он вошел и, остановившись посреди кабинета, осмотрелся. Потом прошагал к краснокожему креслу у края стола Вулфа и уселся в него. Вулф, полюбовавшись напоследок на глобус, неторопливо протопал мимо него и взгромоздился в собственное кресло. Я уже почти достиг своего вращающегося стула, когда Лич заговорил:

– Раз уж вы так заняты, Вулф, то я вам сразу скажу, что секретная служба Федерального налогового управления это не ваша нью-йоркская полиция. Я о вас наслышан прекрасно, знаю ваши штучки. Так вот, с нами они не пройдут, ясно? Я хочу, чтобы вы зарубили это себе на носу.

Уголок рта Вулфа еле заметно дернулся. Я понял, что босс взбешен.

– Твою записную книжку, Арчи. Запиши это изречение. Повторите, пожалуйста, все, что вы сказали, сэр.

Альберт Лич и ухом не повел. Воистину парень был закован в железную броню.

– Я сказал все по делу, – заявил он. – А имел я в виду вашу привычку утаивать от полиции важные сведения. Критиковать полицию я не стану, но предупреждаю: мы ваших фокусов не потерпим. Отвечать будете в соответствии с федеральным законом.

– Арчи?

– Да, сэр. – Я извлек записную книжку и взял ручку наизготовку. – Я записываю.

– Следует ли считать ваши слова риторическими, мистер Лич, или вы имели в виду что-то определенное?

– Да, имел. У меня есть основания полагать, что вы располагаете сведениями об операции, связанной с подделкой денег, а именно – с фальшивыми американскими банкнотами. Эти сведения вы получили сегодня утром от мисс Хетти Эннис. Я хочу знать, что именно она вам сказала, все, что она вам сказала. Я также спрашиваю, показала ли она вам фальшивые деньги? Еще меня интересует, не оставила ли она фальшивые деньги у вас, и если да, то где они? Наконец, я хочу знать, почему вы не уведомили соответствующие органы в течение семи часов, прошедших после ее ухода?

Уголок рта Вулфа снова дернулся.

– Боюсь, что ваше красноречие потрачено впустую, мистер Лич. Я никогда не видел никакую мисс Хетти Эннис. Сегодня утром мистер Гудвин сказал мне, что женщина под таким именем собиралась прийти ко мне в одиннадцать часов пятнадцать минут, но она так и не пришла. Арчи?

– Она приходила без четверти десять, – вступил в разговор я, – когда я уже покидал дом по своим делам. Порог она не пересекала. Назвалась, сказала, что хочет поговорить с Ниро Вулфом, а потом добавила, что принесла в сумочке нечто такое, за что положено вознаграждение, которое она готова разделить с Вулфом. Что именно – не сказала. Пояснила, что, пойди она к фараонам, делиться уже будут они. Сама же она «этим чертовым легавым ни на грош» не верит. Я велел ей снова зайти к нам в четверть двенадцатого, заверив, что попытаюсь уговорить мистера Вулфа принять ее.

Ни про какие фальшивки она мне не говорила и поддельных денег не предъявляла. Она ушла, а я отправился относить в банк чек – не поддельный, между прочим. Потом, когда я вернулся и дождался прихода мистера Вулфа, я уговорил его принять мисс Эннис, но она так и не вернулась. Однако услышать про нее мне еще довелось. Сегодня же днем я узнал, что на Десятой авеню женщину по имени Хетти Эннис насмерть задавила машина, водитель которой с места происшествия скрылся. Вот и все.

– Как вы это узнали?

Трудно было сказать, какими источниками информации располагала тайная служба, поэтому я решил отвечать начистоту.

– От знакомого газетчика, – ответил я. – Не дождавшись ее прихода, я забеспокоился и позвонил справиться о городских происшествиях.

– Она мертва, – заявил Альберт Лич, – и не сможет подтвердить, правду ли вы мне сказали.

Я одарил его восхищенным взглядом.

– Вы правы, я запросто мог бы заливать с три короба. Ан нет, вру я только полицейским и девушкам. Пудрить же мозги вам мне бы и в голову не пришло, – чистосердечно добавил я.

– Да, и я бы вам этого не советовал. Вы только что пришли. Вас отправляли еще с каким-то поручением?

– Да.

– С каким именно?

Проще было бы сказать, что это не его собачье дело. Однако эти люди наверняка проследили за Хетти Эннис до дома Вулфа, а в таком случае вполне могли знать, что я ездил на Сорок седьмую улицу. Я же притворялся честнягой. Пришлось ответить:

– Я пытался выяснить, в чем дело. По словам Хетти Эннис, у нее было нечто ценное, за что полагалось вознаграждение. Кто знает: вдруг она и впрямь располагала чем-то стоящим. Ее ведь убили. Немного поразнюхать нам бы не повредило, вот я и отправился к ней домой на Сорок седьмую улицу. Однако не успел я хоть что-то выяснить, как нагрянул сержант из уголовки и взял бразды правления в свои руки. Я смотал удочки и вернулся домой, где и застал вас.

– Так вы признаете, что она сказала вам про нечто, достойное вознаграждения?

– Да.

– Но отрицаете, что она рассказала вам про фальшивые деньги?

– Да.

– И вы не догадались с ее слов, что речь шла о фальшивых деньгах?

– Нет, конечно. Более того, по пути в банк я решил, что она имела в виду бриллиант. Великий Могол или Кохинор.

– Почему?

– Просто я знал, что вы об этом спросите, и решил, что тут-то вас и поймаю. Вас наверняка будут интересовать фальшивки,. а я притворюсь, что думал про бриллианты…

Вы не поверите, но он и в самом деле спросил:

– Ах, значит, вы признаете, что ожидали от меня вопроса про фальшивки?

– Ах, черт, – притворно ужаснулся я. – Тут вы меня к стенке приперли. А в самом деле, почему же я этого ожидал?

– Арчи, – проворчал Вулф, – если хочешь над ним поиздеваться, уведи его куда-нибудь еще.

Лич встал.

– Я уже ухожу. Если вы сказали мне правду оба, то все в порядке. Если же нет – вы об этом горько пожалеете. – С этими словами он круто повернулся и вышел в прихожую. Я засеменил за ним, предложив ему даже помочь одеться, но гордец от моей помощи отказался.

Когда я вернулся в кабинет, Вулф требовательно спросил:

– Вот, значит, где ты пропадал? В доме этой женщины?

– Да, сэр, – повинился я, усаживаясь на свой стул. – Не стал бы я врать тайному агенту. Слишком рискованно.

– И пришел сержант полиции?

– Да, сэр. Стеббинс, собственной персоной.

– У тебя поразительная способность на ровном месте навлекать на себя неприятности. Ты отлично знаешь, как поведет себя мистер Кремер, узнав, что ты опять опередил мистера Стеббинса при расследовании убийства.

– Угу. Однако это наименьшее, что меня волнует.

Есть тут одна закавыка посерьезнее. Чтобы от нее избавиться, мне придется взять неделю отпуска – за свой счет, разумеется.

– Пф! – Глаза Вулфа превратились в тоненькие щелочки. – Ты пытаешься втянуть меня в очередную авантюру?

– Нет, сэр. Это мое личное дело. Вам не до него.

– Что ты имеешь в виду?

Я ответил не сразу:

– Что ж, поскольку вы платите мне жалованье и предоставляете крышу над головой, вы имеете право знать. Так вот, я хочу придумать, как поступить с девятью тысячами фальшивых долларов, которые припрятаны в моей комнате наверху.

– Вместе с Великим Моголом, – фыркнул Вулф.

– Зря вы так, – грустно вздохнул я. – Я вовсе не шучу. И Личу говорил чистейшую правду, умолчав только о том, что Хетти Эннис вручила мне на хранение некий сверток. До своего возвращения. Она запретила мне его вскрывать, но позже, узнав, что ее убили, я, естественно, полюбопытствовал. Там около девяти тысяч долларов в новехоньких двадцатидолларовых купюрах. Качество отменное – мне пришлось воспользоваться лупой, чтобы обнаружить подделку. Я отнес их наверх и спрятал в ящике комода. Потом отправился в ее дом, надеясь вывести фальшивомонетчика на чистую воду, но мне помешал Стеббинс.

– Почему ты не рассказал про деньги этому ослу? И не отдал ему сверток?

Я приподнял одну бровь; Вулфа это бесит – он так не умеет.

– Вы и в самом деле ждете от меня ответа на этот вопрос?

Вулф потянул мочку уха.

– Нет.

– И слава Богу. Потом, даже отдай я сверток этому придурку, он бы ни за что не поверил, что я в него не заглядывал. И упек бы нас обоих по обвинению в хранении фальшивых денег. Я почти уверен, что за Хетти Эннис была установлена слежка, в противном случае трудно объяснить, как они узнали, что она приходила к нам. Если так, то можно допустить, что «хвост» видел, как она передавала мне сверток, а это означает, что осел вернется с подкреплением и с ордером на обыск. Поэтому я собираюсь, воспользовавшись черным ходом, вынести сверток из дома.

– Правильно. Причем немедленно. Только этому болвану или в налоговое управление по почте не отправляй. Пошли его прямо в полицию.

– Нет, сэр. Я ведь сказал, что беру недельный отпуск. Недели мне должно хватить.

– Вздор! – Вулф метнул на меня испепеляющий взгляд. – Отправь сверток по почте. Я тебе приказываю. Сейчас же, без промедления.

– Извините. – Я встал. – Это и впрямь мое личное дело. Сначала я отнесу сверток в надежное место, а потом вернусь за вещами. Я извещу вас, где меня можно найти. – Я двинулся к двери.

– Арчи! – проревел он.

Я повернулся.

– Да, сэр?

– Это невыносимо. Я этого не потерплю. Если ты уйдешь, назад не возвращайся.

Я пристально посмотрел на него.

– Хорошо, если вы меня увольняете, то, уходя, я хлопну дверью. Хочу только обрисовать вам положение – просто так, для вашего сведения, поскольку вам, конечно, на это плевать. Возможно, Хетти Эннис пала жертвой какого-то пьяного водителя, однако мне в это не верится. Думаю, что ее убили преднамеренно, а раз так, то, скорее всего, по той причине, что она узнала или догадалась, кто печатает фальшивые денежки. Поэтому этот сверток – единственное, что связывает Хетти Эннис с ее вероятным убийцей. Стоит мне отдать его в полицию или в секретную службу – пиши пропало: убийца останется безнаказанным. Нет, сэр, это уж мои крест: она доверила сверток мне и поплатилась из-за него жизнью. Что ни говорите, но я обязан вывести этого негодяя на чистую воду.

Я повернулся, подгоняемый справедливым гневом, гордо промаршировал в прихожую и поднялся к себе.

Вынул сверток, не прикасаясь ни к чему, кроме тесемки, спустился в прихожую, оделся, натянул перчатки и лишь тогда упрятал сверток в карман. Проходя мимо двери в кабинет по пути на кухню, я услышал рык Вулфа:

– Арчи!

Я просунул голову внутрь.

– Да, сэр?

– Ужинать будешь здесь?

– Нет. Столоваться в вашем доме после увольнения? Нет уж, это не по мне. Я приеду и соберу свои вещи.

– Очень хорошо.

Признаться честно, пройдя через кухню и увидев, как Фриц колдует у плиты над двумя восхитительными молоденькими фазанчиками, я почувствовал, как точит мое нутро червь сомнения. А минуту спустя, выйдя во двор, миновав грядку, на которой Фриц выращивает сезонную зелень, и отомкнув калитку, я испытал еще одно неприятное чувство. А вдруг в Налоговом управлении знали про существование этого выхода и уже караулили меня здесь с наручниками? Тогда тоска по не съеденным фазанчикам вскоре уступит место мечтам о свободе. Прокравшись по узкому и темному проходу между двумя домами, я с замирающим сердцем выполз на Тридцать четвертую улицу и сразу свернул налево.

Мне никогда не составляло сложности убедиться: следят за мной или нет, а в такую непогоду, когда дует пронизывающий ветер и бессовестно сыплет снег, это вообще плевое дело. Оставив за собой еще три угла, я вздохнул с облегчением, перестав оборачиваться и следить за каждой тенью. Впрочем, перед входом на Гранд-Сентрал я все же немного поогляделся и лишь затем спустился в автоматическую камеру хранения.

Несколько секунд спустя, оставив там сверток и десятицентовик, но приобретя взамен маленький ключик, я прошагал по туннелю на Сорок пятую улицу, поднялся по ступенькам и протопал по заснеженным тротуарам еще шесть кварталов. Портье в отеле «Черчилль» и желал признаваться, что у них есть свободные номера, и поэтому мне пришлось пройти к управляющему и попросить его позвать человека, фамилию которого я бы называть не хотел, но которому я в свое время оказал довольно важную услугу. Вскоре он появился, а с ним тут же нашелся и номер. Я вложил ключик в конверт, заклеил, надписал снаружи «Собственность Арчи Гудвина. Передать только ему лично в руки» и оставил конверт помощнику управляющего. Затем, решив, что пора уже перекусить, я спустился в бар «Тюльпан», рассчитывая оставить там доллара три, и вдруг увидел в меню «Жареного фазана от Бершу» стоимостью в девять долларов. Пришлось отведать, хотя про Бершу я слышал впервые. Оказалось вполне недурно, хотя до соуса Фрица этому неведомому Бершу было далеко.

Если у вас создалось впечатление, что я знал, что мне делать дальше, пожалуйста, выкиньте его из головы. Избавившись от компрометирующего меня свертка, а заодно и от ключа, я оказался в тупике. Куда бы я ни направил свои стопы, там меня ждало одно: несметные орды налоговых ищеек и полицейских, расталкивающих друг друга локтями от усердия. Толкаться с ними мне не улыбалось, поэтому к тому времени, как официант принес мне кофе с пирожным, в моей голове созрел следующий план: позвонить подружке и пригласить ее потанцевать пару часов в баре «Фламинго», прогуляться на Тридцать пятую улицу, упаковать чемодан и принести его в «Черчилль», встретиться с подружкой и протанцевать обещанные два часа, проводить ее домой и обсудить накопившиеся проблемы, вернуться в отель, проспать девять часов, встать, позавтракать, пойти на прогулку, заскочить к Лону Коэну в «Газетт» и узнать у него последние новости про Хетти Эннис. План показался мне верхом настойчивости, изобретательности и инициативы.

Однако претворить его в жизнь мне так и не довелось. Позвонив Лили Роуэн и договорившись о встрече, я вышел из отеля, взял такси, назвал наш адрес и спросил у таксиста, согласен ли он за доллар подождать минут пятнадцать, пока я соберу чемодан. Он уточнил, с включенным ли счетчиком, и я ответил, что – разумеется. Мы подкатили к родимому особняку, я вылез из машины, поднялся на крыльцо, отомкнул своим ключом дверь, вошел и прошагал в кабинет, намереваясь только известить Вулфа о том, где меня можно найти.

Вулфа в кабинете не оказалось. Зато посередине комнаты стоял Фриц, выглядевший мрачнее тучи.

Мельком взглянув на меня, он тут же отвернулся, продолжая следить за Альбертом Личем, который возился с нашей картотекой. Увидев меня, Лич рявкнул:

– Каким образом вы покинули дом и где вы были все это время?

Не обращая на него внимания, я спросил Фрица:

– Как он сюда попал?

– Сначала пришел кто»-то другой, – жалобно ответил Фриц. – Я открыл дверь, предварительно навесив цепочку, а он протянул мне в щель бумагу. Я отнес ее мистеру Вулфу. Это был ордер на обыск, и мистер Вулф велел мне открыть дверь. Их оказалось пятеро.

Они уже обыскали гостиную, столовую, кухню и цоколь. Один из них сейчас наверху с мистером Вулфом в его спальне. Еще один на третьем этаже. Двое в оранжерее – за ними присматривает Теодор.

Я кинул взгляд на часы. Было девять двадцать.

– А во сколько они пожаловали?

– Примерно час назад. Я как раз подал салат и сыр.

– Когда и каким образом вы покинули дом? – требовательно спросил Лич.

Понятно, значит, за парадным входом следили.

– События могли развиваться так, – произнес я. – Войдя, я увидел, что вы шарите по ящикам, и, не узнав вас, набросился на предполагаемого грабителя. В сознание вы придете дня через два-три. Мистер Бреннер подтвердит, как все было. Он уже проверил сейф, Фриц?

– Да. Мистер Вулф смотрел за ним.

– Жаль, что я этого не видел. Погоди, я скоро вернусь.

Первым делом я выскочил на улицу и расплатился с таксистом. Затем, вернувшись в дом, взбежал по лестнице в оранжерею. Свет горел во всех помещениях.