Текст книги "Алисизация: вторжение (ЛП)"

Автор книги: Рэки Кавахара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– На спуске осторожнее, – с легким замиранием сердца предостерегла Алиса, хотя до сих пор Селька ни разу не перевернула коляску.

– Все нормально, сестрица, ты всегда слишком беспокоишься, – последовал ответ. По-видимому, когда Алиса жила в Рулиде, она все же успевала заботиться о младшей сестре, несмотря на то, что большую часть времени пропадала с Юджио.

Память я потеряла, а характер сохранила тот же? Или это всего лишь совпадение? Так размышляла Алиса, идя рядом с Селькой, толкающей коляску с серьезным выражением лица.

Они дошли до подножия холма, и легкий уклон сменился ровной дорогой. Селька старательно продолжала катить потяжелевшую коляску. Глядя сбоку на лицо сестренки, Алиса вновь вернулась мыслями к прошлому.

В тот день, когда ей запретили возвращаться в деревню, разочарованная Алиса, повесив голову, побрела прочь, и тут ее окликнула стоявшая в тени группы деревьев Селька. Если бы не храбрость Сельки, которая шла против воли отца-старейшины и знала это, и не добросердечие Старого Гаритты, с которым Алиса познакомилась, она бы и сейчас бродила как неприкаянная, не имея крыши над головой.

Сельке наверняка было очень непросто принять все, что она увидела и услышала.

Старшая сестра, наконец вернувшаяся в родную деревню, совершенно не помнит свое прошлое.

Кирито, с которым она познакомилась два с половиной года назад и общалась лишь несколько дней (но это общение оставило в ее душе глубокий след), никак не приходит в себя.

И еще – Юджио, который был для нее все равно что старшим братом, умер…

Однако слезы выступили у Сельки на глазах лишь в тот момент, когда она узнала, что Юджио больше не вернется; а дальше она при Алисе всегда жизнерадостно улыбалась. Алису каждый день заново охватывали чувства благодарности и восхищения перед такой силой духа и глубиной сострадания. Сильнее Священных искусств монаха, сильнее меча рыцаря – такая могучая и драгоценная сила.

И в то же время самой Алисе каждый день преподносил новые уроки, какой же она стала слабой, когда покинула Церковь Аксиомы.

Построив с помощью Старого Гаритты маленькую, но крепкую хижину в глубине отстоящего от деревни всего на два килолу лесочка, Алиса в первую очередь принялась накладывать на по-прежнему бессознательного Кирито самые мощные лечащие Священные искусства.

Немаленький лес изобиловал благословением Террарии; если выбирать дни, когда ни облачка на небе не преграждает путь лучам Солуса, то богини земли и солнца вместе давали столько ресурсов пространства, что можно было создавать по десять световых элементов сразу и, превратив их в целительную силу, вливать эту силу в Кирито.

Алиса владела лечащими Священными искусствами настолько хорошо, что даже колоссальное количество Жизни дракона могла восстановить вмиг, что уж говорить о человеческих существах. Какие бы тяжелые раны ни получил Кирито (включая отсеченную правую руку), все это Алиса сумеет вылечить, и Кирито очнется – в этом она была уверена.

Однако –

Сразу после того, как Алиса послала в тело Кирито ослепительного светлячка, юноша открыл глаза, да, но – в этих черных глазах не было прежнего сияния решимости. Алиса не переставая звала его по имени, трясла за плечи, потом даже кричала, прижавшись к его груди, однако Кирито смотрел все тем же пустым взглядом. Даже правую руку заново отрастить Алисе так и не удалось.

С того дня прошло уже четыре месяца, но Кирито по-прежнему не подавал признаков возвращения души.

Селька, как и ее сестра, прикладывала все силы, выхаживая Кирито; она уверяла Алису, что рано или поздно он снова станет прежним. Однако Алиса в глубине души начала бояться, что все будет впустую.

Она ведь сама была лишь созданием первосвященника Администратора.

– Давай… чуть-чуть передохнем, – вдруг произнесла Селька, до сих пор катившая коляску в молчании, и этим снова выдернула Алису из печальной задумчивости.

Алиса ласково притронулась левой рукой к спине пыхтящей и утирающей пот со лба сестренки.

– Спасибо, Селька, дальше я сама повезу.

– Не, до развилки, я справлюсь, ничего…

– Ты уже на сто мелов дальше потолкала, чем в прошлый раз, правда? Ты меня и так очень выручила.

С того времени, как она пришла в деревню, Алиса узнала, что в подобных ситуациях старшая сестра должна дать младшей немного денег на мелкие расходы, но, увы, в карманах у нее не было ни монетки. При ее нынешнем положении с деньгами – даже если бы она один сир в лесу потеряла, это было бы очень серьезно; поэтому Алиса не носила при себе денег, кроме тех случаев, когда ходила за покупками.

Взамен она мягко погладила Сельку по светло-коричневым волосам. Селька, успокоив дыхание, радостно улыбнулась, но в ее выражении лица Алиса ощутила тень грусти. Она склонила голову набок и спросила:

– Что такое, Селька? Тебя что-то тревожит?

Селька, по-прежнему державшаяся за ручки коляски, чуть поколебалась, но все же ответила:

– …Это… дядя Балбосса хочет попросить сестрицу убрать дерево с его нового поля…

– Что, из-за этого? Можешь ни о чем не беспокоиться, но спасибо, что сказала, – с улыбкой ответила Алиса, но сестренку это не удовлетворило – она с расстроенным видом поджала губы.

– Но… они все только о себе думают. Кирито, а ты как считаешь? – спросила она юношу, который сидел в коляске, опустив глаза, но Кирито, разумеется, ничего не ответил. Однако Селька, как будто он с ней согласился, тут же продолжила с волнением в голосе:

– И Балбосса-сан, и Ридак-сан… сестрица, ты ведь даже не живешь в деревне, а они, когда им тяжело, все равно от тебя требуют помощи. Передай им наконец, что отказываешься. Все будет нормально, сестрица, еду я вам буду из дома приносить.

Услышав эти слова, Алиса невольно прыснула, а потом успокоила надувшуюся сестренку:

– Мне приятно, что ты так думаешь, Селька, но, знаешь, о таких вещах можно не переживать. Меня устраивает тот дом, в котором я живу, я признательна, что мне разрешили жить рядом с деревней. …Я покормлю Кирито обедом и сразу приду. Только скажи, куда.

– …На южное поле, – тихо ответила Селька, после чего какое-то время шагала рядом с коляской молча.

Вскоре они достигли развилки, откуда шла тропа к бревенчатой хижине, и вдруг Селька решительно заявила:

– Сестрица, я в будущем году закончу обучение, и у меня будут деньги, которые я сейчас получаю, хоть и немного. И тогда можно будет уже не помогать всем этим людям. Я для сестрицы и Кирито… я… всегда…

Тут ее голос прервался. Алиса нежно обняла Сельку.

Придвинув лицо к коричневым волосам – не такого цвета, как у Кирито, но таким же приятным на ощупь, она прошептала:

– Спасибо… Но знаешь, я счастлива, только когда ты рядом со мной, Селька…

С неохотой попрощавшись и помахав рукой, Селька ушла. Алиса проводила ее взглядом, а потом вместе с Кирито вернулась в хижину и быстро накрыла на стол.

В последнее время Алиса привыкла заниматься разными домашними делами, но вот готовка ей давалась с трудом. По сравнению с «Мечом душистой оливы» кухонный нож, купленный в деревенской лавке, казался ненадежным, как детская игрушка, и, чтобы опасливыми движениями нарезать необходимые продукты, у Алисы уходило по двадцать – тридцать минут.

К счастью, сейчас у нее был принесенный Селькой свежий пирог; его-то Алиса и начала потихоньку скармливать Кирито. Подносила кусочек на вилке ко рту юноши, терпеливо ждала, пока губы раздвинутся, и отправляла кусочек ему в рот. После этого Кирито, будто память, как надо есть, всплывала откуда-то из глубины, начинал медленно-медленно жевать.

Пока Кирито двигал челюстями, Алиса и сама наслаждалась вкусом пирогов с яблоками и сыром. Скорее всего, их испекла Садина Шуберг, жена старейшины Гасуфта. Мать Сельки, а значит, и Алисы.

Когда Алиса жила в Центральном соборе, в большом обеденном зале столы ломились от редких яств, свезенных из самых разных уголков Мира людей, и каждый мог выбрать еду себе по вкусу. По сравнению с ними пирог Садины и на вкус, и на вид был совершенно неизыскан, но Алисе он все равно казался намного вкуснее. Кирито, по-видимому, он тоже нравился больше, чем Алисина стряпня; Алису это досадовало – совсем чуть-чуть.

Закончив обедать и убрав со стола, Алиса вновь усадила Кирито в инвалидную коляску и положила ему на колени два меча.

Выйдя из хижины, Алиса окунулась в золотое сияние послеполуденного солнышка. Дни были уже короткими, и до наступления сумерек оставалось совсем немного времени. Алиса быстрым шагом пошла на юг до развилки и в этот раз свернула на запад.

Вскоре лес расступился, и взору Алисы открылись ожидающие жатвы поля. За колышущейся гладью тяжелых колосьев пшеницы виднелась деревня Рулид. Среди множества красных крыш выделялось своей высотой здание со шпилем – церковь, где жила Селька.

И Селька, и Сестра Азария, приглядывающая за церковью, пребывали в неведении о том, что в громадной башне Центрального собора Церкви Аксиомы, правящей четырьмя империями Мира людей, больше нет главы. Однако церковка, служащая заодно сиротским приютом, работала как ни в чем не бывало.

Какой бы хаос ни воцарился в соборе после гибели первосвященника, на жизнедеятельности людей это никак не сказалось. Индекс Запретов по-прежнему действовал, продолжая связывать их сознание. Смогут ли они взять в руки оружие во имя защиты Мира людей?

Им придется подчиняться приказам от имени императоров и Церкви Аксиомы. Но одним этим битву с силами тьмы не выиграть. Уж этого-то командующий Беркули не мог не понимать.

Исход битвы решит не уровень оружия и не мастерство в Священных искусствах, а сила воли. Свести на нет безнадежную разницу в военной мощи возможно – доказательством тому были сражения Кирито, сумевшего победить многих Рыцарей Единства, распорядителя Чуделкина и даже первосвященника Администратора.

Работающие в поле селяне поворачивали головы к идущей мимо них Алисе; девушка встречала их взгляды, в которых читалась смесь настороженности и тревоги, гордо выпрямившись, но мысли ее были устремлены к человеку, научившему ее владеть мечом.

Дядя, для жителей Мира людей, возможно, покой – не то, что нужно защищать, а то, что нужно постоянно давать.

Для этого и нужны Церковь Аксиомы с Индексом Запретов, да и мы, Рыцари Единства, тоже.

Командующий рыцарями Беркули, должно быть, прямо сейчас, в эту самую минуту в Центории занимается вопросами снаряжения и обучения армий четырех империй. А быть может, армии уже выдвинулись к будущему главному полю боя, «Великим восточным вратам» на дальнем краю империи Истабариета. В плане как практической помощи, так и усиления боевой мощи после начала войны потребуется каждый рыцарь.

Но для нынешней меня…

Погрузившись в раздумья, Алиса шла тропой через пшеничное поле, пока не вышла наконец к возделываемой земле, лежащей к югу от деревни. Остановив коляску перед свежим черноземом, она оглядела этот громадный участок целины.

Всего два с половиной года назад здесь был лес, причем куда более обширный, чем восточная роща, где Алиса в детстве играла с друзьями.

Однако, после того как Кирито и Юджио срубили «древо зла» – Кедр Гигас, высочайшее дерево в лесу, без устали пожиравшее Священную силу, мужчины деревни принялись как безумные расширять свои поля – так с изумленным выражением лица рассказывала Селька.

Посередине пашни по-прежнему торчал здоровенный, черный как ночь пень; у края леса десятки селян бойко звенели топорами. Там же стоял толстый мужчина, который сам топор не держал, но шумно раздавал указания остальным. Это был Найджел Балбосса, самый богатый житель деревни.

С неохотой Алиса продолжила катить коляску по натоптанной тропе. Кирито, некогда собственноручно срубивший гигантское дерево, никак не среагировал, проезжая мимо громадного пня, – все так же смотрел вниз, держа рукой два меча.

Первым заметили приблизившуюся пару юноши из семьи Балбосса, отдыхающие на только что поваленном древесном стволе. Трое, лет пятнадцати-шестнадцати на вид, с шарфами поверх белобрысых волос. Бесцеремонно смерив взглядами Алису, они затем переключились на Кирито в инвалидном кресле. Обменялись какими-то тихими словами, потом негромко захихикали.

Не обращая на них внимания, Алиса прошла мимо; тогда один из юношей растянуто прокричал:

– Дяаадь, она пришлааа!

Тут же бушевавший поодаль, уперев руки в боки, Найджел Балбосса резко развернулся, и при виде приближающейся пары на его засаленном круглом лице появилась улыбка. Крупный рот, глазки-щелочки – Алисе он слегка напоминал распорядителя Чуделкина.

Алиса, однако, улыбнулась в ответ так широко, как только смогла, и слегка поклонилась.

– Здравствуйте, Балбосса-сан. Я слышала, у вас ко мне какое-то дело…

– О, о, Алисси, спасибо, что пришла!

Разведя руки в стороны и колыхая круглым животом, он затопал к Алисе с явным намерением ее обнять, однако, заметив перед ней инвалидную коляску, к счастью, передумал.

Вместо этого, остановившись в полусотне санов справа от Алисы, Найджел крутанул брюхом и указал на большое дерево, возвышающееся на границе леса и пахотной земли.

– Вон там, видишь? Со вчерашнего утра сражаемся с этим упрямым платиновым дубом, десять человек его топорами рубили, а сделали всего ничего.

Образовав полукольцо большим и указательным пальцами правой руки, он изобразил «всего ничего».

Возле впившегося корнями в землю громадного дерева, светло-коричневый ствол которого был в поперечнике мела полтора, по-прежнему стояли двое рубщиков и упорно пытались его одолеть. Они поочередно били по стволу большими топорами, однако надруб оставался совсем мелкий, не больше десяти санов.

С обнаженных торсов мужчин градом катился пот. Груди и руки бугрились мускулами, но держать топоры эти двое явно не очень привыкли, и потому движения их были неуклюжими.

Вот у одного из мужчин скользнула правая нога; его удар пришелся наискось и мимо цели. Топорище, похоже, треснуло посередине, и мужчина крепко шлепнулся на спину, вызвав несдержанный смех окружающих.

– Проклятье, да что же он творит, этот дурень!.. – простонал Найджел и снова повернулся к Алисе. – Вот такие дела, не знаю, сколько дней у нас на одно это дерево уйдет. Мы тут копаемся, а Ридаки уже двадцать квадратных мелов земли прихватили!

Произнеся фамилию второй по влиятельности в деревне семьи, Найджел пнул случившийся под ногой камешек. Он громко сопел, но затем вдруг его лицо расплылось в широкой улыбке, и он медовым голосом проговорил:

– Вот почему – ну да, у нас есть соглашение, что ты нам только раз в месяц помогаешь. Но один этот лишний разочек у меня к тебе особая просьба о помощи, Алисси. Ты ведь помнишь – когда ты была маленькой, я несколько раз тебе сладости давал… нет, не будем об этом. В старые дни ты была такой очаровательной девчушкой – нет-нет, сейчас, конечно, тоже –

Подавив вздох, Алиса перебила Найджела:

– Я поняла, Балбосса-сан. Так значит, только в этот раз?

Убирать препятствия, мешающие возделывать новые земли, – камни и деревья вроде этого вот платинового дуба, – Священный Долг нынешней Алисы… нет, ее временный способ зарабатывать на жизнь.

Конечно, это была не официальная работа. Через месяц после того, как Алиса поселилась в лесочке близ деревни, дорогу, ведущую на западное пастбище, вдруг перекрыл сильный камнепад. Алиса в одиночку откатила камни с дороги, и об этом судачила вся деревня; и очень быстро так получилось, что с подобными проблемами к ней стали обращаться регулярно.

Реальность была такова: чтобы жить вдвоем с Кирито, Алисе требовались деньги, и потому она была благодарна и за такую работу. Однако как только ее подрядили заниматься физическим трудом, от мужчин деревни полился нескончаемый поток просьб (что очень раздражало Сельку), и в конце концов было достигнуто соглашение, что Алиса будет помогать каждой семье один раз в месяц.

Связанный по рукам и ногам различными законами – от Индекса Запретов и Фундаментального закона империи Норлангарта до деревенских устоев – Найджел, прекрасно зная об этом соглашении, все же затребовал помощь Алисы второй раз за месяц, и в этом не было ничего удивительного. Конечно, он, в отличие от Алисы и Юджио, не сломал «печать в правом глазу», которую Администратор назвала «кодом 871», – просто он считал Алису ниже себя. Строго блюсти соглашение с бывшей преступницей, живущей в хибарке на отшибе, он не считал необходимым.

Прекрасно все это понимая, Алиса тем не менее еще раз кивнула Найджелу и отошла от коляски. Проверила состояние Кирито, но окружающие звуки на него никак не влияли. Чуть постояла, обращаясь к собственным мыслям, и зашагала к громаде платинового дуба.

Заметив Алису, мужчины сразу открыто заухмылялись и зацокали языками. Однако сейчас все уже знали ее силу и потому молча отошли от дерева.

Встав перед деревом там, где только что стояли они, Алиса кончиками пальцев правой руки быстро прочертила Священный символ, и перед ней открылось «окно Стейсии». Количество Жизни оказалось большим – как у десятка взрослых мужчин. С таким уровнем обычный топор не поможет.

Бегом вернувшись к коляске, Алиса наклонилась и тихо прошептала:

– Прости, Кирито. Можно я ненадолго возьму твой меч?

Правой рукой она мягко прикоснулась к черным кожаным ножнам и тут же почувствовала, как держащаяся за меч левая рука Кирито чуть сжалась.

Однако Алиса терпеливо глядела в пустые глаза, и вскоре сила ушла из его руки, а горло исторгло хриплое «аа».

Вряд ли намерение Алисы дошло до Кирито – скорее, что-то вроде отголоска памяти в нем прозвучало. Нынешним Кирито двигали не мысли, а чувства и глубинные воспоминания.

– Спасибо.

Прошептав это слово, Алиса осторожным движением взяла из руки Кирито черный меч. Убедившись, что юноша сидит тихо, она снова вернулась к платиновому дубу.

Что ни говори, а дерево было великолепное. В Центории тоже то тут, то там возвышались большие и старые деревья, но это было старше лет на сто.

Мысленно попросив у дерева прощения, Алиса напрягла ноги.

Правую ногу вперед, левую назад. Удерживая «Меч ночного неба» левой рукой чуть выше пояса, правой взялась за обтянутую черной кожей рукоять. Левым глазом оценила расстояние до дерева.

– Эй, эй, ты что, этим тонюсеньким мечом платиновый дуб хочешь свалить? – вдруг выкрикнул один из мужчин, и остальные тут же разразились возгласами следом за ним. «Да он щас сломааается», «Ты тут до заката проторчишь»; в эту мешанину вплелся обеспокоенный голос Найджела Балбоссы:

– Эээ, Алисси, мне бы хотелось, чтобы ты где-то за час управилась, а?

С тех пор, как Алиса взялась за эту работу, она срубила уже больше десяти деревьев, и, как правило, у нее уходило полчаса. Так много времени требовалось потому, что приходилось соизмерять силу ударов, чтобы не ломать чужие топоры. Однако сейчас такой проблемы не было. «Меч ночного неба» обладал таким же уровнем, как и Алисин «Меч душистой оливы», и относился к Божественным инструментам.

– Нет, времени понадобится меньше, – прошептала Алиса и крепче сжала рукоять меча.

– …Хха!!! – коротко выкрикнула она и топнула правой ногой так, что из-под нее взрывчиком вырвалось облако пыли.

Давненько Алиса не работала с настоящим мечом; к счастью, техника никуда не ушла. Воздух рассекла вылетевшая из ножен слева направо черная молния.

Стоящие вокруг мужчины этого удара, судя по всему, просто не увидели. Они продолжали с хмурым сомнением смотреть на меч, уже пролетевший вперед и вернувшийся обратно, и на стоящую там, где и стояла, Алису.

На гладкой коре платинового дуба, где была лишь выщерблина, оставленная усилиями рубщиков, появилась маленькая трещинка – по крайней мере так выглядело со стороны.

Вскоре кто-то произнес: «Что, и это все?»; несколько человек рассмеялись. Алиса, скользнув взглядом по обладателю голоса, убрала меч в ножны и сказала:

– Упадет в вашу сторону.

– Хаа? Чего ты гово-… – начал было один из мужчин, но тут у него глаза полезли на лоб. Он увидел, что ствол платинового дуба начал медленно крениться. Селяне, все как один, с криками «уаааа!» сорвались с места и понеслись прочь. Через три секунды точнехонько туда, где они стояли, рухнуло гигантское дерево, и земля заходила ходуном.

Отгоняя правой рукой густое облако поднявшейся пыли, Алиса подошла к пню. На свежем разрезе отчетливо виднелись тонкие годичные кольца; поверхность блестела, точно отполированная, и лишь в одном месте была неровность.

То ли из-за того, что рука все же утратила ловкость, то ли дело в невидящем правом глазе… с этими мыслями Алиса развернулась.

И тут же ее плечи и руки сами собой напряглись. Найджел Балбосса мчался к ней с распростертыми объятиями и улыбкой до ушей.

Левая рука Алисы, держащая меч, сама собой рванулась вверх; услышав лязг гарды, Найджел резко затормозил. Однако улыбка с его лица не исчезла; сцепив перед собой только что разведенные в стороны руки, он воскликнул:

– По, потря… потрясающе! Какое мастерство! Ни стражи, ни их капитан Джинк – никто ничего не мог поделать! Просто чудо!

Он подобрался к Алисе еще на мел ближе – на его лице было написано восхищение пополам с жадностью – и продолжил:

– К-к-к-как тебе такое, Алиса? Я вдвое больше буду тебе платить, если ты раз не в месяц, а в неделю… нет, в день будешь мне помогать!!!

Глядя на лихорадочно потирающего руки Найджела, Алиса чуть качнула головой.

– Нет, того, что я получаю сейчас, мне вполне хватает.

Если, допустим, Алиса приведет «Меч душистой оливы» в состояние полного контроля, то она не то что по одному большому дереву в день – она до самого горизонта весь лес за считанные минуты искоренит, лишь голая земля останется. Но в таком случае они потребуют от нее распахать эту землю, убрать все камни и вдобавок еще наслать дождь.

Найджел застонал, точно в агонии, но потом, словно добавленное Алисой «да, моя плата» наконец привело его в чувство, замигал и ответил:

– О, о, конечно, конечно!

Сунув руку в висящий на брюхе тяжелый кожаный кошель, он извлек оговоренную сумму – сто сиров одной серебряной монеткой.

Уронив монетку в протянутую ладонь Алисы, упрямый Найджел продолжил:

– Алисси, а давай я тебе еще вот что предложу. Я тебе сейчас еще одну монету дам, если ты в этом месяце откажешься помогать Ридаку…

Проглотив вздох, Алиса собралась было отказать еще раз, как вдруг –

Раздалось тяжелое «бум». Вскинув голову, Алиса увидела, что стоявшая в стороне инвалидная коляска опрокинулась набок и тело Кирито распростерлось на земле.

– …Кирито! – хрипло выкрикнула она и метнулась мимо Найджела.

Упавший ничком Кирито тянул вперед левую руку; один вид этих движений вызывал отчаяние. Двое юношей, только что отдыхавших на бревне, взбудораженно вопили, пытаясь поднять меч за белые ножны.

– Ооо, ничего себе, какой тяжеленный!!!

– Вот почему небось эта девка платиновый дуб одним ударом снесла, э?

– А ну давай держи крепче!

Последнее выкрикнул третий парень, который, схватившись за рукоять, попробовал вытянуть «Меч голубой розы» из ножен.

Услышав это, Алиса стиснула зубы с такой силой, что коренные заскрипели. В следующую секунду из ее горла вырвался пронзительный крик:

– Ах вы ублюдки!!!

Едва услышав это, парни тупо разинули рты и уставились на Алису.

Вмиг преодолев оставшиеся двадцать мелов, Алиса резко затормозила, взметнув клубы пыли. Увидев ее лицо, троица съежилась.

Тяжело дыша и отчаянно пытаясь удержать эмоции в груди, Алиса первым делом подняла упавшего Кирито. Снова усадив его в коляску, сдавленным голосом приказала:

– Этот меч принадлежит ему. Верните сейчас же!

На лицах троицы тут же появилось вызывающее выражение. Здоровенный парень, пытавшийся вытащить меч из ножен, скривил губы и показал пальцем на Кирито.

– А мы вот говорим, что дали ему этот меч взаймы, как положено.

Вернувшийся в коляску Кирито по-прежнему тянул левую руку к белоснежному мечу и тихо стонал.

Один из держащихся за ножны парней продолжал насмешливо кривить губы.

– А значит, сейчас он любезно вернул то, что брал, вот тааак-то.

Второй, подыгрывая дружку, с ухмылкой закивал:

– Ага, ага.

Алисе пришлось изо всех сил вцепиться правой рукой в ручку коляски. Этой руке, вне всяких сомнений, страшно хотелось выхватить из висящих на левой руке ножен «Меч ночного неба».

Окажись Алиса в такой ситуации полгода назад, она, ни секунды не сомневаясь, отправила бы в свободный полет все шесть рук, пачкавших своим прикосновением «Меч голубой розы». Рыцарей Единства не связывал Запрет на причинение вреда другим людям. И, собственно говоря, теперь, когда Алиса разбила печать в правом глазу, ее поступки вообще никакой закон не ограничивал.

Однако –

Алиса, до боли стиснув зубы, подавила в себе неистовое желание напасть.

Эти парни – жители Мира людей, которых Кирито и Юджио стремились защищать даже ценой жизни. Ранить их сейчас она никак не могла. Они наверняка бы не захотели этого.

Несколько секунд Алиса молчала, не шевеля ни мускулом. Но, по-видимому, жажду крови, горящую в левом глазу, скрыть ей не удалось. Троица перестала ухмыляться и с испуганным видом отвела глаза.

– …Ладно, ладно, чего лицо такое страшное делаешь… – вскоре, надувшись, выплюнул здоровяк и убрал руки от рукояти меча. Остальные двое, тоже явно решив, что так будет лучше для них же, с облегчением выпустили ножны. «Меч голубой розы» тяжело упал на землю.

Алиса молча зашагала вперед. Наклонившись над мечом, она всего лишь тремя пальцами правой руки ловко взялась за ножны из белой кожи и с легкостью подняла. Кинула на юных ублюдков еще один короткий взгляд и вернулась к коляске.

Смахнув пыль с ножен полой плаща, положила сразу и черный, и белый мечи на колени Кирито; тот сразу же крепко в них вцепился и успокоился.

Алиса взглянула на Найджела Балбоссу; тот, словно произошедшее его совершенно не интересовало, шумно командовал другими мужчинами. Алиса чуть поклонилась спине вопящего то одно, то другое главы семьи и покатила коляску по тропе, ведущей на север, домой.

Кипящая в ее груди впервые за долгое время ярость незаметно сменилась холодным чувством беспомощности.

Подобное чувство уже не в первый раз возникло у нее с тех пор, как она начала новую жизнь в лесочке близ Рулида. Большинство селян по-прежнему избегали говорить с Алисой, а с потерявшим душу Кирито вообще отказывались обращаться как с человеческим существом.

Не то чтобы Алиса их винила. Для них, судя по всему, она так и оставалась преступницей, нарушившей Индекс Запретов. Они молчаливо согласились позволить ей жить рядом с деревней, продавали ей еду и домашнюю утварь – уже за это она должна быть им благодарна.

Но в то же время в закоулке сознания дергалась мысль. Ради чего?

Ради чего вообще пришлось вынести столько боли, сражаясь с первосвященником Администратором? Другой первосвященник Кардинал, черная паучиха Шарлотта и Юджио лишились жизни, Кирито не может ни говорить, ни выражать свои чувства – так что же именно они защитили такой ценой?

К этим мыслям Алиса уже не раз приходила, однако был один вопрос, который она никак не могла обратить в слова.

Есть ли смысл защищать таких, как Балбосса и его семья?

Эти сомнения были одной из причин, почему Алиса, отставив меч, по-прежнему жила здесь, на отшибе мира.

Прямо сейчас за «Великими восточными вратами», расположенными на окраине империи Истабариета, силы тьмы мало-помалу копили войско, приближая начало неизбежного вторжения. Командующий рыцарями Беркули развертывал там поспешно созданную «Армию обороны Мира людей», не зная, успеет ли он в столь сложной ситуации. И Алисе, отнюдь не освобожденной от обязанностей Рыцаря Единства – это могла сделать лишь ныне покойная Администратор, – вполне возможно, вскоре придется как можно быстрее явиться к Вратам.

Однако «Меч душистой оливы» стал для Алисы слишком тяжел.

Небесного града, который она прежде считала своей родиной, не существовало. Церковь Аксиомы, которой она поклялась в вечной преданности, запятнала себя ложью. Более того, Алисе открылась неизвестная прежде безобразная и даже позорная сторона обитателей Мира людей. Далеко в прошлом осталось то время, когда она могла молиться богиням и махать мечом, не сомневаясь в правоте своего дела.

Сейчас Алиса уже не хотела защищать всех людей – только лишь некоторых. Отца и мать, Сельку и Старого Гаритту, и Кирито, конечно же. Если только они будут в безопасности, почему бы не отвернуться от рыцарского долга и просто не жить здесь в мире и покое…

Уйдя со свежей вырубки на тропу, ведущую сквозь пшеничные поля, Алиса остановилась и прошептала Кирито:

– Может, раз мы здесь, сходим в деревню за покупками? Я больше не позволю этим неотесанным детям так зло шутить.

Ответа не было, но отсутствие реакции Алиса сочла за согласие и покатила коляску на север.

К тому времени, когда Алиса, накупив на заработанные сто сиров продуктов и разных нужных вещей, вернулась к своей лесной хижине, небо уже окрасилось в цвета заката.

Покатив было коляску наверх, к двери, она вдруг услышала звук, похожий на свист ветра. Опустив коляску, Алиса осталась стоять посреди поляны, ожидая, когда источник звука приблизится.

Совсем скоро в небе над самыми верхушками деревьев, махая огромными крыльями, появился колоссальный серебристый зверь с длинной шеей и хвостом… дракон. Это был дракон Алисы, доставивший ее и Кирито сюда из столицы. Точнее, драконица – по имени Амаёри.

Сделав над поляной два круга, дракон мягко опустился. Сложил крылья, вытянул длинную шею и ткнулся в грудь Кирито кончиком носа; а потом его громадная голова скользнула к Алисе.

Девушка стала почесывать синеватый пушок на подставленном горле, и дракон низко, гортанно заурчал.

– Амаёри, что-то ты потолстела слегка. Ты не объедаешься озерной рыбой, а?

Так она с улыбкой в голосе упрекнула дракона, и тот, застенчиво выдохнув, развернулся и направился к своей постели на восточном краю поляны. Улегшись на «кровать» из сухой травы, он свернулся, будто пытаясь достать хвостом до шеи.

Полгода назад, в тот же день, когда Алиса приняла решение построить хижину на этой поляне, она сняла с головы Амаёри кожаный недоуздок, отменив тем самым подчиняющее Священное искусство. Более того, она ей сказала: «Теперь ты свободна, возвращайся в свое гнездо в Западной империи», – однако Амаёри не улетела.

Собрав траву, дракон сам для себя соорудил постель. После этого он каждый день играл в лесу и ел им же пойманную озерную рыбу; но по вечерам всегда возвращался. Священных искусств, подавляющих гордую и яростную натуру дракона и заставляющих его повиноваться рыцарям, на нем больше не было; так почему же он не пытался вернуться к себе на родину? Этого Алиса не понимала.

Однако, честно говоря, она была счастлива, что Амаёри, с которой она всегда была вместе с того дня, когда стала Рыцарем Единства, теперь осталась с ней по собственной воле; и прогнать дракона она не смогла себя заставить. Селяне время от времени замечали силуэт дракона в небе над леском, и это вносило определённый вклад в и без того не благоухающую репутацию Алисы, но теперь это девушку уже не волновало.