Текст книги "На острове Колибрия"

Автор книги: Реджинальд Кофмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава XIV. Оскорбление

Неделя?

Как ему уговорить ее, как заставить изменить свое понятие о долге? Как видеться с ней, фактической пленницей, настолько часто, чтобы переубедить ее за эту неделю? Он думал, что помолвка у коронованных особ – это долгая политическая история, и рассчитывал на время, которое всегда таит в себе благоприятные возможности. Но одна неделя? Да, король мог усмехаться, и Раслов – улыбаться. Они выиграли игру!

Оставаясь здесь, он был бы только посмешищем для них. Да он и не мог оставаться, ведь он получил отставку…

Мрак. Он бормотал какие-то слова, неуклюже кому-то кланялся – благословенные правила вежливости, заставляющие нас делать то, что нужно, в самые невыносимые минуты! Потом бесшумно закрылась дверь.

Билли очутился за ней. Ничего не видя перед собой, он натолкнулся на стоявшего здесь человека.

Да, Загос, конечно! Лейтенант ждал его в проходе и теперь отдал честь.

– Не беспокойтесь, я выберусь сам, – со смутным раздражением буркнул Билли.

Он не хотел быть грубым с Загосом. Нет. Но он был не в таком настроении, чтобы спокойно переносить дальнейший надзор.

– Очень сожалею, – сказал лейтенант. – Но моя обязанность…

Он просунул рукав своего безукоризненно сшитого мундира под руку Билли.

«Ну, ладно, пусть показывает дорогу в этой проклятой темноте. А потом…»

Они прошли, казалось, несколько миль по лестницам вниз и вниз, словно в горную шахту. А, может быть, это вовсе не были лестницы? Снова закрылась дверь. Свежий воздух.

– Теперь отпустите меня.

– Вы когда-нибудь были на военной службе? – спросил Загос.

– Я обучался.

– Я так и думал. Тогда вы должны понимать, что такое приказ. Мне дан приказ не расставаться с вами.

Они шли по парку. Билли сердито рванулся, но ему не удалось освободиться.

– Вы получили приказ от этой жирной жабы Раслова?

– Нет, от принцессы. Это было лучше.

– Но ведь мне не грозит опасность.

– Не будьте так уверены. Я видел короля, когда он входил к принцессе. У него свои недостатки, но к их числу не принадлежит умение скрывать свои чувства. Его выражение не понравилось мне.

Что ж, в конце концов это был союзник. Никакой союзник не мог теперь помочь ему, но… Билли сжал пальцами руку своего спутника:

– Вы действительно за нее?

– Стою ли я на стороне принцессы? – Юный воин свободной рукой отдал честь. – Если ее высочество пожелает, чтобы я умер за нее, я готов.

Эти слова вырвались в честном искреннем порыве. После этого у Билли уже не было сомнений.

– Тогда вы уже должны знать мое положение. Скажите же мне, как она попала в Америку?

Много ли знал Загос из того, что произошло в комнате с амурами? Кое о чем он, несомненно, догадывался. Во всяком случае он больше не уклонялся от вопроса об этой американской экспедиции.

– Она убежала, – засмеялся офицер. – Цензор работал, как это называется, «в сверхурочное время», разбирая ее бумаги. Тайная полиция трудилась день и ночь, чтобы найти ее.

– А потом послали капитана Корвича?

– Это дело рук короля. Раслов выбрал бы более мягкого человека. Его величество предпочитает решительный образ действий, и они с Корвичем старые друзья.

Теперь Билли и Загос покинули парк и шли по бульвару к центру современного города. Их обогнал трамвай, а рядом круторогие быки медленно тащили на рынок крестьянскую повозку с овощами. Монахи из горного монастыря святого Бориса встречались в толпе со светскими щеголями. Ножи, сверкавшие, как колючки дикобраза, за поясом разбойничьего вида детины, чуть не задевали за шапку сидевшего у дверей лавки бессарабского купца. Бараний тулуп, шагавшего в высоких сапогах пастуха, забрызгивался грязью из-под шин автомобиля, мчавшего шикарную даму.

Разговор был невозможен в такой давке, но Билли испытывал жажду человеческого общения. Он направился к площади Святого Иоанна Дамаскина.

Здесь друг против друга возвышались собор и театр. С третьей стороны площади была расположена простонародная таверна Синего Краба, а с четвертой стороны, за широкой, уставленной столиками террасой, поднимался перегруженный украшениями фасад «Сплендид-отеля». Копперсвейт подумал, выбирая между двумя увеселительными местами, затем, как истый американец, он решительно направился к более дорогому.

– Куда вы? – спросил Загос. Билли мотнул головой вперед.

– Подождите! – закричал лейтенант. Копперсвейт так решительно врезался в толпу, что

Загос отстал на два шага и должен был бегом догонять американца.

Приближался час завтрака; терраса «Сплендид-отеля» была полна народу. Оркестр исполнял «Птичку-колибри». Но даже это не задержало Билли.

Все же офицер нагнал его у входа.

– Не ходите туда, – предостерегающе шепнул Загос.

– А в чем дело?

– Вам не следует находиться в местах скопления публики. Мало ли что может случиться в густой толпе!

– Эта толпа, по-видимому, развлекается, – ответил Билли, хмурым взглядом окидывая пирующих.

– Мы, колибрийцы, все наши праздники справляем за столом.

– А что вы празднуете сегодня?

– Вы знаете сами! – Загос запнулся, потом докончил: – Обручение короля.

– Что ж, будем праздновать и мы, – мрачно произнес Билли и стиснул зубы.

Его лицо выражало решимость, и, желая избежать публичной сцены, Загос только пожал плечами. Они поднялись на террасу и увидели единственный незанятый столик, освободившийся как раз в минуту их прихода. Кругом сидела нарядная публика: дамы в парижских туалетах, мужчины в военной форме и визитках. Ленты пестрели в петличках, ордена сверкали на офицерских мундирах.

В голове Билли зародилась безумная мысль. Но он не мог сосредоточиться на ней. Несмотря на то, что весь этот блеск и веселье действовали на его натянутые нервы, он не мог допустить, чтобы его личные чувства помешали ему исполнить свою роль радушного хозяина. Отказавшись, по просьбе гостя, от коктейля, вновь пришедшие вскоре увидели перед собой ломти маслянистой морской рыбы, тушеной с лавровым листом и гарнированной белыми dragasami, правда, не румынскими, но колибрийского происхождения, что представляло собой неплохую имитацию. Копперсвейт отказался от одобести, с которым он впервые познакомился в тот же самый день, когда впервые увидел принцессу Ариадну.

– Здесь недурно, – сказал он.

Загос откровенно наслаждался едой. Для худощавого человека он ел удивительно много. Тем не менее, он все еще страдал от угрызений совести.

– Я не должен был соглашаться, – сказал он.

– На что? На то, чтобы я угостил вас завтраком?

– На то, чтобы мы оставались здесь. Послушайте! – он не донес основательно нагруженную вилку до рта. – Принцесса сказала мне, что вы должны уехать.

– Я не хочу.

– Она хочет этого.

Копперсвейт отодвинул почти нетронутую тарелку.

– Вы сказали, что готовы умереть за нее?

– Без сомнения! – это было сказано самым деловым тоном. – Наша семья всегда – целых девять веков – служила Стратилатосам.

– Так вы стали бы сражаться за нее?

– Само собой разумеется.

– Отлично, – сказал Билли. – Два бойца лучше одного; я – второй.

Он сказал это коротко и просто, но после минутного молчания лейтенант, восхищенными глазами глядевший на него, протянул ему через стол руку и обменялся с ним крепким пожатием.

– К сожалению, для нее будет лучше, если мы не будем ничего затевать, – сказал Загос. – Вы должны быть крайне осторожны. Если столкновение произойдет до вашего отплытия…

– О, перестаньте! – воскликнул Билли.

– Но полученный приказ…

– Да ведь принцесса – пленница!

– Против этого вы ничего не можете поделать. Копперсвейт перегнулся через стол, оттолкнув расставленные блюда. Его лицо пылало энтузиазмом:

– Загос, я увезу ее отсюда.

– Ого, недурно! Принцессу?… Ничего из этого не выйдет. Она сама не захочет быть освобожденной. Закон, долг, благополучие родины!… Ее удержат препятствия этого рода.

– Что касается политики вашего королевства, – сказал Билли, – то она меня очень мало трогает. Это должно быть ясно между нами с самого начала. Но поскольку речь идет о принцессе Ариадне… Загос покачал головой.

– Как? – спросил он. – Как вы могли бы ее похитить? Представим себе даже, что она согласится на то, чтобы ее похитили. Как вы это осуществите?

– Вы хотите сказать, как мы это осуществим? Прежде всего мы должны помнить, что у нас для этого неделя сроку. Далее – то, что здесь есть гавань, полная пароходов, большинство из которых можно купить за хорошую цену. У меня дома есть деньги, и я могу вытребовать их по телеграфу. Суверенитет правительства вашего острова кончается в трех милях от берега. Наконец, вы знаете дворец Стратилатосов, и стража знает вас. Все, что нам остается сделать это…

Но тут произошло то, чего опасался и что давно предвидел более осторожный из двух собеседников. Случилось это внезапно, и осторожность, в лице Загоса, забила тревогу, вылившуюся в одном восклицании:

– Корвич!

Подробный план Билли так и остался недосказанным. Копперсвейт повернул голову в ту сторону, куда смотрел Загос. Быстрыми шагами пробирался между столиков человек со сломанным носом.

– Он увидел нас! – сказал Загос.

– Что же с того? Я, кажется, остановился на том… Лейтенант привстал со стула.

– Да ведь он направляется сюда!

– Не все ли равно? Наше жаркое, я вижу, тоже направляется уже сюда.

– Мне дан приказ охранять вас от столкновений. Мы должны уйти.

Билли остался сидеть, и… произошло неизбежное.

Корвич, с выпяченной нижней челюстью, с побагровевшими шрамами на лице, подошел к столику американца и усмехнулся ему в лицо.

– Я искал вас, – сказал он без особых предисловий. – Прошлой ночью вы не могли драться на дуэли, как дипломат. Сегодня вы уже больше не дипломат. Но мужчина ли вы? Если так, то я говорю вам, что мне не нравится цвет ваших волос.

Его правая рука ползла по столу; она схватила стакан Загоса и выплеснула его содержимое в лицо Билли.

Глава XV. Дама под вуалью

Ресторан при «Сплендид-отеле» обозначен во всех справочниках как первоклассный, а во всяком первоклассном ресторане Америки или Англии выходка капитана Корвича вызвала бы изрядную панику. Однако Влоф слишком привык к подобным сценам. Большинство завсегдатаев террасы «Сплендид-отеля» только подняли глаза, и немногие встали со своих мест. В остальном происшествие не нарушило обычного порядка потребления питья и еды.

Все разыгралось с молниеносной быстротой. Билли вскочил на ноги и взмахнул своим стулом, представлявшим собой, несомненно, опасное оружие. Загос обежал вокруг стола и ловким маневром одновременно удержал руку своего опекаемого и сам стал между ним и его противником. Два офицера поднялись из-за ближайших столиков и, отдав честь, крепко взяли за руки человека со сломанным носом.

– Пойдем, пойдем! – сказал один из них.

– Что ж, пойдем! – рассмеялся Корвич. – Я уже сделал то, зачем я пришел.

– Пустите меня! – орал Билли, отбиваясь от Загоса и пытаясь броситься вслед за своим врагом.

– Успокойтесь! – удерживал его бравый лейтенант. – Я вам сейчас все объясню.

Итак, Корвич охотно дал увести себя из ресторана. Посетители, прервавшие завтрак и державшие стаканы на полдороге ко рту, слегка пожав плечами, сказали: «Ах, опять этот капитан?» и направили свои стаканы по их назначению. Мирная атмосфера была восстановлена.

– Почему вы не пустили меня к нему? – спросил воинственный Билли. По щекам у него текло вино, и воротничок был весь измят.

– Вытрите лицо, – сказал Загос, подавая своему другу салфетку. – И сядем снова, – добавил он.

Он показал пример и сел первый. Билли заметил, что его друг несколько раз прикоснулся к кобуре своего пистолета. Молодой американец огорченно взглянул в ту сторону, куда удалился Корвич, но он заметил также, что публика кругом уже перестала интересоваться инцидентом. Поэтому он воспользовался салфеткой, а стул, который чуть не сделался оружием, послужил опять для своей прямой цели.

– Ну, надеюсь, вы теперь удовлетворены? Мне придется ждать, пока я не встречу опять этого негодяя. Прошу вас, объясните мне ваше поведение.

– Все очень просто. – Жаркое успело появиться на столе, и Загос наполнил свою тарелку. – Едва ли вам было бы приятно драться здесь. Это была бы обыкновенная драка. Кроме того, я не допустил бы ее, – он сокрушенно покачал головой. – Эх, попался я все равно, и мне влетит. Случилось как раз то, чего я боялся, когда вы настаивали на своем желании идти сюда.

– Вы боялись, что Корвич плеснет в меня вином? – спросил Билли.

– Конечно, нет. Но я думал, что он затеет ссору и застрелит вас на глазах у всех. Правда, он этого не сделал, но он поступил немногим хуже – с своей точки зрения. Ведь он поставил дело так, что вам придется вызвать его. Это неизбежно. Даже ее королевское высочество не стала бы вас просить, чтобы вы не посылали к нему одного из своих друзей: никто не может требовать, чтобы человек дал заклеймить себя трусом.

Наконец-то Билли нашел врага, с которым он мог и должен был сражаться! Он весь пылал гневом.

– Послать ему вызов? Я не знаю ваших правил. Но, если вы до наступления вечера не передадите ему мой вызов, вы мне не друг!

Загос поднял брови:

– Непременно. Тут ничего не поделать. А жаль: Корвич лучший фехтовальщик в Колибрии!

– Не огорчайтесь, – сказал Билли. – В конце концов он сам хотел дуэли прошлой ночью! Я справлюсь с ним, даже если бы он был лучшим фехтовальщиком на свете, а я самым плохим. Но, быть может, вам интересно будет узнать, что недавно я взял первый приз у себя на родине в фехтовальных состязаниях высших учебных заведений.

Лейтенант хлопнул себя по коленке.

– Не может быть! Вы университетский чемпион? А я думал, что в вашей стране больше не культивируют дуэли. Великолепно! Значит, у вас еще есть шансы сохранить вашу жизнь.

– О, неужели?

Билли нагнулся вперед. Корвич был одним из цепных псов короля. Как рассказывал Загос, они вместе кутили. Ну что ж, убить Корвича – это значило бы устранить одного из заговорщиков, притеснявших принцессу.

– Итак, мы покончили с этим вопросом, – сказал Билли. – А теперь я хотел бы задать вам один вопрос. В чем здесь дело? Скажите мне толком! За этой гориллой со сломанным носом стоят Раслов и король. Это я знаю. Но почему они науськивают его? В чем соль этой игры?

Загос налил себе новый стакан.

– Не знаю.

– Вы должны знать.

– Не знаю. Ее высочество обладает женской интуицией и, кажется, она угадала и на этот раз. Тем не менее, причины мне не ясны. Конечно, вы здесь неудобны. Однако вы не такое уж значительное лицо…

– Благодарю вас.

– Что ж, вы и сами знаете. Во всяком случае не думайте, что его величество ревнует.

– Вы льстите ему.

– Почему бы ему ревновать? Принцесса не отказывается от этого брака.

– Если они хотят убить меня, – сказал Билли, – это значит, что они меня боятся. А если они меня боятся, это значит, что я располагаю какой-то силой. А если я располагаю силой, то у меня есть шансы. В чем же может заключаться эта сила?

Он говорил, подчеркивая свои слова. Загос навострил уши:

– Вы не узнали никаких дворцовых секретов. У нашего двора их мало. Я знаю два или три, но их знает всякий. Между тем, вероятно, существуют еще другие. Такие вещи случаются и при самых лучших дворах.

– Я знал принцессу в Америке.

– Слышал об этом. Но это не имеет серьезного значения.

– Тогда дайте мне общий обзор положения дел на вашем острове. Быть может, я тогда что-нибудь соображу.

– Это длинная история, – сказал Загос, зажигая папиросу.

– Выкладывайте ее, – потребовал Билли. И Загос начал.

Как выяснилось из его рассказа, существовали две ветви колибрийского правящего дома, связанные между собой отдаленным родством. К старшей ветви, Стратилатосам, принадлежали покойный король Григорий VII и единственное оставшееся в живых его дитя, принцесса Ариадна. Младшая ветвь, Миклоши, была представлена герцогом Воденой. Этот джентльмен в свое время был обвинен в интригах с Австрией, которая должна была посадить его на островной трон, и в 1894 году он принужден был удалиться в ссылку в Швейцарию, куда за ним последовали Раслов и другие его приверженцы. Далее, в 1914 году, когда король Григорий объявил себя на стороне союзников, флоты Берлина и Вены прогнали его с острова, после чего он поселился на юге Франции.

– Тогда герцог воспользовался благоприятным случаем, – рассказывал Загос – Он вступил в переговоры с центральными державами, стараясь склонить их в свою пользу, и почти преуспел в этом. Но Жоффр разбил его планы.

– Жоффр?

– Да, задержав немцев на Марне. После этого они были слишком заняты на западном фронте, чтобы интересоваться нашими делами. А потом Черчилль послал свой флот в Галлиполи.

– Да, это был хороший ход, – вставил Билли. Загос продолжал:

– В Колибрии имела силу разновидность салического закона: только мужчина мог наследовать корону, пока в роду оставались мужчины. В продолжение дальнейших лет войны и вплоть до 1923 гоода страной правил совет министров с генералом Обрадовичем во главе, преданный Стратилатосам. В то же время на острове получили распространение республиканские идеи. Этим движением руководил Тонжеров. Как раз перед Версальским миром, – Загос называл его «смехотворным миром вашего Вильсона», – умер король Григорий, оставив только дочь – ее высочество принцессу Ариадну. Между тем у герцога Водены в 1895 году родился сын – нынешний король Павел III. Он был единственным законным наследником. Союзники предпочитали для Колибрии республиканский образ правления, но юркий барон Раслов побывал в Париже и Лозанне, но одновременно начал заигрывать с турками.

– Он обещал Кемалю-паше, – объяснил Загос, – обеспечить колибрийским магометанам пропорциональное представительство в парламенте. Он наобещал еще много другого. Кемаль отлично понял, что наш остров – ступенька, откуда можно шагнуть на Балканы. Обрадович противился из патриотических побуждений, митрополит – из религиозных. Ничто не помогло. После неудачной Лозаннской конференции турки осмелели и посадили нам нашего благополучно царствующего возлюбленного монарха.

Кое-что из этого Билли знал еще до своего отъезда из Нью-Йорка. Но то, что дальше рассказал Загос, было для него ново.

– Теперь, конечно, Раслов на коне. Он в очень плохих отношениях с Обрадовичем, который на стороне принцессы и ненавидит его. Оба они косо смотрят на Тонжерова, все еще надоедающего союзникам со своей идеей республиканского переворота. Народ волнуется. Теперь вы понимаете? Барон решил прибегнуть к объединению обеих монархических партий против Тонжерова посредством этой женитьбы.

Билли понял.

– Принцесса бежала, – продолжал Загос. – Ее выследили, настигли и поймали. Ей предоставили выбор: вернуться добровольно или быть увезенной в одурманенном состоянии. Подробностей я не знаю, она мне их не рассказала. Как бы то ни было, она здесь. Насколько она является пленницей, вы можете судить сами, но, по-видимому, она стремится к тому, чтобы в стране установился мир и была сохранена династия. Это вполне понятно.

– Гм, – сказал Билли.

– Проливает ли это свет на вашу маленькую проблему? – спросил лейтенант. – Если нет, то быть может, вы расскажете мне все, что вы за это время делали, и возможно, что я сам тогда найду нить. Скажите мне подробно, чем вы занимались с той минуты, когда я вчера потерял вас в толпе.

Билли откинулся назад на своем стуле, собираясь ответить. При этом движении что-то слегка хрустнуло в его кармане. Это был пергамент, пакет «валькирии». Тот самый пакет…

– Послушайте, – воскликнул Билли, – вы умеете читать по-датски, или по-шведски, или по-норвежски?

– Никогда не изучал этих языков. Почему вы спрашиваете?

– Потому что… – начал Билли.

В тот же миг он увидел Фредерика Доббинса, выходившего из автомобиля перед ступенями террасы. Американский представитель был в очевидном волнении. Копперсвейт встал.

– В чем дело? – спросил Загос. Вместо объяснения Билли сказал:

– Немедленно идите и передайте мой вызов. Я через полчаса вернусь сюда и встречусь с вами. Доббинс, очевидно, ищет меня, и мне необходимо увести его отсюда, прежде чем он войдет, а то он услышит о столкновении с Корвичем и помешает дуэли. Покинув меня, вы не нарушите ваших инструкций: в обществе дипломата я буду в безопасности. Кроме того, раз дело идет к дуэли, против меня сейчас ничего не предпримут: и так ни одно страховое общество не возьмется застраховать мою жизнь.

Он рассуждал логично. А кроме того, какой колибриец потерпит, чтобы расстроилась дуэль? Загос готов был согласиться. Билли продолжал:

– Где торчит обыкновенно этот Корвич?

– В казармах – в те часы, когда он не дежурит по охране принцессы.

– Отлично. Пойдите туда к нему. Идите, как только вы допьете ваш кофе. Заплатите по нашему счету – мне теперь некогда; потом я с вами рассчитаюсь. Мы увидимся через полчаса.

Он поспешил к лестнице террасы.

Увидев его, Доббинс провел дрожащей рукой по своим слишком черным волосам и снял с них часть краски на свои влажные пальцы.

– Где, ради создателя…

– Я был? – со смехом докончил Билли его вопрос. – Вы говорите таким тоном, как будто мы муж и жена. Что ж, я вам скажу: в качестве простого туриста я осматривал достопримечательности города.

– Гм! – промычал Доббинс. – Я искал тебя везде. Ты оставил миссию, ни слова не сказав мне, и я был уверен, что ты опять полез в… в… какую-нибудь историю.

– Вы видели собор?

– Нет, не видел.

– Вам необходимо его осмотреть. Это единственное в своем роде византийское здание, заложенное в том году, когда…

– Билли, – сказал Доббинс, – ты сведешь меня с ума. Садись в автомобиль.

В дороге он возобновил свои увещевания, но Копперсвейт оставался тверд как алмаз. Он сказал, что возвращается в миссию только за своими чемоданами. Он возьмет их в «Сплендид-отель», который намерен сделать впредь своей резиденцией.

– Ты не должен этого делать!

– Я должен поступить так в ваших интересах, – подчеркнул Билли. – Я уже достаточно испортил вам отношения со двором.

Доббинс был выдержанный человек, но теперь он был искренне расстроен. Он положил руку на плечо своему молодому спутнику:

– Ты должен уехать домой.

Наблюдалось ли где-нибудь и когда-нибудь такое единодушие мнений, как по вопросу о необходимости для Билли возвратиться в Америку? Принцесса, партия короля, Доббинс – все они могли расходиться в остальных взглядах, но в этом отношении между ними не было ни малейшего разногласия! Оппозиция всегда только укрепляла Копперсвейта в его намерениях; а тут еще ему предстояла восхитительная дуэль, не говоря уж о том, что перед самым уходом из ресторана у него мелькнула мысль, которая заставила его поверить в то, что, может быть, не так уж безнадежны мечты его сердца…

Впрочем, эту мысль он временно отбросил в сторону. Он был тронут нежностью Доббинса, но сохранил свою непреклонность:

– Вам нечего беспокоиться. Я ведь уже в отставке.

– Как мой секретарь, но не как мой опекаемый. Ты ведь фактически находишься под моей опекой. Я обещал твоим родителям…

– Хорошо, я подаю в отставку как ваш опекаемый, – рассмеялся Копперсвейт, но ласково взглянул на Доббинса. – И я напишу домой, чтобы с вас сняли эту заботу.

Они не переубедили друг друга. У дверей миссии Билли пропустил Доббинса вперед, а сам остался сказать шоферу, чтобы он подождал, пока будут уложены чемоданы. Потом с легкой печалью на душе он повернулся, чтобы последовать в дом за своим бывшим начальником.

Он уже положил руку на ручку двери, когда из-за угла показалась женщина. Она быстро подошла к нему, и он увидел, что она в длинном плаще и под вуалью, – несмотря на теплый день и довольно ранний час. Женщина поднялась по ступеням миссии.

– Я пряталась все время со вчерашней ночи, – дрожащим голосом сказала она. – Но теперь меня нашли, выследили, где я нахожусь. Я прошу защиты американской миссии!

– Скажите же мне, ради Бога, кто вы? – спросил изумленный Билли; он узнал эту женщину прежде, чем ее дрожащие пальцы приподняли вуаль над ее лицом. – Вы – «валькирия».

Они стояли друг против друга, и лицо белокурой красавицы было искажено ужасом.

– Я жена короля! – сказала она.