Текст книги "Любовь и риск"

Автор книги: Ребекка Йенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

За пределами кабинета Свэнн и Майкл стояли, прислонившись к серой потрескавшейся стене, не обращая внимания на гул толпы, собравшейся в участке.

– Конечно, желательно, чтобы она разоблачила Марлоу, – вяло заметил Свэнн.

– Но я же опознал его. Этого должно быть достаточно.

– Согласен, должно, – угрюмо кивнул Свэнн. – Но кое-что так и не проясняется.

– Может быть, когда мы его задержим, он даст более определенные показания? – предположил Майкл. – Ее описание совпадает с оригиналом, просто она не в состоянии узнать его на плохом снимке.

– Ты уверен, что он был в белой майке с рукавчиками?

Майкл молча кивнул, затянувшись сигаретой.

– Мне кажется, тебе хватит курить…

– Уже кончил. – Майкл сделал последнюю затяжку и погасил окурок. – За время своей работы я выявил зловещую закономерность: одно близкое соприкосновение со смертью неминуемо влечет следующее.

Он снова осторожно потер пальцами виски. Голова разболелась с удвоенной силой.

– Ты мог бы уйти с улиц и присоединиться к настоящей полиции в подразделении детективов. Об этом я прошу тебя каждый раз, когда ты выполняешь специальное задание, но бесполезно, – посетовал Свэнн. – Не так уж много людей догадаются выстрелить в тебя, когда ты в гражданском костюме.

– Очень скоро, Свэнн, я выполню твою просьбу. Только наберись терпения.

– Хочешь уйти домой? – Вопрос был задан осторожным, нарочито безразличным тоном. – Диксон вызвался помочь мне в этом темном деле с попыткой ограбления больницы.

– Нет, я начал это дело и должен довести его до конца. – Он не заметил огорчения своего старого приятеля. Потянувшись, чтобы размять уставшую спину, Майкл взглянул на часы: оказалось, он пропустил и завтрак, и ленч. В том состоянии крайнего утомления, в каком он находился, Майкл мог бы пропустить и обед. – Так что ты намерен делать дальше?

Свэнн недоуменно пожал плечами, допил кофе из своей пластмассовой чашки и бросил ее в мусорный ящик через весь холл.

– Я бы хотел все, что связано с этим проклятым делом, упаковать, как рождественский подарок, и сбыть с рук, – но это шутка. А что я немедленно сделаю, так это задам хорошенькой леди еще несколько вопросов и выгоню вас обоих.

– Ты будешь держать ее в поле зрения?

– Да. По крайней мере, до тех пор пока не упеку Марлоу на тот свет. После того как вы оба подняли такой шум, мне очень бы не хотелось, чтобы Марлоу угодил туда раньше, чем я найду его.

– Я буду присматривать за Эбби до тех пор, пока ты собираешься задавать ей новые каверзные вопросы, – пообещал Майкл.

– Первый раз слышу, что ты добровольно согласился мне помогать. Уверен, что у твоей Эбби стройные красивые ноги, – съехидничал Свэнн.

– Беда в том, что она не назначает свидания полицейским.

– Что ж поделаешь, ей придется изменить своим правилам и терпеть твое присутствие – другого выхода у нее нет.

– Ты в самом деле думаешь, что ей не следует знать, почему мы будем следить за ней?

– Я не собираюсь говорить ей, что следить будешь ты.

– А я не скажу ей, что тебя зовут Левелин, ведь это ирландское имя у вас, негров, не встречается.

– Ты этого не сделаешь, если собираешься дождаться пенсии, – с уверенностью заявил ироничный Свэнн. – Я не скажу ей, что есть одна не совсем решенная проблема, пока ты уверен, что она действительно существует. Этого достаточно?

– Вполне.

Когда дверь открылась, Эбби приветствовала их усталой улыбкой. Детектив Свэнн сел в свое кресло. Майкл остался стоять у двери.

– Я хочу задать вам еще один-два вопроса, доктор Фицджеральд. – Свэнн нажал на клавишу магнитофона.

Эбби кивнула, бросив на Майкла страдающий взгляд. От нее не ускользнуло, что морщинки в углах его рта углубились и что у Майкла снова был серый цвет лица. Она еле превозмогла порыв подойти и спросить, как он себя чувствует.

– А теперь, – Свэнн стал раскладывать перед нею стопку новых снимков, – я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии и сказали мне, узнаете ли вы кого-нибудь среди этих лиц.

– Вы хотите, чтобы я сказала «да»?

– Я хочу, чтобы вы сказали мне именно то, что вспомните.

Эбби подняла руки в знак согласия. Снова потерев переносицу, она тщательно рассматривала фотографии всех белых мужчин. Во взглядах преступников ощущалось презрение к фотографу. Эбби подумала, а как бы выглядела она сама, если бы позировала перед этой камерой?

Как ни старалась, она не могла опознать ни на одной из этих фотографий лицо, мелькнувшее за дверью. Некоторые оказались очень похожи, но полной уверенности у нее не было. Она почему-то вспомнила известную фразу, часто произносимую на одном из народных праздников: «Или обмани, или угости!» – когда вынуждена была отдать Перси его мешок с украденными наркотиками. Наверное, он очень нуждается в них, подумала тогда Эбби. Она также вспомнила, что человек за дверью больше походил на отчаявшегося, чем на злоумышленника. Но он исчез слишком быстро, чтобы можно было хорошенько запомнить его лицо. Смуглокожий, с черными волосами и глазами, без бороды и усов, ни единого шрама или царапины – то есть ни одной приметы, которая помогла бы узнать его.

– Нет, – наконец сказала она, – очень сожалею. Я не запомнила лица этого человека – вот и вся правда.

Сказав это, она кокетливо посмотрела на Свэнна:

– А теперь, не хотите ли выпосоветовать мне, что ядолжна сказать?

Она изумилась, увидев, что на губах обоих полисменов: мелькнула улыбка. Свэнн бросил на сержанта мимолетный взгляд. Майкл в ответ только пожал плечами. Свэнн снова повернулся к Эбби, которая старалась быть спокойной. У нее появилось неприятное ощущение, что все складывается как нельзя хуже.

Свэнн невозмутимо собрал фотографии и положил их аккуратной стопочкой возле себя.

– Вивиано говорил вам, что наш мистер Перси был вовлечен еще в несколько ограблений?

– Не только об этом. Он упомянул об убийстве.

– Да, Перси участвовал в мокрых делах еще с несколькими сообщниками. Вивиано отобрал фотографию одного из этих подонков, узнав на снимке второгочеловека, который был с ним вчера. Мерзкий прес по имени Бадди Марлоу.

– Прес?!

– Преступник. Доктора не единственные, кто пользуется своим сленгом, – пояснил Майкл.

– Мы гордимся тем, что наш так называемый сленг – это латынь. Нам порой нравится смущать людей, намекая, мягко говоря, на их необразованность. – Снова повернувшись к Свэнну, она показала на стопку: – Который?

Свэнн вытащил фотографию Марлоу и протянул ей. Обычная безликая физиономия, ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Эбби добросовестно вглядывалась в снимок, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.

Она перевела взгляд со Свэнна на Майкла, пытаясь извлечь из глубин памяти то, чего они ждали. И прежде всего она хотела сделать это для Майкла. Он по-прежнему стоял неподалеку от нее, внешне спокойный, но ее опытный глаз врача видел, что он превозмогал и боль и утомление, отсюда и землистый цвет лица.

Но и Майкл не меньше переживал за нее. Он чувствовал, как она ранима, внутренне не защищена. Это выражалось в ее страдающих от непосильного напряжения глазах. Чуткий Майкл видел, каких душевных мук стоит ей это изматывающее последние силы интервью. У Майкла кончилось терпение – и он решил прекратить жестокую игру на нервах.

– Если вы не опознаете его, это по-своему хорошо, – Вдруг произнес Майкл, что вызвало глубокое изумление Свэнна. – Это означает, что вам больше не придется проводить время в обществе моего великодушного приятеля. Уже время обеда. Вы голодны?

– Да, я проголодалась, – сказала она и подумала, что, наверное, следует получить разрешение Свэнна.

Свэнн жестом показал, что они оба свободны.

– Если вы нам еще понадобитесь, то я уверен, Вивиано даст вам знать об этом. – Последнее слово он оставил за собой.

Эбби схватила свою сумочку и встала, неожиданно очень взволнованная тем, что наконец покидает эту прокуренную клетку. Майкл распахнул перед ней дверь, предложил руку. Они были на свободе… Но опять раздался знакомый голос:

– Доктор Фицджеральд, – окликнул Свэнн, Эбби обернулась. – Благодарю вас. Вы были великолепны!

– Мне бы хотелось оказаться чуточку полезнее, – сказала она, словно извиняясь, что не оправдала надежд следствия.

– Вы хотите быть более полезной? – Свэнн бросил на нее невозмутимый взгляд, его смеющиеся черные глаза пытались сохранить серьезность. Он кивнул головой в сторону Майкла. – Тогда внимательнее приглядывайте за ним. Он не очень-то хорошо исполняет приказы. Особенно – докторов.

Майкл поспешил увести Эбби, боясь, что Свэнн продолжит свои разглагольствования. Было уже слишком поздно. Эбби чувствовала себя опустошенной и бесконечно усталой. Когда она пробиралась через шумный, кишащий людьми участок, Эбби никого не видела и не слышала. Для нее существовал только Майкл. Она испытывала ни с чем не сравнимое, сладостное ощущение от его близости, тепла его руки, нежно обнимавшей ее. Когда же она вспоминала, как поддерживал ее Майкл на допросе, – сердце переполнялось благодарностью.

Эбби чувствовала, что у Майкла Вивиано самые надежные руки, которым женщина может с легкостью довериться.

– У меня есть настроение съесть пиццу и выпить хорошего пива.

– Можно и пиццу, – согласилась Эбби, – но никакого пива. С кодеином – это не лучшее сочетание.

Он хитро улыбнулся, изобразив покорного пациента.

– Вы, доктора, всегда берете верх, такая уж ваша специальность.

Неожиданная радость, вспыхнувшая в его глазах, вызвала в ней непроизвольную приятную дрожь.

– А как насчет того, чтобы взять пиццу с собой? – спросила она. – Тогда мы могли бы полакомиться ею у меня дома.

– Леди! Это самое прекрасное предложение, какое я только услышал за весь день.

Эбби вновь сделалась серьезной, будто вспомнив назидания Свэнна.

– Все, что я предлагаю, это всего лишь пиццу.

– Осторожно, – предостерег он, оглянувшись. – Корпус репортеров в полной боевой готовности.

Но Эбби пропустила мимо ушей предостережения Майкла. Меньше всего ее заботили репортеры… Господь с ними!

Эбби намеревалась принять Майкла по всем правилам хорошего тона: с салфетками и приборами на покрытом скатертью столе. Она даже собиралась убрать из кухни свой велосипед, который составлял обычно ей компанию за едой.

Однако в конце концов они устроились на полу гостиной и обошлись бумажными полотенцами и руками вместо вилок. Майкл вообще ни на что не обратил внимания, пока не проглотил с волчьим аппетитом три больших куска пиццы.

Эбби заметила, что перед обедом он прошел в ванную, чтобы принять очередную дозу кодеина. Возможно, подумала она, это сила привычки, возникшей за годы службы в полиции. Когда никому нельзя показать, что у тебя слабость, или, что ты болен. У него было то, что она всегда называла «синдромом Джона Уэйна», или «синдромом героя», а проще – супермена. Ее собственные братья, хоть и не полисмены, были классическими жертвами этого кумира.

– Майкл Вивиано… Звучит очень по-итальянски, – наугад сказала она, слизывая крошки сыра с пальцев.

Майкл кивнул.

– Очень.

– Но цвет твоих волос и кожи наводит на мысль, что твоя мать, наверное, была шведка.

– Нет, француженка.

Эбби несколько удивилась.

– В семье определенно царила эмоциональная обстановка; ее создавала парижанка, не так ли?

– Не совсем. Скорее, очень шумная, когда мой отец проигрывал свои оперные пластинки.

– Опера?! – удивилась Эбби еще больше.

– Это развивает вкус – так говорил мой отец. Как и хорошее вино.

– И ты, – спросила она как можно осторожнее, – приобрел такой вкус?

Он кивнул и с удовольствием съел еще один кусок пиццы и запил его глотком коки.

– У меня есть годовой абонемент в оперу.

Эбби была поражена. Даже такой непосвященной, как она, было известно, что это означало. Чикагская оперная труппа имела мировую известность. На сцене Чикагского оперного театра выступали прославленные певцы. Абонементы в оперу годами имели стопроцентную подписку. В больнице шутили, что для того, чтобы туда попасть, нужно получить билеты по завещанию.

– И кому ты дал взятку, чтобы получить недосягаемый простому смертному абонемент? – спросила с некоторой долей иронии Эбби.

– Моему отцу.

– А твоя мать?

– Умерла, когда мне было десять лет.

Казалось, любопытство Эбби было удовлетворено.

– А как насчет твоей семьи? – спросил он непринужденно.

– Сплошной шум и гам, – призналась она. – Я единственная девочка в большом выводке, как говаривала моя бабушка. Пятеро братьев.

– Пятеро?! Не многовато ли?

– Отец хотел, чтобы мальчиков хватило на баскетбольную команду. А мама сказала, что он должен быть счастлив: получилась стартовая пятерка.

– Неудивительно, что тебя не так-то легко запугать.

– А ты давно в полиции? – спросила она, потянувшись к коробке с пиццей за очередной порцией. Колбаса, грибы и лук – отличное состояние. Совпадало с представлением Эбби о небесном блаженстве.

Майкл устроился поудобнее и глотнул коки.

– Около двенадцати лет.

– Тебе нравится?

Она заметила, что он снова дотронулся до висков жестом, выдавшим боль.

– По-разному. Многое зависит от самых непредвиденных обстоятельств.

Майкл был лаконичен. Ей же хотелось спросить о большем, но она понимала, что выбрала не лучшее время.

– В действительности я не так уж много знаю о полиции.

– С такой фамилией, как Фицджеральд, в этом городе? [3]3
  Фицджеральд – ирландская фамилия. В США традиционно среди полицейских, политиков и госслужащих много ирландцев. На это и намекает Майкл


[Закрыть]– улыбнулся Майкл. – В вашей семье копов должно кишмя кишеть. Как и политиков.

– Мы, должно быть, исключение из этого правила. – Улыбнулась Эбби. – Солидные «белые воротнички» [4]4
  Так в США и Англии издавна называют наемных служащих, в отличие «синих воротничков» – рабочих.


[Закрыть]имеют склонность к тихому пригороду. Единственное, кого у нас в роду было много, – так это бухгалтеров.

Ей было легко. Она чувствовала себя так свободно, будто знала Майкла с детских лет, словно их жизни слились в одну… Когда они разговаривали, то не возникало никаких недомолвок, оба были искренни. Когда же они замолкали, то это молчание было наполнено их чувствами.

Майкл, казалось, не замечал, когда глаза Эбби с пристрастием разглядывали четкие линии его открытого красивого лица или с нежностью погружались в прозрачную зелень его глаз. Эбби не шелохнулась, ощутив взгляд Майкла, скользивший по ее фигуре: от завитков волос, упавших на высокий и чистый лоб, до пальцев ее маленьких босых ног. Порой, даже не смотря на него, она чувствовала, где задержался его взгляд: она ощущала что-то вроде острого покалывания, походившего на легкий электрический разряд.

Эбби понимала, что пора остановиться. Она не может позволить перейти запретную черту в их отношениях. Много лет назад она приняла решение не заводить больше романов и до сих пор не жалела об этом. До встречи с Майклом, чьи улыбка и глаза гипнотизировали ее. Надо, чего бы ей ни стоило, освободиться от этой магии, от этих чар…

– Почему ты не замужем? – спросил после обдуманной паузы Майкл.

– Разве это не запретный вопрос?

Он ответил благодушной улыбкой.

– Возможно. Но мне очень хотелось бы знать.

Мне бы тоже хотелось, подумала она с горькой усмешкой.

– Я как раз размышляла об этом, когда к моей голове приставили револьвер.

– Когда ты решила завязать роман?

– Совершенно неожиданно мне стало ясно, что в моей жизни никогда не было отношений с мужчинами, которые бы меня удовлетворяли и как женщину, и как личность. Я полагала, что будет лучше, если я сосредоточусь на чем-то одном, и до сих пор это было осознанное желание – стать доктором… Почему я рассказываю тебе обо всем этом?

– Держу пари, что ты хороший доктор.

– А я держу пари, что ты хороший коп.

– Надеюсь. Это как раз то, что сказала мне моя жена, когда пять лет назад попросила меня дать ей развод.

Эбби увидела боль, которая все еще скрывалась за этими словами, и подумала, что Майкл с ней откровенен. А еще она подумала, как ей хотелось бы вот так сидеть на полу и рассказывать Майклу о всех своих мечтах и замыслах, о разочарованиях… И о трагической истории, которая случилась шестнадцать лет назад, когда четырнадцатилетняя девочка была схвачена бандитами в бакалейной лавке…

Эбби увидела, как рука Майкла инстинктивно поднялась к виску: головная боль не проходила. Эбби с тревогой подумала, что должна разорвать эти ставшие опасными отношения. Но еще не сейчас…

Глава 4

Сердцебиение угнетало Майкла, он ощущал его даже во сне. Он не мог найти удобного положения, ворочаясь с боку на бок, чувствуя, как сжимаются его сосуды. Майкла мучили кошмары, бессвязные, изматывающие. Его разбудил какой-то звон. Господи! Как болит голова, когда же кончится эта мука?

– Майкл?

Майкл почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и тут же сел, не понимая, где он, что с ним? Майкл был не в своей квартире. Он сидел на кушетке в джинсах и рубашке. Рядом – Эбби. Что он делает здесь? И что, хотелось бы знать, делает она, стоя около него в одной слишком большой майке с рукавчиками? От одного лишь вида ее спутанных волос и заспанных глаз у него замерло сердце.

– Телефон, – просто сказала она. – Просят тебя.

Майкл несколько раз встряхнул головой, все еще пытаясь понять, что с ним происходит. Он заставил себя встать с кушетки и прошел на кухню. У него снова кружилась и болела голова. Он всегда боялся наступления утра. Он был убежден, что люди чаще стреляются по утрам, потому что кому-то не хочется продолжать жить…

– Да? – нервно произнес он в трубку.

– Майкл? Это Свэнн.

Майкл запустил руку в свою непокорную шевелюру, все еще пытаясь прийти в себя.

– Как ты догадался, что я у дока? – Хотя он и сам не знал, почему он еще здесь.

– Счастливая догадка. Ты и в самом деле принимаешь работу близко к сердцу, Вивиано. Мне это нравится в полисменах, – насмешливо сказал Свэнн.

– Ты мне льстишь, приятель.

– Я?! – Майкл сразу же представил, как сверкнули белоснежные зубы Свэнна на темнокожем улыбающемся лице. – Слушай, Майкл! Ты же мужчина в самом соку! Хватит нянчиться с собственной персоной. Итальянцы должны выздоравливать быстро.

– Возможно. Но и тебе, темнокожему, тоже придется побывать в моей шкуре.

– Ты должен оказать небольшую услугу. Кэпшоу разыскивает тебя, а у меня такое ощущение, что сегодня он не столь терпелив, чтобы ждать подчиненных.

Майкл был теперь весь внимание.

– Лейтенант? Чего вдруг?

– Меня еще туда не приглашали, но я видел в его кабинете ребят из нашего отдела наркотиков и парня из Агентства по борьбе с наркотиками. Еще там был парень из… – Он не успел договорить, так как взволнованный Майкл перебил его:

– А меня звали?!

За всем этим стояло что-то не совсем понятное. Какие у него могут быть дела с этим Агентством? Зажав трубку плечом, Майкл приложил пальцы к ноющим вискам. Головокружение не проходило. Почему они не могли подождать хотя бы час, прежде чем вызывать его?

– Тебя и твою приятельницу – обязательно. Поскольку, Вивиано, я знаю, какой ты хороший мальчик, я взял на себя смелость предположить, что этот вызов как-то связан со вчерашним шоу.

– Когда я должен там быть?

– Двадцать минут назад. Я скажу им, что только что разыскал тебя и этим выиграю немного времени. Но не теряй его зря, ты понял?

– Свэнн, – возмутился Майкл, – перестань ёрничать. Это кощунственно в такое раннее утро.

– Не рассуждай, парень. Время не ждет, – отрезал Свэнн.

– Согласен, спасибо.

Майкл повесил трубку и сделал несколько специальных упражнений, пытаясь снять напряжение.

– В чем дело?

Он поднял глаза и внимательно посмотрел на Эбби. Она уже успела добавить шорты к своей нелепой майке и стояла в дверях, глядя на него с профессиональной озабоченностью.

– Каким образом я проснулся на твоей кушетке?

Эбби с недоумением пожала плечами.

– Возможно, потому что заснул на ней. Коп слишком тяжел, чтобы его можно было отнести к лифту, а на своей кровати я никому не разрешаю спать.

– Почему ты не разбудила меня?

У нее иссякло терпение от его вопросов.

– Я не хотела подвергать опасности жителей Чикаго. А ты определенно не был в состоянии вести машину.

Майкл сердито нахмурился.

– Это я должен был решать сам.

Глаза Эбби гневно сверкнули.

– Именно поэтому я и не стала тебя будить. Я знала, как бы ты в этом случае «вежливо» мне ответил.

– Леди, вы не моя мама.

– Ты ведешь себя с глупой самоуверенностью шестилетнего мальчишки. Ключи от твоей машины на столике в прихожей.

– Тут есть одна проблема, – как можно спокойнее сказал Майкл с сузившимися от боли глазами. – Ты должна поехать вместе со мной. Лейтенант хочет видеть нас обоих в участке.

– Тогда не будем терять времени. Я не сяду с тобой в машину, пока ты сейчас же не позавтракаешь. Может быть, после еды у тебя пройдет головокружение. Неужели так трудно выполнить мою просьбу?

– Эбби…

– Можешь принять душ, пока я буду готовить завтрак. Ты не против яиц?

Они стояли, глядя друг другу в лицо еще несколько секунд, оба усталые, напряженные, раздраженные. Майкл не удержался и пошутил:

– Только на тарелке.

Готовя быстрый завтрак на двоих, Эбби думала о мужчине в ее ванной. Он неожиданно заснул как мертвый вчера ночью, не доев пиццу, и не мудрено. Это был тяжелый день для них обоих. Сон сморил сержанта Вивиано на ее софе…

Эбби сидела напротив спящего Майкла совершенно растерянная. Ничего подобного раньше с ней не случалось. Должна ли она разбудить его и отправить домой? Или позволить ему остаться здесь?

Спящий Майкл выглядел таким уязвимым. Она долго сидела неподвижно, просто глядя на него. Позже ей все-таки удалось приподнять его и переложить на кушетку, накрыв старым стеганым одеялом. А затем она снова долго стояла рядом с уснувшим Майклом и глядела на него.

Он спал тем счастливым сном, каким спят маленькие дети. Скатившись на бок, сунув руку под голову и вытянув ноги поверх диванных подушек. Эбби нагнулась над ним, откинула его волосы назад, чтобы увидеть, как он улыбнулся от ее прикосновения. И сердце ее упало в какую-то бездонную пропасть.

Разбивая яйца, одно за другим, Эбби включила тостер. Ей было самой забавно наблюдать, как пробуждались в ней первородные материнские инстинкты. Ничто так не преображает женщину, как стремление позаботиться о мужчине, когда он болен, или у него неприятности.

Все, чего она хотела, когда увидела счастливую улыбку на лице Майкла, – это прижать его к себе и взъерошить густые волосы.

Тост выскочил из тостера, напугав ее. Она достала масло и смазала ломтик. Она все делает правильно. Древний, добрый материнский инстинкт – спасибо ему. Но, приготавливая незатейливый завтрак, она снова и снова воскрешала в памяти его вчерашний поцелуй, до тех пор пока не осознала, что в нем было нечто большее…

Войдя утром в комнату, чтобы разбудить своего гостя, Эбби невольно залюбовалась спящим Майклом, его мужественным лицом, освещенным неярким утренним светом.

Эбби ничего не могла поделать с собой, ее разумные доводы разбились вдребезги. Она вся горела от бушующей в ней неподдельной страсти, ее кожа хранила тепло его прикосновений, сердце учащенно билось. Она ощутила вдруг острую боль в груди от дурного предчувствия.

Ты играешь с огнем, подумала Эбби, осознав, что ей приятно накрывать стол на двоих. Ты потеряла рассудок,и за это придется расплачиваться.Что ж, она готова платить любую цену….

– Эбби…

Майкл стоял в дверях, посвежевший после душа, его лучистые глаза светились… Ее сердце опять сладко замерло. Она молчала, глядя на него. Это превосходный способ, как ей казалось, потушить пламя: запомнить черты его лица, словно это была драгоценная карта, указывающая на тайник, где хранились несметные сокровища.

– Садись за стол, – пригласила она, а сама повернулась к шкафу, чтобы достать кофе. – Я должна выпить чашку очень крепкого кофе, чтобы обрести уверенность. Хочешь немного?

– Спасибо. Ты всегда работаешь по вечерам?

– Ты имеешь в виду, всегда ли я так очаровательна по утрам? – пошутила она. – Да. Меня даже прозвали за мой цветущий вид Анастасия-гунн.

Майкл ухмыльнулся, принимая из ее рук чашку кофе.

– Не спорю, тогда я тоже не удивил тебя. Мой коллега говорит, что по утрам мой угрюмый вид внушает ему опасения, так что до десяти он даже не может разговаривать со мной.

– Кажется, я понимаю твоего коллегу… но не скажу, почему.

– Анастасия? – удивился Майкл.

Эбби кивнула.

– Это мое полное имя.

– В честь русской принцессы? [5]5
  Имеется в виду великая княжна, дочь Николая II.


[Закрыть]

Улыбнувшись, она покачала головой.

– В честь жены одного фермера, выращивающего помидоры. Ирландская традиция требует, чтобы первую дочь называли в честь бабушки по материнской линии. А моя мамочка весьма старомодная леди.

– Прекрасное имя. Но как из него получилось Эбби?

– Это все мой брат Томми. Анастасия нелегкое слово для двухлетнего ребенка. Он почему-то превратил его в Эбби, и это прижилось.

– А ты старомодна? – спросил Майкл.

Он не притронулся к завтраку и только пил крепкий кофе. Эбби снова наполнила его чашку и оставила кофейник на столе.

Озадаченная его вопросом, она на мгновение замолчала.

– Не во всем. Хотя традиции для меня не пустой звук.

Наступила пауза. Эбби опять, не отрываясь, смотрела на Майкла, стараясь запомнить каждую черту его лица. Ее терзала мысль, что она роет себе глубокую яму, давая простор своим чувствам…

Она поставила на стол свою чашку.

– Кажется, я напрасно старалась. Да?

Майкл взглянул на нее, потом на свою нетронутую тарелку и перешел в наступление:

– Надеюсь, ты не собираешься читать мне известную лекцию о том, что завтрак – самое важное в дневном рационе?

– Ты глубоко ошибаешься. Сегодняшнее утреннее пиршество – моя первая попытка приготовить завтрак почти за весь прошедший год.

– Тогда зачем ты меня, как ребенка, насильно заставляешь есть?

– Я думаю, тебе не так уж трудно проглотить хоть что-нибудь. Особенно если ты все еще чувствуешь слабость, в чем я не сомневаюсь.

– Напротив, доктор, я чувствую себя лучше.

– Даже Фред Астер [6]6
  Фред Астер и Джинджер Роджерс —знаменитая танцевальная пара из музыкальных фильмов 40−50-х годов. Их имена стали нарицательными.


[Закрыть]не смог бы отбивать чечетку столь виртуозно после ранения, – заметила Эбби с ехидной улыбкой. – И к тому же, проведя ночь на чужой кушетке.

Майклу не изменяло его добродушие.

– А между тем Свэнн полагает, что я вовлек тебя в этот роман,но все, чего я добился, – отлежал себе шею на твоей неудобной кушетке.

– Детектив Свэнн знает, что ночь ты провел у меня? – спросила встревоженная Эбби.

– Конечно. Ты не хочешь переодеться, прежде чем мы поедем? Свэнн подчеркнул, что твое присутствие необходимо.

– Что ты хочешь сказать этим «конечно»? – Температура в кухне сразу поднялась на несколько градусов. – Я бы хотела знать, что нас ждет в этот раз? Слушать обмен сплетнями в раздевалке или предстоящее «интервью» будет транслироваться по национальному телевидению?

Майкл искренне удивился, как много сарказма умудрилась Эбби вложить в одну фразу.

– Не волнуйся, пожалуйста. Никаких раздевалок, никакого телевидения. Об этом знает один только Свэнн, а он очень сдержанный человек. Лейтенант находит, что ты держалась на редкость мужественно под дулом револьвера. Да он сам тебе говорил это, разве ты забыла?

Эбби хотелось швырнуть в него чем-нибудь, так ее раздражала невозмутимость Майкла. Но по-настоящему ее уязвило другое: каким-то непостижимым образом эта криминальная история приобрела личный, интимный оттенок, что не должно было предаваться огласке. Но Майкл сделал это – вот где кроется причина ее раздражения.

– Ешь свои яйца, – почти приказала она. – Я пойду переодеваться. Вернусь, когда смогу пересилить желание заставить тебя избавиться от этой самодовольной улыбки.

– И сколько времени это займет? – крикнул Майкл, когда она входила в соседнюю комнату.

Эбби мгновенно обернулась и увидела, как весело прищурились его глаза. Это разозлило ее даже еще больше.

– Возможно, около недели.

Она вернулась назад в желто-черном ситцевом платье, которое ей очень шло. Оно было узким в плечах и с глубоким вырезом, обнажавшим очаровательные ямочки на ее шее, возле ключиц. Желтый пояс охватывал тонкую талию, а широкая юбка развевалась вокруг загорелых ног. Она собрала волосы в большой узел, из которого выбивались вьющиеся локоны. Глядя на нее, Майкл почувствовал, что его переполняет нежность. Ему хотелось слиться с Эбби, ощутить бархатистость ее прохладной кожи, аромат мягких пушистых волос…

Эбби…

Он остановил ее в дверях, его руки ласково сжали узкие почти детские плечи.

Эбби привычно замерла от его прикосновения. Его робкая ласка заставила сильнее биться ее сердце. Их тайные желания совпадали: ей также хотелось прижаться к нему всем телом. Мужское обаяние Майкла было неотразимо.

Но где взять силы, чтобы противостоять ему? – думала Эбби. Ответа она не нашла.

– Кажется, вы забылись, сэр! – только и могла произнести Эбби.

Как осмелился он в такой момент, перед очередным Допросом окончательно вывести ее из равновесия?! Но негодование Эбби было наигранным, фальшивым – это-то она хорошо понимала.

Неожиданный гнев Эбби изумил и смутил Майкла. Эта растерянность длилась лишь мгновение. Его глаза потемнели и затуманились от желания. Он продолжал сжимать ее плечи, вызывая ответное чувство у молодой женщины. Эбби хотела было сказать, чтобы он убрал руки с ее плеч, – и не смогла, страсть овладела ею. Им казалось, что их интимные порывы сливаются в один, подобного чувства они оба не испытывали до сих пор. Обоим неудержимо хотелось, чтобы это непередаваемо прекрасное состояние длилось бесконечно…

– Я должен бы извиниться, – сказал Майкл, пытаясь собраться с мыслями. И не мог.

Она сменила духи. Майкл ощущал легкий, но пьянящий аромат, который принадлежал только ей, и это еще больше волновало его.

– Прекрасная идея, – заметила Эбби, не отрывая взгляда от его глаз, – жаль, что вы не осуществили ее, сержант.

В его глазах вспыхнула озорная улыбка.

– У меня есть идея еще лучше…

Эбби незаметно для себя оказалась в объятиях Майкла. Очень бережно, словно боясь сломать это хрупкое совершенство, его рука скользнула вдоль мягкого хлопкового платья, другой он осторожно погладил ее щеку. Эбби подняла к нему свое лицо, ища губами его рот. Ее глаза зажмурились, как от слепящего солнечного света, и Майкл приник к этим пылающим, жаждущим поцелуя губами.

Эбби ощутила совсем другое, более раскрепощенное чувство, чем тогда, когда Майкл в первый раз поцеловал ее перед фотокамерой. Тут не было ни принуждения, не было и смущения от неожиданности поступка. Она чувствовала себя, как птица, выпущенная на волю. От его теплого дыхания, приятного запаха выпитого им кофе кружилась голова, а тело казалось легким, совсем невесомым. Майкл покрывал частыми поцелуями ее зардевшееся лицо. Его губы были такими мягкими. Они дотрагивались до ее лица с такой нежностью, словно оно было из бесценного фарфора. Она почувствовала, как его прохладная ладонь прижимается к ее спине, и сама ближе прильнула к нему.

Эбби захлестнули волны томительных ощущений. Она не могла справиться с бунтом своих чувств, с натиском литого тела Майкла, обретшего новую мощь от соприкосновения с нею, с желанием отдаться ему, которое вызвал его долгий поцелуй. Ее колени сами собой подогнулись в его сильных объятиях.