Текст книги "Любовь и риск"

Автор книги: Ребекка Йенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Подойдя к двери, Эбби поставила чашку с кофе на маленький столик. Затем она ловко поправила свои густые волосы. Но в спешке Эбби даже не успела воткнуть в них гребень. Явившись вчера вечером домой в рабочем голубом балахоне, утром она переоделась в спортивные шорты своего брата Томми, и в лиф от старого купальника. Эбби мало заботилась о своих туалетах, не придавая этому особого значения. Большую часть своей жизни она провела среди мальчишек, отсюда появились и ее спартанские наклонности.

Эбби открыла дверь с намерением быть как можно обходительнее. Но, увидев, кто стоит перед ней, она потеряла дар речи.

– А ведь я мог бы оказаться фотографом! – весело сказал улыбающийся Майкл. Его глаза с восхищением скользнули по плавным изгибам ее стройной фигуры. Все же спортивная одежда дает большие возможности красивым женщинам, подумал Майкл с благодарностью к модельерам, придумавшим эту раскрепощенную моду. Он пришел к выводу, что эти докторские балахоны преступно уродовали женское тело. Вчера вечером изящные очертания фигуры Эбби были скрыты этой бесформенной синей одеждой. Сегодня же в ней открылась та бессознательная чувственность, которая делает женщину опасно-привлекательной. С посвежевшим лицом, отдохнувшая, она была просто неотразима. Майкл не мог оторвать от нее глаз.

Эбби испытывала то же самое. От одного облика Майкла Вивиано у нее перехватило дыхание. Сегодня он явился в штатском. На нем была спортивная рубашка с отложным воротом, обнажавшим его шею и грудь, покрытую вьющимися золотистыми волосами, и фирменные джинсы, туго обтягивающие узкие бедра. Эбби нашла, что знак его мужского достоинства выглядит в джинсах, похожих на лосины, впечатляюще; она едва удержалась от похвалы, что, наверное, смутило бы его.

На лице Майкла появилась особая улыбка, предназначенная только для двоих. Глубоко интимная. Словно они были одни единственные на этой земле. Глаза Майкла еще раз оглядели ее опытным взглядом мужчины, и Эбби поразилась, откуда вдруг взялся ветерок, обдавший в это жаркое, тихое утро ее кожу.

Они стояли неподвижно друг против друга, как им обоим показалось, целую вечность. Оба боялись нарушить то прекрасное, что возникло между ними – Мужчиной и Женщиной.

– Вы не узнали меня? – робко спросил Майкл. – Возможно, если бы я был в моей обычной униформе…

– Униформа совсем не обязательна, – сказала она, сияя глазами от счастья видеть его. – Повязка выдаст вас сразу же. Я всегда узнаю свой профессиональный почерк, – с вызовом заключила Эбби.

Его пальцы непроизвольно потянулись к бинтам, все еще охватывающим его голову.

– Это всего лишь повязка, – возразил он, – а не произведение искусства.

Эбби ослепила его лукавым блеском своих глаз.

– Человек имеет право гордиться своей работой…

– …Замечательного качества, я уверен.

– Что вы здесь делаете? Последний раз, когда я вас видела, вы играли на четвертом этаже роль раненого героя.

В ответ на это он скорчил комичную гримасу:

– Не умею отдыхать в больнице, вы можете это понять.

– Но вряд ли вы хорошо отдохнули, проехав почти полдороги до Висконсина, чтобы поболтать со мной, – парировала Эбби.

Майкл сделал вид, что не понял ее иронии.

– Я обещал доктору, что, если начну заговаривать с автобусами или у меня будет двоиться в глазах, я снова вернусь в больницу.

– Какая непростительная глупость! – воскликнула Эбби. В ней заговорил профессионал, врач по призванию. Эбби возмутило такое беззаботное отношение взрослого человека к своему здоровью: пулевое ранение в голову – не шутка! Она привыкла к этой необъяснимой браваде, которую наблюдала каждый день в своем кабинете «неотложной помощи». Она испытывала необъяснимый гнев, что именно Майкл оказался таким беззаботным. – Интересно, что заставляет вас, копов, вести себя подобно несмышленым детям?

В глазах Майкла блеснуло озорное веселье:

– Всего лишь естественное желание не подчиняться властям, я полагаю.

– Эбби? Ты не хочешь пригласить джентльмена зайти?

Это был голос матери. Она услышала их разговор, стоя в сводчатом проходе в гостиную. Ничего удивительного, что она почувствовала волнение Эбби.

Наконец Эбби справилась с собой и как гостеприимная хозяйка предложила:

– Хотите кофе?

– Со сливками, – ответил Майкл, следуя за ней в гостиную, – и без сахара.

Эбби закрывала входную дверь, и в этот момент ей захотелось задать Майклу вопрос, который уже некоторое время не давал ей покоя:

– Как вам это удается?

Майкл насторожился:

– Что вы имеете в виду?

– Появляться как раз тогда, когда я думаю о вас. Вот почему я так удивилась, когда увидела вас на пороге своего дома. – Я не все сказала, призналась она сама себе, это не единственная причина, почему я остолбенела, увидев Майкла. – Вы сделали это вчера вечером. Я подумала о полиции… или, скорее, этот наркоман сказал что-то о полиции, раздался выстрел, а вы – тут как тут!

– Сейчас вы тоже подумали обо мне?

Они стояли вдвоем у двери, снова забыв о матери Эбби, которая терпеливо ждала в дальнем конце комнаты. Они не замечали ни тщательно вычищенной мебели, на которой сохранилась каждая царапина, нанесенная детьми почти за сорок лет, ни аромата сосен и роз, наполнявшего дом.

– Подумала о вас в связи с прессой, – ответила весьма прозаически Эбби. Серьезным намерениям снова угрожала близость Майкла. – Мне предстоит встреча с корреспондентом сегодня, поэтому я размышляла, с кем бы могла поговорить, кто бы мог дать мне дельный совет, как себя вести, о чем следует рассказывать, а о чем лучше умолчать. Помогите мне!

– Эбби…

В его голосе звучало деликатное напоминание. Эбби сразу все поняла. Господи, как она бестактна и черства! Она не могла поверить, что и в самом деле забыла о присутствии своей матери. Снова! В который раз!

– О, мама, извини…

Она не успела продолжить. Майкл и Эбби обернулись к загрустившей женщине одновременно. Он толкнул Эбби, и чашка с кофе вылетела из ее руки, обдав их обоих горячими брызгами. Эбби вскрикнула. Майкл обругал себя за неосторожность.

– Может быть, мне вообще не следовало появляться у вас! – огорченно воскликнул он. – Наверное, мой приход опять накликает беду… – Вряд ли Майкл и в самом деле так думал, скорее это был «черный юмор».

Эбби, услышав сетования Майкла, побледнела.

– Сюда, – внезапно вмешалась ее мать, устремившись к ним, словно Красный Крест, – идемте на кухню. Надо полить холодной водой…

Она взяла Майкла под руку и повела его к раковине раньше, чем Эбби успела что-либо возразить.

– Ведь вы сержант Вивиано, не так ли?

– Майкл. Да, мэм.

Ожог был пустяковый, вызвавший легкое покраснение кожи, но Майкл подчинился этой маленькой женщине, с материнской теплотой оказывающей ему помощь.

– Я мать Эбби, – продолжала миссис Фицджеральд, обмывая его запястье холодной водой. – У меня не найдется должных слов, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали для Эбби вчера вечером.

Майкл чувствовал странную неловкость. В комнате витала какая-то тревога. Она сказывалась в отрывистой нервной речи миссис Фицджеральд и в молчании ее дочери, не предвещавшем ничего радостного.

– О, это была моя обычная, повседневная работа, мэм.

Эбби тут же оборвала его, не дав Майклу, как ей казалось, щеголять своей скромностью. Он это понял и перевел разговор в другое русло.

– Эб, твоя нога в порядке?

Эбби кивнула. Слабый румянец вновь окрасил ее щеки. Что со мной происходит? – подумала она с раскаянием. Эбби упрекала себя в нетерпимости, особенно же в отсутствии чуткого и внимательного отношения к матери, которая так в этом нуждалась. Ей было стыдно, что Майкл заметил это. Почувствовав, что молчание затянулось, она обратилась к Майклу со словами:

– Вы только что вышли из больницы, а я упорно стараюсь уложить вас туда.

Он только улыбнулся в ответ.

Глядя в его погрустневшие глаза, Эбби почувствовала, как ранима душа у этого отважного сержанта.

– Я вижу, что вам не терпится осуществить свой коварный замысел. Но меня больше тревожит другое: может быть, находясь рядом со мной, вы теперь будете брать в руки только холодные напитки, а? – последняя реплика была вызвана желанием развеселить Эбби.

– Лишь в том случае, если вы объясните, почему разыскали меня в девять часов утра.

Майкл уклончиво ответил:

– Чтобы завершить одно маленькое дело.

На какое-то мгновение Эбби показалось, что он осмелился намекнуть на их будущий роман. На всякий случай Эбби приняла высокомерный вид: пусть думает, что она недоступна! А в зеленых глазах Майкла заиграли озорные огоньки.

– Полицейское дело, – добавил он. Какое-то шестое чувство помогло ему угадать, о чем она подумала. – Поскольку мне назначена встреча с теми же самыми людьми, которые хотят видеть и вас, я предложил свои услуги предоставить в их распоряжение героиню событий.

– Понимаю, вы «совершенно случайно» оказались по соседству со мной.

– Вы на удивление сообразительны, мисс.

– Я намеревалась заехать домой, чтобы переодеться, прежде чем отправиться в полицию.

– Отлично, – обрадовался он, – я на машине.

Квартира Эбби находилась в северо-западной части города, примерно в квартале от Фуллертона. Здание было обшарпанным, его старомодный аляповатый декор и допотопный лифт с открытой кабиной напоминали кадры из фильмов Альфреда Хичкока.

Было не так-то легко найти жилье по карману вблизи чудесного озера. В большинстве домов сдавали очень дорогие квартиры. Дом Эбби был единственным на расстоянии двух кварталов, в котором не предусматривались ни привратник, ни гараж. Но зато Эбби располагала четырьмя комнатами на пятом этаже и великолепным видом на озеро с крыши. О большем она и не мечтала.

Ее родители не могли этого понять, но Эбби любила город. Ей была по душе напряженная, бурная жизнь шумных, оживленных улиц. От своего дома она могла пешком дойти до озера, Линкольн-парка, больницы, в которой работала, до одного из семи ресторанов с национальной кухней и великого множества небольших магазинов, где можно найти что угодно, от поношенной одежды до киноафиш. Совсем недалеко располагались два театра. Она знала в округе художников, архитекторов, юристов, поваров, даже одну проститутку и одного скрипичного мастера. По сравнению с чикагскими авеню пригороды казались Эбби по-кладбищенски тихими и унылыми.

Эбби включила свет и бросила на кушетку свою сумку.

– Устраивайтесь поудобнее, – предложила она и быстро отправилась переодеваться.

Майклу потребовалось немного времени, чтобы разобраться в смешении стилей, царившем в убранстве крохотной комнаты. Эбби назвала такую пестроту меблировки «гаражной распродажей». Это было невероятное сочетание современности с классикой и настоящим антиквариатом. Комната была захламлена массой ненужных вещей, назначение которых было трудно понять. Столик позднейшего чиппендейла стоял рядом с ветхой кушеткой болотного цвета. Узор на белом ковре представлял лиловые и розовые геометрические фигуры. Дешевые броские плакаты красовались рядом с изысканными восточными акварелями. Книжный шкаф был заполнен католическими молитвенниками. Старинный серебряный чайный сервиз стоял на большом кофре, там же в беспорядке лежали журналы, некогда принадлежавшие французской мадам.

– В холодильнике есть содовая! – крикнула Эбби, расхаживая по своей спальне. – Но не вздумайте пить молоко! Мне кажется, что я отсюда чувствую по запаху, что оно давно скисло.

Единственные туфли, которые у нее были, – это белые больничные. Сообщив Майклу, что она терпеть не может носить вещи, какими пользуется на работе, Эбби вытащила из шкафа другую пару полотняных туфель, но без каблуков.

– Ваши растения совсем засохли, – отозвался Майкл с кухни.

– Я плохой садовник, – согласилась Эбби. – Моя мама говорит, что они все покончили самоубийством от такой жизни. А вы будете со мной, когда нагрянет пресса?

– Они уже разбили лагерь возле участка. – И после небольшой паузы Майкл добавил: – Да, дело получило новое развитие после вчерашнего вечера, о чем вам следовало бы знать. Вчерашние парни были «вольные стрелки», которые совершили несколько вооруженных ограблений в городе. Они убили трех человек.

Вернувшись из кухни со стаканом содовой в руке, Майкл замер от изумления, увидев совершенно обнаженную Эбби. От одного только беглого взгляда на ее загорелую лоснящуюся кожу у него захватило дух.

– Мой вид делает нас еще большими героями, – с вызывающей гримаской сказала она, – разве не так?

Майкл казался невозмутимым, но это впечатление было обманчиво.

– Эбби!

– Что вас интересует, сэр?

– Вы что, решили начать наш интригующий роман прямо сейчас?

– Как вы смеете так думать?!

Она посмотрела в его широко раскрытые глаза и смущенно улыбнулась.

– О! Простите! Я не ожидала, что вы так быстро появитесь…

Когда она исчезла, Майкл растерянно опустился на кушетку. Его руки были еще более влажными, чем когда он накануне вечером схватил револьвер. Милостивый Господь! Он не мог и поверить, как быстро Эбби завоевала его. Она не была первой женщиной, с которой у него близкие отношения. Но он почувствовал, что еще никогда вид женского тела не приводил его в такое состояние. При виде тонкой точеной фигуры, нежного лица он ощущал магнетическое влияние Эбби. Какое-то праздничное чувство заполнило все его существо. Он отпил содовой и пожалел, что это не пиво, а еще лучше – виски.

– Вы сказали – парни? – спросила Эбби из соседней комнаты.

– Вы видели еще одного, разве не так?

– Да. Я видела его. У него тоже был револьвер.

Майкл вытер потные руки и подумал, что ему следовало бы уделить больше внимания новой подробности.

– Я уверен, что вы сегодня со всем справитесь отлично.

– Чувство облегчения возвращает румянец на мои побледневшие щеки, – последовал ответ.

Эбби застегнула плетеный ремень на округлых бедрах, поправила свою водолазку. Белые брючки до середины икр очень шли ей, подчеркивая красоту стройных ног.

– Чем вызвано это облегчение? – спросил Майкл.

Она провела щеткой по густым, спадающим почти до плеч, крупно вьющимся волосам.

– Есть что-то успокаивающее в том, когда просыпаешься – и знаешь, что к твоей голове не приставлен револьвер двадцать второго калибра; и от этого ощущения покоя день сразу становится ярче.

Майкл ничего не ответил, но Эбби и не заметила этого. Она еще не пришла в себя от сознания, что онвидел ее обнаженной. Его восхищенный взгляд опытного мужчины обжег и взволновал ее. Какая жалость, сокрушалась Эбби, что сейчас она не может пренебречь условностями и броситься в желанный омут – завязать настоящий любовный роман с Майклом.

– Так более приемлемо? – спросила она с лукавой улыбкой, вернувшись в гостиную.

Увидев преображенную Эбби, Майкл вновь дал понять, что восхищен ею. Его привело в изумление, что этот маленький бесенок с сияющими глазами мог быть той самой отважной женщиной, которая с ледяным самообладанием встретила убийцу.

– Отлично, вы произведете прекрасное впечатление на самого искушенного модельера. А пресса вас искренне полюбит.

Эбби нахмурилась.

– Вот этой публичной любви я больше всего и боюсь.

– Вы не хотите быть героиней?

Эбби ответила не сразу. А Майкл был опьянен терпким ароматом ее духов, от которого покруживалась голова и застучало в висках.

Когда они подошли к лифту, Эбби сказала:

– Мне кажется, что я просто не способна быть достаточно скромной, в отличие от вас.

– В таком случае, – предложил Майкл, – не стесняясь, подражайте мне. У меня есть некоторый опыт.

– Я это заметила, можете не сомневаться. Вчера вечером по телевидению. Но я обнаружила и менее приятное: под вашей напускной скромностью проглядывало откровенное любование собой.

Подошел лифт. Открыв стальную дверь, Майкл галантно протянул руку Эбби и помог ей войти, сделав вид, что он не расслышал последних слов.

Когда они снова оказались в служебной машине, Эбби собралась с духом, чтобы спросить о том, что тревожило ее сильнее всего.

– Майкл!.. Вернемся к прессе…

Они направлялись в сторону Линкольн-парка, их служебный автомобиль привлекал внимание других водителей.

– В вашем случае, – заверил ее Майкл, – журналисты определенно будут не столь агрессивными.

– Но определенно любознательными. Верно?

–  И ненасытными.

Эбби сердито нахмурилась и, и Майклу захотелось дотронуться до этих тонких морщинок, чтобы разгладить их.

– Что вас беспокоит? – ласково спросил он.

Эбби подняла глаза, в них затаилась печаль. Она не могла подавить волнение и страх.

– Предстоящая встреча беспокоит меня.

– Почему? – Он улыбнулся, внимательно наблюдая за движением проносящихся мимо автомобилей. – У вас что, сомнительное прошлое?

На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком автомобильных гудков и отдаленным грохотом отбойного молотка.

На светофоре загорелся красный свет, и Майкл остановил машину вслед за старым разбитым такси. Когда он снова взглянул на Эбби, его смутило тревожное выражение ее глаз.

– Да-а, – медленно протянула она, словно видя перед собой воскресшую тайну, а не потрепанное такси. – Что-то в этом роде.

Майкл даже не заметил, как загорелся зеленый свет.

– Хотите рассказать об этом?

Она видела неподдельное беспокойство в глазах Майкла и подумала, что, если бы и нашелся кто-нибудь, кто мог бы понять ее давние ночные кошмары, им стал бы этот красивый, способный к состраданию человек. Но она также видела белую повязку, закрывавшую рану, которую он получил, пытаясь спасти ее. У нее все сжалось внутри, когда она вспомнила испытанный ею страх, от которого леденело сердце; оцепенение, когда она ожидала: вот сейчас он выстрелит, но что-то свыше вселяло шальную уверенность, что этого не произойдет. Предаваясь таким воспоминаниям, Эбби окончательно решила для себя, что открыться Майклу ей не по силам. Слишком дорого для нее было его спокойствие. Ее откровенность разрушила бы этот покой…

Взяв себя в руки, она ответила ему кокетливой улыбкой.

– Рассказывать вообще-то не о чем. Я просто сообщила совершенно незнакомому человеку, что, поскольку он спас мне жизнь, то просто обязан завязать со мною роман.

Майклу не хотелось уступать Эбби в чувстве юмора, однако это ему не удалось: машины, следующие за ним, уже не проявляли никакого уважения к полицейскому автомобилю. Их гудки звучали нетерпеливо и сердито.

– Успокойтесь, ничего с вами не случится, – только и сказал Майкл, но почему-то раздраженно.

Он бросил взгляд на довольно далеко ушедшее вперед такси. А Эбби с вымученным интересом разглядывала мелькающие здания.

– Это не то, что сказала бы моя мама.

– Согласен, матери слишком беспокоятся за своих детей, чтобы так сказать.

– Особенно ирландские матери, – уточнила Эбби.

– Особенно в случае возможного романа с таким безопасным претендентом, как я? Вряд ли, узнав об этом, твоя мама обеспокоилась бы, – заявил Майкл полушутя полусерьезно.

– Безопасные люди не заводят романов, – философски заметила Эбби.

Майкл сделал последний поворот и увидел репортеров, толпящихся возле участка. Они узнали его и кинулись к обочине тротуара, где остановился автомобиль.

– Боже мой! Как их много, – посетовал Майкл. – Боюсь, что сейчас мне придется в поте лица зарабатывать свою медаль за хорошее поведение. Как вам понравится, если мы начнем с того, что пообедаем?

Глаза Эбби были прикованы к мятущейся толпе подданных прессы, которая подступала к ним все ближе. Ее руки стали влажными от страха и волнения.

– Начнем что?

Майкл не задумываясь, ответил:

– Наш роман.

Майкл аккуратно подогнал машину поближе к тротуару.

– Майкл! Вы не должны принимать это всерьез. Наш внезапный роман – просто моя не очень удачная шутка.

– А я так надеялся, что это не мечта, а быль…

– О нет, нет! Я не должна и думать, что это возможно… И вообще, я не назначаю свиданий полисменам, запомните!

– Что?!

Но пока Майкл, удрученный таким ответом, собирался с мыслями, Эбби распахнула дверцу машины и вышла навстречу потерявшим терпение репортерам, съехавшихся с разных концов огромного Чикаго…

Глава 3

– Мисс Фицджеральд, что вы чувствовали, когда Перси приставил револьвер к вашему виску?

– Он угрожал, что убьет вас?

– Вы знали, что он профессиональный убийца?

– Что вы предпринимали, чтобы сохранить в безопасности персонал больницы?

Эбби чувствовала себя поглощенной этой стоустой, кричащей в микрофон толпой, ослепленной вспышками множества блицев. На какой-то миг она почувствовала сумасшедшее желание ответить на последний вопрос как можно парадоксальнее, ну, вроде того, что она предложила в обмен за безопасность персонала Бордвок и Парк-плэйс.

– Какое чувство вы испытывали от сознания, что благодаря вам спасено так много жизней?

– Спросите об этом офицера Вивиано и его коллегу офицера Мендельсона. Это они настоящие спасители. – Произнося эти слова, она подумала, а где Вивиано? Он обещал быть рядом с ней.

– Но вы подвергали себя смертельной опасности. Этот человек был известным преступником.

– Преступник не вручал мне своих верительных грамот. Все, что я сделала, это выиграла немного времени.

Не ожидал! Она не имела ни малейшего представления, как вести себя с репортерами, думал Майкл, прокладывая себе путь к Эбби.

– Сержант Вивиано…

– Извините, – перебил он, беря за руку Эбби и направляясь к дверям. – У нас назначена встреча в зале.

– Дружище, – умоляли фотокорреспонденты, – всего лишь несколько снимков!

– Сержант! – предложил один из ближайших фоторепортеров. – Как насчет рукопожатия или чего-то в этом роде? Одного спасителя с другим?

Наконец они пробились к стеклянным дверям. Майкл мог разглядеть, что внутри их поджидает лейтенант Кэпшоу. Выражение страдальческого нетерпения делало еще более мрачным его от природы угрюмое лицо. Репортеры все еще безуспешно призывали к сотрудничеству, и Эбби из жалости пыталась ответить на сотни вопросов, когда они с Майклом были уже далеко.

Дотошный корреспондент Юнайтед Пресс снова попросил сделать снимок, как один герой благодарит другого. Майкл обернулся к толпе.

– Вы хотите снимок? – спросил он с неожиданной улыбкой. – Хорошо, нацельте ваши камеры.

Прежде чем Эбби расслышала его слова, он нежно обнял ее и прижал к своей груди. Она попыталась сопротивляться, но безуспешно. Майкл лишь теснее сжимал ее в объятиях; потом немного согнул в талии, так что ее руки беспомощно опустились, и прильнул губами к ее рту.

Эбби потеряла всякое представление о том, где она, что с ней происходит. Но всем своим женским существом она почувствовала, как ей хорошо! И тут Эбби призналась себе, что с того мгновения, как она увидела его глаза, ее охватило неодолимое желание упасть в его объятия, прильнуть к его ладному телу, ощутить вкус его губ… И вот мечта сбылась: он обнимает ее, его поцелуй обжег как пламя, разбудил в ней затаившуюся страсть…

Это чудо длилось несколько секунд – и Эбби оказалась живой и невредимой, на ногах. Майкл стоял рядом, но его глаза еще сохраняли тепло безумной мгновенной близости. Он повернулся к репортерам с мальчишеской улыбкой и спросил, не сомневаясь в ответе:

– Ну, как вам понравилась наша импровизация?

Репортер Юнайтед Пресс был в восторге от находчивости Майкла.

– Сержант знает, как надо позировать для великолепного снимка. Надеюсь, публика будет довольна. Эта фотография завоюет особую популярность.

– Он также заработает еще одну повязку, если вздумает повторить такую непростительную вольность, – надменно процедила Эбби.

Майкл вовлек ее в вестибюль, прежде чем она могла казать что-нибудь еще в этом роде.

– Получил удовольствие, Вивиано? – насмешливо спросил Кэпшоу.

– Да сэр – добродушно откликнулся Майкл, проходя мимо.

Несколько полисменов, работавших в темном, старом здании, заметили Майкла и подошли к нему. Очень скоро здесь вокруг них образовалась такая же толпа, как на улице.

– Дружище! Рады видеть тебя! Ты пришел, чтобы узнать у старых приятелей, как по-настоящему разделываются с бандитами?

– Эй, Вивиано, что случилось? Ты пропустил занятие, как уберечься от пули?

– Я и уберегся, – улыбнулся Вивиано, принимая рукопожатия и одобрительные похлопывания по плечу, – он не попал мне в голову.

Один из полисменов решил пошутить:

– Пуля не просверлила то самое место, без которого сержант Вивиано мог бы прекрасно обойтись.

Реплика вызвала веселый смех, нисколько не задевший Вивиано. Эбби видела, что Майкла окружали истинные друзья. Он пользовался их уважением и доверием. Постоянная опасность, сознание, что на каждом шагу любого из них подстерегает смерть, – вот неразрывные узы, которые сплотили их на всю исполненную тревог жизнь. Это сообщество друзей, где понятия долга и чести были святыми, выделялось среди штатских людей с их суетными заботами. Их замкнутый мир был недосягаем для гражданского человека. Эбби чувствовала себя среди Майкла и его коллег каким-то пришельцем с другой планеты. Тем более что они еще не могли забыть погибшего офицера, которого совсем недавно похоронили с воинскими почестями.

Когда Майкл подвел ее к двери перед лестницей, Эбби наконец обрела дар речи.

– Почему вы меня так поцеловали? – нетерпеливо спросила она, с трудом переводя дыхание, превозмогая стремительное биение сердца.

– Нам наверх, – будто не слыша ее настойчивого вопроса, заметил Майкл, придерживая перед ней дверь, – прием у детектива Свэнна. Тактика – отвлекающая внимание.

Эбби остановилась.

– Что это означает, я не понимаю.

Майкл уклончиво пожал плечами.

– Это удержит их от скрупулезного изучения вашего сомнительного прошлого.

Эбби выразила явное недовольство таким ответом и молча стала подниматься по лестнице. Майкл, хитро улыбаясь, последовал за ней.

– Почему вы не ходите на свидания с полисменами? – Его сердце тоже лихорадочно билось. После первого шального поцелуя ему хотелось целовать Эбби бесконечно.

– Таков мой стиль поведения.

– Господи! Как высокопарно. Не понимаю, зачем себя так ограничивать? – недоумевал Майкл.

Она снова остановилась. Майкл тоже остановился ступенькой ниже, их глаза встретились, как тогда, в то страшное мгновение. Она не сказала ему, что воспоминание о его прикосновении все еще волнует ее. Не сказала и другого, что жаждет его поцелуев – здесь, на лестнице, где никто их не видит.

– Да, таков мой стиль поведения, – повторила она, стараясь, чтобы ее объяснение прозвучало как нечто само собой разумеющееся. – Сейчас меня не интересует личная жизнь.

– Бережете себя для другого, доктор?

– Пожалуйста, – ее серьезный тон был искренним, – поверьте мне немного.

– Тогда почему?

Эбби почувствовала, что дальше уклоняться от правды она не в состоянии.

– Так само собой сложилось, теперь трудно что-либо изменить, – неопределенно ответила Эбби, понимая, что все больше запутывается.

Майкл оставался стоять на той же ступеньке, держась рукой за перила. Какая глупость, но он в самом деле не мог разобраться в ней. Ее кидало из жара в холод с такой скоростью, что было невозможно проследить за этими крутыми перепадами. И чем сильнее она металась то в одну, то другую сторону, чем больше приводила его в замешательство, тем сильнее привлекала его. Ему необходимо было понять, кто же такая Эбби Фицджеральд. Тем более что Майкл не забыл, какое разочарование постигло его в недалеком прошлом.

Когда Эбби заметила, что Майкл не поднимается вслед она остановилась и посмотрела вниз. Он стоял там, где она оставила его и, полузакрыв глаза, потирал пальцами виски, как обычно делают, если начинает болеть голова.

– Майкл, с вами все в порядке?

Не дожидаясь ответа, она спустилась вниз. А вдруг он почувствовал головокружение, или его начало мутить посреди лестничного пролета? Он может, потеряв сознание, упасть и скатиться по ступеням, промелькнуло в мыслях встревоженной Эбби.

– Майкл? – Она схватила его за руку, повернула к себе и взглянула ему в лицо настороженными, обеспокоенными глазами.

Майкл поднял голову, окунулся в светящуюся синеву ее глаз и почувствовал, как замерло его сердце. За последние сутки он дважды видел эти полные нежного участия глаза и снова подумал, как легко может мужчина покориться их очарованию.

– Со мной все хорошо, просто некоторые вещи я не совсем понимаю, хотя и пытаюсь изо всех сил.

Глаза Эбби сверкнули.

– Тогда отвечайте мне прямо, чего вы не понимаете? Вы до смерти напугали меня.

– Благодарю вас за такое внимание к моей персоне. Извините, что нечаянно испугал вас. Несмотря на ваш «стиль поведения», вы, оказывается, способны проявлять чуткость к полисмену.

– Я врач. И забота о людях, в том числе и полисменах, – моя обязанность.

Эбби продолжала держать руку Майкла, все еще с тревогой всматриваясь в его глаза. Внезапно ее выразительное лицо стало озабоченным и растерянным.

– Вы останетесь со мной, когда детектив Свэнн будет расспрашивать меня? – с надеждой спросила Эбби.

Майкл нежно приложил руку к ее щеке.

– А я и не собирался оставлять вас.

Эбби понуро сидела, поставив чашку кофе на исцарапанный стол заседаний, и задумчиво потирала переносицу. Он бесконечно устала. После того как накануне ночью она спала всего не более двух часов и после утреннего выяснения отношений с Майклом Вивиано, она вынуждена была провести весь день, восстанавливая по крупицам малейшие подробности ограбления. Минуту за минутой. Секунду за секундой.

Что именно этот вооруженный налетчик – Мартин Перси, как любезно квалифицировало его ФБР, – произнес при своем появлении? Когда впервые она увидела второго преступника? Как он выглядел? Какого рода оружие было у него? Сказал ли он что-нибудь? Эбби видела его лишь одно мгновение, как раз перед тем, как Майкл кинулся обезоруживать Перси.

Потом перед ней разложили альбомы с фотографиями подозреваемых, чтобы опознать другого налетчика. Но все эти грубые, безликие физиономии выглядели почти близнецами на черно-белых неряшливых снимках. Эбби предупредила, что у нее плохая память на лица. Она бы узнала его, столкнувшись с ним снова лицом к лицу, но не могла быть уверенной в своих показаниях, разглядывая слепые снимки 2x2, сделанные восемь лет назад.

Эбби чувствовала себя, как истертый ковер, выбитый палкой и повешенный на веревку, чтобы проветриться. У нее пересохло горло от бесконечных показаний, возникло отвратительное ощущение, будто ее горло полно песка. Несметное количество выпитых чашечек кофе так возбудили ее, что она могла бы отплясывать чечетку. Эбби потеряла всякое представление о том, сколько времени она провела в этом затхлом звуконепроницаемом склепе. (Ее часы так и остались в ящике на работе.) Потребуется по крайней мере неделя, чтобы прийти в себя, сокрушенно подумала обессиленная допросом Эбби.

Она смогла вынести эту муку лишь благодаря присутствию Майкла. Он молча сидел рядом с ней, пока детектив Свэнн монотонно задавал обычную для таких случаев серию вопросов. Майкл терпеливо повторял их, когда Эбби приходила в замешательство, и держал за руку, если пересказ событий становился очень уж мучительным. Он предложил свою поддержку, понимание и сочувствие. Эбби черпала утешение и силы в этих полных сострадания зеленых глазах каждый раз когда давление на нее становилось невыносимым. Если Майкл чувствовал, что допрашивающий в своем заходит непозволительно далеко, он подавал знак Свэнну, чтобы тот разрешил Эбби передохнуть. Она немного отпила остывшего кофе, все ее мысли были о полисмене с глазами цвета молодой зелени на пологих холмах.