Текст книги "Испытание на зрелость"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Выжил?

Стив горько усмехнулся.

– Только не спрашивай как и зачем. Это Герт, – кивнул на друга. И тот кивнул уже мне в ответ, одарив дичливым, почти в точности как у Стива взглядом.

– Его тоже не спрашивать?

Стив улыбнулся и качнул головой то ли насмехаясь над собой, то ли надо мной, то ли умиляясь встрече вообще, как и моим вопросам.

– Ты не изменился.

– Могу поспорить.

– Не надо. Я… В общем, извини меня за тот случай.

Я не помнил и не понимал о чем он, нахмурился.

– Я тогда наехал на тебя, ты порезался, – напомнил.

– Ты помнишь об этой ерунде? – не скрыл я удивления. Стив смущенно улыбнулся:

– Все эти годы мне только и оставалась память… И она оказалась неприятной. Мне было в чем каяться. Я всегда думал, что силен, умен, что карьера главное в жизни и я достоин ее высот. А обернулось вон как. Оказалось, что я не знаю элементарного, а что знаю, мне не поможет. Оказалось, что шел к пустым и тупым целям, к обманке, и обманывался себя, обманывался, как многие и многие… В общем, извини, старик.

Я не хотел его извинений, как и покаяний – глупо и не к чему. Его вина была его выдумкой.

– Как ты нашел нас?

– Никак. Это Герт нашел меня. Я был плох. Совсем. Обожжен, переломан. А он мальчишка совсем. Выходил. Их двое было. Заблудились, второй так и не нашелся.

И не найдется, – смекнул я о ком речь, но промолчал.

– Короче, выжили. Как-то жили. Что-то ели, где-то спали. В пещере жили, потом нас выгнали звери. Повадились и мы убрались. Силы неравны. Скитались. Наткнулись на скелет в пещере – голубая форма. Тоже кто-то из наших, но не различить кто, сгрызли его… Паршиво было… Потом дымок увидели и глазам не поверили. Вышли на вас. А вы хорошо устроились.

– Неплохо.

– Мы… можем остаться? – высказал главное, к чему шел разговором. Я кивнул – это было ясно при первом взгляде на гостей. Они останутся.

Со временем Стив заменит Эве меня и у них все сложиться лучше, чем у нас. Они одного покроя, и то непонимание, что всегда стояло как стена меж мной и женщиной, рухнет.

Герт… Его взгляд на Эви-йну, искоса, робкий, но заинтересованный, сказал мне, кто будет парой моей дочери.

Только одно мне было неясно, потому что в этом я был бессилен – как я уйду.

Вернусь ли в клан или уведет хана – частности. Это будет, потому что эйша закончилась, но как случиться – мне трудно было рассчитать.

На следующий день родился Ави-йн. И не было не ливня, ни урагана, только далеко в небе полыхала молния, да эхом докатывался гром, напоминая, но не грозя.

Мы построили еще один дом для Стива и Герта. И все чаще я замечал с каким трепетом Стив относится к Эве, с какой улыбкой она смотрит на него. Никогда она не смотрела так на меня, разве только на детей. В ее глазах поселилась любовь, та самая, что сияла в глазах и улыбке моей дочери и грела меня, питала как вода ростки пшеницы.

Я не мешал Эве и Стиву, но все чаще уходил в горы с Эви-йной, спеша дать то, что не успел, спеша напиться ее любовью и отдать свою. Девочка крепла на глазах и это было мне самой главной наградой.

Я ушел неожиданно даже для себя. Мои нашли меня и вытащили.

Я сорвался с обрыва, зацепился за камень. И порадовался, что на этот раз оказался в горах один – отчаянье девочки мне было бы не перенести.

Висел и смотрел вниз, туда, где был виден дымок от очага в доме, где жили и продолжат жить мои дети. Я видел поле, золотистое от созревшей пшеницы, ровную зелень огорода, на которой копалась дочь. Фигурку Эвы с младенцем на руках и Стива рядом, что-то рассказывающего ей. Видел Герта, который учил Таху вытачивать пику. Видел преследующего добычу Каи-йна.

И видел их будущее, в котором не будет меня.

И чувствовал легкую грусть и немое сожаление.

Эви-йна видно почуяла неладное – обернулась, вглядываясь в очертание скал и и я понял – пора, пока не заметила, не поняла.

Я не стал карабкаться вверх – все кончено, я здесь уже лишний – отпустил камень и полетел вниз. Но упал на руки Эслоха, что открыл портал с точностью до секунды и миллиметра. Это не удивило меня – планета созрела не только для материнства, но и для общения. Первый портал, который она позволила открыть даст возможность открыть другой. Третий. Их станет так много, как много адданов будет посещать планету. А будут, ведь теперь на ней есть не только физическая, но и духовная жизнь.

Кровь Оша не даст деградировать оставшимся, лишь бы человеческая не дала.

Но видно так суждено. Видно этой планете было нужно столкнуть две расы и напитаться флюидами обоих, и познать вечную борьбу противоположностей в извечной попытке примирить свет и тень, да и нет. Мечтатели – адданы и она – мечтательница. Но все силы Вселенной – помогите ей. Я сделал, что мог и получил больше, чем мог представить и предположить. Теперь история пойдет без меня. И это правильно.

– Ты изменился, – заметил настороженно Эслох и нахмурился, увидев в ответ изгиб моих губ.

– Да, я научился улыбаться. Но не это главное.

– А что же? – нахмурился мой друг сильней.

– Я научился любить.

Эслох замкнулся, переваривая услышанное, а я стоял на холме родной планеты и смотрел на город своего клана лежащий у подножья. Мне казалось, я прибыл в чужой мир, и был чужим для него. Я не узнавал не его, ни себя. Человеческое въелось в меня, впиталось и жило вместе со мной.

Но самое важное и дорогое было уже не со мной и не при мне – оно осталось там, на Х-7, но вырастит ли и принесет ли правильные плоды, не повторяя ошибки отца. Я только знал, что оплатил свой счет, но не был уверен, что не будут доплачивать дети.

Эйша стала моей наградой и наказанием. Она изменила меня навсегда. Но не закончилась – передалась моим детям по наследству.

Я вернулся домой, но все же остался на той планете. Я чувствовал ее и тех, кого оставил, будто нас не разделяло ни время, ни пространство.

Летели циклы, я женился на знатной Оша, стал специалистом по адданам третьего уровня, в частности человеку, и был очень востребован. И понимал, что мой Куратор не зря направил меня именно в людское общество и вынес на Х-7. Интерес к человеку в среде высших адданов рос и за ним стояло нечто большее, чем любопытство. Это успокаивало меня, давая надежду на то, что путь моих с Эвой детей не станет еще одной дорогой в тупик, а лестницей эволюции, которая поравняет человека с другими жителями Вселенной, объединит нас всех, в конце концов, как объединилась кровь двух рас в Тахе, Эви-йне, Кай-йине, Ави-йне.

У меня выросли два сына и две дочери, и каждый из сыновей, как и я когда-то, внутренне противясь своей эйше, все же прошли ее. И вернувшись, благодарили меня, как я благодарил своего отца. Шли циклы и уже мои сыновья благословляли на эйшу своих сыновей.

А я так и не мог забыть тех, кого оставил. И знал, что они тоже проходят эйшу, бесконечную, как судьба человека, и нужную, как становление мужчины в мальчике Оша.

И будут стенать как первые, но выдержат и с честью дойдут до финала, как вторые.

Они жили во мне, а я жил в них.

Человечество же так и не поднялось до четвертого уровня адданов, и погибло, вымерло почти полностью, сметенное Вселенной, которую так рьяно исследовало. Как выяснилось, маленькая бактерия – палач возмущенной Вселенной, которую видимо они и искали не ведая о том, поселилась в их телах, проникло в гены и разложило. Погибли все, кроме тех, кого приняла Х-7, но и в их генах был заложен этот палач, пока сонный, но проснется ли, завесило уже от самих носителей.

Меня не удивил их финал – он был закономерен – дальнозоркость – особая отметина человека. Он зрит далеко, пытаясь различить силуэты туманного будущего, которое его единственно манит, и не видит, что у него под носом, не ведает, что будущее складывается из сегодня, и не только физического плана. Не он главный, а если ты уделяешь ему столько внимания, то он тебя и низведет, и не спасет, а утопит. А делятся только низшие, высшие лишь объединяются.

Это закон мироздания, закон Вселенной, и неважно, знаешь ты его или нет. принимаешь или отвергаешь – он есть и действует. Она – один огромный организм и не может рисковать множеством кластеров клеток из-за одной, пораженной недугом, атрофирующейся, а не развивающейся. Она может заразить другие «клетки» и поразить весь организм. Поэтому «больную» лечат, помогая всеми силами, но если не получается излечить, удаляют. Это не жестокость, это необходимость.

И глядя на финал человека, я все чаще думал о том, что ждет выживших, моих детей. Не придется ли и их удалять, как пораженный участок кожи?

Не станут ли они такими же, не пойдут ли тропой своих предков?

Не может быть, ведь тогда, все попытки Х-7 и адданов будут тщетны, не может быть, что эволюция человека невозможна и все попытки помочь им в этом бессмысленны.

Тогда вселенной опять придется уничтожать и начинать все сначала, а это очень больно.

Но такой вариант возможен. Не зря кровь двух рас смешали, превратив в уникум на уникальной планете. Тот незримый куратор и палач Вселенной, что был вложен спорами в организм человека изначально, перешел по наследству от погибших от него, и кровь Оша лишь даст возможность вовремя опомниться и получить лекарство от палача. Самое простое и не от кого не скрываемое – гармонию. Баланса трех планов и энергий, вибрации в одном тоне с другими. Если конечно, человек перестанет жить как простейшее, как спора банального грибка. Тогда он перестанет быть питательной средой, а станет чем-то большим и важным, и займет равное место с другими «клетками» Вселенной, познает истинную красоту истинной Любви и Гармонии.

Естественно. Если выбирать процесс эвалюции.

Много циклов спустя, готовясь к хане, я не удержался и посмел вернуться, чтобы на миг уловить запах тех лет, на миг коснуться взглядом тех мест и ощутить пусть тень эмоций и чувств, что взбудоражили мою холодную кровь и превратили ее в теплую на долгие циклы.

Одно непосредственное и прекрасное в своей чистоте признание маленькой девочки наполнило смыслом всю мою жизнь, заставляя изо дня в день передавать это чувство другим, как эстафету и согревать кровь окружающих, отогревать их души. Именно ее дар поселившись во мне, приносил дары другим, что уважали и ценили меня, хотя я стойко не понимал за какие заслуги. Их не было. Ни одной, кроме этой – дара любить, и то не моей – Ефы…

Моя пещера оказалась закрытой – ее никто не посещал века. Долина неузнаваемо преобразилась, от нашего дома ничего не осталось – его засыпал песок, земля, камни, превратив в поросший травой курган.

Но наследие тех дней дало свои всходы и мои потомки делились, устраивая битвы – одни из-за любви, другие из-за ненависти, не понимая, что это всего лишь две стороны одной медали. Кровь Оша и человека так и не примирилась. Потомки Каи-йна бились с потомками его сестры – Эви-йны, как сходились свет и тень. И не видели, не ведали, как я, глупый Оша не ведал об истинной сути своей эйши в свое время, что борются не за и не против, плутают в дебрях, бредут к призрачным целям, пустым и надуманным. А истинная – рядом и никогда их не покидала, и проста, как вздох и выдох.

Я видел в том себя – того, который продолжает свои ошибки, видел убийство совершенства несовершенными в глупейших амбициях и слепоте самовозвеличивания. Моя эйша продолжилась в моих потомках и я очень хотел, чтобы они достойно прошли ее.

Но увы, мудрость не передается потомкам, а чужие раны не болят, как свои.

Я видел тот итог, к которому двигаются с запредельной скоростью, почти в точности повторяя путь предков своей матери, но не отца.

Но моя дочь подарила мне любовь и она была жива, она жила в ее потомках и тем давала веру – не все потеряно.

И она жила во мне и ушла со мной вопреки всем доводам рассудка.

Скажи я тому же Эслоху – он бы не понял.

Но я не говорил, я просто верил так же слепо, как любила меня и свой мир моя дочь.

И я не мог обмануть эту любовь.

И верил, что придет время и кровь Оша и человека примириться и они увидят, что все что им нужно – уже есть, и оно больше, чем можно взять, чем можно удержать, чем можно представить и о чем можно мечтать. И познают главный дар своей матери планеты – любовь. И найдут в том гармонию, ценность много большую, чем те, к которым стремятся.

И тогда палач Вселенной прекратит множиться и разлагать их тела. Человек перестанет быть простейшим, спорой, носителем спор, и встретится со своими братьями, и будет жить не меньше своего отца – века и века.

Потому что в этом появится, наконец, смысл.

Как появится смысл в моей уже утраченной жизни и в той истории, в которой мне довелось сыграть роль катализатора и главного очевидца.