Текст книги "Тьма перед рассветом (ЛП)"

Автор книги: Райан Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Они увидели все, зачем прилетали. Пока они оставались связаны, каждое мгновение стоило им большой внутренней энергии, так что они со скоростью мысли вернулись в дом Китарака, и, не тратя напрасно времени, разорвали связь. Они без сил откинулись на спинки своих стульев, усталые и подавленные.

– Ну, и что мы должны делать? – спросил Джедра, держась рукой за лоб, голова болела, сердце колотилось как ненормальное. – Мы не можем дойти до Тира, силой ворваться в охраняемое поместье, перебить всех стражей и освободить Китарака. Мы сильны, но не непобедимы.

– Нет, – ответила Кайана, – и тем не менее мы обязаны сделать это.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джедра, взглянув через стол на Кайану. Та задумчиво глядела на каменную крышу.

– Я имею в виду, что мы обязаны попробовать, – сказала она. – Не забывай, Китарак ушел из своего надежного дома, где он был в полной безопасности, только из-за нас.

Джедра кивнул. – Да, это правда. – Он глубоко вздохнул и выпрямился на своем стуле. – Но мы ничем не поможем ему, если у нас не будет хорошего плана.

– Тогда давай разработаем его.

Разрабатывая свою трехступенчатую атаку, они успели прикончить горшок с тушеным мясом. Вначале они проведут какую-нибудь диверсию в городе, чтобы отвлечь глявную часть солдат от домов рабов. Потом они используют способности Кайаны к медицине, чтобы все оставшиеся в имении заболели и не смогли сражаться, и тогда они используют свои способности к телекинезу, чтобы взорвать казарму рабов. Пока сторожа-псионики будут спасаться от падающих камней и рушащихся стен, они будут уязвимы для ментальной атаки. А когда Джедра с Кайаной передадут Китараку, что именно они устроили весь этот балаган, он немедленно присоединится к ним, а вместе они победят любых стражей и убегут.

– А что если они переведут его в другое место? – спросил Джедра.

Кайана встала и положила свою тарелку в мойку. – Тогда и мы поменяем план, в соответствии с обстановкой.

– А что, если псионики сильнее, чем мы?

– Никто не может быть сильне нас, – ответила Кайана, споласкивая свою тарелку водой из кувшина. – Быть может они лучше управляют своими силами, но то, что мы задумали, не требует ювелирной точности.

Джедра перенес свою тарелку и горшок из-под тушеного мяса в мойку, телекинетически поднял воду из колодца, вымыл посуду и спустил остатки еды в водосток. Ему не очень понравился их план, слишком многое было неопределенно, но она был права, права во всем. Они сбросили на землю облачного ската, сравняли с землей целый город, даже не хотя этого; что им четыре псионика, которые в это время будут спасать собственную жизнь?

Но тем не менее он невольно поежился, когда подумал об этом. Обучение у Китарака не решило одну из его основных проблем: Джедра все еще не любил сражаться, и не имело значения, насколько важно было победить врага.

* * *

Они вышли на следующий день с первыми лучами солнца. В рюкзаках лежали различные запасы, но все для того, чтобы выжить в городе, а не для того, чтобы пересечь пустыню. Они крепко взяли друг друга за руки, объединили сознания и поднялись в воздух, взлетели на край каньона, а потом, направив ветер в нужную сторону, полетели к Тиру.

Вид на землю сверху неожиданно подбодрил их. И действительно, это было намного веселей и интереснее, чем оставить тела на земле и глядеть на все псионическим зрением. Они летели достаточно высоко, в потоке холодного, бодрящего воздуха, и с такой высоты изрезанная каньонами земля под ними казалась сморщенным одеялом, соскользнувшим с кровати. На дне самых глубоких ущельев они видели следы зелени, и в некоторых из них наверняка кто-то жил.

Тир выскользнул из-за горизонта, похожий на разноцветную кляксу на черно-желтой земле. Вначале появилась полоса пыли и дыма, повисшая над ним, потом возник и сам город, холмы, башни и превосходивщий всякое воображение зиккурат Калака, окруженные высокой каменной стеной. Джедра и Кайана приземлились за несколько миль до стены, чтобы не привлекать внимание, и пошли вдоль гряды невысоких холмов, чтобы выйти на караванную дорогу, соединяющую Тир с другими городами Атхаса. Когда они подошли к дороге, то обнаружили плотный поток людей, но вместо обычно движения в город и из него, все шли внутрь. Они не остановливась у главных ворот, а поворачивали направо, обходя стену и поля.

– Что происходит в городе, почему такое движение? – спросил Джедра у одного из пешеходов. Это был старик в потрепанном сером плаще, тяжело опиравшийся на деревянный посох, который он держл в правой руке.

– Ты что, не знаешь? – презрительно спросил старик. – Он весело хихикнул, а потом объяснил. – Сегодня игровой день, малыш.

– Игровой день? – переспросил Джедра, сосущее ощущение в желудке подсказало ему, что он должен узнать поточнее. – Гладиаторские игры?

– Конечно гладиаторские игры! – старик сердито стукнул посохом по земле. – Ты что думаешь, я прошел пешком всю дорогу до города только для того, чтобы увидеть как какие-то уроды бегают наперегонки друг с другом? Кишки и кровь! Мозги, расплеснутые по песку! Да, вот это я называю развлечением.

Джедра побледнел. Для него это совсем не было удовольствием, но, чтобы не отличаться от других, он изобразил на лице радостное возбуждение. Заодно это давало им возможность проникнуть в город незамеченными.

Он и Кайана пошли рядом со стариком, который ковылял на своей хорошей ноге, подпирая себя костылем, около полумили, причем чем ближе к городу они подходили, чем быстрее он шел, а его палка почти перестала касаться земли. – Хе, хе, – захихикал он. – Я похож на канка, которого ведут в амбар, подзаправиться. Из-за этого мои старые кости устанут, но я все равно посмотрю гладиаторов! Ничто кроме этого не заставляет красный сок литься по жилам.

Джедра не стал спрашивать, какой именно сок он имеет в виду. Ему не хотелось поправлять старика, но он подозревал, что Кайана, например, могла бы вдохнуть в старого чудака больше жизни, чем любое количество кровавого удовольствия.

Они обогнули город справа, проходя мимо зеленеющих полей, принадлежащих различным знатным семьям Тира, на них выращивались злаки и овощи; рабы суетились повсюду, поливая и обхаживая поля. Часть рабов стояла вдоль дороги, вероятно для того, чтобы не дать толпам людей пограбить на полях, но Джедра заметил, что некоторые из них что-то продают прохожим. Он порылся в своем рюкзаке, нашел кошелек с монетами, который он пронес с собой через всю дорогу, начиная с рабского каравана, поискал в нем, пока не нашел целую керамическую монету и купил дыню, еще зеленую, у женщины, которая, несмотря ни на что, уверяла его, что она спелая.

– Тебя надули, – сказал старик, когда Джедра вернулся со своей дыней, но Джедра подозревал, что он просто недоволен тем, что ему тоже не купили такую же. Впрочем, он не собирался есть ее; но ему надо было выглядеть как все.

Стражники у стадиона не обратили особого внимания на всех троих, когда они входили в город. Когда они лениво спросили о деле, ради которого путники пришли в Тир, старик ответил, – Мы здесь, чтобы увидеть игры, – а Джедра поднял дыню повыше, подтверждая его слова.

– Только не бросай ее, – усмехнулся один из стражников. – Иначе ты можешь убить кого-нибудь этой тяжеленной штукой, – и разрешил им войти в ворота. Первое, что они заметили, оказавшись внутри, были торговые ларьки, разбросанные повсюду. В них продавались тысячи самых разных товаров, и огромная толпа продавцов охотилась на еще большую толпу покупателей и зевак. Старик ворчал и ругался все время, пока они протискивались мимо прилавков с драгоценностями, одеждой и едой, горько жалуясь на бедность, плохих ремесленников и высокие цены. Он с радостью ударил своим мехом для воды по мальчишке, продававшем воду, остановился у прилавка с фруктами только для того, чтобы обругать их качество, но когда они оказались около ямы, в которой готовились шашлыки, он остановился и вдохнул запах готовящегося мяса так, как будто это был самые прекрасный аромат в мире.

Он взглянул на Джедру. – Купи мне кусок этого мяса, и я покажу тебе и твой девушке самые лучше места на стадионе.

Джедра не был уверен, что хочет лучшие места на стадионе, но он решил, что если Китарак будет вынужден драться именно сегодня, хороший вид на него не помешает. Как помочь ему, он еще не знал, но они должны попытаться, это точно. Так что он купил старику жирный кусок зажаренного бедра мекилота, который выглядел таким большим, что мог бы кормить целый город в течении недели, и они пошли на стадион.

Вооруженные пикой служители направили их на самые верхние сидения. Сначала Джедра подумал, что им действительно достались лучшие места, но потом сообразил, что более высокий ярус дает тень более низкому, который, к тому же, ближе к арене. Впрочем этот ярус идеально подходил ему. Отсюда было все хорошо видно, и он не хотел бы быть слишком близко к запахам арены. Старик повел их через толпу, наступая на ноги и прогоняя прочь стоявших у него на пути ударами своего посоха, потом они вскарабкались по лестнице и оказались в секции каменных сидений, находившейся на полпути до самого верха и на две трети пути от дворца, по направлению к зиккурату.

– И что такое особое в этих местах? – спросил Джедра.

Старик откусил мясо, которое купил ему Джедра, и, жуя кусок, сказал с набитым ртом, – Я сказал тебе, что покажу тебе лучшие места. Смотри, вот они. – Он указал на ряд балконов, глядевших на стадион с восточной стены замка, со стороны противоположной пирамиде. Нарядно одетые темплары и те аристократы, которые сейчас были в милости у короля-волшебника, сидели на балконах, не обращая внимания на толпу, пили, ели и о чем-то весело разговаривали, ожидая открытия игр.

Старик хихикнул собственной шутке. – Но, с другой стороны, из тех, которые остались, эти самые лучшие, и это чистая правда. Отсюда мы увидим и услышим все. – Он откусил еще один кусок мяса, жир и соус закапали на землю с его острого подбородка.

Ты ему веришь? спросила Кайана, опуская свою голову на плечо Дждере.

Я вынужден, ответил Джедра, обнимая ее. Он почувствовал, что ей неловко и неудобно в этой толпе. В последний раз, когда она была в городе, она сидела среди темпларов. Он сам всю свою жизнь провел в толпе, среди воров, нищих и рабов, но Тир был странным городом, а то, что он и Кайана собирались сегодня сделать, нервировало его еще больше.

Толпа росла, пока стадион не заполнился почти целиком. Гул от тысяч разговоров слился в постоянный шум, очень похожий на рев города, который Джедра обнаружил во втором кристалльном мире. Время от времени среди зрителей вспыхали драки, видимо они никак не могли дождаться когда игры начнуться, но смотрители с пиками быстро успокаивали чересчур горячих болельщиков. При виде их пик большинство драк мгновенно прекращалось, но одного пьяного дебошира им пришлось двинуть как следует, после чего они подняли его наверх и спустили по ступенькам в боковому выходу. Толпа громка заревела, одобряя расправу, а потом заревела еще громче, когда увидела глашатая, идущего в центр арены.

Глашатай поднял руки, и на стадионе стало тихо. Громким, уверенным голосом он приветствовал всех зрителей и объявил первых бойцов, но Джедра не знал ни одного имени.

Зато практически все остальные знали их отлично. Все одобрительно взревели, когда смуглый, одетый в кожу мужчина с дубинкой и коротким мечом вскарабкался по лестнице из ямы под пирамидой и пошел в центр арены, а потом заревели еще громче, когда вслед за ним появилась гибкая белокурая женщина в набедренной повязке и грудной перевязи, вооруженная длинным мечом и хлыстом.

Они встали в двадцати шагах друг от друга, мужчина напряг руки и начал размахивать своим оружием, вызывая соперника, а женщина просто стояла, хлыст свисал позади ее, готовый к бою.

– Ты только посмотри на нее! – проворчал старик. – Бледная как призрак. Никогда не провела и дня на солнце, за всю жизнь. Жаль, что пропадет такая хорошенькая штучка, но, наверно, она перешла дорогу кому-нибудь важному.

Джедру едва не вырвало. Он слышал, что некоторые гладиаторские игры начинаются с убийств, но никогда даже не мог вообразить, что они бросят необученную женщину на арену против опытного гладиатора и заставят их драться насмерть.

Возглас глашатая заставил их начать бой, и женщина мгновенно доказала Джедре, что он был несправедлив к ней. Она с силой ударила своим кнутом и после ее первого же удара на волосатой груди мужчины появилась глубокая царапина. Эхо удара докатилось до трибун, толпа взревела. Мужчина шагнул вперед, как если бы его никакого удара не было, держа свой короткий меч вертикально перед собой, но ловко отпрыгнул назад, когда женщина опять махнула свои хлыстом. Он прыгал вперед и назад, пытаясь достать ее, а она оставляла все новые кровавые следы своего хлыста на его руках и ногах. Кое-кто и зрителей уже начал освистывать его, но мужчина, не обращая на них никого внимания, ждал, изучая ритм ударов женщины. Затем, неожиданно, посреди уже не раз повторявшего движения, он не отпрыгнул назад, как раньше, а скользнул вперед со взмахом меча, и трехфутовый кусок хлыста упал на землю, просвистев над его плечом.

Женщина попыталась изменить ритм, чтобы приспособиться к более короткому хлысту, но пока она экспериментировала мужчина прыгнул прямо к ней и бросил свою дубинку прямо ей в живот. Она отступила назад, оглушенная ударом, и мужчина, пользуясь ее временным замешательством, прыгнул вперед и вонзил свой короткий меч под ее левую грудь раньше, чем она успела поднять для защиты свой длинный меч. Когда он вытащил меч обратно из раны, красная кровь хлынула на ее белый живот, ручейком пробежала по ноге и закапала на песок. Она посмотрела на нее расширившимися глазами, потом сложилась, как закрытая книга и рухнула на землю.

Пока толпа рукоплескала и рычала от восторга, гладиатор поклонился королю и темпларам, потом зрителям по обе стороны арены. Потом, почти нежно, он поднял тело женщины и вынес его со стадиона. Ее руки, ноги и голова волочились по песку, оставляя на нем кровавую полосу, и это зрелище преследовало Джедру еще несколько минут – вплоть до следующего кровавого поединка между эльфом, которому дали копье для защиты, и воином-дварфом с обоюдоострым топором. Эльф несколько раз достал дварфа своим копьем, но результат был почти тем же самым. В тот момент, когда дварф сумел выбить копье из рук эльфа, битва была закончена. И, естественно, толпа не удовлетворилась, пока дварф не отрубил голову эльфа, хотя для этого ему потребовалось три удара.

Что они сделают мне, если меня вырвет? спросил Джедра Кайану.

Не знаю, но скорее всего ничего хорошего, ответила она. Погоди. Она положила свою руку на его живот, и брожение в его внутренностях стало поменьше. Он все еще ощущал ужас от всех этих хладнокровных убийств, но по меньшей мере теперь его соседи не увидят то, что он съел за ленчем.

Спасибо, сказал он. Теперь, когда зрелище запекшейся крови уже не вызывало у него рвоту, он осознал, насколько ему жарко. С этом было достаточно просто справиться; он использовал тот же самый метод, которому его научил Китарак, объясняя устройство морозильного ящика, и создал слой холодного воздуха вокруг себя и Кайаны. Он заметил, что старик тоже истекает потом, и виновато снизил вокруг него темперратуту на пару градусов. Тепло должно было куда-то уходить, он нашел одного очень буйного болельщика несколькими рядами ниже и пустил все тепло на него. Человек задохнулся, потом замахал на себя полами своей туники, но не очень помогло, и спустя несколько минут он стал намного тише.

Была еще пара убийств, а потом начались настоящие игры. Профессиональные гладиаторы парами выходили на арену и резались насмерть на песке под ними, а люди на трибунах прыгали на ноги и ревели от восторга так громко, что заглушали звуки ударов и крики раненых бойцов. Каждая пара слегка отличалась от другой полом, количеством или родом бойцов, но каждый раз он видел практически один и тот же бездумный спектакль. Мысли Джедры побежали прочь от арены, он опять принялся обдумывать их план освобождения Китарака, но тут глашатай выкрикнул имя тор-крина, и внимание Джедры моментально перенеслось обратно на арену.

Напрягая слух, так как толпа не переставала реветь, он услышал обрывки фраз, – … обвиняемый в занятии волшебством в пределах города… продан на аукционе в Дом Рокура… будет биться своим обычным оружием, гиткой и киоркчей… против защищающего своего звание чемпиона, великаныша Дощака из дома Бран.

Толпа – включая старика – засвистела, когда Китарак вышел из-под пирамиды на арену. Свою расширяющуюся гитку он держал в верхней левой руке, киоркчу – изогнутое бросательное оружие – в верхней правой, а в каждой из двух нижних рук по маленькому щиту. Он поклонился, не обращая внимания на свист. Толпа взревела, приветствуя Дощака, огромный кусок обожженной на солнце плоти, который был выше и тяжелее, чем достигавший в высоту не менее десяти футов тор-крин. К удивления Джедры, вместо обычных дубины или копья, которые великаныши используют в качестве оружия, этот нес деджаду, оружие типа пращи, которое состоит из длинной и широкой корзины на веревке, из которой бросали снаряды, называвшиеся пелота. В левой руке он держал маленький щит и корзинку с пелотами.

Старик от возбуждения застучал своим посохом по скамье. Он повернулся к Джедре и сказал, – Эти длинные руки могут заставить пелоту лететь быстрее, чем оса, жалящая джакала. Великанышы, однако, слишком рыхлы и неуклюжи, так что у тор-крина есть шанс, если он достаточно быстр.

– О, он быстр, – уверил его Джедра, но про себя подумал, Надеюсь, он досточно быстр.

Глашатай крикнул, – Вперед! – и битва началась. Дощак немедленно бросил пелоту в Китарака, но тот легко поднял свой щит и отбил удар. Китарак бросил свою киоркчу в великаныша, который поднял свой собственный щит. Лезвие ударило в самый край щита, но этого оказалось достаточно, чтобы отбить оружие и отправить его высоко в воздух. Толпа вдохнула, когда увидела, как киоркча летит прямо на трибуны, но вот она завернула и вернулось обратно в протянутую руку Китарака.

Он использует псионику, сказал Джедра Кайане.

Похоже на то. Наверно они дали ему возможность использовать ее, хотя и понемногу, прежде чем они заблокируют его.

Джедра почувствовал, как успокаивается. Если Китарак может использовать псионику, битва уже закончена. Он сделал глубокий вздох и расслабился, а полугигант, которых в народе завали великанышами, продолжать кидать свои пелоты. Один шипастый каменный шар ударил в центр правого щита Китарака, а другой отклонился от цели под действием псионический силы тор-крина и с громким треском отскочил от каменной стены под королевской ложей.

Китарак опять бросил киоркчу, на этот раз она проскочила под щитом великаныша и глубоко вонзилась в его левое бедро, прежде, чем отскочить и вернуться в руку тор-крина. Дощак заревел от ярости, когда кровь побежала из раны по ноге. Используя свое преимущество, Китарак прыгнул вперед, махнул своей верхней левой рукой так, что гитка развернулась на полную длину, и ударил снизу вверх. Этот удар мог бы снести великанышу голову, но он успел вовремя подставить щит. Рубящий конец с несколькими лезвиями глубоко вонзился в дерево и застрял там. Китарак попытался вырвать его, но великаныш успел вытянуть руку и ухватиться за металлическую рукоятки гитки прежде, чем тор-крин сумел освободить ее. Одним могучим рывком великаныш сломал полую рукоятку, грозные лезвия остались бесполезно торчать в его щите, а в руках Китарака оказалась значительно уменьшившаяся в длину гитка с одним единственным лезвием на противоположном конце.

Толпа заревела, Джедра застонал, но Китарак, по всей видимости, учитывал такую возможность, во всяком случае он не показал и тени испуга. Он мгновенно перевернул гитку последним лезвием вперед и ткнул им в живот великаныша, мимо его вытянутых рук.

Дощак неловко отпрыгнул назад, припадая на раненую ногу, но жир на его животе оказался таким толстым и плотным, что гитка Китарака вонзилась не слишком глубоко. Из новой раны Дощака кровь почти не текла, и он действовал так, как будто ее и не было. Одним плавным движением он загрузил снаряд в свою деджаду, бросил его и на этот раз попал, прямо в сустав верхнего правого плеча. Осколки хитинового экзоскелета разлетелись во все стороны, а пелота срикошетила и попала нижние ряды, ударив в голову какого-то раба. Тот рухнул на пол как подкошенный и замер без движения.

– Вот еще одна причина, почему это хорошие места, – хихикнул старик. – На наших трибунах нет рядов для рабов, которые готовы встать между нами и любыми снарядами, как у аристократов, так что у нас должно быть время пригнуться.

Джедра шикнул на него, бой поглощал все его внимание. Китарак был ранен, серьезно ранен! Его рука повисла, совершенно бесполезная, он отбросил в сторону один из своих щитов, перехватил киоркчу в нижнюю руку и тут же бросил ее, почти в упор. Острое лезвие чиркнуло по горлу великаныша, и на этот раз кровь потекла ручьем, падая на плечи и грудь.

Китарак отпрянул назад и подхватил киоркчу, когда она вернулась к нему, описав круг. Ему пришлось уклониться от еще одной пелоты, но великаныш уже слабел, скорость и направление выстрела были уже не те, снаряд ударил за спиной Китарака, отскочил от песка и запрыгал, пока не остановился в конце арены. Тор-крин сохранял дистанцию, предпочитая выждать, пока его враг не истечет кровью, но некоторые из зрителей начали скандировать, – Убей его! – и скоро весь стадион подхватил эту «песню». Куски гнилых фруктов полетели с балконов в голову тор-крина, а старик даже вырвал кусок из дыни, которую купил Джедра, и бросил его, целясь в тор-крина, а попал в того самого невезучего болельщика, на которого Джедра направил поток тепла.

Но Джедре до этого не было никакого дела. Внезапно он испугался за Китарака, который был серьезно ранен, но обязан был убить великаныша. Гладиатор не может не обращать внимания на требования толпы, особенно если он раб. Если он все-таки не подчинится, владелец накажет его за испорченное зрелище, скорее всего на следуюший раз выпустив его биться с заведомо более сильным соперником, или даже с несколькими, что означало верную смерть. Китарак конечно знал об этом, но тем не менее все еще колебался, не желая наносить смертельный удар. Впрочем, было ясно, что его соперник все равно умрет, наконец Киратак сдался и сделал то, что хотела толпа: он бросил оставшийся щит в великаныша, направив его прямо в голову, и когда Дощак поднял свой щит, отбивая край летевшего в него щита, Китарак бросил в него одновременно и короткую гитку и киоркчу. Оба оружия попали в цель и застряли в ней: изогнутая киоркча воткнулась в лоб великаныша, страшный окровавленный рог вырос у него на голове, а гитка пробила грудную кость и ее лезвие вышло из спины жертвы.

Зрители разразились одобрительными криками и затопали ногами. Каждый из этих ударов был смертелен; Китарак вновь возвысился в их глазах. Даже старик одобрительно проворчал, – Неплохо, неплохо для жука-переростка.

Киратак поклонился королю, как того требовал обычай, собрал свое оружие и вышел со стадиона. Джедра встал и сказал, – Пора размять ноги. – Но Кайане он мысленно передал, Пошли, больше нам нечего здесь делать.

Она насмешливо улыбнулась, Ох, я только начала входить во вкус, но встала и пошла вместе с ним.

Они оставили старика приветствовать следующих гладиаторов – пару совершенно одинаковых женщин-близнецов, которые должны были сражаться с помешанным от жары эрдлу – спустились по лестнице с трибун и, пройдя через торговые ряды, пошли в город.

* * *

Улицы были почти пусты и непривычно тихи. Весь город был на гладиаторских играх, так что у Джедры с Кайаной был шанс посмотреть на Тир без обычной суматохи и толкотни. В таком виде город напоминал скорее большое село, где люди спокойно и тихо живут, а не центр торговли и политической власти. Только чудовищная пирамида в центре города нарушала послеобеденное спокойствие. Она нависала над городом, пронзала небеса, она была как огромная злобная тварь, которая всегда глядела на тебя, и неважно, где ты был.

Они повернули на север, прошли вдоль молчаливого квартала ремесленников, обогнули пустынные трущобы и оказались в купеческом квартале, из которого Великий Караванный Путь вел мимо роскошных особняков аристократов к главным воротам города. Рынок под открытым небом работал, несмотря на Игры, и Джедра обрадовался тому, что не все в этом ненормальном городе бросили свои обычные занятия только для того, чтобы увидеть, как люди убивают друг друга. Он и Кайана прошли вдоль прилавков, и Джедра с удивлением подумал о том, что впервые в жизни у него есть деньги для того, чтобы купить все, чтобы он не захотел, но у него нет места, где хранить любую купленную вещь. Так что они только полюбовались на замечательные украшения и красивую одежду, а потом понюхали запах еды и духов со всех концов мира.

Ближе к вечеру они обнаружили гостиницу, называвшуюся Хвост Дракона, где подавали хорошую еду, и заказали дорогой деликатес – тоже первый раз в жизни. Потом они ели поджаренного облачного ската, пили замечательное, дорогое вино при свете свеч, и весело засмеялись, когда Джедра псионически поднял мясо на несколько футов над блюдом, а затем с громким шумом уронил обратно, овощи разлетелись по всему деревянному столу. Он отрезал кусок светло-коричневого мяса и воткнул в него вилку и поднял в воздух. – Это мой реванш за утро в лагере эльфов, – сказал он и сжевал его. – Мммм, вкусно. – Мясо было сочно, буквально таяло во рту, его вкус чем-то напоминал вкус того морского жука, которого он ел в мире Йонкаллы.

– Я бы очень удивился, если эльфы не съели облачного ската, которого мы убили, до последнего кусочка, прежде чем ушли из лагеря, – сказала Кайана.

– Похоже на то, – согласился Джедра. – Ха. Такое чувство, что с того времени прошла целая жизнь, не правда ли?

– Совершенно точно. – Кайана подняла свой бокал с вином. – Предлагаю тост. За Джура-Дай, пусть они никогда не ссоряться ни с кем, похожим на нас.

Джедра не был уверен, что ему хочеться пить за племя, которое выгнало их в пустыню на верную смерть, но решил, что теперь, когда они вместе прошли через тяжелейшие испутания и выжили, он готов простить прошлые обиды. Кто старое помянет… Он поднял свой бокал и сказал, – Пусть они вообще никогда не встречаются с кем бы то ни было, похожим на нас. – Он осушил свой стакан, поразившись, насколько сладко это вино и как плавно оно скользнуло ему в горло. Он опять наполнил свой бокал и бокал Кайаны, и опять отпил маленький глоток.

– Я когда-нибудь говорил тебе, насколько ты прекрасна? – спросил он.

– Нет, никогда, – ответила Кайана. – А почему бы тебе не начать прямо сейчас? – Джедра засмеялся. – Да, пора. Ты действительно прекрасна. Мне нравится, как огонь свечи отражается в твоих зрачках. И мне нравится, когда в уголках твоего рта собираются складки, когда ты сердишься на меня или сама смущаешься. И я люблю, когда они выпячиваются, чтобы поцеловать меня. – Он наклонился вперед, сложил губы в трубочку и поцеловал ее. Она хихикнула, но ответила на его поцелуй.

– Мне нравится, как твои волосы обрамляют твое лицо, – продолжал он. – Это делает твой взгляд томным и загадочным.

– Неужели?

– У-ох!

– Что еще?

Джедра засмеялся. – Давай посмотрим… – Он вгляделся в ее лицо, примерно так, как покупатель оценивет товар где-нибудь после полудня, прищурил один глаз и склонил голову набок. – О, да, твой нос. Я люблю его. Пожалуй, он совсем не похож на клюв.

– О, спасибо за комплимент, – Кайана откинулась назад, на спинку стула и выпила еще вина, стараясь сдержать усмешку.

– Да, и твой ум, – сказал Джедра. – Разве я не упоминал твой ум? Конечно мне он нравится, я просто восхищаюсь им.

– Животное! – сказала она. – Неужели ты не заметил моих стройных ног или восхитительного тела?

– Я поработаю над этим. Не будь так нетерпелива. – Они глядели друг на друга еще пару мгновений, а потом дружно залились хохотом.

Трактирщик, высокий худой, эльф с постоянной ухмылкой на лице, быстро подошел к ним, огибая столики. – Не хотите ли вы еще вина? – спросил он.

Джедра потряс бутылку, поражаясь тому, что в бутылке не осталось почти ничего. – Я бы хотел этого, – сказал он, – но мне думается что, к сожалению, этой ночью нам надо быть трезвыми, чтобы сохранить голову на плечах. У нас впереди трудная ночь и много работы.

– А понимаю, – сказал владелец гостиницы. – Хорошо, наслаждайтесь вашим мясом. – Он повернулся к другим посетителям, его улыбка стала еще шире.

Он думает, что мы собираемся заняться… передала Кайана. Ментальный образ, который она передала вместе со словами, сказал то, что в чем она не могла признаться самой себе.

Джедра смешался, но сказал, Я скорее занялся бы этим, чем сражаться против маленькой армии аристократа.

Кайана молчаливо одобрила его, ее глаза расширились, стали глубокими и черными в полумраке. – Ты что, нервничаешь? – спросила она. Он обратил внимание, что она сказала это вслух, но не смог понять, имела ли она в виду еще одно значение собственных слов или нет.

В результате он ответил, – А кто бы не нервничал? – и откусил еще один кусок облачного ската.

* * *

Они вышли из гостиницы в непроглядную ночь. Правда некоторые звезды уже появились на темном небе, а слабое сияние на востоке обещало восход лун-близнецов. Джедра с Кайаной не собирались ждать их появления. Им вообще не нужен был свет, когда они сливали свои сознания, а темнота могла только помочь. Они направились к холму, на котором находилось поместье Рокура, стараясь выглядеть как рабы, возвращающиеся домой после долгого дня работы в поле. Конечно, они могли бы попытататься сойти за аристократов, но Джедра никогда не смог бы сыграть эту роль, а Кайана, по крайней мере, несколько дней была рабыней.

Они достаточно легко нашли поместье; приметы, которые они запомнили, когда были здесь псионически, привели их прямо к цели. Более трудной задачей оказалось найти укромный уголок, из которого они начали бы работать, но в конце концов на дороге, ведущей к задним воротам поместья и которой пользовались только слуги и рабы, они обнаружили темный угол, из которого было не так далеко до стены ближайшего к Китараку квартала поместья.

Когда они вжались в тень, которую Джедра еще и расширил, используя свои способности манипулирования светом, Кайана передала ему, Разве это не то самое место, куда мы должны были попасть, по мнению трактирщика, а?