Текст книги "Геноцид по благословению Ватикана"
Автор книги: Растислав Петрович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Мы обращаемся к вам, господа министры, а также к нашим представителям в правительстве НГХ и к первым советникам главы правительства, с просьбой известить обо всем происходящем главу правительства. В это трудное время, которое мы переживаем, используйте все свое влияние, чтобы как можно скорее положить конец столь недопустимому отношению к происходящему…”
Когда в 1941 г. Германия оккупировала часть Словении, она намеревалась переселить в Сербию 260 000 словенцев. От этого плана затем отказались, и в Сербию их было переселено всего 10 000. Среди этих словенцев было несколько “словенских католических старейшин”, которые, узнав об усташском геноциде сербского народа, о преследованиях и окатоличевании сербов в НГХ, написали письма белградскому католическому архиепископу Йосипу Уйчичу с просьбой передать это письмо Святейшему престолу в Риме. В этом письме от 1 марта 1942 г., в частности, говорится:
“На протяжении многих месяцев мы с болью в сердце следим за гонениями, которым подвергаются наши сербские братья в НГХ. В этой войне мы, словенцы, и сами пережили трагедию, которой еще не знала история… Однако, если мы хотим быть справедливыми и правдолюбивыми, мы должны признать, что судьба, уготованная сербам их кровными братьями-хорватами, хуже всего того, что вынесли словенцы на своей земле. В Словении не убивали епископов и священников и не бросали их тела в буйные реки.
У нас не поджигались и не разрушались церкви, и не убивали верующих во время богослужения; у нас на ночь глядя не вырезали целые села, подобно тому, как забивается скот, не убивали на пороге дома мужчин на глазах у жен и детей и не закапывали людей заживо. По некоторым сербским данным, до настоящего времени тем или иным образом уничтожено 380 000 сербов… Вне всякого сомнения, сербы сегодня подвергаются величайшим за всю свою историю гонениям. Любой наблюдатель обязан констатировать: то, что сербы вынесли за последние десять месяцев на территории НГХ, не может сравниться даже с насилием и ужасами, пережитыми во времена турков. В меморандуме, который мусульмане из Баня-Луки 12 ноября 1941 г. направили членам Загребского правительства, говорится даже, что насилию, совершаемому над сербским народом в НГХ, вообще “нет аналога в истории человечества”. Так пишут сторонники ислама о католическом народе, который как раз в этом году отмечает тысячелетие с начала установления связей со Святейшим престолом. И потому пусть никого не удивляет, что весь сербский народ потрясен творящейся несправедливостью. Отмечено, что в массах существует убеждение, будто за это несет ответственность весь хорватский народ, который пассивно наблюдает то, как в его среде уничтожаются и истребляются сербы. Еще более достоин сожаления тот факт, что вместе с ненавистью к хорватам в обществе растет и враждебное отношение к католической церкви…
Конечной целью нынешней загребской политики является истребление сербского народа в НГХ. Этой аморальной цели должно послужить и окатоличевание. По замыслу усташского правительства обращение сербов в католичество – это средство, которое следует использовать наряду с принудительным выселением и злодейским уничтожением сербского народа…”
В конце письма говорится: “Святейшему престолу следовало бы при первой же возможности явно осудить и заклеймить кровавое преследование сербов и сербской православной церкви в НГХ”, а под номером два подчеркивается: “На то время, пока в Хорватии продолжается террор, Святейшему престолу следовало бы запретить всякий переход из православной в католическую веру…”
Кроме усташей – хорват и мусульман, – политику геноцида сербского народа в то же самое время проводили венгры в Бачке и шиптары (албанцы) в Косово и Метохии. Сербов убивали за то, что они сербы, и мусульмане в Санджаке, где была установлена усташская власть под полным контролем эмиссаров Павелича. Македонские лидеры еще во время апрельской войны 1941 года обратились к македонцам с призывом изгнать из Македонии всех сербов и присвоить их имущество.
Болгары как оккупанты осуществляли настоящую травлю сербов – убивали их, изгоняли или принуждали отречься от своего имени и происхождения. Все это делалось на основании предварительной договоренности между представителями Хорватского комитета, Косовского комитета и правого крыла ВМРО (македонская организация с центром в Софии).
В период между двумя мировыми войнами все эти антисербские организации получали всестороннюю поддержку со стороны Италии, Болгарии, Венгрии и Австрии.
Таким образом, когда Королевство Югославия было завоевано, сербы находились в самом тяжелом за все время своего существования положении. Им начала грозить опасность биологического уничтожения тем более, что немцы и итальянцы также осуществляли массовые убийства сербов, правда, по другим причинам. За одного убитого немца уничтожали сто сербов. Германия и Италия несут немалую ответственность за геноцид сербского народа хотя бы потому, что они сделали возможным создание чудовищного НГХ.
Немецкое верховное командование заставило армейского генерала Милана Дж. Недича занять пост главы правительства в оккупированной Сербии, пригрозив, что в случае его отказа территория Сербии будет отдана НГХ, Венгрии, Болгарии и Албании. Вынужденный таким образом согласиться на этот пост, Недич в середине 1941 г. сформировал Правительство народного спасения, которое поставило перед собой задачу спасать сербов от геноцида во всех областях, где он проводился. Особое внимание следовало уделить сербам, которые как беженцы прибывали в Сербию из НГХ, Бачки, Македонии, Косово и Метохии. Заботу о них взял на себя Комиссариат по делам беженцев и переселенцев. Комиссаром, по категоричному требованию Недича, был назначен бывший директор “Баты” в Борово Тома Максимович.
Правительство народного спасения не только организовало прием беженцев, которые поодиночке или группами ежедневно прибывали в Сербию, но и направило своих эмиссаров в НГХ. В их задачу входило с помощью сопровождавших их немцев освобождать сербов из усташских лагерей. Об этом нас подробно и красноречиво информирует “Донесение о проведении операции по спасению сербов, заключенных в усташские лагеря, и о собранных сведениях относительно сербов-эмигрантов на территории Итальянского королевства”. Это донесение было составлено 30 января 1942 г. высоким чиновником Богданом Раш-ковичем и направлено д-ру Йовану Миюшковичу, профессору университета, министру социальной политики и народного здравоохранения в Правительстве народного спасения. В донесении, помимо прочего, говорится:
“Благодаря деятельной заботе главы Сербского правительства генерала г. Недича и министра внутренних дел г. Ачимовича, оказана помощь тысячам сербских семей, которые терпят страшные муки, страдая за сербское имя и православную веру.
По решению г. министра внутренних дел за № 14.738 от 23 декабря 1941 г. мне, как человеку, прекрасно знающему условия, в которых пребывают сербы в Хорватском государстве (ибо до сих пор мне удалось спасти от верной гибели на территории НГХ 30 000 сербов) доверено предпринять последние шаги для освобождения из хорватских лагерей оставшихся сербов-мучеников. На основании этого документа начальник административного штаба немецкой армии, проявив благосклонность, выделил охрану с тем, чтобы эта национальная общественная и гуманная миссия была выполнена как можно успешней…
Немецкий Красный крест во главе с почтенной госпожой Эшке снабдил меня наилучшими рекомендациями, наименовав предствителем Красного креста. Кроме того, г-жа Эшке лично прибыла в Загреб, чтобы помочь нашему общему делу…
На этом своем пути, предпринятом мною ради спасения сербов и сбора сведений, я столкнулся с одним значительным примером, говорящим сколько о зверстве усташей, столько и о благородстве и гуманности итальянских солдат. В доме Шпиры Йокича в Сушаке живет Драгиня Раич из села Калати, что возле Кулен-Вакуфа, единственная оставшаяся в живых из всей семьи и из всего села. У нее на глазах усташи проломили голову и вспороли штыком живот ее девятимесячному ребенку. Самой ей с четырьмя ранами и перерезанной почкой удалось спастись при необычных обстоятельствах, а затем и выжить, благодаря итальянским военным властям, которые лечили ее в военных госпиталях, сохранив таким образом как редкого свидетеля невиданных страданий.
Сторож имения д-ра Ивы Мийовича видел на Паге стоящего рядом с сербами усташа, у которого карманы шинели были наполнены глазами, как сказал сам усташ: “влахскими[4]4
Влах (уст. ирон.) – так иноверные сербы и хорваты называют православного серба.
[Закрыть] глазами”.[4]4
Влах (уст. ирон.) – так иноверные сербы и хорваты называют православного серба.
[Закрыть] Характерно при этом упомянуть поведение католических священников. В Шибенике священник приветствует верующих словами: “Взгляните, как я хорошо выгляжу, а влахи (сербы) говорят, будто нам нечего есть. Мы их всех должны перерезать”.
В Сушаке католический священник и сегодня разжи-ает ненависть своих прихожан и натравливает их на сер-бов. В селе Хрелин приходский священник Домино после долгого отсутствия появился в трактире со словами: “Хвата Иисусу”. На вопрос присутствующих, где он был до – их пор, священник ответил, что занимался делом: убивал: сербов по всей Лике и собственноручно убил 40 сербов.
Несколько дней назад на Хваре в кафе “Централ” приходский священник читал лекцию десятку молодых священников, подчеркивая, что убийства сербов ни к чему прекращать. После этого в кафе в присутствии возмущенных итальянцев вспыхнул скандал. Итальянский генерал Далмацио и итальянский полковник Тадие с сожалением подтверждают точность страшной информации, поступившей из Лики, Кордуна и т. д., из которой становятся ясными намерения усташского режима в Хорватии, а эт0 – уничтожение сербов, несмотря ни на что. Кого не убили, тех обратили в католичество, чтобы они исчезли без следа. Так в селе Плоче поп Борич был вынужден вместе со всем селом перейти в римско-католическую веру…
В Горне-Приморье, Сушаке, Фиюме, Триесте и окрестностях принято огромное число семей [сербских] беженцев, которые сегодня в большинстве своем живут только благодаря чужому милосердию…
Около 10 000 сербов-беженцев размещены около Шибеника… В самом Сплите и его окрестностях – 8 000… Итальянские власти предоставляют им возможность работать и оказывать помощь… Все они обращают свой мысленный взор к матери Сербии”.
В своем обширном донесении Богдан Рашкович упоминает также, что, добиваясь улучшения условий жизни в усташских лагерях, он посетил: архиепископа Степинца, папского посланника Морони, хорватский Красный крест, швейцарского и французского консулов в Загребе, затем болгарского посланника и Итальянскую миссию в НГХ и всех их просил предпринять необходимые меры, чтобы помочь сербским узникам. В конце своего донесения Богдан Рашкович пишет:
“Когда я доложил обо всем сделанном до сих пор, член комиссии капитан Калмар заявил мне в присутствии сопровождавших меня лиц, что я заслужил от сербского народа памятник за свои самоотверженные усилия, направленные на решение этого больного вопроса. Между тем моя совесть не может оставаться спокойной, пока наши безвинные люди находятся в хорватских лагерях, во вражеских руках. Из соображений гуманности следовало бы как можно более срочно добиться переправки этих людей сюда, на территорию Сербии, прежде всего потому, что их очаги в нынешнем хорватском государстве разрушены, а у большинства семьи или родные уже здесь, в Сербии, и они обязались бы нести моральную и материальную ответственность за своих близких. Если же эти люди вернутся в свои родные края в Хорватии, их ждут снова те же несчастья. Только убивать этих людей станет легче, ибо уже были случаи, когда хорватские власти призывали сербов вернуться к своим очагам, а ночью их уводили усташи и убивали…
Прошу г. генерала Недича и г. министра Ачимовича отнестись к моему сообщению со всей серьезностью и срочно принять решение, спасительное для всего нашего сербского народа… Призываю проявить упорство с тем, чтобы эта гуманная акция по спасению наших людей из хорватских лагерей завершилась возможно скорее, поскольку обстоятельства чрезвычайно тяжелые, к тому же в Загребе стоят неслыханные холода —32 °C”.
Число беженцев в Сербии росло с каждым днем. Большинство являлось в Комиссариат по делам беженцев, однако много было и таких, которые этого не делали и устраивались сами, поэтому трудно установить точное их число. В одном донесении, направленном 8 сентября 1942 г. Королевской миссии при Святейшем престоле в Ватикане Дража Михайлович передал следующую информацию:
“По проверенным данным хорватами уничтожено 600 000 сербов, немцами – 78 000, итальянцами – 20 000, венграми – 30 000, албанцами – 10 000. В Комиссариате по делам беженцев в Белграде зарегистрировано 104 518 беженцев из Хорватии, 38 846 – из Болгарии (оккупационная зона), 22 771—из Венгрии (Бачка), 31 177 – из Италии (итальянская оккупационная зона, т. е. Косово и Метохия), 5 842 – из Словении, всего – 203 154.
Незарегистрированных беженцев – около 100 000”.
Перед лицом трагедии, переживаемой его народом, генерал Недич, глава Правительства народного спасения, обратился с “Призывом к сербскому народу проявить благородство и патриотизм”:
“Братья сербы и сестры сербки!
Много раз я говорил, что вы должны быть и сербами, и людьми. Должны проявить доброту и сострадание. Должны сочувствовать бедам и несчастьям своих братьев в это столь тяжелое для сербского народа время.
Я обращался к вам, но, боюсь, мой голос не проник в очерствленные эгоизмом сердца многих из вас.
И потому я спрашиваю вас:
Выполнили ли вы как сербы свой святой долг по отношению к братьям своим, сербам-беженцам, к семьям узников, к сербам, оставшимся без хлеба и крова, ко стольким сиротам военного времени?
Многие из вас молчат. Ничего вы не сделали. Горе, нищета и отчаяние не тронули ваши черствые сердца. Неужели вы не боитесь Бога? Неужели вас нисколько не мучает совесть? Может быть, вы содрогнетесь от ужаса, когда я скажу вам, что из-за вашей беззаботности и вашего равнодушия сегодня под вопросом сохранение жизни многих тысяч детей-беженцев. Выживут ли они или погибнут? Многие из вас, сербы, люди знатного рода, даже пальцем не пошевелили, чтобы облегчить участь этих несчастных малышей, чтобы спасти им жизнь.
Довольно фанфар и парадов, идущих от сотен разных благотворительных обществ, которые являются не чем иным, как формой без содержания…
Сербский народ, храня память о благородных деяниях своих вожаков и своего духовенства, глубоко проникся сознанием того, что, погрязнув в эгоизме и в алчной погоне за земными благами, он не сможет сохранить ни себя, ни свое имя… Вам, братья сербы и сестры сербки, надлежит сегодня искоренить в себе самих и в своей среде эти позорные недуги и собственной жизнью, собственными делами и примером доказать, что вы – достойные потомки своих великих предков и истинные сыновья матери Сербии.
Не допустите, чтобы вашу душу источил червь эгоизма, а алчность превратила в камень ваши сердца и чтобы сербский поэт рассказал о нас будущим поколениям как о поколении, которое вместе с державой утратило и наилучшие вековые черты своей нации. Услышьте меня и подчинитесь, ибо вы должны и впредь оставаться и сербами, и людьми!”
Когда наступила весна и на реках начал таять лед, Сава и Дунай принесли в Белград и в Румынию тела убитых сербов, мужчин и женщин. Они плыли, раскинув руки и ноги. Многие, словно устав от долгого пути, остановились, чтобы немного отдохнуть, зацепившись рукой, ногой или скудной одеждой за вербу. Остались письменные свидетельства очевидцев – рыбаков, портовых рабочих шкиперов:
“Я, Андрия Столник, направляясь в середине марта (1942 г.) в Румынию, видел эти трупы даже в Румынии. Мне известно, что румынские власти интересовались у наших властей, откуда приплывают эти трупы. Отмечу, что трупы в великом множестве плыли на протяжении почти двух месяцев – марта и апреля 1942 года”.
“Я, Илия Перич, в середине апреля 1942 года по распоряжению Комиссариата парашютной полиции приступил к извлечению трупов из реки. Я извлекал трупы только из Дуная. Их мы относили в прозекторскую, если тела были целы, или несли на кладбище, если трупы разлагались. Те трупы, которые совсем разложились, мы хоронили тут же, на берегу. Эти трупы никто не фотографировал, не было составлено никакого акта. Мне известно, что цыгане из Опова в Банате также закапывали те трупы, которые были извлечены на банатскую сторону. Таким образом это продолжалось до самой середины июня 1942 года, когда и немцы взяли под контроль извлечение трупов… Именно тогда на двадцать два дня было запрещено купание в Дунае. Даже сами немцы пришли в ужас, когда увидели трупы… По трупам видно было, что большинство людей убиты ударом тупого оружия в затылок. Были и огнестрельные раны. На десятке трупов вообще не было видно ран. Были трупы зарезанных и заколотых людей. Видели мы трупы с отрезанными руками и грудями, а также – перебитыми, ногами…
Я видел мешок, в котором было шесть трупов. Мешок весь был перевязан веревкой и в нем были: одна молодая девушка, одна старая женщина, один пожилой мужчина лет сорокапяти – пятидесяти, два ребенка и один мужчина без руки… Еще я видел близ села Бановаца двух убитых мальчиков в возрасте 7–8 лет со связанными руками и ногами”.
“Я и мой друг Йохан нашли поблизости соломенный тюфяк, зацепившийся за вербу. Так как мой друг Йохан очень чувствительный и не мог дольше выносить ужасный смрад, он отошел, а я отцепил тюфяк от вербы и дотащил до берега. На берегу я его разрезал и обнаружил в нем шесть или семь детских разлагающихся трупов. Дети были младше десяти лет… Трупы я тут же прямо в тюфяке и закопал на берегу Дуная.
По моему мнению и судя по тому, что я слышал от дунайских шкиперов и матросов, с тех пор, как в этом году на Дунае сошел лед, и до середины июля по Дунаю проплыло от 2 000 до 3 000 человеческих трупов. Один шкипер рассказывал мне, что видел в одном месте на Дунае около 70-ти человеческих трупов, связанных веревками”.
“Были отдельные трупы, но чаще они были связаны между собой по пять, шесть, десять и даже по пятнадцать. Так и несло их течением по реке. Какие-то люди из тех, кто вытаскивал трупы, рассказывали мне, что из Дуная были извлечены невеста в подвенечном платье, жених, поп и несколько человек, связанные друг с другом веревками, а к ним еще был привязан и пес”.
“Как-то по Дунаю начали плыть многочисленные трупы людей… Зрелище было ужасающее, потому что почти все они были изуродованы. Сзади, на затылках, были раны величиной с куриное яйцо. На голые пятки у некоторых трупов были прибиты подковы. У всех были связаны руки стальной проволокой. Множество женщин с отрезанной грудью, ногами, руками и пальцами, а мужчины – с отрезанным половым органом и другими органами… Почти двадцать дней и ночей плыло бесчисленное множество тел невинных сербов… Мне удалось сфотографировать некоторые трупы, хотя немцы это строго запрещали…”
В то время, как убитые сербы и сербки дни и ночи плыли по Дунаю и Саве мимо Белграда, Комиссариату по делам беженцев приходилось непрерывно работать, чтобы обеспечить существование десяткам тысяч вновь прибывающих бездомных людей. В меморандуме, касающемся сербов-беженцев, которое Королевское югославское правительство в Лондоне направило 31 марта 1943 г. Королевской миссии при Святейшем престоле в Ватикане, говорится: “Уже двадцать два месяца сербский народ в так называемом НГХ, Герцеговине, Лике, Кордуне, Славонии и других сербских областях пребывает без вожака и без оружия, подвергаясь угрозе со стороны самых жестоких за всю нашу историю врагов. Сербский народ, оказавшись между хорватской армией и ножами хорватских усташей, поделился на две части.
Одна часть бежала в Сербию, где по имеющимся подсчетам находится 400 000 беженцев. Кто-то бежал из так называемого НГХ, кто-то из Баната, Бачки и Южной Сербии, некоторые – даже из Словении. Иные бежали в Черногорию, где нашли приют сербы из Метохии. Считается, что в Черногории – 36 000 беженцев.
Другая часть сербского населения, убегая от ножей кровожадного врага и не сумев перебраться в Сербии или Черногорию, укрылась в горах, где на этих людей словно на диких животных, охотятся то усташи, то немцы то венгры, а на юго-востоке – албанцы, болгары и итальянцы.
Страшные карательные экспедиции, предпринятые сначала хорватским “черным легионом” через Западную Боснию, а также карательные экспедиции “черного легиона” – совместно с одной немецкой и с одной венгерской дивизией – произвели прошлой осенью настоящее опустошение в районах Уны и Врбаса, Козары и Маевицы. до самой реки Босны. Под предлогом борьбы с партизанами в ходе этих карательных экспедиций уничтожали всех подряд: мужчин, женщин и детей, которые никогда не были партизанами. Пострадали сербские области и сербские села: Босанска-Градишка, уезд, где проживаем 39 546 сербов и 4 748 хорватов, Босанска-Дубица – 28 121 серб и 1 641 хорват, Босански-Нови – 30 694 серба и 1 860 хорватов, Двор – 23 452 серба и 3 073 хорвата, Прнявор – 38 546 сербов и 2 360 хорватов, Баня-Лука -58 730 сербов и 16 900 хорватов.
Увозили, резали, убивали одних только сербов. Покончив с чудовищной резней, немцы, усташи и венгры собрали всех сербских детей мужского пола старше 12-ти лет и отправили их в лагерь…
Сегодня оставшиеся в этих краях женщины и дети живут в лесах. Эти люди не смогли обработать свою землю, поскольку не было ни рабочей силы, ни скота, да они и не осмеливались приблизиться к своим опустошенным, сгоревшим домам.
Другая карательная экспедиция, в которой участвовали хорватские, усташские, немецкие и итальянские дивизии, прошла через сербские области: Бихач (17 178 сербов и 7 999 хорватов), Босанска-Крупу (31502 серба и 347 хорватов), Г. Кореницу (12 046 сербов и 2 424 хорвата), Босански-Петровац (24 647 сербов и 1 219 хорватов), Гламоч (19 924 серба и 1 342 хорвата)…”
В конце документа говорится: “Сегодня 400 000 беженцев в Сербии, 36 000 – в Черногории и все еще оставшиеся сербы в горах т. н. НГХ, не имея нигде ничего: ни дома, ни очага, – ждут помощи, а тем временем перед ними встает призрак голода… Люди спрашивают, какие шаги предприняты нашими великими союзниками для того, чтобы сербский народ, решительно ступивший на предназначенный ему путь и до сих пор принесший кровавую жертву в миллион человек, – чтобы этот народ весной и летом не умер от голода и эпидемий, которые не заставят себя ждать, если вскоре не подоспеет помощь…”
Кроме Комиссариата по делам беженцев, о сербах беженцах в Сербии усердно заботилось правительство Милана Недича или, лучше сказать, заботился сербский народ. Во всех городах Сербии были созданы комитеты – местные, общинные, уездные и окружные, – в чьи задачи входило обеспечить беженцев жильем и всем необходимым для нормальной жизни. На стенах домов в городах были расклеены листовки, плакаты, обращения, призывавшие людей выполнить свой долг. Среди таких плакатов выделялся один – величиной с квадратный метр, на котором была изображена женщина с мученическим лицом, а вверху и внизу крупными буквами было написано: “Мать Сербия, помоги!”
Особое внимание уделялось детям-беженцам, прежде всего тем, кто остался без родителей, и больным. Комиссариат вместе с Красным крестом исхитрялся разными способами обеспечить им уход и минимальные условия для выздоровления и учебы. Так Тома Максимович, ставивший своей задачей спасти жизнь каждому сербу, в тот момент, когда особенно не хватало лекарств, одежды и обуви, просил соответствующее министерство в Лондоне через Королевскую миссию в Каире поставить хлопчатобумажное полотно на 100 000 пар детского белья. Эта просьба не была удовлетворена, поскольку английские власти “не хотели пропускать через блокаду требуемое полотно”.
Тома Максимович, возглавлявший Комиссариат по делам беженцев, не сдавался. Столкнувшись с проблемой высокой смертности среди детей, прежде всего среди детей из НГХ, Санджака, Косово и Метохии, он повсюду обращался за помощью для своих подопечных. Написал и в Международный Красный крест в Женеве. Из его письма шведскому консулу от 25 мая 1943 г. становится известно, что на тот день в Сербии находилось в общей сложности 83 225 беженцев – мальчиков и девочек; что для них организовано 66 детских домов; что остальные дети-беженцы живут в приютивших их семьях; что число детей с каждым днем растет; что этих детей необходимо обеспечить: хинином против малярии, сахаром, кальцием, рыбьим жиром, мылом, постельным бельем, одеялами, соломенными тюфяками, полотенцами. “Я был бы Вам весьма признателен, господин консул, – говорится в письме, – если бы Вы могли хоть часть перечисленных вещей приобрести у Вас в стране. Мы уверены, что сербский народ никогда бы не забыл Вашего благодеяния, а мы постарались бы соответствующим образом это возместить”.
Из этого письма, написанного на немецком языке можно также узнать: что в Сербии находится около 300 000 зарегистрированных беженцев, 50 000 из них – государственные и частные служащие и интеллигенция тогда как остальные – рабочие и земледельцы; что Комиссариат организовал дома для престарелых и немощных; что в городах, куда прибывают беженцы, открыл народные столовые; что в Белграде в этих столовых ежедневно раздается от 35 000 до 40 000 обедов; что цена каждой порции – 10 динаров и что “разницу в цене оплачивает сербское правительство из средств, поступающих от добровольных пожертвований”.
Комиссариат совместно с Правительством народной спасения и Красным крестом Сербии позаботился о том чтобы сербы-беженцы получили кредиты и смогли открыть ремесленные мастерские и магазины, чтобы рабочие получили постоянную работу, а земледельцам выделили землю. С целью обеспечить средства для помощи беженцам на некоторые товары – например, сахар – была повышена цена, и полученные таким образом деньги поступали в специальный фонд для беженцев. В этот фон; вносили деньги также частные лица и предприятия. Вместо того, чтобы тратить деньги на поминовение родных или на Праздник “славы” – главную сербскую святыню, – их передавали в фонд для беженцев. В пользу беженцев устраивались концерты, выставки и театральные представления, печатались почтовые марки, на улицах собирались добровольные пожертвования. В акцию по оказании помощи беженцам по собственной инициативе включились и дети, которые устраивали театральные представления, а заработанные таким образом деньги передавали в фонд для беженцев. Так Сербия, и сама столкнувшись с многочисленными трудностями, стала “Матерью Сербией” дл сербов-беженцев, которые были вынуждены покинуть свои древние очаги, свои кладбища и свои имения.
В начале 1944 года сербы-беженцы, окруженные братской заботой и вниманием со стороны сербов в Сербии приняли “Резолюцию”, которую “связной офицер при Командующем юго-восточной частью НГХ” 28 марта 1944 года передал “Командующему вооруженными силами Разведотделу Министерства вооруженных сил” в Загребе. В “Резолюции” говорится:
“Представители сербов-беженцев из всех краев Сербии где временно проживают сербы-беженцы, которые были вынуждены покинуть прадедовские очаги исключительно ради спасения жизни своих малых детей и своих семей, собравшись в Белграде, заслушали сообщение Комиссариата по делам беженцев о проделанной работе. В час, когда все те же недруги и изверги под другим именем и под новым лозунгом стремятся продолжить свое кровавое дело, собравшиеся от имени 400 000 сербов-беженцев, спасшихся бегством в Сербию, а также от имени одного миллиона мертвых сербов, погибших мученической смертью и возложивших свои жизни на алтарь сербского народа, считают своим долгом в этот роковой для нашего народа момент выразить свои чувства и мысли, которые послужат советом и наставлением – что и как делать, как крепить дух, дабы не уронить честь родного края, откуда они пришли, и принимают следующую
РЕЗОЛЮЦИЮ:
1. Отдаем почесть и преклоняем колени перед памятью наших родных и близких, чья кровь пропитала и чьи кости усеяли сербскую землю. Вечная им память!
Выполняя завет, данный нам в смертный час, клянемся посвятить свою жизнь Сербии и сербскому народу и бороться, пока справедливость не восторжествует.
2. За то, что мы остались живы и дети наши растут и воспитываются в духе, гарантирующем лучшую жизнь всему сербскому народу, мы благодарны единственно Сербии и ее людям. Сербия приняла нас и наших детей на свою израненную грудь и спасала нас, часто забывая о своих тяжелых ранах.
Хозяева, встретившие нас в своих домах в селе и городе, а в особенности беспримерная любовь и легендарное гостеприимство сербского крестьянина бесконечно потрясли нас. Мы перед ними в неоплатном долгу. Они спасли около 80 000 сербских детей-беженцев, которые уже были на краю могилы.
Вечная хвала им всем за это, а Всевышний да услышит молитвы страдальцев и сохранит наших братьев в Сербии, которая столь усердно следовала великой христианской заповеди и в самое трудное время выполнила свой национальный долг.
3. Благодарствуем нашей столице и общине нашего Белграда и всем остальным общинам, городским и сельским во всей Сербии, а также нашей Сербской православной церкви, которые с самого начала оказывали всяческую помощь беженцам в их беде и, не жалея ни сил, ни средств, приняли беженцев и вдохнули в них новую жизнь. Это не может, не должно и не будет забыто!
4. Спасибо бывшему Совету Комиссаров оккупированной Сербии, Сербскому правительству и особое спасибо главе Сербского правительства, армейскому генералу, господину Милану Дж. Недичу, которые, как представители оккупированной Сербии, с первого дня нашего национального бедствия и по сегодня мужественно и по-братски отдавали и отдают все, что могут, ради спасения своих братьев, особенно в нынешней тяжелой обстановке. Они дали нам крышу над головой и протянули хлеб, а наших детей пригрели и нашли средства, чтобы в детских домах для беженцев выкормить и воспитать маленьких сербов в духе истинной принадлежности к сербскому народу, социальной справедливости, дисциплины, трудолюбия и вырастить достойных и настоящих граждан новой, более счастливой Сербии.
5. С чувством глубокого удовлетворения принимаем к сведению и единодушно одобряем сообщение, сделанное Комиссаром по делам беженцев г. Томой Максимовичем и выражаем ему от имени всех беженцев глубокую признательность. В то же время обращаемся к нему с просьбой уже теперь подумать о том, чтобы сербы-женщины, особенно молодежь, как можно больше и успешней способствовали скорейшему материальному и духовному возрождению Сербии, и принять для этого все необходимые меры.
6. Мы переживаем тяжелое время, а на земном шаре происходят роковые события, имеющие роковое значение. Мы, сербы-беженцы, призываем весь сербский народ в этот трудный час сберечь мир и единство сербской родины, сохранить национальный порядок и дисциплину, ибо без этого нет труда, нет созидания, нет материального и духовного обновления сербского края, а только – хаос и братоубийственная война. Лишь тесно сплотившись всем сербским народом, мы сохраним Сербию и сербскую землю для наших будущих поколений.
Мы, беженцы, знаем, что значит страдать, но и знаем, что значит верить в Сербию и сербскую идею, спасавшую нас до сих пор в самое трудное время. В этом своем обращении мы заклинаем всех сербов использовать наш опыт, за который мы заплатили кровью и страданиями, и с полным пониманием истинной ситуации принести любую жертву ради спасения сербского народа от биологического уничтожения. Только действуя таким образом, мы спасем себя и создадим условия для лучшей жизни и лучшего будущего во имя поколений, которые придут после нас.
Снова запылает огонь в погасших сербских очагах, снова зазеленеют и заколосятся хлеба на сербских нивах, снова зацветут наши луга, опять затанцуют сербское коло, опять станут зелеными наши дубравы, разнесется новая песня, которую будут петь вместе все сербы, умудренные и объединенные большой общей бедой:
За то, что серб еще живет наперекор всему, Спасибо Сербии, она помогла ему”.
На собрании сербов-беженцев, где принята “Резолюция”, была выбрана делегация, которой было поручено посетить главу Правительства генерала Милана Недича, передать ему этот документ и от имени 400 000 сербов-беженцев поблагодарить его лично за оказанную помощь и проявленную заботу. Милан Недич воспользовался случаем и обратился к членам делегации со следующими словами: “Дорогие мои братья-сербы из всех краев, где живет наш несчастный народ. Приветствую вас в качестве моих гостей и благодарю за то, что вы пришли выслушать мое слово. Спасибо вам за эту единодушно принятую резолюцию, спасибо от имени Правительства народного спасения, от имени сербского правительства, спасибо от имени Матери Сербии.
