Текст книги "Выжить любой ценой (СИ)"

Автор книги: Раиса Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Николаева Раиса Борисовна
Выжить любой ценой

Это произведение ранее было выложено с названием «Сергей» и является частью цикла «Шагарры – раса поверженных полубогов»

Произведение участвует в конкурсе, поэтому по условиям конкурса здесь может быть выложено только чуть больше 100 тыс знаков. Остальную часть можно прочитать на Литэре.

   Раиса Николаева

Роман

Выжить любой ценой

   Часть первая

Глава 1

   Он резко открыл глаза и рывком сел на кровати. Быстро обвел глазами комнату, постепенно узнавая окружающие предметы и успокаиваясь. Таким его пробуждение было всегда, сколько он себя помнил.

   С минуту он посидел, пока сердце вновь не начало биться спокойно и ровно, потом медленно встал и пошел в ванную. Открыв кран и дожидаясь, чтобы сбежала холодная вода, бросил недовольный взгляд на свое отражение в зеркале. То, что он там увидел, ему, как всегда, не понравилось, только вызвало глухое раздражение. Даже он осознавал, насколько это странно, поэтому никак не афишировал перед посторонними людьми свои мысли.

   А посторонние люди у него бывали частенько. В основном, молодые особи женского полу двадцати лет от рождения, чаще всего блондинки. Ну, любил он светловолосых девушек с нежной белой кожей, почти не принимающей солнечный загар.

   О блондинках ему напомнили длинные волосы, запутавшиеся в щетке для волос. Он брезгливо поморщился. Неряшливость он яро ненавидел, ненавидел всем своим существом... опять же столько, сколько себя помнил.

   Похлопав по животу, уже начинающему заплывать жирком, встал под струи воды. Мысли текли вяло и медленно, словно то, о чем он думал, было совсем не важным, словно эти мысли были чужими и посторонними: "... отдать сто рублей Толику... не забыть купить шоколадку Марии Семеновне за помощь... позвонить Миле... нет, лучше не звонить – надоело слушать ее нытье вперемешку с намеками, как ей хочется переехать к нему домой... надо написать докладную о том происшествии, может премию дадут... как же неохота идти на работу!.." Поскольку последняя мысль была основной, она чаще других всплывала в голове.

   Свою работу охранника, верне,е даже не охранника, а привратника, услужливо поднимающего шлагбаум и открывающего ворота (вручную!) перед каждой въезжающей или выезжающей машиной, он люто ненавидел и очень стыдился. Но найти что-либо более приемлемое со своим диагнозом, поставленным восемь лет назад – "полная амнезия", не мог, как ни старался.

   Еще хорошо, что на такую работу взяли, он должен был бы благодарить Макарыча, замолвившего за него словечко перед начальством, а он, наоборот, злился на него. Неторопливая, скучная и тупая работа за эти годы полностью убила желание двигаться вперед, но самое страшное – у него почти напрочь исчезло желание докопаться до своего прошлого. Выяснить, кто он, какое у него настоящее имя, где его дом, родители, друзья, и что, наконец, с ним случилось.

   За восемь прошедших лет он, конечно, много чего узнал о себе, но почти все эти знания предпочитал хранить в тайне.

   Например, он понял, что боится воды с быстрым течением, то есть реки. Возле озера он никакого страха не испытывал, но вот к реке подходил всегда с неохотой, предварительно скручивая в тугой узел липкий страх, расползавшийся по всему телу.

   Он узнал, что боится высоты. Но не просто высоты – он боялся узких глубоких ущелий. Когда под ногами черный бездонный колодец. На крышах же многоэтажек чувствовал себя превосходно, мог даже стоять или сидеть на парапете, свесив ноги, не испытывая никакого страха. Зато в лестничный пролет смотреть без дрожжи не мог.

   Он боялся ножей с узким длинным лезвием. Огромный мясницкий нож оставлял его равнодушным, но вот тонкое длинное лезвие заставляло мурашки страха бегать по спине и рукам.

   Он боялся темноволосых женщин, чьи черные глаза горели скрытым в них огнем. Он не просто их недолюбливал или избегал, он их по-настоящему боялся, с трудом сохраняя притворное спокойствие, если находился рядом с ними.

   Он не любил внезапных порывов ветра. Вот так идешь-идешь, все спокойно, полное безветрие, и вдруг где-нибудь в коридоре между домами лица касается порыв сквозняка. Так вот, если такое случалось с ним, он замирал на несколько секунд, словно растворяясь в окружающем мире, пугая попутчиков или собеседников своим странным видом, не реагируя ни на слова, ни на жесты. А потом и сам не мог объяснить, что такое с ним происходило.

   Не любил очень старых книг с истертыми обложками и истрепанными страницами. Не только не брал их в руки, но даже старался на них не смотреть.

   Обожал огонь, теплый ручной огонь походного костра или домашнего камина, и ненавидел вспышки яркого света, например, вспышек неонового фонаря в темноте.

   Но если о своих страхах он мог молчать, чтобы не выставлять себя на всеобщее посмешище, то вот изменения, происходящие с его телом, скрыть не мог.

   Врачи постоянно твердили, что шрамы, покрывающие его тело, останутся навсегда, лишь слегка побледнеют со временем. И что же? Через восемь лет остались только три самых глубоких, остальные исчезли, словно их никогда и не было. Но это хоть и было странным, но все-таки объяснимым, а вот когда на снимке черепа пропали все свидетельства пролома, не оставив даже малейшего следа, даже тонюсеньких линий в местах соединения осколков, и это было уже по-настоящему непонятно. Потом, когда удалили и скобы, даже лучший рентгенолог не смог бы указать место, где когда-то находилась та страшная рана.

   То же самое было на снимках переломов, на руках, ногах и ребрах. Все следы травм исчезли. Дольше всего заживали ожоги. Именно шрамы от ожогов все еще продолжали "украшать" его тело. Хорошо, что они были скрыты одеждой и располагались на спине и правом боку. Они уже давным-давно перестали болеть и беспокоить его, и даже глаза не особо мозолили своим уродством. На спину он нечасто смотрел. Хорошо, что исчезли шрамы с правой стороны шеи. Они выглядели гигантской пятерней, касавшейся двумя пальцами щеки и уха, вот это выглядело безобразно, постоянно хотелось прикрыть чем-нибудь лицо и шею. Даже удивительно, что сейчас там была абсолютно гладкая кожа, даже цветом не отличавщаяся от других участков. Он машинально погладил лицо, этот успокаивающий жест был у него уже дурной привычкой, от которой никогда не избавиться. Он себя не ругал. Он себе удивлялся. Очень редко, а с годами еще реже, он до малейших деталей, до малейших крупиц вспоминал и перебирал сведения, которые ему удалось собрать – о том, что с ним тогда случилось.

   Он разыскал и людей, что его нашли, и бригаду скорой помощи, забравшей его, и врача с медсестрой, первыми оказавших ему помощь. Кстати, с той медсестры все и началось.

Глава 2

   – Ты знаешь, что врач сначала посоветовал не трогать тебя и дать "спокойно умереть"? – пьяно засмеялась молодая девушка, видимо считая эту информацию очень смешной и веселой.

   – Как это? – удивился он.

   – Ну, хирург глянул, в каком ты находился состоянии, и предпочел не проводить никаких реанимирующих манипуляций, думая, что минут через десять ты умрешь, и они не понадобятся. Но когда он подошел к тебе через четверть часа, а ты все еще дышал, то поднял на ноги всех. Около тебя крутилось пять врачей, и ты выкарабкался, несмотря на все их усилия, – она снова засмеялась дежурной врачебной шутке.

   Вот тогда-то он и стал искать людей, обнаруживших его первыми рядом с тем полуразрушенным зданием. Это были две женщины, выгуливающие собак.

   – Мы так испугались, – рассказывали они. – Смотрим: огромный выжженный круг, в центре которого лежал ты. Сначала подумали, что ты мертвый, но потом услышали стон и вызвали скорую помощь.

   – Во что я был одет?

   – Ни во что! Абсолютно голый! Но ты был настолько измазан кровью, что это даже не бросалось в глаза. Ты лежал на правом боку, и мы даже сначала не увидели, как обожжена твоя правая сторона тела. Это стало заметно, только когда тебя положили на носилки.

   – Я что-нибудь говорил?

   – Нет. Ты даже не стонал, только хрипло дышал и иногда шевелил пальцами.

   Врачи скорой, что доставила его в больницу, тоже не смогли ничего добавить.

   – Кислородная маска и укол адреналина в сердце – это все, чем мы могли помочь тебе в тот момент. Главное было – не дать тебе умереть от болевого шока. При таких травмах это первая причина смерти, – рассказывал врач скорой.

   Было заведено уголовное дело. Он разговаривал со следователем, который его вел.

   – Я осмотрел место происшествия, – доверительно рассказывал оперуполномоченный, сидя с ним в кабаке. – Я представления не имею, что случилось в том месте, где тебя нашли. Было очень похоже на взрыв, в эпицентре которого ты находился. Но на твоей коже мы не нашли ни малейших следов взрывчатых веществ, которые нам известны. Решили, что тебя, возможно, сожгли, но характер и место расположения ожогов отмело эту версию. К тому же на теле должны были бы остаться следы горючей смеси, но мы ничего не обнаружили. Очень надеялись, что ты нам поможешь, когда придешь в себя, но... – следователь замолчал. Диагноз "полная амнезия" поставил крест на этих надеждах. – Мы показали твое фото по телевидению, в надежде, что тебя узнают родственники или знакомые. Проверили базы данных по пропавшим без вести. Все было напрасно, твоих отпечатков пальцев не было в базе, зубы тебе не пломбировали, штифтов в теле с маркировкой не найдено, ты ничем экзотическим не болел. Как мы ни старались, но идентифицировать тебя не смогли. Увы.

   Он это знал, хоть и не помнил. Месяц, проведенный в больнице, тоже выпал из памяти. Отдельные небольшие обрывки воспоминаний, главным из которых была боль. Нет, даже так: БОЛЬ. Казалось, она никогда не прекратится. А учитывая, что у него не было ни медицинской страховки, ни родственников, которые могли бы помочь, купив хорошее лекарство, то лечили его по остаточному принципу, и только жалость медперсонала спасла его и помогла встать на ноги.

   Потом его перевели в психлечебницу, и вероятно в ней он так бы и окончил свои дни, но ему просто неслыханно повезло.

   Однажды в клинику обратилась сухонькая бодрая старушка, утверждавшая, что он – ее пропавший двадцать лет назад сын. Никакие доводы, что ее сыну, судя по предоставленным документам, должно было бы исполниться уже пятьдесят лет, а парень, которого она якобы узнала, был совсем молодым человеком двадцати двух – двадцати пяти лет. Ничто не могло ее переубедить.

   Старушка почти каждый день приезжала в больницу, привозя домашнюю еду, ласково и трогательно смотрела ему в лицо, называя Виталиком, хотя к этому времени весь медперсонал называл его Сергеем в честь главного врача, а отчество дали Александрович – по имени заместителя. Старушка очень просила дать ему ее фамилию, и главврач согласился. Он получил фамилию Клинков.

Тогда он еще не понимал, какой это было удачей. Бабушка оказалась дотошной и последовательной. Она забрала его из больницы к себе домой, потом прописала в своей квартире, объяснив соседям, что это ее племянник, а через три года умерла, оставив ему свою двушку в хрущевке с проходной комнатой и крошечной кухонькой. Никакие родственники с ним не судились, ни у кого та дарственная подозрения не вызвала. И теперь он жил в этой квартире, каждый день благодаря добрую душу, что помогла ему.

   Когда он переехал жить в эту небольшую квартирку, сто лет не видевшую не только капитального, но даже обычного ремонта, он... был счастлив. Тетя Тоня, как он называл бабушку, не в силах сказать мама, выделила ему проходную комнату, которую украшали потертые пыльные ковры на стенах и полу, продавленный диван, сервант с кофейным и чайным сервизом, книжный шкаф и телевизор. Короче, это был зал, лицо квартиры, приветствующее приходящих гостей. Вероятно, в семидесятых годах интерьер этой комнаты и выглядел бы залом, но только не сейчас.

Первое, что сделал Сергей, это повыбивал пыль из ковров как висячих, так и лежачих. Работенка оказалась настолько трудной, что он сразу понял, почему в коврах столько пыли. Даже мужчине очень тяжело было вынести ковровые рулоны и подвесить их на дворовом турнике. Худенькая и хрупкая тетя Тоня такую работу ни за что бы не осилила.

   Потом он перенес в ее спальню телевизор. Тетя Тоня любила смотреть мелодраматические сериалы, которые его безумно бесили еще в клинике – медсестры смотрели только их, вынуждая и больных делать то же самое.

   Сергей вычистил квартиру до блеска, но ее внешнему виду это не очень помогло, квартире был нужен ремонт, а денег на него не было, ни у него, ни у тети Тони. Вообще, он уже через три дня остро осознал, насколько постыдно молодому парню жить на пенсию пожилой женщины. Нужна была работа. Он начал ее искать.

   Ни образования (во всяком случае, о том, о котором бы он знал), ни ярко выраженных способностей и талантов у него не оказалось. Единственная работа, на которую ему удалось устроиться – грузчик на рынке. Работа была очень тяжелой, как физически, так и эмоционально. Оскорбляли и унижали на каждом шагу. И торговцы, и хозяин, и другие грузчики. Он еще полностью не восстановился после травм, но никто никакого снисхождения ему не делал. Приходилось и выгружать, и загружать целые фуры с товарами. От постоянного движения и пота рубцы от шрамов краснели и пекли огнем. Бывало, руки и ноги после такой работы дрожали, словно от перенапряжения. Было так плохо, что кружилась голова, но до его проблем никому не было дела. Он выдержал. Постепенно втянулся, работать стало легче. Ему пытались дать кличку, разумеется, унизительную. Сморщенный, Горелый, Жженый, Рубец, никакая из них не прижилась. Как-то незаметно стали звать Клином.

Так прошел год.

   За это время мало что изменилось. Денег катастрофически не хватало. Почти вся его зарплата уходила на одежду, покупать надо было буквально все. Куртку зимнюю и весеннюю, брюки, джинсы, кроссовки, ботинки, носки, трусы, спортивный костюм, шампуни, средства гигиены. Очень нужна была стиральная машина-автомат, но чтобы ее купить даже в кредит, необходимо было сначала заменить трубы, водопроводные и канализационные, а для этого полностью разбить плитку и бетон, в который они были замурованы, а это влекло за собой замену унитаза, и так до бесконечности. Это был замкнутый круг, который могли разорвать только деньги. Такую сумму он никак не мог собрать. Можно было бы найти вторую работу, например, дежурить по ночам, но он так уставал, что пока не мог на это решиться.

   Тетя Тоня могла экономить, долгие годы тяжелой жизни приучили ее к этому. Какие-то куриные спинки, куриные остова – она варила из них супы, умудрялась делать и пловы, и соусы. Себе она ничего не покупала, хотя (это Сергей знал точно) мечтала о хорошем цветном телевизоре и DVD. Чтобы смотреть бесконечные любимые сериалы, не по одной серии в день, а в полное свое удовольствие.

   Он злился на себя. Страшно злился. Хоть бы какая корочка об окончании хоть какого-нибудь учебного заведения, и можно было бы поискать что получше, но это было несбыточной мечтой. Ему предложили попробовать сдать экзамены и получить аттестат об окончании средней школы. Он не смог. Он не помнил ничего, то есть вообще ничего. Не только по химии или физике, но и по литературе, географии, истории. Все надо было учить заново.

   Ему особенно запомнилась предложенная задача по физике: груз спускался по наклонной плоскости, предлагалось рассчитать работу сил, воздействующих на груз. Он даже не понял, что от него хотят. Но потом, через несколько дней, вспоминая нарисованный чертеж, легко решил ее, но рассуждая при этом таким странным образом, что никому не решился сказать об этом.

   Читать ему было некогда, изучать классическую литературу тоже. Мечта о получении аттестата оставалась мечтой.

Глава 3

   Наступила осень, темнеть стало рано. Однажды, возвращаясь в сумерках домой, он услышал крик о помощи. Пятеро молодых парней избивали мужика в возрасте. Сергей узнал избиваемого, тот иногда заходил на рынок к своему другу-охраннику. Сергей бросился к дерущимся.

   – О! Еще один, – сказал кто-то из парней.

Двое из нападавших перекрыли Сергею дорогу, почти одновременно замахнувшись для ударов. Как это у него получилось, он и сам не понял, но ему удалось увернуться от обоих.

   – Ниндзя, да? – ядовито спросил один.

Сергей так был потрясен собственной увертливостью, что пропустил удар и рухнул на землю. Его начали избивать ногами, к двум парням прибавился еще и третий. Сергею стало страшно, так страшно, как никогда в жизни. Все мысли мигом вылетели из головы, тело казалось чужим и жило теперь отдельной от него жизнью. Он бессмысленно отбивался ногами, но бессмысленным это казалось только со стороны. Как это получилось, понять было невозможно, но только три ноги парней и две его ноги переплелись и запутались таким невероятным образом, что трое нападавших уже через секунду лежали рядом с Сергеем. А тот, все еще не понимая, что делает, схватил первый подвернувшийся камень, даже не камень, а камушек размером не больше грецкого ореха, и метнул в одного из тех, что избивали мужчину. Камень попал точно в лоб. То ли сила, с какой Сергей запустил камень, оказалась очень большой, то ли от неожиданности, но парень грузно шмякнулся на землю. Избиваемый мужчина тоже не подкачал. В его руке неизвестно как появился обломок кирпича, которым он с нескрываемым наслаждением залепил в морду оставшемуся на ногах обидчику.

   Теперь они стояли вдвоем против пятерых. Мужчина сжимал кирпич, Сергей подобрал подходящий камень.

   – Подходите, уроды! – хрипел мужик. – Всем не обещаю, но одного точно на тот свет отправлю.

   Было заметно, что азарт борьбы покинул молодых людей. Лезть к разъяренному, окровавленному мужику никому из них не хотелось. Пооскорбляв и мужика, и Сергея, пообещав встретить их в следующий раз, парни покинули место боя.

   – Алексей Макарович, можно просто Макарыч, – представился мужчина, протянув Сергею руку.

   – Сергей, – он пожал руку в ответ.

   – Ты где научился такому способу ведения рукопашного боя? Никогда не видел подобного. Впрочем, чему я удивляюсь? Чего сейчас только не понапридумывали, – Макарыч задавал вопросы, и сам же, не дожидаясь, отвечал.

Сергею с трудом удалось вставить слово в этот монолог.

   – Какая техника боя? – удивился он. – Я испугался и отмахивался от них изо всех сил!

   – Ну да, ну, да, – хмыкнул Макарыч, не поверивший ни одному его слову. – Отмахивался, так отмахивался, – миролюбиво согласился он.

   А через два дня Макарыч пришел к Сергею на рынок.

   – Ты работу сменить не хочешь? – сразу после приветствия, спросил он. – Работа хорошая, сутки через трое. Дежурить на воротах одного элитного, не слишком известного местечка. Открывать и закрывать ворота, да записывать номера машин, которые въезжают и выезжают. У нас один уходит, место освобождается, я тут о тебе рассказал, так что если хочешь, могу помочь устроиться.

   Так Сергей стал охранником. Это было не работа, а мечта. Тепло, уютно, никаких видеокамер, следящих за сотрудниками. Можно смотреть телевизор, читать, даже спать. Нельзя было только покидать пост. Зарплата была больше, чем он зарабатывал грузчиком, правда, большей она была только за счет чаевых. Да, Сергею давали чаевые. Чем суетливее и подобострастнее он бегал около ворот, тем они были выше. Честно говоря, чаевые давали не все. Тот же Макарыч, еще в первые же дни посвятил его в специфику работы.

   – Перед бабами, особенно молодыми, можешь особо не мельтешить. Не дадут ни копейки, как ни старайся, от них, кроме презрения, никаких других эмоций не исходит, даже спасибо не говорят. Мужики другое дело. И кивнут в благодарность, и денег дадут. Конечно, не всегда, и кто сколько. Потом пообвыкнешь, сам запомнишь, от кого чего ожидать. Грубить, хамить нельзя, даже в ответ. Можно так нарваться – не поздоровится. Тут дяди и тети очень серьезные обитают. Самые мерзкие – это девицы, только вышедшие из подросткового возраста. Тут их с десяток мотается. Даже не знаешь, какая из них хуже. Оскорбляют, обзывают всех. Но тут уж ничего не поделаешь. Одна надежда, что, может, скоро слиняют. Кто замуж, кто учиться. Кстати, если захочешь, то тебе с учебой помогут. Тут все мужики с образованием работают. Все отставники, и не на последних должностях в армии были.

   ...Денег все равно не хватало. В первую очередь он заменил входную дверь. Такой позорной двери не было ни у кого в подъезде. Деревянная, крашеная, со следами от старых замков. Тетя Тоня регулярно теряла ключи, после чего замок менялся. Дырки от них, прикрытые фанеркой, выводили Сергея из себя. Покончив с дверью, заменил окно в маленькой комнате. Сразу переклеили обои и поменяли старый поломанный и истертый линолеум. Жить в квартире, одновременно делая в ней ремонт невыносимо. Тетя Тоня, отказавшаяся покидать квартиру, перебралась в его комнату, он на время ремонта снял себе другое жилье. Затаскивать старую мебель в красивую комнату было противно, но выхода не было, о новой думать было еще рано. Еще противнее было вновь вешать ковер на стену, но тетя Тоня не представляла своей квартиры без ковров. Хоть с пола разрешила убрать старую дорожку, постелив ее в прихожей.

   Сергей устроился еще на одну работу, график дежурств был очень удобным, и вполне это позволял. Он только успел заменить все окна в квартире и балконную дверь, когда тетя Тоня заболела. Теперь деньги стали уходить на лечение.

   С учебой ничего сначала не клеилось. Его память напрочь уничтожила любые знания, даже те, что были у учеников начальных классов. Но потом он кое-что придумал. Брал учебники по одному предмету по всем годам обучения и читал их один за другим, не отвлекаясь на другие предметы. Это помогло. Память его, словно издеваясь, схватывала и усваивала новые знания намертво.

   Помогли ему и с точными науками. Объяснили, разжевали, проверили, как усвоил. Через год он получил аттестат. Надо было двигаться дальше... но не хотелось. Эта жизнь стала его устраивать. За годы суматохи он как-то не заметил, как сгладились, а потом и вовсе исчезли рубцы на шее и лице, у него появилась девушка... потом еще одна, и еще.