Текст книги "Черный лебедь"
Автор книги: Рафаэль Сабатини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Де Берни с видом хозяина открыл дверь в одну из кают правого борта.
– Пройдите, Присцилла, – сказал он спокойно. – И вы тоже, Барт.
Она тотчас же с облегчением повиновалась ему.
– В чем дело? – с раздраженным видом проворчал Лич. – Кто говорит, что им нельзя остаться здесь?
– С вашего позволения, капитан, – ответил де Берни с холодным достоинством, исключавшим любые споры. Он придержал дверь для мнимых жены и шурина и закрыл ее за ними.
– Э, ей богу! – сказал Лич с неприятным смешком. – Похоже, ты задираешь нос. Ведешь себя здесь, как хозяин. Отдаешь приказы, а?
– Только, когда это касается моей жены, – спокойно ответил он. Он придвинул к столу стул и, собираясь сесть, обратился к ожидавшему слуге: – Принеси рому, Пьер.
Недоброжелательные глазки пирата с подозрением проследили за мулатом, направившимся к резному буфету у переборки.
– А это тоже член твоей семьи? – в его насмешливом тоне как будто сквозила угроза.
Де Берни сделал вид, что не заметил ее.
– Это мой слуга.
Он уселся за стол напротив пирата с самым доброжелательным видом, видом человека, решившего поболтать с друзьями.
– Нам выпало счастье, Том. Иначе бы мы не сидели бы сейчас здесь, в каюте «Кентавра». Если бы им сегодня управлял человек с боевым опытом, например я, ты бы никогда не взял его на абордаж.
– Не взял бы? Посмотри на этого умника, Воган, Ты, должно быть, считаешь, что лучше меня можешь командовать кораблем в бою, да? Ты сверхскромен, Чарли.
Де Берни покачал головой.
– Я бы вообще не стал сражаться, мой друг, я показал бы тебе корму. Стоило только повернуть на ветер, и ты, с обросшим дном, отстал бы на таком галсе. Ты слишком долго пробыл в море, Том.
Маленькие злые глазки капитана Лича широко раскрылись в неподдельном восхищении.
– Ей-богу, у тебя хорошее зрение, если ты заметил, что у меня обросло дно.
Пьер поставил перед ними поднос с графином рома, коробку с табаком, трубки, трутницу и три кружки, затем отошел к буфету и остался там в ожидании приказаний.
Они по очереди налили каждый себе, и Воган, сев за стол с краю, набил себе трубку прекрасным табаком. Де Берни сделал то же самое. Но Том Лич пренебрежительным жестом отодвинул предложенную коробку.
– Так что там с золотым флотом? Давай рассказывай.
– Клянусь честью, тут нечего особенно и говорить. Три испанских корабля должны через месяц отправиться в Кадис. Тридцатипушечный галеон с сокровищами и два двадцатипушечных фрегата для эскорта. Такого богатства никогда еще не загружали в трюм. Золото и серебро стоимостью свыше пятисот тысяч песо, много жемчуга, не считая всяких безделушек.
Воган, занятый разжиганием трубки, замер, оказавшись захваченным врасплох. При упоминании о таком сказочном богатстве и у него, и у Лича отвисли челюсти, а на лицах отразилась почти благоговейная печаль. Если это было правдой, то на их долю, как капитана и помощника, приходилось достаточно, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. В конце этой, вызванной потрясением, паузы Лич проклятиями дал выход своей недоверчивости, а затем решительно добавил:
– Не могу поверить. Чтоб мне гореть в аду, не могу.
– И я тоже, честное слово, – сказал Воган.
Де Берни презрительно улыбнулся.
– Я же говорил, что такое может только во сне присниться. И, несмотря на все, это правда. Может быть, теперь вы поймете, почему я направлялся на Гваделупу, чтобы достать корабль, а затем на нем искать вас, чтобы вы могли принять участие в этом деле. Теперь вы поймете также, что я считаю нашу встречу здесь даром провидения, поскольку второй корабль, необходимый для этого предприятия, у нас под ногами.
Это был сомнительный довод, в котором два одинаково невероятных утверждения привлекались в поддержку друг друга. Но для пиратов, ослепленных величиной добычи и пробужденной в них алчностью, одно невероятное утверждение служило для уменьшения невероятности другого.
Том Лич придвинулся ближе к столу и оперся на него голыми локтями.
– Расскажи-ка об этом побольше. Как тебе удалось узнать?
– Благодаря удаче, которую боги посылают тем, кого любят. И наша встреча – это вторая удача.
И он рассказал историю: гладкую, хорошо связанную и убедительную.
Месяц назад он с Морганом крейсировал у Каймановых островов. Морган в то время охотился за Томом Личем, и де Берни командовал одним из двух фрегатов, сопровождавших флагманский корабль сэра Генри. Однажды, на рассвете после штормовой ночи, в пяти или шести милях южнее Большого Каймана они натолкнулись на шлюп, настолько пострадавший от шторма, что его шпангоуты разошлись, и он быстро заполнялся водой. Времени у них хватило только, чтобы снять команду. Это были испанцы. Один из них был влиятельным лицом. Это был испанский офицер по имени Охеда, желавший во что бы то ни стало достичь Эспаньолы, куда и направлялся шлюп, когда шторм захватил его и сбил с курса. Желание испанца казалось еще более безнадежным вследствие серьезной раны, полученной накануне ночью. Упавшая нокрея пригвоздила его к палубе. Испанец клялся, что у него сломана спина. Во всяком случае, он сильно страдал физически и не менее сильно душевно из-за страха, что не доживет до прихода в Санто-Доминго и не сможет передать испанскому адмиралу сообщение чрезвычайной важности.
– Было естественным предположить, как предположил я, – сказал де Берни, – что сообщение должно быть действительно важным, если оно так заботило этого человека в его безнадежном состоянии. И вы поймете, как было возбуждено мое любопытство. Я предложил ему передать сообщение вместо него, если он доверит это мне, или отвезти письмо, если он таковое напишет. Он отверг мое предложение, что еще больше усилило мое любопытство. Но предложение написать письмо засело у него в мозгу. Позднее, убежденный, что конец его близок, он снова послал за мной и просил принести все необходимое для письма. Я с готовностью выполнил эту просьбу, не предполагая, что образованный и коварный дон придумал какой-то план. Он продиктовал письмо по латыни. Это было хитро придумано и могло вполне увенчаться успехом, если бы не мое любопытство. Я отдал письмо капитану шлюпа.
В тот же вечер дон спокойно умер. Он уснул вечным сном в убеждении, что его смерть не помешает выполнению долга. Весьма достойный джентльмен. Ночью с капитаном шлюпа случилось необъяснимое. Он упал за борт. По крайней мере, так предположили на утро, когда его не смогли найти. Поскольку о роковом письме никто кроме меня не знал, то несчастный случай не вызвал особого волнения, хотя капитана и жалели. Но письмо не было утеряно.
Рассказ де Берни был прерван одобрительным смехом обоих пиратов. Им пришелся по душе изысканный юмор, в который было обличено описание очевидного убийства. Де Берни признательно улыбнулся их сообразительности и продолжал:
– Лишь тогда я понял, какую шутку сыграл с нами умерший дон. Как бы то ни было, я человек не безграмотный, а когда-то мои познания в латыни были внушительными. Но в море такие вещи быстро забываются. Кроме того, дон использовал чистую и очень трудную латынь, ту, что ученые называют классической. Я ничего не смог понять кроме несколько римских цифр, которые принял вначале за даты, и нескольких отдельных слов. Но, вернувшись через неделю в Порт-Ройял, нашел знакомого французского священника, и он перевел мне документ.
Де Берни остановился и посмотрел на лица пиратов, на которых был написан живейший интерес.
– Вам, должно быть, ясно, как эти сведения попали ко мне, – сказал он. – А завладев ими, я подумал, что пора, пожалуй, оставить Моргана и службу английской Короне. Но мне требовалась помощь в том, что я задумал, и я сразу подумал о тебе и о том, что вместе мы сможем снять богатый урожай. Старому Моргану я сочинил сказку, что после стольких лет бродяжничества соскучился по Франции и по дому. И тот, ничего не подозревая, отпустил меня. Я был уверен, что найду на Гваделупе немало французских искателей приключений, согласных пойти со мной, и корабль, который понадобится, когда найду тебя. И еще я подумал, что там смогу кое-что разузнать о твоем местонахождении. Как и Моргану, мне было известно, что последнее время ты продаешь там свою добычу.
Де Берни снова остановился и отпил глоток рома. Лич убрал со стола локти и заерзал на стуле.
– Да, да, – промычал он в нетерпении. – Но что же там было написано?
– Ты это уже знаешь. Золотой флот с сокровищами, как я уже сказал, отправляется в Кадис через месяц, как только установятся пассаты. В письме сообщаются детали, которые должны убедить испанского адмирала в необходимости держать наготове два военных корабля, необходимых для усиления эскорта при дальнейшем плавании через океан в Испанию. Вот и все.
– Все? Ты говоришь, все? Но откуда выйдет этот флот?
Из определенного пункта между Кампече и Тринидадом.
Пират нахмурил лоб.
– Почему бы не сказать: между Северным полюсом и Южным? – тон его стал раздраженным. – Значит, ты не знаешь? Если так, то какова цена твоим сведениям?
Улыбка де Берни стала вкрадчивой.
– Можешь быть спокоен, я знаю. Но это мой секрет, и я открою его только своим компаньонам.
Он высек кремнем искру, раздул трут и, не обращая внимания на потерявших дар речи пиратов, приложил его к трубке.
– И еще одно, – добавил он. – Я знаю, что на трех испанских кораблях будет немногим более двухсот пятидесяти человек. С двумя кораблями и твоими людьми мы бы не уступили им по силе.
– Не это беспокоит меня. Единственное, что я хочу знать, и притом немедленно, это где искать этот флот: на севере, юге, востоке или западе?
Де Берни покачал головой.
– Тебе незачем это знать, поскольку я здесь. Я приведу тебя к этому месту, как только между нами будет подписан договор.
– Ты уверен, что мы подпишем его?
– Если бы не был уверен, то должен был бы считать тебя болваном, Том. Или ты думаешь, что такой шанс еще раз подвернется?
– А ты думаешь, что я пойду на рискованное предприятие вслепую?
– В нем нет ничего неясного. Тебе известно все, что необходимо знать. Если же ты из-за недостатка мужества откажешься, то высади меня на Гваделупе. Не сомневаюсь, что...
– Смотри у меня, Берни. Тебе должно быть хорошо известно, что мушкетов мне не занимать. И еще следовало бы знать, что у меня есть много способов заставить говорить любого. Не ты первый, ному я развязывал язык. Или ты предпочитаешь, может быть, фитили между пальцами?
Де Берни презрительно посмотрел на него и с подчеркнутым пренебрежением произнес:
– Несчастный пустозвон, если бы я не был так терпелив, то просто пристрелил бы тебя за это.
– Что ты сказал? – пират протянул руку к шпаге, лежавшей перед ним на столе.
Де Берни не стал обращать внимания на этот вызывающий жест.
– Учти, что я не из тех, кому можно развязать язык. Если хочешь упустить свой единственный шанс увидеть воочию такое богатство, то напомни мне еще раз о пытке. Допустим, ты мне нужен, но если золотой флот тебя интересует, то я тебе нужен гораздо больше, и, возможно, не только для того, чтобы привести к нему. Я уже говорил, что направлялся на Гваделупу в поисках второго корабля. Но поскольку ты захватил «Кентавр», у нас теперь есть все необходимое. Все, кроме командира для него. Им буду я. А ты знаешь, что я могу командовать кораблем в бою. Так воспользуешься ли ты возможностью разбогатеть и на этом остановиться? Или будешь ждать, пока ямайская эскадра не изгонит тебя с этих морей, или пока Морган не потопит, что он, без сомнения, и сделает, если ты еще подождешь.
Помолчав немного, он прибавил:
– А теперь, капитан, не пора пи нам, как подобает разумным людям, обсудить условия договора?
Воган, во всяком случае, был уже покорен. Он облизался и вступил в разговор.
– Честное слово, кэп, в словах Чарли нет ничего неразумного. Разве он делает не то же самое, что на его месте делал бы ты?
Де Берни откинулся и занялся своей трубкой, понимая, что алчность делает помощника Лича его союзником, способным убеждать капитана.
– Какие условия ты предлагаешь? – спросил он угрюмо.
– Для меня лично – пятая часть добычи.
– Пятая часть! – Лич в негодовании вскочил на ноги и разразился градом брани в его адрес, а потом повернулся к Вогану: – И это, по-твоему, разумный человек, Нед?
– Все сокровища оцениваются примерно в миллион песо, – вкрадчиво напомнил ему де Берни. – А это уже не тот убогий груз, который ты продаешь на Гваделупе за десятую часть стоимости.
Как пара лавочников, они затеяли шумный спор, грозивший перейти в ссору, если бы не Воган, стремящийся любой ценой сохранить мир. В конце концов, благодаря миротворческой деятельности Вогана, мир наступил.
Принесли перо, бумагу и чернила, а Пьера послали на палубу позвать трех человек в качестве представителей команды.
Когда все было сделано, Лич со своими людьми ушел, предоставив де Берни выбор: либо оставаться в каюте, либо последовать за ним.
Лич вышел в мерзком настроении с ощущением нанесенного ему поражения и излил свою злость на Вогана, которого в основном и обвинял.
– Дорогой капитан, – успокоил его помощник, – стоит ли горячиться из-за пустяка. Если бы он потребовал половину добычи, я бы все равно согласился. Почему бы и не согласиться?
Лич задержался на шкафуте, залитом кровью, Но его не интересовала картина прошедшей резни: он давно стал к атому нечувствителен. Его мысли были заняты последними словами Вогана. Он посмотрел на него. Тот ухмыльнулся в ответ.
– Когда мы распотрошим этот флот, и сокровища окажутся в наших трюмах, уверяю тебя, у нас будет совсем другой разговор с мистером Чарли. Видимо, тогда он станет более разумным человеком. А если и не станет, какая разница? К тому же эта девочка, капитан. Хороша, как маленькое суденышко. Как я заметил, она тебе приглянулась.
Глазки Лича злобно сверкнули.
– У французов, – продолжал Воган, – есть поговорка, что счастье приходит к тому, кто знает, как его ждать. И еще мне кажется, что сегодня мы захватили нечто больше, чем просто груз кож.
7. В НОВОМ КАЧЕСТВЕ
Де Берни снял пояс с пистолетами и перевязь со шпагой и вручил и то, и другое Пьеру с приказанием отнести в каюту. Все это предназначалось, главным образом, для декорации и выполнило свое назначение.
Затем он открыл двери в каюту, в которой находились его спутники, и пригласил их выйти.
Мисс Присцилла была бледна и взволнована, но усилием воли старалась скрыть свои чувства. Майор тоже был бледен, но сердит, и не собирался скрывать своего смятения.
– Может быть, вы скажете нам, сэр, каковы ваши намерения в отношении нас? – спросил он агрессивно.
Если бы они пригляделись к нему повнимательней, то заметили, что он выглядел, как человек, прошедший через тяжелое испытание. Игнорируя майора, он обратился к девушке:
– По крайней мере, можете быть уверены, что я сделал все, что в моих силах, для облегчения вашей участи.
Но майор не мог допустить, чтобы его игнорировали.
– А почему бы и нет? – спросил он. – Будучи тем, кто вы есть, вы можете это сделать.
Де Берни устало улыбнулся.
– Я вижу, вы подслушивали. Могу лишь заверить вас, майор, и вас, мадемуазель, что несмотря на то, кем я являюсь, вы будете в безопасности, насколько мне удастся ее обеспечить.
Она взволнованно взглянула на него.
– Это правда? То, что вы говорили этому пирату. Вы в самом деле вступили в соглашение с этими... этими людьми?
Де Берни ответил не сразу.
– Сам вопрос подразумевает сомнение. Вы находите это невероятным. Слышать это от вас – это уже комплимент. Благодарю вас за это, но мне нечем обрадовать вас.
– Тогда ваша служба капитану Брансому, ваше командование пушечной палубой были только обманом?
– Логичный вывод, – он пожал плечами. – Против фактов не поспоришь. Но, вспомнив об этом, вы, может быть, вспомните о том, что я спас вас от капитана Лича и его команды. Если слово буканьера что-то значит для вас, то поверьте, что моя цель – обеспечить вам возвращение домой, в Англию. К сожалению, в данный момент это невозможно. Задержка теперь неизбежна, возможны неудобства и волнения, но надеюсь – а на самом деле уверен – что ничего худшего не случится. Пока попрошу вас оставаться в каюте, которую постараюсь сохранить в вашем распоряжении.
С этими словами он вышел и направился на палубу.
В темноте трапа он едва не споткнулся о лежавшее тело. Это был Сэм, стюард, сраженный пиратами, рвавшимися к каютам. Убедившись, что негр мертв, де Берни двинулся дальше.
Он вышел на шкафут, заваленный телами. В основном это были матросы с «Кентавра», а также несколько пиратов. Капитан Брансом с раскроенным черепом лежал у подножия сходного трапа, поэтому де Берни, чтобы подняться на квартердек, пришлось перешагнуть через тело этого добродушного человека, еще вчера вечером радовавшегося при мысли, что это его последнее плавание. Оно действительно оказалось последним и кончилось гораздо быстрее, чем он ожидал.
Де Берни внутренне вздохнул об этом безжалостно и бессмысленно погубленном человеке, но лицо его осталось твердым и бесстрастным. Изысканный и нарядный в своем лиловом с серебром костюме он стал подниматься по трапу.
В группе пиратов, собравшихся у главного люка, раздались приветственные восклицания:
– Чарли! Чарли!
По этим крикам он понял, что новость о его присутствии на борту и о предприятии, на которое он должен вести, уже распространилась в рядах сторонников Лича.
Крики эти были подхвачены на баке, и в них утонули звуки веселья, доносившиеся с камбуза, где нашли развлечение другие головорезы.
Он полуобернулся и взмахнул рукой в ответ на приветствия. Затем он двинулся дальше и, ступив на квартердек, встретил опущенный взгляд Лича. Капитан вместе с Воганом и парой десятков матросов был занят разборкой запутанных в результате абордажа снастей и отдавал приказания для высвобождения обоих судов, медленно дрейфовавших под действием бриза. На обоих кораблях команда разъединяла реи фок-мачты «Черного Лебедя» и бизань-мачты «Кентавра». Во время абордажа пираты повредили их. Они опасались, что в отчаянии купец мог в последний момент дать бортовой залп, сам рискуя при этом пойти ко дну. Переходной мостик все еще соединял бак «Черного Лебедя» с полуютом «Кентавра».
В договоре, подписанном де Берни и Личем, было предусмотрено, что де Берни примет командование захваченным судном, на котором будет команда с «Черного Лебедя». Де Берни настаивал на этом, требуя, как должного, положения вожака. Хотя и неохотно, Лич уступил в этом вопросе. Но сейчас, поднявшись на палубу, чтобы познакомиться с командой, де Берни обнаружил, что пират нашел способ урезать его права.
– Воган останется у тебя на борту, – кратко сообщил ему Лич. – Тебе ведь нужен лейтенант. А Халлауэлл будет твоим штурманом.
Де Берни не заблуждался относительно истинных намерений пирата. Из-за своей подозрительности Лич оставлял этих людей, чтобы заставить его сдержать слово. Однако, он ничем не проявил своего недовольства.
– Это мне вполне подходит, разумеется, при условии, что приказы они будут получать от меня, – и, чтобы утвердить свою власть, продолжал: – Надо немедленно направить плотников на починку руля, а уборщики пусть уберут весь хлам, что вы сотворили на палубах. Я люблю, чтобы корабль содержался в образцовом порядке.
Подозрительно усмехаясь, Лич злобными глазами взглянул на него, но чинить препятствия не стал. Через 10 минут двадцать человек были уже заняты работой. Мрачные свидетельства боя были выброшены за борт, и дюжина босых матросов с ведрами и швабрами поливали и драили шкафут, квартердек и полуют, в то время как снизу слышался стук молотков, извещавший, что плотники приступили к починке рулевого управления.
С той же суровой властностью де Берни взял в свои руки дело высвобождения запутанного такелажа. Он лично приказывал поднимать или опускать реи и брусья, проявив при этом практические познания в морском деле и совершенно игнорируя назначенного Личем штурмана Халлауэлла.
Часом позже, когда оба корабля были готовы разойтись и на борту «Кентавра» осталась только выделенная сотня человек, Лич решил вернуться на свое судно.
Ввиду этого он потребовал от де Берни информацию о месте назначения.
– Мы возьмем курс точно на юго-запад, к островам в устье залива Маракайбо, – последовал ответ. – Если в пути нам придется разлучиться, то встретимся у мыса де ла Вела.
– Это и есть наше место назначения? Там будет ждать золотой флот? – в маленьких черных глазках пирата, внимательно следивших за выражением лица де Берни, вспыхнул обостренный интерес.
– Нет, это только первая часть нашего пути.
– А куда оттуда? – наседал Лич.
– Это ты узнаешь, когда мы доберемся туда.
Раздражение Лича снова выплеснулось наружу.
– Смотри, Берни... – начал было он в ярости, но замолчал и, пожав плечами, повернулся и ушел на свой корабль, чтобы там дожидаться починки руля и снастей «Кентавра».
Тем временем «Черный Лебедь» был отшвартован и лег в дрейф.
Мисс Присцилла и майор Сэндз первыми увидели результат этого маневра, когда дневной свет ворвался в окна левого борта, прежде закрытые корпусом «Черного Лебедя». Это позволило им нарушить затянувшееся молчание. Майор, преисполненный, как он считал, справедливым гневом из-за упрямого нежелания Присциллы принять его ясную точку зрения в отношении де Берни, последние полчаса сидел в угрюмом молчании и дулся на нее.
Мисс Присцилла, апатично сидевшая на кормовом рундуке, обратила внимание на удалявшееся судно.
Майор поднялся со своего места за столом, где он подкреплялся оставленным пиратами ромом, и молча подошел к ней.
– Один бог знает, чем это закончится для нас, – сказала она.
В ответ он сначала мрачно вздохнул, а затем, поскольку мысли, переполнявшие его мозг, должны были излиться, снова коснулся темы, которая уже однажды привела их к ссоре.
– Просто невероятно, как вы могли хоть на момент поверить этому человеку. Невероятно, чтоб мне лопнуть! Пусть же это послужит предостережением вашей неопытности. В следующий раз вы, может быть, доверитесь моему более зрелому суждению.
– Другого раза может и не быть, – напомнила она
– Боюсь, что в самом деле может не быть.
– А если будет, то только благодаря де Берни.
Это замечание грозило возобновлением дискуссии по самому неприятному вопросу и снова могло привести к острым разногласиям.
– Де Берни? Благодаря ему? – Майор в раздражении отвернулся и зашагал по каюте. Они были здесь одни. Пьер удалился в маленькую кладовую, бывшее владение несчастного Сэма. – И вы еще можете верить ему? Этому пирату и негодяю?
– Мне некому больше верить. Если он нас обманет... – она закончила свою мысль жестом, выражавшим беспомощность.
Майор Сзндз отдал бы несколько лет жизни за возможность упрекнуть ее в недоверии к нему, но поскольку обстоятельства отказывали ему в этом, он злился все больше и больше.
– И вы можете так говорить после всего, что мы здесь невольно услышали? Зная, что здесь затевается? Зная, что он спутался с остальными негодяями? Как вы можете так говорить, когда он имел наглость представить вас своей женой?
– А что было бы с нами, если бы он этого не сделал? Это было сделано ради моего спасения.
– Вы в этом уверены? Черт побери! Если так, то вы необычайно доверчивы.
Поняв смысл его насмешки, она еще сильней побледнела, но не взбунтовалась. Во время возникшей паузы она глубже обдумала их положение и нашла, в конце концов, неожиданное доказательство, говорившее в пользу де Берни.
– Если бы его мотивы были столь низменны, как вы предполагаете, зачем ему было стараться спасать вас? Почему он представил вас своим шурином?
Этот вопрос для него оказался настолько неожиданным, что он не смог сразу найти подходящий ответ.
– Разве я считаю его намерения низменными?
– Однако вы их предполагаете таковыми. Предполагаете, что они низменны. Почему? – Она с трудом улыбнулась. – Если бы он позволил им перерезать вам глотку, у вас бы не было теперь возможности дурно отзываться о нем.
– Господь с вами, мисс! – Он почти остолбенел. – Больше всего в женщине меня привлекает ее упрямство. Только этим, надеюсь, и можно объяснить безрассудное доверие к какому-то мерзавцу. Надеюсь, но, откровенно говоря, не могу приравнять надежду к уверенности. Чтоб мне лопнуть, не могу!
– Сейчас вы смелы, майор Сэндз. Не так ли? Смелы в проявлении неуважения к страхам женщины в моем положении.
Он почувствовал раскаяние.
– Простите меня, Присцилла. Только беспокойство за вас толкает меня на это. Возможно, мои слова прозвучат нескладно, но я бы отдал за вас жизнь, дорогая...
– Будем надеяться, дорогой майор, что так много от вас и не потребуется, – прервал его появившийся де Берни.
Удивленный Сэндз обернулся и увидел в дверях каюты француза. Де Берни вошел и прикрыл за собой дверь, а затем, подойдя к ним, сообщил своим приятным голосом:
– Все улажено. Я командую этим судном, а вы считаетесь моими гостями.
– А как же капитан Брансом, сэр? – спросила Присцилла дрожащим голосом, глядя на него.
Однако, его загорелое мрачное лицо оставалось совершенно непроницаемым и бесстрастным. Таким же бесстрастным был и тон его ответа, последовавшим после довольно заметной паузы:
– Капитан Брансом выполнил свой долг на корабле. Будь он также храбр с самого начала, то, возможно, был бы жив и сейчас.
– Мертв! Он мертв? – лицо ее побелело от ужаса. Она не могла поверить, что жизнь этого сильного, добродушного человека, стремившегося к жене и детям, оборвалась так внезапно и жестоко.
Де Берни слегка склонил голову.
– Вчера вечером он говорил, что это его последнее плавание. Странно, что его слова оказались одновременно пророческими и ложными. Он говорил, что будущее вознаградит его за прошлое. Теперь он успокоился, и ему не суждено испытать, что будущее никогда не сможет этого сделать.
– Боже мой! – воскликнул майор. – Это ужасно! И вы можете так говорить об этом? Вы могли спасти беднягу...
– Нет, – прервал его де Берни. – Когда я вышел на палубу, было уже слишком поздно. На самом деле бой кончился прежде, чем Лич спустился сюда.
– А другие?
– Брать пленных не входит в правила капитана Лича, – тем же бесцветным голосом ответил де Берни.
Мисс Присцилла застонала и закрыла лицо руками. Внезапно она почувствовала тошноту и слабость; словно издалека доносился до нее уравновешенный голос, говоривший на безупречном английском языке, слегка смягченном галльским акцентом:
– Пусть мое гостеприимство утешит вас обоих. Здесь вам ничто не грозит, кроме небольшой задержки и некоторых неудобств. Все уже улажено, и я могу взять на себя смелость повторить заверение.
– Что стоит ваше заверение, сэр! – с подчеркнутым презрением ответил майор, – когда вы незаконно захватили место погибшего?
– Что бы это ни стоило, это все, что я могу предложить, – месье де Берни остался невозмутимо корректным. – И вы бы поступили мудро, если бы удовольствовались этим.
Он подозвал Пьера и отдал приказ готовить обед на пять персон.
– Мои лейтенант и штурман будут обедать с нами, – объяснил он, обращаясь к Присцилле. – Хотелось бы избавить вас от этого, но вряд ли это будет благоразумно. Помимо этого, однако, вам нечего бояться посягательства на ваше уединение, и за исключением времени еды эта каюта будет исключительно в вашем распоряжении.
Чистыми голубыми глазами она испытующе смотрела на него, но его отчужденность и какая-то холодная бесстрастность ставила в тупик.
– Мы в вашей власти, сэр, – сказала она, опуская голову. – Остается только благодарить вас за проявленную к нам предупредительность.
Его черные брови слегка нахмурились.
– В вашей власти? Ах, вот что! Лучше сказать – под моей защитой.
– А в этом есть разница?
– Все мы, Присцилла, во власти обстоятельств.
Она почувствовала, что есть возможность кое-что узнать, и последовала бы в этом направлении, но в этот момент майор совсем некстати выступил со своим негодованием.
– Сэр, вы слишком вольно обращаетесь с мисс Харрадайн.
– По необходимости. В связи с моим новым положением. Разве она не моя жена? А вы, дорогой, Барт, разве не мой шурин?
Сэндз вздрогнул и свирепо взглянул на него.
– Вы чертовски меня стесняете, – заговорил де Берни крайне резким тоном. – Другой на моем месте мог бы быстро положить этому конец. Прошу вас запомнить это, Бартоломью. И будет хорошо для вас обоих называть меня Шарлем, если не хотите подвергнуть опасности свои шеи, а заодно и мою. Такая интимность, возможно, неприятна для вас, Бартоломью. Но, надеюсь, она менее неприятна, чем возможность попасть на рею. А это уже совсем не смешно.
С этими словами он снова вышел, оставив майора с его негодованием.
– Ей-богу! Этот головорез осмеливается угрожать мне, насколько я понимаю.
После такого безрассудного начала он продолжал изливать свой гнев, но Присцилла остановила его:
– В конце концов, Барт, – напомнила она, – месье де Берни не приглашал капитана Лича на борт «Кентавра».
– Но он приветствовал его! Он присоединился к этим кровожадным негодяям! Он сам грозился, что в его намерения входило объединиться с этим убийцей, и что нападение пирата на нас было своевременным. Так чем же он лучше?
– Не знаю, – ответила она.
В его глазах застыло удивление.
– Не знаете? После всего, что мы только что слышали? Когда известно, что он вступил в командование вместо убитого бедняги Брансома?
– Ох, но ведь это ничего не доказывает.
– Ничего? Это доказывает, что он – проклятый пират, головорез, негодяй...
– А вы доказываете, что вы просто дурак, – прервала она его, поднявшись с рундука, поскольку Пьер, выходивший на минуту в кладовую, появился снова. – И если вы до сих пор не научились этого скрывать, то можете плохо кончить, да еще и других прихватите с собой.
От изумления он открыл рот и вытаращил глаза: настолько его потрясло и шокировало возмутительное выражение, с которым это кроткое и нежное дитя, каким он всегда считал Присциллу, обратилось к нему, человеку его способностей, офицеру его звания. Это превосходило его понимание. Он мог лишь предположить, что события этого ужасного утра, должно быть, лишили ее душевного равновесия. Придя в себя, он начал было протестовать, но она резко оборвала его в той же новоприобретенной твердой манере. Во время отсутствия Пьера она вплотную подошла к майору и, крепко сжав его руку, быстро проговорила:
– Вы и дальше будете злословить в присутствии этого человека? Неужели у вас нет здравого смысла и осмотрительности?
Если высказанное таким образом предостережение оправдывалось ее опасениями, то ничто, по мнению майора, не могло оправдать выражений, в которые оно было обличено. Он был крайне раздосадован, а его чувство собственной значимости уязвлено, о чем он и не замедлил напыщенно высказаться, после чего впал в угрюмое молчание. Она же считала за лучшее оставить его в покое, так как в таком настроении он, по крайней мере, ничем не мог навредить.
