Текст книги "Черный лебедь"
Автор книги: Рафаэль Сабатини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Полностью сознавая, что если бы он сразу же послушался совета де Берни, то оказался бы в лучшем положении, капитан снова обратился к опыту боевого моряка.
Де Берни, прежде чем ответить, задумался, и тяжелая складка пересекла его лоб. Брансом понимал, что француз делает подсчеты в уме, и это предположение полностью подтвердилось.
– Слишком поздно, – сказал наконец он. – Посчитайте, сколько времени вы потеряете, и прикиньте расстояние, которое потребуется, чтобы повернуть лишь на один-два румба и выйти на траверс вашего курса. Нет, капитан. Теперь вы привязаны к этому курсу, а это означает, что вам придется не только бежать, но и сражаться.
– Клянусь небом! Как можно сражаться с таким кораблем?
– Мне доводилось видеть, как добывали победу и при большем неравенстве сил.
Видя непоколебимое спокойствие француза, Брансом приободрился.
– Когда человек приперт к стене, – сказал он, – у него нет иного выхода. Он должен драться, невзирая на неравенство сил. Вы это имеете в виду, месье?
Де Берни оживился, тон его стал властным.
– Сколько у вас человек?
– Двадцать шесть в общей сложности, включая старшину и боцмана. А у Лича триста, если не больше.
– Значит нельзя позволить ему взять нас на абордаж. Доверьте мне ваши пушки, и я покажу вам, как должна сражаться главная палуба, если вы дадите мне возможность вести огонь.
Уныние капитана почти рассеялось.
– Похоже, мне просто повезло, что вы оказались на борту.
– Надеюсь, что потом повезет и мне, – насмешливо ответил де Берни и подозвал Пьера, стоявшего внизу, у переборки, в ожидании приказаний хозяина.
Сбросив свой камзол, прекрасную рубашку с кружевными манжетами, шляпу, парик, туфли и чулки, он отдал их мулату, приказав сложить все в каюте. И теперь, голый до пояса, с загорелым мускулистым торсом и коротко остриженной головой, повязанной шейным платком, он готов был принять командование над батарейной палубой, которое столь охотно передал ему Брансом.
К этому времени команда уже знала обо всем происходящем. Поэтому уверенность, с которой матросы занимались своим делом и занимали места по сигналу боцмана, была, по меньшей мере, обнадеживающей.
Восемь из них, во главе с канониром Первеем, были назначены в орудийный расчет. Капитан Брансом обратился к ним с краткой речью, Он сообщил, что месье де Берни принимает на себя командование батареей, от которой и зависит судьба боя, и потому общее спасение находится в их руках.
Де Берни резко и властно приказал своим людям немедленно спускаться вниз и приготовить все необходимое для стрельбы, зарядить и выкатить пушки. Но, перед тем как уйти с квартердека, он обратился с последним словом к капитану, прозвучавшим довольно резко.
– Вы возложили всю ответственность на нас. Можете не сомневаться, я свое дело сделаю. Но вы должны дать мне для этого шанс. Соотношение сил в этой игре, надо признать, явно не в нашу пользу. Мы ставим все – ваш корабль, наши жизни – ради одного-двух удачных выстрелов. Ведите корабль так, чтобы дать мне любой возможный шанс. Вам придется сильно рисковать, так будьте же отважны, капитан. Покажите, на что вы способны.
Брансом с решительным видом кивнул. Лицо его словно окаменело.
– Да, да, – ответил он.
В черных дерзких глазах месье де Берни промелькнуло одобрение. Де Берни прошел на шкафут и через открытый люк спустился на нижнюю палубу.
Из яркого сияния безоблачного дня он попал во мрак, который через равные промежутки времени пронизывали узкие клинья солнечного света, проникавшие сквозь пушечные порты левого борта.
Под присмотром Первея и де Берни пушки выкатили и подготовили к бою.
5. АБОРДАЖ
В большой каюте мисс Присцилла и майор Сэндз завтракали в счастливом неведении обо всем происходящем. Они немного удивились отсутствию капитана и своего попутчика. Но проголодавшись на свежем воздухе, они выждали немного для соблюдения приличия и, уступив приглашению Сэма, сели за стол и с аппетитом приступили к еде.
Они видели, как бесшумной походкой вошел Пьер и пронес узел в каюту своего хозяина. На обращенный к нему вопрос мисс Присциллы он в своей лаконичной манере ответил, что месье де Берни остался на палубе и там же будет завтракать. Затем, взяв у Сэма немного еды и вина, он все это понес своему хозяину на батарейную палубу.
Это показалось им странным, но недостаточно интересным, чтобы попытаться узнать причину.
После завтрака мисс Присцилла прислонилась к рундуку. Гитара де Берни все еще лежала там, где он ее оставил прошлой ночью. Она взяла ее и беспечно провела пальцами по струнам, издавшим резкий звук, а затем уселась и обратила свой взор на море.
– Корабль! – воскликнула она взволнованно, заставив этим восклицанием майора Сэндза подойти и вместе с ней посмотреть на большой черный корабль, идущий в кильватере.
Майор отметил красоту судна, реи которого, косо освещенные солнцем, придавали вздувшимся парусам аффект воздушности. Некоторое время майор и мисс Присцилла наблюдали за кораблем, не подозревая об опасности, которую таили в себе его черные борта.
Ни один из них не заметил изменения курса «Кентавра», очевидного вследствие изменения положения солнца. Не обратили они вначале внимания и на звуки необычной суматохи на верхней палубе: топот ног и скрип снастей, шумную возню в кают-компании, находившейся непосредственно под ними, куда по приказу де Берни выкатили две медные кулеврины, предназначавшиеся в качестве ретирадных пушек.
Там внизу, в душном мраке, где из-за недостатка высоты люди двигались полусогнувшись, как обезьяны, француз оживленно занимался своим делом.
Десять пушек, которыми он собирался бросить вызов сорока пушкам «Черного Лебедя», ожидали в полной готовности открыть огонь. С них сняли свинцовые передники, а запальные отверстия затравили порохом.
Де Берни сам установил их приблизительно на таком уровне, чтобы огнем сбить оснастку преследователя, широкие паруса которого представляли собой несравненно лучшую мишень, чем корпус. Если бы ему удалось таким образом повредить паруса, то представилась бы возможность воспользоваться преимуществом в скорости и уйти от пиратов.
Согнувшись возле одной из медных пушек, вызывавших у него презрение, месье де Берни следил через окно кают-компании за мчавшимся пиратом, быстро сокращавшим расстояние до него. Прошел уже час после поворота «Кентавра». «Черный Лебедь» догонял свою жертву скорее, чем рассчитывал француз, и вскоре оказался меньше чем в полумиле за кормой. Де Берни считал, что пират уже в пределах досягаемости.
Он послал из кают-компании канонира с предупреждением Первею быть в готовности и с растущим нетерпением ждал момента, когда Брансом положит руль на ветер. Но мгновения проходили, а «Кентавр» держался прежнего курса, словно Брансом не думал ни о чем, кроме бегства.
На носу пирата показалось белое облачко дыма, а мгновением позднее раздался гул пушечного выстрела. Ядро взметнуло фонтан брызг в 50 ярдах от кормы «Кентавра».
Для де Берни это послужило призывом к действию, и он считал, что Брансом должен был испытывать то же. Покинув свой наблюдательный пункт, он бросился на батарейную палубу, где в темноте тлели раздуваемые канонирами запальные фитили. Он здесь стал ждать появления «Черного Лебедя» перед пушками левого борта.
В каюте наверху этот единственный выстрел разрушил благодушное настроение наблюдавших. В удивлении они бессмысленно уставились друг на друга, причем майор неистово пожелал, чтоб ему лопнуть. Мисс Присцилла вскочила на ноги, и они направились на палубу в поисках объяснения.
Однако, им не удалось пройти дальше шкафута, где их встретили мрачные лица столпившихся матросов. Большего подтверждения их опасениям не требовалось, тем не менее, они его получили: с квартердека капитан крикнул, чтобы они немедленно уходили вниз.
Лицо майора побагровело.
– Капитан, капитан! – воскликнул он, то ли протестуя, то ли негодуя. – Что здесь происходит?
– Дьявольщина! – последовал свирепый ответ. Уберите отсюда даму. Идите вниз, в укрытие.
Майор выпятил грудь и, преисполненный достоинства, сделал шаг вперед.
– Я желаю знать... – начал он, но грохот нового выстрела прервал его. На этот раз ядро подняло брызги у левого борта возле квартердека.
– Вы будете ждать, пока обломок рангоута или что-нибудь похуже не ударит по вашей дурьей башке? Неужели вам еще нужно объяснять, что идет бой? Уведите даму в укрытие.
Присцилла дернула майора за рукав мундира. Она была очень бледна и, вероятно, испугана.
– Пойдемте, Барт, – сказала она. – Мы здесь мешаем. Проводите меня назад.
Несмотря на закипавшую злость от принятого капитаном тона, он без возражений подчинился ей. Неожиданное нарушение их безмятежного спокойствия несколько озадачило его. К тому же, будучи человеком достаточно храбрым на берегу, майор испытывал пугающий холодок в сердце от чувства собственной беспомощности в чуждых для него делах и непонятных способах ведения боевых действий. Даже присутствие мисс Присциллы не ободряло его. А чувство ответственности за ее безопасность лишь увеличивало его трудности. Когда они уходили, стоявший поблизости матрос пробормотал, что их преследует Том Лич.
Вернувшись в большую каюту и снова глянув в кормовые окна на приближающегося противника, майор спрятал свой страх с весьма похвальной целью успокоить мисс Присциллу. Он постарался унять ее тревогу уверенностью, которой сам, однако, не испытывал.
А в это же самое время на квартердеке де Берни желал узнать, чего еще ждет Брансом, и категорически требовал зарифить марсели и привести «Кентавр» на ветер, чтобы в действие вступили пушки.
– Вы с ума сошли, – отвечал капитан. – Он подойдет к нам, прежде чем мы сможем снова лечь на прежний курс.
– Так это потому, что вы слишком медлили и этим увеличили риск. Но сделать это необходимо. Теперь придется ставить все на шанс повредить его парусное снаряжение. Действуйте! Не надо рифить паруса, не теряйте времени. Кладите руль на ветер, а остальное предоставьте мне.
Колеблясь между инстинктивным желанием выполнить откровенно рискованный маневр и обидой, вызванной хвастливым тоном француза, капитан заупрямился.
– Убирайтесь с моего квартердека! – взревел он. – Кто командует этим судном, сэр, я или вы?
Де Берни схватил капитана за руку и указал на корму,
– Смотрите! Смотрите!
Пират опускал и поднимал свой фор-марсель, что означало приказ лечь в дрейф. Тотчас же сообразительный де Берни увидел возможность воспользоваться этим обстоятельством.
– Вот ваш шанс, капитан! Ниспосланный богом! Вам надо только сделать вид, что вы выполняете приказ. Он будет захвачен врасплох. – Де Берни поднял руку, указывая на флаг Соединенного Королевства. – Спустите флаг и ложитесь в дрейф поперек его курса. А затем предоставьте мне угостить его на траверсе полным бортовым залпом.
Однако капитан совершенно не разделял горячих надежд француза. Он был испуган этим предложением.
– Клянусь смертью господней! – ответил Брансом. – Он же потопит нас в ответ.
– Если я снесу ему ванты, он ни в коем случае не сможет развернуть свои пушки.
– А если вам не удастся?
– Все равно – хуже, чем есть, уже не станет.
Под воздействием черных требовательных глаз француза сопротивление капитана заметно слабело. Он и сам видел, что это был их последний отчаянный шанс, и выбора больше не было. Словно читая его мысли, де Берни снова начал убеждать:
– Ложитесь в дрейф, капитан.
– Да, да. Это, полагаю, единственное, что нам остается.
– Тогда за дело! – де Берни спрыгнул на шкафут и снова исчез в люке, ведущем к нижней палубе.
Как раз в этот момент Том Лич в растущем нетерпении послал заряд картечи из своих пушек по центам «Кентавра», чтобы сделать капитана более сговорчивым. Из путаницы такелажа на палубу с грохотом обрушилась пара рей.
Находясь внизу, де Берни услышал глухой стук и понял, что произошло. Однако, это его совершенно не встревожило. Подобное происшествие, по его мнению, должно было лишь означать конец промедлениям и колебаниям капитана Брансома. Он приказал канонирам приготовиться, а сам, выхватив у одного из них фитиль, склонился к одной из пяти пушек левого борта в ожидании поворота «Кентавра».
Снова послышался орудийный гул, и судно содрогнулось от тяжелого удара в кормовую часть. «Кентавр» резко отклонился от курса, и де Берни отлетел к переборке.
Однако, он быстро пришел в себя, и на мгновение ему показалось, что его надежды осуществляются. Корабль ложился в дрейф. Он чувствовал, что судно поворачивало, видел убегавшую внизу воду. Но напрасно он ждал появления преследователя, одно только море было перед ним. И тогда, наконец, де Берни понял жестокую истину; ложась в дрейф, Брансом положил руль вправо. Проклиная его за глупость, он поспешил к кают-компанию, чтобы убедиться в своих подозрениях. Здесь ему открылось ужасное объяснение случившемуся. То ядро, попадание которого он почувствовал, по нелепой случайности разнесло в щепы румпель «Кентавра», выведя из строя рулевое управление. Словно не удовлетворившись поврежденными вантами, злой рок оставил судно без руля, и теперь оно направлялось туда, куда гнал его ветер.
Через кормовые окна де Берни увидел, как «Черный Лебедь» быстро приближался с наветренной стороны, готовясь к абордажу, и уменьшил парусность.
Брансом слишком долго выжидал, чтобы сделать единственное, что оставалось сделать. Один удачный выстрел мощной пиратской пушки сделал его беспомощным.
Канонир из кают-компании, крепкий светловолосый парень, повернул испуганное лицо к де Берни, подошедшему осмотреть повреждения.
– Мы разбиты, сэр. Теперь они, конечно, нас захватят.
На мгновение де Берни наклонился, разглядывая высокий корабль, бывший менее чем в 50 ярдах за кормой. Его худощавое смуглое лицо стало жестоким, а черные глаза – неподвижными и бесстрастными. Встав на колено рядом с медной пушкой, он стал ее наводить. Спокойный и неторопливый, он сделал это тщательно, понимая, что этот очень слабый шанс был единственным, которым еще располагал «Кентавр». На таком коротком расстоянии могло оказаться, что и маленькая медная пушчонка, прежде вызывающая у него презрение, станет эффективной.
Поднявшись, он взял из рук канонира тлеющий фитиль, раздул его, приложил к пушке и отскочил в сторону, избегая отдачи. Но как раз в момент выстрела «Кентавр», повинуясь порыву ветра, повернул корму на румб или два в подветренную сторону. «Кентавр» сделал в пустоту свой первый и последний выстрел.
Де Берни взглянул на канонира, сидевшего на корточках, и с горечью рассмеялся.
– Все, приятель. Все кончено. Сейчас забросят абордажные крючки, а затем... – Он пожал плечами и выбросил в окно бесполезный фитиль.
Побледневший парень выругался сквозь зубы. В его бессвязных словах проскользнуло пожелание Тому Личу сгореть в аду.
– Похоже, сначала это предстоит нам, – вздохнул де Берни и на мгновение вышел из себя. – Ах! Клянусь кровью господней! И всего-то надо было только поставить на полуют боевого моряка вместо этого глупого торговца. Мне следовало остаться там и заставить его управлять судном, как положено. А обслуживать эти пушки мог любой дурак. Но что толку говорить об этом теперь?
Он стал у окна, на месте, освобожденном откатившейся пушкой, следя за приближением пирата. Тот, еще уменьшив паруса, медленно, но верно подкрадывался к жертве, не способной больше к бегству. Чтобы не повредить корабль сильнее, пират прекратил огонь и готовился к абордажу.
Со своего места де Берни видел на пирате матросов, занятых укладкой парусов, и еще двоих на баке с абордажными крючьями наготове.
Пробормотав что-то сквозь зубы, он резко обернулся к канониру.
– Иди наверх, дружок, и скажи всем на батарейной палубе, чтобы тоже шли наверх, здесь внизу больше делать нечего.
Для себя же он избрал кратчайший путь. Он прошел через квадратное окно, рискованно упираясь в пиллерс небольшого балкона. Затем, повернувшись лицом внутрь и упираясь босыми ногами в подоконник, он выпрямился и правой рукой ухватился за стойку балкона, до которой удалось дотянуться. Раскачавшись с силой и ловкостью обезьяны, он левой рукой схватился за перила балкона. Подтянувшись, он перехватил правой рукой и новым броском поднял локти до уровня перил. После чего, перебросив через них ногу, скрылся в кормовой каюте.
Мисс Присцилле и майору пришлось пережить самое ужасное потрясение в это страшное утро, когда они увидели полуголого человека, влезавшего в окно каюты.
Майор, успевший тем временем на всякий случай вооружиться, положил руку на шпагу и, возможно, вытащил бы ее, если бы тот не заговорил, давая им понять, что он избрал кратчайший путь в свою каюту. Вымазанные потом и порохом лицо, руки и обнаженный торс де Берни придавали ему внушающий страх вид. В голосе его звучало презрение.
– Бой закончен. Брансому следовало бы заняться сельским хозяйством. Только нужно было об этом раньше подумать. Так было бы лучше и для него, и для остальных. Этот глупец так и не дал мне возможности использовать пушки. Во имя всего святого, зачем такие люди идут в моряки? Это то же самое, если б я принял духовный сан. А Личу, без сомнения, нужен корабль, поэтому он бережет порох и идет на абордаж.
Из этого они сделали вывод, что француз принимал участие в бою.
Мисс Присцилла, считая, что только провидение может спасти ее, опустилась на колени. А майор выглядел беспомощным и нелепым.
Де Берни, однако, не проявлял в этой безнадежной ситуации ни страха, ни отчаяния.
– Не падайте духом, мадемуазель. Успокойтесь. Я здесь. Возможно, вам не грозит опасность. Вполне возможно. Поверьте: кое-что я смогу сделать. Вот увидите.
С этими словами он вошел в каюту, позвав с собой Пьера, сидевшего здесь же в ожидании.
Присцилла поднялась с колен, вопросительно глядя на майора.
В глубине души он считал француза тщеславным хвастуном, позирующим даже перед лицом грозящей опасности. Но чтобы подбодрить девушку, он, сделав над собой усилие, спрятал эти мысли.
– Не знаю, что он сможет сделать. Чтоб мне лопнуть, не знаю. Но выглядит он уверенным. Я бы сказал, что он парень находчивый. Не забывайте также, что он был буканьером и знает их повадки. Как говорится: ворон ворону глаз не выклюет.
Бормоча эти утешения, сам он, однако, не чувствовал никакой надежды. Из того, что они слышали не далее как прошлым вечером о Томе Личе, он мог предположить, что его участью может быть только смерть, да еще придется молить, чтобы она пришла скорее. Эта страшная перспектива заставляла его страдать еще сильнее из-за Присциллы Харрадайн. Наблюдая за ней, такой милой и трогательной, он опасался, что для нее худшим исходом, возможно, будет остаться в живых и стать жертвой такого зверя, как Лич. В его страдающем мозгу возникла мысль самому убить ее, что, ввиду предстоящих событий могло, по его мнению, стать наивысшим и благороднейшим доказательством его любви и уважения. Но эта мысль не нашла своего воплощения. Он вяло стоял у рундука, на который она присела, и, сознавая на этот раз свою ничтожность, с мрачным видом произносил слова утешения.
Тем временем огромный черный корабль заслонил солнце. Он скользил за кормой, отбрасывая холодную зловещую тень на окна, возле которых сидела она. Вдоль его фальшборта выстроилась в ряд команда. Сначала с палубы пирата донесся звук трубы, а затем послышалась барабанная дробь, и тут последовал мушкетный залп.
Мисс Присциллу бросило в дрожь, и майору пришлось поддержать ее рукой.
В это время, наконец, из каюты появился де Берни в сопровождении слуги. Он не только смыл грязь, но и обрел опять свою обычную изысканность. На нем снова были завитый черный парик, тонкая рубашка с кружевами и пара из лиловой тафты с длинными манжетами на черной подкладке и петлями, богато обшитыми серебром. Обут он был в превосходные черные башмаки из кордовской кожи. Вооружение его состояло не только из длинной рапиры, но и пары пистолетов, висевших, как это было принято у буканьеров, на концах палантина из темно-красной кожи, отделанной серебряными кружевами.
Мисс Присцилла и майор удивленно взглянули на него. То, что он в такое время потратил столько усилий на туалет, было удивительно само по себе. Но непринужденность поведения поражала еще больше.
Он улыбнулся их удивлению и пояснил:
– Капитан Лич – великий человек. Последний из великих буканьеров. Его надо встречать торжественно.
Он направился было к ним, но в этот момент пол у них под ногами содрогнулся от стука и грохота, сопровождавшихся треском шпангоутов, лязгом цепей абордажных крючьев, ударами рангоутного дерева и резкой трескотней мушкетных залпов.
Бросившись вперед, месье де Берни ухватился за стол, чтобы удержаться, майор упал на колени, в то время как мисс Присцилла, пролетев через каюту, нашла убежище в руках француза.
– Спасите меня! – задыхаясь прошептала она. – Спасите!
– Именно это я и собираюсь сделать. Думаю, это вполне возможно.
Твердые губы под маленькими черными усиками смягчились в улыбке. Он ласково погладил рукой ее золотистую головку, лежавшую у него на груди, и, может быть, это твердое, уверенное прикосновение успокоило ее больше, чем слова.
Майор, раздосадованный больше ситуацией, поднялся с пола и свирепо взглянул на него.
– Ну, что вы можете сделать? – неприветливо проворчал он.
– Посмотрим. Может быть, многое, а может и нет. Но чтобы сделать все возможное, необходимо, чтобы вы повиновались мне. – Тон его стал жестким: – Не вздумайте опровергать меня, что бы я ни сказал, и что бы вы ни думали об этом. Помните, что этим вы можете погубить нас всех.
В это время над головой прокатился топот ног, свидетельствовавший, что пираты ворвались на палубу «Кентавра». Пронзительные крики, смешавшись с грохотом пистолетных выстрелов и мушкетных залпов, составляли ужасные звуки боя. Что-то темное и тяжелое пролетело за кормовыми окнами вниз, и они поняли, что это было тело, сброшенное за борт с полуюта. За ним последовало еще одно, а затем еще.
В новом приступе страха мисс Присцилла еще теснее прижалась к де Берни.
– На этом дело не кончится, – произнес он спокойным голосом. – У Лича по меньшей мере триста человек, а на «Кентавре» чуть больше двадцати.
Его чуткие уши уловили приближение шума, и уже более твердым голосом он добавил:
– Вы будете мне повиноваться? Безоговорочно? Дайте слово. Это очень важно.
– Да, да. Что бы вы ни сказали.
– А вы, майор Сэндз?
С мрачным видом тот дал требуемое обещание. Едва он успел произнести его, как по трапу, ведущему со шкафута, донеслось шлепанье двух десятков босых ног, и грубые голоса разбойников сразу стали громче и ближе.
Шум наверху, если и не уменьшился, то по крайней мере изменился по характеру, что не ускользнуло от внимательных и опытных ушей де Берни. Там все еще слышались топот и крики. Но теперь они смешались с отвратительным смехом и мушкетной пальбой, являвшейся, как это было известно де Берни, не более, чем буйной забавой для пиратов, их победным салютом.
Скоротечный бой был завершен. Словно приливная волна, пираты пронеслись по палубам «Кентавра», подавляя всякое сопротивление.
Шлепанье ног и голоса на трапе заглушили более отдаленные звуки, что говорило о приближении тех, кто шел вниз оценить стоимость захваченной добычи и расправиться с оставшимися в живых.
Резко распахнутая дверь каюты влетела внутрь и с грохотом ударилась о переборку. В темном пространстве толпилась небольшая группа полуголых людей, в большинстве своем с яркими платками на головах и с загорелыми бородатыми лицами, освещенными торжеством. С оружием в руках и проклятиями на устах они ворвались в каюту.
Обнаружив в ней четырех обитателей, головорезы на мгновение задержались. При виде девушки один из них издал отвратительное улюлюканье, и они снова двинулись вперед, но тут на пути у них стал де Берни, спокойный и даже немного презрительный.
Его руки покоились на рукоятках пистолетов. И тот факт, что он даже не потрудился вытащить их, придал ему дополнительный авторитет.
– Стойте! Я выбью мозги первому же, кто сделает еще шаг. Я – де Берни. Позовите сюда капитана Лича.
6. ДОГОВОР
То ли потому, что им было известно имя этого человека, когда-то плававшего с Морганом, имя, которое он произнес многозначительным тоном, то ли потому, что само его поведение, холодное и уверенное, отпугивало их, но эти головорезы остановились в замешательстве, а их предводитель только размахивал окровавленным мачете. Так прошло секунд десять. Затем, когда в самых непристойных выражениях пираты потребовали, чтобы этот человек, столь смело стоявший перед ними, объяснился, какой-то пират среднего роста, силой и гибкостью напоминавший пантеру, протолкался вперед. Это был Том Лич.
На нем были красные штаны, а забрызганная кровью рубашка была расстегнута до пояса. Рукава ее были высоко закатаны, обнажая мощную мускулатуру на длинных волосатых руках. Черные локоны волос ниспадали на низкий звериный лоб, а тонкий клювообразный нос торчал между бегающих темных глаз. Вместо абордажной сабли или мачете, обычно принятых у этих людей, вооружение Лича составляла рапира, которой он, по общему мнению, владел очень искусно.
– Что здесь происходит, черт побери? – вскричал он, выступая вперед.
Но оказавшись во главе толпы пиратов, он тоже остановился перед элегантным и властным человеком, в противоположность Личу прямым и высоким. Маленькие глазки его на лице цвета меди сначала вспыхнули от удивления, а затем прищурились, как у кота.
– Чтоб мне гореть в вечном огне, если это не Превосходный Чарли! – воскликнул он и в знак удивления грязно выругался.
Де Берни сделал шаг вперед и, сняв руку с рукоятки пистолета, протянул ее пирату.
– Какая приятная встреча, мой друг! Ты всегда оказывался там, где тебя ждут. Но никогда это не было так своевременно, как сейчас. Ты избавил меня от хлопот. Я как раз ехал в Гваделупу, чтобы нанять людей и корабль и искать тебя. И представь себе, Том! Ты оказываешь мне услугу, словно с неба свалившись нам на палубу. Прекрасно!
С прищуренными глазами, немного пригнувшийся, словно изготовившийся к прыжку, головорез отклонил протянутую руку.
– Ты будешь морочить мне голову, де Берни? Ты всегда был хитрым мошенником, но не настолько, чтобы обыграть Тома Лича.
Выходец с берегов Альбиона, оставивший их по зову моря, он в своей речи сохранил картавость, свойственную северной Англии, а в характере – угрюмую подозрительность.
– Я недавно слышал о вас с Морганом. Ты стал его правой рукой, когда ушел из Берегового Братства вместе с этим ренегатом.
Де Берни выразил легкое удивление, которое должно было показать, что только этим он может ответить на нелепость.
– Конечно, – сказал он с иронией. – Меня поставили перед выбором. Прекрасный выбор: или ренегатство, или казнь. И пока я был в руках у Моргана, приходилось плясать под его дудку. Но ты совершенно не знаешь де Берни, если думаешь, что сердце его тоже плясало. Я воспользовался первой же возможностью бежать, чтобы присоединиться к тебе. И вот я здесь.
– Присоединиться ко мне, говоришь? Что-то я пока не слышал о твоей любви ко мне.
– Все мы любим тех, кто нам нужен. А ты, клянусь честью, нужен мне. И я пришел не с пустыми руками. Ты – единственный предводитель, у которого достаточно людей и смелости для предприятия, которое я задумал. Предлагаю тебе богатство, Том. Такое богатство, какое может только во сне присниться. Это нечто лучшее, чем бедный купец, вроде этого, с грузом кож и древесины, при продаже которых торговцы на Гваделупе или Санта-Крус бесстыдно надуют тебя.
Лич сделал еще шаг, держа рапиру в опущенных руках, как хлыст.
– Что это за предприятие?
– Золотой флот, Том. Никак не менее. Отправляется через месяц, начиная с сегодняшнего дня.
– Откуда? – в маленьких настороженных глазках пирата вспыхнула сдерживаемая недоверием слабая искра интереса.
Француз рассмеялся и покачал головой,
– Не сейчас. Обсудим это позже.
Лич понял. Его губы крепко сжались. – Но я должен знать больше, и тебе придется рассказать мне кое-что об этом.
– Конечно, ты узнаешь больше. Ровно столько, чтобы возбудить у тебя аппетит.
Мисс Присцилла, до сих пор отчасти скрытая массивной фигурой майора Сэндза, из-за его движений оказалась открытой взору пирата, глаза которого зловеще забегали.
– А это кто такие? Кто эта милашка? – спросил он, собираясь пройти, но де Берни решительно стал у него на пути.
– Это моя жена и ее брат. Я взял их с собой в Гваделупу, где они должны были ждать моего возвращения.
Майор прокашлялся, безрассудно собираясь опровергнуть оскорбительное для себя родство. Но Присцилла, интуитивно угадав его намерение, сильно стиснула ему руку.
– Твоя жена? – вид пирата стал угрожающим, а взгляд – угрюмым. – Я что-то никогда не слышал, чтобы ты был женат.
– Это случилось позднее. На Ямайке. – Де Берни с легкостью ушел от разговора на эту тему. – Но откровенно. Том, сейчас нам надо решить другой вопрос, раз мы чудом встретились.
– Тебе, де Берни, придется изрядно потрудиться, чтобы убедить меня в своей честности. – Лич задумался. – И если окажется, что ты лжешь...
Де Берни прервал его:
– Подозрительность делает тебя глупым, Том. Это всегда было твоим недостатком. Каким бы дураком я был, если бы не был честен, находясь в твоих руках.
Все еще в раздумье Лич потер свой тонкий нос.
– Возможно, возможно. Но, ей богу, Чарли, если ты собираешься водить меня за нос, то пожалеешь, что родился на свет. Помнишь Джека Клеверинга? Он был таким же петушком, как ты, Чарли, и вздумал оставить в дураках Тома Лича. Может быть, ты слышал, как я выщипывал у него перья, пока бедняга сам не запросил смерти. Ты умен, Чарли, Морган всегда считал тебя умным. И хитер ты, как сам дьявол. Но я тоже хитер. Помни об этом.
– Ты напрасно говоришь все это, – презрительно сказал де Берни.
– Возможно. Но у меня есть возможность заставить говорить других.
Тем не менее, как выяснилось, он уже принял решение. Внезапно он обернулся к своим головорезам, стоявшим в ожидании, словно свора гончих.
– Убирайтесь все прочь! Ты, Воган, останешься. И прикажи Майку осмотреть груз и доложить мне, когда я выйду.
Пираты с шумом вышли. Лич проследил за их уходом, затем подошел к столу, выдвинул стул и уселся, положив перед собой шпагу.
– Ну вот, Чарли. Теперь послушаем еще раз о твоем золотом флоте, – однако, он смотрел при этом не на де Берни, а на мисс Присциллу, стоявшую с майором у кормового рундука, и этот его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Сзади него стоял вооруженный мачете Воган, негодяй, руководивший захватом судна. Это был высокий и сильный пират с плоским лицом, черной бородой, сальными черными волосами, выбивавшимися из-под красного платка, и ярко-голубыми глазами под широкими черными бровями. На нем была расстегнутая красная рубаха и свободные штаны из невыделанной кожи, на поясе которых висела пара пистолетов.
