Текст книги "Энтони Уайлдинг"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы уверены? – с сомнением спросила Руфь, и в ее глазах вспыхнул беспокойный огонек надежды.

– А что еще можно придумать?

– Однако, – проницательно заметила Диана, – таким образом Ричард расписался бы в своей оплошности.

– Совершенно верно, – согласился он, и у Руфи перехватило дыхание.

– И вы, однако, утверждали, что даже от своего сына не могли бы ожидать более достойного поступка, – напомнила ему Диана.

– Я не отказываюсь от своих слов, – ответил Блейк, еще не догадываясь, к чему она клонит.

– Вы, наверное, не понимаете, – открыла ему глаза Руфь, – что подобное поведение Ричарда было бы насквозь лживым и свидетельствовало бы о его желании избежать дуэли из трусости. В самом деле, сэр Роланд, вы беспокоитесь за его жизнь куда больше, чем за его честь.

Диана, выполнив свою задачу, многозначительно молчала. А сэр Роланд, наголову разгромленный, с ужасом подумал, что он, городской щеголь, может выглядеть дураком в глазах этих деревенских простушек. Он еще раз торжественно заявил о своей любви к Ричарду, перепугал Руфь замечанием о мастерском владении шпагой мистера Уайлдинга и в конце концов решил, что пора спасаться бегством, пока не испорчен положительный эффект, который он поначалу произвел на девушек заботой об их брате. И под предлогом, что ему необходимо посоветоваться с лордом Джервейзом Скорсби, он откланялся, пообещав вновь явиться к полудню.

Глава III
ДИАНА ИНТРИГУЕТ

Лишь ценой огромного усилия воли Руфи Уэстмакотт удавалось сохранять хорошую мину в присутствии сэра Роланда.

Ее сердце буквально разрывалось от боли и страха за своего брата, но, от природы наделенная сильным характером, она умела терпеть. Диана, едва ли питавшая к Ричарду и десятую долю чувств своей кузины, тоже была не на шутку взволнована.

Кроме того, ее собственные интересы подсказывали ей, что дуэль необходимо предотвратить, и она решила во что бы то ни стало добиться этого. Ее пожелания полностью совпадали с точкой зрения самого Ричарда, который через несколько минут после ухода Блейка наконец-то решился присоединиться к ним. Вид его был жалким и подавленным. Обе девушки отметили бледность лица и темные круги под бесцветными глазами, а его отнюдь не изысканные манеры – Ричард частенько вел себя как избалованный ребенок – ничуть не улучшились. Он остановился перед ними и, воровато переводя взгляд с сестры на кузину, нервно потер руки.

– Ваш драгоценный друг, сэр Роланд, уже успел навестить вас, – медленно, с долей насмешки, проговорил он, обращаясь как бы к ним обеим, – и я уверен, что все новости вам известны.

Руфь приблизилась к нему и положила руку на его рукав.

– Мой бедный Ричард… – начала она с сочувствием в голосе, но он стряхнул ее руку и сердито рассмеялся.

– Эка, – раздраженно прокаркал он, прерывая ее, – к чему сейчас такая заботливость?

Руфь отпрянула назад, словно ее ударили. Брови Дианы удивленно поползли вверх, и, слегка пожав плечами, она присела на стоявшую рядом скамью.

– Ричард! – воскликнула Руфь, внимательно вглядываясь в его смертельно бледное лицо. – Ричард!

Он уловил скрытый вопрос в этом восклицании и ответил на него:

– Если бы ты в самом деле умела заботиться и беспокоиться обо мне, ты никогда не стала бы поводом к такому делу, – брюзгливо упрекнул он ее.

– Что ты говоришь? – вскричала она. «Боже, не трус ли он?» – промелькнуло в голове у девушки.

– Я хочу сказать, – проговорил он, подняв плечи и нервно поеживаясь, – что из-за тебя мою глотку сегодня вечером вполне могут перерезать.

– Из-за меня? – прошептала она, и ей показалось, что склон лужайки закачался и поплыл на нее. – Из-за меня?

– Из-за твоего легкомыслия, – сурово обвинил ее он, все так же избегая ее взгляда. – Ты, наверное, позволяла этому Уайлдингу чересчур многое, если он не погнушался произнести твое имя в моем присутствии. И теперь, чтобы спасти честь семьи, мне придется умереть.

Он мог бы еще продолжать, но ее взгляд остановил его. Наступило молчание. Издалека доносился мелодичный звон церковных колоколов. Высоко в небе заливался невидимый жаворонок, а за вишневым садом раздавался дробный стук копыт. Диана заговорила первой. Слова Ричарда возмутили ее, а когда Диана была возмущена, она не владела собой.

– Я думаю, – сказала она, – что честь семьи будет спасена только в том случае, если тебя убьют. Пока ты жив, она в опасности. Ты трус, Ричард.

– Диана! – взревел Ричард – с женщинами он мог быть очень смелым.

Руфь вцепилась в руку кузины, пытаясь остановить ее, но та, не смущаясь, продолжала:

– Ты трус, жалкий трус, – бросила она ему в лицо. – Взгляни-ка на себя в зеркало. Оно лучше всего скажет тебе об этом. И как ты смеешь так разговаривать с Руфью?!

– Не надо! – взмолилась Руфь.

– Да, – прорычал Ричард. – Пусть она лучше помолчит.

Диана вскочила со скамейки, не желая сдаваться, и ее щеки покраснели.

– Не всякий храбрец заставит меня слушаться, – кипя от негодования, сообщила она ему. – Ну и ну! Могу поспорить: если бы мистер Уайлдинг узнал, как ты разговариваешь с Руфью, тебе нечего было бы опасаться его шпаги. Он воспользовался бы простой палкой, чтобы свести с тобой счеты.

Блеклые глаза Ричарда злобно сверкнули, и владевший им страх окончательно уступил место гневу – ничто не раздражает мужчину так, как язвительная правда. Руфь опять положила ему руку на рукав, и он опять стряхнул ее. Трудно сказать, что еще могло бы произойти в следующие мгновения, если бы ситуацию не спас слуга, выбежавший к ним из дома.

– Мистер Вэлэнси спрашивает вас, сэр, – объявил он. Ричард вздрогнул. Приехал Вэлэнси! Известие словно парализовало его, он смертельно побледнел, потом поежился, словно от сквозняка, и, с трудом взяв себя в руки, спросил:

– Где он, Джаспер?

– В библиотеке, сэр, – ответил слуга. – Привести его сюда?

– Не надо, – отозвался Ричард. – Я сам приду к нему.

Он повернулся спиной к девушкам и помедлил некоторое время в нерешительности. Затем, сделав над собой усилие, зашагал за слугой через лужайку и исчез на крыльце. Как только он скрылся из виду, Диана бросилась к своей кузине.

– О, бедняжка, – жалостливо пробормотала она, обнимая Руфь за талию и усаживая ее на скамейку.

Печально вздохнув, Руфь опустилась рядом с ней и, подперев руками подбородок, уставилась на раскинувшуюся перед ними безмятежную гладь реки.

– Это неправда! – наконец проговорила она. – То, что Ричард сказал обо мне, – неправда.

– Ну конечно же, – с презрением отозвалась Диана. – Верно лишь то, что Ричард сильно трусит.

– О, пожалуйста, – взмолилась Руфь, – не говори так, Диана!

– Дело не в том, что я говорю, – нетерпеливо фыркнула та. – Весь его вид подтверждает это.

– Быть может, он себя плохо чувствует. – Руфь попыталась выгородить своего брата.

– Как ты слепа! – взмолилась Диана. – Да его трясет от страха. Но он должен был сам сказать тебе это.

Руфь покраснела, вспомнив его слова, и волна негодования поднялась в ее благородной душе, но лишь затем, чтобы тут же уступить место невыразимой печали. Что они могли предпринять? Она повернулась за советом к Диане, но та еще не успокоилась.

– Пойми, прошу тебя: его дуэль с мистером Уайлдингом навсегда покроет позором всех носящих фамилию Уэстмакотт, – заключила она.

– Ему нельзя идти, – горячо ответила насмерть перепуганная Руфь, – они не должны драться.

Диана искоса взглянула на нее.

– Разве будет лучше, если мистер Уайлдинг придет сюда и отдубасит Ричарда?

– Неужели он способен на это?

– Конечно, если ты не заступишься за брата, – резко ответила Диана, едва не задохнувшись от неожиданного озарения.

– Диана! – укоряюще воскликнула Руфь и повернулась к кузине.

Но та, ухватившись за свое открытие, принялась усердно развивать его.

– Почему бы и нет? – невинно промолвила она после небольшой паузы. – Почему бы тебе не сделать этого?

Руфь нахмурилась, озадаченная, а Диана, охваченная неожиданным вдохновением, продолжала:

– Руфь! – воскликнула она. – В самом деле, попроси мистера Уайлдинга отказаться от дуэли.

– Но как я смогу добиться этого? – нерешительно проговорила Руфь.

– Он не посмеет отказать тебе, ты сама знаешь.

– Откуда же я знаю? – ответила Руфь. – Я даже не представляю, что могла бы ему сказать.

– Будь Ричард моим братом, я нашла бы подходящие слова. Подумай только: если дуэль состоится, он потеряет не только жизнь, но и честь. Будь я на твоем месте, я немедленно отправилась бы к мистеру Уайлдингу.

– Прямо к нему? – задумчиво произнесла Руфь и выпрямилась. – Но разве это возможно?

– Конечно же, конечно, – настаивала Диана. – Нельзя терять ни минуты.

Руфь поднялась со скамейки, сделала пару шагов в сторону реки и, задумавшись, остановилась. Диана, словно игрок, поставивший все свое состояние на последнюю карту, с трудом скрывала волнение, наблюдая за ней – ведь для нее речь шла об устранении соперницы.

– Я не пойду одна, – нерешительно произнесла Руфь.

– Ну, если дело только в этом, – сказала Диана, – то я готова составить тебе компанию.

– Но как я смогу вынести такое унижение?!

– Вспомни лучше о Ричарде, – был готов ответ у этой белокурой соблазнительницы. – И не сомневайся, мистер Уайлдинг избавит тебя от унижения. Он не откажет тебе, если ты его попросишь; я знаю, что он сделает – он признает себя виновным. Он вполне может позволить себе такое, поскольку его мужество слишком хорошо всем известно, чтобы усомниться в нем.

Она встала, подошла к Руфи и вновь обняла ее за талию.

– Сегодня вечером ты поблагодаришь меня, – заверила она ее. – Почему ты медлишь? Неужели столь ничтожное унижение для тебя значит больше, чем жизнь и честь Ричарда?

– Нет, нет, – слабо запротестовала Руфь.

– Тогда что же? Неужели Ричард, прежде чем погибнуть от руки человека, которого он оскорбил, погубит и свою честь, показав свой страх?

– Я согласна, – сказала Руфь. – Идем же, Диана. – Теперь, когда решение было принято, она заговорила оживленно и нетерпеливо: – Мы немедленно отправляемся в Зойланд-Чейз, и пусть Джерри седлает для нас лошадей.

Не сказав ни слова Ричарду, который заперся с Вэлэнси, они выехали из дома, пересекли мост через реку и поскакали на юг, в сторону Вестон-Зойланда, по дороге, огибающей Седжмурское болото. Но, не доехав примерно милю до Зойланд-Чейза, Диана неожиданно вскрикнула и резко натянула поводья. Руфь тоже придержала лошадь и поинтересовалась, что случилось.

– Это, наверное, солнце, – пробормотала Диана. – Мне нехорошо, у меня кружится голова.

Руфь проворно спрыгнула на землю и поспешила к ней. Диана тяжеловато спешилась. Она выглядела бледной и утомленной, но Руфи было невдомек, что ее состояние определялось лишь волнением и неуверенностью в успехе задуманной хитрости.

– Не мешкай, Руфь, – взмолилась Диана. – Я сумею отдохнуть вон там. – И она сделала слабый жест рукой в сторону стоявшего неподалеку небольшого домика, где жила пожилая леди, их добрая знакомая.

– Но я не могу тебя бросить, – твердо сказала Руфь.

– Вспомни о Ричарде, – настаивала Диана, – ведь речь идет о его жизни. Руфь, дорогая, поезжай скорее, поезжай в Зойланд. Мне скоро станет лучше, и я догоню тебя.

– Я останусь здесь, – не уступала Руфь.

При этих словах Диана выпрямилась и, пошатнувшись, схватилась за руку своей кузины.

– Тогда в дорогу, сейчас же! – с усилием, словно ей было трудно говорить, вымолвила она.

– Диана, ты еле стоишь на ногах! – воскликнула Руфь.

– Нельзя терять ни минуты. В любой момент мистер Уайлдинг может уехать, и все будет потеряно. Я не хочу, чтобы кровь Ричарда была на мне.

Руфь в отчаянии заломила руки. Стоявшая перед ней дилемма казалась ей неразрешимой: нельзя было позволить Диане в таком состоянии сопровождать ее, но задержка действительно могла стоить жизни Ричарду. Мысль о том, чтобы появиться в Зойланд-Чейзе одной, казалась ей абсолютно недопустимой, однако, склонная по характеру к героическим поступкам, Руфь решила, что сейчас не время колебаться. Проводив Диану к домику, где жила их общая знакомая, и взяв со своей кузины слово, что она останется там, пока не пройдет ее слабость, Руфь поскакала дальше.

Глава IV
УСЛОВИЯ СДАЧИ

– Мистер Уайлдинг уехал сегодня утром вместе с мистером Тренчардом, мадам, – объявил Уолтер, дворецкий в Зойланд-Чейзе.

Старый слуга немало повидал на своем веку, но и он с трудом смог скрыть удивление при виде госпожи Уэстмакотт, рискнувшей в одиночку приехать к его господину.

– Уехал… утром? – пробормотала Руфь и на мгновение нерешительно замерла в тени огромного крыльца.

Если он уехал утром, значит, его отъезд никак не был связан с дуэлью – они с Дианой покинули Бриджуотер около одиннадцати, и, следовательно, он непременно должен вернуться домой, прежде чем отправится драться с Ричардом.

– Он сказал, когда вернется? – собравшись с духом, спросила Руфь.

– Он велел ждать его к полудню, мадам, – получила она ответ, будто бы подтверждающий ее предположения.

– Значит, он может появиться в любой момент? – задала она еще один вопрос.

– В любой момент, мадам, – с важностью ответил дворецкий.

– Тогда я подожду его, – решительно заявила она, к величайшему изумлению слуги. – Позаботьтесь о моей лошади.

Он поклонился ей, и Руфь последовала за ним по вымощенному камнем вестибюлю, затем через огромный, сумрачный зал в просторную библиотеку.

– За мной сюда едет госпожа Гортон, – сообщила она дворецкому. – Как только она объявится, будьте добры, приведите и ее сюда.

Еще раз молчаливо поклонившись, седовласый слуга закрыл за собой дверь и оставил ее в одиночестве. Она впервые оказалась в доме мистера Уайлдинга и чувствовала себя взволнованной и испуганной. Его дед в свое время много путешествовал; по возвращении он построил Зойланд-Чейз в соответствии с итальянскими канонами архитектуры, столь поразившими его воображение, и не поскупился украсить апартаменты многочисленными произведениями искусства, которые привез с собой из-за границы. Она бросила перчатки и хлыст на стол, уселась в стоявшее рядом кресло и стала ждать. Побежали минуты, и тишина, царившая в огромном доме, подействовала на нее успокаивающе. Часы церкви в Вестон-Зойланде пробили двенадцать, и почти сразу же она уловила стук копыт. Может быть, это Диана?

Она поспешила к окну и успела заметить очертания двух фигур – мистера Уайлдинга и мистера Тренчарда. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а в груди опять испуганно заколотилось сердце. Ей захотелось вылезти в окно и бежать отсюда без оглядки, и наверняка она так бы и поступила, если бы не вспомнила о Ричарде и грозящей ему опасности.

Она услышала мужские голоса и резкий смех Ника Тренчарда.

– Дама?! – донеслось до нее его восклицание. – Черт возьми, Тони! Разве сейчас время якшаться с красотками?

Она покраснела и сжала зубы, но продолжения не последовало, голоса быстро удалились, и вновь все стихло. Но вскоре за дверью библиотеки послышались быстрые шаги и звяканье шпор, а еще через мгновение мистер Уайлдинг, в ярко-красном костюме для верховой езды и белых от пыли сапогах, поклонился ей с порога.

– Ваш покорный слуга, госпожа Уэстмакотт, – негромко проговорил он. – Какая честь увидеть вас в моем доме!

Не сумев найти подходящего ответа, она молча присела в реверансе и опять побледнела. Он повернулся к следовавшему за ним Уолтеру, чтобы отдать ему шляпу, хлыст и перчатки, закрыл за ним дверь и приблизился к ней.

– Прошу простить мой не совсем подобающий случаю наряд, – сказал он, – я подумал, что, прождав меня, как сказал Уолтер, почти час, вы, быть может, торопитесь. Не желаете присесть? – И он пододвинул к ней кресло.

Его вытянутое, бледное лицо напоминало маску, однако темные, слегка раскосые глаза пожирали ее. Ему не составляло большого труда догадаться о цели ее визита. Женщина, унижавшая и доведшая его почти до пределов отчаяния, была теперь в его власти, и под личиной безразличия его душа ликовала.

– Мой визит… наверное, удивил вас, – неуверенно начала она, словно не замечая предложенного кресла.

– Вовсе нет, – мягко ответил он. – О его причине, я думаю, нетрудно догадаться. Вы ведь пришли по просьбе Ричарда?

– Отнюдь, – ответила она. Теперь, когда лед был сломан и неопределенность ожидания осталась позади, она почувствовала, как к ней быстро возвращается мужество.

– Эта дуэль не должна состояться, мистер Уайлдинг, – заявила она.

Его брови, такие же тонкие и ровные, как у нее, удивленно поползли вверх, и на губах появилось слабое подобие улыбки.

– Я считаю, что Ричард сам должен предотвратить ее, – сказал он. – Такая возможность была у него прошлой ночью. И она вновь ему представится, когда мы встретимся. Если он выразит свое сожаление…

Он оставил предложение незаконченным. В сущности, он насмехался над ней, хотя она об этом и не подозревала.

– Вы хотите сказать, что он должен извиниться? – медленно проговорила она.

– А что же еще остается? Она покачала головой.

– Это невозможно, – решительно сказала она. – Прошлой ночью он мог бы еще это сделать без ущерба для своей чести. Сегодня уже слишком поздно. Произнести извинения прямо перед дуэлью равносильно признанию себя трусом.

Мистер Уайлдинг надул губы и переступил с ноги на ногу.

– Это непросто, – сказал он, – но вполне возможно.

– Это невозможно, – продолжала настаивать она.

– Не будем спорить из-за слов, – дипломатично ответил он. – Пускай невозможно, если хотите. Но иного я не могу предложить. Вы должны согласиться, мадам, что, даже приняв извинения вашего брата, я поступаю чрезвычайно лояльно по отношению к вам. Но если вы, чьим пожеланиям я с радостью повинуюсь, – при этом он поклонился, а она поморщилась, – интересуетесь моим мнением, то я никогда и никому не прощу такого оскорбления, которое нанес мне ваш брат.

– Вы немилосердны, – сказала она, – предлагая ему выбирать между смертью и бесчестием.

– Дуэль сама выберет победителя, – ответил Уайлдинг.

– По-моему, вы смеетесь надо мной, – произнесла она, нервно, с негодованием вскинув голову.

Он пристально посмотрел на нее.

– Будьте со мной откровенны, мадам. Чего вы от меня ждете? – спросил он.

Ее щеки зарделись под его взглядом, и мистер Уайлдинг понял, что догадался правильно, – она пришла к нему, питая слабую надежду, что он поведет себя как рыцарь и сам скажет те слова, которые вертелись у нее на языке, но произнести их сейчас ей не хватало мужества. Но, чтобы наказать ее за насмешки, чуть было не превратившие его любовь в ненависть, он отнюдь не собирался делать этого, – хотя в тот момент он еще не знал, удовлетворит ли ее просьбу, если таковая все же будет высказана. Она молча склонила голову, а мистер Уайлдинг, все с той же полунасмешливой-полудружеской улыбкой на устах, не спеша подошел к окну. Спрятав глаза под вуалью длинных ресниц, она украдкой наблюдала за ним, ощущая, как с каждой минутой в ней растет чувство ненависти к нему; он был слишком уверен в себе – уже за одно это его можно было ненавидеть, – но мало того: он заставил ее расписаться в собственном бессилии, ловко сыграв на ее привязанности к брату, и теперь ситуация полностью находилась в его руках. И однако же, помимо своей воли, она не могла не отметить его элегантный вид и аристократичную манеру поведения.

– Вы же видите, мисс Уэстмакотт, – все так же стоя вполоборота к ней, проговорил он, и его голос был ласковым и почти печальным, – что ничего другого не остается.

Ее взгляд рассеянно скользнул по орнаменту паркетного пола. Не дождавшись от нее ответа, он вновь, не меняя позы, заговорил, и на этот раз внимательное ухо могло бы уловить в его словах слабый намек на насмешку:

– Если же вас это не устраивает, то для меня остается загадкой, почему вы, рискуя скомпрометировать себя, все же решились приехать сюда.

Она испуганно взглянула на него.

– Ском… Скомпрометировать себя? – запнувшись, откликнулась она.

– А как вы думали? – спросил он, резко поворачиваясь к ней лицом.

– Со мной… Со мной была госпожа Гортон, – задыхаясь, ответила Руфь, и ее голос задрожал, будто она вот-вот расплачется.

– Как жаль, что вы расстались с ней, – посочувствовал он.

– Но… Но, мистер Уайлдинг, я… я полагаюсь на вашу честь. Я считала вас джентльменом. Я думала, вы сохраните в тайне, что я… была у вас. Так ведь?

– В тайне? – удивился он. – Мадам, мои слуги уже говорят о вашем визите, а это значит, что завтра весь Бриджуотер будет знать об этом.

Она почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног, и, не в силах произнести хотя бы слово, она лишь неотрывно смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Она выглядела настолько несчастной и потерянной, что сердце Уайлдинга дрогнуло. Он ощутил укол совести за свою жестокость, а затем, совершенно неожиданно для него самого, все его существо захлестнула давно сдерживаемая страсть. Его щеки слегка порозовели, он быстро шагнул к ней и нервным движением схватил ее руку.

– Руфь, Руфь! – вскричал он, и его голос впервые прозвучал нетвердо. – Забудьте обо всем! Я люблю вас, Руфь. Одно ваше слово, и ваше имя останется незапятнанным.

Она с трудом проглотила комок в горле.

– Какое же слово? – машинально спросила она. Он низко склонился к ее руке, пряча от нее лицо.

– Слово согласия, – если вы окажете мне честь, выйдя за меня замуж… – Он не окончил фразы, поскольку она резко выдернула свою руку.

Щеки девушки горели, а глаза пылали негодованием. Он сделал шаг назад и тоже покраснел. Теперь его душила ярость. Ни о каком снисхождении больше не могло быть и речи.

– О! – воскликнула она. – Это оскорбление. Сейчас не время и не место…

Не дав ей закончить, он стремительно притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях.

– Именно сейчас самое подходящее время и место для любви, поскольку жизнь полна неожиданностей и коротка, – проговорил он, приблизив свое лицо к ней, и от неожиданности она даже не попыталась оказать сопротивление. – Я боготворил вас, но вы ответили мне насмешкой. Однако, клянусь, вы полюбите меня – даже вопреки самой себе.

Она откинула голову назад настолько, насколько позволяла его хватка, и лишь слабо причитала: «Пустите! Пустите!»

– Не волнуйтесь, я отпущу вас, – с глухим смешком ответил он. – Но сперва выслушайте меня, не ради меня или себя – ради Ричарда. Я знаю, как спасти и жизнь, и честь Ричарда. Вы тоже знаете, но хотите, чтобы я сам сказал об этом. Вы не учли только одного – моей любви. Одно ваше слово, Руфь, и Ричарду нечего будет бояться, а сегодня вечером, когда мы с ним встретимся, я сам принесу извинения и признаюсь, что его вчерашний поступок был заслуженным наказанием за упоминание вашего имени в неподходящей компании. Все это я исполню, если ответите на мои чувства.

Она взглянула на него со страхом и надеждой одновременно.

– Каким образом? – еле слышно спросила она.

– Обещайте стать моей женой.

– Вашей женой?! – с негодованием воскликнула она и попыталась вырваться из его объятий. – Пустите меня, трус! – с этими словами ей удалось освободить одну руку, которой в следующее мгновение она ударила его по лицу.

Его руки бессильно опустились, и он, бледный и дрожащий, сделал шаг назад. Пламя, сверкавшее в его глазах, потухло, словно задутое ледяным порывом ветра, и они смотрели теперь тупо и безжизненно.

– Пусть будет так, – проговорил он и быстро подошел к висевшему около двери шнурку для колокольчика. – Я не хочу больше оскорблять вас, и ни за что не оскорбил бы, – словно поясняя, продолжал он, и его голос звучал холодно и безразлично, – если бы мне не казалось, что в тот момент, когда я возник в вашей жизни, вы отнеслись ко мне благосклонно.

Его пальцы сомкнулись на шнурке, и она догадалась о его намерении.

– Подождите! – вскричала она, протягивая к нему руки. Он помедлил. – Вы… вы не убьете Ричарда? – спросила она.

Его резко взлетевшие брови были для нее красноречивее любого ответа. Он дернул за шнурок. Где-то в глубине дома мелодично звякнул колокольчик.

– О, подождите, подождите! – взмолилась она, прижимая руки к щекам. – Если… если я соглашусь… то как скоро?..

Уайлдинг понял смысл этого неоконченного вопроса, и его глаза оживились. Он сделал к ней шаг, но вновь остановился, увидев ее смятение.

– Если вы пообещаете выйти за меня замуж на этой неделе, то Ричард может не беспокоиться ни за свою жизнь, ни за честь.

Она почувствовала, как к ней возвращается ее привычное самообладание.

– Хорошо, – неожиданно твердо произнесла она, – заключим сделку: если вы пощадите жизнь и честь Ричарда – и то и другое, запомните, то в следующее воскресенье…

На последних словах обретенное было мужество изменило ей и ее голос сорвался. Не в силах добавить ничего больше, она замолчала, так и оставив последние слова висеть в воздухе.

Мистер Уайлдинг судорожно вздохнул и сделал еще один шаг к ней.

– Руфь! – с чувством раскаяния в голосе вскричал он, готовый в эту секунду к безоговорочной капитуляции. Чуть не сгорая от стыда, он уже собирался сказать ей, что пощадит Ричарда и ничего не потребует от нее взамен, но ее красноречивый, полный презрения жест, которым она как бы запрещала ему подходить ближе, остановил его. Пытаясь справиться с собой, он замер на месте. Дверь отворилась, и на пороге появился Уолтер.

– Госпожа Уэстмакотт уезжает, – сообщил ему Уайлдинг и низко поклонился ей в знак прощания. Она прошла мимо него, не проронив ни слова, и старый слуга последовал за ней. Не сходя с места, мистер Уайлдинг проводил ее взглядом и погрузился в глубокую задумчивость, из которой его вывело только появление Ника Тренчарда.

– К старости мои глаза, Энтони, стали изменять мне, – сказал тот, пристально взглянув на своего друга. – Не обманули ли они меня и на этот раз? Я имею в виду твою посетительницу.

– Леди, которая только что ушла отсюда, – несколько сурово произнес Уайлдинг, – будет через неделю госпожой Уайлдинг.

Мистер Тренчард вынул изо рта длинную глиняную трубку, с которой не расставался ни при каких обстоятельствах, и выпустил огромный клуб дыма.

– Черт побери! – изумился он, – Как можно жениться сейчас, когда вот-вот объявится Монмут?

Уайлдинг с досадой взмахнул рукой.

– Я уже говорил тебе, Ник, что это все вранье, зря ты мне не веришь, – проговорил он, усаживаясь в кресло за своим письменным столом.

Ник подошел к нему и взгромоздился на край стола.

– А что ты скажешь насчет перехваченного письма из Лондона к нашим друзьям в Тонтоне? – спросил он.

– Ничего. Но я совершенно уверен, что его светлость тут ни при чем. Пока Баттискомб не вернется в Голландию, он будет лежать тихо, а Баттискомб все еще в Чешире.

– И все-таки на твоем месте я повременил бы с женитьбой.

– На моем месте, – улыбнулся Уайлдинг, – ты ни за что не женился бы.

– Клянусь, никогда! – воскликнул Тренчард. – Я с большей охотой сыграю в прятки или в жмурки. Это куда веселее и скорей кончается.