Текст книги "Возлюбленная из Страны Снов (Забытые истории о привидениях и духах )"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

Соавторы: Марк Твен,Эдит Несбит,Морис Ренар,Артур Шницлер,П. Контамин-Латур,Нелли Бриссет,Фредерик Буте,И. Гильд,Элинор Глин,Р. д'Аст
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ИЗ СТРАНЫ СНОВ
Забытые истории о привидениях и духах

[Без подписи]
СОПЕРНИКИ

Веранда, где сидело наше веселое общество, состоявшее из трех мужчин и стольких же дам, была ярко освещена луной. Одна из дам заставила погасить свечи, утверждая, что лунный свет дает особенное настроение и нам будет приятнее в этом поэтическом освещении. Но вышло то, чего мы не ожидали…

Белая скатерть, освещенная призрачным зеленоватым светом, тени от листвы винограда, обвивавшего веранду, сильный аромат резеды и роз из сада как-то спугнули наше веселье и разговор сделался серьезным. Одна из дам стала рассказывать о призраках и, между прочим, о существующем старинном поверье, что для того, чтобы погубить ненавистного человека, достаточно сделать его восковую фигуру, воткнуть в область сердца иголку и оригинал непременно умрет. Мы были так настроены, что стали серьезно обсуждать это глупое поверье. Мы считали возможным убийство издалека, убийство одним желанием убить.

Я заметил, что один из наших собеседников, инспектор фон Бюндинггаузен, не принимает участия в разговоре и неподвижно смотрит на стоящий перед ним, освещенный лунным светом стакан вина.

– Почему вы так молчаливы, господин Бюндинггаузен? – спросил я. – Вы какого мнения об этом вопросе?

Он сначала ничего не ответил и остался в своей прежней позе. Его резкое худощавое лицо, освещенное лунным светом, сразу показалось мне странно чуждым. Наконец, не поднимая глаз, он заговорил; губы двигались точно сами собой и голос его звучал хрипло.

– Я знаю по опыту, что влияние на расстоянии возможно, – проговорил он.

– Знаете по опыту? Расскажите, мы непременно должны выслушать это от вас.

Лицо его передернулось судорогой.

– Я очень неохотно говорю об этом. Меня это страшно волнует. Но так как, по неосторожности, я сказал слишком много, то вы имеете право узнать еще больше.

Наше любопытство было слишком возбуждено для того, чтобы пощадить его чувства, и мы засыпали его вопросами, в особенности дамы. Не изменяя своего положения и не отрывая глаз от стакана искрящегося вина, он начал тихим голосом:

– Вам, может быть, известно, что прежде я был офицером. Я был молод, легкомыслен, с малым состоянием и большими долгами, даже слишком большими. Но я о них не заботился. У офицера есть верный способ поправить свои расстроенные дела: это богатая женитьба! По-видимому, счастье особенно благоприятствовало мне в этом направлении: в Берлине я познакомился с одной молодой девушкой и полюбил ее с первого же взгляда. Я любил бы ее, если бы она была бедна, как и я сам, но счастливый случай сделал ее богатой. Вскоре, к моему огорчению, я был переведен в провинцию; она просила писать ей. Если я тогда же не просил официально ее руки, то только потому, что осенью я ждал повышения. В ту же зиму в судьбе моей произошла катастрофа. В один прекрасный день, мой начальник потребовал меня к себе и без всяких вступлений сердитым тоном спросил меня о величине моего долга. Я назвал сумму, не утаив ни одного пфеннига. Моя ссылка на предстоящую помолвку еще больше рассердила его.

– Я не хочу, чтобы мои офицеры продавали себя! – закричал он и, в конце концов, заставил подать в отставку.

Лишиться мундира было очень тяжело, но другого выхода у меня не оставалось. Было ясно, что кто-то оклеветал меня, но я не мог придумать, кто бы это был. У меня был единственный враг, но он жил в Берлине, и у меня не было никаких фактов, оправдывавших мое предположение. Так прошло несколько недель. Меня очень удивляло, что я не получил ответа на два письма от интересовавшей меня молодой девушки, но вдруг я получил известие о ее помолвке с тем самым человеком, которого считал своих врагом! Тогда я прозрел и понял, в чем дело. Это он подстроил так, что я должен был подать в отставку, чтобы самому жениться на моей невесте!

Фон Бюндинггаузен сжал кулаки, и глаза его грозно сверкнули.

– Я никогда не предполагал в себе столько презрения и ненависти к человеку, – начал он снова упавшим голосом. – С того мгновения, как я узнал о помолвке, мысль о гибели моего соперника сделалась моим единственным желанием. Сначала я хотел застрелить его, как бешеную собаку. Но потом решил вызвать его на дуэль и непременно увидеть мертвым у своих ног..

Я уехал в Берлин, куда прибыл вечером. В этот день уже нельзя было предпринять какие-нибудь шаги для подготовления дуэли. Я не мог заставить себя выйти в столовую и остался в своей комнате. Я весь кипел жаждой поскорее убить своего соперника и решил раньше лечь, чтобы собраться с силами на завтра. Я погасил большую лампу и зажег маленькую с зеленым абажуром на ночном столике. Я хотел уже раздеться, как вдруг… увидел его!..

Бюндинггаузен произнес последние слова едва слышным шепотом. Все слушали его с напряженным вниманием.

– Я усидел его не в воображении, – продолжал он хриплым прерывающимся голосом, – не так, как рисовала его моя фантазия, нет, он лежал неподвижно на моей кровати, мертвый, в белом саване, вытянувшись во весь рост… Зеленоватая бледность покрывала его застывшее лицо, веки были сомкнуты. Меня охватил ужас, какого я не испытывал ни раньше, ни после. Я стоял, как парализованный, дыхание спиралось в груди, но взор мой был прикован к телу врага. Он, лишивший меня средств к существованию, укравший мою любовь, не давал мне покоя и здесь, где я хотел отдохнуть перед тем, как убить его! Я чувствовал, что лежавшее передо мной тело – мертво, но мне казалось, что вот-вот он откроет глаза и взглянет на меня, и эта мысль приводила ноля в ужас. Я не решался дотронуться до него, чтобы убедиться, что он мертвый, холодный… Я отошел от кровати и странно… контуры лежавшего тела все более расплывались и, наконец, фигура исчезла совершенно. Но охвативший меня страх не проходил. Я чувствовал, что он здесь, близко, и его невидимое присутствие страшило меня больше, чем когда я видел его неподвижную фигуру. Меня тянуло к кровати и, чем ближе я подходил, тем яснее выступало предо мной неподвижное тело. Зубы мои стучали, волосы шевелились на моей голове…

Рассказчик замолчал. Молчание было настолько продолжительно, что, казалось, он не начнет больше рассказа.

– Несколько раз я то подходил к кровати, то отходил от нее, – продолжал он, отпив несколько глотков вина, – и всякий раз неподвижное тело то появлялось, то исчезало. Я готов быть убежать из комнаты от этого ужаса, но вдруг случилось опять нечто неожиданное. Невидимые руки подняли фигуру вместе с подушкой и медленно стали приближать ее в мою сторону. Это безостановочное движение было так неумолимо и страшно, что и теперь при воспоминании о нем я теряю рассудок. Мне казалось тогда, что вот– вот меня раздавит и уничтожит холодное дыхание смерти, что мне нет спасения. Я оглядывался кругом, ища помощи, и взгляд мой упал на футляр с револьверами, стоявший на столе. Я схватил один из них, прицелился в голову парящего видения, выстрелил и… лишился чувств.

Когда я пришел в себя, возле меня возилась прислуга отеля, привлеченная выстрелом. Видение исчезло.

Ночь я провел в другой комнате, где ничто уже не нарушало моего покоя. С наступлением утра у меня явилось неопределимое желание узнать, что означало мое ночное видение.

Через час я звонил у двери моего соперника. Мне отворил знакомый лакей. Он был очень взволнован и рассказал мне, что зашел сейчас к барину, чтобы разбудить его, но нашел его распростертым на полу возле постели. Он не знает, в обмороке ли он или мертв.

Я вошел в комнату вместе с лакеем. Все было так, как он рассказал, но я обратил еще внимание на маленькое красное пятнышко на виске умершего. Пятнышко было как раз на том месте, куда я целился прошлой ночью.

Вскоре явился вызванный по телефону врач, но он мог только констатировать смерть. Он долго осматривал красное пятно на виске и пришел к заключению, что оно было результатом кровоизлияния: покойный ушибся об острый угол стула при падении с кровати.

[Без подписи]
МЕРТВЫЙ ГЛЕТЧЕР
Швейцарская легенда

Много лет тому назад жил в Альпах молодой пастух.

Артур (так его звали) пас коров всех окружных селений и жил в убогой хижине, которая стояла посреди зеленых пастбищ, а дальше Б гору – сверкал вечной белизной ледяной глетчер. Артур любил молодую девушку, дочь богатого соседа. Девушка тоже полюбила молодого человека и просила своего отца благословить их брак, но гордый старик и слышать не хотел о таком скромном, бедном женихе. Тогда Артур решился добиться его согласия и однажды исчез неизвестно куда – искать успеха и богатства. Его невеста безумно тосковала в его отсутствие.

И вот, через год он воротился на родину богатым, славным воином. Радостный, полный надежд, стремится он на своем боевом коне прямо к дому невесты и находит несчастную девушку мертвой в гробу, накануне погребения.

Обезумев от горя, вскочил он в седло, помчался к глетчеру и там, на краю пропасти, в последний раз вонзил шпоры в бока своего коня.

С тех пор ничто никогда больше не видал его. А место Артура тем временем занял другой пастух. И вот, каждую ночь стало являться в тех местах белое привидение – душа несчастной девушки, которая не вынесла долгой разлуки с возлюбленным. Каждую ночь она скользила тихой тенью по пастбищам, около коров, которых так любил ее Артур; она присматривала за всем молочным хозяйством, появлялась всюду, скорбно, едва слышно рыдая: «Он умер! умер, умер!..»

Но новый пастух оставлял несчастную душу в покое: он находил, что стада со времени ее появления находятся в превосходном состоянии, и молоко никогда раньше не было так густо.

Как-то раз, в его отсутствие, пришел другой пастух и, увидав белое привидение, заклинаниями заставил бедную невинную душу исчезнуть.

И в тот самый момент ужас навевавший голос раздался с вершины глетчера… Он посылал проклятия туда, вниз, на пастбища, на стада, на людей – и содрогнулась земля.

В эту ночь, – кончает легенда, – ледяной поток глетчера изменил свое направление, ринулся на пастбища и поглотил в своем ужасном стремлении коровники, скот, пастбища, людей, похоронив все глубоко под своим ледяным потоком.

С того времени глетчер был назван «Мертвым».

В глубокую ночь люди, стоя на краю пропасти, могут слышать (или, может быть, им это только так кажется) – где-то глубоко леденящие душу стоны и жалобный, тихий звон колокольчиков альпийских стад, погибших так внезапно и так ужасно.

Е. Ваттерле
ЭЛЬЗАССКОЕ ПРЕДАНИЕ

В Эльзасе любят легенды. Почти каждый замок и каждая развалина имеет свою легенду, свое предание. Рассказы эти передаются из поколения в поколение, и иногда туристам удается услышать в сумерки, у деревенского камина, воспоминания ушедших времен.

Легенда Гюгстейна – одно из интересных преданий, сохранившихся в Вогезских горах.

I

В долине Гюбвиллер, на значительном возвышении, еще высятся развалины древнего замка Гюгстейн… Бывшие владельцы его оставили ужасное, неизгладимое даже с веками воспоминание. И слышатся здесь по вечерам жуткие крики, подавленные жалобы и вздохи; протягиваются вверх белые руки бестелесных привидений и запоздавшие путники поспешно осеняют себя крестным знамением, проезжая мимо заклятой башни. Не останавливаются потому, что нельзя слушать призывы проклятых душ.

В свое время здесь жил жестокий Барнабас. Он умудрился хитростью завоевать весь край. Он никогда не бывал в церкви, но все судьба благоприятствовала ему, а злые духи, – его злым деяниям. Щедрые буржуа и крестьяне поставляли вина в его погреба. Барнабас не пускал ни одного прохожего или проезжего в свой дом. Он притеснял бедняков, за кусок хлеба заставлял их обрабатывать свои поля и загребал золото пригоршнями в сундуках зажиточных людей. Руки его были обагрены кровью чужестранцев и собственных подданных. Отчаяние и ужас овладели страной, в которой Барнабас истощил все источники, дабы удовлетворить свою гордость и напоить свои алчущие, жадные инстинкты. Долгие годы жил так властелин Гюгстейна. Между тем, час возмездия должен был наступить рано или поздно…

Вот что случилось однажды в декабрьскую ночь. Ледяной ветер кружил снег над рвами замка. Ели и сосны в горах стонали, точно раненые от ударов бури. Точно саваном мрака и смерти окутался замок.

Однако за толстыми стенами его раздавались крики радости и веселья. Раздавались разгульные песни и звенели хрустальной посудой собравшиеся на шумный праздник. Из окон лился яркий свет на снежные дороги.

Барнабас созвал в эту ночь на пиршество всех соучастников своих преступлений. Собралось их, людей без совести и принципов, около двадцати человек, проживших всю жизнь в разбоях и преступлениях. Бесчисленное множество свечей– факелов освещало зал со сводами и отражали свое пламя на драгоценных картинах, редком оружии и бриллиантах, украденных у путников. Стол, отягченный серебром, стоял посредине зала. Пажи разносили вино в ковшах и вазах, вывезенных из ближайших храмов.

Было ужо одиннадцать часов. Оргия, шумная и пьяная, была в разгаре.

– Пью за здравие дьявола! – раздался чей-то хмельной возглас.

Веселый смех приветствовал этот тост, и пировавшие поспешно опустошили свои кубки.

И только Барнабас побледнел и несколько тревожно спросил:

– Какое число сегодня?

– Двадцать четвертое декабря, сочельник. Разве ты не слышишь, как гудят колокола церквей? Итак, пейте еще, друзья, за здоровье нашего покровителя, Сатаны, – провозгласил тот же гость.

– Канун Рождества? – переспросил граф Барнабас, и он стал считать что-то по пальцам…

Вдруг друзья заметили смертельную бледность, покрывшую лицо графа и то, что лоб его увлажнился крупными каплями пота. Барнабас дрожал, словно в лихорадке. Друзья вскочили со своих мест и поспешили к хозяину. Барнабас пытался улыбкой скрыть охватившее его волнение. Решительным шагом он оставил комнату, бросив гостям:

– Я пойду справить черную мессу!

И он вышел, шатаясь.

Пьяные, праздные гости-шалопаи восторженно аплодировали в ответ на слова своего вождя.

Оргия продолжалась. Пробило двенадцать; в свои права вступила полночь, таинственная, полная мистических замыслов полночь. Настал страшный час, когда отворяются могилы и приходят с того света грешники… Пришла полночь, когда на земле наступает царство повелителя ада…

Вместе с последним глухим ударом на башенных часах раздался душераздирающий крик. Даже привычные уши пировавших не слыхали ничего подобного этому крику и, внезапно отрезвленные, испуганные, они переглянулись. Послышался еще крик, более похожий на стон, но в котором так же явственно слышалось отчаяние и ужас. И он заставил гостей оставить гостеприимный стол.

Что же случилось, в самом деле?

Точно смягчились каменные сердца людей, не устававших убивать. То, что они слышали, не было похоже ни на крик живого, ни на возглас привидения: это был предсмертный стон приговоренного…

Гости, встревоженные, бросились к дверям с криками:

– Подайте сюда огня, факелы!..

И рассыпались по узким коридорам и темным залам замка.

Они осмотрели и обыскали все комнаты – нигде никого, ни самого Барнабаса. Какой-то мистический страх обуял гостей.

– Осталась только зала чудес, – вполголоса заметил кто– то.

«Зала чудес» находилась в самом верху башни. Кроме графа, никто туда не подымался; и он обычно возвращался оттуда разбитый и больной, точно его касалось там дыхание смерти.

Медленно поднялись гости Барнабаса по крутой каменной лестнице. Добравшись до тяжелой, внушительных размеров дубовой двери, они приостановились и стали слушать сквозь замочную скважину.

Послышался им странный звук, похожий на мурлыканье кошки.

Кто-то расхрабрился и изо всей силы толкнул дверь ногой.

– Он смеется над нами! Высаживайте дверь!

Под напором дверь поддалась… В зале чудес оказались только: кошка, длинный свиток пергамента на столе и мертвое тело на полу. Кошка бросилась к окну и исчезла во мраке ночи. Пергамент был испещрен кровавыми буквами. Труп был телом Барнабаса, изуродованным когтями, со свернутой шеей.

Гости покойника опрометью оставили комнату.

Они успели, при помощи факелов, разобрать начертанное на пергаменте. Хартия эта отдавала душу Барнабаса Сатане, как дань за несколько лет безумств.

Дьявол сдержал слово, Барнабас также…

Наутро вассалы пришли проводить в могилу своего господина. Тело его снесли из залы чудес вниз, и на дрогах, запряженных шестеркой лошадей, повезли гроб на кладбище. Внезапно лошади остановились, и не было сил сдвинуть их с места… Церковный служитель приподнял крышку гроба: из него вылетел громадный черный жук, а тела Барнабаса как не бывало.

Все это значится в летописях. И по сей день в замке Гюгстейн раздаются по ночам стоны отверженного и блуждает его привидение, а следом за ним крадется гигантская тень черной кошки.

II

Вы думаете, конечно, что этот жуткий эпизод послужил на пользу наследникам графа? Ничуть не бывало! Сыновья графа Барнабаса остались нечестивыми, и разбои их приводили в трепет народ.

Три сына Барнабаса со своими детьми поселились в Гюгстейне и предавались днем грабежам, а ночью – изощренным оргиям.

Как-то вечером стража вызвала их на большую дорогу, где проезжали восточные купцы с роскошными тканями. Господа поспешили грабить проезжих. Хозяин товара беспрекословно отдался им в плен. Это был человек лет тридцати, хорошо сложенный. Одет он был в прекрасное платье огненного цвета. Зеленоватые глаза его глядели строго, почти сурово… Мрачная, зловещая улыбка не покидала его губ… Но властители Гюгстейна не утруждали себя разглядыванием его лица.

Вернувшись во двор замка, они поспешили разложить награбленный товар. Давно уже не видали они подобных богатств!..

Пленника своего они приказали свести в темную темницу. Он все так же насмешливо молчал и заговорил только тогда, когда сторож принес ему кусок хлеба, воду и солому.

– Нет, от этого я отказываюсь. Пойди, скажи графам, что я привык к вину и пищи такой же, как у них и что спать я могу только на мягком ложе. Я не сожалею об отнятом у меня, но прошу их взамен позвать меня к своему столу. Пойди и передай, – заключил купец повелительным тоном.

– Ну что же, приведи, пожалуй, сюда нашего пленника; он, кажется, человек бывалый и позабавит нас своими рассказами, – дал свое согласие старший граф.

Действительно, купец оказался приятным собеседником. О чем бы он ни говорил – он умел коснуться всего с тонким знанием и неисчерпаемым остроумием. Он чаровал своих слушателей бесконечными рассказами, а после и чародейскими фокусами: по его приказанию сами собой стали наполняться пустые кубки, срывались со стен сабли и кинжалы…

Испуганные хозяева давно встали из-за стола… Пробила полночь… Словно вырос гость-купец, вытянулся во весь рост и обратился к старшему графу:

– Граф Гюгстейн, проститесь с жизнью. Мы сведем счеты с вами, и я расправлюсь с вами судом Сатаны…

Едва договорил он свои слова – замок вздрогнул от сотрясения, и рухнувшие стены его похоронили нечестивцев. Сквозь дым и пламя вылетел злой дух. Так погибла эта семья разбойников. С тех пор прошло много лет, прошли века, а на развалинах Гюгстейна никто не решается выстроить новое здание.

Морис Ренар
КОНЕЦ БАЛА

Через несколько дней после того, как герцог де Кастьевр купил знаменитый замок Сирвуаз, я получил от него письмо с приглашением приехать к нему в его новую резиденцию.

«Здесь все находят, доктор, – писал он, – что мое здоровье оставляет желать лучшего. Я, пожалуй, согласен с этим. Я и герцогиня будем очень рады иметь вас своим гостем на возможно более продолжительное время».

Моя дружба к герцогу и шестнадцать лет, в течение которых я пользовал его, заставили меня принять это приглашение. Я решил посвятить ему свой летний отдых.

Замок предстал передо мной при ярком солнечном свете, как чудо строительного искусства. Я убежден, что все картины, гравюры, открытки с изображением замка нисколько не преувеличивают: Сирвуаз, как чудный апофеоз, возвышается на окруженном лесами высоком холме среди песчаного берега Луары.

Герцог встретил меня на перроне. Хотя он выразил радость при виде меня, от меня не ускользнуло его мрачное настроение.

– Это герцогиня настаивала на вашем приезде, – сказал он со смехом. – Я вовсе уж не так плох. Чувствую себя, как всегда. Как всегда…

Герцогиня при этом смотрела на меня полными беспокойства глазами. Она выразила желание лично проводить меня в назначенную для меня комнату. Я понял, что она хотела поговорить со мной о состоянии ее мужа. Она рассказала мне, что, когда они поселились в Сирвуазе, герцог сперва был в прекраснейшем настроении. Все его радовало, он с жаром говорил о реставрации замка, о его историческом прошлом. Но постепенно старая болезнь, с которой мы так упорно боролись, начинала овладевать им. Герцогиня не пыталась найти причину этой перемены. Что могло вызвать нервность? Это тайна. Герцогиня рассчитывала на меня, светского духовника герцога, чтобы я отвлек его от мрачных мыслей и вернул к жизни.

Я обещал ей сделать все возможное.

За час до обеда я сидел с герцогом в зале в строго выдержанном стиле XV века. Я решил воспользоваться этим моментом, чтобы заставить высказаться своего пациента.

Сначала он все отнекивался. «Да уверяю вас, со мной ничего особенного… Я себя чувствую прекрасно…» Но, в конце концов, признался:

– А, впрочем… пожалуй… Да, признаюсь, меня нечто мучает…

– Что же это?

– Но это останется между нами? Не правда ли? Вы знаете, – продолжал он, нахмурив брови, – что Сирвуаз я приобрел всего несколько месяцев тому назад. Вы знаете также, что я давно уж хотел приобрести его… Вот это-то долгое страстное стремление и является, по-видимому, причиной теперешних неприятностей моих… Дорогой мой, я должен признаться вам, что купил Сирвуаз за гроши…

– То есть, как это?

– За гроши, говорю я вам, потому что носятся слухи, будто в Сирвуазе – привидения.

Герцог загадочно улыбнулся.

– Вот почему все в окрестности возмущены, – продолжал он, не отвечая на мой изумленный взгляд. – Говорят, что я сам распространил эту сказку, чтобы разогнать конкурентов и обесценить замок.

– Да полноте! Это, верно, шутка какого-нибудь клубмена, которой никто не придает значения…

– Да нет! Уверяю вас. Я знаю, многие обвиняют меня, особенно среди тех, кто сам намеревался приобрести замок, может быть, еще за более низкую цену… Они были бы рады, если бы я перепродал его теперь. А между тем, видит Бог, я никогда ни слова не говорил об этой истории с привидением…

Горящий взгляд моего собеседника возбудил во мне подозрение.

– Привидение?! – воскликнул я, притворяясь очень заинтересованным этим. – Я до безумия люблю подобные истории. В Сирвуазе привидения? Какие?

– О, друг мой, оставим шутки, – сухо ответил герцог. – Могу вас только уверить, что Сирвуазское привидение не мешает мне спать! Я не сумасшедший. Будьте спокойны, я не провожу ночи, чтобы прислушаться, не бродит ли оно по коридорам с полуночи до рассвета. Я сказал вам сущую правду. Меня огорчают только распространяемые про меня сплетни.

– Я и не думаю выпытывать у вас, дорогой герцог, – возразил я. – Но уверяю вас, я всегда интересовался домами «с привидениями». Я вас очень прошу посвятить меня в эту историю. Как ведет себя ваш дух?

Герцог пожал плечами и уклончиво ответил:

– Ба! конечно, по традиции – глухие шаги, сопровождаемые лязгом железа. Чтобы такая глупость могла обесценить замок – это просто невероятно! Завтра вы сами увидите, какое это чудо.

– Что вы скажете относительно маленького путешествия? – предложил я.

– О, нет! Я слишком влюблен в мой прекрасный замок.

– В таком случае, продолжайте образ жизни, который вы вели до сих пор: спорт, празднества, выезды…

На лице его появилась гримаса неудовольствия.

– О! Я предпочитаю одиночество. Я с наслаждением переживаю здесь прошлое замка, которое так легко восстановить.

– Как?! Одиночество в Сирвуазе? Вы тут никого не принимаете?

– Никого.

– Ничего более вредного не могли вы придумать для себя. И потом, если, действительно, про вас идут сплетни, то вы избрали худший путь для рассеяния их: скажут, что вы боитесь показаться людям после «выгодной сделки».

– Пожалуй, вы правы, – пробормотал герцог. – Впрочем, я не совсем прав, когда говорю, что никого мы тут не принимаем. Тут с нами мадам де Суси, сестра герцогини, и каждый вечер к нам приезжает жених ее.

– Мадам де Суси выходить замуж? – удивился я.

– Что ж тут удивительного? Вдова двадцати трех лет… Да, доктор, моя невестка Диана выходит замуж за графа де Рокроя, лейтенанта кирасирского полка. Вы познакомитесь с ним сейчас.

– И неужели присутствие помолвленных не обязывает вас предоставить и некоторые развлечения? Это лучший случай собрать в Сирвуазе всех соседей. Ведь есть же тут общество?

– И немалое… С большинством я даже знаком…

– Ну вот! Чего же вы ждете? Каждый день должно быть какое-нибудь развлечение – пикник, бал…

– Тут?! тут?! – с возмущением перебил меня герцог. – Бал в этом старинном замке?!.. Общество, которое может потревожить старые воспоминания?..

Он говорил, как во сне, как будто бы отвечая на свою собственную мысль. Я понял, что теперь не время настаивать, тем более, что раздался звонок к обеду.

Мы перешли в другой зал, где герцогиня беседовала со своей сестрой и с графом де Рокроем.

Я как теперь вижу эту прекрасную группу двух очаровательных молодых женщин в вечерних туалетах и этого молодого человека, атлета, почти великана, с лицом, которое, раз увидев, трудно забыть.

– Граф де Рокрой. Доктор Б. – представила нас герцогиня.

– Кушать подано, – доложил лакей.

Роскошь стола вполне соответствовала роскоши туалетов дам. Герцогиня делала все возможное, чтобы доставить герцогу возможно больше радостей. За столом герцогиня, де Рокрой и мадам де Суси вели оживленный разговор, несколько раз вызывавший даже улыбку на устах герцога. За десертом последний и совсем оживился.

Я был доволен. Если маленькое общество в кругу семьи могло так оживить его, тем благотворней подействует на него возвращение к обычному образу жизни светских людей. А так как уехать из Сирвуаза герцог отказывался, то нужно было, следовательно, привлечь общество сюда.

Поэтому на другой день я возвратился к моему предложению, настаивая на этот раз на том, что жестоко по отношению к молодым женщинам обратить замок в монастырь.

– Это будет профанацией, – возразил мне герцог. – Вы согласитесь со мной, если осмотрите здание. Пойдемте, я покажу вам его.

И он стал водить меня из комнаты в комнату.

Меня удивила его осведомленность относительно мельчайших деталей замка. Он ознакомил меня со всеми бывшими владельцами замка и особенно с королем Франциском I, который в течение нескольких лет вел здесь жизнь, полную развлечений и удовольствий.

Переходя из комнаты в комнату, из галереи в галерею, он привел меня вдруг в огромный, светлый, фантастический зал. Сводчатый куполообразный потолок напоминал неф церкви. Вдоль одной стены на простенках были нарисованы чудные Туренские сады; на противоположной стене – прекрасные гобелены. Но что было самым удивительным в этом зале, так это ряд доспехов, расположенных вдоль стен и один гигант на железной лошади у входа в неф, как будто бы командовавший отрядом.

Я не мог удержать возгласа восхищения. Герцог стал водить меня от одного воина в доспехах к другому. Я испытывал жуткое ощущение в этом своеобразном музее. Казалось, тут стоят перед нами опустевшие оболочки бывших людей. В доспехах есть нечто, напоминающее труп или мумию.

Герцог, тем временем, закидал меня совершенно незнакомыми мне дотоле названиями и техническими терминами, разъяснял назначение каждой части доспехов, иногда называл даже лицо, которому доспехи эти принадлежали. Некоторые из них были небезызвестны даже мне.

– Вонкиве… Байард… – называл их герцог. – Коннетабль де Бурбон. Все эти доспехи относятся к царствованию Франциска I.. А вот там и сам король в доспехах.

– Какой огромный! – воскликнул я.

Король, твердо сидевший на своем коне, казался действительно гигантом.

– Это доспехи, в которых он был во время битвы при Пави, – объяснил герцог.

Затем, оглянувшись и окинув взором весь зал, он произнес:

– И вы хотите, чтобы я привел сюда наших англоманов, увлекающихся теннисом? Чтобы я тут устраивал five o’clock'и, рауты?! Чтобы тут наши снобы танцевали танго с дамами, одетыми по последней моде?!

В этот миг в голове моей блеснула, как мне казалось, счастливая мысль.

– Но что же, дорогой герцог, мешает вам на один вечер преобразовать жителей Сирвуаза в людей давно прошедшего века? Устройте костюмированный вечер и пусть все гости будут в костюмах XV в.

– А ведь мысль недурная! – согласился герцог.

А я подумал: «Хорошо и это. Хотя это празднество на один только вечер, но приготовления к нему могут рассеять нашего больного по крайней мере в течение трех недель. А там еще что-нибудь придумаем».

– Прекрасная мысль! – повторил герцог. – Надо рассказать герцогине.

Конечно, обе сестры вполне одобрили эту затею. А когда вечером к обеду приехал граф де Рокрой, он пришел в такой восторг, что чуть не расцеловал меня.

– Руководителем бала будете вы, Мориц, – сказал ему герцог. – Танцы должны быть только старинные. Вообще, стиль должен быть выдержан во всем.

– Рассчитывайте на меня, – воскликнул граф.

– А я позабочусь о приготовлениях, – добавил герцог.

Герцогиня была так рада, что смеялась до слез, чтобы скрыть, что действительно плачет от радости при виде оживления мужа.

Я правильно все рассчитал. В течение трех недель Сирвуаз и все в его окрестностях зажило кипучей жизнью. Мои хозяева делали в Париже бесчисленные заказы, закупали книги с рисунками, эстампы, костюмы и т. п. Нагруженные автомобили беспрерывно подъезжали к замку. Герцог проявлял лихорадочную деятельность. Он хотел, чтобы все было верно эпохе, начиная с костюмов и кончая оркестром и освещением зала факелами.

Я гордился достигнутым успехом, и в то же время мне вовсе не улыбалось также облачиться в костюм. Я с трудом упросил герцога разрешить мне надеть простой костюм моих собратьев XV века. Каждый держал в секрете, в какой костюм он оденется, для того чтобы легче было интриговать друг друга. Знали мы только костюм графа де Рокроя. Да его все равно, по его необыкновенному росту и фигуре, сразу узнали бы.

Так как на него возложена была роль хозяина-распорядителя праздника, то ему был приготовлен костюм короля Франциска I.

Пока шли приготовления, я познакомился с соседями и у многих из них побывал. У них я узнал, что, действительно, покупка герцога вызвала много сплетен. Но многие все-таки были рады, что замок достался этому милому французу, так как много спекулянтов и иностранцев зарились на него, а лорд Фербороуф даже уже хвастался, что на Рождество будет владельцем Сирвуаза.