Текст книги "Искатель. 1993. Выпуск №1"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

Соавторы: Евгений Лукин,Любовь Лукина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Рафаэль Сабатини
ЛЮБОВЬ И ОРУЖИЕ

_РОМАН

Глава 1. Глас народа

Из долины ветер доносил колокольный звон, который сопровождал вечернюю молитву. Шестеро мужчин, обнажив головы, стоили в пастушьей хижине возле вершины, отдавая должное Пресвятой Богородице. Висевшая под закопченным потолком бронзовая масляная лампа с тремя рожками горела тускло, но зато неимоверно чадила. Однако и в полумраке можно было разглядеть, что богатая одежда мужчин никоим образом не гармонировала с убогим убранством хижины.

Колокола смолкли, губы перестали шевелиться. Безмолвно дочитай до конца «Аве Мария», мужчины истово перекрестились, надели кто шапочку, кто шляпу, недоуменно переглянулись. Но прежде чем кто-либо успел подать голос, в сбитую из неструганых досок дверь постучали.

– Наконец-то! – с явным облегчением в голосе воскликнул Фабрицио да Лоди, а молодой мужчина в нарядной одежде по его знаку подошел к двери и распахнул ее.

Вошедший был высок ростом, в широкополой шляпе и плаще, который он тут же распахнул. Оказалось, одет он весьма скромно: куртка из грубой кожи подпоясана металлическим поясом, слева к нему пристегнут длинный меч, справа рукоять тяжелого кинжала. Красные чулки, выглядывавшие из высоких сапог, довершали облик наемника, который в настоящее время был не у дел. И тем не менее шестеро высокородных дворян, собравшихся в столь необычном месте, низко поклонились гостю, тем самым выразив готовность внимать каждому его слову.

Вновь прибывший скинул плащ, и его подхватил мужчина, который открыл ему дверь, снял шляпу, обнажив густые черные волосы, забранные золотой сеточкой, единственным аксессуаром, указывающим на знатное происхождение незнакомца.

Он приблизился к грязному, в пятнах жира, столу – вокруг него стояли мужчины. Он оглядел их.

– Господа, я прибыл. Моя лошадь захромала в полумиле от Сан-Анджело, и мне пришлось остаток пути преодолеть пешком.

– Должно быть, вы, ваша светлость, устали! – воскликнул Фабрицио. – Выпейте вина. Фанфулла! – обратился он все к тому же молодому парню, что открывал дверь, но знатный гость остановил его взмахом руки:

– С вином можно подождать. Время не терпит. Дело в том, господа, что мы бы, по всей вероятности, не увиделись, не останься я без лошади.

– Что вы хотите этим сказать? – воскликнул один из шестерых, выражая общее недоумение. – Неужели нас предали?

– Ваши опасения насчет предательства имеют под собой основание. Когда я пересек мост через Метауро и свернул на тропу, ведущую в горы, взгляд мой различил в придорожных кустах розоватый блеск, потому что луч заходящего солнца упал на стальной шлем спрятавшегося там человека. Скоро я оказался совсем близко от кустов, широкополая шляпа не позволяла разглядеть моего лица, но сам я смотрел во все глаза и заметил злобную физиономию притаившегося за кустами Мазаччо Торре. – Мужчины переглянулись, двое побледнели. – Кого он там поджидал? Первым делом я задал этот вопрос самому себе и решил, что меня. Если я не ошибаюсь, он знал даже о том, что я еду издалека, поэтому не ожидал, что я буду без лошади, да еще в столь скромном одеянии. Только по этой причине он и не остановил меня.

– Святая Мария! – воскликнул Фабрицио. – Уверяю вас, ваши выводы ошибочны. Кроме нас шестерых, во всей Италии нет человека, которому было. бы известно о нашей встрече. Положив руку на Библию, я готов поклясться, что ни один из нас не проронил ни слова.

Он оглядел стоящих рядом мужчин, как бы приглашая их подтвердить правоту его слов, и те хором присоединились к заверениям Фабрицио. Взмах руки гостя заставил их разом умолкнуть.

– Что касается меня, мессер Фабрицио, следуя вашим указаниям, я ни с кем не делился этими сведениями. Но тогда почему Мазаччо, словно грабитель, прятался в придорожных кустах? Господа, я не знаю, что заставило вас позвать меня, – продолжил гость уже другим тоном, – но если среди вас есть предатель, предупреждаю: берегитесь! Герцог знает или, по крайней мере, подозревает о нашей встрече. Если Мазаччо охотился не за мной, он все равно видел вас всех и теперь может доложить своему господину, кто был в этой убогой хижине.

Фабрицио пожал плечами, выражая пренебрежение, которое тут же высказал вслух стоявший рядом с ним Феррабраччо.

– Пусть докладывает. – Он мрачно улыбнулся. – Герцог узнает об этом слишком поздно.

Гость вскинул голову, в черных глазах мелькнуло удивление. Он глубоко вздохнул.

– Похоже, господа, я не ошибся. Вы на самом деле задумали предательство.

– Господин мой граф Аквильский, – с достоинством ответил ему Фабрицио, – да, мы предатели по отношению к одному человеку, но зато верные и преданные подданные государства.

– Какого государства? – полюбопытствовал граф.

– Герцогства Баббьяно, – последовал ответ.

– Как можно предать герцога, но оставаться верным герцогству? – В голосе графа Аквильского звучало презрение. – Господа, такая загадка мне не под силу.

В воцарившейся напряженной тишине шестеро мужчин обменялись недоуменными взглядами. Они рассчитывали на иную реакцию со стороны графа и теперь спрашивали друг у друга, а стоит ли следовать намеченному плану. И вновь первым заговорил Фабрицио да Лоди:

– Господин граф, я – старик. – Он тяжело вздохнул. – Фамилия, которую я ношу, род, к которому принадлежу, ничем не запятнали себя на протяжении многих поколений. И не след вам думать, что на склоне моих лет я брошу тень на наше славное имя. Клеймо предателя несмываемо, и я убежден, что ни один из нас ни в коей мере не заслужил его. Окажите мне честь, ваша светлость, и выслушайте меня, а уж потом судите. Но не просто суда ждем мы от вас, господин граф. Мы просим вас научить нас, как спасти страну от грозящей ей гибели, и обещаем, что не сделаем ни шагу без вашего ведома.

Во время речи старого дворянина взгляд Франческо дель Фалько, графа Аквильского, изменился; презрение уступило место любопытству, даже живому интересу. Но граф ограничился лишь одной фразой:

– Прошу вас, продолжайте.

Фабрицио открыл было рот, но тут вмешался Феррабраччио, потребовавший, чтобы граф дал слово рыцаря не разглашать того, что ему сейчас сообщат, даже если он отклонит их предложение. Франческо не заставил просить себя дважды, после чего все расселись на колченогих табуретках, и Фабрицио объяснил, что побудило их собраться на тайную вечерю.

В короткой преамбуле он коснулся характера Джана Марии Сфбрца, герцога Баббьяно, посаженного на трон своим могущественным. дядей, Людовико Сфорца, правителем Милана. Джан Мария оказался кутилой, заботящимся лишь о собственных удовольствиях. запустил государственные дела, словом, проявил полную неспособность выполнять возложенные на пего обязанности. Рассказывая все это, Фабрицио старался найти выражения помягче, поскольку Франческо дель Фалько – к нему он сейчас обращался – доводился Джану Марии кузеном.

– Вашей светлости, должно быть, известно о недовольстве, зреющем в среде подданных герцога. Взять хотя бы заговор Бакколино год назад, завершись он успехом, отдал бы нас в подчинение Флоренции. Тот заговор провалился, но может возникнуть новый. Число молчаливых противников герцога растет, и их объединение может привести к тому, что Баббьяно перестанет существовать как независимое государство. Эта угроза более чем реальна. Нас могут погубить не только предатели, но и набирающие силу соседи. Я говорю о Чезаре Борджа. Его господство с неумолимостью чумы подчиняет себе Италию, которую он в конце концов съест по листику, как артишок. Его жадный взор уже обратился на нас, мы же вряд ли можем противостоять армии герцога Валентино. Его светлости, Джану Марии известно все это, мы не раз предупреждали его о грозящей опасности, но ответом было полное равнодушие к судьбе родины. Он проводит свое время в кутежах, на балах и на охоте, а стоит нам заикнуться о государственных делах, разражается целым потоком проклятий.

Да Лоди умолк, поняв, что дал волю эмоциям. Но его компаньоны истолковали паузу иначе. Они одобрительно закивали и стали перешептываться между собой. Франческо кивнул.

– Я полностью осознаю эту опасность, – сказал Франческо. – Но что могу сделать я? Почему вы принесли свои скорби ко мое? Ведь я не политик.

– Политик нам и не нужен. Баббьяно нужен воин, которому в самом скором времени придется взять на себя роль защитника. Господин граф, нам нужны вы. Вряд ли в Италии найдется человек, не ведающий о подвигах графа Аквильского. Ваши подвиги в войнах между Пизой и Флоренцией, ваши успехи на службе у Венеции достойны того, чтобы прославить вас в веках.

– Мессер Фабрицио, – пробормотал Франческо, пытаясь сдержать слишком уж разгорячившегося оратора, щеки которого залил румянец, но да Лоди не хотел ничего слышать.

– Неужели вы, мой господин, проявивший себя столь блестяще, защищая чужое отечество, откажетесь возложить свое искусство военачальника на алтарь борьбы с врагами вашей родной земли? Я не могу в это поверить, ваша светлость. Мы знаем, что Франческо дель Фалько истинный патриот, и поэтому рассчитываем на вас.

– И вы не ошиблись, – без малейшего промедления ответил Франческо. – Пробьет час, и я встану рядом с вами. Но не раньше. Что касается необходимых приготовлений, то почему бы вам не обратиться непосредственно к герцогу?

Грустная улыбка появилась на губах да Лоди. Феррабраччио саркастически рассмеялся и со свойственной ему невоздержанностью разразился гневной тирадой:

– Вы предлагаете нам говорить с ним о мужестве, долге и чести? Да лучше я пойду в послушники к Родериго Борджа [1]1
  Папа Александр IV, отец Чезаре Борджа.


[Закрыть]. С той же пользой я мог бы окроплять благовониями ослиный помет. Все, что мы должны были сказать Джану Марии, мы сказали. Не найдя в нем, как и в вас, живого отклика, мы предложили ему еще один путь спасти Баббьяно и отразить натиск Чезаре.

– Какой же? – осведомился граф Аквильский, переведя взгляд на Фабрицио.

– Заключить союз с Урбино, – ответил да Лоди. – У Гвидобальдо две племянницы. Нам стало известно, что он с радостью отдаст одну из них за Джана Марию. А породнившись с домом Монтефельтро, мы обрели бы поддержку не только Гвидобальдо, но и правителей Болоньи, Перуджи, Камерино и некоторых других городов поменьше, уже связанных семейными узами с Урбино. То есть мы оказались бы в столь мощной коалиции, что Чезаре Борджа никогда бы не решился нарушить наши границы.

– Я об этом слышал, – кивнул Франческо. – Ничего не скажешь, решение предлагалось мудрое. Жаль только, что переговоры не увенчались успехом.

– Почему не увенчались? Святой Боже, почему? – воскликнул неистовый Феррабраччио, и его кулак с силой обрушился на стол. – Да потому, что Джан Мария не захочет жениться. Девушка, которую мы сватали ему, хороша, как ангел, но он не пожелал даже взглянуть на нее. В Баббьяно живет женщина…

– Мой господин, – поспешил вмешаться Фабрицио, не без основания опасаясь, что Феррабраччио наговорит лишнего. – все так и было. Его высочество отказался. Женитьба не входила в его планы. Поэтому нам не осталось ничего иного, как пригласить вас на эту встречу. Его высочество не ударит пальцем о палец, чтобы спасти герцогство, вот мы и вспомнили о вас. Народ на нашей стороне. На всех улицах Баббьяно открыто говорят о том, что только вы можете защитить их дома, а потому и должны править герцогством. – Старик поднялся. – Во имя народа и от его лица, ибо мы всего лишь его представители, предлагаем вам корону Баббьяно. Если вы согласны, мой господин, мы завтра же привезем вас в город и провозгласим нашим герцогом. Сопротивления не будет никакого. Лишь один-единственный человек в Баббьяно, тот самый Мазаччо, которого вы видели в кустах у дороги, сохраняет верность Джану Мррии. И то лишь потому, что ему и его нескольким дюжинам швейцарских наемников хорошо платят. Вперед, мой господин. Пусть здравый смысл подскажет вам, что честному человеку не следует испытывать угрызений совести, свергая принца, трону которого верна лишь горстка иностранцев.

Страстная речь сменилась напряженной тишиной. Да Лоди так и остался стоять, остальные сидели, обратив взоры к графу, и с затаенным дыханием ожидали его ответа.

Франческо дель Фалько глубоко задумался, наклонив голову так, что подбородок коснулся груди. Его лицо потемнело, брови сошлись у переносицы. В его душе происходила серьезная борьба. Столь внезапно предложенная ему власть, готовая упасть в его руки, как перезрелый плод, на мгновение ослепила графа. Он увидел себя правителем Баббьяно. Перед его мысленным взором открылась череда славных деяний, которые прославят и его, и родной город на всю Италию. Его доблесть и талант полководца превратят захолустное герцогство в могучую державу, говорящую на равных с Флоренцией, Венецией, Миланом. Границы герцогства заметно расширятся. Нынешние соседи станут вассалами. Он представил себе, как шаг за шагом отвоюет у несносного Борджа Романью. И вот уже поверженный враг укрывается в болотах Коммачьо или находит убежище под крылышком своего отца в Ватикане, последнем клочке земли, оставшемся под его господством. А в Баббьяно съезжаются послы великих республик искать союза в битве с французами или испанцами.

Эти мечты вихрем пронеслись в его голове, искушение железной хваткой стиснуло душу. Но тут же перед ним возник вопрос: а что он будет делать в мирные времена? Ведь он не привык жить во дворцах, а рожден для армейского быта. Ему ли менять свежесть утренней росы на траве на спертый воздух герцогских покоев? Что должен он отдать в обмен на власть? Свою драгоценную свободу. Став господином, он. превратится г раба. Да, он будет считаться правителем, но в действительности им будут понукать, а ежели он подведет своих хозяев, то в одну темную ночь они вновь соберутся в такой же вот хижине и найдут ему замену. Точно так же, как ему сейчас предлагают сменить Джана Марию. Наконец-то он вспомнил, на чей трон его просят взойти. Джан Мария, его кузен, сын сестры отца, в венах которого течет та же кровь, что и у него.

Франческо поднял глаза и встретился с озабоченными взглядами. Его губы скривила легкая усмешка.

– Я благодарю вас, господа. Вы оказали мне великую честь, но, к сожалению, я ее недостоин.

И добавил, отвечая на хор возражений:

– Во всяком случае, я не могу ее принять.

– Но почему, мой господин? – в наступившей тишине возвысил голос Фабрицио и простер к графу руки. – Santissima Vergina! [2]2
  Пресвятая Дева!


[Закрыть]Почему?

– Потому что среди многих причин человек, которого я по вашей просьбе должен свергнуть с престола, одной со мной крови.

– А я-то думал, что в таком человеке, как вы, ваша светлость, патриотизм и любовь к Баббьяно должны быть сильнее кровных уз, – серьезным тоном заметил весельчак Фанфулла.

– Вы не ошиблись, Фанфулла. Разве я не сказал, что эта причина – одна из многих? Ответьте мне, господа, с чего вы решили, что из меня выйдет мудрый правитель? Да, в нынешние суровые времена Баббьяно нужен полководец. Но кризис не может длиться вечно. Ситуация изменится, наше государство войдет в удачную полосу, и тогда воин в роли правителя окажется столь же смешон, как сейчас Джан Мария. Солдат – никудышный придворный и бездарный политик. И последнее, друзья мои, раз уж разговор у нас пошел начистоту. Как бы там ни было, а я люблю себя, ценю свою свободу и не променяю ее на дворцовые покои. Призвание мое – скитаться по миру, полной грудью вдыхать ветер свободы. Пусть герцогская корона и пурпурный плащ остаются… – Франческо смолк на полуслове, рассмеялся. – Наверное, я привел достаточно доводов. Еще раз благодарю вас, друзья, и прошу принимать меня таким, какой я есть. Ибо не стать мне таким, каким вы хотите меня видеть.

Граф откинулся на спинку стула. Да Лоди принялся было вновь убеждать его одуматься, приводя все новые доводы. Но Франческо его остановил:

– Решение принято, мессер Фабрицио, и оно неизменно. Вам, господа, я готов пообещать следующее: я поеду с вами в Баббьяно и попытаюсь убедить кузена внять голосу рассудка. Более того, я попрошу его назначить меня главнокомандующим армией Баббьяно и, если он согласится, реорганизую наши войска и заключу союз с соседями, и это хоть в какой-то степени будет гарантировать безопасность герцогства.

Собравшиеся в наступившей тишине, однако, не оставили попыток переубедить графа, но Франческо твердо стоял на своем. Смирившись в конце концов с отказом графа стать герцогом Баббьяно, да Лоди поблагодарил его за обещание употребить свое влияние на Джана Марию.

– Мы рады, что наша встреча хоть что-то нам дала, и со своей стороны сделаем все возможное – а к нашему слову в Баббьяно все еще прислушиваются, – чтобы вы стали нашим главнокомандующим. Конечно, мы предпочли бы видеть вас на троне герцога, и если в дальнейшем вы передумаете…

– Оставьте эти мысли, – отрезал граф.

Не успел он произнести эту фразу, как юный Фанфулла дельи Арчипретти вскочил на ноги, его красивое лицо было встревожено: прислушался, потом крадущимся шагом направился к двери и распахнул ее настежь. Оставшиеся в хижине мужчины не спускали с него изумленных взглядов. Однако ему не пришлось объяснять своего, казалось бы, столь странного поведения, ибо в сгустившейся тишине все отчетливо услышали далекий топот приближающихся к хижине людей.

Глава 2. На горной тропе

– Солдаты! – крикнул Фанфулла. – Нас предали! Мужчины переглянулись. На их лицах была решимость оказать достойное сопротивление противнику. Граф Аквильский поднялся, остальные последовали его примеру.

– Мазаччо Торре, – произнес граф.

– Он самый, – отозвался да Лоди. – Нам следовало внять вашему предупреждению! А с ним дюжины четыре наемников.

– Судя по топоту, никак не меньше, клянусь дьяволом, – согласился Феррабраччио. – А нас всего шестеро, и мы без брони.

– Семеро, – лаконично поправил его граф, надевая шляпу.

– Нет, нет, мой господин. – Рука да Лоди легла на его плечо. – Вам нельзя оставаться с нами. Вы – наша последняя надежда, единственная надежда Баббьяно. Если нас действительно предали – хотя я и не представляю себе, как такое могло случиться, – и они узнали, что этой ночью здесь встречаются шестеро заговорщиков, чтобы Строить козни Джану Марии, то о вашем приезде, клянусь вам, не известно никому. У его светлости могут зародиться подозрения, но конкретных улик у него нет. Если вы сию минуту исчезнете, у всех жителей Баббьяно, исключая, разумеется, нас шестерых, еще останется шанс на спасение. Уходите, мой господин. Помните о данном вами обещании испросить у вашего кузена должность главнокомандующего, и да убережет вас Господь Бог и все его святые.

Старик склонился над рукой графа и поцеловал ее. Но Франческо дель Фалько не внял его словам.

– Где ваши лошади? – спросил он.

– Привязаны за хижиной. Но кто решится спускаться верхом ночью по такой крутой дороге?

– Я, к примеру, да и вы тоже. Лучше сломать свою шею на скалах Сан-Анджело, чем позволить сделать то же самое палачу Баббьяно.

– Верно сказано, клянусь Богородицей! – поддержал графа Феррабраччио. – По коням, господа!

– Но тропа всего одна, и по ней поднимаются наемники, – охладил его пыл Фанфулла. – Другой дороги нет.

– Тогда почему бы нам не атаковать их? – предложил Феррабраччио. – Они пешие, и мы сметем их с тропы, как горный поток. Поспешим, господа! Они уже близко.

– Лошадей шесть, а нас семеро, – возразил еще кто-то.

– Да, лошади у меня нет, – подтвердил Франческо. – Но я последую за вами.

– Что? – воскликнул Феррабраччио, похоже, взявший на себя командование. – Пусть наш тыл прикрывает святой Михаил! Нет, нет. Вы, да Лоди, слишком стары для подобного.

– Слишком стар? – Да Лоди вспыхнул, стал в полный рост, его глаза гневно сверкнули. – Окажись мы в другом месте, Феррабраччио, я доказал бы вам, что сил мне еще хватает. Но… – Он смолк, глянул на графа, ждущего у двери, и сказал совсем другим тоном: – Вы правы, Феррабраччио, я действительно старею, можно сказать, уже выжил из ума. Берите мою лошадь, и вперед!

– А как же вы? – спросил граф Аквильский.

– Я останусь. Если ваш прорыв удастся, обо мне можете не беспокоиться. Наемникам и в голову не придет, что кто-то остался в хижине. Они бросятся следом за вами. Поторопитесь, а не то будет поздно.

Они повиновались с поспешностью, которая постороннему могла бы показаться паникой. Фанфулла отвязал поводья лошади, и секунду спустя все ужо были в седле. Ночь, к сожалению, выдалась недостаточно темной. Безоблачное небо густо усеяли звезды, прозрачно светился тонкий полумесяц. Но горная тропа в основном оставалась в густой тени, что увеличивало шансы на успех отчаянного предприятия.

Феррабраччио возглавил колонну, заявив, что лучше других знает эту местность. Граф Аквильский пристроился рядом, остальные, по двое, им в затылок. Проехав чуть вперед, отряд остановился под большой скалой. Топот приближался. Уже слышался лязг оружия. Впереди тропа ярдов сто шла по прямой, затем резко сворачивала. Там, у самого поворота, блеснула в лунном свете сталь. Феррабраччио подал было сигнал к атаке, но граф Аквильский его остановил.

– Если мы поскачем сейчас, то столкнемся с ними у самого поворота, где нам придется натянуть поводья, чтобы не упасть в пропасть. К тому же в критический момент нас могут подвести лошади. Да и нападение наше не будет неожиданным – ведь они заметят нас загодя. Давайте лучше подождем, пока они выйдут на прямой участок. Мы сейчас в тени, и увидеть нас они не смогут.

– Вы правы, господин граф. Мы подождем, – с готовностью согласился Феррабраччио, стиснув рукоять меча. И недовольно пробурчал: – Попасть в такую ловушку! Как нам взбрело в голову собраться в хижине, к которой ведет всего одна тропа!

– Стоило попробовать спуститься по склону, – заметил Франческо.

– Спуститься там можно, лишь обратившись в ласточек или горных козлов. По мы люди, поэтому приходится искать другие пути. Я хотел бы, чтобы меня похоронили у Сан-Анджело, господин граф. Тем паче, что до долины рукой подать. Стоит мне перешагнуть через край обрыва, и меня уже ничто не остановит.

– Внимание, друзья мои! – прошептал граф Аквильский. – Они уже близко.

И действительно, из-за поворота появилась колонна закованных в сталь швейцарцев с пиками на плечах. Наемники остановились, тем самым в немалой степени обеспокоив маленький отряд: всадники подумали, что их обнаружили. Но тут же поняли, что это не так. Мазаччо всего лишь хотел убедиться в том, что все его люди в сборе. Он ожидал яростного сопротивления и вполне резонно полагал, что нападать следует превосходящими силами.

– Пора, – коротко вымолвил граф и, не желая быть узнанным, надвинул на лоб шляпу. Поднялся на стременах, обнажил меч, скомандовал так громко, что эхо разнеслось по окрестностям: – Вперед! Святой Михаил и Дева Мария!

Этот крик и последовавший за ним цокот копыт оказались для наемников полной неожиданностью. Тщетно Мазаччо требовал от своих воинов нацелить вперед пики и держаться строем, убеждая их, что противников всего шестеро. Горное эхо обманчиво, и швейцарцам показалось, что на них несется куда более многочисленный отряд. Не слушая Мазаччо, первые ряды развернулись и бросились удирать, но тут на них налетели всадники, закрутив пехотинцев, как горный поток, о чем и говорил Феррабраччио.

Дюжину швейцарцев раздавило копытами, еще дюжину смело с обрыва – они теперь находились на полпути в долину. Оставшиеся попытались обороняться, ибо убедились воочию, что нападавших действительно всего лишь шестеро. В ход пошли алебарды, и на узкой тропе разгорелось жаркое сражение. Звенела сталь, хрипели лошади, кричали раненые и изувеченные.

Оказавшись впереди, граф Аквильский крушил на своем пути всех подряд. Он орудовал не только мечом, а еще и заставил лошадь подняться на задние ноги и, поворачивая ее из стороны в сторону, с размаху опускал на передние, поражая очередного латника. Напрасно швейцарцы пытались остановить его пиками. Меч графа разил молниеносно и без промаха.

Он смело прокладывал себе путь, ему сопутствовала удача, оружие врага его щадило. Наконец на его пути осталось всего трое наемников. Вновь граф заставил лошадь подняться на дыбы, взмахнул мечом, и двое из троицы исчезли, точно их сдуло ветром, третий же, оказавшись похрабрее, опустился на колено и упер пику в землю, нацелив ее острие прямо в живот лошади. Франческо предпринял отчаянную попытку спасти коня, сослужившего ему добрую службу, но не успел. Лошадь наткнулась на пику, жалобно застонала и завалилась на бок, придавив своею убийцу, а всадника сбросила на землю. Франческо тут же вскочил, оглушенный падением и ослабевший от потери крови: в пылу боя он не заметил, что ранен в левое плечо. На него надвигались двое наемников, которых он только что чуть было не раздавил лошадью. Но граф так и не успел скрестить с ними меч, ибо налетевший как вихрь Фапфулла дельи Арчипретти смел обоих противников с тропы. Он натянул поводья и протянул графу руку.

– Садитесь позади меня, ваша светлость.

– Нет времени, – возразил Франческо, видя приближающихся к ним человек шесть оставшихся в строю швейцарцев. – Я буду бежать, держась за ваше стремя. Вперед!

Фанфулла повиновался, ударил лошадь плоской стороной меча, и та рванула с места. Так они и спускались – Фанфулла в седле, граф – где бегом, где повиснув на стремени. Через полмили, когда спуск сделался более пологим, они остановились. Граф взобрался на лошадь позади Фанфуллы, и они неспешно двинулись дальше. Франческо к тому времени уже понял, что спаслись только они двое. Сложил голову и храбрый Феррабраччио, герой многих сражений. Оказавшись на краю пропасти, лошадь оступилась и вместе с всадником свалилась вниз. Фанфулла видел, что Америни убили, а еще двоих спешили, и теперь они, без сомнения, очутились в плену.

В трех милях от Сан-Анджело уставшая лошадь Фанфуллы перешла вброд через реку Метауро, и во втором часу ночи они ступили на территорию Урбино, где могли не опасаться преследования.