Текст книги "Физрук-8: назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Они в этом… в интернате живут.

– Ага, и Таня эта, значит, в свой интернат возвращается сейчас?

– Она уже там.

– Понятно… А я уже было черте что подумал…

Вот, значит, как… Выходит, существует еще группа нагуалей-девочек… И почему мне никто об этом не сказал?.. Ну ладно, гражданка Шульц-Эглите, она в общем и не обязана раскрывать мне все детали проекта, но ведь и Граф промолчал, с которым мы сейчас вроде как партнеры. Или он не знает об этой группе? И почему девчата живут в интернате? Они что, все сироты?.. Или их взяли и изолировали? Сделали то, чего я как раз опасался… Правда, не очень-то изолировали, если тринадцатилетняя девочка запросто разгуливает по ночам.

– И все же я не понял, как ты-то оказался за городом? – спросил я. – И кто этот ваш тонкий человек… А, Володька, чего молчишь?..

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Брательник спал, развалившись на заднем сиденье. Ладно, отложим расспросы на потом. Сквозь туман показались огни города. Литейск потихоньку просыпался, чтобы погрузиться в повседневные дела. Катили по улицам грузовики, развозившие по магазинам свежий хлеб и молоко. Сыпали искрами с токоснимателей первые трамваи, еще почти пустые. Разрывали утреннюю тишину сирены скорой помощи – кто-то почувствовал себя плохо на рассвете.

Повернув во двор кооперативного дома, где жили Константиновы, Борисовы и Воротниковы, я притормозил, чтобы выпустить выезжающую «Волгу», обернулся, чтобы разбудить Володьку, но увидел, что на заднем сиденье никого нет. Удрал, стервец! Ну ладно, надеюсь, сеструха ему всыплет по первое число, чтобы не шлялся по ночам. Надо возвращаться домой, хотя бы кофейку выпить. День-то будет длинный. Сначала, занятия в школе, потом – свидание с Виленой, а еще я обещал заглянуть к Рунге, поделиться с Эммой Францевной своими грандиозными замыслами. А вот секцию сегодня придется отменить.

Я довел «Жигуль» лжеписателя до своего двора, сигналить не стал, сам открыл ворота, завел автомобиль за ограду и припарковал рядом со своей «Волгой». Запер дверцы, вошел в подъезд, открыл дверь квартиры. Глаза у меня уже слипались. Я понял, что одним кофе не отделаюсь, придется все-таки пару часов поспать. Скинув ботинки, я расстегнул куртку и замер… Неужели на фоне недосыпа у меня начались галлюцинации?.. Нет, это не глюки… В квартире явно кто-то есть. И этот кто-то не спешит себя обнаруживать!

Глава 9

Я как следует прислушался. Незваного гостя выдавало дыхание. Забравшийся в квартиру явно испугался моего возвращения, это хорошо ощущалась. Так что вряд ли это был наемный убийца. Киллер не стал бы ныкаться. Два выстрела, один из которых контрольный, в голову, и вся недолга. Скорее всего – воришка, которого я застукал на месте преступления. Только как он попал в квартиру? Влез в окно? Дверь взломана не была, я ее нормально открыл ключом. Я не стал ломать голову, мне надоели эти кошки-мышки, а просто сказал:

– Да выходи уже. Я все равно слышу, как ты стараешься не дышать, – сообщил я.

Из маленького коридорчика, который ведет из прихожей на кухню, выдвинулась фигурка метр с кепкой, ее больше. Воришка оказался пацаном лет тринадцати, по сути еще ребенок. Лыжная шапчонка, курточка, джинсы, кроссовки вполне себе фирменные. Неужто наворовал на такие шмотки? Что же тогда так примитивно попался? Я всмотрелся в его физиономию. Пацан, как пацан. Носом шмыгает, а глазенки голубые, честные. Удрать не пытается, но и на жалость давить не спешит, слезу не пускает. Видать, готов ко всему.

– Привет! – сказал я ему. – Ты зачем забрался в мою квартиру?

Глянул исподлобья, пробурчал:

– Это моя квартира.

– Вот как! – удивился я. – И прописка имеется?

– Мой папа был тут прописан…

– Стоп! Так ты – Перфильев?

– Да.

– А зовут как?

– Севой.

– Всеволод Всеволодович, значит.

– А вы знаете моего папу?

– Шапочно. Покупал обувь у него в отделе.

Перфильев-младший насупился еще сильнее.

– Они всё врут… – проговорил он. – Мой папа не вор… Он хороший, честный.

Видя, что незваный гость вот-вот распустит нюни, я быстро сказал:

– Конечно – не вор. Я знаю, дело вел капитан Киреев из отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, а его самого арестовали.

– Значит, скоро все выяснится⁈ – выпалил Сева. – Папу скоро отпустят⁈

– Это не так просто, парень, – сказал я ему, – пока разберутся. Я не юрист, но мне кажется, что твой отец должен подать на апелляцию…

– Он подавал. Отклонили.

– Ладно, разберемся… – вздохнул я. – Давай знаешь что пока сделаем?.. Приготовим завтрак и кофе…

Он поглядел на меня недоверчиво.

– А вы милицию не вызовете?

– А зачем нам милиция?

– Ну я же забрался к вам…

– Это же твоя квартира, – сказал я. – Кстати, у тебя ведь ключи есть?

Перфильев-младший кивнул, вынул из кармана связку и протянул ее мне.

– Оставь себе… Давай, скидывай куртку, кроссы, и иди мой руки.

Пока он плескался в ванной, я на скорую руку состряпал яичницу с колбасой и сварил кофе. Потом мы сели за стол. Взгляд у незваного гостя был голодный, поэтому я ему положил на тарелку больше, чем себе.

– Где ты сейчас живешь? – спросил я.

– В Затонье, – ответил он.

– С матерью?

– С бабушкой… Мама давно умерла…

– Учишься там же?

– Да.

– А раньше где учился?

– Здесь, в двадцать второй…

– В седьмом?

– В седьмом…

– А восьмой пошел уже в Затонье?

– Ага… Когда у папы начались неприятности, бабушка забрала документы и перевела меня в Затоньевскую школу.

– А сюда приехал зачем?

Он дернул плечом, пробормотал еле слышно:

– Да так, надоело…

– С пацанами тамошними небось не ладишь?

Перфильев-младший кивнул, опустив глаза.

– Лупят?..

– Не-а… Дразнят… Говорят, твой папахен вор и хапуга…

Он шмыгнул носом и вытер его кулаком. Кожа на костяшках пальцев у него была сбита и от частого использования поросла коростой. Значит, пацан не сносил обиду. Дрался. Вообще-то среди советских мальчишек осужденный отец или брат только добавляют авторитету их малолетнему родственнику, но у Всеволода Всеволодовича другой случай. Его отец ведь не слесарь, а работник торговли! А все газеты, кино и телек, не говоря уже матерях и бабушках, внушают детям, что все продавцы, а тем более – заведующие, жулики. Вот и получается – отец в тюряге, а сыну никакого почета у дружков. Не говоря уже о том, что и взрослые, наверняка, его попрекают этим. Не исключая учителей.

– Кстати, я не представился, – сказал я. – Александр Сергеевич Данилов, учитель физкультуры в школе номер двадцать два.

– А я знаю, – откликнулся мой сотрапезник. – Вы каратист!

– Скорее – самбист, – поспешил я откреститься от своей славы. – Хочешь учиться в старой школе?

Перфильев-младший посмотрел на меня, как на фокусника, достающего из шляпы кролика.

– А разве – можно?

– Почему – нет.

– Я хотел, но бабушка ворчит, что мотаться туда сюда на автобусе, никаких денег не хватит, а у нее пенсия маленькая…

– Ты и не будешь мотаться, разве только для того, чтобы бабушку навестить.

– А жить где?

– Здесь. Это же и твоя квартира – тоже.

– Ну-у… я же вас стеснять буду… – все еще не веря своему счастью, проговорил он.

– Брось. Я холостяк. Мы поладим. А если еще будешь посуду мыть и убираться – то вообще супер.

– Я буду! – поспешил он меня заверить. – Я не белоручка… Мы когда с папой жили, я все по дому делал…

– Ну тогда – тем более.

– А можно я прямо сейчас пойду в школу?

– Вот сейчас и пойдем. Хочешь, будешь учиться в восьмом «Г»?.. Это… Ну в общем – мой класс…

– Ага! Там же Володька Борисов, Антоха Макаров, Толик Кривцов и другие пацаны!

– Точно! – подхватил я. – А знаешь, ведь Володька мой двоюродный брат…

– Знаю, – кивнул этот всезнайка. – Он мне говорил…

– Так ты, значит, видишься с одноклассниками?

– Ну-у… не часто, – проговорил он. – Хотел на каникулах, но они все уехали…

– Да, мы ездили в турпоездку.

Я поднялся. Севка – тоже. И тут же принялся убирать грязную посуду и мыть. Молоток! Я сходил в душ, потом переоделся. Мой новый ученик был уже готов. У него даже оказался с собой портфель. Похоже, он собирался в школу, а вместо этого сбежал в Литейск. Видать, допекли парня. Я тоже взял свою старую сумку, в которой носил тренировочный костюм. И мы потопали. Едва мы вошли в школьный вестибюль, как из раздевалки вынеслась толпа моих рыцарей. Окружили Перфильева, принялись хлопать по плечам, загалдели:

– Позырьте, пацаны! Севка явился не запылился!

– Севыч, ты надолго к нам?

– Давай, после уроков, мяч погоняем!

– Так, братва! – вмешался я. – Перфильев будет снова учиться у нас в школе. Более того – в нашем восьмом «Г».

Вот тут-то они обрадовались по-настоящему. Заорали, как резанные, и поволокли вновь обретенного дружка за собой. А я отправился прямиком к директору. И застал его еще в пальто. Похоже, он только что вошел в свой кабинет. Увидев меня, встревожился. Ну да, в общем зачем физруку с утра пораньше вваливаться к начальству? Только если какая-то беда стряслась. Ни о чем меня не спросив – видимо, для того, чтобы оттянуть неизбежное – Разуваев принялся выдергивать руку из рукава, но та застряла.

– Пал Палыч, – сказал я ему, помогая сдернуть треклятый рукав. – вы Перфильева Севу помните?

– Перфильева? – переспросил он. – Да… Он перевелся в другую школу в связи с переменой место жительства.

– Его бабка в Затонье увезла, в связи с посадкой отца в тюрьму.

– Да-да, печальная история, – покачал головой директор и тут же всполошился: – А что с ним случилось, с Севой?

– Ничего! С этого дня он снова учится в нашей школе, в восьмом «Г»!

– Это чье решение?

– Его. А я – утвердил.

– Ну допустим. А законного опекуна вы спросили?

– Бабку-то? Вот завтра съездим с Севкой за вещичками и документами, я ее и уговорю. Если вы мне дадите отгул…

– Ну для такого дела, конечно, – кивнул он. – Если от родственников возражений не последует, я не возражаю. Тем более, что Сева учился недурственно. Учителя им были довольны.

– Вот и отлично! Спасибо, Пал Палыч!

И я вернулся в учительскую, взял журнал и отправился на урок. На перемене я изловил брательника.

– Ну что, выспался? – спросил я.

– А то!

– Когда успел-то?

– Рано лег, вот и выспался, – сообщил он и глаза у него при этом были честные-пречестные.

– Ну ладно. Целуй сеструху… А Тане привет передай.

Про Таню я нарочно ввернул. Хотелось посмотреть, как он теперь выкручиваться станет.

– Я ее не скоро увижу, – не моргнув глазом ответил Володька.

– Ну как увидишь, так и передай.

Он кивнул, помялся еще немного и спросил:

– А ты, правда, Севку к себе взял?

– Конечно. А ты что, ревнуешь?

– Да не! Клёво же! А можно я иногда тоже буду у тебя ночевать?

– Можно.

– Суперски! – откликнулся брательник и ускакал.

А я поплелся в тренерскую. На следующий урок у меня выпало «окно». Поэтому я с чистой совестью растянулся на столе, намереваясь прихватить еще и двадцать минут большой перемены. И сразу же провалился в сон. Если бы после этой безумной ночи мне ничего не приснилось или приснилось, но – обычная белиберда, я бы удивился. Однако не тут-то было. Привиделось мне, что сижу я в кабине грузовика. И при этом вижу, все, что происходит снаружи. Словно съемка ведется с двух точек.

Оказывается, грузовик, в котором я еду – это автофургонс надписью «Загородный» на брезентовом борту, и он катит, разбрызгивая лужи, по пустынному городу. В кабине трое – я, Граф и Таисия. Актриса за рулем. Я верчу по сторонам головой, время от времени замирая и рассеянно глядя в никуда. На нижней губе у меня почему-то приклеена не зажженная сигарета. Странно, я же не курящий, вроде! Глянув в зеркало заднего вида, понял, в чем дело. В кабине сидел не Сашок Данилов, а Вовчик, только лет сорока.

Не успел я этому удивиться, как Третьяковский принялся матерится, не стесняясь присутствия дамы. Меня удивила изысканность его идиоматических выражений. Даже я не понимал значения некоторых… скажем, словосочетаний. Впрочем, такие слова может знать только человек с егобиографией. Русский аристократ, вольноопределяющийся в окопах Первой Мировой, лихой буденовский рубака, выпускник школы-студии МХАТ, лагерный сиделец, комбат Великой Отечественной, опять сиделец. Короче, было ему где учиться.

Фургон тем временем все мчится по пустынному городу. Льет непрерывный дождь. Отчаянные футболисты на раскисшем стадионе спортобщества «Литейщик» безучастно пинают мяч. Вдруг раздается тяжкий, вынимающий душу механический рев сирены ПВО. Этот звук пронимает даже футболистов. Они останавливаются и начинают вертеть одинаково стриженными мокрыми головами. Забытый мяч катится по грязи и, вопреки законам природы, не только не останавливается, но ускоряет свой бег, сворачивает в тоннель под трибунами и вскоре показывается за пределами стадиона.

Мяч выкатывается на дорогу, заметив его Таисиярефлекторно притормаживает, а потом снова наддает. Кожаный шар, жутковато напоминающий отрубленную голову, скачками несется перед машиной, словно волшебный путеводный клубок из сказки, а потом скрывается из виду. Грузовик нагоняет группу людей, бредущих сквозь дождь. Актриса останавливает машину и пешеходы с радостью лезут в кузов под защиту брезента. Чем дальше продвигается фургон, тем чаще приходится подбирать вымокших, измотанных ходьбой против мокрого ветра, людей и вскоре кузов уже был переполнен.

Нам с Графом тоже пришлось перебраться в кузов, уступив место в кабине двум женщинам. Одна была с младенцем, а вторая совсем старая, с клюкой. Свернув на каком-то перекрестке, фургон едет, уже не останавливаясь, пока не натыкается на большое скопление машин, мотоциклов и даже велосипедов. За этим скоплением, у самых ворот непонятного сооружения, напоминающего Старый Завод, насколько хватает глаз, стоит огромная толпа горожан. Прибывшие на пансионатском фургоне, вылезают из кузова и присоединяются к толпе.

Мои спутники – тоже. Я их сразу теряю из виду. Взгляд мой выхватывает из толпы только забрызганные дорожной грязью, бледные и злые незнакомые лица, плачущих икричащих людей. У некоторых обморочно закачены глаза, но они остаются на ногах и даже продолжают плакать и кричать. Я понимаю, что загадка этого сборища заключена в здании и пытаюсь пробиться к воротам, но вскоре безнадежно увязаю в толпе. Слитный гул множества голосов висит в воздухе. До слуха меня долетают лишь отдельные фразы…

– Товарищ Данилов, проснитесь, пожалуйста!

Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Раечки – директорской секретарши.

– Что случилось?

– Вас к телефону! Из райкома комсомола звонят.

– Спасибо, Рая! Сейчас подойду.

Зевая, я посмотрел на часы. Даже большая перемена пока не началась. Мог бы еще двадцать минут спокойно спать. Слез со стола и потащился в директорскую приемную. Взял трубку, лежащую на столе.

– Данилов у аппарата!

– Саша, здравствуй! – произнес в трубке голос Вилены.

– Привет! – отозвался я. – Сегодня все в силе?

– К сожалению на пять вечера назначено бюро райкома.

– Ну и надолго эта бодяга?

– Это не бодяга, а ответственное мероприятие.

– Ну-у… мероприятие?

– Не знаю. Как отработаем повестку, так сразу и освобожусь.

– Ладно. Я с шести у Рунге, так что подъезжай.

– Хорошо!

И она положила трубку. Прозвенел звонок на большую перемену. Я поплелся в столовую, куда сейчас хлынут толпы оголодавших школяров. К счастью, для педсостава выделены отдельные столы. Заметив среди восьмиклашек Севку, я подозвал его и сказал:

– Вот тебе десятка, зайди после уроков в магазин, купи чего-нибудь съестного. А лучше всего – в кулинарию, там можно готовых котлет взять или чего еще. Я вернусь поздно. А завтра с утра мы съездим в Затонье, возьмем твои вещи и документы. Известим бабушку, что ты будешь теперь жить на старой квартире. Соскучится, пусть в гости приезжает.

– Ага, хорошо, Сан Сеич!

Он схватил червонец и вернулся к дружкам. Я взял в буфете чашечку кофе и пару бутербродов. Зашел Карл, тоже взял себе кофе и бутера, подсел ко мне. Я подтвердил, что приду в шесть вечера, как и обещал. Потом у меня был еще один урок. По окончанию оного, я решил заскочить к Ксюше на работу и спросить у нее, ночевал ли Володька дома? Машина моя по-прежнему стояла во дворе и потому я отправился в КБО пешком. Я вошел в двухэтажное здание комбината бытового обслуживания и спросил у приемщицы химчистки, где мне отыскать Ксению Борисову?

Девушка сказала, что в ателье на втором этаже. Там я и нашел сеструху, которая работала закройщицей. Увидев меня, она обрадовалась. Отпросилась у заведующей и мы пошли к дому, где помимо моих родичей жили Константиновы и Воротниковы. По дороге заскочили в «Гастроном». Как ни протестовала Ксюха, я все-таки накупил для них с Володькой разного продуктового дефицита. И уже нагруженные авоськами, мы продолжили путь. Я все думал, как мне спросить про Володьку, чтобы сестра не начала волноваться, но она меня опередила:

– Володька был сегодня в школе?

– Да, – ответил я. – А почему ты спросила?

– Ну так он же дома не ночевал!

– А где же он ночевал?

– У дружка своего, Васьки Константинова.

– А-а… Понятно, – кивнул я. – Все в порядке. Он бодр и весел.

– Хорошо, а то что-то меня тревожит…

– Что именно?..

– Так вроде и причин особых нет, но знаешь… Я тебе только как брату это говорю… Вот приходят к Володьке дружки, иногда дурачатся, спорят о чем-то, ну мальчишки как мальчишки. А иногда вдруг тихо становится… Заглянешь, а они сидят кружком, смотрят перед собой, глаза пустые какие-то… И знаешь, кажется что при этом они разговаривают, но молча…

Даже мне стало не по себе от этих сеструхиных слов, но я поспешил ее заверить:

– Да брось ты! Это они прикалываются так, пугают…

– Ты так думаешь?

– Конечно, у меня этих приколистов целый класс. Я уже привык к их фокусам.

– Ладно…

Я помог ей донести покупки до квартиры и даже занес внутрь. Несмотря на то, что в квартире было пока маловато мебели, все же чувствовался чисто семейный уют. И я решил, что завтра же позвоню мебельному мастеру и уточню, готов ли мой заказ?

– Ну все, я побежал! – сказал я Ксюхе.

– Спасибо тебе, Саша!

– Не за что!

Она поцеловала меня в щеку и я отправился к Рунге, благо и время уже подоспело.

Глава 10

Еще будучи в «Гастрономе», я купил бутылку пятизвездочного армянского коньяку, зная, что Карл не равнодушен к этому напитку, а для Гретхен – коробку дорогих конфет. Дверь мне открыл хозяин. Едва переступив порог, я уловил вкусные ароматы, доносящиеся из кухни. Ну кто бы сомневался! Эмма Францевна не может не угостить гостей своими кулинарными шедеврами. Карл пожал мне руку и недоуменно уставился на дверной проем, видимо, ожидая, что войдет и Вилена, но я вынужден был его разочаровать.

– У нее бюро райкома, – сказал я. – Видимо, придет позже.

– Ну хорошо… Тогда, если не возражаешь, пойдем посмотрим каким стал наш клуб.

– Конечно!

– Дорогая! – крикнул Рунге. – Мы с Сашей пойдем посмотрим клуб.

Вытирая руки фартуком, из кухни вышла хозяйка.

– Здравствуйте, Саша! – сказала она. – А где же Вилена?

– Добрый вечер, Эмма! – откликнулся я, вручая ей конфеты и бутылку. – Она придет позже.

– Тогда поскорее возвращайтесь, – проговорила Гретхен. – Будем ужинать.

Мы с Карлом вышли из квартиры. Спустились на первый этаж. Оказавшись на улице, обогнули дом и спустились по ступенькам к двери подвала. Рунге отпер ее и зажег свет. Обычный подвал стало не узнать. Стены сверкали свежей краской. Причем, выкрашены они были в разные цвета, а потолок разрисован под небо. Ближе к выходу это потолочное небо словно затянуло перистыми облаками, чуть подсвеченными розовым, в середине – оно было безоблачно синим, а у дальней торцевой стены становилось фиолетовым, с серебристыми пятнышками звезд.

– Утро, день и вечер, – прокомментировал эту роспись Карл. – Облака и звезды нарисованы люминесцентными красками. Тихон обещал сделать прибор, который бы регулировал освещение автоматически в соответствии с особой программой. Так что – звезды и рассветные облака будут светиться.

– Супер! – оценил я.

Кроме покраски, в подвале были и другие изменения. Пол покрыт линолеумом, водопроводные и отопительные трубы искусно задекорированы деревянными решетками и панелями. В дальнем конце подвала сооружена полноценная эстрада, не хватало только занавеса, кулис и прожекторов для подсветки. В общем, я увидел воплощение проекта Эммы Францевны. Понятно, что еще потребуется раскошелиться на оборудование, ткани для кулис и занавеса, мебель и разное другое.

Меня эти расходы не смущали. Пусть литейские толстосумы раскошеливаются. Осталось только навести среди них порядок. Жихарев-Стропилин вознамерился подгрести весь теневой бизнес под себя. Придется ему эти загребущие руки укоротить. Кстати, я еще не закинул привезенные из Москвы лейблы Антипычу. А заодно придется серьезно с ним потолковать. Объяснить доходчиво, что пришла пора переориентировать подпольный пошивочный цех на производство продукции так сказать – отечественных брендов. Да и сам цех лучше вывести из подполья. Ему же самому будет лучше.

– Слушай, Карл, – обратился я к другу, когда мы вышли из подвала, которому вскоре суждено стать детско-юношеским клубом «Романтика». – А какие интернаты есть в окрестностях Литейска?

– Ты имеешь в виду – школы-интернаты? – уточнил он.

– Да, наверное…

– В окрестностях – не знаю, – подумав, ответил он. – В городе есть детский дом имени Ушинского на одноименной улице. На улице Марата Козея – школа-интернат для детей, живущих деревнях, где нет своих школ. Вот, пожалуй, и все… А зачем тебе это?..

– Да так…

Мы поднялись в квартиру. На кухне нас уже ждал накрытый стол. Осталось только вымыть руки и занять почетное место гостя. Хозяин взялся разливать коньяк, а хозяйка – раскладывать по тарелкам приготовленное ею овощное рагу с мясом. А ведь на столе был еще и пирог. Некоторое время все были заняты поеданием этой вкуснятины. Потом пришло время кофе, в которое тоже можно было добавить по капельке коньячку. Гретхен предложила мужчинам перебраться в гостиную, дабы расположиться с большим комфортом.

– Только и вы к нам присоединяйтесь, Эмма, – сказал я ей. – Тем более, что мне нужно с вами поговорить.

– Обязательно присоединюсь! – пообещала она.

Рунге взял поднос с кофейником, чашками и сластями, я прихватил початую бутылку и рюмки. Мы расположились в гостиной на диванчике, а посуду поставили на изящный столик, который в помещичьи времена называли курительным. В кофе капать пятизвездочный напиток не стали, а хлопнули по-рюмашке. Поговорили о съемках будущего фильма, о предстоящем кинофестивале. Затронули и школьные дела. Карла удивляло насколько присмирела в последнее время завучиха. А потом он сказал:

– Сегодня я увидел на уроке Севу Перфильева, поговорил с ним, он сказал, что это ты привел его в школу.

– Утром обнаружил его у себя в квартире, – откликнулся я. – Сначала подумал – воришка, а оказалось – хозяин.

– Так Перфильевы раньше жили в твоей квартире?

– Да. И я решил, что пусть пацанчик в ней пока поживет. Чего ему в Затонье делать?

– Верно, – согласился Рунге. – Хороший парнишка. Ему нравится немецкий язык, он у меня на уроках регулярно читал наизусть стихи Гёте и Гейне, а также фрагменты из пьес Шиллера и рассказов Гофмана. Да и Трошин всегда был им доволен. Мальчишка интересуется историей. Так что поступок твой, дружище, заслуживает всяческого одобрения.

– Его отца посадил капитан из ОБХСС по фамилии Киреев, который и меня таскал на допросы, – сказал я. – А потом еще пытался втянуть в преступное сообщество Зимина.

– Надо же! – удивился Карл. – Ты раньше об этом не рассказывал.

– Раньше было нельзя. А сейчас Киреев сам сидит в СИЗО, за ним много разных делишек числится.

– Я и представить не мог, что сотрудники милиции могут заниматься чем-то незаконным.

– Чего только не бывает.

Мы помолчали, потом я спросил о том, что меня волновало сильнее, чем оборотни в погонах.

– Слушай, Карл, ты ведь давно работаешь в школе?

– С самого института, а что?

– Не знаешь, был ли такой класс, аналогичный моему, то есть, экспериментальный, но скомплектованный из одних девочек?

– Кажется – был, – ответил он. – Лет пять назад… Только не у нас, а в девятнадцатой школе.

– А какой именно класс?

– Да вроде тоже восьмой «Г».

– То есть, девочкам в нем было лет по тринадцать– четырнадцать?

– Ну да, как обычным восьмиклашкам.

– А кто у них был классным руководителем, случайно не знаешь?

– Случайно – знаю, – откликнулся Рунге. – Моя однокашница Роза Винтер.

– И она все еще там работает?

– Собственно сейчас она завуч девятнадцатой школы.

– Спасибо!.. Хочу, знаешь ли, обменяться опытом.

– Ну что ж, идея хорошая, – одобрил друг. – Роза Марковна педагог опытный. Да и женщина милая…

– Та-ак, стоит оставить мужчин одних, как они сразу же начинают говорить о милых женщинах, – сказала Гретхен, появляясь в гостиной.

– А ты не оставляй нас, – парировал супруг.

– В самом деле, Эмма! – подхватил я. – Мы уже соскучились. К тому же мне не терпится поделиться с вами своим очередным замыслом.

– Вы хотите открыть еще один клуб?

– Нет, кое что более грандиозное.

– Новый Дворец Пионеров?

– Нет. Не знаю, как это назвать… В общем, мне нужно что-то вроде пансионата с бассейном, мастерскими, гаражом, спортплощадкой и жилыми помещениями, рассчитанными человек на сорок.

Супруги Рунге уставились на меня как на сумасшедшего.

– Вы это серьезно, Саша? – спросила Гретхен.

– Вполне.

– Ну спроектировать я могу, конечно… – проговорила она, – но вот постройка требует, во-первых, серьезных капиталовложений, во-вторых, потребуется немалый земельный участок, а в-третьих, разрешение на постройку такого комплекса. Ведь это же не садовый домик на участке в шесть соток.

– А если я все это найду и организую?

– Я не первый год в архитектурном надзоре кисну, но что-то о таком не слыхала. Дача первого секретаря райкома и та скромнее.

– Я решу эту проблему.

– Хорошо, Саша! – кивнула супруга Карла. – Как найдете земельный участок, я должна буду его посмотреть, чтобы понять, как вписать проект в ландшафт.

– Договорились!

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Это, наверное, Вилена, – сказала Эмма и пошла открывать.

Через некоторое время в прихожей и впрямь послышался голос инструктора райкома ВЛКСМ. Как воспитанные люди, мы с Карлом поднялись навстречу новой гостье, которую привела в гостиную хозяйка. Вилена поцеловала меня и позволила хозяину поцеловать ей ручку. Гретхен принесла порцию того восхитительного ужина, которым только что нас накормила. Мы накатили еще коньячку, поболтали о разных делах и я отправился провожать свою «невесту». Когда мы вышли на улицу, благодушие мое испарилось.

Я снова вспомнил странную историю «девчачьей» группы. Если Таня, которая сначала села вместе с Володькой в мою машину, а затем вышла в чистом поле и растворилась в тумане и впрямь из «экспериментального» класса Розы Марковны, то как ей может быть тринадцать лет? Да она сейчас уже могла бы замуж выйти! Может, мне брательник голову морочит? Или эта Таня не имеет никакого отношения к классу из девятнадцатой школы? Покоя мне не будет, покуда не выясню это.

– Что-то ты мрачный, – проговорила Вилена. – У Рунге улыбался, шутил, а сейчас вдруг насупился… Тебе со мною скучно или случилось что-то?

– Вот ты, как инструктор учебных заведений, в курсе того, что творится в этих самых учебных заведениях? – не удержался я от язвительного вопроса.

– А что в них творится?

– Ну вот в девятнадцатой школе, например, пять лет назад существовал экспериментальный класс, набранный из одних девочек. Ты знаешь об этом?

– Пять лет назад я сама только-только закончила школу, – пожала плечами моя спутница.

– А зачем они вообще нужны, эти экспериментальные классы?

– Ну как – зачем?.. Проверяются новые методики преподавания, прежде, чем Министерство образования СССР даст рекомендации образовательным учреждениям по их применению в повседневной педагогической практике.

– Понятно, но вот хотелось бы знать, какая именно методика проверялась в данном случае?

– Это в общем несложно сделать. Если тебе нужны эти сведения, я тебе их найду.

– Буду весьма признателен, – пробормотал я и на душе у меня потеплело. – Прости, ты хотела рассказать о том, что у тебя произошло, когда ты ездила на встречу с первым секретарем обкома?

– Да, пустяки! – отмахнулась она. – Это я поначалу расстроилась, а потом решила, что не стоит из-за такой ерунды огород городить.

Голос ее звучал почти беззаботно, но я сразу почуял неладное.

– Нет уж, раз начался разговор, надо его закончить.

– Если его закончить, ты устроишь скандал, и что потом?

– Он к тебе приставал?

– Нет, но…

– Что – но?

– Проявлял интерес, как к женщине…

– Ты знаешь, где он живет?

– Что ты задумал?

– Так знаешь или нет?..

– Знаю. Я была у него в гостях. Там и состоялся этот неприятный разговор.

– Тогда поехали!

– Куда?

– В гости к товарищу Обломкину.

– Ты с ума сошел! Это же первый секретарь областного комитета КПСС!

– Это старый похотливый козел!

– Он за городом живет. На берегу Проныры. В охраняемом поселке.

– Напугала.

– Перестань! Зачем тебе это нужно⁈

– Ты замуж за меня хочешь?

– Хочу…

– И ты собираешься жить с мужчиной, который не защитил честь своей невесты?

– Это все несерьезно…

– Слушай, Вилена, – сказал я ей. – Я ведь и без тебя узнаю адрес этого Обломкина и нанесу ему визит. Вот только не ручаюсь, что мое посещение ему очень понравится. Хочешь, чтобы этот член КПСС остался цел, поехали со мною. Он лишь попросит у тебя прощения, пообещает впредь вести себя, как подобает строителю коммунизма, и я отпущу его с миром. Без членовредительства.

– Тебя арестуют и мне придется писать письма и слать передачи в тюрьму.

– Пусть только попробуют арестовать, – пробормотал я, поднимая руку.

Мимо как раз проезжало такси.

– Ты собираешься на такси туда ехать?

– Нет, но надо же добраться до своей машины.

– Ладно, я поеду с тобой, чтобы ты глупостей не наделал.

– Вот это правильное решение!

Таксист подбросил нас к моему дому. Я усадил Вилену в свою «Волгу», а сам заскочил в квартиру, взял сарбакан на всякий случай. Все-таки – не пистолет. Действует практически бесшумно и почти не оставляет следов применения. Вернулся к машине, сел за руль. Вилена назвала адрес. Оказалось, что первый секретарь обкома отдыхает не так далеко от Литейска. Ну что ж, тем лучше. Успеем обернуться к ночи. Я гнал, игнорируя рекомендации по скоростному режиму. Мне не терпелось увидеть любвеобильного товарища Обломкина.

Через час мы подъехали к воротам номенклатурного дачного поселка. Здесь по сигналу клаксона на территорию не пускают. Подошел солдат с погонами внутренних войск. Потребовал предъявить пропуск. Пропуска у меня не было, только спецкорочки. Рассмотрев их в свете ручного фонаря, солдат пробурчал, что вызовет начальника караула. Через пару минут явился офицер. Тот тоже внимательно изучил удостоверение. По лицу его было видно, что он пребывает в растерянности.