Текст книги ""ТРОЙНОЕ СОЛНЦЕ": история времен Золотого Века (СИ)"
Автор книги: Раджнар Ваджра
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
После первых неприятных инцидентов группа по контакту перед походом на территорию гексакоров начала облачаться в снегоступы. Может, им следовало бы попробовать клоунские туфли, потому что технологически продвинутые твари отказывались уделять посетителям хоть каплю внимания. Я подумала, что непросто вести диалог с существами, которые словно и не подозревают о твоем существовании.
Команда ЭР шла на все новые ухищрения, чтобы вызвать интерес аборигенов, вплоть до того, что в какой-то момент они заявились на «пастбище», украшенные разноцветными флажками и вооруженные динамиками, орущими на все лады. И снова провал, как и в тот раз, когда они нарядились гексакоровами. Группа по контакту проявляла все большую изобретательность, но наградой им был большой и жирный ноль.
Предполагается, что отчеты исследователей должны быть объективны, однако сложно было не заметить, как люди пали духом. Надежда вспыхнула снова, когда один из импов наткнулся на брошенный гексакоровий браслет, вероятно поврежденный. После того как техники починили браслет, тесты выявили, что он принимает радиосигналы в широком диапазоне частот, но передает лишь на одной частоте, пробивающейся сквозь общие помехи. Группа настроила приемники на эту частоту и записала множество сигналов. Аналитики проекта предположили, что в этих передачах используется какой-то язык или языки, но даже после консультации с лучшими лингвистами Земли никто из людей так и не смог выявить языковой структуры, не говоря уже о том, чтобы уловить смысл. Единственным светлым пятном в этом море непонимания был четко различимый взвизг, с которого начиналась каждая передача. Эксперты решили, что это своего рода приветствие, нечто вроде: «Здравствуйте. Давайте поговорим».
Группа по контакту на Эбретоне с вновь обретенной резвостью – что особенно умиляло, учитывая снегоступы, – вооружилась гигантским набором приемников, детекторов, антенн, усилителей и проводов. Они опять попытались наладить хотя бы тончайшую нить понимания с аборигенами. Но после стандартной недели беспрерывных усилий им пришлось упаковать свое барахло и вернуться домой, понурившись и уже не прыгая от восторга.
Их разочарование опять было столь ощутимо, что даже у меня испортилось настроение. Поэтому я отключила запись, проделала последние обязательные упражнения, совершила то, что Приам именовал «ночными омовениями» и улеглась на диван-трансформер. Диван зафиксировал мое горизонтальное положение, превратился в кровать, и я провалилась в сон, как неудачный исследователь, проваливающийся сквозь предательскую оболочку Эбретона.
* * *
Итак, у меня была куча свободного времени и целое море мотивации. Посте трех дней одиночного заключения я просмотрела достаточно отчетов и узнала достаточно подробностей, чтобы впасть в настоящую депрессию. Конечно, не столь глубокую, как команда ЭР после тридцати лет неудач, но мой личный счетчик разочарования достиг абсолютного максимума.
Я не могла представить, как юный гений дальше по коридору сможет почерпнуть из этих отчетов что-то новое об Эбретоне в целом и гексакоровах в частности – нечто такое, до чего не додумалась планетарная команда исследователей. Возможно, если бы правила ЭР позволяли не столь щепетильно относиться к инопланетным разумным формам, например подвергнуть их пыткам или вивисекции, какие-то успехи в установлении контакта и были бы достигнуты. Но в теперешней ситуации Высшие Инстанции решили, что довольно уже тратить деньги, ресурсы и человеческие жизни, пытаясь добиться взаимопонимания с представителями – тут я цитирую официальный отчет – «такого социально изолированного вида». Мы даже не могли воспользоваться невероятными природными ресурсами Эбретона, потому что правила ЭР запрещают коммерческую эксплуатацию миров, насоленных разумными видами.
Мы с Микой общались каждый день, хотя увидеть его вживую было бы приятней, чем трепаться по сети. Мику тоже не посетили никакие озарения, но наша совместная неудача его не расстроила. Я была в таком миноре, что даже спросила венерианца, как ему удается оставаться настолько чертовски веселым.
– Иногда я весел, а иногда печален. Если я немного подожду, настроение все равно изменится, поэтому стоит ли воспринимать это серьезно?
– Но, Мика, ты же всегда улыбаешься, – возразила я после секундного раздумья.
– Дзен учит нас, как оставаться в хорошем настроении независимо от обстоятельств, а улыбка помогает создать правильную атмосферу как для себя, так и для окружающих.
Я постаралась, чтобы мой вздох прозвучал не слишком громко.
– Ты ведь понимаешь, что нас скоро выкинут из ЭР?
– Ты только напрасно расстраиваешься, думая о том, что может произойти, – хмыкнул он. – В моем мире царит вечное молчание, а тучи такие плотные, что едва можно разглядеть очертания солнца. И кто же окажется тем везунчиком, который сможет насладиться столь редким зрелищем?
– О чем ты вообще говоришь? Иногда я тебя совсем не понимаю.
– Тогда могу я спросить у тебя: что тут сейчас происходит?
– Что происходит? Я отключаюсь.
В ответ раздался лишь громкий смешок, и я вырубила наш приватный канал.
На четвертые корабельные сутки чуть ощутимая тяга гравитационного щита исчезла. Я уже настолько привыкла к ней, что теперь казалось, будто кабина накренилась в противоположную сторону. Ко мне заглянула врач. Она взяла пробы крови и проверила общее состояние здоровья. Через несколько минут после ее ухода объявился хмурый сержант Линкольн и без особых церемоний махнул мне рукой на выход. Товарищи по команде ждали меня в коридоре в сопровождении сержанта Гопала. Меня не порадовала ни блаженная улыбка Мики, ни сжатые зубы и нездоровый блеск в глазах Приама. Венерианцу, похоже, одиночное заключение показалось желанной передышкой – он сполна мог насладиться созерцанием своего пупка и выращиванием там пары-тройки лотосов. Ведь ничто не могло ему помешать, не считая звонков от меня. А если бы Приаму удалась его задумка, он бы так и лучился самодовольством. Сержанты отконвоировали нас на корабельный мостик, где нам пришлось ждать, пока наставник Михеалидес – тот самый, что так тепло приветствовал нас на борту «Скайларка», – снизойдет до того, чтобы обратить внимание на наше присутствие. Первые же слова, слетевшие с его губ, со смертельной точностью ударили прямо по кнопке «ужас» глубоко у меня в душе.
– А, бесславная троица. Мы выходим сейчас на орбиту Эбретона. Полагаю, гениальный кадет Галанис сумел обнаружить факты, которые помогут спасти проект?
– Да, сэр, – тихо ответил Приам. – Сумел.
Мои брови поползли вверх в унисон с бровями наставника.
– И в чем, – поинтересовался он, – заключается ваше великое открытие?
Михеалидес не добавил «умоляю, поделитесь», но я твердо убеждена, что эти слова висели у него на кончике языка.
– Я не могу рассказать это, сэр. Не сейчас.
Я была уверена, что Михеалидес не сумеет задрать брови еще выше. И ошиблась.
– Быть может, вы соизволите уведомить нас о причине, побуждающей вас на это временное молчание?
– Я думаю, что вы отмахнетесь от моей идеи, если я не предоставлю доказательств.
Приам говорил так, словно внезапно стал другим человеком. Почти искренне.
– И как же вы собираетесь изыскать эти доказательства, кадет?
– Я смогу это сделать лишь в том случае, если вы позволите нам приблизиться к эбретонцу.
Если бы взглядом можно было сверлить дыры, у Приама в голове образовались бы новые отверстия.
– Вы ожидаете, что я дам разрешение… у меня просто нет слов, кадет. Вы хотя бы представляете, с какими сложностями сопряжена организация такой экспедиции, особенно сейчас? Или необходимые для нее тренировки? Нет, не представляете. Есть общий курс обучения, который пока не проходил ни один из вас, и специальное обучение для работы в конкретных условиях.
– Мы быстро учимся, сэр.
– Как вообще вам пришло в голову, что я дам такое разрешение?
Никогда прежде я не видела, чтобы лицо Приама сияло такой искренней, неподдельной решимостью.
– Потому что, если я прав – а я прав, – это оправдает все затраченные здесь человеческие усилия и время и нам не понадобится сворачивать лагерь или эвакуировать команду ЭР.
Наставник огладил подбородок.
– Это было бы сильным аргументом, если бы я хоть на секунду вам поверил.
Приам заколебался, что тоже было для него нехарактерно.
– Сэр, я надеюсь, вы в курсе, что семейство Галанис – одно из самых богатых на нашей с вами родной планете и что у нас есть традиция выделять каждому отпрыску существенные средства, чтобы по возможности сгладить его жизненный путь.
– Да, я в курсе. И что?
Я уставилась на Приама. Значит, этот козел был не только наглым и высокомерным, но еще и омерзительно богатым.
– Я уже достаточно взрослый, чтобы получить доступ к своему фонду. Если вы позволите мне проверить мое предположение и оно окажется неверным, я пожертвую все деньги на компенсацию расходов по эвакуации персонала ЭР.
Я снова уставилась на Приама, на сей раз в глубочайшем изумлении. Он готов рискнуть своим состоянием ради того, что по всем признакам было блефом?
– Хм-м. Выдающееся и любопытное предложение, кадет. Вы подпишете необходимые документы.
– Разумеется.
– Тогда, возможно, я позволю вам совершить эту глупость. Пройдемте в мой офис. Там мы сможем извлечь нужные бланки из директории корабля. Оказавшись в лагере, вы все должны будете пройти двухдневное специальное обучение, обычно занимающее две недели. Надеюсь, что ваше утверждение о «быстрой учебе» не окажется преувеличением. Судя по тестам кадета Коэна, результаты которых я недавно изучил, по меньшей мере один из вас плохо подготовлен к этой миссии. Мы совершим посадку через двадцать минут, так что давайте поспешим с легальными процедурами.
– Чтобы проверить мою теорию, мне также понадобится кое-что, хранящееся в лагере экспедиции.
– Да? И что же? Пойдемте со мной и расскажете мне по дороге.
* * *
Натаскивали нас сурово: по двенадцать стандартных часов в сутки, состоявших из лекций и физических тренировок, проводившихся в чем-то типа огороженного детского садика. Там нам по очереди подсовывали все опасности Эбретона, которых оказалось больше, чем упоминалось в отчетах. Местная живность в основном была безвредна, хотя парочка видов и могла случайно прикончить человека, угодившего в неудачное время в неудачное место. Но растения – совсем другая история. Те «листья», что показались мне столь красивыми в записи, никак нельзя было назвать мягкими и безопасными. Некоторые деревья были вооружены естественными кинжалами, острыми, как новенькие лезвия, и твердыми, как кварц. И обнаружить растения с такими листьями-лезвиями было нелегко даже в саду, потому что они не выделялись среди остальных. А заметить их вовремя в дикой природе – дело одновременно и жизненно важное, и почти невозможное для неопытного путешественника. Ах да, некоторые из этих деревьев еще умели неожиданно размахивать ветвями. Полагаю, из погибших животных получалось отличное удобрение.
Втайне я порадовалась тому, что Приам единственный не справился с садом. Уворачиваясь от одною машущего листьями-бритвами растения, он угодил прямиком в объятия второго. Его гордость при этом, правда, ничуть не пострадала. Марсианин отделался парой царапин, а удар по большей части принял на себя его ЭР-комбинезон. Эго тоже не взволновало Приама, но лишь до того момента, когда выяснилось, что у станции не хватает ресурсов на ремонт современной техники и даже на детальную диагностику неполадок. Тот факт, что комбез показывал приемлемую работоспособность, не стер хмурую гримасу с лица нашего гения.
После детсадовской тренировки нас обучили «мягкой походке», чтобы безопасней перемещаться по изрытой вентиляционными ходами поверхности Эбретона. Фокус заключался в том, чтобы ковылять на полусогнутых ногах. Мы тренировали походку как со снегоступами, так и без них. Идея состояла в том, чтобы как можно слабей отталкиваться от земли. Приам заметил, что они с Микой уже освоили эту технику в качестве «профилактики против перенапряжения спины и связок» в условиях большего земного притяжения, так что дальнейшее обучение было лишь пустой тратой времени. Инструктор согласно кивнул, но продолжил натаскивать всех троих. Мика в свою очередь заявил, что его ноги и так размером почти со снегоступы. Это замечание инструктор просто пропустил мимо ушей.
В академии нас неплохо обучили обращаться с ультраволновым оружием, но здешние УВ-пушки смахивали на антиквариат, так что нас заставили снова пройти подготовку. Правда, лишь для того, чтобы инструктор – неохотно признавший, что мы готовы совершить прогулку в лес в сопровождении гида, – сообщил нам, что никакого оружия нам не дадут. Вооруженный проводник защитит нас там и тогда, когда сочтет это необходимым. Вдобавок только этому гению доверят такой ценный артефакт, как рацию, настроенную на пробивающую помехи частоту. Итак, благословясь, мы отправились в путь.
Одно дело – смотреть видеозаписи природы незнакомой планеты, хотя качество последних записей было отличное. И совсем другое – оказаться на этой самой природе. Немного помощи от целого набора нашлепок, которые пришпандорили к нашей коже, и местным воздухом стало возможно дышать. Кстати, нас радостно предупредили, что снимать нашлепки будет чертовски больно. Гравитация тут была чуть выше земной, но в полете благодаря замечательной кухне я сбросила вес, так что лишней тяжести не чувствовала. Да и местность вокруг совсем уж чуждой не казалась. Но после того как мы покинули песчаный пляж, где базировался скрытый за светопреломляющими экранами лагерь, и вошли в лес, я настолько потеряла чувство направления, что едва не падала с краулера.
Все дело было в растениях, а точней, в плоских драгоценных кристаллах, игравших здесь роль листвы. Днем растительность высасывала так много влаги из воздуха, что нос у меня пересох, как Долина Смерти, несмотря на умеренно теплую погоду. Воздух был совершенно стерилен, а бесконечные ряды и спирали хрустальных гребней, видневшиеся повсюду, куда ни падал взгляд, вызывали у меня головокружение.
Многие «листья» оказались крупней и прозрачней, чем я представляла, сквозь них виднелись другие и так далее, и так далее. Цветовые комбинации были не просто невообразимо сложными, они менялись с каждым дюймом, который проползал мой верный, хотя и несуразный скакун.
Наши краулеры ничем не напоминали стандартные миниатюрные танки, весело катавшиеся с помощью гусениц, пока не врубали гравитационные заглушки и не взмывали вверх. Накося выкуси. Куда больше они смахивали на глубокие ведра с безумным движком. Инженеры ЭР – все как на подбор гении калибра Приама – создали сложную систему протекторов, имитирующую способ передвижения местных животных и щадящую глинистую поверхность планеты. А результат? Мы вкатились в лес примерно на той же скорости, на которой я могла бы передвигаться пешком. Поначалу я была даже рада тому, что мы едем так медленно, но потом, когда мозг приспособился к окружающей обстановке, эта радость угасла.
В какой-то момент наш проводник в неизведанное, угрюмолицый разведчик по имени Нил Кориака с УВ-пушкой в набедренной кобуре и аптечкой в заплечном мешке, немного опередил нас. Я воспользовалась этим, подогнав свой краулер ближе к Приаму. С того момента как мы покинули корабль, нам так и не представилось возможности поговорить наедине, потому что наедине нас не оставляли. В лагере мы тоже жили раздельно. И можете не сомневаться, у меня было что ему сказать.
– Хотелось бы мне верить, что ты знаешь, что делаешь, – как можно тише прошипела я.
Приаму хотя бы хватило такта на то, чтобы поежиться.
– Думаю, мы скоро это узнаем. Ты заметила кое-что странное в отчетах?
Я нахмурилась, пытаясь подстегнуть работу мозга и вспомнить «кое-что странное» в записях, где странным казалось все.
– Ничего специфического.
– Ай-яй-яй. Слушай, если наш Орлиный Коготь будет торчать поблизости, когда мы доберемся до эбретонцев, тебе придется его на минутку отвлечь.
Я вскинула голову, но по разведчику никак нельзя было сказать, что он нас услышал.
– Что значит «отвлечь»?
– Сделай так, чтобы он повернулся ко мне спиной или встал как-нибудь так, чтобы не видеть, что я делаю. Только на секунду.
Я хотела было высказать Приаму все, что думаю о его затее, но тут Кориака притормозил и махнул в сторону полянки примерно в десяти метрах впереди. Мы слезли с наших тормозных машинок, нацепили снегоступы и побрели к просвету следом за разведчиком. По дороге Кориака опустил мешок с аптечкой на землю. Мне внезапно стало крайне неуютно при мысли, что оружие есть только у него.
– Разве это не чудесно? – спросил меня Мика.
Его большие глаза восторженно блестели.
– Рада, что ты развлекаешься, – проворчала я в ответ.
С близкого расстояния и в жизни гексакоровы выглядели куда больше и внушительней, чем я ожидала. А также более странно и мерзко. Шестигранной была не только общая форма их тел, как я помнила из записей, но и все мельчайшие структуры, включая даже щели, куда втягивались шары на ножках. У каждого в верхней части туловища было по шесть разноцветных глаз, причем, если провести между ними линии, получался широкий шестиугольник, посреди которого торчал невысокий бугорок. Я бы сказала, что это седьмой глаз, но эти твари ни в чем не знали меры. На каждом из их щупалец, заканчивающихся двупалыми отростками, тоже были глаза. Хотя оттуда, где я стояла, подробностей было не разглядеть, я поставила бы на шесть на каждом щупальце. Странно, но единственным исключением из правила было количество этих самых щупалец. Наше маленькое стадо состояло из четырех особей, оснащенных местными радиобраслетами. У двух гексакоров было по пять щупалец, а у двух других семь. В этом мне почудилась какая-то непоследовательность.
Одной из мерзких особенностей оказался запах. Будь он чуть более едким, его невозможно было бы перенести. Мы не фильтровали воздух для дыхания, так что мне достался полновесный заряд вони, напоминавшей о помойке, пораженной халитозом.
Второй гадкой чертой была многоцветная слизь, сочившаяся из щелей на теле гексакоров. Я видела ее в записях, но ошибочно приняла за блестящие кожные покровы.
Кориака остановился и упер руки в бока – поза, которую прежде я видела разве что на киноэкране.
– Согласно приказу, я доставил вас к ближайшей группе эбретонцев. Эта четверка обычно пасется здесь. А теперь если кто-нибудь из вас способен объяснить, на кой черт вы заставили меня отложить сборы и тащиться сюда, то сейчас самое время.
– Вы можете возвращаться, – пожал плечами марсианин. – Мы и сами найдем обратную дорогу к базе.
– О если бы. Но мне приказали присматривать за вами, пока вы трое не угомонитесь.
Приам со значением взглянул на меня. У меня не было ни малейшего желания следовать его инструкциям, но приходилось признать, что особого выбора тоже не было. Если он не добьется своею, нам крышка.
– Разведчик, – рявкнула я, – почему у вас за спиной в земле больше дыр, чем там, где я стою?
– О чем вы говорите, кадет? Я не вижу никакой разницы… эй? Какою черта ты затеял, Галанис? Что ты сейчас дал этому эбретонцу?
Кориака развернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как Приам отступает на шаг от ближайшего представителя маленького стада. Разведчик немедленно расчехлил свою УВ-пушку.
Мока Кориака стоял спиной, я следила за ним и все же успела краем глаза заметить, как наш юный гений достает что-то из своего комбеза и сует в щупальце одной из гексакоров.
Следует признать, что у моего парнишки была изрядная выдержка. Несмотря на то что УВ-пушка была направлена ему прямо между глаз, марсианин улыбнулся той самой улыбкой, которую мне всегда хотелось стереть наждаком.
– Лишь то, что я позаимствовал из базового лагеря: тот брошенный радиобраслет, который нашли ваши люди. С моей стороны это было в основном символическим жестом.
На лице разведчика гнев сменялся отвращением и наоборот.
– Ты пожалеешь о том, что украл это, парень, очень пожалеешь.
– Никакой кражи, сэр. Все было заранее согласовано.
– Сильно сомневаюсь. Ладно, думаю, можно оставить браслет пока здесь. Но какого черта ты пытался этим добиться?
– Смотрите и учитесь, – провозгласил Приам, хотя солидная часть его уверенности показалась мне фальшивой.
– Всегда хороший совет, – вставил свои пять центов Мика.
Этот здоровенный клоун явно жил в лучшей вселенной, чем я.
Все мы уставились на тварь с дополнительным радиобраслетом. Некоторое время ничего не происходило, пока Кориака не издал звук, напоминающий рев пробуждающегося вулкана. Неудивительно – Приам нарушил по меньшей мере пять основных законов ЭР, и это только те, которые я смогла вспомнить.
Однако извержение так и не состоялось. Не могу утверждать, что разверзся ад и на землю обрушился огненный дождь, потому что вообще-то на землю обрушились гексакоровьи щупальца – у всех трех гексакоров. Эти штуки оказались неожиданно длинными, потому что их головы и большая часть тел все это время прятались внутри… гм… носителей. И неожиданно уродливыми, с морщинистыми безглазыми черепами на одном конце, вооруженными собственными небольшими щупальцами, и огромными вислогубыми ртами с желтыми, неприятно похожими на человеческие, зубами. Оказавшись на земле, они поползли хвостами вперед, помахивая нам двупалыми отростками. Несколько жутких секунд они быстро приближались к нам. Пятиться в снегоступах не так-то просто – но буквально за миг до того, как наши новые приятели до нас добрались, они нырнули в открывавшиеся внизу норы. Гексакоров их бегство, похоже, не смутило, но отчего-то эти ленивые создания начали медленно удаляться от нас.
– И это, – заявил Приам с плохо скрытым облегчением, – доказывает мою правоту.
– Правоту? – взорвался Кориака. – Какого черта сейчас произошло?
– Они поняли мой маленький намек и догадались, что игра, э-э, окончена. Если бы одно из этих существ соизволило задержаться здесь, я бы познакомил вас с настоящими разумными обитателями Эбретона. Все это время они были прямо у вас под носом.
Разведчик пару раз дернул кадыком, прежде чем сумел выдавить:
– Объяснись. Сейчас же.
Я почти не слушала, и тому было две причины. Во-первых, я знала, что скажет Приам. Истина, фигурально говоря, была прямо у меня под носом с тех пор, как я изучила отчеты. Как я могла это упустить? Лишь один из местных видов имел «щупальца», и только на этих органах обнаружилось присутствие продвинутых технологий. К тому же только они выбивались из универсального шестеричного комплекта. И несмотря на десятилетия попыток наладить контакт с разумными – ха! – гексакоровами, команда ЭР ни на шаг не приблизилась к успеху. Забавная штука: озарения Приама, как правило, кажутся совершенно очевидными, но лишь в ретроспективе. Не то чтобы он выглядел таким уж гением – скорее, я оказалась полной идиоткой.
И во-вторых, я не прислушивалась к высокомудрым речам Приама потому, что ощутила под ногами слабую вибрацию, как будто земля неравномерно и несильно покачивалась. Интересно, было ли это предвестником инопланетного землетрясения?
– Эй! – прервала я золотого мальчика. – Кто-нибудь еще замечает…
Но затем грубо прервали уже меня – земля разверзлась прямо у меня под ногами.
Ничто так не проясняет рассудок, как неожиданное падение. Оно же галактический чемпион по созданию паники. Верхний слой почвы, на котором я стояла, провалился вместе со мной, не давая разглядеть, что творится внизу. Наверное, я пролетела метров пять, прежде чем включились вбитые в меня тренировками инстинкты и я активировала инерционный контроль, одновременно принимая горизонтальное положение.
Благодаря набранной мной скорости сопротивление воздуха тут же остановило мой полет, и я проводила взглядом летящие вниз комья земли. Прежде чем я сообразила, что делать дальше, мимо меня со свистом пронесся Приам. Может, его застали врасплох посреди поучительной лекции и все тренировки вылетели из головы. Но скорей всего, подвел комбез, поврежденный растением-потрошителем. Так или иначе, ничем хорошим это закончиться не могло – до финиша еще было лететь и лететь. Следующим пронесся Мика. Он падал вниз головой и, судя по скорости, тоже убавил инерцию – но не так сильно, как я, – и принял вертикальную стойку, чтобы уменьшить трение о воздух. Я поняла зачем, и мое представление о Мике как о медлительном тугодуме разлетелось вдребезги.
Теперь я медленно планировала вниз, наблюдая за тем, как венерианец накреняется в полете, пытаясь создать что-то типа воздушной подушки. Не прошло и секунды, как он нагнал Приама и почти совершил маневр тысячелетия. Он схватил марсианина за руку и подтащил поближе, явно надеясь, что инерционного поля его комбеза хватит на двоих, а затем можно будет отключить их совместную инерцию.
Великолепный план… в теории, но сильно сомневаюсь, что кому-то удалось бы проделать такое за ту долю секунды, что осталась им до удара о землю. Наши комбезы реагируют быстро, но даже самые последние модификации не могут мгновенно вносить сильные изменения в инерционное поле. Оба парня грохнулись со всей дури.
Я всегда думала, что выражение «чуть сердце из груди не выскочило» звучит глупо, но именно это и почувствовала. Я ускорила падение – сильней, чем следовало, – но приземлилась на кучу рухнувшей сверху земли довольно мягко. Скинула снегоступы. Здесь пахло сыростью, но не земной сыростью. И почему под землей было так тепло? Огибая кучи грязи, упавшие растения и камни, я кинулась к своим друзьям, громко выкрикивая их имена. Ответа не последовало. Они лежали неподвижно, но, слава богу, оба дышали. Похоже, Мика все же успел малость обуздать инерцию, и они тоже упали на земляной холмик. Оба потеряли снегоступы. Наклонившись ближе, я услышала, как воздух со свистом вырывается из легких Приама, и мне это не понравилось.
Из нас троих только у Мики были диагностические импланты, что сейчас выглядело скорей несправедливостью, чем иронией судьбы. Применив все небогатые познания в медицине, полученные во время обучения на третьем курсе, я проверила, нет ли у парней переломов и признаков внутреннего кровоизлияния. Кажется, у Приама треснула кость в левой руке, но я не обнаружила ни сложных переломов, ни каких-либо критических травм. Однако сипение в его легких усиливалось. И похоже, Мика поломал одно-два ребра. Сдвинуть ребят с места я не решалась.
Судя по ощущениям, сердце вновь заняло привычное место у меня в груди – однако продолжало биться так, словно все еще рвалось на свободу. Я подумала, что надо собраться, иначе мне не спасти парней.
Но как спасти? В мой комбез была встроена рация на случай непредвиденных ситуаций, однако под землей она работать не будет. К тому же помехи все равно, скорей всего, заглушат сигнал. А вот рация Кориаки была настроена…
И тут до меня дошло. Где Кориака? Я огляделась, проверяя, не провалился ли он вместе с нами. Понадобилась пара секунд, чтобы заметить проводника. Тело лежало неподалеку, на выступе с острыми краями в паре метров у меня над головой. С выступа стекала кровь, и не сказать, чтобы тонкой струйкой. Настроив инерцию, я взобралась к телу по почти вертикальной стене. Признаков жизни мне обнаружить не удалось, но тут не было ничего удивительного. Один зазубренный, обломанный корень торчал у него из живота, а второй пробил грудь на уровне сердца вместе с древним инерционным снаряжением. Его куртка распахнулась, обнажив наружную панель управления комбезом, устаревшую уже много лет назад. Попятно, что у него не было времени спасти себя. Его допотопная рация, смахивавшая на старомодные наручные часы, соскользнула с руки и крайне предусмотрительно разбилась о камень. УВ-пистолет, оставшийся в кобуре, лучше перенес падение, но, увидев покрывавшую оружие кровь, я отдернула руку. Сумку с аптечкой мне обнаружить не удалось.
Я плюхнулась на пол того, что по всем признакам было узкой, но очень глубокой пещерой. Сверху виднелось что-то вроде светового люка скромных размеров, окруженного целым созвездием меньших отверстий – как раз под диаметр «щупалец». От пола стены поднимались вертикально, и мне только что без проблем удалось вскарабкаться на одну из них, но дальше они начинали загибаться внутрь, и подняться без специального снаряжения было уже нереально. Не считая куч земли и мусора на полу пещеры, внутрь провалилось небольшое деревце, теперь служившее мостиком между двумя самыми большими земляными грудами. Жуткий бардак, но раньше, похоже, эта каверна была практически пустой.
Голова у меня закружилась, в желудке неприятно екнуло, а зрение решило, что сейчас самое время отключиться. Я села, опустив голову, и сделала три глубоких вдоха, заставляя себя успокоиться. Почему ужас и паника всегда охватывают тебя тогда, когда ты меньше всего можешь это позволить?
Постепенно зрение прояснилось. В первый раз я хорошенько оглядела стену пещеры – или воронки? – напротив того места, где краснел выступ, измазанный кровью Кориаки. Поначалу мне показалось, что из нее торчат древесные корни, но при более внимательном осмотре обнаружилось, что у меня есть зрители. Сотни бывших «щупалец», высовывавшихся из узких отверстий в стене, сосредоточенно наблюдали за мной. Не считая мягкого шороха ветра и звуков кормящихся животных сверху, в пещере царила мертвая тишина.
Меня передернуло от страха, но на сей раз ужас не затуманил разум, а, напротив, заставил его набрать обороты. Ясно, что падение было не случайным. Змеи, должно быть, вырыли эту пещеру как ловушку, оставив наверху лишь тонкий слой земли, способный выдержать растения и животных, – и сделали это с немалым инженерным мастерством. Скорее всего, они организовали в хрустальном лесу много подземных западней наподобие этой – и заставили своих, э-э, носителей-гексакоров пастись неподалеку, на случай, если хозяевам будет угрожать какая-нибудь опасность. По крайней мере такая, которую можно нейтрализовать падением с изрядной высоты. Поэтому, когда Приам раскрыл их секрет, они призвали на помощь змеиную кавалерию, чтобы убрать все подпорки.
Мои ползучие зрители пытались уничтожить нас. И им удалось прикончить одного, а двух других ранить. Полагаю, что нормальной человеческой реакцией в такой ситуации была бы убийственная ярость. Мне пришло в голову, что стоит мне взять в руки УВ-пушку, как я за пару секунд превращу всех этих змеиных наблюдателей в обугленные трубки.
Но нельзя провести меткую черту между тренировками и проверкой в боевых условиях. В виртуальных сценариях, казавшихся абсолютно реальными благодаря особым препаратам, мне приходилось сталкиваться со многими эмоционально сложными ситуациями. Поэтому я сказала волнению да, а ярости – нет. Если честно, было даже что-то пугающее в том, насколько тщательно меня подготовили. Вместо того чтобы поспешить осуществить праведную месть как нормальная девчонка, я автоматически попыталась взглянуть на происходящее сточки зрения инопланетян. Хотя вряд ли чужаки мыслили точно так же, как мы, наличие разума предполагало некие общие логические принципы, а тут логика была совершенно очевидной.