Текст книги "Учение магов"

Автор книги: Р. Зенер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА III. ВТОРЖЕНИЕ ДЬЯВОЛА

Нападение Ахримана на мир Духа провалилось, и он был отброшен назад во тьму произнесением священной формулы. И три тысячи лет он лежал в оцепенении, неспособный двигаться. Демоны напрасно пытались вдохнуть в него силы: «но проклятый Дух Разрушения не был ободрен… из страха перед Благословенным Человеком», т. е., очевидно, страх Ахримана происходит не только от силы священной формулы, которая пригвождает его на месте, но и от Первочеловека, если он даже не смеет его атаковать, настолько тот был свят. Далее там следует очень странный эпизод, с которого начинается текст, взятый из четвертой главы «Бундахишна», воспроизведенной в этой главе.

Демоны ничего не могут сказать или поделать, чтобы привести в чувство своего поверженного предводителя до тех пор, пока на сцене не появляется персонаж, описанный как «Блудница», и похваляется, что она "лишит достоинства Благословенного человека". От этого Ахриман немедленно оживляется и нападает на материальный мир. Достаточно странно, однако, что это последнее, что мы слышим (там) о "демонице Блуда", чье вмешательство, как видно, оказалось столь решающим. Второй текст повествует нам о том, как ей удалось осквернить несчастного Гайомарда, "Благословенного Человека". Этот текст из "Избранного из Затспарама" сообщает нам следующее:

"Когда Ахриман вторгся в творенье, он возымел потомство от демоницы Блуда злой религии, своей сообщницы, подобно тому, как мужчина спит в постели с блудной женщиной; ибо, поистине, блудница является демоном; и он назначил демоницу Блуда королевой над ее отпрысками, чтобы она была главой всех блудных демонов, самых тяжких врагов Благословенного Человека. И демоница Блуда злой религии соединилась с Благословенным Человеком; ради осквернения женского пола она соединилась с ним, чтобы ей осквернить (всех) женщин; и чтобы женщины, поскольку они были осквернены, могли бы осквернять мужчин и отвращать их от подобающих им дел".

Все это кажется очень не-зороастрийским, так как в I главе мы видели, что продолжение рода – одна из первых обязанностей человека (стр. 6, 5). Однако, из приведенного выше и других отрывков видно, что женщина не пользовалась очень большим уважением у зороастрийцев – или, по крайней мере, среди представителей одной из их сект, поскольку встречаются тексты, которые превозносят добродетели хозяйки дома, – и что продолжение мужского рода не от женщин было существенным элементом в поражении Злого Духа. Сам Хормазд делает это достаточно ясным, когда говорит:

"Я сотворил тебя, чья соперница – род блудниц, и ты была произведена со ртом, близким к (твоим) ягодицам, и соитие кажется тебе даже слаще наисладчайшей пищи во рту; ибо ты – помощница мне, так как от тебя рождается мужчина, но ты огорчаешь меня, который Хормазд. И если б я нашел другой сосуд, чтоб из него сделать мужчину, я б никогда не произвел тебя, чей противник – род блудниц. Но я искал и в водах, и в земле, и среди растений и среди скотов/животных, и в высочайших горах и в глубоких долинах, но я не нашел сосуда, из которого благословенный человек/муж мог быть произведен, кроме женщины, чья соперница – блудница".

Итак, выясняется, что «Блудница» – это, по всей видимости, Первая Женщина, как Гайомард – Первый мужчина. Судя по всему, она была сотворена Хормаздом и переметнулась к Ахриману, став его супругой. Дьявольский поцелуй вызвал менструации, состояние, к которому зороастрийцы питают отвращение, как к высшей степени нечистоты. Стало быть, Мужчина оскверняется Женщиной, и так оно и будет до последнего Воскрешения, когда оба пола будут призваны принять участие во вселенском блаженстве. Т. е. через Женщину идет осквернение Мужчины и всех его потомков, вследствие того, что, будучи создана Хормаздом, она избрала роль шлюхи Ахримана. Но победа Ахримана в этом отношении лишь частичка, ибо союз мужчины и женщины делает возможным не только продолжение человеческого рода, но, кроме того, женщина навсегда подчинена мужчине. Как всегда, уловки Ахримана ведут, в конечном счете, к его погибели.

Далее текст повествует, что Ахриман, оживленный обещанием демоницы Блуда подорвать достоинство Благословенного Человека, переходит в наступление на материальное творение Хормазда. Он врывается через небесную сферу и разрывает ее, он оскверняет воды, делая их солеными, он нападает на землю, выпуская на нее все виды отвратительных и ползучих тварей, он отравляет растения и насылает болезнь на "единотварного Быка", и тот слабеет и умирает. Вслед за тем он атакует самого Гайомарда, Благословенного Человека, вместе с Демоном Смерти и "тысячью демонов" (11), с "похотью и желанием, отравой и болью, болезнью и ленью". И до конца установленного ему Времени жизни, т. е. еще тридцать лет от начала вторжения Гайомард длит свои дни в страданиях. Можно предположить, что в эти тридцать лет был заключен его неправедный союз с "демоницей Блуда".

Затем Ахриман нападает на святой огонь и оскверняет его дымом. В этот момент Ахриман достигает наивысшей силы. Он забыл, однако, одну вещь. Хотя он разорвал небо и бросился на землю с его нижней стороны, небо сумело закрыть трещину, и Ахриман оказался пойманным в ловушку материального мира до конца времен. "И Дух Неба сказал Духу Разрушения: "До конца Времени я буду стражем над тобой, чтобы ты не пытался убежать"". Итак, он заловлен небом, и теперь силы света обрушиваются на него до тех пор, пока он и его воинство демонов не оказываются "разгромлены и вышвырнуты в Ад", который находится в середине земли. Творенье, однако, определенно, испорчено, и Ахриман остается в нем, чтобы продолжать свои мерзкие дела до Воскрешения и Последнего Тела, когда все вновь станет благим, "и Дух Разрушения и его мир перестанут существовать".

БУНДАХИШН

Глава IV (Джусти, стр. 5–6; Анклесария, стр.39–46)

"(1) Сказано в Религии, что когда Дух Разрушения узрел, что он сам и его демоны бессильны против Благословенного Человека, он впал в оцепенение. И три тысячи лет лежал недвижимо. И когда он, таким образом, зачах, демоны с чудовищными головами возопили один за другим, говоря: "Восстань, о наш отец, ибо мы намерены учинить битву в материальном мире, чтобы Хормазд и Амешаспенты испытали из-за этого многие трудности и лишения". "И один за другим они подробно описывали свои злые дела. Но проклятый Дух Разрушения не был ободрен и был не в силах восстать из своего оцепенения из страха перед Благословенным Человеком до поры, пока по прошествии трех тысяч лет проклятая Блудница не притекла к ним, и она возопила, говоря: "Воспрянь, о наш отец, ибо в этой битве я напущу столько бед на Благословенного Человека и этого труженика Быка, что из-за моих дел они станут непригодны к жизни. Я отберу их достоинство (khwarr); я разволную воду, я растрясу землю, я раздразню огонь, я растревожу растения, я приведу в раздражение весь мир, который создал Хормазд". И она так подробно изложила свои злые дела, что Дух Разрушения приободрился и, сбросив свое оцепенение, вскочил, и поцеловал Блудницу в голову, и загрязнение, которое названо менструацией, стало явно в ней. И Дух Разрушения вскричал к демонице Блуда: "Что бы ни было твоим желанием, что бы ты ни попросила, я дам тебе это".

(2) Тогда Хормазд в своей всеведущей мудрости знал, что в этот миг Дух Разрушения мог сделать все, чтобы ни запросила демоница Блуда и что ему была бы от этого великая выгода. Тело же Духа Разрушения являлось в форме лягушки. Но Хормазд показал демонице некоего подобного юноше пятнадцати лет, и она устремила к нему свои мысли. И демоница Блуда возопила к Духу Разрушения, говоря: "Дай мне вожделение к мужчине, чтобы я могла посадить его в моем доме, как своего господина". А Дух Разрушения закричал на нее, говоря: "Я не приказывал тебе просить чего-либо, ибо ты знаешь просить лишь то, что бесполезно и дурно". Однако, время, когда он был в силах не дать то, что она просила, уже прошло.

(3) Вслед за тем Дух Разрушения поднялся со своими демонами и их оружием, чтобы напасть на светы. Ибо он видел небо, когда оно явилось ему в его идеальной форме, до того, как оно было создано в телесной. В завистливой страсти он обрушился на него (а небо было на звездной стоянке) и потащил его вниз, в Пустоту, как я уже описал выше, ибо Пустота лежит между первоистоками/принципами Света и Тьмы. Одна треть неба была над стоянкой звезд, на внутренней стороне.

(4) И Ахриман прыгнул (в него) в форме змея, и затоптал столько неба, сколько его было под землей, и разорвал его. В месяце Фравардине, в день Хормазда, в полдень, он совершил свое нападение. И небо съежилось от него в ужасе, в точности как съеживается овца, когда на нее нападает волк.

(5) Затем он накинулся на воды, которые, как я уже сказал, расположены ниже земли; и он проделал дыру в середине земли и прошел через нее внутрь. И он пришел к растениям и затем к Быку и Гайомарду, и, наконец, он набросился на огонь в форме мухи. Он покушался на все творенье. В полдень он обрушился на мир и сделал его темным, как ночь. Он затемнил небо, которое выше и то, которое ниже земли; и Дух Неба сказал Духу Разрушения: "До конца времени я буду стоять на страже над тобой, чтоб ты не пытался убежать".

(6) И он принес соленость водам (букв. "иной вкус"). И дух Вод сказал:……" (текст испорчен).

(7) На землю он напустил пресмыкающихся в телесной форме, и они смешивались друг с другом, эти гады, кусающие и ядовитые: змеи-драконы, скорпионы, ядовитые ящерицы, черепахи и лягушки, так что на всей земле не осталось места даже величиной с острие иглы, свободного от пресмыкающихся. И Земля молвила: "Пусть мститель обрушится на этих мстительных тварей в возмездие им за тот мир, который они создали".

(8) И в растения он внес столько яда, что они тут же засохли. И Дух Растений сказал: "Благодаря влаге, которая от него, Хормазд даст растениям расти".

(9) А Быку и Гайомарду он принес похоть и желание, отраву и боль, болезнь и лень. Перед покушением на Быка Хормазд дал ему целительный манг (индийскую коноплю), который некоторые называют банг для еды, и натер им его глаза, чтобы он меньше страдал от злобности, разрушения и пытки. Бык тут же ослабел и занемог, но мука его была краткой, ибо он сразу умер. И бык сказал: "Пусть поступки и дела людей дадут совершенное правление животному миру".

(10) Прежде, чем Ахриман напал на Гайомарда, Хормазд наслал на него сон, длившийся столько, сколько занимает произнесение короткой молитвы; ибо Хормазд сотворил сон в форме юноши пятнадцати лет, светлого и высокого. Когда Гайомард пробудился от этого сна, он увидел, что мир темен, как ночь, и что на всей земле не осталось места даже величиной с острие иглы, свободного от ползучих гадов. Небесная сфера начала вращаться, и Солнце и Луна пришли в движение, и земля была поражена оглушающими громами гигантских демонов и их битвой со звездами.

(11) И Дух Разрушия помыслил: "Из всех созданий Хормазда уцелел лишь один Гайомард". И он напустил на Гайомарда Астовидата (Демона Смерти) и тысячу смертоносных демонов, и все же до установленного Времени они не находили никаких средств, чтобы убить его; ибо сказано, что в начале творения, когда Ахриман пошел в наступление, Время продлило жизнь и царствие Гайомарда на тридцать лет, [оно изрекло], так что Гайомард жил еще тридцать лет после того, как было совершенно нападение. И Гайомард сказал: "Теперь, когда Враг пришел, люди возникнут из моего семени, и наилучшее для них – совершать добрые дела".

(12) Затем Ахриман набросился на огонь, и он смешал его с тьмой и дымом; и Семь Планет вместе со многими демонами и (их) приверженцами смешались с небесной сферой для битвы с созвездиями. И он осквернил все творенье, словно как дым, встающий от огня, горящего повсюду. И (те демоны) осквернили место вышних богов и вступили в борьбу с ними.

(13) Девяносто дней и ночей небесные боги вели битву в материальном мире с Духом Разрушения и демонами, пока те не были разгромлены и сброшены в Ад. И небо было сделано крепостью, чтобы они не могли смешаться с ним. Ад находится в середине земли, в том самом месте, где Дух Разрушения просверлил дыру и ринулся внутрь. Так что во всех вещах в этом мире можно видеть двойственность, вражду и борьбу, взлет и падение, и смешение повсюду".

Итак, Ахриман преуспел в загрязнении и осквернении материального творения. И хотя сам он был вышвырнут в Ад, это был час его величайшего триумфа. Однако, он не учел путеводный замысел Хормазда, так как, расколов небо, тем самым дал поймать себя в ловушку, из которой он не может вырваться; и чем больше он прикладывает усилий, тем безнадежнее запутывается. Его затруднительное положение описано в "Сиканд Гуманик Вазаре" (другой из наших среднеперсидских книг), где Дьявол сравнивается с вредоносным зверем, нечаянно попавшим в ловушку, расставленную для него мудрым садовником, Хормаздом.

СИКАНД ГУМАНИК ВАЗАР

Глава IV, 63–80

"(63) Хормазд подобен хозяину сада или мудрому садовнику, чей сад вознамерились извести вредоносные и пагубные звери и птицы, учиняя порчу плодам и деревьям. (64) И мудрый садовник, чтоб уберечься от хлопот и избавить свой сад от этих зловредных тварей, изобретает средства, чтоб изловить их, (65) вроде западней, капканов и силков для птиц, (66) так что, когда тварь видит ловушку и стремится избежать ее, тут она и залавливается по незнанию устройства западни или силка. (67-8) Очевидно также, что если зверь попадет в ловушку, то он пойман не от совершенства самой ловушки, но по причине превосходства ее изобретателя. (69) (Ибо) человек, который является хозяином сада и изобретателем ловушки, знает точно, в своей мудрости, как велика сила зверя и как долго он может продержаться. (70) Сила и мощь, заключенные в теле зверя, сводятся на нет его собственной борьбой, и они расходуются в той мере, в какой он пытается затоптать западню, и разорвать силки, и уничтожить их. (71) Поскольку его силы (для этого) недостаточно, мощь его сопротивления слабеет, и он устраняется из действия. Тогда мудрый садовник, приводя в исполнение свой замысел и зная собственные нужды, вытаскивает его из ловушки; и (хотя) его звериная сущность остается, он лишается возможности применять свои способности к делу. (72) А силки и западни неповрежденными садовник возвращает в свой амбар, где он снаряжает их заново.

(73) Итак, Создатель Хормазд, Спаситель своих созданий и Распорядитель творенья, Бог, который устраняет Принцип Зла от дел, подобен садовнику, который защищает свой сад от того, что вредит ему. (74) А этот зловредный зверь, губитель сада, это проклятый Ахриман, который нападает и разрушает творенье. (75) Большая ловушка – это небо, куда добрые существа приходят, подобно гостям, и которым пленен Дух Разрушения и его отродья. (77) А силки и западни, которые препятствуют зловредному зверю в достижении его стремлений – (78) это время, установленное для битвы с Ахриманом, с его силами и оружием, известное как Время Долгого Господства; (79) последнее через борьбу со зверем в этой западне и ловушке разрушает его мощь. (80) Лишь (сам) Создатель мира может снова привести свои создания ко спасению от вечной вражды и может возобновить их великое продвижение, подлинно, как мудрый хозяин сада заново снаряжает свои силки и ловушки".

ГЛАВА IV. НЕОБХОДИМОСТЬ ДУАЛИЗМА

Кратким триумфом Ахримана после его покушения на материальное творение Хормазда завершена первая стадия космической битвы между двумя первичными Духами, и это кажется подходящим моментом, чтобы на время остановиться и рассмотреть философские основы, на которых покоится зороастрийский дуализм.

Главным философским зороастрийским текстом, который дошел до нас, является Денкарт, объемистый свод теологических, мифологических и экзегетических материалов, датируемых IX в. от Р.Х. Текст этого труда, однако, так труден и испорчен, что вряд ли может быть использован для того, чтобы воспроизвести сколько-нибудь значительный отрывок из него в книге, предназначенной, в первую очередь, для неспециалистов. Поэтому мы снова вернемся к "Сиканд Гуманик Вазару", текст которого гораздо лучше сохранился и который четко и ясно излагает аргументы в пользу дуалистического решения космической загадки.

Автор по имени Мардан-Фаррукх, живший много позже завоевания Персии мусульманами, в то время, когда зороастрийское вероисповедание влекло за собой политическое бесправие, был зороастрийцем не столько потому, что это была религия его иранских предков, как вследствие своего убеждения, что эта религия истинна. В десятой главе «Сиканда» он говорит: "Итак, как я уже упоминал, я всегда искренне стремился к познанию Бога и был любознателен в поисках его религии и его воли. Пребывая в таком духе вопрошения, я странствовал в иные страны, и даже в Индию, и часто посещал многие секты; ибо я избрал мою религию не просто потому, что унаследовал ее, но я хотел только такой религии, которая наиболее твердо стояла бы на разуме и очевидности и которая была бы наиболее приемлема (на этих основаниях). Итак, я посещал множество различных сект до поры, пока по милости Бога и могуществом, и славой, и силой Доброй Религии я не вырвался из бездны тьмы и сомнений, которые с трудом рассеялись. Силой этого религиозного знания… я был, наконец, спасен от многих сомнений и от софистики, заблуждений и зол этих сект и особенно от величайшего и самого чудовищного из обманщиков, наихудшего из лжеучителей, "умственно отравленного", Мани".

Мардан-Фаррукх, стало быть, был зороастрийцем по убеждению и утвердился в этой религии, поскольку ему казалось, что она. предлагает единственно приемлемое объяснение для этих вечных религиозных загадок, сотворения (мира) и несомненного существования зла. С седьмой по десятую главы своего «Сиканда» он выстраивает свои аргументы в пользу дуалистического решения.

По-видимому, не случайно он избрал религию Мани для своего особого осуждения, хотя, на первый взгляд, это может показаться странным. Ведь манихейство столь же бескомпромиссно дуалистично, как и зороастризм, но с какой разницей! Манихейство приравнивает зло к материи, добро – к духу, и потому оно особенно пригодно, как доктринальная основа, для всех форм аскетизма и многих форм мистицизма. Оно глубоко повлияло на исламских мистиков, а через св. Августина оставило след и в самом христианстве. Его основная доктрина, что этот мир был сотворен из субстанции Сатаны, была глубоко отвратительна зороастрийцам, позиция которых к вещам этого мира по сути такова, что Вильям Джеймс назвал ее «здравомыслящей». Зороастризм и манихейство, как типы религии, стоят на противоположных полюсах, оба они представляют своего рода крайности. Зороастризм видит все материальное творенье как изначально благое в самом себе; а если существует испорченность, то это последствие того, что было (затем) внесено Ахриманом. Мир духа видится как образец для этого мира, но существенно не отличается от него; а будущая жизнь – это подлинно земной рай, в котором нет ни смерти, ни старости, ни болезней – ничего такого, что делает жизнь на земле трудной и утомительной. Все эти бедствия будут, в конце концов, уничтожены в последние дни, когда Ахриман либо исчезнет, либо полностью потеряет свою силу. Для зороастрийца тело имеет свое собственное, присущее ему достоинство, правда, качественно более низкое по сравнению с достоинством души, но не меньшее. Манихейский взгляд, что тело составлено из субстанции зла, что это тюрьма и туша, представляется зороастрийцу противоестественным, извращенным и богохульственным. Дело в том, что зороастриец смотрит на человека не как на бессмертную душу, заключенную в смертное и служащее дьяволу тело, но как на гармоничное целое, единство которого временно прерывается смертью, но полностью восстанавливается и прославляется в последнем Воскрешении. Он питает глубокое отвращение к любой форме аскетизма и, судя по историческим свидетельствам, никогда не был склонен к развитию той или иной формы мистицизма. Для него нет дуализма материи и духа; единственный дуализм, который существует, – это дуализм добра и зла, т. е. нечто совершенно иное. Его ненависть к манихеям инстинктивна и глубока и, учитывая догмы обеих сторон, безусловно, резонна.

Его противостояние исламу и христианству имеет под собой иную почву они не апеллируют к разуму. Ибо он не только чувствует себя в этом мире вполне как дома, но он также не любит мистерий и мистификаций. Более того, не случайно он сам называет свою религию "Доброй Религией", так как единственная догма, на которой он твердо стоит, это – Бог добр. С точки зрения зороастрийца мусульманский Бог не только не добр, но и не претендует на это, тогда как христианский Бог объявляет себя Благим, но, очевидно, таковым не является. Раз вы признали реальность зла, то Бог ответственен за него, если только Зло не вечный принцип, сосуществующий с Богом и непримиримо противоречащий Ему. Зло не есть недостаток чего-либо, как толкуют его христиане, но реальная сущность, и потому не нуждается в оправдании. В то же время оно не есть мир и даже не от мира, как считают манихеи; это скорее в чистом виде дух отрицания жизни и нескрываемой враждебности; это ложное направление ума, тупость, слепое самоутверждение, заблуждение. К тому же он, этот дух, не несет единства ни в Космосе, ни в вечности. Возникает вопрос: как это может быть, чтобы зло было фактом, а не проблемой? Зороастрийцы утверждают, что они рационально смотрят на этот факт, и это потому, что они последовательно делали так, чтобы не выжить в качестве мировой религии, поскольку религии основаны на определенных фундаментальных предположениях, которые не допускают логических доказательств", и одним из них является единство творческого первоистока/первопринципа. Это зороастризм решительно отрицает.

Если же принять фундаментальную двойственность в самой Первопричине Бытия, то классическая проблема религии исчезает. Зло существует извечно, по природе оно агрессивно, и потому принцип добра, который есть всеведенье, должен защищать себя против него. Не остается также никакой тайны в сотворении(мира).

"Давид сказал: "О царь, поскольку ты не имеешь никакой нужды в нас, скажи тогда, какая мудрость заключалась в творении двух миров?"

Бог ответил ему: "О смертный, Я был скрытым сокровищем; Я желал, чтобы сокровище любящей доброты и щедрости было открыто"".

Так говорит исламский мистик Джалал-аль-Дин Руми. Для зороастрийца это чистейшее пустословие. Богу необходим его мир, так же как миру необходим Бог, по той причине, что сотворенный им мир – это его оборона против Ахримана. Монотеизм не в состоянии «объяснить» сотворение. Не существует прямого ответа на эту загадку, почему совершенная и самодостаточная Первосущность создает столь несовершенный мир, где ее создания то и дело страдают от мук. С другой стороны, «сотворение» может быть «объяснено», как суровая необходимость, если Бог должен защищаться против безжалостного врага, который сосуществует с ним. Зороастрийцы не считают, что Бог сработал свой мир неумело или небрежно, и он не «раскаивается» в этом по привычке Иеговы; он изобрел его, как западню, чтоб изловить своего врага, и как механизм, в котором тот будет, в конце концов, истреблен. Он предвидит, что Ахриман временно испортит все его творенье, включая Человека, его лучшее произведение; и предвидя это, и потому что он добр, он не посылает Человека на передовую линию, пока не получает его согласия. Человек – это орудие его победы, и благодаря сотрудничеству Человека с Богом Враг будет окончательно и полностью разгромлен. Даже теперь, страдая от рук Ахримана, Человек, по крайней мере, находит утешение, зная, что его муки не от Первосущности, которая является его создателем. Зороастрийцам не известны затруднения многострадального Иова.

Бог есть благо – такова первейшая зороастрийская догма, и Мардан-Фаррукх возвращается к ней снова и снова. В переведенной здесь главе его книги он развивает три основные идеи. Во-первых, существование добра и зла эмпирически проверяемо, и эта дихотомия прослеживается до первопричин. Во-вторых, поскольку Бог, по определению, разумное и всеведущее существо, то его творенье должно иметь разумную мотивацию. В-третьих, поскольку признано, что Бог есть благо, то отсюда с необходимостью следует, что от Него не может происходить зло, даже косвенным образом.

Аргументируя, Фаррукх утверждает, что добро и зло суть полярно противоположные реальности, которые противостоят друг другу именно как свет и тьма, благоухание и смрад, здоровье и болезнь и т. п. Т. е. они различны и антагонистичны по своим сущностям, а не просто несхожи по своим функциям, как, например, противополагаются существа мужского и женского пола. Это вытекает из того факта, что они не могут сосуществовать и действуют взаимно разрушительно. Приводя дальнейшие доводы, Мардан-Фаррукх показывает, что поскольку добро и зло в материальном мире представлено наглядными свидетельствами и поскольку последний происходит от духовного или невидимого прототипа, то отсюда следует, что дихотомия существует также и в том, невидимом мире, дихотомия, которая неизбежно приводит к двум первопричинам, взаимно антагонистичным и несовместимым.

Итак, приняв, что существуют два независимых первопринципа, один из которых по своей природе агрессивен, а другой – миротворен и мудр, следует признать далее, что принцип мудрости сделает все, что в его силах, чтобы отразить нападение, которое не заставит себя ждать. Бог, к тому же, всеблаг, поэтому невозможно добавить к нему еще какое-нибудь благо, т. е. он не способен к усовершенствованию или увеличению. Далее, он – разумное Существо, а действия разумных существ мотивированы либо стремлением получить какое-либо благо из тех, что ими еще не достигнуты, либо необходимостью отвратить вред. Вселенная является фактом и, согласно зороастрийской догме, она не существовала извечно, но имеет начало, и начало ее положил именно Бог, а не Ахриман. Поэтому, поскольку Бог разумное Существо, то отсюда вытекает, что она могла быть создана лишь для того, чтобы отразить вред Ахримановой злобы, которая грозила причинить страдание самому Богу. Стало быть, творение является Божественным замыслом с целью свести зло на нет; и с уничтожением зла принцип Бога станет "всем во всем", что было недоступно ему прежде. Ибо, как полагают зороастрийцы, Бог, хотя и совершенно добр, но не бесконечен, поскольку ограничен противоположным принципом. С другой стороны, добро, которое не допускает каких-либо добавлений, может быть повреждено и, таким образом, ослаблено вторжением зла. Отсюда, Бог выносит духовный и материальный миры во вне от себя, заманивает Ахримана в это "внешнее сооружение", которое есть его творенье, и сокрушает его в нем. Когда битва закончена, Ахриман не уничтожен как сущность, так как сущность неуничтожима по определению – но он, пользуясь пехлевийским словом а kar enit, "устранен из действия" или "лишен действительности"; он сдан в архив, изгнан в вечную потенцию, которая никогда не может быть реализована вновь, или, выражаясь более повседневно, для людей, не знакомых с языком Аристотеля: "они вытащили Ахримана за пределы неба и отрубили ему голову". Только так Хормазд может достичь цельности и бесконечности, "ибо до поры, пока зло не уничтожено, он, чья воля есть благо, не может в совершенстве осуществить ее". (56)

Последний аргумент Мардан-Фаррукха, выдвигаемый им, чтобы показать, что Бог не может даже косвенно положить начало злу, состоит в том, что совершенное существо не может породить несовершенное. Т. е. несовершенство, которое, несомненно, существует в твореньи, должно возникать через иную силу, чем Бог, и этой силой является Ахриман. Если бы Бог был способен произвести нечто несовершенное, он внес бы несовершенство в самого себя, и потому он не мог бы "быть почитаем, как Бог или как совершенное благо"; по сути, переставая быть совершенным благом, он перестает быть Богом.

Таковы доводы в пользу зороастрийского дуализма. Его великая заслуга состоит в том, что он освобождает Бога от всякого дыхания зла и объясняет, как это случилось, что сотворение стало действительно необходимо. Он полностью противостоит вытеснившему его исламу, причем, не может быть никакого " modus vivendi" (в данном контексте "способ сосуществования", лат. – прим. перев.) между ними, поскольку зороастризм твердо стоит на абсолютном благе Бога и вовсе не заботится об его единстве, тогда как ислам утверждает прежде всего абсолютное единство и единичность Бога, его абсолютную трансцендентальность и полную непостижимость; и поскольку мусульманский Бог способен как сбивать с пути, так и осуществлять водительство, то не случайно, что среди его девяносто девяти имен нет имени «благой». Зороастрийский Бог столь же разумен, сколь и добр, в нем нет ничего, "внушающего благоговейный ужас". Хормазд и Аллах несовместимы, так что неизбежно добрый Бог разума был насильственно вытеснен mysterium tremendum ("ужасная" или "внушающая трепет" тайна, лат. – прим. перев.), заимствованным у семитов.

СИКАНД ГУМАНИК ВАЗАР Глава VIII

"(1) Другое доказательство того, что обратный принцип существует, состоит в том, (2) что добро и зло различимы в этом мире, (3) и в частности, насколько доброе и злое поведение поддается определению, (4) это тьма и свет, (5) праведное и ложное знание, (6) благоухание и зловоние, (7) жизнь и смерть, (8) болезнь и здоровье, (9) справедливость и несправедливость, (10) рабство и свобода, (11) и все другие противоположные (проявления) активности, которые безусловно существуют и наблюдаются во всякой стране и земле и во все времена. (12) Ибо нет, не было и не будет на свете такой страны или земли, (13) где не было бы или нет имен для добра и зла и того, что эти имена означают, (14) как и нет упоминаний о каком-либо времени или месте, где добро и зло существенно изменили бы свою природу.

(15) Кроме того, есть и другие противоположности, чьи противоречия вытекают не из сущности, но из их предназначения, вида или природы. (16) Таковыми, например, являются взаимное противостояние существ мужского и женского пола, (17) различные запахи, вкусы и цвета; Солнце, Луна и звезды, чья несхожесть идет не от сущности, но от их назначения, природы и устройства, т. е. их приспособления для предназначенной им особой задачи. (18) Но несхожесть добра и зла, света и тьмы и других противоборствующих сущностей – это есть различие не в предназначении, а в самом их существе. (19) Это можно заключить из того, что их природы не допускают сочетания и взаимно разрушают друг друга. (20) Ибо, там, где есть добро, невозможно быть злу. (21) Где присутствует свет, не может быть тьмы. (22) Также обстоит дело и с другими противоположностями, упомянутыми выше – тот факт, что они не могут сочетаться и действуют взаимно разрушительно, вызван различием в их существе. (23) Это сущностное различие и взаиморазрушительность весьма заметны в явлениях материального мира.